Глава XII
ПАКОР
Маргиана, зима 53/52 г. до н. э.
— Стой!
Крик гулко разнесся в тесном дворике.
Неприятно удивленный Вахрам остановился и повернул голову. Гаруспик, находившийся на грани потери сознания, проследил за его взглядом.
У входа появился Ишкан в сопровождении нескольких воинов. В свете факелов, которые они держали в руках, сцена происходившего предстала во всем своем безобразии. Снег около столба, к которому был привязан Тарквиний, покраснел от крови. Немолодой тощий старший центурион не мог скрыть отвращение.
— Что ты делаешь? — рявкнул он.
— Выколачиваю правду из этой змеи, — ответил Вахрам, пытаясь не показать, насколько он взбешен тем, что его остановили. — Негодяй затеял заговор против нас.
— Это тебе командир приказал? — осведомился Ишкан.
— А то кто же? — огрызнулся Вахрам.
— И велел убить гаруспика?
— Если понадобится, — прорычал примпил.
Ишкан удивленно вскинул брови.
— А где же Пакор? — спросил он, поглядев по сторонам. — Он же всегда сам ведет серьезные допросы.
— Он еще нездоров и не может подолгу находиться на холоде, — ледяным тоном сказал Вахрам. — А я его заместитель.
— Ну как же, никто и не спорит, — ответил Ишкан, но его взгляд выразил подозрение. — Давай все же еще раз спросим у него, ладно?
Понимая, что его самовольство вскроется, как только Ишкан разбудит Пакора, Вахрам испугался и, отступив от бессильно висевшего у столба тела Тарквиния, загородил собой дверь в спальню.
Темноволосый центурион нахмурился, потом поднял руку, и сопровождавшие его воины взялись за оружие.
Трое телохранителей Вахрама вопросительно взглянули на своего командира, но Ишкан привел с собой не менее дюжины воинов, к тому же вооруженных луками. Так что им оставалось либо бесславно погибнуть, либо не вмешиваться в стычку командиров. Они, естественно, выбрали второй вариант и застыли на месте, не прикасаясь к оружию.
Примпил нахмурился и отступил в сторону. Ишкан оставил своих воинов следить за Вахрамом и вошел в дом. Отсутствовал он недолго.
Вскоре в свете факелов появился закутанный в одеяло, дрожащий спросонок Пакор. Старший центурион бережно поддерживал его под руку.
Вахрам беззвучно выругался. События развивались совсем не так, как он планировал. Надо было не возиться с проклятым гаруспиком, а сразу прикончить его.
Пакор со смешанным чувством разглядывал окровавленное лицо и тело Тарквиния. Он не слишком симпатизировал гаруспику, но ценил его знания и способности. А вот то, что кто-то из его подчиненных решился на подобный поступок без прямого приказа, ему очень не понравилось. Поэтому на изможденном сером лице командира легиона проявилась гримаса сдерживаемого гнева.
— Объясни! — бросил он Вахраму.
Примпил с ненавистью взглянул на Тарквиния. Конечно, его слово стоило больше, нежели слово гаруспика, но если бы тот рассказал Пакору о намерениях Вахрама, о которых он сам неосторожно обмолвился, командир легиона обязательно бы заподозрил дурное.
Тарквиний, почти не осознававший того, что происходило вокруг, глухо застонал; изо рта у него вытекла струйка кровавой слюны.
Вахрам, не решивший заранее, как в случае чего будет выкручиваться, принял поспешное решение. Теперь ему оставалось надеяться на то, что в таком состоянии Тарквиний не сможет говорить.
— Командир, я вошел, чтобы посмотреть, как ты себя чувствуешь. Этот сукин сын сидел у огня и шептал твое имя.
От мысли о том, что мимо него прошли какие-то подозрительные действия Тарквиния, Пакор заволновался. Он, как никто другой, знал о том, что гаруспик действительно обладал устрашающей силой.
— Он сказал зачем?
— Нет. — Вахрам сердито мотнул головой. — Ни слова.
— И ты даже не подумал о том, чтобы спросить у меня разрешения? — недовольно спросил Пакор. — Да еще и пытался не позволить такому же, как и ты, командиру сообщить мне о том, что ты делаешь?
— Я не хотел лишний раз беспокоить тебя, — промямлил Вахрам.
Командир легиона насмешливо фыркнул и шагнул вперед, продолжая опираться на руку Ишкана.
Тарквиний приподнял голову и посмотрел Пакору в глаза. Лицо гаруспика изменилось до неузнаваемости. Под темными глазами налились черные мешки, сломанный нос страшно распух. Из ярко-красного ожога на щеке медленно сочилась прозрачная жидкость. Но как ни странно, даже изуродованное лицо не лишило его ореола тайны.
Пакор вздрогнул, увидев, что сделали с гаруспиком. Как-никак, этот человек спас ему жизнь, и за это парфянин был ему искренне благодарен. И все же доверия между ними не было — ни прежде, ни сейчас.
— Ну?
Тарквиний дернул головой, чтобы Пакор подошел поближе.
Ишкан слегка нахмурился, но вмешиваться не стал. Привязанный за руки к кольцу полумертвый гаруспик не представлял никакой угрозы. Зато Вахрам не смог скрыть недовольство.
— Я произнес его имя, — прошептал Тарквиний. — Примпил потребовал объяснить, почему я это сделал. Если бы я сказал, он убил бы меня.
— Похоже, он хотел сделать это в любом случае, — сухо бросил Пакор.
— Да, командир, — выдохнул гаруспик. — Это и случилось бы, но Ишкан вовремя пришел. Не верь примпилу.
Пакор оглянулся на Вахрама, который поспешно сделал вид, будто ему совершенно безразлично, о чем командир говорит с полумертвым гаруспиком.
— Почему это?
— Он хочет командовать Забытым легионом.
— У тебя есть доказательства? — вскинулся Пакор.
Тарквинию хватило сил только на то, чтобы закрыть и открыть глаза, дескать, да, есть.
Пакор в задумчивости постучал пальцем о зубы. В том, что примпил мечтал занять его место, не было ничего удивительного. Но ведь и Тарквиний мог попытаться таким образом посеять раздор среди своих тюремщиков.
Гаруспик сумел прочитать его мысли.
— Где твои часовые? — так же тихо спросил он.
Пакор окинул двор взглядом и действительно не увидел никого из своих телохранителей. Это было уже серьезно, и парфянин не на шутку встревожился.
— Вахрам отослал их.
Пакор ничего не ответил, лишь стиснул зубы. Нужно было решать, как лучше поступить. Вахрам пользовался немалым уважением парфян, входивших в состав легиона, и казнь его без веских оснований могла бы вызвать среди них недовольство. Ишкан, судя по всему, оставался верен Пакору, но можно ли было положиться на остальных старших командиров? До командующего легионом, который еще не полностью выздоровел, только сейчас дошло, как легко его можно было убить. Сделав непроницаемое лицо, Пакор повернулся к примпилу.
— Ты перестарался, — громыхнул он своим обычным голосом. — Он приносит много пользы.
— Виноват, — отозвался Вахрам, ожидая продолжения.
— Пойдешь на три месяца начальником караула, — распорядился командующий. — Разжаловать тебя я на первый раз не стану.
Вахрам отсалютовал, довольный, что легко отделался. Значит, Тарквиний ничего не открыл, и теперь он мог продолжить потихоньку плести козни против Пакора.
Тут на улице послышался топот бегущих. Часовой спросил пароль и получил ответ. Со скрипом отворилась входная дверь дома.
Пакор взглянул на Ишкана, тот пожал плечами. Видно было, что и Вахрам удивился ничуть не меньше.
Буря улеглась. Из того, что было видно в небесах, Тарквиний больше не мог выудить ничего определенного. Темнота и темнота.
Через несколько мгновений во двор вошел закутанный в плащ легионер. Его сопровождал один из парфян, охранявших дом Пакора. Оба отсалютовали и застыли, ожидая вопросов.
— В чем дело? — нетерпеливо крикнул Пакор.
— Один из часовых от главных ворот, командир, — доложил парфянин. — Вернулись несколько человек Дария.
Тарквиния прошиб холодный пот. Именно в когорте Дария служил он сам, а также Ромул и Бренн. Где они теперь?
Не понимая, что происходит, Пакор повернулся к Вахраму.
— Два дня назад я отправил отряд на разведку, — объяснил примпил. — Давно не было донесений от восточного поста.
Пакор вопросительно взглянул на легионера.
— Только что вернулись три человека…
Судя по всему, он что-то недоговаривал.
— Гонцы?
— Нет, командир. — Он замялся. — Уцелевшие.
Командиры ахнули. Тарквиний молчал, не отрывая взгляда от часового.
— Когда они добрались до форта, гарнизон был уже уничтожен. Наверно, еще один скифский набег.
Тарквиний внезапно вспомнил то, что видел: пол казармы, залитый кровью. И красные искры на фоне снежного пейзажа. Скифы всегда ездили на рыжих и красно-гнедых лошадях. Гаруспик почувствовал, что его отчаяние сделалось необоримым.
— Они сказали, что Дарий послал двоих всадников с донесением, — добавил солдат.
— Никакого донесения мы не получали, — перебил его воспрянувший духом Вахрам.
— Конечно, их перехватили, — мрачно сказал Ишкан.
Взволнованный часовой переминался с ноги на ногу.
— Дальше, — потребовал Пакор.
— А потом те же самые скифы напали на наш отряд. И перебили его нынче на рассвете, когда он пытался отступить к главному форту.
— Трое солдат из?..
— Из двух центурий, — ответил Вахрам.
— А что с Дарием? Он вернулся?
— Нет, командир, — покачал головой часовой.
Пакор нахмурился. Погибло чуть не сто шестьдесят человек, да еще и Дарий в придачу. Один из лучших его командиров.
— Сколько было скифов? — спросил он.
Часовой не сразу ответил на вопрос, и его пришлось повторить.
— Они говорят, несколько тысяч, — в конце концов сообщил откровенно перетрусивший часовой.
Пакор побледнел как мел.
— Митра всемогущий… — пробормотал он, горько сожалея, что еще не до конца поправился.
— Но ведь сейчас середина зимы! — воскликнул Вахрам. — Все перевалы в Скифию завалены снегом.
— Где они? — грозно спросил Пакор. — Те, что спаслись.
— Дежурный оптион отправил их в валетудинариум, — ответил часовой. — Они сильно обморозились.
— Мне что задело?! — выкрикнул командующий, наливаясь кровью. — Привести их сюда! Одна нога здесь, другая там!
Часовой и парфянин-стражник тут же исчезли, понимая, что малейшее промедление грозит суровыми карами.
— Такое нельзя оставить безнаказанным, — проворчал Пакор и жестом пригласил Вахрама и Ишкана в дом. Сам же он уже с порога оглянулся на Тарквиния. — Обрежьте веревки, — приказал он воинам Ишкана, — и несите его сюда.
Гаруспика не особо бережно затащили в дом и снова положили у огня, но он, стиснув зубы, вытерпел это без единого звука. Пусть его тело было истерзано и разум угнетен, но он стремился услышать все, о чем расскажут вернувшиеся легионеры. Хотя даже дыхание отзывалось во всем его теле резкой болью. Пока парфяне ждали, Тарквиний, напрягая силу воли, с трудом сдерживал тревогу. Пакор поспешно опустился на свою кровать, а Ишкан и Вахрам сели рядом на табуретах. Военачальники принялись негромко переговариваться между собой. Скифскому вторжению необходимо было дать отпор. Причем как можно быстрее. Пусть погода не благоприятствовала военным действиям, но разве можно допустить, чтобы кочевники безнаказанно разоряли пограничную область.
Тарквиния сейчас интересовало только одно: участвовали его друзья в злополучном походе или нет. Все остальное, даже собственная жизнь, отошло для него на второй план.
Ему показалось, что прошли годы. Наконец в дверь громко постучали.
— Войдите! — крикнул Пакор.
В комнату робко вошли трое легионеров с обветренными лицами и синими от холода ногами. Было видно, что они боялись встречи с командующим Забытого легиона. Рядовым воинам крайне редко доводилось встречаться с Пакором, разве что в тех случаях, когда дело касалось смертной казни или сурового наказания. Эти трое понимали, что, если их рассказу не поверят, им грозит самая тяжелая кара. Сопровождающие подтолкнули их, они неохотно вышли и остановились перед сидевшими парфянами. Окровавленного человека, неподвижно лежавшего у огня, они пока что не заметили.
Тарквиний же сразу узнал их, и сердце у него оборвалось. Новий, Оптат и Аммий входили в его собственную центурию, их появление означало, что Ромул и Бренн погибли. Он обессилено вытянулся на полу. На его глаза навернулись слезы; он и не помнил, когда такое случалось с ним в последний раз. Тиния, столько лет покровительствовавший ему, отвернулся от него и от тех, кто был ему дорог. Равно как и Митра, бог, в которого он недавно поверил.
— Докладывайте, — приказал Пакор.
Как и следовало ожидать, рассказывал Новий. О злоключениях, постигших отряд, он говорил, почти не проявляя эмоций. Как и большинство легионеров, он почти не владел парфянским языком, и его слова переводил Ишкан. Он и погибший Дарий научились почти свободно говорить на латыни. Слушали Новия внимательно, не прерывая, лишь иногда Пакор или Вахрам задавали какой-нибудь вопрос. На Тарквиния особое впечатление произвел рассказ о последнем бое. Он почти наяву видел, как его друзья гибли под градом отравленных скифских стрел.
Закончив повествование о печальной судьбе двух центурий, низкорослый легионер умолк. От того, что должно было произойти сейчас, целиком и полностью зависели жизни всех троих. И в римской, и в парфянской армиях трусость считалась одним из самых страшных преступлений. Воин, бежавший с поля битвы, подлежал казни и не мог надеяться на прощение. Так что сейчас им предстояло убедить командира легиона в своей невиновности.
Пакор отлично понимал причину тревоги Новия.
— Как же получилось, — спросил он, тщательно подбирая слова, — что вам троим удалось спастись, не получив ни одной раны?
Ишкан перевел.
— Командир, не иначе боги сжалились над нами, — незамедлительно ответил Новий. — Впрочем, сначала нас было больше. Когда «черепаха» рассыпалась, вместе с нами отступали еще двое парней, но их все же поразили стрелы.
Оптат и Аммий дружно закивали.
— И они оба остались, чтобы задержать преследователей, — сказал Новий, почтительно склонив голову. — Спасли наши жизни.
Тарквиний пристально вглядывался в лицо коротышки легионера, отыскивая признаки лжи. Пока что его история не вызывала сомнений. Впрочем, от внимания гаруспика не укрылось, что глаза Новия непрерывно бегали. И еще из него медленно, но ощутимо и непрерывно сочилась злоба, как желчь из пробитого желчного пузыря. Тарквиний не мог точно понять почему, однако Новий ему не нравился. И он не верил ему.
— Понятно… — сказал Пакор, немного помолчав. — И что, больше никто не уцелел?
Новий тревожно глянул на своих спутников.
Вахрам отреагировал на этот взгляд, как кошка на мышь.
— Был кто-то еще?!
Аммий и Оптат чуть заметно кивнули.
Гаруспик нахмурился, заметив это движение. Оно показалось ему отрепетированным. А парфяне, похоже, не обратили на него внимания. Возможно, потому, что плохо говорили по-латыни и сосредоточились на словах легионера. Тарквиний решил, что эти трое сбежали из отряда еще до начала последней битвы и наблюдали за гибелью своих товарищей из укрытия. Но ему оставалось только ждать.
— Что нам конец, было ясно еще до начала боя, — ответил маленький легионер. — И несколько человек сбежали сразу. Такое случается.
— Но вы-то не сбежали? — полуутвердительно сказал Пакор.
— Конечно нет, командир! Как можно? — с искренним изумлением отозвался Новий.
Пакор, судя по всему удовлетворенный этим ответом, посмотрел на Ишкана и примпила. Командиры склонились к нему, решая, верить или нет словам Новия.
Поверили, с горечью думал Тарквиний. В отличие от него.
— Я должен знать имена и звания всех беглецов, — веско произнес Пакор.
Наступила тишина.
— Если только их не будут распинать…
Пакор ничего не сказал, но в воздухе сразу запахло грозой.
— Командир, прости, — почти униженно взмолился не на шутку перепугавшийся Новий. — Нам и в голову не приходит сомневаться в твоих приказах.
— Имена! — рявкнул Пакор. — Быстро!
Новий пожевал губами, как будто глотал подступивший к горлу комок.
— Мне удалось точно разглядеть только двоих… Оба — простые легионеры, но не римляне.
Командующий побагровел от гнева. Национальная принадлежность воинов, находившихся под его командой, всегда была ему безразлична; он выделял только парфян, да и то не всегда.
— Ромул, командир, — быстро сказал Новий. — И еще один — громадная галльская скотина. Бренн.
Тарквиний с трудом сдерживался. Назови Новий кого-нибудь другого, вряд ли он усомнился бы. Но тут у него не было сомнений: Новий лгал. Его друзья ни при каких обстоятельствах не могли сбежать!
Пакор окаменел от гнева. Еще бы, разве мог он забыть молодого солдата, который отказался отдать ему свой щит? Это было последним, что он успел запомнить перед тем, как в него вонзились скифские стрелы.
— Трусливые мерзавцы! — прорычал он.
— Я тоже знаю их, командир, — тут же вмешался Вахрам и взглянул на Тарквиния, который едва успел сделать вид, что лежит без сознания. — Я всегда знал, что они предатели. Между прочим, его друзья. — Он ткнул пальцем в сторону гаруспика.
Новий достаточно хорошо понимал по-парфянски; он повернул голову, наконец-то увидел, кто лежит у огня, и злобно ухмыльнулся. Отряд отправился в злосчастный рейд без своего командира, центуриона из легионеров. Жалкий вид Тарквиния недвусмысленно говорил о том, что тот в серьезной немилости.
— Ты прав, командир, — зло поддакнул Новий примпилу. — А центурион всегда им потакал.
— Они сбежали? — спросил Пакор.
— Точно не знаю, — ответил малорослый легионер. — Ты же понимаешь, это было в самый разгар боя…
Оптат и Аммий согласно закивали.
Командир легиона оскалил желтые кривые зубы.
— Ну что ж, будем надеяться, эти паршивые псы попадутся скифам. Или вернутся к нам.
Новий слегка склонил голову, как бы в знак согласия. На самом же деле он лишь желал скрыть вспыхнувшую в глазах злую радость.
Гаруспику же интуиция рассказала, как все было на самом деле. С поля боя сбежали как раз эти трое негодяев. Прежде чем скрыться, они увидели, что Ромулу и Бренну удалось пробиться на свободу. Он не знал, радоваться ему или плакать. Если его друзья уцелели, что могло ждать их в заснеженной пустыне? Даже если бы им удалось спастись от скифов, то по возвращении в лагерь их ждала верная смерть.
И он ничего не мог поделать.
Тарквиния охватило сознание полной беспомощности, и он, ослабевший от ран и холода, действительно потерял сознание.
