13
В баре было почти пусто. В глубине зала пианист наигрывал что-то из Дюка Эллингтона. Онега отодвинула пустой бокал и попросила бармена налить ещё сухого мартини.
— Не рановато ли для третьей рюмки? — спросил бармен, выполняя заказ.
— У тебя есть специальные часы для несчастья?
— Мои клиенты обычно топят своё горе в рюмке под конец дня.
— Я украинка, — сказала Онега, поднимая свой бокал, — у нас культ ностальгии, которого никто на Западе не поймёт. Тут нужен особый душевный талант, которого вы лишены!
Онега отошла от стойки и подошла к пианино. Музыкант заиграл песню Ната Кинга Коула. Она выпила свой бокал залпом. Пианист, не переставая играть, подал бармену знак, означавший, что ей надо налить ещё. Народу в баре прибывало. Уже стемнело, когда появился Пол. Он подошёл к Онеге, делая вид, будто не замечает, что она уже пьяна.
Зверь ползёт подлизываться на брюхе, поджав хвост, — сказала она.
— Я думал, что вы на Востоке лучше переносите спиртное.
— Ты привык ошибаться на мой счёт. Немного больше, немного меньше — какая разница?
— Я искал тебя повсюду, — сказал он, беря её за плечо, когда она пошатнулась на табурете.
— Искал — и нашёл. Да у тебя нюх!
— Пойдём, я тебя провожу.
— Тебе не хватает острых ощущений, вот ты и решил поиграть' с русской куклой. Удобно устроился, я ведь всегда под рукой!
— Что ты болтаешь? Я заезжал за тобой, звонил на твой мобильный, объехал все рестораны, которые ты называла, а потом вспомнил про это место.
Онега встала, держась за стойку.
— Зачем, Пол? Я видела тебя у пристани с той девушкой. Прошу тебя, только не рассказывай, что это совсем не то, что я думаю. Это такая банальная ложь!
— Это совсем не то, что ты думаешь! Это женщина, которую уже много лет любит Артур!
Онега смотрела на него горящими отчаянием глазами.
— А кого любишь ты? — спросила она, гордо вскидывая голову.
Пол положил на стойку несколько купюр и взял её за плечо.
— Боюсь, мне сейчас станет плохо, — предупредила Онега, с трудом преодолевая несколько метров тротуара, отделявшие их от машины.
Влево, в темноту, уходила узкая улочка. Пол повёл её туда по выщербленному асфальту. Деревянные ящики скрыли их от любопытных глаз. Пол держал Онегу над сточной решёткой, пока она освобождала желудок от пищи, а душу — от печали. После последней рвотной судороги Пол вытер ей губы собственным носовым платком. Онега выпрямилась, по-прежнему гордая и недоступная.
— Отвези меня домой!
Кабриолет помчался по О'Фарелл-авеню. Ветер трепал Онеге волосы, лицо раскраснелось. Поездка была долгой. Наконец Пол затормозил у небольшого дома, где жила Онега, заглушил двигатель и посмотрел на неё.
— Я тебе не соврал, — сказал Пол, нарушив затянувшееся молчание.
— Знаю, — прошептала она.
— Всё это было необходимо?
— Когда-нибудь ты, может быть, поймёшь меня. Я не приглашаю тебя подняться, я не в состоянии тебя принять.
Она вышла из машины и пошла к двери. С порога она оглянулась и показала Полу его платок.
— Я могу его оставить?
— Можешь выбросить.
— У нас с такой лёгкостью не расстаются с первым даром любви.
Онега вошла в дом и стала подниматься по лестнице. Пол дождался, когда в окне её квартиры зажжётся свет, и умчался по пустой улице.
Инспектор Пильгез застёгивал пуговицы пижамы, оглядывая себя в высокое зеркало спальни.
— Тебе очень идёт, — сказала Наталия, — я сразу поняла, что она прямо как на тебя сшита как только её увидела.
— Спасибо, — сказал Джордж, целуя её в нос. Наталия выдвинула ящик тумбочки и достала стеклянную банку с ложкой.
— Джордж! — властно позвала она.
— Нет! — простонал он.
— Ты обещал, — напомнила она, засовывая лож ку ему в рот.
Злая горчица подействовала на вкусовые рецепторы, у инспектора сразу покраснели глаза. Он гневно топнул ногой, отчаянно дыша носом.
— С ума сойти, до чего острая!
— Сочувствую, дорогой, но иначе ты всю ночь храпишь! — сказала Наталия, уже успевшая растянуться на кровати. — Ложись быстрее!
* * *
На верхнем, четвёртом этаже викторианского дома на склоне Пасифик-Хейтс молодая докторша читала в постели. На ковре спала её собака Кали, убаюканная стуком дождя по карнизу. В первый раз за долгое время Лорен отложила привычные учебники по неврологии ради труда, взятого в университетской библиотеке. Труд был посвящён коме.
* * *
Пабло свернулся клубком у кресла, в котором дремала мисс Моррисон. Напрасно «Дракон кунг-фу» показывал на телеэкране чудеса мастерства: этим вечером преимущество было на стороне Морфея.
* * *
Онега склонилась над раковиной, держа ладо-пи лодочкой под струёй воды. Она умыла лицо и, подняв голову, стала разглядывать себя в зеркале. Провела кончиками пальцев по щекам, приподняла скулы, прикоснулась к морщинке у глаза, потом её палец скользнул по губе, спустился на горло. Она ущипнула себя, печально улыбнулась и погасила свет.
Кто-то тихонько постучал в дверь маленькой квартирки. Онега прошла по единственной комнате, служившей и спальней, и гостиной, проверила прочность цепочки и приоткрыла дверь. Оказывается, это Пол захотел убедиться, что все и порядке. Главное, она жива, ответила ему Онега, беспокоиться не о чём. Она впустила его и, когда закрыла дверь, улыбка, распустившаяся на её губах, нимало не походила на ту, с которой она только что гляделась в запотевшее зеркало панной.
* * *
Медсестра зашла в палату 307 Мемориального госпиталя, измерила Артуру давление и вышла. В окно, выходившее в сад, заглядывали первые утренние лучи.
* * *
Лорен потянулась всем телом. Ещё не продрав со сна глаза, она обняла и скомкала подушку. Потом покосилась на будильник, откинула одеяло и повернулась на бок. Кали залезла на кровать и прижалась к хозяйке. Роберт открыл и опять закрыл глаза. Лорен потянулась рукой к его плечу, но не завершила движения и отвернулась к окну. Золотистый свет, просачивавшийся сквозь жалюзи, обещал чудесный день.
Она села на краю кровати и только теперь вспомнила, что ей не надо торопиться на дежурство.
Она вышла из спальни, заглянула в кухонный закуток, надавила на кнопку электрического чайника и подождала, когда забурлит вода.
Её рука скользнула к телефону. Но, взглянув на часы микроволновки, она передумала. Ещё не было восьми, и Бетти не заступила на пост.
Спустя час она бежала трусцой по одной из дорожек прогулочного порта. Кали семенила за ней, вывалив набок язык.
Лорен проводила взглядом две машины «скорой помощи» обгонявшие весь транспорт под завывание сирен. Не прерывая бега, она взяла мобильный телефон, висевший у неё на шее. На звонок ответила Бетти.
Сотрудников «неотложки» предупредили о наказании, которому она подвергнута. Все до одного собирались подписать петицию с требованием немедленного возврата Лорен на работу, но старшая медсестра, хорошо знавшая Фернстайна, отговорила их. Лорен улыбнулась: её присутствие в больнице не было, вопреки её представлениям, таким уж незаметным. Старшая медсестра развлекала её забавными историями, но она улучила момент и спросила о пациенте в палате 307.
— Тебе мало неприятностей из-за него?
— Бетти!..
— Как хочешь. У меня ещё не было причин пошататься по этажам. Позвоню тебе, когда будут новости. Утро сегодня спокойное. Как твои дела?
— Я заново учусь заниматься совершенно бесполезными делами.
— Какими это?
— Сегодня утром я целых десять минут наносила макияж.
— И каков результат? — спросила Бетти, сгорая от любопытства.
— Тут же все смыла!
Бетти складывала карточки больных в стеллаж, плечом прижимая трубку к уху.
— Вот увидишь, за две недели отдыха у тебя снова появится вкус к маленьким радостям жизни.
Лорен остановилась у киоска, купила бутылочку минеральной воды и выпила её в один присест.
— Хорошо бы! Утреннее безделье сводит меня с ума. Я присоединилась к толпе бегунов в надежде, что хотя бы один растянет ногу.
Бетти пообещала перезвонить, когда узнает что-нибудь новенькое, а пока ей надо было пошевеливаться: перед отделением остановились две «скорые». Лорен разъединилась. Поставив ногу на скамейку и завязывая шнурок, она раздумывала, из одного ли профессионального долга так заботится о состоянии мужчины, которого ещё вчера совершенно не знала.
* * *
Пол забрал ключи от машины и покинул свой кабинет. Он предупредил Морин: всю вторую половину дня у него будут встречи, но он сделает всё возможное, чтобы под вечер ещё раз заглянуть в агентство. Через полчаса он входил в здание Мемориального госпиталя Сан-Франциско. На второй этаж он взбежал, перепрыгивая через ступеньки, на следующий бежал уже не так ретиво, а на последний еле шёл. Сворачивая в коридор, он дал себе слово, что в ближайший же выходной возобновит занятия в гимнастическом зале. Минуя Ненси, выходившую из одной из палат, он послал ей воздушный поцелуй и двинулся дальше, оставив её, ошеломлённую и замершую, посреди коридора.
Он вошёл в палату и остановился у койки.
Сделал вид, что проверяет капельницу, поднял руку Артура и стал считать пульс, глядя на часы.
— Покажи язык, — посмеиваясь, велел он.
— Можно узнать, что у тебя за игры? — спросил его Артур.
— Угонять машины «скорой помощи», похищать пациентов в коме — вот теперь моё ремесло, я достиг в нём совершенства. Но самое лучшее ты пропустил. Видел бы ты меня в зелёном халате, с повязкой на физиономии и с шапочкой на макушке! Непревзойдённое изящество! Артур сел в койке.
— Ты действительно присутствовал на операции?
— Откровенно говоря, из медицины раздувают невесть что. Хирург, архитектор — не важно, главное — коллективные усилия. Им не хватало людей, а тут подвернулся я. Не мог же я стоять сложа руки! Оказал посильную помощь.
— А Лорен?
— Производит сильное впечатление! Она даёт наркоз, режет, зашивает, приводит в чувство и все это так темпераментно! Работать вместе с ней — одно удовольствие.
Лицо Артура помрачнело.
— Что ещё? — спросил его Пол.
— А то, что из-за меня у неё будет неприятности.
— Что поделать! Зато теперь вы квиты. Удивительное дело, единственный, о ком вы никогда не думаете, когда устраиваете свои дурацкие выходки, — это я!
— А ты сам не нарвался на неприятности?
Пол кашлянул и приподнял Артуру веко.
— Хорошо выглядите! — заявил он с докторской интонацией.
— Как ты выпутался? — не отставал Артур.
— Если хочешь знать, я оказался на высоте. Когда полицейские ворвались в предоперационную, я спрятался под стол, на котором тебя оперировали, потому и вынужден был присутствовать при всей операции. Если вычесть то время, которое я провёл без чувств, то моё участие заняло минут пять. Спасением своей жизни ты обязан ей одной, я тут практически ни при чём.
В палату зашла Ненси. Измерив Артуру давление, она спросила, не желает ли он встать и попробовать пройтись. Пол вызвался им помочь.
Они сделали сначала несколько шагов для пробы, но незаметно добрели до конца коридора. Артур хорошо себя чувствовал, его уже не шатало, он даже изъявил желание продолжить прогулку. На дорожке госпитального парка он попросил Пола оказать ему две услуги…
Как только Артур снова лёг, Пол покинул его. По пути он остановился у цветочного киоска на Юнион-стрит, попросил составить букет из белых пионов и вложить туда открытку в конверте, переданную Артуром. Доставить цветы было велено вечером. Потом Пол поехал в прогулочный порт и остановился у видеоклуба. В 19 часов он звонил по домофону в квартиру Розы Моррисон. Он приехал, чтобы рассказать ей о состоянии Артура и побаловать последней серией приключений кудесников кунг-фу.
* * *
Лорен лежала на ковре в гостиной, углубившись в медицинский трактат. Её мать, сидя рядом на диване, листала журнал. Время от времени она отрывала глаза от журнальных страниц и смотрела на дочь.
— Кто тебя просил такое устраивать? — не выдержала она, бросая журнал на столик.
Лорен делала записи в блокноте и не отвечала.
— Ты могла разрушить свою карьеру, загубить столько лет труда — и во имя чего? — не унималась мать.
— Ты тоже потеряла все эти годы своего замужества и не спасла жизнь отцу, насколько я знаю.
Мать Лорен встала с дивана.
— Пойду выведу Кали, — сухо сообщила она, снимая с вешалки плащ.
И вышла из квартиры, хлопнув дверью.
— До свидания, — пробормотала Лорен, прислушиваясь к удаляющимся шагам.
На лестнице миссис Клайн столкнулась с посыльным. Он нёс огромный букет белых пионов и искал квартиру Лорен Клайн.
— Я миссис Клайн, — сказала она, беря конвертик, прикреплённый к целлофановой обёртке.
Посыльный может оставить цветы в холле, она возьмёт их на обратном пути. Она дала юноше чаевые, и он удалился.
Гуляя, она заглянула в конверт. На открытке было написано всего два слова: «Увидеться вновь». И подпись: «Артур».
Миссис Клайн смяла открытку и спрятала её в карман своего плаща.
В квартале был всего один сквер, в котором разрешалось выгуливать собак. Там, где у судьбы есть свои резоны, человек без воображения найдёт лишь случайность. Миссис Клайн опустилась на скамейку. Сидевшая рядом пожилая женщина оторвалась от газеты и пожелала познакомиться.
На собачьей площадке Кали проявила интерес к кобелю породы джек рассел, отдыхавшему в тени тополя.
— У вас грустный вид, — сказала пожилая женщина.
Миссис Клайн вздрогнула.
— Просто задумалась, — ответила она. — Наши собаки, кажется, находят общий язык.
— Пабло всегда влекло к крупным собакам. Надо будет ещё раз зачитать ему инструкцию, а то он путает, где зад, где перед. Вас что-то тревожит?
— Ничего!
— Если вам хочется с кем-нибудь поделиться наболевшим, я для этого лучше всего подхожу: я глуха, как пень!
Миссис Клайн покосилась на Розу, та продолжала читать.
— У вас есть дети? — спросила она потерянным голосом.
Мисс Моррисон отрицательно покачала головой.
— В таком случае вы меня не поймёте.
— Но я любила мужчин с детьми!
— Это совсем другое дело.
— Это невыносимо! — взвилась Роза. — Люди, имеющие детей, смотрят на бездетных как на существ с другой планеты. Любить мужчину не менее трудно, чем растить детей.
— Я совершенно не разделяю вашу точку зрения.
— Вы по-прежнему замужем?
Миссис Клайн посмотрела на свою руку, время стёрло след от кольца на пальце.
— Какое же беспокойство доставляет вам дочь?
— Откуда вы знаете, что у меня дочь, а не сын?
— Пятьдесят шансов из ста.
— Думаю, я совершила плохой поступок, — прошептала мать Лорен.
Старушка сложила газету и стала внимательно слушать исповедь миссис Клайн.
— С цветами вы и вправду поступили некрасиво! Почему вы так боитесь её новой встречи с этим молодым человеком?
— Потому что он может разбудить прошлое, от которого нам обеим не поздоровится.
Старушка снова углубилась в свою газету, это помогало ей собраться с мыслями. Потом она положила газету на скамейку.
— Не знаю, о ком вы говорите, но при помощи лжи никого нельзя защитить.
— Печально, — отозвалась миссис Клайн, — я говорю о вещах, которых вам не понять.
Пришлось многое растолковывать. Сначала мать Лорен колебалась, но потом решила, что ничем не рискует, выкладывая правду незнакомке. Так она устала быть всё время одна с этой историей мужчины, похитившего молодую женщину ради её спасения, хотя её собственная мать уже сдалась.
— У вашего молодого человека нет случайно холостого дедушки?
— После того как он вернул мне ключи от квартиры, я больше ничего о нём не слышала.
— Взял и исчез?
— Скорее мы ему немного в этом помогли.
— Мы?
— Известный нейрохирург объяснил ему, на сколько хрупко здоровье моей дочери. Он нашёл тысячу доводов в пользу того, что им надо оставаться врозь.
— Он внял доводам и пропал? Мать Лорен вздохнула.
— Да.
— Я была о нём лучшего мнения! — фыркнула старушка. — Смотрите-ка, когда они дуреют от любви, у них понижаются умственные способности. Этот профессор говорил с ним искренно?
— Наверное, но точно я сказать не могу. Лорен очень быстро поправилась, за несколько месяцев она снова стала прежней.
— Думаете, теперь уже поздно ей рассказать?
— Я каждый день задаю себе этот вопрос, но не могу представить, как она отреагирует.
— Сколько раз я наблюдала, как семейные тайны губят людям жизнь! Мне не повезло завести детей. Только что я с вами спорила, чтобы сохранить достоинство, но вы представить не можете, как мне их не хватает! Но я слишком часто любила, чтобы на это решиться, во всяком случае, такую я придумала себе причину, чтобы не сознаваться, что всё дело в моём эгоизме. Я понимаю ваши колебания, хотя убеждена, что вы не правы. Любовь неотделима от терпимости, которая и придаёт ей силу.
— Как бы мне хотелось, чтобы вы оказались правы!
— Когда уходишь от мужчины, веришь, что забыла его… Но потом что-то о нём напоминает. Как же избавиться от любви к собственным родителям? Мы попусту теряем время, не признаваясь им' в любви, и только после их смерти начинаем отдавать себе отчёт, как нам их не хватает.
Старушка наклонилась к миссис Клайн.
— Если этот молодой человек спас вашу дочь, значит, вы перед ним в долгу. Разыщите его!
И Роза снова углубилась в свою газету. Миссис Клайн посидела ещё немного, попрощалась с соседкой по скамейке, позвала Кали и зашагала по аллее парка.
В холле она забрала букет, ждавший её у лестницы. Квартиру она нашла пустой. Поставила пионы в вазу на низком столике в гостиной, вышла и закрыла за собой дверь.
* * *
Дни недели шли, словно подчиняясь ударам метронома. Каждое утро Лорен подолгу гуляла под деревьями парка «Президио». Иногда она доходила до самого пляжа, что омывал великий океан, садилась там на песок и погружалась в трактат, к которому возвращалась и по вечерам.
Инспектор Пильгез привык в конце концов к расписанию Наталии. В полдень он ели вместе, для одного это был ещё завтрак, для другого — уже обед.
Каждый день, урывая часок между совещаниями в архитектурном агентстве и посещениями строек, Пол встречался с Онегой, ждавшей его на скамейке у пирса с видом на залив.
Мисс Моррисон пользовалась летней погодой, чтобы водить Пабло в маленький парк неподалёку от своего дома. Там она встречала иногда миссис Клайн, а однажды узнала Лорен — по собаке, шедшей за ней по пятам. Дело было в четверг, ласково светило солнышко, она хотела было подойти к Лорен, но решила не отрывать её от чтения. Когда Лорен свернула с центральной аллеи, мисс Моррисон проводила её весёлым взглядом.
После обеда Джордж Пильгез отвозил Наталию в полицейский участок.
Прежде чем вести Онегу ужинать, Пол навещал друга. Он показывал Артуру эскизы и проекты, тот делал карандашом исправления или давал советы по подбору материалов и цветовой гамме.
В эту пятницу Фернстайн остался доволен состоянием своего пациента. Он решил сделать ему контрольное сканирование, как только появится свободная установка, и, если все окажется в порядке, в чём он не сомневался, выписать его. Оснований для того, чтобы Артур занимал бесценную больничную койку, больше не существовало. Какое-то время пациенту рекомендовалось соблюдать разумные предосторожности, но вскоре его жизнь должна была войти в норму. Артур поблагодарил его за внимание и заботу.
* * *
Пол давно ушёл, в коридорах стихла дневная суета, госпиталь перешёл на ночной режим. Артур включил телевизор, выдвинул ящик ночной тумбочки и достал оттуда мобильный телефон. Погружённый в свои мысли, он перебрал имена в меню и отказался от мысли тревожить лучшего друга. Телефон выскользнул из его руки и сполз по простыне, голова откинулась на подушку.
Дверь приоткрылась, в палату проскользнула молодая докторша. Первым делом она проглядела медицинскую карту. Артур разжал веки и молча наблюдал за ней. Вид у неё был сосредоточенный.
— Что-то не так? — промолвил он.
— Все в порядке, — ответила Лорен, поднимая голову.
— Тогда что вы здесь делаете? — спросил он в замешательстве.
— Тише, — прошептала она.
— Почему надо секретничать?
— У меня есть на то свои причины.
— Они тоже секретные?
— Да!
— В таком случае, должен вам признаться, пусть тихонько, что рад вас видеть.
— Я тоже, то есть я рада, что вы идёте на поправку. И очень огорчена, что не обнаружила это кровоизлияние при первом осмотре.
— Вам не за что корить себя. Думаю, я не очень облегчал вам задачу, — сказал Артур.
— Вы так торопились уйти!
— Я поглощён работой, когда-нибудь это меня прикончит!
— Вы ведь архитектор?
— Вот именно.
— В вашем ремесле требуется точность, много математики!
— Верно, как на медицинском факультете. А потом математикой для нас занимаются другие.
— Другие?
— Подсчёты несущей способности, сопротивления материалов — все это лежит на плечах инженеров.
— Что же делают архитекторы, пока вкалывают инженеры?
— Мечтают.
— А о чём мечтаете вы?
Артур долго смотрел на Лорен, потом улыбнулся и показал пальцем в угол палаты.
— Подойдите к окну.
— Зачем? — удивилась Лорен.
— Небольшое путешествие.
— Небольшое путешествие до окна?
— Нет, небольшое путешествие из окна!
Она послушалась, улыбка притаилась в углу её рта..
— Что теперь?
— Откройте его!
— Что открыть?
— Окно!
Лорен послушалась.
— Что вы видите? — спросил он по-прежнему шёпотом.
— Дерево.
— Опишите его мне.
— Как описать?
— Оно большое?
Высотой в два этажа, с большими зелёными листьями.
— Ладно, закройте глаза.
Лорен включилась в игру, внимая в сотворённой темноте голосу Артура.
— Ветви неподвижны в это время дня, ветер с моря ещё не начал дуть. Подойдите к стволу, в трещинах коры часто прячутся цикады. У подножия дерева раскинулся ковёр из сосновых иголок. Они порыжели на солнце. Теперь посмотрите по сторонам. Вы в большом парке, на широких полосах земли высажены приморские сосны. Слева от себя вы увидите серебристые ели, справа секвойи, дальше гранатовые деревья и цератопии, спускающиеся, кажется, к самому океану.
Идите по каменной лесенке вдоль дороги. Ступеньки у неё неровные, но не бойтесь, спуск пологий. Посмотрите направо, там угадывается бывший розарий. Внизу остановитесь и посмотрите перед собой…
Так Артур сплетал из слов мир. Лорен увидела лом с закрытыми ставнями. Она подошла к крыльцу, поднялась по ступенькам и остановилась под верандой. Океан внизу яростно обрушивался на скалы, волны швыряли пригоршни морских водорослей и хвойных иголок. Ветер свистел у неё в полосах, она уже боролась с желанием отбросить их назад.
Она обошла дом, следуя инструкциям Артура, который вёл её шаг за шагом по своей воображаемой стране. Её рука ощупывала фасад, искала клинышек под ставнем. Слушаясь его, она извлекла свою находку кончиками пальцев. Створка распахнулась, она даже услышала скрип петель. Приподняла фрамугу, толкнула внутрь раму, удерживаемую шнурами.
— Не задерживайтесь в этой комнате, в ней слишком темно, пройдите её и попадёте в коридор.
Она двигалась медленными шажками вдоль стен, каждая комната хранила, казалось, свой собственный секрет. На столе стоял старый итальянский кофейник, в нём варился замечательный кофе, тут же находилась старинная кухонная плита.
— Она топится дровами? — спросила Лорен.
— Если хотите, можете найти даже поленья, они хранятся снаружи, под навесом, надо только выйти через чёрный ход.
— Мне хочется остаться в этом доме и продолжать его исследовать, — прошептала она.
— Тогда выйдите из кухни и откройте дверь напротив.
Она оказалась в гостиной. В темноте спало пианино. Она зажгла свет, подошла к инструменту и села на табурет.
— Я не умею играть.
— Это особенный инструмент, привезённый из далёкой страны. Стоит вам вспомнить вашу любимую мелодию, и он сам вам её сыграет, вам нужно только положить руки на клавиши.
Лорен сосредоточилась изо всех сил, и в голове зазвучал «Лунный свет» из «Вертера».
У неё было впечатление, что кто-то музицирует рядом с ней, и чем больше она поддавалась этому впечатлению, тем естественнее и мощнее звучала музыка. Она побывала в каждом уголке дома, забралась на второй этаж, походила из комнаты в комнату. Мало-помалу слова, описывавшие дом, превратились в обилие подробностей, творили вокруг неё жизнь. Она свернула в последнюю комнату, где ещё не успела побывать. Это был маленький кабинет. Взглянув на кровать, она вздрогнула и открыла глаза. Дом исчез.
— Кажется, я его потеряла, — призналась она.
— Не страшно, теперь он ваш, вы сможете вернуться туда, когда захотите, достаточно будет о нём подумать.
— Я не смогу заняться этим одна, я не слишком разбираюсь в воображаемых мирах.
— Напрасно вы себе не доверяете. Я нахожу, что для первого раза вы справились неплохо.
— Вот, значит, в чём вы поднаторели: закрывать глаза и представлять себе разные места?
— Нет, я представляю жизнь, которая идёт там, внутри, а она подсказывает мне остальное.
— Странная у вас работа!
— Скорее странный способ работать.
— Мне пора уходить, скоро медсёстры начнут обход — Вы вернётесь?
— Если сумею.
Она подошла к двери и, прежде чем выйти из па-даты, обернулась.
— Спасибо за эту прогулку, мне очень понравилось.
— Мне тоже.
— Этот дом существует?
— Вы его видели?
— Так, словно побывала в нём!
— Если он существует в вашем воображении, значит, он настоящий.
— Странные у вас мысли!
— Закрывая глаза на то, что их окружает, многие люди становятся слепыми, сами того не замечая. Я старался научиться видеть, даже в темноте.
— У меня есть знакомая сова, которой пригодились бы ваши советы.
— Та, что сидела в кармане вашего халата?
— Вы её запомнили?
— Жизнь нечасто сводила меня с врачами, но трудно забыть такого, который вас осматривает с детской игрушкой в кармане.
— Она боится дневного света, и её дедушка попросил меня её вылечить.
— Надо будет найти для неё детские солнечные очки, у меня были такие в детстве, просто невероятно, чего только через них ни увидишь!
— Например?
— Мечты, черты и приметы воображаемых стран.
— Спасибо за совет.
— Только смотрите, когда вылечите свою сову, скажите ей, что достаточно на одну секунду перестать верить — и мечта разобьётся на тысячу осколков.
— Обязательно скажу, можете на меня поло житься. А теперь отдыхайте.
И Лорен вышла из палаты.
Между пластинками жалюзи просачивался лунный свет. Артур подошёл к окну и раздвинул занавески. Он долго стоял неподвижно, опираясь на подоконник и глядя на деревья. У него не было ни малейшего желания следовать совету друга. Слишком давно он полагался на своё терпение, ничто не лишит его памяти об этой женщине, о пережитом, о путешествиях в другие миры. Скоро он отсюда выйдет.