Книга: Рыцари света, рыцари тьмы
Назад: ГЛАВА 5
Дальше: ГЛАВА 7

ГЛАВА 6

Искусству дремать в седле Сен-Клер обучился задолго до того, как приехал в Заморье, и эта способность очень пригодилась ему во время патрульных рейдов в пустыне, позволяя скоротать бесконечные часы переходов на длинные расстояния. Со времени выезда из Иерусалима шел третий день, Стефан, по обыкновению, клевал носом, поэтому, когда прозвучал сигнал тревоги, он не понял, кто первым заметил на верхушке скалы фигуру, предвещающую опасность. Сам он очнулся от того, что кто-то резко окликнул его по имени, хотя краем уха уже заранее засек тревожные возгласы. Оказалось, что его сержанты тем временем начали развертывать боевой строй, а две легкие обозные повозки успели откатить в середину будущей круговой обороны.
В первый момент Сен-Клер нигде не увидел сопредводителя своего отряда, лишь позже узнав, что Россаль загодя отбыл с несколькими всадниками — разбираться в путанице обнаруженных лазутчиками следов. Злясь на собственную нерасторопность, Стефан пришпорил коня и осадил его рядом со старшим сержантом отряда Бернардом де ля Пьером. Тот с двумя латниками топтался на месте, оглядывая скалы по правую сторону дороги.
— Что там, сержант Бернар?
Воин неопределенно махнул в направлении каменной гряды:
— Вон там, сир… Поглядите — справа в самом низу, среди валунов… какой-то человек. Он даже не прячется — без сомнения, это ловушка. Он, наверное, принимает нас за круглых дураков, если думает, что мы погонимся за ним вот так сразу, без предварительной разведки.
Сначала Сен-Клеру не удалось увидеть человека, поскольку он высматривал его гораздо правее, но тот вдруг пошевелился, и рыцарь немедленно заметил его. Он выпрямился в седле, заслонившись рукой от солнца, и снова вгляделся в фигуру, стоявшую в отдалении на каменном гребне меж двух глыб, на границе света и тени. Незнакомец был пеший, но других подробностей никто не мог толком различить. При виде его у Стефана екнуло сердце.
— Может, он и принимает нас за дураков, сержант, а может, и нет. Двум подразделениям выстроиться во фронт — и за мной!
Сен-Клер пустил коня шагом и взял вправо от дороги, направляясь к каменистому кряжу. Кольчуга на незнакомце ослепительно вспыхивала под лучами солнца при малейшем движении.
«Очевидно, так мы его и обнаружили, — подумал на это Стефан. — Теперь он будет спасаться бегством, рассчитывая, что мы погонимся за ним и попадем прямо в лапы к его дружкам».
Однако рыцарь ошибся: человек на скале если и двигался, то в сторону не отходил. Он старался держаться в тени, но Сен-Клер и его двойная линия обороны, приближаясь, все яснее видели его. Наконец, видимо выбрав нужный момент, незнакомец выступил вперед, в яркий свет.
Не успев опомниться от потрясения, Стефан тут же вскинул руку, останавливая идущее за ним подкрепление. Ошибки быть не могло: перед ним стоял Гассан собственной персоной — тот самый шиитский воин. Даже одет он был так же, как во время их прошлой встречи — начиная от остроконечного шлема и заканчивая высокими черными башмаками.
— Сержант Бернар, прошу, все оставайтесь на месте. Дальше я поеду один. Мне знаком этот человек — это друг. Он спас мне жизнь, когда я заблудился в пустыне и умирал от жажды, а потом привез меня домой. Вероятно, он хочет переговорить со мной. Подождите здесь.
— Но, сир Стефан, если с вами что-то случится…
— Я уже сказал, сержант, что это друг. Ничего со мной не случится.
Он оторвался от линии всадников и смело направился вперед, пока не поравнялся с Гассаном, и, не успев даже спешиться, улыбнулся старому знакомому.
— Рад видеть тебя, Гассан, хоть и не ожидал. Каким ветром тебя занесло?
Затем Стефан перенес ногу через высокую луку седла и соскользнул на землю, где обнял араба, вдохнув знакомый коричный запах, странным образом придающий шиитскому воину еще большую мужественность. Тот тоже с удовольствием стиснул его в объятиях, заметив при этом:
— Салям алейкум, Санглар. Прими благодарность смиренного путника за то, что, помня о нашей прошлой встрече, ты предпочитаешь пахнуть как пристало мужчине, а не верблюду… Хвала Аллаху за это. А ветер, который занес меня сюда, — это ты. Как еще я мог оказаться в таком безлюдье? Тут тебе не сад с гуриями. Впрочем, мне надо кое-что сообщить тебе, и еще есть одна просьба. Мой бивак — среди вон тех валунов, с хорошей питьевой водой. Пойдем?
— Нет, дружище, — покачал головой Сен-Клер, — так не годится. Я не могу оставить товарищей изнывать на такой жаре. Ты же, если хочешь, можешь ехать с нами.
Рослый шиит сверкнул зубами в усмешке.
— Ехать в Яффу в таком виде, вместе с отрядом вооруженных ференги? Пожалуй, я откажусь, мой друг, но так или иначе, благодарю за предложение составить тебе компанию. Что ж, давай присядем здесь, в благословенной Аллахом тени, и поговорим наедине.
Присесть и поговорить — легко сказать, но гораздо труднее сделать. Сен-Клер надевал в рейды тяжелую кольчугу — кожаную накидку с капюшоном, достающую до щиколоток и сплошь покрытую вязью из металлических звеньев. Она была неудобной, твердой и громоздкой; Стефану пришлось расшнуровать ее спереди и разложить полы по земле на манер женской юбки. Только тогда он смог опуститься на землю и усесться, подобрав под себя ноги, как принято у жителей пустыни. Устроившись поудобнее, рыцарь положил рядом пояс с мечом, снял шлем и развязал под подбородком узел кольчужного капюшона. Откинув его назад, Стефан с наслаждением поскребся ногтями в волосах. Араб, ухмыляясь, наблюдал за ним.
— Удивительно, — заметил он, — что, независимо от верований и убеждений мужчины и также от того, в каком захолустье он родился и живет, любой воин, обнажив голову, тут же начинает почесывать ее, словно пес в поисках блох.
Оба засмеялись, а затем Гассан вытащил из богато украшенного черного кожаного мешочка с серебряной пряжкой, висевшего у него на поясе, небольшой, тщательно упакованный предмет длиною в фут, а в ширину — втрое меньше. Протянув сверток Сен-Клеру, он пояснил:
— У меня есть родственник в Иерусалиме, он мне тезка. Его зовут конеторговцем Гассаном, и у него на главном базаре свои стойла.
Стефан взял сверток и прикинул на ладони его вес. Предмет был нетяжелый, завернутый в мягкую ярко-желтую лайковую кожу, на которой рыцарь приметил вышитую серебряной нитью эмблему — крохотный полумесяц величиной не больше ногтя его мизинца. Судя по всему, внутри находился некий свиток.
— Конеторговец Гассан… — улыбнувшись, произнес Стефан. — Это имя мне знакомо. Я даже знаю, где находятся его стойла. Они рядом с лавкой Сулеймана, что продает ковры.
Гассан взглянул на него с неподдельным удивлением:
— Верно говоришь, Санглар. Но откуда ты знаешь этого достойного человека? Ты ведь монах, если не ошибаюсь? Для чего же монаху ценные ковры?
Сен-Клер чуть было не проболтался, что заходил к Сулейману по настоянию дамы, но тут же замялся, поняв всю нелепость подобного признания.
— Ни для чего, — наконец нашелся он. — Но, отрекаясь от мира, монах не отказывается от возможности смотреть и слушать. Я не чужд красоты, будь она в коврах или в лошадях. Однажды я зашел к Сулейману и немного побеседовал с ним, а сам пока любовался его товаром. Точно так же я навещал и стойла твоего родича, восхищаясь его конями. — Он указал на лежащий у него на ладони сверток: — Очевидно, ты хочешь, чтобы я передал ему эту вещицу?
— Очень хочу, Санглар, и буду тебе весьма признателен, если ты сможешь выполнить мою просьбу. Ты, когда приедешь, не застанешь моего родича в Иерусалиме — я только недавно узнал об этом от знакомого шейха, с которым недавно сидел за одним костром. Этот шейх хорошо знает Гассана — он-то и уведомил меня, что конеторговец куда-то уехал на целый месяц, а мне заниматься этим недосуг. Вот почему, узнав тебя среди всадников, я решился попросить тебя доставить эту посылку от моего имени. Передай ее Набибу, старшему конюшему: он остается за хозяина, пока Гассан отлучается за новым товаром, и моя благодарность будет безграничной.
— Конечно передам. — Стефан уже засовывал сверток под кольчугу, пряча его на груди. — Но ты также сказал, что хотел что-то сообщить мне, хотя я, признаться, не представляю, какие именно сведения… Впрочем, если бы тогда ночью, в пустыне, меня предупредили, что ты придешь и спасешь мне жизнь, я ни за что бы не поверил. Какие же удивительные тайны ты хочешь мне поведать на этот раз?
— Не просто удивительные — ценою в жизнь. Твою жизнь, Санглар, и твоих товарищей.
Тот сразу помрачнел.
— Теперь я вижу, что твои тайны стоят того, раз внушают мне тревогу. Говори же скорей, друг, потому что мне нет охоты шутить по этому поводу.
— Здесь неподалеку бродит шайка разбойников, и немаленькая.
— Я знаю. Мы за ними и гонимся.
Гассан слегка покачал головой, отчего его кольчужная накидка зашуршала и зазвенела:
— Нет, Санглар, это они гонятся за вами. Они приметили вас еще вчера и с тех пор не отстают. Твой товарищ, другой рыцарь…
— Россаль?
— Я не знаю его имени, но он вместе с тобой командует вашими латниками — час назад он выехал на разведку, потому что его внимание привлекли следы якобы большого вооруженного отряда, уводящие куда-то в пустыню. На эти следы недавно натолкнулись ваши лазутчики, и не случайно, — тропу проложили сегодня ночью, а потом искусно замели, чтобы вы сочли ее более старой, чем на самом деле. Рыцарь скоро вернется с известием, что он выследил тот отряд и что тропа ведет к разбойничьему лагерю у оазиса в десяти милях отсюда. До темноты можно успеть к нему приблизиться, встать лагерем неподалеку и отдохнуть, а потом напасть на бандитов, когда лучи восходящего солнца будут светить им прямо в глаза.
— Ясно. Ты мне советуешь не слушать его.
— Нет, Санглар. Теперь нет разницы, как вы поступите и что предпримете, — вы уже в ловушке. Пока мы с тобой разговариваем, враг подступает сзади. Тех, кто запутывал следы, ведущие к засаде у оазиса, немного — они вели коней в поводу, зная, что ференги неискусны в чтении меток на песке. Поэтому им не составило труда убедить вас, что вчера или даже позавчера здесь прошла целая банда. Они не сомневаются, что вы попадетесь на эту уловку, а им останется только в удобный момент настигнуть вас. Как только вы приляжете отдохнуть перед рассветной стычкой, они нападут и уничтожат вас всех до единого.
Сен-Клер запрокинул голову и вздохнул, затем в упор посмотрел на араба.
— Откуда ты об этом узнал?
Видя, что рыцарю больше не до веселья, Гассан только пожал плечами и ответил, изящно наклонив голову:
— У меня есть осведомители из их числа. Ночью я встречался с одним, а сегодня утром — с другим. Вот откуда я узнал о твоем патруле, хотя, пока не разглядел твое лицо среди прочих, не знал, что ты предводительствуешь в отряде.
— Пока не разглядел мое лицо? — переспросил Сен-Клер, не скрывая раздраженного недоверия.
— Сегодня же. Ты проехал в дюжине шагов от того места, где я затаился. Я мог бы даже поздороваться с тобой, но вряд ли дожил бы до ответного приветствия: твои люди бдительны.
— Видно, не настолько бдительны, раз подпустили тебя так близко и позволили бандитам обвести нас вокруг пальца. Расскажи, что у тебя за осведомители.
Гассан выставил вперед кулак, разжал пальцы — ладонь была пуста.
— Не брани себя за то, что тебе не удалось поймать ветер, Санглар. Его мощью повелевает Аллах. Ты не мог прийти сюда иным путем, а я залег в засаду у тропы задолго до того, как ты со своим отрядом проехал по ней. Твои люди и не могли обнаружить меня — без моего на то желания. То же самое применимо и к твоим недругам. Неужели ты думаешь, что распорядок ваших рейдов никому не известен? За каждым вашим движением следят; едва вы выехали за городские ворота, как оказались под пристальным наблюдением. Те, за кем вы охотитесь, предугадывают все ваши хитрости и малейшие отклонения от намеченного маршрута. Они уже больше месяца терпеливо выжидают, когда вы вернетесь в эти края; у них все уже загодя продумано и рассчитано. Ничто не может случиться, если нет на то воли Аллаха. Если тебе суждено завтра умереть, это уже предначертано. Если же вам дано одолеть их, это тоже предначертано. Но до самой развязки событий только сам Аллах может сказать, каково будет его предначертание.
— Хм… Так что же осведомители?
— А что осведомители? Они сказали мне все, что могли.
— С чего вдруг?
— Я их спросил. К тому же они мои должники и боятся рассердить меня. А впрочем, почему им было и не рассказать? Я — не ференги и в этом смысле им не опасен. Им и в голову не могло прийти, что у меня водятся друзья среди ваших.
Сен-Клер немного помолчал и потом спросил:
— Тогда скажи мне вот что: если бы ты не увидел меня, то предупредил бы других моих товарищей?
— Я уже и сам задавал себе этот вопрос, Санглар. Мой ответ будет: не знаю. Может, да, а может, нет. Но я заметил тебя и был избавлен от терзаний выбора.
— А зачем тебе это нужно? Ты ведь мусульманин, и мы приходимся тебе врагами.
— Я так и знал, что ты спросишь об этом, но тебе вряд ли удастся постичь причину. Я исмаилит, шиит-низари из страны, что вы зовете Персией, а люди, о которых мы сейчас говорим, — за Абассидов. Для тебя, Санглар, это пустые слова, но для нас, федаинов, они исполнены глубокого смысла. Род Абассидов — сунниты, сторонники халифов; они не считают нас истинными мусульманами. Они даже придумали для нас особое оскорбление — батини, — порочащее нас и намекающее, что мы неверны нашему пророку. Они бы охотно воспрепятствовали нам не только по-своему славить Аллаха, но и вообще жить, поэтому они мне не друзья. Вполне возможно, что я предупредил бы и твоих друзей, даже если бы тебя с ними не оказалось. Но тебе в этот раз было предначертано ехать с ними.
— Ну что ж, — дивясь, качал головой Сен-Клер, — нам остается только радоваться, что ты… Как ты называл себя? Батини.
Гассан нахмурился.
— Прошу, никогда не произноси этого слова, Санглар, даже в шутку. Достигнув ушей недоброжелателя, оно обернется для тебя смертью, в этом можешь быть уверен.
— Хорошо. Это прозвище больше не слетит с моего языка, поскольку я вижу, что оно обидно для тебя. А теперь скажи, что же нам делать с ловушкой, в которую мы попали. Посоветуешь что-нибудь?
— Конечно. Вы сейчас окружены, и нет никакой возможности уйти от погони, поэтому вам остается самим устроить им засаду. Езжайте дальше как ни в чем не бывало и разбейте лагерь там, где они ожидают; по пути всего одно подходящее место — кругом барханы, зато рукой подать до оазиса. Под покровом темноты тщательно приготовьтесь к их вылазке, которая произойдет глубокой ночью. Абассиды нападут втихую, пешие, с ножами и мечами, рассчитывая вырезать вас спящими. Их приходится трое на одного вашего, но зато они не знают, что вы будете их поджидать. Бой будет жестокий и трудный, но вы одержите в нем верх. Кажется, сам Аллах на вашей стороне, потому что сегодня полнолуние и вам будет светло сражаться с неприятелем.
— А где же в то время будешь ты? Поглядишь издалека?
— Погляжу, — улыбнулся шиит, — с расстояния полета стрелы. Так я смогу немного пособить вам; песок в том месте светлый, почти белый, и на нем будут хорошо видны передвижения людей, тем более — озаренных луной. К тому же мне нельзя уходить раньше времени: если тебя убьют, мне придется вернуться за своей посылкой и передать ее самому… А теперь тебе пора идти, пока кто-нибудь из разбойников не увидел нас вместе. Впрочем, подожди, я хотел спросить у тебя еще кое-что. Мой друг ад-Камиль, у чьего костра я гостил две ночи назад, справлялся у меня об одном вашем священнике, епископе по имени Одо. Ты что-нибудь знаешь о нем?
Сен-Клер фыркнул — полупрезрительно, полусердито.
— Одо де Сен-Флоран, епископ Фонтенблоский. Знаю, и неплохо. Несколько дней назад я с ним виделся. А что тебе интересно в нем?
— Что он за человек, Санглар?
Стефан нарочито медленно покачал головой.
— Ничего не могу сказать, дружище, кроме того, что это не епископ, а просто самодовольный сухарь, обожающий слушать только самого себя. Он секретарь-переписчик Вармунда де Пикиньи, который, в чем ты, без сомнения, осведомлен, — главный священник во всем Иерусалиме, то есть патриарх-архиепископ.
— Сек… секрет… Как-как?
— Секретарь — то же самое, что писец. Это служка, столь проворный в письме, что может схватывать слова на лету и тут же их запечатлевать на бумаге. Он не только создает манускрипты, но также и хранит их. В ведении Одо находятся различные документы — записи всех текущих дел патриарха.
— Ага, понятно… Значит, этот человек патриарху вроде друга?
— Толковый помощник, но не друг. Вряд ли у Одо есть друзья. Скорее всего, в своем кругу он не заводит близких отношений. Вообще, он малоприятен.
— Он тебе не по нраву, Санглар?
— Да, Гассан, не по нраву, — улыбнулся Стефан, — но мы с ним даже не приятели, поэтому от моей неприязни он не скончается.
— Но он может скончаться от неприязни других людей. Ты на это намекаешь?
— Да что ты! Я просто глупо пошутил — у нас, франков, так принято выражаться.
— Пусть будет так. — С этими словами Гассан встал и отступил в тень скального отвеса. — Теперь ступай и предупреди своих людей. Да сохранит нынешней ночью Аллах и тебя, и посылку для моего родича. Иди с миром.
— Иди с миром и ты, мой друг, но прежде скажи: если я пошлю в барханы своих лучников, увидят ли они, куда стрелять?
— Увидят не хуже меня, но ведь и они будут заметны в свете полной луны. Ты не забыл об этом?
— В сумерках не так заметны: у них темные накидки. Я велю им залечь в песках и ждать, пока бандиты не приблизятся. Когда начнется бой, каждый будет стоять сам за себя.
— Если Аллаху угодно, вы одолеете их, застав врасплох. Но пусть лучники займут позиции до восхода луны, то есть сразу, как стемнеет.
Назад: ГЛАВА 5
Дальше: ГЛАВА 7