Часть третья

– Ворота Лондона закрывают на ночь, Джек, – сказал Томас, указывая пальцем на пол.

Они сидели вдвоем на верхнем этаже постоялого двора в городе Саутуарк, расположенном в нескольких милях к югу от Лондона. Отвернув циновку, покрывавшую пол, Томас начертил приблизительную карту столицы, с Темзой и римской стеной, опоясывавшей сердце древнего города.

– Как, все ворота? – спросил Джек.

За всю свою жизнь он ни разу не бывал в Лондоне и почти не сомневался в том, что Вудчерч преувеличивает. Цифра «шестьдесят» или даже «восемьдесят» тысяч жителей представлялась ему невероятной, а тут еще, оказывается, они окружены стеной с множеством огромных ворот.

– Да, Джек, для этого их и построили. В любом случае, если мы намереваемся попасть в Тауэр, его окружает стена. Криплгейт и Мургейт находятся за ее пределами – нам придется обходить город, и, пока мы будем делать это, жители призовут солдат короля. Видишь ворота Олгейт на востоке? Они имеют собственный гарнизон. Я часто гулял по прилегающим к ним улицам, когда ухаживал за Джоан. Мы могли бы перейти Ривер Флит в западном направлении и войти в город, пройдя мимо собора. Но где бы мы ни вошли, нам придется переходить Темзу – а мост в нашем распоряжении всего один.

Нахмурившись, Джек рассматривал начертанные на полу каракули, пытаясь проникнуть в их смысл.

– Том, мне не очень нравится идея идти той дорогой, которой они от нас и ждут. Ты говорил про паромную переправу. Как насчет того, чтобы использовать ее – может быть, подальше, где обстановка спокойнее?

– Для дюжины человек этот вариант подошел бы. А сколько людей у тебя стало после того, как мы пришли в Блэкхит?

Кейд пожал плечами.

– Они идут и идут, Том. Из Сассекса и даже из Лондона. Где-то восемь или девять тысяч. Никто их не считал.

– Ничего не выйдет. Лодок там немного, так что переправа займет слишком много времени. Нам нужно будет все закончить до восхода солнца. Если, конечно, ты хочешь дожить до преклонного возраста. Хотя кто знает, может быть, король и его лорды ответят на нашу петицию?

Переглянувшись, они рассмеялись и подняли кубки. Несколькими днями ранее по настоянию Томаса в Лондонскую ратушу был передан список требований от имени «Капитана Большой Ассамблеи Кента». При его составлении некоторые предлагали потребовать, чтобы в их распоряжение предоставили девственниц и выдали каждому по короне, но после обсуждения все свелось к перечню насущных проблем. Все устали от высоких налогов и жестоких законов, которые применялись только к тем, кто не имел средств, чтобы откупиться. Если бы король одобрил эту петицию, посланную ими мэру Лондона и его олдерменам, страна изменилась бы коренным образом. Ни Джек, ни Томас не надеялись на то, что король хотя бы увидит ее.

– Конечно, не ответят, – сказал Томас. – Наши требования поперек горла тем, кто берет взятки и дерет три шкуры с простого народа. Справедливости от них не дождешься, так что придется вбить немного ума им в головы. Взгляни-ка, недалеко от Тауэра находится Лондонский мост – не больше чем в полумиле. Если мы выберем любой другой маршрут, нам придется прокладывать путь через лабиринт улиц, где даже местные жители, бывает, путаются. Ты просил у меня совета, вот, пожалуйста. Мы выходим из Саутуарка, на закате переходим через мост, затем поворачиваем на восток и подходим к Тауэру, застигнув людей короля врасплох. По пути нам придется проломить несколько голов, но солдат в Лондоне не так уж много, и остановить нас никто не сможет. Если только мы сами где-нибудь не застрянем. Вот так, Джек.

– Там больше людей, чем я когда-либо видел, – пробормотал Джек, явно испытывая неуверенность.

Он все еще не мог представить такое количество мужчин, женщин и детей, втиснутых в узкие, грязные улицы.

– Мне кажется, они смогут остановить нас, просто встав на месте и расставив руки.

Томас Вудчерч расхохотался, вообразив эту картину.

– Может быть, и смогут, но не станут. Ты ведь слышал, что говорили люди, которых ты посылал в разведку. Если хотя бы половина этого не вранье, лондонцы обозлены на короля и его лордов не меньше нашего. Они не могут ни шагу ступить, ни справить нужду без того, чтобы какой-нибудь толстый дурак не потребовал с них штраф, который он кладет в свой карман или карман нанявшего его лорда. Если ты сможешь удержать своих людей от мародерства, Джек, они будут приветствовать нас всю дорогу.

Он заметил, что большие, с красными ободками глаза Кейда неподвижно застыли на карте. Предводитель Вольных людей Кента каждый вечер много пил, и Томас уже начал думать, что он будет торчать в Блэкхите или каком-нибудь другом уголке Кента до Судного дня. Кейд был хорош в схватках с бейлифами или людьми шерифа, но сама мысль о нападении на Лондон вызывала у него страх. Он ухватился за Вудчерча, как утопающий за соломинку, и готов был слушаться его во всем. После всех пережитых им несчастий Томас считал, что имеет право на компенсацию. И сейчас у него было ощущение, что он оказался в нужном месте в нужное время.

– Ты уверен, что нам это по силам? – невнятно пробормотал Джек. – Я отвечаю за жизнь множества людей, которые верят мне, и не могу допустить, чтобы их зарезали, как баранов. Я начал все это не для того, чтобы проиграть.

– Мы не проиграем, – успокоил его Вудчерч. – Вся страна взялась за оружие. Наш король дурак и трус. Я слишком много потерял по его вине, как и ты – и твои люди. Они поднимутся и без колебаний пойдут на Тауэр.

Джек с сомнением покачал головой.

– Это крепость, Том, – сказал он, не поднимая глаз. – Солдаты короля не должны застигнуть нас снаружи, за ее стенами.

– Там имеются ворота, а у нас есть люди с топорами и молотами. Я не говорю, что это будет легко, но за тобой пойдут восемь или девять тысяч англичан, а против такой силы мало кто способен устоять.

– И большинство из них жители Кента, – сказал Джек, и в его глазах блеснули искорки.

– Тем лучше, Джек, тем лучше.

Томас рассмеялся, когда Джек хлопнул ему по плечу так, что он пошатнулся.

Занимался рассвет. Пошатываясь, жмурясь в лучах солнца, они вышли из дверей постоялого двора. Вольные люди разграбили все фермы и деревни на пять миль вокруг, и теперь многие из них валялись в забытьи, упившись вином. Джек ткнул одного из них носком башмака, но тот лишь замычал и повернулся на другой бок, так и не проснувшись. Словно возлюбленную, он обнимал большую свиную ногу. Последние несколько дней им пришлось потрудиться, и Джек не стал лишать их возможности отдыха.

– Хорошо, Том, – сказал он. – Ребята за день протрезвеют. Я тоже немного посплю. А вечером мы пойдем через мост.

Томас Вудчерч устремил взгляд на север, представляя, как горят утренние огни Лондона, создавая маслянистый туман и распространяя запах, столь памятный ему со времен юности. Его жена вместе с дочерьми вернулась в дом своих родителей. Им даже не было известно, живы они с Рованом или нет. Воспоминание о родных и любимых женщинах отозвалось болью в его душе.

– Ты должен сказать своим людям, Джек, что грабежи и насилие категорически запрещаются. И никакого пьянства – до тех пор, пока мы не вернемся сюда. Если мы восстановим людей против себя, то не выберемся из города.

– Я скажу им, – произнес Джек угрюмо.

Томас почувствовал, что его последние слова прозвучали почти как приказ, и поспешил сгладить это впечатление.

– Они послушают тебя, Джек. Ведь это ты собрал их вместе и привел сюда. Они будут делать все, что ты скажешь.

– Давай немного поспим, Вудчерч, – сказал в ответ Джек. – Этой ночью нам обоим предстоит большая работа.

Дерри Брюер пребывал в скверном настроении. Он мерил шагами комнату, располагавшуюся над воротами Тауэра, и время от времени поглядывал на широкую серую ленту Темзы. Маргарита сидела на скамье, держа руки на коленях.

– Я не говорю, что они непременно войдут в Лондон, ваше величество, но в окрестностях города стоит целая армия, и одна часть жителей смертельно напугана, а другая жаждет присоединиться к ним. Лорды Скейл и Грей каждый день зудят у меня над ухом, что нужно послать королевских солдат рассеять людей Кейджа, будто это крестьяне, которые тут же разбегутся, едва завидев лошадей.

– А они не крестьяне, Деррихью? – спросила Маргарита, с трудом выговаривая его полное имя.

С тех пор как судьба свела их вместе в качестве союзников, она неоднократно просила его называть ее по имени, но он каждый раз отказывался. Она подняла голову, когда он остановился и повернулся к ней. Что он увидел на ее лице – силу или слабость?

– Ваше величество, в их лагере есть мои люди. Этот тупица Кейд понятия не имеет о паролях и караулах. Среди этой пьяной толпы может свободно разгуливать кто угодно, и, действительно большинство из них крестьяне и ремесленники. Но есть среди них и джентльмены, имеющие друзей в Лондоне, которые призывают людей оказать поддержку Кейду. Я чувствую, здесь не обошлось без Йорка и его денег.

Он вздохнул и потер переносицу.

– Я знаю Кейда с тех пор, когда мы воевали вместе против французов. По слухам, некоторое время он воевал и на стороне французов, поскольку те больше платили. Он достаточно озлоблен для того, чтобы сжечь Лондон дотла, ваше величество, если у него будет такая возможность.

Он замолчал, подумав, не поручить ли одному из своих лазутчиков вонзить кинжал Кейду в глаз. Это, разумеется, стоило бы денег, но у Дерри имелся свободный доступ к кошельку короля.

– Не имеет значения, кто они и для чего собрались, ваше величество. Это целая орда буянов, которые кричат, произносят речи и подзуживают друг друга. Достаточно одной искры, и в Лондоне вспыхнет пожар. Было бы гораздо лучше, если бы мне не пришлось заниматься обеспечением безопасности короля. Если бы он уехал из города в какое-нибудь безопасное место, у меня были бы развязаны руки.

Маргарита опустила голову, избегая взгляда главного шпиона. Она не доверяла до конца Дерри Брюеру и не вполне понимала его намерения. Она знала, что он был на ее стороне в том, что касалось судьбы Уильяма де ла Поля, но минуло уже несколько недель с того дня, когда волны вынесли на берег недалеко от Дувра обезглавленное тело герцога среди дюжины других. Сцепив пальцы, она закрыла на мгновение глаза, почувствовав, как сжалось ее сердце от жалости к погибшему другу.

Доверяла она Дерри Брюеру или нет, число ее союзников при дворе было невелико. По стране, словно чума, расползалась смута, всюду вспыхивали мятежи, и те лорды, что поддерживали герцога Йорка, не спешили подавлять их. Недовольство населения было им только на руку. Она уже давно ненавидела Ричарда Йорка, но в борьбе с ним одной ненависти было мало. Обеспечение безопасности Лондона и ее мужа стало первоочередной задачей.

Когда Дерри вновь повернулся к окну, она нежно провела рукой по животу, вознеся молитву о зарождении внутри ее новой жизни. Судя по всему, Генрих не помнил об их первой, спонтанной близости, такой же нездоровой, каким он был в то время сам. После этого она еще несколько раз набиралась смелости, чтобы посетить его, и в этом месяце у нее даже была задержка. Однако она старалась не возлагать слишком большие надежды на зачатие.

– Ваше величество, вам нехорошо?

Маргарита открыла глаза и зарделась, не подозревая о том, что это придавало ей необычайную прелесть. Она отвела глаза в сторону, поскольку ее смутил испытующий взгляд Дерри.

– Я просто немного устала, Дерри. Насколько мне известно, мой супруг не хочет покидать Лондон. Он говорит, что должен пристыдить этих людей за их измену.

– Каковы бы ни были его желания, ваше величество, ему ничего не поможет, если тысячи мятежников не оставят от Лондона камня на камне. Я не могу сказать с уверенностью, что здесь он находится в безопасности. Вы понимаете? У Йорка шпионов не меньше, чем у меня, а также имеется толстый кошелек для подкупа слабых и алчных людей. Если армия Кейда двинется на Лондон, будет очень легко организовать нападение на короля – и очень трудно защитить его в условиях осады города.

Он сделал шаг в сторону Маргариты и протянул вперед руку, словно хотел прикоснуться к королеве, но тут же опустил ее, передумав.

– Пожалуйста, ваше величество, я просил о встрече с вами только по этой причине. У короля Генриха есть прекрасный замок в Кенилуорте, меньше, чем в восьмидесяти милях от Лондона, по хорошей дороге. Если он чувствует себя достаточно хорошо для путешествия, его можно доставить туда каретой в течение нескольких дней. Я буду знать, что мой король находится в безопасности, у меня одной заботой станет меньше, и это значительно облегчит мне задачу борьбы с Кейдом.

Он немного помедлил, а затем продолжил, понизив голос:

– Маргарита, вам следует ехать вместе с ним. У нас имеются верные солдаты, но поскольку Кейд рядом, жители сами начинают бунтовать и бесчинствовать. Они перекрывают дороги и собираются толпами по всему городу. Нашествие Кейда станет той самой искрой, о которой я говорил. Для нас это может плохо кончиться, и я не сомневаюсь в том, что сторонники Йорка не оставят вас в покое. В конце концов, члены Парламента назначили Йорка наследником престола «в случае несчастья».

Эти два слова Дерри произнес с негодованием и отвращением.

– Оставаться сейчас в Лондоне было бы безумием и самоубийством.

Маргарита пристально смотрела ему в глаза, пытаясь понять, можно ли доверять этому человеку. Какую выгоду он может извлечь из отсутствия короля и королевы в Лондоне, помимо избавления от забот по обеспечению их безопасности? Ей было хорошо известно, что Дерри Брюер очень непростой человек. Лишь в редких случаях у него была только одна причина для предпринимаемых им действий. Тем не менее она видела, насколько искренними были его горе и ярость, когда он узнал об убийстве Уильяма. Он исчез на два дня и пил до бесчувствия, перемещаясь из одной лондонской таверны в другую. Это явно не было притворством. Она приняла решение.

– Хорошо, Дерри. Я уговорю супруга уехать в Кенилуорт. Но сама останусь в Лондоне.

– Там вы будете находиться в большей безопасности, – возразил Дерри.

Маргарита была непоколебима.

– Я уже не ребенок, чтобы от меня можно было скрывать правду. Я нигде не буду в безопасности, Дерри, пока другие люди претендуют на трон моего мужа. Мне всегда и везде будет угрожать опасность, пока мое чрево остается пустым! Черт возьми! Я останусь здесь и буду наблюдать за тем, как лорды и солдаты моего супруга защищают столицу. Кто знает, может быть, у вас возникнет нужда во мне, прежде чем все это кончится.

Кейд расправил плечи, окинув взглядом море людей, простиравшееся далеко за пределы зоны, освещаемой потрескивавшими факелами. Он чувствовал в себе силу, хотя у него пересохло в горле и ему хотелось выпить, чтобы немного согреть нутро. Летние сумерки угасли, и все вокруг наконец окутала тьма. Армия ждала его приказа. Господь свидетель, он выстаивал против французов с гораздо меньшим количеством солдат! Он скорее ощущал, нежели видел, какую могучую силу собрал. Ему было хорошо известно, что по меньшей мере половина из них пришли к нему после того, как стали жертвами несправедливости – либо лишились всего во Франции, либо пострадали от неправедных судебных приговоров.

Несколько тысяч жителей Кента, которые были с ним с самого начала, растворились в массе присоединившихся позже выходцев из Эссекса и Лондона. Многие из них жили в самом центре столицы, в пределах старых стен, и все же были готовы идти с мечами и садовыми ножами против родного города. Джек не понимал этих людей, но, поскольку они не были жителями Кента, он и не старался их понять.

Его командиры не знали отдыха весь день, готовя свои войска к выступлению. Последние несколько недель новобранцы являлись в таких количествах, что он только успевал распределять их по отрядам, говоря им, что оружие они должны добыть себе сами. Пэдди, похоже, все это очень нравилось, и Джеку не раз приходило в голову, что в настоящей армии тот стал бы прекрасным сержантом. С помощью Эклстона и Вудчерча ему удалось навести некое подобие порядка в рядах повстанцев, в том числе и среди тех, кто не имел никакой военной подготовки. Подавляющее большинство людей располагали тем или иным оружием или хотя бы железными орудиями. Джек не представлял, как они будут воевать с королевскими солдатами, облаченными в кольчуги и другие доспехи, но, по крайней мере, на узких лондонских улицах против них не сможет действовать кавалерия. Его армия состояла исключительно из пехотинцев, он сам привык воевать в пешем строю и особой нужды в лошадях не испытывал.

Слева от себя он увидел маленького шотландца Тантера, оседлавшего подаренную ему огромную фермерскую лошадь. Джек подумал, что он похож на муху, сидящую на быке. Задрав голову, Тантер наблюдал за парившими в ночном небе дроздами. На западе собирались темные тучи. Кейду вдруг вспомнилось, как мать говорила, что из всех птиц дрозды остаются в небе последними перед бурей. Он улыбнулся. Этой ночью он принесет в город бурю, обрушив на него эту массу разъяренных вооруженных людей.

С дюжину самых здоровых парней из Кента стояли вокруг него, зловеще ухмыляясь в свете факелов, которые они держали, высоко подняв над головами, чтобы все могли видеть своего предводителя, а также шест с головой шерифа. Джек бросил взгляд на мальчика, державшего шест, – одного из сотни ребят, влившихся в их ряды за последние несколько недель. Одни из них были сыновьями повстанцев, другие – бездомными уличными мальчишками, которые прибились к ним, очарованные свирепым видом взрослых, вооруженных мечами и сельскохозяйственными орудиями и жаждавшие сражаться за справедливость плечом к плечу с ними.

Увидев, что мальчик смотрит на него, Джек подмигнул ему.

– Как тебя зовут, парень?

– Джонас, капитан, – ответил мальчик, испытывая восторг от того, что сам Кейд говорит с ним.

– Подними шест, Джонас. Держи его крепко, обеими руками. Это хороший символ Кента – и предупреждение.

Джонас выпрямился и поднял шест, словно знамя. Ему не хватало сил для того, чтобы держать его прямо, и он слегка раскачивался в золотистом свете под тяжестью головы шерифа и эмблемы с изображением белой лошади.

– Держи его как можно выше, когда мы двинемся в путь. Люди должны видеть его и знать, где я нахожусь. Хорошо?

Джонас кивнул, сосредоточенно глядя вверх, на верхушку раскачивающегося над его головой шеста.

– Я готов, капитан! – проревел Пэдди, стоявший справа от него.

– Я готов, Джек! – крикнул Вудчерч, находившийся сзади.

Кейд улыбнулся, когда отдельные голоса его командиров отозвались эхом слева и вокруг него, и эти слова зазвучали все дальше и дальше, повторяемые сотни, тысячи раз, постепенно сливаясь в мерный рокот. Итак, все были готовы.

Джек сделал глубокий вдох, чтобы отдать приказ на выступление, но тут заметил, как сквозь ряды к нему пробирается какой-то человек, и решил выяснить, что ему нужно. Все головы повернулись в его сторону, когда он, задыхаясь, наконец пробился к Джеку. Это был невысокий человек с лицом землистого цвета, тонкими руками и ввалившимися щеками, какие могут быть только после десятилетних невзгод и лишений. Кивком головы Джек дал ему знак приблизиться.

– В чем дело? Ты испугался? – спросил он, увидев, что в каждой черточке лица человека сквозят тревога и страх.

– Я… извини, Джек, – произнес человек запинаясь.

Окинув взглядом свирепо смотревших на него повстанцев и увидев знамя Кента, он, к немалому удивлению Джека, перекрестился, словно это были святые мощи.

– Мы знакомы с тобой, сынок? Что привело тебя ко мне?

Он наклонился к нему, чтобы расслышать ответ, и в этот момент человек ткнул кинжалом в направлении его шеи. С проклятьем Джек отбил кинжал в сторону и зашипел от боли, порезав о лезвие тыльную сторону ладони. Оружие выпало из руки нападавшего, звякнув сталью. Джек схватил его обеими руками за голову и резко повернул в сторону. Раздался хруст, человек вскрикнул и сразу обмяк. Джек разжал руки, и безвольное тело плюхнулось на землю.

– Хрен тебе, парень, кем бы ты ни был, – сказал он, обращаясь к трупу.

Тяжело дыша, он посмотрел на испуганные лица сгрудившихся вокруг него повстанцев.

– Ну и что? Вы думали, у нас нет врагов? Лондон – коварный город, не забывайте об этом. Что бы они ни обещали ему, я стою, а он лежит.

Он рывком обернулся, почувствовав сзади какое-то движение, убежденный в том, что это еще одно нападение. Сквозь толпу продирался Эклстон, держа в высоко поднятой руке бритву. Джек смотрел на него во все глаза. Ярость придала ему силы.

– И ты тоже? – прорычал он, приготовившись защищаться.

Эклстон взглянул на бездыханное тело, затем поднял голову и посмотрел в глаза Джеку.

– Что? Господи, Джек. Я бежал за ним. Он вел себя очень нервно и пробирался в твою сторону.

Джек наблюдал за тем, как его друг складывает бритву и убирает ее в карман.

– Тогда ты немного опоздал, не так ли? – сказал он.

Эклстон смущенно кивнул. Он заметил, что с руки Джека капает кровь.

– Он порезал тебя?

– Ничего страшного.

– Я буду держаться рядом с тобой, Джек, если ты не возражаешь. Мы не знаем половину людей из тех, что сейчас с нами. Среди них могут оказаться и другие.

Джек в ответ лишь небрежно махнул рукой. К нему уже вернулось хорошее настроение.

– Думаю, других у них нет. Но если хочешь, оставайся здесь. Вы готовы, ребята?

У стоявших рядом повстанцев еще не прошел шок от разыгравшейся на их глазах сцены. Бледные от испуга, они ответили своему предводителю нестройным хором.

– Тогда следи за моей спиной, пока мы будем двигаться, если уж тебе так хочется, – сказал Джек. – Я направляюсь в Лондон. Они знают, что мы идем, и боятся нас. Между прочим, правильно делают. Подними шест повыше, Джонас! Пусть они видят, что мы идем.

Он двинулся вперед, сопровождаемый радостными криками тысяч людей, последовавших за ним в темноте в сторону столицы. С неба начали падать крупные теплые капли летнего дождя. Зашипели и начали плеваться факелы. Повстанцы разговаривали и смеялись, как будто шли на сельскую ярмарку.

Ворота Криплгейт стояли открытыми во тьме, освещенной жаровнями на железных шестах. Тщательно укутанный Генрих сидел в своей хорошо защищенной от холода карете, готовившейся отбыть из столицы на север. Его эскорт состоял из шестидесяти конных рыцарей. Генрих выглянул в окно на освещенные ворота и попытался повернуться в своем кресле, чтобы лучше рассмотреть их. Древнеримская стена тянулась в обе стороны, заключая в себе его город и его жену. Его руки дрожали, и он, тряся в смятении головой, дотянулся до дверцы и приоткрыл ее. Это движение мгновенно привлекло внимание лорда Грея, который направил свою лошадь к карете короля.

Генрих собрался с мыслями, что далось ему с большим трудом. Он вспомнил, как уговаривал Маргариту поехать вместе с ним в Кенилуорт, где она была бы в безопасности. Однако она сказала, что мастер Брюер попросил ее остаться.

– Где моя супруга, лорд Грей? – спросил он. – Она скоро приедет?

К удивлению Генриха, его вопросы остались без ответа. Слегка покраснев, лорд Грей спешился и подошел к карете. Генрих смотрел на него в растерянности.

– Лорд Грей, вы слышали меня? Где моя жена Маргарита?

Неожиданно он осознал, что уже много раз задавал этот вопрос прежде. Он понял, что некоторое время проспал. Под воздействием лекарств, которые ему давал врач, грезы представлялись ему реальностью. Он утратил способность отличать одно от другого. Генрих почувствовал легкое давление на дверцу кареты, которую пытался закрыть лорд Грей, старавшийся не встречаться взглядом с широко раскрытыми, печальными глазами короля.

Дверца захлопнулась с негромким щелчком, и поле зрения Генриха сузилось до маленького квадрата окна. Стекло запотело от дыхания, и, протерев его, он увидел, как лорд Грей сделал какой-то знак головой одному из рыцарей.

– Боюсь, король нездоров, сэр Рольф. Он немного не в себе.

Рыцарь бросил взгляд на бледное лицо в окне кареты, встретился глазами с ее пассажиром и в смущении опустил голову.

– Понимаю, милорд.

– Надеюсь. С вашей стороны было бы неразумно полагать, будто я закрыл дверцу кареты вопреки воле моего суверена, сэр Рольф. Если мы понимаем друг друга…

– Разумеется, мы понимаем друг друга, лорд Грей. Я не видел ничего подобного.

– Очень хорошо. Кучер! Поехали.

Раздался свист кнута, и карета тронулась с места, подпрыгивая и сотрясаясь на дорожных ухабах. Когда они выехали за пределы города, поднялся сильный ветер, и по крыше кареты забарабанил дождь.