Глава 12

Гектор смотрел, как Бартоломью Шарп выбрасывает двойную четверку. «Пассаж» был простой до примитивности игрой в кости, однако в самый раз для игроков на борту «Троицы». Рисковать награбленным добром они желали с наименьшими усилиями, а результат хотели получать максимально быстро. Правила были просты: три игральные кости, играют двое. Сначала играющий кидает пару костей, а потом — третью. Если общее число выпавших очков на всех трех костях больше десяти, он выигрывает. Если десять или меньше, то проигрывает.

Капитан бросил снова, выпала пятерка, и он сгреб монеты, поставленные на кон вторым игроком. Пересыпая выигрыш в кошель, он поймал на себе взгляд стоявшего позади Гектора.

— Чего тебе? — бесцеремонно спросил Шарп, устремляя на юношу злобный взгляд.

Гектор успел заметить в глазах капитана промелькнувшую тревогу и вспыхнувшую на миг искру неприязни. Этого хватило, чтобы юноша задумался, не окажется ли новый капитан угрозой не меньшей, чем Коксон: Шарп был столь же опасен, но намного коварнее.

— Если позволите, пару слов наедине.

Шарп повернулся к проигравшему и, пожав плечами, с ложным сочувствием сказал своей жертве:

— Ну, на сегодня хватит. Я отыграл все деньги, что тебе одалживал. Сыграем снова, когда захватишь побольше добычи.

Шарп нарочно оставил игральные кости на барабане кабестана. Впрочем, он не стал бы рисковать и садиться играть с более искушенными игроками в Лондоне или профессионалами этого дела, хотя все три кости и были высшим достижением мастерства фальшивомонетчика. Два кубика были тщательно подобраны друг другу под стать, чтобы на них чаще всего выпадали пары. Третья, разумеется, была «подправлена» так, чтобы приносить наибольшие очки. Именно последняя кость едва уловимо отличалась по цвету очков на одной из граней, и этого было вполне достаточного, чтобы ее узнавал капитан Шарп. Естественно, он предусмотрительно не забывал проиграть несколько бросков, прежде чем начать применять три костяшки в правильной последовательности. И теперь, после двух месяцев игры, он завладел десятой долей всей добычи, захваченной в плавании.

— Ну, что у тебя? — неприветливо поинтересовался он, отойдя с Гектором подальше, чтобы их разговор не подслушали.

— Есть опасность бунта пленников, — сказал Гектор.

— С чего бы?

— Потому что у нас не хватает людей, чтобы должным образом присматривать за ними.

Капитан уставился на Гектора.

— Еще что-нибудь?

— Да. Дело не только в том, что пленников много. Мы держим в плену тех, кто богат, или офицеров с захваченных нами кораблей.

— Конечно. Только их и есть смысл удерживать.

— И с наибольшей вероятностью они-то и устроят бунт.

Шарп ничего не ответил, устремив взор в море. Закатное солнце окрасило подбрюшья облаков в тревожный темно-красный цвет. Словно бы за горизонтом разгорелся громадный пожар. Эта картина напомнила Бартоломью Шарпу плачевный итог рейда на материк двухнедельной давности. Испанцы успели отступить в холмы, захватив с собой все ценное. Он пригрозил сжечь дома и фермы, если ему не заплатят выкуп, но испанцы оказались неожиданно коварны и умны. Они ловко затянули переговоры, а сами тем временем собрали достаточно сильный военный отряд, и солдаты отогнали буканьеров обратно к морю. Разочарованные, участники набега все же сумели поджечь фермы. Спустя несколько дней сорок человек из экипажа, недовольные неудачами предпринятого похода, покинули «Троицу». На захваченном барке они уплыли на север, решив вернуться в Карибское море. От первоначального состава экспедиции осталась едва ли сотня человек, и их вряд ли хватит, чтобы сдержать пленников в случае восстания.

— Что предлагаешь? — спросил Шарп у Гектора.

— Отпустить пленников.

Шарп окинул Гектора оценивающим взглядом. Есть возможность завоевать доверие юноши. Капитан был осведомлен, что тот со своими друзьями относится к нему с подозрительностью и таит на него обиду. Но уловка с заряженным пистолетом была вызвана необходимостью. Она произвела нужное впечатление на команду и устрашила испанцев.

— Ты это предлагаешь потому, что дружен с капитаном Перальтой?

— Нет. Я считаю, это будет благоразумно.

Шарп раздумывал недолго.

— Очень хорошо. В следующий раз, как мы высадимся на берег, ты увидишь, что я могу быть великодушен, даже с врагами.

В действительности он уже несколько дней назад решил отделаться от пленников. Похоже, никто не проявлял готовности платить за них выкуп, и они превратились в прорву лишних ртов, которые нужно кормить.

— Скалы! Скалы! Прямо по носу! — вдруг заорал вахтенный. Шарп удивленно поднял взгляд. Встревоженная нотка в голосе матроса подсказывала, что тот задремал на посту и опасность увидел не сразу. — Рифы! Буруны! Всего в четверти мили!

— Рингроуз! — гаркнул Шарп. — Как ты это объяснишь?

— Невозможно! Мы в тридцати милях от берега, — воскликнул Рингроуз, который раньше днем проводил наблюдения высоты солнца. Он подскочил к фальшборту, приложил к глазам ладонь «козырьком» и стал вглядываться вперед. — Господи, как бы мне хотелось, чтобы у нас была приличная карта! Это блуждание на ощупь в неизвестности — сущее безумие. Однажды в ночной тьме мы на полном ходу налетим на риф и никогда не узнаем, что же произошло.

— Скалы и по правому борту! — Голос впередсмотрящего срывался от паники.

На этот раз его вопль вызвал вспышку оживления на борту «Троицы». Раздался топот ног, люди высыпали на палубу, кинулись на нос и, столпившись у фальшборта, силились разглядеть опасность.

— Круто лево руля! — приказал Шарп рулевому. — Убавить паруса!

В приказе необходимости не было. Буканьеры уже и так уменьшали главные паруса и брасопили реи. Другие стояли наготове у рифталей.

— Буруны по левому борту! — кричал матрос. В смятении, с открытым ртом, он вытягивал руку, указывая на опасность. Не далее сотни шагов от «Троицы» поверхность моря кипела пеной. Галеон заплыл в ловушку. По бокам и впереди были рифы, а места для маневрирования почти не оставалось.

— Разворачивай носом против ветра! — рявкнул Шарп рулевому.

— Счастье еще, что корабль так хорошо слушается руля, — заметил стоявший возле Гектора Рингроуз, когда нос «Троицы» повернулся против ветра, паруса опали к мачте неряшливой грудой снастей и парусины, и галеон остановился, потом медленно двинулся кормой вперед, в обратном направлении.

— Дерьмо! — на квартердеке появился Жак. — Посмотрите, что у нас сзади! Мы проплыли прямо по этим скалам, вообще их не заметив.

Он смотрел за корму на тот участок моря, который только что преодолел галеон. Там тоже кипела белая пена.

Оказавшийся рядом с ним Дан сдавленно захихикал. Жак обалдело посмотрел на приятеля.

— Что тут смешного? Нас заперли эти скалы!

Дан помотал головой. Он улыбался.

— Не скалы… Рыба!

Жак сердито воззрился на него, а потом повернулся и вновь всмотрелся в море. Один из бурлящих рифов исчез, внезапно погрузившись в волны. Но вместо него шагах в пятидесяти в стороне от первого возник другой. Вода снова забурлила.

— Ты хочешь сказать… рыба?

Дан вытянул руку, расставив большой и указательный пальцы не больше чем на три дюйма.

— Рыба, маленькие рыбки. Много, и не сосчитаешь.

Гектор сосредоточил взгляд на ближайшем белопенном пятне. Оно определенно двигалось и приближалось к кораблю. Мгновение спустя он рассмотрел, что пятно образует неисчислимое множество крохотных рыбок, их были миллионы, мириады! Сверкающие, вертящиеся и мелькающие тельца сливались в плотную массу, которая время от времени пробивалась к поверхности моря белыми пенящимися бурунами.

— Анчоусы! — воскликнул Жак.

Все на «Троице» рассмеялись с громадным облегчением, когда команда осознала свою ошибку.

— Прежний курс! — приказал Шарп.

Резвящийся косяк рыбы ввел его в заблуждение, как и всех прочих, но Шарп взял на заметку, что команда во время воображаемого кризиса стала действовать самостоятельно. Они не советовались с ним, не дожидались его приказов. И тут кое-что отвлекло Шарпа от размышлений.

Он послал за пленником-дворянином, Томасом де Аргандоной. Тот, после того как на его глазах застрелили священника, подрастерял свою самоуверенность. Шарп ожидал испанца в своей каюте, положив на стол пистолет. Хватило одного взгляда, и Аргандона рассказал Шарпу все, что тот хотел знать: ближайший город на материке называется Ла-Серена и достаточно богат, в нем пять церквей и два монастыря. Находится Ла-Серена в двух милях от берега, оборонительной стены вокруг нет, гарнизона никогда не бывало. С дозорной башни следили за ближайшей якорной стоянкой, но на некотором отдалении от нее имелось неохраняемое и удобное для высадки место. Людей можно перевезти на берег на небольших лодках, а оттуда до города не более трех часов пешего марша.

Состоявшийся на следующее утро на открытой палубе общий совет прошел столь же гладко. Подавляющим большинством буканьеры проголосовали за набег.

— Предлагаю, чтобы атаку возглавил Джон Уотлинг, — заявил Шарп, после того как боцман Гиффорд пересчитал поднятые руки. — Он высадится с пятьюдесятью людьми и захватит город врасплох. Затем я приведу «Троицу» на главную якорную стоянку, и мы перевезем добычу на борт.

Наблюдая за происходящим, Гектор осознавал, что у коварного, как всегда, Шарпа на уме что-то еще. После того дня, как при нападении на Панаму Гектор оказался в одном каноэ с Уотлингом, юноша мало с ним виделся, но он знал, что Уотлинг пользуется популярностью у команды. Некогда он плавал вместе с Морганом, и люди последуют за ним без вопросов. Он принадлежал к числу суровых и решительных пуритан старого закала, питавших неизбывную ненависть к католикам и щепетильно соблюдавших воскресенье. Вдобавок, как подметил Гектор, Шарпу ни разу не удалось обмишулить Уотлинга в кости, потому что тот никогда не садился играть.

— Выглядит, как мы и ожидали, — шепотом произнес Дан.

Едва рассвело настолько, что до берега стало возможно доплыть без опаски, отряд Уотлинга высадился в указанном пленником месте, а вместе с ним — Дан, Изреель и Гектор.

Теперь они плелись по пыльной прибрежной дороге, которая должна была привести в Ла-Серену. Жак с еще десятком буканьеров остался на пляже охранять лодки.

Гектор проследил за взглядом мискито. С небольшой возвышенности, откуда была видна дорога, за буканьерами наблюдал всадник. Никаких попыток спрятаться он не предпринимал.

— Наши шансы на внезапность — тю-тю, — прокомментировал Изреель.

День обещал быть облачным и очень сырым, и Гектор окинул взглядом окружающую местность. Отряд двигался через невысокие, поросшие кустарником холмы. Время от времени дорога ныряла в маленькие, но глубокие овражки, промытые сильными ливнями. Идеальная местность для засады; в воздухе чувствовался едва уловимый запах дыма. Гектор подумал, уж не испанцы ли, ведущие тут сельское хозяйство, сжигают посевы, чтобы урожай не попал в руки грабителей?

Внезапно в голове колонны раздались крики, и кто-то бежал оттуда назад, призывая всех сомкнуть ряды и проверить оружие. Гектор снял мушкет с плеча, проверил, заряжен ли он, заправлен ли порохом и не болтается ли пуля в стволе, затем поставил курок на предохранитель. Держа оружие обеими руками, он осторожно двинулся вперед, Изреель и Дан шли рядом.

Дорога, до того узкая, шириной в колею телеги, выйдя из кустов, стала намного шире. На расстоянии примерно в пятьдесят шагов кусты были расчищены, и на краю делянки виднелись купы деревьев.

— Там кавалеристы, в лесу прячутся! — предупредил кто-то.

— Сколько? — спросил другой буканьер.

— Не знаю. По крайней мере, десятка два всадников с пиками. Выстроились в каре, и вид у них бодрый.

В это мгновение раздался грохот мушкетов — не более дюжины выстрелов. Над самыми дальними от колонны зарослями кустов поднялся дымок, и Гектор услышал, как над головой просвистели пули. Но испанцы промахнулись, никого не задело. Гектор опустился на колено и нацелил оружие на кусты, где дымки от мушкетных выстрелов все еще клубились среди листвы. Он не видел, кто оттуда стрелял, и ждал, пока стрелки покажутся. Поодаль, справа от себя, он услышал несколько выстрелов, это другие буканьеры заметили цель.

Гектор старался держать мушкет наведенным на подозрительный куст, и рука у него начала уставать. Дуло подрагивало, но он не хотел впустую тратить выстрел. На перезарядку требовалось немало времени, и в эти минуты вполне могла появиться вражеская кавалерия.

Не прошло и минуты, как из зарослей выскочили испанские кавалеристы. Они устремились в яростную атаку и неслись прямо на отряд буканьеров. Всадников было, должно быть, шестьдесят или семьдесят, на низкорослых, легкокостных лошадках. У нескольких конников имелись пистолеты, которые они разрядили на скаку, и Гектор заметил, что один размахивает мушкетоном. Но большинство кавалеристов были вооружены лишь пиками длиной футов в двенадцать. Гикая и подбадривая себя криками, всадники галопом скакали вперед, надеясь пронзить врагов пиками. Гектор развернул ствол мушкета, нацеливаясь на несущуюся массу всадников. Ни у кого из испанцев не было ни униформы, ни доспехов. Это были не профессиональные солдаты, а крестьяне и скотоводы, вставшие на защиту своего имущества.

Юноша выбрал цель — дородного краснолицего кавалериста верхом на мышастой лошади с белой отметиной — и нажал на спуск. В суматохе и сквозь дым от выстрела Гектор так и не увидел, попал ли его выстрел в цель.

Он встал с колена, опустил мушкет прикладом на землю, засыпал в дуло новую порцию пороха из пороховницы у себя на поясе. Рядом с ним то же самое проделывал Изреель. Краем глаза Гектор заметил, что испанская атака окончилась, похоже, ничем. Рассеявшиеся по делянке конники галопом неслись обратно под прикрытие леса. На земле остались лежать одно-два тела, мимо проскакала лишившаяся наездника лошадь — болтающиеся поводья, пустое седло в виде ковша. Гектор добил заряд пыжом, засыпал порох в затравочное отверстие, потом выбрал пулю из висящего на поясе мешочка и опустил ее в ствол. Он уже собирался загнать пулю на место шомполом, когда Изреель остановил его:

— Не трать на это времени! — сказал он, и Гектор увидел, как его товарищ приподнял на несколько дюймов от земли свой мушкет и резко ударил прикладом о землю, и пуля плотно вошла поверх пыжа. — Экономит секунды, — ухмыльнулся Изреель, опускаясь на колено и прикладывая оружие к плечу. — Теперь пусть опять наступают.

Но стычка окончилась. Испанцы отступили. Они потеряли четырех человек, а в отряде Уотлинга не было ни одного раненого.

— Думаю, честь спасена, — сказал Изреель. — Мне их жаль. У одного конника даже пики не было, лишь заостренное стрекало для скота.

Колонна двинулась вперед, теперь с большей настороженностью, и, пройдя две мили, вышла на окраину Ла-Серены. Это был первый испанский колониальный город, в котором довелось побывать Гектору, и юношу поразила геометрическая точность планировки. По сравнению с хаотичным лабиринтом Порт-Ройяла с узкими переулками и изломанными улицами Ла-Серена являлась образчиком математически выверенной застройки. Широкие прямые проспекты были проложены строгой сеткой, все перекрестки образовывали прямые углы, каждый дом стоял на одинаковом расстоянии от соседних, и фасады зданий походили друг на друга, словно смотрелись в зеркало. Даже городской фонтан был расположен в геометрическом центре рыночной площади. Двухэтажные дома были сложены из светло-желтого песчаника, и большинство из них имело резные деревянные балкончики, обитые гвоздями двупольные двери и тяжелые ставни. Кое-где виднелись за стенами-оградами садики либо маленькие огородики, а над крышами из красной черепицы возвышалась богато украшенная колокольня церкви. Все было солидным, аккуратным и крепким. Но от этого Ла-Серена выглядела не живым городом, а скорее архитектурным проектом; вдобавок город был пуст. На улицах не было ни единой живой души.

Поначалу отряд Уотлинга останавливался на каждом перекрестке, чтобы убедиться, что улица безопасна, и лишь затем осмеливался пересечь ее, и буканьеры внимательно наблюдали за всеми балконами и крышами, опасаясь неожиданного появления врага. Но не было ни движения, ни ответа, ни звука. Ла-Серена была полностью покинута жителями, и постепенно буканьеры становились все более самоуверенными. Разделившись на небольшие группки, они разбрелись по городу, выискивая ценности, которые можно унести с собой.

— Почему, уходя, они не заперли двери? — недоуменно спросил Гектор, толчком открывая тяжелую входную дверь дома, который они с Изреелем решили осмотреть, — уже третьего по счету.

— Наверное, подумали, что мы причиним меньше ущерба, если сможем без помех зайти внутрь, — высказал предположение его друг. По подбородку у него стекала струйка сока от надкушенного персика, который Изреель сорвал в саду по соседству.

— Да и их сто раз должны были о нас предупредить, — промолвил Гектор. — Они бы успели унести все, что только можно с собой утащить.

В каждом доме, куда заходили Гектор и Изреель, их встречала одна и та же картина: центральный коридор, куда выходили просторные комнаты с высокими потолками и с толстыми белеными стенами и окнами в нишах. Полы обязательно были выложены плитками, мебель — темная и тяжелая, слишком громоздкая, чтобы ее легко можно было передвинуть или вынести. В середине коридора стоял массивный стенной шкаф, изготовленный из какого-то темного тропического дерева. Гектор распахнул двойные створки. Как он и предполагал, полки были пусты. Он прошел на кухню в задней части дома, где обнаружил большую плиту у стены, место для мытья посуды, громадный глиняный кувшин, вода в котором всегда остается прохладной, и чан для стирки. Но не было ни кастрюль, ни сковородок, ни тарелок. Шкафчики и полки были опустошены.

Пройдя по главному коридору, друзья захотели открыть дверь в другом его конце. Однако на сей раз она оказалась запертой.

— Ну наконец-то мы оказались там, куда нас не желают пускать, — заметил Изреель. Навалившись плечом на створку, он мощным толчком распахнул ее и переступил порог, Гектор вошел следом за ним.

— Теперь мы знаем, каковы из себя хозяева, — заметил гигант.

Они стояли в большой гостиной, которую хозяева дома не сумели полностью лишить обстановки. Здесь остались большой стол, несколько тяжелых резных стульев с неудобными, обитыми бархатом сиденьями, массивный комод, в ширину никак не меньше девяти футов. На стене висели в ряд фамильные портреты. Гектор предположил, что картины в массивных резных золоченых рамах оказались слишком велики и их не стали уносить.

Гектор прошелся вдоль портретов. Вельможи, облаченные в старомодные дублеты и панталоны, стояли или сидели, устремив строгие серьезные взоры на Гектора, их суровые лица были оттенены широкими кружевными воротниками. Мужчины казались однообразно хмурыми, и у всех были узкие остроконечные бородки, за исключением одного — тот, облаченный в священнические рясу и ермолку, был чисто выбрит. Женщины замерли в еще более непреклонных позах, с крайне уверенным в себе видом. Они словно во что бы то ни стало старались не потревожить складки парадных платьев из очень дорогой ткани — шелка, парчи, кружев. На всех женщинах красовались драгоценности, и Гектор гадал, сколько же всяких жемчужных ожерелий, алмазных подвесок и браслетов из драгоценных каменьев ныне благополучно унесено в холмы или закопано где-то в тайниках.

Дойдя до последней в ряду картины, юноша замер как вкопанный. Он смотрел в серые глаза молодой девушки. На портрете были показаны только ее лицо и плечи, и незнакомка взирала на зрителя с легкой лукавинкой, губы ее были чуть раздвинуты, с намеком на улыбку. По сравнению с другими портретами цвет кожи молодой женщины был светлее. Каштанового оттенка волосы тщательно уложены в локоны, открывая нежный изгиб шеи и кремовую кожу; на синей шелковой ленточке девушка носила простой золотой медальон. Обнаженные плечи прикрывал легкий мягкий шарф.

Гектор ощутил приступ головокружения. На миг ему показалось, будто он видит портрет Сюзанны Линч. Потом это ощущение растаяло. Что за нелепость! Разве можно обнаружить портрет Сюзанны в доме состоятельного испанца, живущего в Перу?

Несколько минут Гектор стоял неподвижно, силясь разгадать, почему он ошибся с портретом. Вероятно, улыбка напомнила ему Сюзанну. Юноша вгляделся повнимательнее. Или, возможно, дело в медальоне на шее молодой женщины, изображенной на портрете. Он почти уверен, что у Сюзанны был очень похожий медальон. Он высматривал детали на картине, задерживая на них взгляд, выискивая сходство между этой молодой женщиной и Сюзанной. Чем больше он искал схожие черты, тем меньшую уверенность чувствовал. Ему казалось, что он в состоянии точно припомнить походку Сюзанны, ее манеру держаться, белизну рук, изгиб плеч. Но когда он попытался мысленно представить себе в точности черты ее лица, висевшая перед ним картина стала мешать, вторгаясь в рисуемый мысленно образ Сюзанны. Гектор запутался и встревожился. Красота девушки на картине накладывалась и смешивалась с воспоминанием о Сюзанне. Он почувствовал себя очень неловко, словно каким-то образом предавал ее.

Из глубокой задумчивости Гектора вывели крики снаружи. Кто-то с улицы звал его по имени. Гектор был нужен Уотлингу на главную площадь.

Оставив Изрееля продолжать осмотр, Гектор нашел Уотлинга в окружении нескольких буканьеров на ступенях здания городского совета. Судя по маленькой груде серебряных блюд и нескольким канделябрам на земле перед ним, разграбление Ла-Серены проходило безуспешно. Уотлинг сердито сверкал глазами на троих испанцев.

— Они въехали в город под белым флагом, — сказал Уотлинг. — Узнай, кто они такие и чего хотят.

Гектор быстро выяснил, что эти испанцы — посольство от горожан и желают обсудить условия выкупа.

— Скажи им, что мы хотим сто тысяч песо в звонкой монете, а иначе сожжем город дотла, — прорычал Уотлинг. На нем был засаленный и поношенный военный мундир, который, должно быть, верой и правдой служил хозяину еще во времена Кромвеля.

При упоминании столь значительной суммы глава испанской делегации передернулся. Это был мужчина лет шестидесяти, с вытянутым узким лицом с кустистыми бровями над глубоко посаженными карими глазами. Гектор задумался, не имеет ли он отношения к семейству на портретах и к молодой девушке на одном из них.

— Это огромные деньги. Больше, чем мы можем дать, — сказал мужчина, обменявшись взглядами со своими спутниками.

— Сто тысяч песо, — жестко повторил Уотлинг.

Испанец беспомощно развел руками.

— Чтобы собрать столько денег, потребуется не один день.

— У вас времени до завтрашнего полудня. Деньги должны быть привезены сюда в полдень. До того город остается в руках моих людей, — возразил Уотлинг.

— Хорошо, — ответил испанец. — Мы втроем сделаем все, что в наших силах.

Посланцы сели на коней и медленно поехали прочь.

Глядя на удаляющихся испанцев, один из буканьеров рядом с Уотлингом спросил:

— Как думаешь, сдержат обещание?

— Сомневаюсь, — напрямик рубанул Уотлинг, — но нам нужно время, чтобы тщательно обшарить город. Я хочу, чтобы обыскали церкви, там могут быть золоченые статуи. Не забудьте вскрыть плиты пола. Под ними священники обычно зарывают свои сокровища. Сегодня вечером выставим удвоенные посты, на случай, если испанцы под покровом темноты попытаются вернуть город.

Сорок восемь часов спустя Гектор терялся в догадках, не обвинят ли его и Дана в трусости или дезертирстве. Они тайком выскользнули из Ла-Серены, не поставив о том в известность Уотлинга, и направились к месту высадки. Там с помощью Жака они убедили охрану у лодок дать им маленькое каноэ, чтобы вернуться на борт «Троицы». Как и было запланировано, корабль стоял несколькими милями дальше вдоль побережья, на якорной стоянке Ла-Серены, и дожидался возвращения участников набега вместе с награбленным ими добром.

— Где Уотлинг? — окликнул гребцов Шарп, когда каноэ подошло к борту.

— Все еще в Ла-Серене, — ответил Гектор.

— А добыча? — поинтересовался капитан. Он видел, что в каноэ ничего нет.

— Ее немного, по крайней мере, так было, когда мы уходили, — ответил капитану Гектор после того, как они с Данном вскарабкались по завалу округлого корпуса галеона у кормы и оказались на главной палубе.

— Но точно Уотлинг и его люди захватили город?

— Да, и почти без сопротивления. Горожане согласны дать выкуп в сто тысяч песо, если наши люди уйдут.

— Тогда чего они ждут? — спросил Шарп.

— Обе стороны не соблюдают уговор. Ночью того дня, когда заключили сделку, боцман с отрядом из сорока человек совершил вылазку, надеясь застать испанцев врасплох и ограбить их. Назавтра жители Ла-Серены открыли затвор городского водохранилища. Когда мы проснулись, на улицах воды было по колено.

Шарп нахмурился.

— Полагаю, они решили, что так нам будет труднее сжечь город.

— Уотлинг пришел в бешенство. Когда я уходил, люди разоряли церкви, обламывая любой замеченный золотой или серебряный листок, разбивали окна, переворачивали статуи.

— Ты же должен быть с ними.

— Важнее предупредить вас, что за ними вот-вот захлопнется ловушка. Я пытался сказать Уотлингу, но он был разъярен и ничего не хотел слушать.

— Какая ловушка?

— Дан ходил на разведку. Он насчитал по меньшей мере четыреста солдат-ополченцев. Они занимали позиции для засады по обе стороны дороги, что ведет сюда. Солдаты будут ждать возвращения наших людей. А потом, когда те, нагруженные добычей, пойдут к якорной стоянке, испанцы всех перебьют.

Капитан Шарп задумчиво смотрел на берег. Никаких признаков жизни. Он мог различить флагшток на высокой каменной дозорной башне, построенной испанцами для наблюдения за якорной стоянкой. Будь на башне часовые, они давным-давно бы подняли сигнальные флаги, предупреждая о враге войска в глубине материка. Но флагшток был гол. Никакого движения ни у складов, ни на широкой каменисто-песчаной дороге, что вела от галечного пляжа в сторону городка. Но под прикрытием прибрежной возвышенности, там, где с корабля ничего не было видно, могло происходить что угодно. За косогором вполне могли сосредотачиваться испанские войска. Шарп взял Гектора под руку.

— Давай-ка я тебе кое-что покажу, — сказал он, ведя юношу на корму корабля. — Посмотри вниз, за борт. Видишь?

Гектор всмотрелся — на деревянном руле галеона и его креплении виднелись черные следы подпалин. Отметины от огня.

— Пытались поджечь руль и лишить корабль управления, — сказал он.

— Если бы это удалось, «Троица» была бы искалечена, — произнес Шарп. — К счастью, мы вовремя заметили огонь и успели его потушить, пока тот не успел разгореться. Кто-то с берега незамеченным подкрался в темноте к кораблю, насовал между рулем и кормой просмоленных тряпок и поджег.

Гектор вернулся мыслями к тому, как Дан лишил управления испанское патрульное судно у побережья Кампече.

— Смелая затея.

— На пляже мы обнаружили поплавок, которым, должно быть, воспользовался поджигатель. Надутый мешок из конской шкуры.

Шарп развернулся лицом Гектору и с яростью в голосе произнес:

— Не ошибись! Испанцы готовы сражаться за свое и будут драться отчаянно. Я хочу, чтобы ты вернулся в Ла-Серену. Если Уотлинг тебя не послушает, убеди остальных. Скажи, пусть убираются из города и возвращаются как можно быстрее.

Гектор покачал головой.

— Пьяных пол-отряда. Из Ла-Серены они уйдут, вероятно, не раньше середины дня, когда разграбят город к своему удовлетворению. Потом поплетутся обратно и будут совершенно не в состоянии пробиваться с боем.

Шарп с интересом оглядел Гектора. Что-то во внешнем спокойствии юноши наводило на мысль, что у него на уме есть какой-то план.

— Теперь самое время использовать наших пленников, — сказал Гектор. — Высадим их на берег, там, где увидят испанцы, но будем держать под охраной. Я пойду к испанцам и скажу, что мы освободим всех в целости и сохранности, если нашим людям позволят спокойно вернуться на корабль.

Шарп посмотрел на Гектора долгим взглядом.

— Ты начал овладевать ремеслом, — негромко промолвил он. — Глядишь, однажды и тебя самого изберут адмиралом.

— Что-то желания такого у меня нет, — сказал Гектор. — Просто дайте мне поговорить с капитаном Перальтой и его товарищами.

Шарп крякнул.

— За свой план отвечаешь головой. Если что-то пойдет не так, мне придется оставить тебя на берегу. И я так и сделаю.

Гектор хотел было ответить, что ничего иного и не ожидал, но передумал и отправился готовить вместе с Жаком каноэ, чтобы переправить на берег Перальту и остальных пленников.

— Шарпу верить нельзя, — таков был немедленный ответ Перальты, когда они с Гектором ступили на берег и юноша объяснил ему, что задумал. — Как только твой капитан увидит, что его люди в безопасности, он вернет пленников обратно на борт и уплывет.

— Потому-то именно вы — а вовсе не я — отправитесь искать командира отряда испанских солдат. И устроите все как надо.

Перальта с сомнением поджал губы.

— То есть ты хочешь сказать, что останешься с пленниками и лично позаботишься о том, чтобы их освободили невредимыми?

— Да.

— Тогда ладно. Меня в этих местах знают, и мое слово имеет вес. — Голос испанца стал очень серьезным. — Но если при грабеже Ла-Серены были какие-то жестокости и зверства, тогда я не гарантирую, что смогу удержать горожан от мести. Мои соотечественники считают вас кровожадными подонками, которых нужно уничтожать.

— Половину пленников я отведу на верх дозорной башни. Там они встанут у парапета, с веревкой на шее. Передайте тому, кто командует засадой, что в случае какого-либо вероломства пленники будут повешены у всех на виду.

Перальта приподнял брови.

— Ты стал рассуждать, как пират.

— Сегодня, чуть раньше, капитан Шарп сказал мне примерно то же самое.

Испанец медленно и неохотно кивнул.

— Будем надеяться, что твой план сработает. Если с чьей-то стороны последует обман, мы оба, и ты, и я, оставшуюся жизнь проживем в позоре. — Перальта повернулся на каблуках и зашагал к дороге, ведущей от побережья.

Дозорная башня имела в высоту четырнадцать футов, и на плоскую крышу вело несколько лестниц, проходивших через небольшие квадратные люки на всех трех этажах сооружения. С помощью Жака Гектор связал шести пленникам руки, повесил им на шеи петли и приказал взбираться на самый верх. Стесненные путами, они поднимались с трудом, неуклюже карабкаясь по ступенькам. Гектор шел следом за ними и, преодолев первую лестницу, втащил ее за собой и положил на пол. Поскольку остальных пленников запрут на первом этаже башни, он не хотел, чтобы они лезли наверх, решив вмешаться в происходящее. Оказавшись на плоской крыше башни, Гектор привязал свободные концы веревок к основанию флагштока.

— Встаньте у парапета и повернитесь лицом к лесу, — велел он пленникам. Потом уселся и принялся ждать.

Гектор ждал полдня. Перальта не появлялся, и ничего не оставалось, кроме как быть терпеливым. Ветер постепенно стихал, пока не превратился в едва ощутимые дуновения слабого бриза; с безоблачного неба плоскую крышу башни заливали жаркие лучи солнца. Ни Гектору, ни пленникам укрыться было негде, и через какое-то время он разрешил всем сесть. По очереди каждый из пленников вставал у парапета с петлей на шее. Гектор решил, что такой угрозы достаточно.

Дважды Жак присылал наверх кого-то из пленников с флягой воды. Воду передавали по кругу, но никто не разговаривал, а потом ожидание возобновлялось. Иссохшая местность вокруг оставалась безмолвной и притихшей. Никаких признаков жизни, не считая хищной птицы, парившей на воздушных потоках и описывавшей круги над кустами. Слышался единственный звук — беспрестанное глухое грохотание прибоя. В полумиле от берега на сверкающих волнах качалась на якоре «Троица».

Полдень давно миновал, когда на дороге наконец-то возникло движение: в отдалении появились крошечные фигурки, окутанные облачком пыли. Они медленно приближались, превратившись в идущую без всякого порядка группу людей. Это был отряд Уотлинга. Кто-то отыскал с полдюжины мулов и изрядно нагрузил тех всякими ящиками и мешками. Но большинство буканьеров были сами себе носильщиками. Они устало тащились, сгорбившись под узлами, сумками, вьюками. Один-два обзавелись наспинными плетеными корзинами, а группа из четырех человек толкала ручную тележку, заваленную всевозможным скарбом, вероятно, награбленным в городе. Самым странным Гектору показался мужчина с тачкой. Он катил ее перед собой, а в тачке сидел его товарищ, который, должно быть, был настолько пьян, что сам не мог идти. Позади безошибочно угадывалась фигура Изрееля. Он и еще с полдюжины человек несли на плечах мушкеты, образовывая некое подобие арьергарда.

С тревогой Гектор принялся всматриваться в окружающую местность. По-прежнему ничто даже не намекало на какое-либо движение среди невысоких кустарников и деревьев вдоль дороги. Юноша видел лишь мешанину серо-бурых кустов, чахлых деревьев и открытых участков, где росли дикие травы по пояс высотой. Затем внезапно он приметил отблеск солнца на металле. Сосредоточив взгляд на этом месте, Гектор мало-помалу сумел различить фигуры солдат: их было, по меньшей мере, с полроты, и они скорчились в одной из промытых водой ложбинок поблизости от дороги. Их было видно с наблюдательного пункта на башне высоко над землей, но с дороги засаду не разглядишь. Должно быть, в складках местности прячутся остальные силы испанцев.

— Вставайте! Все вставайте! — рявкнул юноша на пленников. — Ступайте к парапету и покажитесь!

Испанцы, шаркая ногами, вышли к краю площадки, выстроились в ряд. Кое-кто дрожал от страха. Один обмочился, и на мокрое пятно на его штанах уселись мухи. Другой нервно поглядывал за спину, и Гектор зло велел ему отвернуться и смотреть прямо перед собой. Он испытывал чувство, будто унизил и опозорил себя происходящим на башне. Гектор понимал, что у него не хватит духу столкнуть кого-либо из пленников вниз, навстречу смерти в веревочной петле, но этот бесчеловечный фарс необходимо продолжить. Иначе у Изрееля и у остальных буканьеров не будет ни единого шанса живыми добраться до берега.

Гектор посмотрел влево от себя, вдоль берега, и, к своему облегчению, увидел два каноэ и корабельный баркас, идущие параллельно берегу. Последние лодки из тех, что были на «Троице», подплывали к пляжу. Теперь можно сразу эвакуировать весь высадившийся отряд.

Гектор вновь обратил внимание на дорогу. Отряд Уотлинга теперь был ближе, двигаясь все той же бестолковой толпой. К своему смятению, юноша заметил среди буканьеров нескольких женщин. Если они увели из Ла-Серены женщин, то испанцев в засаде ничто удержать не сможет, невзирая даже на угрозу публично повесить пленников на башне. В этом Гектор не сомневался, однако, приглядевшись, понял свою ошибку. Это были не женщины из Ла-Серены, а буканьеры — должно быть, женскую одежду они нашли в городе. Теперь же грабители напялили одежду на себя — самый простой способ ее унести. Зрелище было престранное — юбки и шали, надетые поверх мужских блуз и штанов. Один укрылся от солнца, накинув на голову мантилью.

Бредя вразброд, спотыкаясь и запинаясь, буканьеры отряда Уотлинга медленно двигались к берегу. Иногда кто-то останавливался и, сложившись вдвое, блевал на дорогу. Один упал лицом в пыль и лежал, пока товарищ не поставил его снова на ноги. Вскоре толпа упившихся грабителей поравнялась с овражком, где притаились в засаде испанцы, и тут у Гектора захолонуло сердце: он увидел, как один буканьер повернулся и побежал на обочину дороги. Если он наткнется на засаду, кровопролития не избежать. На бегу человек пытался стащить с себя штаны — должно быть, у него внезапно прихватило живот, потому что, так и не добравшись до обочины, он присел на корточки и испражнился в пыль. Наверное, обожрался свежими фруктами в садах Ла-Серены, мрачно подумал Гектор. Засранец натянул штаны и, пошатываясь, устремился за своими товарищами.

— Каноэ на берегу готовы! — крикнул Жак снизу, от подножия башни. Наконец-то в отряде Уотлинга заметили людей, стоящих у парапета. Кто-то обернулся лицом к башне, кто-то поднял голову: возвращающиеся буканьеры силились сообразить, что тут происходит. Некоторые указывали на пленников пальцами, а Изреель и остальные из арьергарда взяли оружие на изготовку. Гектор шагнул вперед, надеясь, что его узнают, и замахал руками, подгоняя буканьеров. Тем осталось лишь спуститься по склону косогора к ждущим у воды каноэ.

— Не двигаться! — рявкнул Гектор на пленников. — Мы останемся здесь, пока все благополучно не возвратятся на корабль.

Один из испанцев переступил с ноги на ногу и насмешливо спросил:

— А ты? Как ты-то уйдешь?

Гектор не ответил. Бойцы Уотлинга одолевали спуск, скользя по галечной осыпи и спотыкаясь о камни. Юноша слышал хруст и стук гальки у них под ногами; донесся, как ни поразительно, и обрывок пьяной песни. Кое-кто из буканьеров до сих пор не понимал, какая им грозит опасность. Со своей обзорной точки Гектор видел, как внизу из башни выскочил Жак. Подбежав к Изреелю, он стал что-то настойчиво тому говорить. Рядом был Уотлинг. Наконец-то до буканьеров дошло, что происходит нечто странное. Обернувшись, некоторые потянулись за мушкетами.

Гектор посмотрел на гребень, нависающий над пляжем. Теперь там темнел строй из десятков испанских солдат. Еще больше вооруженных людей появлялись из ложбин и впадин, вылезали из кустов. Солдат насчитывалось, пожалуй, не менее четырех рот, они были хорошо обучены и вымуштрованы, потому что без суеты занимали свои места в строю. Они молча глядели вниз на буканьеров, пока те, шлепая по мелкой воде, загружались вместе с добычей в каноэ. Если что-то пойдет не так, пляж превратится в бойню.

Внезапное движение привлекло взор Гектора, и он увидел, как Изреель вырвал мушкет из рук подвыпившего буканьера. Тот, должно быть, в пьяной браваде вознамерился сделать решительный шаг и выпустить заряд.

Загруженные лодки начали отваливать от берега, направляясь к «Троице». На пляже осталось только самое маленькое каноэ, рядом с ним, по колено в воде, стоял Изреель. Гигант придерживал нос лодки, ожидая Гектора.

Внизу возле башни появилась группа людей. Это были испанцы, которых Жак удерживал в заложниках на первом этаже. Отчаянно жестикулируя и крича, что они испанцы, и умоляя не стрелять, пленники устремились к солдатам на гребне. Теперь в заложниках оставались только шесть человек на крыше башни.

Гектор подошел к шеренге заложников, снял у всех с шеи петли. Потом стал спускаться по лестнице, что вела вниз с крыши. Когда голова его оказалась на уровне плоской крыши, он достал нож и перерезал веревки, удерживавшие лестницу в проеме люка. Спустившись по последним ступеням, юноша оттащил лестницу от проема и бросил на пол. Чтобы освободиться от пут, пленникам потребуется несколько минут, но без посторонней помощи им все равно из западни в башне не выбраться.

Спускаясь по остальным лестницам, Гектор убирал их за собой одну за другой. Оказавшись внизу, он вышел через дверь на пляж. Он был один. Справа от него ждал у каноэ Изреель. Слева, не более чем в пятидесяти шагах, стояли испанские солдаты. По склону они спустились в разомкнутом строю, с мушкетами наготове. Гектор вспомнил, как шагал под белым флагом перемирия к частоколу Санта-Марии. Но на сей раз у него не было белого флага, одно лишь обещание Перальты.

Кто-то вышел из испанского строя и стал спускаться на пляж. Это оказался сам Перальта. Он был без оружия.

— Ваши люди выпотрошили Ла-Серену, — сказал капитан с печальным выражением лица. — Но я благодарен тебе за то, что мои товарищи и я целыми и невредимыми оказались на свободе.

За спиной Гектора раздался крик Изрееля: мол, «Троица» поднимает якорь, и надо не мешкая отплывать, иначе им не добраться вовремя до корабля. Перальта посмотрел Гектору в глаза, и взгляд его был непоколебимо тверд.

— Скажи своему капитану, когда в следующий раз он попытается напасть на нас, и ему, и его людям больше не повезет. Теперь ступай.

Гектор не знал, что сказать в ответ. Он постоял на месте, чувствуя враждебность испанских солдат, сжимающих в руках оружие, и переваривая суровые слова Перальты. Потом юноша повернулся, прошел по пляжу и залез в поджидавшее каноэ.