Глава 26
Дерри удавалось сдерживать себя лишь ценой огромных усилий. Близилась полночь. Он испытывал как физическую, так и душевную усталость.
– Милорд Уорвик, если вы отведете своих людей из северной части города, у нас там не останется никого, кто мог бы сдерживать мятежников.
Высокий и стройный Ричард Невилл был еще слишком молод, чтобы носить бороду. Тем не менее этот молодой человек носил титул графа, а также был сыном и внуком могущественных аристократов.
– Кто вы такой, чтобы указывать мне, где я должен размещать моих людей, мастер Брюер? – произнес он с надменностью, выработанной и отшлифованной в течение нескольких поколений. – Я вижу, что солдаты лорда Сомерсета носятся взад и вперед, выполняя ваши распоряжения, и вы не подпускаете меня к войскам, готовящимся к отражению нападения армии, которая движется на Лондон. Вы что, потеряли рассудок? Позвольте мне быть с вами откровенным. Не вы командуете здесь, Брюер. Прошу вас не забывать об этом.
Дерри чувствовал, как у него все кипит внутри, но препираться с одним из Невиллов в то время, как Лондону угрожала серьезная опасность, не имело никакого смысла. Он тяжело вздохнул.
– Милорд, я согласен, в данный момент банда Кейда представляет самую большую угрозу для города. Но когда они придут, на улицах должен быть порядок. Их нашествие вызвало волнение среди смутьянов. Сегодня вечером вспыхнули беспорядки в районе собора Святого Павла. Мятежники призывали вытащить короля из Тауэра и предать его суду. На мясном рынке собрались сотни возбужденных людей, и их еще больше распаляет какой-то оратор из Сассекса. Эти места требуют вооруженного присутствия, милорд. Нужно, чтобы солдаты находились на каждой улице, в трущобах и на площадях, от Олдгейта до Криплгейта. Я лишь прошу, чтобы вы…
– Кажется, я уже сказал вам, Брюер, – холодно произнес Ричард Невилл, глядя поверх головы собеседника. – Я решил, что буду со своими людьми защищать Лондонский мост и Тауэр. Или вы хотите сказать, что король отдал другой приказ? Письменный приказ, который я мог бы прочитать? Думаю, никаких приказов его величество не отдавал, поскольку этим вечером он покинул город. Не сомневаюсь в том, что вы хотели бы, чтобы мои солдаты патрулировали улицы и главное сражение произошло без моего участия. Но вы не обладаете здесь властью! Я предложил бы вам удалиться или, по крайней мере, хранить молчание и держать ваши планы при себе.
Однако угрожающее спокойствие, с которым его слушал Дерри, заставило Уорвика замолчать. В комнате ратуши, где на протяжении веков заседали представители гражданских властей Лондона, находились пять человек. В уголках губ лорда Сомерсета пролегли жесткие складки. Заметив, что Дерри вот-вот взорвется, он кашлянул.
– Для споров нет времени, джентльмены, – сухо произнес он. – Лорд Скейлз, по-моему, вы говорили что-то по поводу охраны других ворот?
Скейлз, ветеран войн во Франции, которому было за пятьдесят, оставался в Лондоне со дня следствия по делу лорда Саффолка. Он принял протянутую Сомерсетом оливковую ветвь и заговорил мягким баритоном, стараясь разрядить возникшее в комнате напряжение.
– Нам известно, что у этого парня Кейда много сторонников. Элементарные соображения безопасности требуют усиления караулов у ворот Лондона.
– У семи ворот, лорд Скейлз! – Дерри не скрывал раздражения. – Если даже мы приставим к каждым воротам хотя бы еще по сорок человек, у нас останется недостаточно солдат для поддержания порядка на улицах. Милорд, мои люди находятся в окрестных деревнях и наблюдают за передвижениями мятежников. Кейд не выходил из Саутуарка. Если он и придет, то будет ломиться в ворота, словно бык. Если бы опасность исходила только от него, я согласился бы с молодым графом в том, что нам следует сосредоточить все силы у Лондонского моста. Но десятки тысяч недовольных лондонцев могут воспользоваться этой ситуацией для сведения старых счетов и начать громить, жечь, убивать и насиловать. Нападение со стороны Кейда послужит лишь сигналом к уничтожению города.
Дерри замолчал, окинув взглядом людей, которые собирались защищать Лондон, когда к нему подойдет армия Кейда. Сам он считал, что постоянно занимается этим. На лорда Сомерсета он, по крайней мере, мог положиться, хотя старик, когда, по его мнению, ему отказывали в должном уважении, становился столь же вспыльчивым, как и Ричард Невилл. С бароном Риверсом Дерри был едва знаком. О нем ему было известно лишь то, что он привел в Лондон двести человек, выполняя приказ короля, написанный и скрепленный печатью самим Дерри. Молодой граф Уорвик, которого клан Невиллов выбрал своим представителем, проявлял по отношению к нему откровенную враждебность, нисколько не отличаясь в этом плане от мятежников. Дерри хмуро смотрел на него, зная, что за ним стоит Йорк, хотя, естественно, его нигде не было видно. Группировка Невиллов только выигрывала от нападения на Лондон, и Дерри в отчаянии подумал о том, что, если последует хаос, эти люди не упустят шанс добиться своего. Ему как воздух требовались солдаты!
В Тауэре Маргарита находилась в безопасности. Дерри очень пригодились бы четыреста солдат, которые охраняли ее, но поскольку она отказалась уезжать, у него не оставалось выбора. Он прекрасно понимал, что, если Лондон будет спасен за счет потери Маргариты, йоркисты значительно укрепят свои позиции. Герцог Йорк наверняка в течение года станет королем. Дерри с тоской вспомнил о прежних временах, когда ему противостоял один-единственный враг. Сейчас же у него было ощущение, будто он находится в комнате, наполненной змеями, и не знает, с какой стороны ждать нападения.
По лестнице в комнату поднялся один из помощников мэра – большой толстый олдермен в шелках и бархате. Хотя лестница была довольно короткой, он тяжело дышал, а его лицо порозовело и покрылось испариной. Четыре лорда и Дерри повернулись в его сторону с недовольным видом.
– Милорды, – сказал он, задыхаясь, – Кейд идет сюда. Сейчас.
Уорвик вполголоса выругался.
– Я иду к мосту, – сказал он. – А вы делайте то, что считаете нужным.
Олдермен с поклоном посторонился, чтобы пропустить его, продолжая тяжело дышать. Уорвик быстро сбежал по лестнице вниз. Дерри бросил взгляд ему вслед и повернулся к лорду Скейлзу.
– Милорд, обладая соответствующими полномочиями, которыми меня наделил король, прошу вас предоставить в мое распоряжение часть ваших солдат для защиты города от внешней угрозы.
Лорд Скейлз смотрел на него в раздумье.
– Нет, мастер Брюер, – ответил он наконец. – Я тоже буду защищать мост.
– Бог мой, Скейлз, – сказал Сомерсет, – мы ведь делаем общее дело. Дерри, я пошлю шестьдесят своих солдат на улицы города. Я прикажу им, чтобы они явились к зданию ратуши, и вы направите их туда, где в них есть нужда. Хорошо? Это все, что я могу вам дать.
– Этого недостаточно, – сказал Дерри. – Если люди Кейда войдут в город, нам потребуются сотни солдат, чтобы сдержать их, куда бы они ни направились.
Он сжал кулаки. Сомерсет понимающе кивнул.
– Тогда будем молиться о том, чтобы они не вошли в город, – мрачно произнес Сомерсет.
Он показал пальцем на окно, за которым засвистел ветер и прозвучали первые раскаты грома. На Лондон надвигалась гроза.
– Похоже, сегодня будет бурная ночь. Не правда ли, джентльмены?
На Лондонском мосту горели факелы – плюющиеся горящим маслом чаши на колоннах, установленных по всей его длине. Мост светился в темноте золотистым светом и был виден издали. Согнувшийся под струями дождя, Джек Кейд вел в направлении этой пылающей точки своих Вольных людей. Перед тем как тронуться в путь, он перевязал рану куском ткани, затянув узел зубами. Между рваными лохмотьями бежавших по небу облаков проглядывала почти полная луна. В ее серебристом свете он видел окружавшую его со всех сторон черную человеческую массу, надвигавшуюся на город.
Когда они приблизились к мосту, впереди показалась темная полоса Темзы. Сзади до слуха Джека донесся голос Вудчерча, приказывавшего повстанцам образовать колонну. Мост был широким, но бо́льшую его часть по ширине занимали сооружения по обеим сторонам. Одновременно по нему могли пройти не более чем четыре-шесть человек в ряд. К тому же Джек видел, что мост заполнен животными, повозками и людьми, которые стояли и смотрели на приближавшихся повстанцев. Джек почувствовал себя волком, который набрел на стадо ягнят, и ухмыльнулся. Он поднял топор и положил его на плечо, как это делают дровосеки. Эклстон хрипло рассмеялся, похоже, испытывая то же самое.
– Мирных жителей не убивать! – крикнул Джек своим людям. – Не грабить и не трогать женщин! Поняли? Если увидите человека с мечом или щитом, можете отрубить ему голову. Но больше никому.
По рядам прокатился недовольный ропот.
Джеку показалось, что камни задрожали под ногами, когда он покинул твердую землю и вступил на ступени моста. Его люди ушли вперед, хотя он настаивал на том, чтобы находиться в первых рядах и иметь возможность отдавать при необходимости приказы. Несмотря на все усилия Вудчерча, они двигались толпой и закупоривали проход, в то время как тысячи других мокли под проливным дождем перед мостом, не имея возможности взойти на него. Тем не менее повстанцы узкой колонной продвигались вперед, раздвигая встречавшиеся на их пути группы людей, словно животных на ярмарке. К удивлению Джека, многие лондонцы приветствовали их, выкрикивали его имя и указывали на него, словно он пришел освободить их. Они нисколько не выглядели напуганными, и это было выше его понимания.
Он слегка занервничал, когда по обеим сторонам от него выросли строения, нависавшие так высоко, что даже защищали его от дождя. Он не хотел, чтобы на него смотрели сверху, и бросал гневные взгляды на открытые окна.
– Отслеживайте лучников! – послышался сзади крик Вудчерча.
Джек видел, как Эклстон вертит во все стороны головой, вытирая с лица капли дождя. Он понимал, что, если в окнах появятся лучники, его люди окажутся совершенно беззащитными, как цыплята в курятнике, поскольку им будет негде укрыться от стрел. Джек скрестил пальцы, но в этот момент впереди раздался тяжелый топот и звон доспехов солдат, бежавших, чтобы преградить им путь и не позволить сойти с моста. Он переложил топор на другое плечо, заставив себя продолжить движение вперед, вслед за маленьким Джонасом, который шел, держа знамя Кента высоко над головой.
Джек бросил взгляд через плечо, чтобы посмотреть, много ли людей вступили на мост. Весь прошедший день Вудчерч, словно старая бабка, беспокоился по поводу того, что на мосту может возникнуть затор. Джек видел, как старый лучник и его сын пристально всматриваются в окна строений по обе стороны моста. Они были пустыми и темными. Ни единого огонька внутри. Это почему-то вызвало у Джека тревогу, хотя он так и не понял, почему. Впереди него замедлившие ход люди сбились в плотную массу.
– Покажите им свое железо, ребята! – крикнул Джек. – Задайте жару этим баранам!
Эклстон взмахнул своей бритвой. Другие подняли топоры и мечи, а те, у кого были щиты, начали толкать ими находившихся впереди, подгоняя их. Они шли вперед, и, когда достигли средины моста, Джек заметил в конце его блеск доспехов и увидел, что толпа лондонцев продирается сквозь ряды королевских солдат. Ему пришло в голову, что горожане мешают солдатам точно так же, как и им. Они не могут образовать прочный заслон, пока мужчины, женщины и дети бегут через их боевые порядки.
Он поднял голову и издал громогласный клич, зная, что люди подчинятся ему.
– За Кент! Вперед! В атаку!
Он не мог продвигаться быстро, поскольку люди, находившиеся впереди, шатаясь, скользили в жидкой грязи. Джек увидел, как Эклстон толкнул приветствовавшего их лондонца в грудь, убирая его с пути. Постепенно они перешли на бег. Все кричали, и эта стена звука заглушала шум дождя, отдаваясь в замкнутом пространстве эхом. Это были не слова, а рев, вырывавшийся из сотен глоток.
Под ногу Джеку попало что-то скользкое, и он слегка пошатнулся. По крайней мере, ему было все видно. Поднявшийся ветер раздувал пламя в светильниках на всем протяжении моста, и они горели еще ярче. Он находился не более чем в двухстах ярдах от поджидавших его солдат.
Некоторые горожане прижимались к стенам домов, вместо того, чтобы попытаться убежать от наступавшей армии. Другие не успевали отскочить в сторону и падали с криком под ноги бегущих повстанцев. Продвигаясь вперед все быстрее, Джек видел перед собой искаженные ужасом лица и спотыкался о лежавшие тела.
Теперь в окнах домов появились люди. Джек выругался, увидев, что солдаты держат в руках арбалеты. Узкий мост представлял собой идеальное стрельбище. Все зависело только от того, насколько быстро солдаты могут перезаряжать арбалеты и какова их численность. Джек чувствовал, как бешено колотится сердце в груди. Ему вдруг страшно захотелось юркнуть в какое-нибудь укрытие. Их единственный шанс на спасение заключался в том, чтобы прорваться сквозь боевые порядки врага в город.
– В атаку! – крикнул он и бросился вперед.
Перепуганные повстанцы последовали за ним. Первые стрелы просвистели всего в нескольких футах над их головами. Продолжая бежать, Джек съежился и нырнул под поднятый щит, который держал ближайший к нему повстанец. Сзади послышались крики ужаса и боли, и он понял, что, стоя прямо за знаменем, представляет собой отличную мишень. Джек вовремя поднял голову и увидел, как Джонас вздрогнул и повалился вперед, пораженный стрелой в грудь. Еще одна стрела вонзилась в тело человека, который подхватил падавшее знамя, и он тоже рухнул на землю. Герб Кента и голова шерифа плюхнулись в грязь, и среди охваченных животным ужасом повстанцев, продолжавших по инерции бежать вперед, больше не нашлось никого, кто попытался бы поднять шест.
Томас испытал ту же тревогу, что и Джек, когда увидел пустые, темные окна – и это в то самое время, когда каждый мужчина и каждая женщина в Лондоне хотели увидеть, как входят в город Вольные люди Джека Кейда. Чувствуя западню, он приказал всем повстанцам, вооруженным топорами, проверять каждую дверь, попадавшуюся им на пути. Даже когда полетели первые смертоносные стрелы, они продолжали взламывать двери. Некоторые из них были забаррикадированы изнутри, и требовалось немало усилий, чтобы пробиться внутрь.
Томас и Рован медленно бежали трусцой по центральной части моста. Они имели при себе луки – зеленые и не такие мощные, как те, что им пришлось оставить во Франции. Половина мастерства лучника приходится на знание своего оружия – всех присущих ему особенностей, слабых и сильных сторон. Сейчас Томас отдал бы год жизни, лишь бы у них с Рованом снова оказались в руках их прежние луки.
Вокруг них толкались, подгоняя друг друга, обезумевшие от страха Вольные люди в промокших одеждах, которые знали сейчас только одно: остановиться – значит погибнуть, и, стало быть, необходимо достигнуть конца моста. Прицелиться в такой толкотне было невозможно. Томасу и Ровану, стрелявшим в чрезвычайно ограниченном пространстве, приходилось полагаться исключительно на выучку и интуицию. И тут Томас увидел Джека, который с ревом мчался вперед, подстегиваемый криками повстанцев, пронзенных стрелами. В первых рядах не было людей с топорами, которые могли бы вламываться в двери, и последние сто ярдов, отделявшие их от линии королевских солдат, представляли собой открытое пространство. Томас принялся лихорадочно соображать. Джеку вряд ли удастся преодолеть остаток пути до конца моста. Бросив взгляд вверх, он увидел, как в окне, прямо над ним, дернулась голова арбалетчика и с истошным криком исчезла. Очевидно, кто-то напал на него изнутри.
– О боже! – крикнул Томас. – Следи за окнами впереди, Рован. Стреляй наверняка, у нас осталось всего несколько стрел.
Он схватил двух мужчин, пытавшихся пробежать мимо него, и отшвырнул их назад, прорычав, что ему необходимо пространство. Узнав его, они вытаращили глаза и пошли вслед за ним, вероятно, радуясь возможности спрятаться за кем-то от жужжавших в воздухе стрел. Теперь в распоряжении отца и сына имелось пространство для прицеливания.
Томас ощутил резкую боль в бедре и инстинктивно ощупал его, но крови не было. Оказалось, это дала о себе знать старая рана. Он осклабился, вновь почувствовав себя сильным. Достаточно сильным для того, что ему предстояло сделать.
Он натянул тетиву и выпустил стрелу в находившееся впереди окно. Дистанция была не более пятидесяти ярдов, и он почувствовал, что попал, еще до того, как из окна вывалилось тело. Первая стрела Рована прошла на несколько дюймов мимо, и его мишень резко отпрянула назад. Молодой человек послал вторую стрелу почти по той же траектории и проводил ее взглядом. Она пронзила шею солдата, целившегося из арбалета, пригвоздив его корчившееся в агонии тело к деревянной раме окна.
Отец и сын шли плечом к плечу, всматриваясь сквозь пелену дождя в маячившие впереди низкие окна. Те, кто стрелял в беззащитных людей, не догадывались, что они уязвимы до того самого момента, когда их самих поражали стрелы. Пока два лучника расчищали ему путь, Кейд спешил увидеть, что еще лондонские лорды приготовили к его прибытию.
Джек услышал сзади звук спускаемой тетивы и инстинктивно пригнулся. Этот звук ему был хорошо знаком еще с тех времен, когда он сражался во Франции, и его охватил ужас при мысли, что в устроенной на мосту засаде участвуют английские лучники. Однако высовывавшиеся из окон арбалетчики вдруг начали выпадать из своих темных гнезд. Лавина летевших сверху стрел сразу существенно поредела. Мертвые и умирающие повстанцы остались сзади.
Тяжело дыша, Джек приближался к концу моста. Промокшая насквозь одежда прилипла к телу, и ему было холодно. Впереди стояли солдаты в кольчугах, готовые отразить его атаку. Несмотря на пронизывающий холод, его глаза вспыхнули при их виде, хотя из-за стремительного сокращения дистанции они представлялись ему не более чем расплывчатыми пятнами. Он возблагодарил Бога за то, что они расположили арбалетчиков вдоль моста, а не выстроили их в линию перед выходом с него. В передних рядах повстанцев имелось несколько щитов, но на свете нет ничего более страшного, чем бежать навстречу выпущенным из луков и арбалетов стрелам. Джек смутно сознавал, что почти пересек мост. Наконец-то он достиг Лондона.
Все мысли стерлись в его сознании, когда он, с занесенным для удара топором, столкнулся с двумя королевскими солдатами. Окружавшие его Вольные люди Кента тоже подняли свое оружие, ослепленные яростью, обезумевшие от обрушившегося на них града стрел и вида поверженных товарищей. Они набросились на передние ряды солдат, как свора спущенных с цепи псов, круша все без разбора и не чувствуя ран.
Джек нанес первый удар со всей силы, как делал это всю свою жизнь, не думая о защите. В порыве ярости, почти не отдавая себе в этом отчета, он бил с рычанием дикого зверя, лезвием или рукояткой, всякого, кто оказывался на его пути. Он не чувствовал себя одиноким, когда прошел первый ряд врагов и начал биться во втором. Некоторые из его телохранителей были сражены стрелами, но оставшиеся в живых, даже те, что получили ранения, самоотверженно сражались рядом с ним, в первом ряду, презирая опасность. Это была жестокая схватка. Пробиваясь вперед, они скользили в грязи, шатаясь из стороны в сторону, в то время как сзади на них напирали другие, стремившиеся как можно быстрее выбраться с проклятого моста.
За рядами солдат Джек уже видел темные улицы. У него возникло ощущение, что его людям противостоят всего несколько сотен человек. Этого могло оказаться достаточно для того, чтобы удерживать повстанцев на мосту сколь угодно долго. Нужно было прорываться на улицы, и Джек, взявшись за топор двумя руками и держа его поперек груди, словно таран, двинулся вперед. Упершись в щиты оказавшихся на его пути двух солдат, он изо всех сил толкнул их. Солдаты повалились на спину, и он прошел по их телам, внутренне содрогаясь, ожидая укола снизу. Но им было не до того: по ним уже шли следовавшие за Джеком Вольные люди. Неожиданно перед ними возникли стройные ряды солдат с мечами и щитами, но очень быстро, один за другим, они были смяты повстанцами, которые прошли и по их телам – как мертвым, так и живым.
Те, кто еще оставался на мосту, почувствовали, что плотина прорвана. С радостными криками они бросились вперед, в освободившееся пространство, и вырвались на залитые дождем улицы Лондона. Никто не преследовал их, и они остановились лишь для того, чтобы добить королевских солдат мечами и тяжелыми башмаками. В скором времени на камнях, усыпанных сырой соломой, осталась лишь груда окровавленных тел.
В сотне ярдов от моста Джек остановился, тяжело дыша. Лезвие его топора, который он опустил вниз, было до половины погружено в грязь. Гроза миновала, но крупные капли дождя все еще больно барабанили по обнаженной коже. Он оглянулся, испытывая легкое головокружение, и на его лице появилось торжество. Мост, где они были столь уязвимы для арбалетных стрел, не стал для них непреодолимым препятствием. Его люди подходили к нему, хлопали по спине и радостно смеялись. Они были в городе.
– Солдаты идут! – раздался вблизи крик Эклстона.
Джек поднял голову, но его слух был недостаточно острым, чтобы он мог различить на фоне шума дождя звуки шагов.
– Откуда? – спросил он.
Эклстон показал рукой на восток, в сторону Тауэра. Половина его армии все еще находилась на мосту, и Джек с нетерпением ждал, когда она воссоединится с авангардом уже в пределах города.
– Нужно продвинуться дальше, Джек, – сказал подошедший к нему Пэдди, – чтобы освободить место для остальных.
Кейд кивнул, пожалев о том, что ему нечего выпить, чтобы согреться. Он махнул рукой в сторону темных улиц и подумал, что же это за проклятое место, где земля так засасывает ноги. По улицам уже бежали ручьи, отбрасывая серебристые блики в те моменты, когда между облаками показывалась луна. Его люди, тяжело дыша, продолжали подходить к нему, и когда он двинулся дальше, последовали за ним, бормоча про себя ругательства, поскольку никому не хотелось уходить от хорошо освещенного моста в сумрачную неизвестность.
– Вперед, Вольные люди! За мной! – проревел Джек, неожиданно вновь испытав чувство глубокого удовлетворения. Нужно было, чтобы все его люди вошли в город, а Тауэр мог немного подождать. В его сознании вдруг всплыла картина лондонской ратуши, какой ее описывал ему Вудчерч.
– Вудчерч! Ты где?
– Я здесь, Джек! Как всегда, караулю твою спину, – весело отозвался Томас.
У него тоже кружилась от успеха голова.
– Ну, теперь показывай путь к ратуше. Я хочу побеседовать с мэром. У меня есть к нему кое-какие претензии!
Повстанцы рассмеялись. У них еще не прошла эйфория от того, что они выжили в страшной мясорубке на мосту. Джек решил изменить первоначальный план. Сначала нужно захватить древнее каменное здание ратуши, а потом уже планировать дальнейшие действия.
Двигаясь вперед, Джек благодарил небо за то, что время от времени появлялась блеклая луна. Когда она скрывалась за бегущими облаками, дома словно сжимали их со всех сторон. В такие моменты он не видел вокруг почти ничего. Во всех направлениях простирались лабиринты улиц и проулков. Он поежился от чувства, будто этот город проглотил его.
Было облегчением выйти к небольшому перекрестку в четверти мили от моста. В это время, весьма кстати, луна вышла из-за облаков, и он смог оглядеться. В центре лежал огромный валун, который, судя по всему, не имел никакого иного назначения, кроме обозначения места пересечения дорог. Джек прикоснулся к нему ладонями и, обернувшись, бросил взгляд на улицу, по которой за ним следовала его армия. У него возникла идея собрать людей на какой-нибудь большой площади, дабы они порадовались своим достижениям. Здесь для этого было недостаточно места. Двери всех домов в округе были заперты на засовы, а их обитатели испуганно перешептывались, осторожно выглядывая из окон. Он не обращал на них ни малейшего внимания.
Рован раздобыл где-то факел, представлявший собой деревянный шест с привязанными к его концу тряпками, пропитанными маслом – возможно, маслом из светильников Лондонского моста. Джек одобрительно кивнул, когда Вудчерч и его сын зажгли факел, и он осветил все вокруг желтым светом.
Томас рассмеялся при виде Джека Кейда, держащегося руками за камень.
– Джек, ты знаешь, что это такое? – спросил он.
В его голосе прозвучали странные нотки, и Джек внимательно посмотрел на валун. Он выглядел вполне заурядно, но вдруг Джеку показалось необычным то, что этот массивный природный объект украшает городской перекресток.
– Это Лондонский камень, Джек, – произнес Томас с благоговением.
Вероятно, судьбе было угодно привести Джека Кейда по незнакомым ему дорогам к этому самому месту.
– Я вижу, Том. Это камень, и он находится в Лондоне. Ну и что?
Вудчерч рассмеялся и протянул руку, чтобы тоже прикоснуться к камню – на счастье.
– Он старше, чем город, Джек. Кое-кто утверждает, будто это кусок камня короля Артура, который раскололся, когда тот извлек из него меч. А еще говорят, будто его привезли из Трои, чтобы основать новый город на берегах реки.
Томас с улыбкой покачал головой:
– А может быть, это просто веха, от которой меряют расстояния по всей Англии. В любом случае, ты держишь руку на холодном каменном сердце Лондона.
– В самом деле?
Джек взглянул на валун другими глазами. Неожиданно, поддавшись какому-то внутреннему порыву, он отпрянул назад, взмахнул топором и высек из камня искры.
– В таком случае это вполне подходящее место для того, чтобы объявить здесь о вступлении в Лондон Джека Кейда с его Вольными людьми!
Джек громко рассмеялся.
– Человека, который станет королем!
Шум голосов мгновенно стих. Его соратники посерьезнели.
– Хорошо, Джек, – пробормотал Вудчерч. – Если мы переживем сегодняшнее утро, почему бы и нет?
– Господи, какие мечты, – сказал Джек, тряхнув своей большой головой. – Покажи мне кратчайший путь к ратуше, Том. Вот о чем нам сейчас надо думать.