Глава XVIII
ПОЛКОВОДЕЦ ПОМПЕЯ
Северная Италия, весна 52 г. до н. э.
К тому времени как легионеры добрались до них, Фабиола успела справиться со своими чувствами. Сорок человек остановились как вкопанные, держа наготове щиты и пилумы. Из предосторожности Секст и Доцилоза не стали поднимать свое окровавленное оружие. Если бы этот жест приняли за угрозу, их засыпали бы дротиками. Но вид дисциплинированных солдат был намного приятнее вида Сцеволы и его подручных. Во всяком случае, о немедленном изнасиловании речи не шло. Не обращая внимания на жадные взгляды воинов, Фабиола выигрывала время. Она собрала волосы назад, закрепила их двумя нарядными заколками из слоновой кости, скромно подняла воротник платья, ослепительно улыбнулась вышедшему вперед оптиону. Дерзость могла позволить им выйти сухими из воды.
— Центурион, — промурлыкала она, намеренно повышая офицера в чине, — примите нашу благодарность.
Гордый оптион покраснел, а его люди фыркнули. Но когда офицер сердито обернулся, смешки прекратились.
— Что случилось, госпожа?
— Эти бандиты, которых вы видели, — начала Фабиола, — подстерегали нас в лесу. Убили почти всех моих рабов и телохранителей. — От этого воспоминания у нее задрожали губы.
— Госпожа, все дороги сейчас опасны, — с сочувствием пробормотал он.
— Но при виде вас они бежали, — опустив ресницы, продолжила Фабиола.
Смутившийся оптион отвел глаза. Секунд скрыл усмешку. Можно подумать, что фугитиварии решились бы атаковать их на глазах у целого легиона.
Оптион, потрясенный красотой Фабиолы, на мгновение лишился дара речи. Затем этот коротышка со шрамом на переносице внимательно рассмотрел их рваную, запачканную кровью одежду.
— И куда же вы направляетесь? — наконец поинтересовался он.
— В Равенну, — солгала Фабиола. — Хотела навестить старую тетку.
Удовлетворенный офицер кивнул. Фабиола решила, что ее хитрость удалась.
— Мы можем следовать дальше? — спросила она. — До ближайшего города недалеко. Возможно, я смогу купить там новых рабов.
— Госпожа, это невозможно.
— Почему? — повысив голос, требовательно спросила она.
Оптион неловко откашлялся.
— У меня приказ.
— Какой приказ?
— Привести вас, — не глядя ей в глаза, ответил офицер. — Так приказал центурион.
Фабиола посмотрела на Секунда. Тот едва заметно пожал плечами.
Начальник оптиона наверняка собирался устроить им допрос, но отказаться было нельзя.
— Прекрасно, — милостиво согласилась она. — Веди нас.
Довольный младший офицер выкрикнул команду. Легионеры разошлись в стороны и освободили место в середине Фабиоле и ее маленькому отряду.
Прежде чем отправиться в путь, она посмотрела на деревья. Никого. Сцевола и его фугитиварии исчезли.
Фабиола знала, что они еще встретятся. В следующий раз либо она убьет беспощадного ловца рабов, либо он — ее.
Опасения Фабиолы насчет того, что им не позволят продолжить путешествие, оправдались. Центурион, встретивший их неподалеку от походного лагеря, был поражен ее красотой не меньше оптиона, но держался намного увереннее. Просьба Фабиолы пропустить их была отвергнута вежливо, но решительно.
— Госпожа, путешествующих здесь не так уж много, — постукивая себя по носу, сказал он. — Я уверен, что легат будет рад побеседовать с тобой. Выяснить, что происходит. И может быть, дать совет.
— Вряд ли он станет тратить на меня время, — возразила Фабиола.
— Ничего подобного, — последовал ответ. — Наш легат — человек с тонким вкусом. Он наверняка захочет оказать тебе гостеприимство.
— Это очень любезно с его стороны, — кивнула Фабиола, пытаясь скрыть страх. — Как его зовут?
— Марк Петрей, госпожа, — гордо ответил центурион. — Один из лучших полководцев Помпея.
После этого их вновь поручили заботам оптиона.
Дорога до временного лагеря оказалась недолгой. Фабиола, никогда не видевшая, как их разбивают, с интересом следила за работавшими воинами. Три глубокие фоссы были уже вырыты; дно каждой усеивали кальтропы с острыми шипами. Легионеры как раз заканчивали строить валы высотой в два человеческих роста. Уплотняя землю ударами лопат, они создавали твердую поверхность, по которой можно было ходить. По углам стояли вышки для часовых, сооруженные из свежесрубленных деревьев. Как в настоящей крепости, в середине каждой стены имелся свой вход. Отличие было одно: легиону на марше деревянные ворота не требовались. Вместо них был устроен карман — один вал проходил дальше другого, образуя узкий коридор. Фабиола подсчитала, что длина его составляла двадцать шагов. Неподалеку лежали кучи нарубленных веток; после наступления темноты ими следовало завалить проход.
Кожаные палатки внутри лагеря стояли аккуратными длинными рядами. Сотни людей трудились бок о бок без лишней суеты. За ними следили офицеры, державшие наготове розги для каждого, кто работал с прохладцей. По дороге Секунд давал Фабиоле необходимые пояснения. Место, где следовало поставить шатер центуриона, отмечалось простым штандартом. Затем каждый контуберниум по очереди ставил свой штандарт там, где находилось их помещение в постоянной казарме.
Четкая организация дела удивила Фабиолу; ее настороженность слегка уменьшилась. Она заметила, что Секунду нравятся сцены, в которых он столько раз принимал участие во время военной службы.
От входа к центру, где уже стояло множество парусиновых палаток, вела широкая прямая дорога. Здесь размещалось командование легиона. Немного в стороне находился роскошный шатер легата Марка Петрея, поставленный сразу после сооружения штаб-квартиры. В землю у входа был воткнут красный вексиллум, который охраняло по меньшей мере два десятка отборных легионеров. Взад и вперед носились вестовые, доставлявшие приказы Петрея центурионам. Неподалеку две оседланные лошади с удовольствием жевали содержимое висевших на шеях торб. Прибывшие на них гонцы, привязав лошадей, стояли рядом и лениво переговаривались друг с другом.
Оптион вел своих людей прямо к главному шатру. Остановившись перед центурионом, командовавшим охраной, он выпрямился и отсалютовал.
Увидев Фабиолу, офицер улыбнулся. Зрелище было куда приятней, чем какой-нибудь плешивый и жирный купец, просящий о помощи. Он проглотил кусок хлеба, шагнул навстречу оптиону и выслушал короткий рапорт.
— Госпожа, — учтиво поклонившись, сказал дежурный центурион, — наверное, ты хотела бы умыться перед встречей с легатом.
— Спасибо, — искренне поблагодарила его Фабиола. Было жизненно необходимо произвести на командующего легионом хорошее впечатление.
— Прошу сюда. — Он знаком пригласил Фабиолу следовать за ним. — Твои рабы могут ночевать вместе с погонщиками мулов и маркитантами.
Секунд хотел возразить, но передумал. Привлекать к себе внимание не следовало.
Но высокомерие центуриона заставило Фабиолу ощетиниться.
— Это мои слуги, а не рабы! — громко заявила она.
Секст широко раскрыл единственный глаз, и его лицо засияло от гордости.
Центурион слегка напрягся, но потом кивнул.
— Как скажешь, госпожа. Я прикажу поставить для них палатку рядом с солдатами моей когорты.
— Хорошо, — ответила Фабиола. — Но им тоже понадобится горячая вода и еда.
— Конечно, — согласился он, а Доцилоза тщетно попыталась скрыть смешок.
Коротко приказав одному из воинов проводить спутников Фабиолы, центурион пригласил ее в шатер. Но Секунд не отстал ни на шаг. Удивленная Фабиола повернулась к нему.
— Госпожа, ты все еще нуждаешься в защите, — пробормотал он.
— Не волнуйся, — ответила она, тронутая его преданностью. — Меня защитит Митра.
Ответ Фабиолы удовлетворил Секунда. Он остановился, посмотрел ей вслед и молча помолился своему солдатскому богу. Красивой молодой женщине следовало очень тщательно выбирать слова. Если у Петрея возникнет хотя бы малейшее подозрение, что они направляются на север, к Цезарю, он рассвирепеет. По дороге в лагерь Секунд слышал разговоры легионеров. Официального объявления войны еще не последовало, но Цезаря уже называли врагом.
* * *
Проведя Фабиолу в просторное отгороженное помещение, центурион поклонился.
— Госпожа, я распоряжусь, чтобы тебе принесли горячую воду и полотенце, — пробормотал он. — Но женских нарядов у нас, увы, нет.
— Конечно нет! — со смехом успокоила его Фабиола. — С меня вполне достаточно возможности умыться. А платье можно почистить.
Смущенный центурион поклонился и ушел.
Фабиола осмотрелась по сторонам и осталась довольна увиденным. Походная жизнь вовсе не означала, что Петрей должен обходиться без всяких удобств. Пол устилали толстые ковры и звериные шкуры, полотняные стенки шатра были прикрыты нарядными драпировками. Высокую крышу поддерживали длинные шесты, с которых свисали изящные бронзовые масляные лампы. Другие, стоявшие на каменных цоколях, ярко освещали помещение. Гладиусы с красивыми резными деревянными и костяными рукоятками были собраны на подставке. Резьба украшала даже их ножны; на позолоченных поверхностях изображались сцены из греческих мифов. В центре высился мраморный бюст Помпея. Фабиола видела этого человека в Риме и узнала его по глазам навыкате и копне курчавых волос.
По периметру помещения стояли окованные железом деревянные сундуки, а в середине находился тяжелый письменный стол и удобный походный стул с кожаной спинкой. На крышке стола были разложены туго скатанные свитки. При их виде у Фабиолы гулко забилось сердце. Она находилась в личном кабинете Петрея. Лежавшие перед ней цилиндры из телячьей кожи могли содержать жизненно важные сведения о планах Помпея.
Фабиоле отчаянно хотелось заглянуть в них, но, как большинство рабов или бывших рабов, она была неграмотна. Гемелл не видел смысла учить тех, кто ему служил. Читать и писать умел только его счетовод Сервилий. А старая ведьма Йовина, которой принадлежал Лупанарий, и подавно не собиралась это делать. Необразованных женщин гораздо легче запугать и заставить повиноваться. По просьбе Фабиолы Брут начал учить ее, но времени не хватило: вскоре его отозвали.
От этих мыслей ее отвлекли два молодых раба с бритыми головами, которые молча принесли большой котел с дымящейся горячей водой, чистые полотенца и помятое бронзовое зеркало на подставке. Кроме того, ей предложили металлический поднос, на котором стояли флакончики с оливковым маслом, лежал изогнутый стригилус и два красивых резных гребня из самшита. Испуганные рабы поклонились и вышли, не смея поднять глаза на Фабиолу. Прислуживать воинам — это одно, а красивой молодой женщине — совсем другое.
Фабиола разделась, умылась теплой водой, а потом натерла кожу маслом. В последний раз она пользовалась стригилусом, когда смывала с себя грязь и сажу в Риме после засады и преследования. Конечно, было бы лучше принять ванну, но умыться тоже неплохо. Не хватало только флакона с духами, но он, как и все ее вещи, остался валяться в лесу. Конечно, Сцеволе они вряд ли понадобятся, но возвращаться за ними Фабиоле не хотелось.
Снова надев платье, она поморщилась: прикосновение влажной от пота ткани к чистой коже было неприятно. Ладно, спасибо и на том, что пятен крови не слишком много. Она пригладила волосы, посмотрелась в зеркало и тщательно причесалась.
— К нам явилась сама Афродита, — басовито прозвучал голос сзади.
Фабиола вздрогнула от неожиданности.
В помещение вошел высокий русоволосый мужчина лет пятидесяти, одетый в хорошо сшитую тунику длиной до бедер; на ногах — обувь из мягкой кожи. Статус воина подтверждали пояс в виде толстой золотой цепи и кинжал в ножнах. Самыми примечательными чертами его обветренного лица были высокие скулы и сильный подбородок.
— Прошу прощения, госпожа, — сказал он, заметив реакцию Фабиолы. — Я не хотел напугать тебя.
Думая, как долго он наблюдал за ней, Фабиола поклонилась и ответила:
— Мои нервы слегка расстроены.
— Ничего удивительного, — согласился мужчина. — Мне рассказали о сброде, который устроил на вас засаду. Кто они были — дезертиры или просто бандиты?
— Трудно сказать. — Фабиола не хотела рассказывать подробности о Сцеволе. — С виду они все одинаковы.
— В самом деле. Прошу прощения, что упомянул об этом, — подбодрил ее легат. — Постарайся как можно скорее забыть все невзгоды. Здесь ты в безопасности.
— Благодарю тебя, — с трудом вымолвила Фабиола.
Запоздалый шок лишил ее сил как раз тогда, когда они требовались больше всего. Было чрезвычайно важно не сказать ничего лишнего и убедить полководца позволить ее маленькому отряду без помех продолжить путь. Митра, Непобедимое Солнце, помоги мне, взмолилась она. Просить солдатского бога о помощи перед лицом военной угрозы было вполне уместно.
— Позволь представиться. — Легат низко поклонился. — Я — Марк Петрей, легат Третьего легиона. Добро пожаловать в мой лагерь.
Она ответила поклоном на поклон и лучезарно улыбнулась.
— А я — Фабиола Мессалина.
Не поддавшись ее чарам, Петрей перешел прямо к делу.
— Мне кажется очень странным, что такая красивая молодая женщина путешествует одна, — сказал он. — Дороги сейчас очень опасны.
Она притворилась удивленной.
— У меня есть… были слуги и рабы.
Он поднял брови.
— Неужели ни отец, ни брат не могли сопровождать тебя?
Обычно молодые аристократки куда-то ездили в сопровождении либо родственника, либо кого-то типа дуэньи. Пришла пора лгать.
Фабиола сделала глубокий вдох и приступила к рассказу.
— Мой отец давно умер. А старший брат Юлиан в прошлом году погиб в Парфии. — Крохотная искра надежды, остававшаяся в сердце Фабиолы, помешала ей назвать фиктивного брата Ромулом. И все же это было очень близко к истине. Фабиола опустила взгляд; ее глаза жгли настоящие слезы.
— Прими мои соболезнования, госпожа, — учтиво ответил он. — А что же остальные родственники?
— Мать слишком слаба для такого долгого путешествия, а мой брат-близнец Ромул уехал из страны по делам, — ответила Фабиола. — Кто-то должен был навестить мою овдовевшую тетю в Равенне. Бедная Кларина долго не протянет.
Петрей понимающе кивнул.
— Да, времена сейчас трудные. С твоей стороны было очень неосторожно отправляться в путь без большого отряда.
— Но в Риме ничуть не лучше! — воскликнула Фабиола. — Плебеи заживо сжигают патрициев в их собственных домах!
— Ты права. Да проклянут их боги. — Подбородок Петрея напрягся. — Ничего, скоро я положу этому конец.
Она ахнула от удивления.
— Вы идете маршем в столицу?
— Да, госпожа, со всей возможной скоростью, — лаконично ответил легат. — Сенат назначил Помпея Великого единственным консулом на этот год. Его главная задача — восстановить закон и порядок, и Третий легион сделает все, что для этого необходимо.
Потрясение Фабиолы было вполне оправданно. Ввод в Рим вооруженных отрядов считался одним из самых страшных кошмаров Республики. Его запрещал закон, и в последний раз такое случилось при жизни предыдущего поколения. Это было сделано по приказу «мясника» Суллы, впоследствии получившего всю полноту власти в стране. Большинство римлян не желали, чтобы те времена повторились.
— Вот до чего дошло, — вздохнул Петрей. — Но другого способа нет.
Фабиола видела, что легат говорит искренне.
— И никто не возразил?
— Ни один сенатор, — с кривой усмешкой ответил легат. — Они слишком боятся за свои дома.
Фабиола улыбнулась, вспомнив клиентов Лупанария, которых не волновало ничего, кроме приумножения собственного богатства — независимо от того, какими путями оно было обретено. Но когда бедные пытались что-то взять себе, богатые осуждали их первыми. Номинально Рим считался демократией, однако из поколения в поколение судьбы Республики решала горстка аристократов, и почти все они заботились только о своем кармане. Давно прошли те времена, когда прославленные полководцы слагали с себя командование, возвращались домой и ели из простой глиняной посуды; теперь в Риме беспощадно сражались несколько человек, стремившихся к неограниченному богатству… и к неограниченной власти.
Именно поэтому легион и расположился здесь лагерем.
Это было страшно.
— Цезарь не обрадуется, когда услышит об этом, но у него есть дела поважнее. — Губы Петрея растянула беспощадная улыбка. — Ему нужно выжить.
Фабиола сумела скрыть тревогу. Она ничего не знала о последних событиях.
— Я слышала только, что восстание в Галлии возобновилось, вот и все.
— Дела у Цезаря идут хуже некуда, и это на руку Помпею. — Выражение лица Петрея изменилось и стало более мягким. — Но хватит разговоров о войне и политике. Это неподходящая тема для беседы с дамой. Прошу оказать мне честь и пообедать со мной.
Выбора не было. Она кивнула.
— С удовольствием.
Фабиола ужаснулась. Она шла по тонкому канату, балансируя между ложью и разоблачением, но деваться было некуда. Как поведут себя остальные? Остается надеяться, что Доцилозе и Сексту не станут задавать много вопросов, а Секунд умеет держать язык за зубами, думала она. Его репутация сторонника Цезаря — такая же веская причина сохранять анонимность, как и у нее.
Петрей провел ее в другую часть огромного шатра, где вокруг низкого стола стояли три ложа. Одна сторона была освобождена для подачи еды. Как обычно, каждое ложе могло вместить троих. Роскошь здесь была такой же, как в помещении, где Фабиола мылась; ему могли бы позавидовать многие пиршественные залы Рима. Даже стол являлся произведением искусства: крышка, инкрустированная золотом и жемчугом, резные ножки в форме львиных лап. Свет огромной люстры отражался в больших плоских блюдах из аретинского фаянса и красной глазурованной посуде с выпуклым рисунком. Стол украшали кубки из тонкого цветного стекла, серебряная солонка и ложки с красивыми костяными черенками. В углу сидели трое рабов, по очереди игравших на свирели, лире и кифаре — большом струнном инструменте, издававшем нежные звуки. Другие стояли, ожидая приказа подавать еду и напитки.
Фабиола огляделась, ожидая, что на обеде будут и другие гости.
Заметив ее взгляд, Петрей подмигнул.
— Обычно я обедаю со своими трибунами, но только не сегодня вечером.
Фабиола сумела улыбнуться в ответ, но в животе ощутила опасный холодок. За время, проведенное в Лупанарии, она научилась видеть мужчин насквозь.
— Прошу. — Петрей показал на ложе, которое он предназначил ей. Это было почетное место, рядом с хозяйским.
Встревоженная молодая женщина села, сняла обувь, поставила ее на пол, а потом возлегла на ложе.
К счастью, легат не опустился рядом с ней, а занял центральное ложе. Он сделал знак ближайшему рабу, и тот быстро наполнил мулсумом два бокала.
Фабиола приняла протянутый бокал с благодарностью. После бегства от Сцеволы смесь вина с медом казалась настоящим нектаром. Не успев подумать, она отпила половину.
Кубок тут же наполнили вновь.
Пригубив свой бокал, Петрей поглядел на Фабиолу.
— Расскажи о своей семье, — тепло промолвил он.
Фабиола посмотрела в лицо легата, но не заметила ни следа притворства. Снова помолившись сначала Митре, а потом Юпитеру, она начала придумывать себе биографию. У Юлиана Мессалина, покойного купца, и его жены Вельвинны Хелпис было трое детей. Они жили на Авентине, населенном главным образом плебеями. Чтобы сделать рассказ более правдоподобным, Фабиола добавила в него много личного. Определить, где именно она выросла, было невозможно: патриции жили во всех районах Рима. Она чувствовала, что правильно поступила, назвав подлинное имя матери и упомянув о брате-близнеце. Старший брат Юлиан поступил в армию счетоводом и вместе с Крассом погиб в Парфии. Тут голос Фабиолы дрогнул, и она на мгновение умолкла.
На лице Петрея отразилось сочувствие.
Затем нервничавшая Фабиола продолжила рассказ. Придумывать никогда не существовавших людей было опасно, но молодой женщине хотелось чувствовать, что у нее есть родня и она не одна на свете. Поэтому ее близнец Ромул уехал по семейным делам; впрочем, частые разъезды для купца — обычное дело. Незамужняя Фабиола жила в родительском доме с матерью и множеством рабов. Чтобы избежать расспросов Петрея, она упомянула о нескольких постоянных поклонниках. К несчастью, никто из них не сумел получить одобрение Вельвинны.
— Все матери одинаковы! — засмеялся легат.
Молодая женщина была довольна собственной изобретательностью. Впрочем, придумать себе биографию было нетрудно. Выросшая в домусе Гемелла, она многое знала о римском обществе. Родившись в бедной семье, этот жестокий купец добился видного общественного положения благодаря своему богатству. Он имел дело с представителями всех слоев и часто пировал с клиентами у себя дома. Поэтому Фабиола прекрасно знала, как представители торгового сословия общаются друг с другом.
Когда в горле пересохло от речей, она сделала паузу. Еще один глоток мулсума позволил ей продолжить рассказ.
Петрей слушал внимательно, подперев длинными пальцами подбородок.
Неумение бывших рабов вести себя за столом и незнание светского этикета часто становились поводом для злых шуток. Фабиола поклялась, что, если она станет свободной, этого с ней не случится, и поэтому жадно впитывала любые сведения, которые доходили до нее в Лупанарии. Многие клиенты проводили с ней почти все свободное время и при этом рассказывали ей о себе. Как большинство известных проституток, она имела дело со многими представителями римской элиты — сенаторами и всадниками. Другие клиенты были процветавшими купцами и деловыми людьми. Эти мужчины относились к высшим слоям римского общества, чрезвычайно далеким от жизни среднего раба или вольноотпущенника, к числу которых с недавних пор принадлежала Фабиола. Поэтому ей хватило ума выдать себя за представительницу среднего, а не высшего класса.
Казалось, Петрея ничуть не огорчало, что Фабиола принадлежит к торговому сословию. Во всяком случае, он слушал ее рассказ с удовольствием.
Похоже, ее легенда оказалась правдоподобной. Но Фабиола решила сменить тему и перевести разговор на самого Петрея.
— Я — никто, — сказала она. — В отличие от тебя, легата легиона.
Петрей скромно махнул рукой, но Фабиола заметила, что он доволен.
— Ты, наверное, участвовал во множестве войн, — с восхищением сказала она. — И покорил множество племен.
— Да, сражений на моем веку было немало, — пожав плечами, ответил легат. — Как у каждого, кто служит Риму.
— Расскажи мне о них, — попросила Фабиола, глаза которой сияли от напускного возбуждения.
— Я был одним из тех, кто подавлял заговор Катилины, — ответил Петрей. — Не говоря о том, что помогал Помпею Великому разбить восставших легионеров Спартака.
Фабиола ахнула якобы от восхищения, поборов желание напомнить, что на самом деле подавил восстание Красс. Если бы она так сказала, получилось бы, что Петрей солгал. Все посвященные знали, что Помпей почти ничего не сделал. Всего-навсего перебил пять тысяч рабов, бежавших с поля боя. Говорить о решающем ударе не приходилось; роль Помпея была вспомогательной. Но все лавры достались именно ему, отправившему Сенату сообщение о победе. Это оказалось одним из самых удачных шагов Помпея; конечно, Петрей тоже воспользовался триумфом своего хозяина.
Фабиола заметила брешь в доспехах легата. Если бы Спартак победил, с грустью подумала она, мы с Ромулом могли бы родиться свободными. Вели бы совсем другую жизнь. Но Спартака окружили и разбили. После этого положение рабов стало еще хуже.
— Конечно, это восстание не представляло для Рима никакой угрозы, — презрительно сказал Петрей. — Какие-то грязные рабы…
Фабиола кивнула в знак согласия, но в глубине души подумала: ты ничего не знаешь. Как большинство аристократов, Петрей считал рабов существами, стоящими чуть выше животных, не способными рассуждать и совершать благородные поступки. Фабиоле захотелось вырвать кинжал, висевший на поясе Петрея, и всадить его в грудь легата, но она подавила эту мысль в зародыше. Такой поступок подверг бы опасности жизни людей, которые были ей дороги: Доцилозы, Секста и Секунда. Что бы она делала дальше? Бежать из огромного лагеря без разрешения легата невозможно. Часовые охраняли все входы днем и ночью, поэтому незаметно проникнуть в лагерь или выбраться из него нельзя.
Внезапно ее охватило дурное предчувствие.
Как и все клиенты Фабиолы, Петрей не заметил, что она на мгновение отвлеклась. Красивой молодой женщине достаточно просто улыбаться и кивать, чтобы мужчины часами заливались как соловьи. Предыдущая профессия научила Фабиолу удовлетворять мужчин не только физически. Клиент должен был ощущать себя центром вселенной. Она делала вид, что наслаждается беседой с ним, но при этом нещадно мучила и дразнила. Обещание удовольствия иногда важнее его доставления. Грудной смех, короткая демонстрация бюста или бедра, скромно опущенные ресницы — Фабиола знала все уловки. Выпитое вино и отчаяние от незнания, что делать дальше, заставили ее кокетничать сильнее, чем следовало. Позже она долго гадала, могла ли поступить иначе.
— А еще я служил в Малой Азии, — продолжал Петрей. — Митридат был искусным полководцем. Понадобилось шесть лет, чтобы разбить его. Но мы это сделали.
— Значит, ты сражался вместе с Лукуллом?
Хотя Лукулл и не нанес решающего удара, Фабиола знала, что именно этот способный полководец поставил на колени воинственного царя Вифиния и Понта. Но Помпей, посланный Сенатом закончить дело, приписал все заслуги себе. В очередной раз.
Петрей слегка порозовел.
— Да. Сначала. Но когда его сместили, я продолжил кампанию под знаменами Помпея Великого.
Фабиола понимающе улыбнулась. Вот оно что, подумала она. Помпей сменил Лукулла, но позволил его друзьям сохранить свои посты.
— А теперь ты снова ведешь своих людей, — промурлыкала она. — На Рим.
Петрей смущенно махнул рукой.
— Я просто выполняю свой долг.
И тем самым ставишь Республику на грань гражданской войны, подумала Фабиола. Цезарь может решить, что Помпей послал свои отряды в Рим просто так, из желания продемонстрировать свою силу. Человек, который восстановит мир в столице, тут же станет героем. Кроме того, легионеры, которые займут Римский Форум, сделают своего полководца диктатором. Да, время выбрано мастерски. Цезарь, застрявший в Галлии и сражающийся не на жизнь, а на смерть, не сможет это предотвратить.
— Я проголодался, — заявил легат. — Госпожа, не хочешь приступить к обеду?
Фабиола улыбнулась и кивнула. Пожалуй, следовало наполнить желудок. Может быть, это ослабит действие мулсума. Она не привыкла много пить.
Петрей щелкнул пальцами, и два раба быстро принесли полотенца и тазики с теплой водой. Пока они мыли руки, рабы ушли и сразу же вернулись с множеством блюд. Тут были разные виды соленой рыбы. Колбаски в тесте лежали на тарелках рядом с только что сваренной цветной капустой и фасолью. Нарезанные дольками крутые яйца и лук были поданы с острым соусом.
Фабиола смотрела на низкий стол, уставленный яствами, и вспоминала детство, когда голод был ее постоянным спутником. То, что теперь все было наоборот, казалось иронией судьбы.
Пробормотав короткую молитву богам, Петрей наклонился и приступил к трапезе. По римскому обычаю, он брал еду руками и лишь иногда пользовался ложкой.
Молодая женщина облегченно вздохнула. Наконец-то легат отвлекся. Она положила себе рыбы с фасолью и попыталась собраться с мыслями, хотя в голове стоял туман, вызванный мулсумом. Но ей досталось не так уж много: легат действительно был голоден. Очистив тарелку, он жестом показал, чтобы нетронутые закуски убрали. Едва они снова вымыли руки, как принесли второе блюдо.
Увидев новые яства, Фабиола чуть не ахнула. Свиное вымя с рыбным соусом, жареный козленок, новые колбаски, печеная рыба: лещ, тунец и кефаль. Голуби и дрозды, испеченные на противне. Каштаны, брюссельская капуста и неизбежный лук. Таким количеством еды можно было накормить целый контуберниум.
Атлетическая фигура Марка Петрея соответствовала его аппетиту.
Фабиола была уверена, что Брут этого не одобрил бы. Ее возлюбленный ел не много, предпочитая обжорству приятную беседу.
Неслышно подошедший раб наполнил их бокалы вином, разбавленным водой. Более слабый мулсум считался лишь прелюдией к обеду.
— Пей, — подбодрил ее Петрей. — Отличное вино из Кампании. С одной из моих латифундий.
Фабиола сделала глоток, но на сей раз не стала допивать густое и ароматное красное вино. Небольшая добавка воды почти не лишала его крепости.
Неспешная беседа продолжилась во время главного блюда. О путешествии Фабиолы или миссии Петрея в Риме не было сказано ни слова. Наевшись, легат снова махнул рабам. Один из них тут же принес набор закусок и солонку, второй поставил рядом бокал с вином — традиционное подношение богам.
Петрей наклонил голову и беззвучно пошевелил губами, читая благодарственную молитву.
Фабиола сделала то же самое не столько благодаря Митру и Юпитера за трапезу, сколько прося помочь ей. Она все еще не знала, что делать.
Десерт состоял из выпечки всех видов, лесных орехов, сушеных груш и яблок. Не желая выглядеть невежливой, Фабиола съела несколько кусочков.
Тем временем бокалы наполнились снова.
— Твоя тетя в Равенне, — ни с того ни с сего вспомнил легат. — Будь добра, повтори ее имя.
— Кларина, — ответила Фабиола. — Кларина Сильвина.
— Где именно она живет?
Фабиола почувствовала неловкость. Какое его дело?
— Кажется, недалеко от форума, — солгала она, назвав место, которое имелось во всяком итальянском городе. — На улице, которая ведет к южным воротам.
— У нее большой дом?
— Не слишком, — ответила она. — Но мать говорила, что он очень ухоженный. У тети хороший вкус.
Какое-то время Петрей молчал.
У Фабиолы заколотилось сердце. Чтобы успокоиться, она взяла еще один кусочек сушеной груши.
— Южный квартал города в прошлом году сгорел, — наконец решительно заявил Петрей. — Почти целиком.
Фабиола отчаянно покраснела.
— Кларина упоминала об этом в письме, — дрогнувшим голосом ответила она. — Ее дом почти не пострадал.
— Не пострадали только те дома, которые находятся рядом с моим домусом, — холодно сказал легат. — К счастью, мои рабы сумели залить их крыши водой, чтобы пожар не перекинулся на мое имение.
Фабиола уставилась на него, ощущая тошноту. Откуда она могла знать, что Петрей живет в Равенне? Его следующие слова прозвучали как барабанная дробь.
— Жители были так благодарны мне, что пришли сказать спасибо. Но пожилой дамы по имени Кларина Сильвина я не помню.
Фабиола открыла рот и снова закрыла его. На этот раз Петрей подошел к ее ложу на расстояние вытянутой руки. Серые глаза легата потемнели и перестали быть дружелюбными.
— Я… — Она тщетно пыталась найти нужные слова.
— У тебя нет никакой тети в Равенне, — резко сказал легат. — Верно?
Она не ответила.
— Один из твоих спутников — искалеченный ветеран. Зачем он тебе понадобился? Какой от него прок?
У Фабиолы замерло сердце. Должно быть, Петрей следил за их прибытием из своего шатра и обратил внимание на военную выправку Секунда. Не заметить ее было трудно.
— Секунд? Я нашла его на ступеньках храма Юпитера, — ответила Фабиола, рассердившись на то, что Петрей не уважает солдат, изувеченных на войне. В конце концов, то же самое могло случиться с его легионерами. — Я пожалела его. А он оказался очень надежным человеком.
— В самом деле? Как он мог уцелеть, если все остальные погибли, попав в засаду? — требовательно спросил легат.
У Фабиолы сжалось сердце. Это был настоящий допрос.
— Не знаю, — прошептала она. — Может быть, над ним сжалились боги.
— За этим что-то кроется. — Петрей сел. — Посмотрим, что скажет твой слуга, когда его станут пытать каленым железом. В таких случаях люди начинают трещать как попугаи.
— Нет! — крикнула Фабиола. — Секунд ничего не сделал!
В ней говорил не только альтруизм. Мало кто может вынести пытки, особенно умелые. А в том, что среди легионеров Петрея найдутся опытные палачи, сомневаться не приходилось. Если Секунд выдаст, куда на самом деле направляется Фабиола, с надеждой добраться до Галлии можно будет расстаться. Кто знает, что сделает легат, узнав это? Избавиться от четырех оборванных путешественников — не проблема. Никто не догадается, чьих рук это дело.
У Фабиолы заныло сердце. По сравнению с такими людьми, как Петрей, она действительно была никем.
Легат наклонился так близко, что Фабиола ощутила исходивший от него запах мулсума и вина.
— Можно найти другое решение, — сказал он, слегка сжав ее грудь. — Намного более приятное.
Какое-то мгновение Фабиола колебалась. Ее слегка затошнило. Чувство было старое и знакомое. Именно его она испытывала в Лупанарии, когда клиент выбирал ее из шеренги проституток.
Был ли у нее другой выбор?
Следовало отстраниться, но вместо этого она привлекла Петрея к себе.
