Книга: Троица
Назад: 2
Дальше: 4

3

Свадьба просыпалась в непринужденном, cонно-похмельном настроении. Те, у кого с вечера болела голова, терпеливо стояли в очереди за чашками с говяжьей тушенкой и клецками – плотной жирной пищей, хорошо впитывающей крепкий эль и успокаивающей растревоженный желудок. Так как была не среда и не пятница с субботой, воздерживаться от мясного не было причины, хотя из присутствующих немногие имели привычку набивать животы в такую рань. Однако свадьба, как известно, – пора излишеств, а потому и гости, и слуги могли обоснованно сказать, что угощались от хозяйских щедрот так, что от обилия выпитого плыло в голове, а от снеди пучилось в брюхе и скрипелось в ремне.
Глава семейства Невиллов Ричард, граф Солсбери, только что, рыча от избытка чувств, закончил опорожнять мочевой пузырь под куст и сейчас стоял, переводя дух и с чем-то вроде отрады поглядывая, как оттуда курится тонкий парок. Свадьба удалась на славу: сын Джон выглядел великолепно и держался с достоинством. Затягивая шнурок на гульфике, Солсбери самодовольно улыбался, а затем зевнул так, что хрустнуло в челюсти. Для человека его возраста выпито было, понятное дело, лишку (вон как прошибает пот, несмотря на предрассветную прохладу), но если отцу да не гульнуть как следует на сыновней свадьбе, то с миром, извините, что-то обстоит не так. Мод смотрелась редкой красавицей – сильная, широкобедрая, в очень нарядном, длинном платье по фигуре. Что же до щербинок на правой щеке, то это значит, что гибельную напасть она уже пережила и не принесет в их семью оспу. На свадьбе граф Солсбери развлекался тем, что руководил воздвижением брачного шатра – специально на высоком мшистом бугре, – а затем вместе со всеми давал дурашливо-скабрезные напутствия полыхающим от стыда молодым, уходящим на брачную ночь, и громко улюлюкал, глядя, как шатер колышется от жаркой любовной схватки и нервных смешков. В итоге разгулявшегося графа уволокла собственная супруга, попутно расшугав не в меру увлекшихся зевак, чтобы паре дали хоть видимость уединения.
Слуги Невилла после этого продолжали возлияния, опустошая везенные через всю страну на телегах мехи с элем и белым хересом. Лишь немногие дотянули до утра и радостными возгласами встретили вывешенную юным Джоном простыню с пятном крови девственницы-невесты. Сам жених появился спустя некоторое время и двинулся с горделивым видом через толпу, получая по спине дружеские хлопки. Торжество чуть подпортила мать, остановив сына и прилюдно отерев ему с лица пятно от съестного.
День накануне выдался погожим, солнечным. Кортеж помельче мог бы провести ночь на постоялом дворе у дороги, но у Солсбери с собой было более двух сотен солдат и лучников, сопровождающих его в пути на север. Слишком уж много людей полегло в прошлом году по стране, чтобы граф мог рисковать своей женой и детьми, не имея под рукой отборную стражу.
Слуга поставил на траве небольшой табурет и круглый столик под белой скатеркой, на котором находились бритва, бутылочка с благовонным маслом и исходящая паром чаша с горячей водой. Солсбери лениво поскреб щетину на подбородке, хмурясь мыслям о предстоящем наплыве работы. Безусловно, хорошо было отвлечься на несколько дней от насущных забот по управлению своими землями и титульными имениями; не последнее место занимали здесь и обязанности лорд-канцлера при Протекторе. Сейчас граф на короткое время был не более чем прилежным отцом, что провожал молодоженов до дома. Эти дни в дороге были для него, пожалуй, единственным в этом году отрывом от текущих обязанностей. Шерифф Хаттон был у графа одним из любимых мест отдыха, где они с женой в свое время провели часть медового месяца. Он знал, что его Элис рада будет вновь посетить эту старую усадьбу, даром что задержаться там надолго у них не получится. На недельку с небольшим здесь остановятся молодые – его сын и Мод, – чтобы, помимо услад, оформить заодно дела с отходящими к Невиллам в качестве приданого манорами.
Усаживаясь на табурет, Солсбери улыбнулся этой мысли. Тем временем слуга ловко накинул ему на плечи полотенце, смазал теплым маслом лицо и, готовясь, несколько раз пробно вжикнул бритвой по ремню. Солсбери отчего-то пришло на ум: сейчас на границах с Шотландией, в месте, которое ему исконно представлялось замерзшим или залитым промозглым дождем, брызжет в бессильном гневе слюной его давний заклятый знакомец граф Перси. Мысль об этом делала и без того замечательное утро еще более погожим.
Слуга поднял бритву, но Солсбери остановил его рукой:
– А ну-ка, Рэнкин, что, если мы сделаем нашу процедуру позанятней? Давай так: каждый порез – полоска от розги у тебя на шкуре; а если обойдется без них – полнобля тебе на карман. Что, неужто не клюнешь своей темной душонкой завзятого игрока?
– Идет, мой господин! – азартно откликнулся слуга.
Эта игра между ними была заведена давно. И хотя (что было, то было) Рэнкина за годы раз шесть действительно секли, но за тот же срок он навыигрывал денег столько, что отдал хорошее приданое за трех своих дочерей – факт, его господину досконально известный. Рэнкин твердой рукой взялся осмотрительно и гладко сбривать щетинки у Солсбери с горла. Вокруг этой пары – слуги и хозяина – начинали понемногу собираться латники Невилла; втихомолку друг друга подначивая, они делали ставки. В целом воинство уже снялось с постоя и готовилось выдвинуться на север.
Графиня Солсбери Элис вышла из шатра. Утро встречало ее душистой прохладой. Блаженно чувствуя босыми ступнями влажную от росы травку, она огляделась, ища глазами мужа. Тот сейчас в отдалении брился, и она решила его не окликать – тем более что они, похоже, опять заключили с Рэнкином пари (ишь как старается, пройдоха: выигранные монеты для него стократ ценнее жалованья). С минуту Элис постояла, приязненно глядя на своего супруга: какой он все-таки сильный, бодрый, и годы ему нипочем. А ведь через пару-тройку месяцев ему уже пятьдесят пять; пора начинать думать о достойном такого человека подарке.
Кое-кого из людей заставила отвлечься поступь бегущих ног, хотя Рэнкин, сосредоточенный на своем задании и обещанной награде, продолжал священнодействовать с самозабвением художника. Солсбери, медленно и осторожно поведя глазами, увидел одного из мальчиков, сопровождавших свадебный кортеж. Смутно помнилось: кажется, вчера вечером этот самый пострел присосался к винному меху, а затем, ко всеобщей потехе, проблевался под ноги слугам, подающим перемену блюд.
– Милорд! – петушком кричал на бегу мальчик. – Милорд!
Подбежав, он юзом затормозил, оторопело, распахнутыми глазами глядя на бреющегося посреди поля графа.
– Ну что тебе? – невозмутимо спросил Солсбери, приподнимая подбородок, чтобы бритва Рэнкина не встречала препятствий.
– Там люди, милорд! Солдаты и лучники, бегом бегут сюда!
Солсбери непроизвольно дернулся и тут же ругнулся: в щеку впилась бритва. Вскочив, он содрал с шеи полотенце и, скомкав, принялся отирать с лица масло вперемешку с кровью.
– По коням! – рявкнул он опешившим людям вокруг.
Все ринулись во все стороны, к своим коням и оружию.
– Коня моего сюда! Рэнкин, косорукий ты черт, все-таки порезал! Коня, я сказал! Элис, господи! Ты почему разута? О дьявол!
От мирно-дремливой картины не осталось и следа: во все стороны суматошно бежали люди, спотыкаясь и крича своих командиров. К тому моменту как Солсбери оказался в седле, между их хозяином и теми, кто понабежал, уже находились ряды всадников. «Лучники, лучники!» – выкрикивали те, кто позорче, и всадникам стали снизу кидать щиты, а одновременно с тем вперед спешно выдвигались невиллские лучники, натягивая на бегу тетиву.
– Милорд, ваши доспехи! – позвал Рэнкин.
В руках у него охапкой громоздились куски металла; одна рука была продета сквозь незастегнутый латный воротник. В то время как граф аллюром выводил своего коня вперед, слуга бежал возле стремени. Оруженосцы, что должны были облачать своего господина, куда-то запропастились. Брадобрей подал наверх длинный меч и, запнувшись, чуть не исчез под конскими копытами.
– А ч-черт, Рэнкин. Нет времени. Хотя воротник я, пожалуй, возьму. И принеси-ка мне щит – вон он, висит на том дереве, видишь отсюда? Действуй.
Сидя в седле, Невилл подался вбок, слуга в полупрыжке водрузил хозяину на шею латный воротник и даже изловчился его застегнуть. Впереди графа терпеливо дожидались полторы сотни пехоты и шесть десятков лучников. Оглянувшись, Солсбери увидел, что его жене и сыну нашли лошадей. С ними была и невестка; сидела, вцепившись белыми руками в поводья. При виде этой уязвимой, всего из трех всадников состоящей группы, сердце графа пронзила игла беспокойства. Он повернул коня и подскакал к своему сыну, поднявшему глаза на близящийся стук копыт:
– В чем там дело, отец? Кто надвигается?
– Пока не знаю, – бросил в ответ Солсбери. – Для расспроса надо будет парочку из них оставить в живых. До поры. А сейчас твоя задача – доставить в безопасное место твою мать и Мод. Все остальное не твоя забота, Джон. Во всяком случае, на сегодня.
Он не сказал вслух, что если молодая пара погибнет, то не исключена вероятность возврата тех ценных, входящих в приданое маноров обратно к лорду Кромвеллу, а то и вовсе снова в лапы к Перси – то есть полностью в соответствии с иском, над которым вот уже месяцы, если не годы, дискутирует суд Королевской скамьи. Но такое не следует говорить перед новоиспеченной невесткой, которая, что приятно отметить, вмиг сиганула в седло, причем с проворством какой-нибудь юной селянки. Длинные юбки у Мод задрались изрядно выше колен, и в присутствии своей жены Солсбери деликатно отвернулся. Его сын, зардевшись, соскочил с седла, чтобы их оправить.
– Перестань, Джон, – одернул его граф. – Что я, женских ног не видел? Элис, делай то, что от тебя требует твой сын. Мне вы все нужны в безопасности. Держитесь подальше от любой стычки, во всяком случае, если удача будет не на нашей стороне. Тогда скачите на юг, обратно в Таттерсхолл.
– Шерифф Хаттон ближе, к тому же он наш, – заметила его жена, понимая, что разговаривать осталось недолго: муж уже смотрел в сторону своего воинства, собираясь отъезжать.
– Мы не знаем, Элис, что лежит впереди, а только то, что за нашими спинами. Следуйте за Джоном. Юг чист, да и Кромвелл, безусловно, вас убережет, пока кто-нибудь из семейства не явится отомстить. Это если я паду. Но это мои лучшие люди, Элис. На них я готов поставить все до последнего гроша.
– Так нам что, скакать уже сейчас? – спросила жена.
О, как он ее сейчас любил – за спокойную серьезность, за полное отсутствие страха. Пускай и невестка, присматриваясь к женщине старше своих лет, постигает, что значит принадлежать к роду Невиллов.
– Только если вы услышите о моей гибели или удача станет нам изменять. Находиться в досягаемости от моих людей для вас будет безопаснее, чем спасаться сейчас бегством.
Он осекся, окаменев от предчувствия. Ведь враг за ночь мог их легко обойти и взять в кольцо, в готовности схватить любого, кто попытается уйти на юг!
– Картер! – окликнул он скачущего мимо грузноватого всадника. Тот дернулся в седле, озираясь по сторонам – кто его там зовет по имени, – а увидев, одним сноровистым движением развернул коня на скаку.
– Ай славный воин, – похвалил граф, когда тот подъехал. – Картер, нужно, чтобы кто-нибудь из твоих молодцов разведал, что у нас там на юге; можно ли туда, если что, благополучно отступить. Возьми с собою четверых, а затем доложись сюда графине.
– Слушаю, милорд, – ответил Картер, поднимая забрало и резким посвистом привлекая внимание группы мчащихся в этот момент мимо всадников.
– Вот и ладно, – кивнул Солсбери, ободряюще улыбнувшись жене и сыну. – Ну что, я нужен там, где жарко. Всем вам Божьего благословения – и вам, леди, и тебе, Джон. Удачи.
С этими словами Невилл опустил забрало и дал коню пятками в бока, жалея, что нет сейчас на ногах башмаков со шпорами, от которых скакун рванул бы вперед независимо от того, кто и что перед ним. Тем не менее в правой руке у него был длинный меч, в левой щит, а горло и шею прикрывала добрая сталь. На сей раз хватит и этого.
Изящным, легким галопом он подскакал к своим облаченным в броню всадникам, которые раздались, пропуская его вперед. Здесь взгляду открывалась достаточно внушительная рать, пешая и конная, которая не спеша шла к его расположению. Солсбери прищурился из-под руки, жалея, что не имеет остроты глаз того паренька, что заметил неприятеля первым. Кто бы ни были эти ратные люди, они не имели цветов и не несли над собой знамен. Видя многочисленность этого войска – в три с лишним раза больше, чем его собственный отряд, – Солсбери сухо сглотнул.
– Жена у меня сказала: зачем тебе столько солдат, на свадебную-то прогулку, – с невеселой усмешкой сказал он соседнему латнику, который в ответ осклабился. – Так что если кто-то из нас нынче уцелеет, ты уж будь добр, передай ей, что она ошибалась. Уверен, она это оценит, пусть и задним числом.
Те, кто вокруг, небрежно заухмылялись. Такая уверенность вселяла отраду: в бытность графа Смотрителем при короле каждый из этих людей не раз сражался против диких орд шотландцев на границах. Свое дело они знали отменно, были хорошо защищены кольчугами и панцирями, да к тому же находились под опекой шестидесяти отборных лучников, способных сбить стрелой птицу в полете, особенно если за выстрел проставить жбанчик пива.
– Застрельщики! – предупредительно рявкнул Солсбери. – Ату их!
По его взмаху лучники размашисто двинулись в длинные травы. Видно было, как на переднем краю подступающей силы, кровавясь, стали оседать и валиться первые убитые и раненые; впрочем, то же самое происходило и с отрядом графа: темные вереницы лучников с обеих сторон трусцой отдалялись от своих основных сил, сея урон и пагубу среди неприятеля. Дальше они сойдутся друг с другом в высушенных солнцем долах, прицельно пуская с расстояния стрелы в глотки встречным. Здесь и начнет сказываться численное превосходство.
Солсбери напряженно вглядывался, пытаясь вычислить, какая именно сила выходит к нему навстречу. Его скакун, раздраженный остановкой, закусывал удила и нетерпеливо взбрыкивал, так что хозяин, протянув руку вниз, владетельно похлопал его по шее:
– Будет тебе, будет, крепыш. Пусть вначале лучники расчистят путь.
К этому времени обе стороны постепенно остановились, и только лучники мелькали среди деревьев и высокой травы, вздымая за собой шлейфы пыли и мотыльков. Утро стояло румяное, золотисто-розовое. Противник пусть и превосходил числом, но граф Солсбери держался бодро, сжимая меч и слыша снизу поскрипыванье седла. Кто бы это мог быть? Влиятельных врагов у него с дюжину – даже больше, – но, пожалуй, лишь один мог решиться выставить против него такую силу, да еще и имел средства ее оплатить.
Перси, – вполголоса, самому себе процедил Солсбери.
Оставалось только надеяться, что старик присутствует здесь лично, дабы лицезреть, как он, сраженный, падет с коня. Клясть себя за непредусмотрительность уже поздно. Он и так привел на свадьбу сына отряд численностью, которая многим показалась бы чрезмерной. Но кто ж знал, что враг двинет на тебя настоящую армию. А знать, между прочим, не мешало. Можно было догадаться, что злобный старикан не будет сложа руки сидеть у себя в Алнвике, теряя манор за манором. Солсбери ведал каждую деталь владений, отходящих ему по линии приданого Кромвеллов. И одной из причин, делающих их получение особенно приятным, была именно досада старого лихоимца, заправляющего севером.
Солсбери встряхнулся, прогоняя прочь все темные думы и сомнения. Его люди хорошо обучены и преданы всей душой. Так что послужат исправно.

 

Томас, барон Эгремонт, смотрел, как трусцой уходят вперед стройные цепочки лучников. За долгое лето травы выгорели почти добела и вымахали так, что человеку, чтобы пропасть из виду, достаточно было просто упасть на одно колено. Непростой задачей оказалось хотя бы найти отряд Невилла среди земель, которые Томас знал не слишком-то хорошо. Накануне ночью Траннинг разослал разведчиков во всех направлениях, раскидывая сеть все шире и шире, пока наконец один из них не примчался во весь опор обратно, разордевшись лицом и криком донеся нужную весть. Мечник Перси поднял людей и выставил на марш, пока сам Томас еще только позевывал и щурил сонные глаза, оглядывая окрестность.
С Траннингом они после того построения на дворе Алнвикского замка почти не разговаривали. Томас придерживался мнения, что собаке пятая лапа без надобности, хотя, признаться честно, Траннинг действительно умел вести поход. Бывалые солдаты и неотесанные горожане просто в рот ему заглядывали, ожидая приказов, а они у него были всегда наготове. Томасу казалось, что особой опытности для этого не нужно. Надо лишь иметь глаз на мелочи и обладать стремительным нравом. Порой, случайно встречаясь с отцовым мечником взглядом, Томас прибрасывал, не видит ли он в нем вызова или презрения. Бог его ведает. Если и да, то не все ли равно. Невиллский свадебный кортеж они все-таки разыскали, и хотя в том отряде солдат оказалось гораздо больше, чем они ожидали, но все равно по численности Томас с Траннингом превосходили их настолько, что могли перебить всех до единого.
Томас разместился по центру конного строя, формирующего правое крыло полутысячи топорщиков и мечников, уже лоснящихся от пота после заданного им предрассветного марша. С выходом вперед лучников у них появилась возможность отдышаться. Зной грядущего дня был покамест не более чем невнятной угрозой. Сущим проклятием он станет погодя, под бременем доспехов, оружия и иссушающего изнурения от их использования. Лорд Эгремонт небрежно ухмыльнулся этой мысли, но ухмылка частично сползла, когда невдалеке в безмолвно ждущий строй всадников встрял Траннинг. Ну просто в каждой бочке затычка. Сейчас было слышно, как он с сиплой грозностью отчитывает какого-то недотепу, невзначай сошедшего со своей позиции.
Впереди в зарослях высокой травы растворились сто двадцать лучников – каждый сам по себе, мишени по ходу выбирают на свое усмотрение. До этого Томас понятия не имел, что Невилл, оказывается, тоже прихватил с собой лучников. Если б не этот казус, его копейщики и топорщики уже бы начали свою работу, вздевая на острия и разрубая неприятеля на куски при полном отсутствии потерь со стороны маленькой армии Перси.
Внезапно Томас дернул головой на чей-то вопль и завидел на отдалении, как из места, где он сам не так давно укрывался, шатаясь выбрела окровавленная фигура. Вопли теперь доносились не только оттуда, но и по протяженности примерно мили; было видно, как его люди, приостанавливаясь, после некоторых колебаний превозмогают себя и вновь углубляются в заросли, посылая вперед себя стрелы. Томас неуютно поежился, представляя, как лучники, переводя дух, сторожко озираются, в любую секунду готовые ощутить вспышку боли от нежданной стрелы или копья. Работенка, конечно, не позавидуешь, учитывая то, что Невиллы бесспорно выслали навстречу своих молодцов с луками.
Томас сделал глубокий вдох, предпочитая неподвижно глядеть перед собой, чем оглядываться на Траннинга за благословением.
– Идем на них! – прокричал он вдоль строя. – Равняться по мне, держать порядок!
Латники тверже сжали кто меч, кто топор или копье; всадники цокнули своим коням, медленным шагом трогая их вперед. Лучники должны уже достичь построения Невилла, выстрелами прижимая его к месту и валя тех, кто зазевался.
Впереди из кустов утесника внезапно, как из ниоткуда, возникли две плотные фигуры, натягивая длинные луки. Томас отпрянул и, едва успев вскинуть щит, почувствовал, как в него твердо тукнула стрела. Вторая вжикнула мимо (за спиной кто-то вскрикнул – не то от боли, не то от внезапности). Траннинг проревел приказ, хотя строй уже и так пришел в движение. Надо было покончить с вражескими лучниками, и линия всадников метнулась впереди пеших, опустив забрала, подняв щиты и держа наготове мечи. Шпорами пуская своего вороного в галоп, Томас чувствовал, как по жилам разливается отчаянно веселая, хмельная сила.
Вместе с тем как первые всадники сомкнули дистанцию, те двое лучников попытались увернуться, отпрыгнув в разные стороны на землю. Томас видел, как они возятся в облаке пыли, отчаянно пытаясь отбиться от копыт, и как кто-то из рыцарей на скаку обрушивает сверху свой меч и пролетает мимо. А следом проносится уже весь конный строй, оставляя недобитых топорщикам.
Сейчас Томас скакал уже во весь опор, а строй тяжелых рыцарей нарушился: местность была ухабистой. Почувствовав, как напряглись под седлом мышцы-валуны готового прянуть скакуна, Томас пустил его через терновый куст, который, прорванный конскими копытами, упруго задрожал уже позади. Томас, поправив щит, слегка подался корпусом назад, замедляя ход, чтобы не отрываться чересчур вперед. Отряд Невиллов уже рядом, ярдах в восьмистах отсюда. Смотрится небольшим и непрочным против тяжко бьющей копытами конной лавины.
– Милорд! Лорд Эгремонт! – донесся сзади знакомый сип. – Да куда ж его, дурня, несет…
Томас гневно обернулся, завидев сзади уже вплотную подскакавшую лошадь Траннинга. У наглеца хватило дерзости ухватиться за узду вороного и дернуть ее на себя.
– Руку прочь! – прорычал ему Томас. Только сейчас оглядевшись, он увидел, что как-то невзначай оставил свои основные силы далеко позади. Вот те раз.
Траннинг убрал с поводьев руку, поднял забрало. Судя по всему, он тоже не без труда сдерживал гнев.
– Милорд, вы же их загоните: они за вами не поспевают. Бежать полмили в кольчуге – расстояние непомерно большое. Где у вас ум? Или это вы тех лучников напугались? Так вы не бойтесь, их теперь не так много осталось.
Желание пырнуть Траннинга прямо вот так, с седла, было поистине неодолимым. Может, Томас бы так и поступил, кабы этого человека можно было застичь врасплох, – но мечник отца был опытным воякой, всегда наготове парировать или атаковать. Даже лошадь у него была как будто с хитрецой и семенила из стороны в сторону – вся в хозяина, такая же старая, но очень хитрая кляча, всю свою лошадиную жизнь проведшая в вооруженных поединках. Да и, если уж на то пошло, Траннинг правильно его остановил, но слова его по-прежнему ожигали самолюбие, а из-за гнева у Томаса плыло перед глазами.
– Смотри за людьми, Траннинг, – изо всех сил сохраняя спокойствие, произнес Томас. – Кричи и помыкай ими как тебе вздумается. Но если ты хотя бы еще раз осмелишься притронуться к моим поводьям, то так и знай: я вздену твою голову на пику.
Траннинг, что был в сотню раз злее, на это лишь ухмыльнулся и указал на отряд Невилла:
– Если что, враг вон там, лорд Эгремонт. А не здесь.
– Иногда меня берет сомнение, чванливый ты ублюдок, – процедил Томас.
Ну вот, по крайней мере, эти слова легли в яблочко: Траннинг потемнел лицом, а губы у него приоткрылись, чтобы что-то произнести, – но тут он спешно пригнулся, увертываясь от стрел, пущенных в них обоих чуть ли не одновременно с двух сторон. Томас чертыхнулся, запоздало увидев, как наземь пали двое сраженных стрелами лучников в красных кожанах с серебристыми пластинами. Томас благодарственно поднял руку двоим своим людям, столь вовремя устранившим опасность. Те в ответ лишь мимолетно кивнули и заспешили дальше.
– Сомкнись! – проорал своему воинству Траннинг. – Держаться вокруг лорда Эгремонта! А ну!
Ряды по новой отстроились вокруг Томаса, который, сидя в седле, буквально дымился от ярости. Вокруг слышалось натужное, прерывистое дыхание переводящих дух пеших ратников, едва сумевших нагнать своего военачальника. Уже идущая от земли густая теплынь становилось им в тягость, но не это главное. А то, что выскочка Траннинг снова был прав. Как всегда.
– Стойте здесь, обсохните, – распорядился Томас, слыша, как над толпой прокатился вздох облегчения. – Попейте воды, сделайте передышку. Видите, мы втрое превосходим их числом.
После передышки барон Эгремонт во главе всего своего воинства двинулся вперед, могуче-прекрасный на своем скакуне. Его вороной осторожно переступал через тела поверженных лучников, из которых колосьями смерти прорастали стрелы. На все сужающейся перемычке меж двумя враждебными силами по-прежнему тенькали тетивы, но в целом впечатление было такое, что среди убитых людей с цветами Невиллов было все же больше, чем серой рати Перси.
Все то время, что он катился по долу со всадниками, Траннингом и прущей сзади пехотой, Невиллы стояли недвижно, словно в ожидании. Когда же его люди сбавили темп до шага, передний ряд неприятеля, неожиданно придя в движение, вдруг устремился вперед, торопливо набирая ход. От удивления Томас моргнул. Невиллы находились в таком вопиющем меньшинстве, что лезть туда, где их могут окружить и уничтожить, было поистине самоубийственно. По его разумению, Солсбери должен был вцепиться в землю и оборонять свой лагерь столько, сколько это будет возможным, отрядив, быть может, гонцов для срочного вызова подмоги. А атаковать… сумасбродство какое-то.
Слышно было, как каркает команды Траннинг: «К бою! Лучники! Цель по передним рядам!»
Сердце у Томаса радостно взмыло при виде того, как из высокой травы показалась примерно дюжина человек, бросая жестокую игру в кошки-мышки с лучниками неприятеля; как видно, приказы Траннинга для этих стрелков действительно кое-что значили. Едва они вышли из укрытия, как против них повыскакивали лучники Невилла, и с новой силой полетели стрелы – короткие причмокивающие удары, от которых люди падали навзничь. Жатва была обильна с обеих сторон, но со стороны Перси с полдюжины все же уцелело; эти стали метиться в невиллскую конницу. Бежать им было уже поздно, и они хладнокровно пускали залп за залпом, пока их самих не поглотила лавина неприятеля.
С неистовым ревом рыцари Солсбери на всем скаку налетали на тех, кто их жалил, и, круша конями, со злым сладострастием разваливали отвесными ударами мечей. Строй слегка нарушился: из-за неровной местности кое-кто вырвался вперед, кое-кто, наоборот, подотстал. Сейчас две силы разделяло уже не более двухсот ярдов; во рту у Томаса пересохло, а мочевой пузырь некстати взбух. Скачут они, однако, заправски, эти Невилловы конники. Томас нервно сглотнул: до него сейчас дошло, что на него скачет личная стража Солсбери. Впрочем, быстрая оглядка налево и направо немного успокоила. За воинством Перси широта и охват флангов. За ним численность. Томас – барон Эгремонт – величаво поднял руку для решающей отмашки, но тут Траннинг – этот низкопородный выскочка – опередил его своим хриплым выкриком: «Вперед!»
Назад: 2
Дальше: 4