Проснулся юноша там, где его сморил сон. Он был в кубрике совершенно один, если не считать козла, деловито жевавшего его рубашку. Однако пробудился Джек вовсе не от толчков губ животного, а, как он понял, когда козел побрел прочь, от отсутствия каких-либо толчков вообще. По всей видимости, «Нежная Элиза» намертво остановилась.

Вставая, юноша покачнулся, причем опять же не потому, что в голове его еще бродил хмель, а в прямой связи с тем обстоятельством, что пол кубрика был наклонен под большим углом, чем обычно. Джеку вспомнилось, как однажды за ужином капитан Линк вдруг вслух посетовал на недостаточную остойчивость своей лохани. Под парусами она, мол, еще держится, а вот не на ходу начинает крениться, норовя вообще лечь на борт.

«А почему она, черт возьми, не на ходу?» — внезапно спросил себя Джек. А ну как судно, пока он тут дрых, добралось до какого-нибудь порта и уже встало на якорь?

Вдохновляемый этим предположением, он поспешил к трапу, обдирая колени и стукнувшись напоследок головой о край люка, выбрался на орудийную палубу (пушками там и не пахло, но зато вся она была заставлена бочками и клетями с товарами), затем стал резво взбираться по еще более крутой лестнице к солнечному свету, такому слепящему, что последние ступеньки он одолевал, прикрывая рукой глаза.

Наверху все это сочетание ощущений, порожденных мышечным напряжением, духотой, яркими солнечными лучами и похмельным головокружением, вызвало в нем такой мощный рвотный позыв, что первым делом он, шатаясь, побрел к правому борту (хотя тот и был сильно задран), где прямо у поручня его вывернуло наизнанку. Только существенно очистив желудок, Джек смог понять, что ни о каком заходе в порт нет и речи. Море — спокойное, ровное, гладкое, словно утиные пруды в Гайд-парке, — расстилалось вокруг, куда ни кинь взгляд. Подняв глаза, он увидел бессильно обвисшие паруса, а обратив взор к левому борту, обнаружил, что там, несомненно усугубляя и без того изрядный крен «Нежной Элизы», собралась вся команда. Мореходы стояли спиной к нему, их внимание, к счастью, было сосредоточено на чем-то другом. Надеясь, что, может быть, они видят сушу, и углядев среди серых роб сияющее белизной полотно великолепно пошитой рубашки, Джек направился к ним.

— Что там? — спросил он, вклинившись между ирландцем и судовым экономом.

Те вместе с дюжиной других моряков что-то рассматривали в подзорные трубы.

— И почему это вы…

— Тихо!

Палец, покрытый мелкими рыжими волосками, поднялся к губам, потом, описав в воздухе полукруг, указал вдаль, и взор Джека устремился туда же. Поначалу он ничего не увидел — отражавшееся в воде солнце слепило глаза, — но, прищурившись, разглядел-таки то, на что неотрывно глазел экипаж…

Корабль. Поскольку в пустом океанском просторе сопоставить размеры его было не с чем, то и определить расстояние до него с уверенностью не представлялось возможным. Однако он находился достаточно далеко, чтобы фигурки людей на палубе оставались неразличимыми, и в то же время дистанция позволяла установить, что паруса его тоже обвисли.

Несмотря на жару, Джек неожиданно почувствовал холодок, вмиг позабыв о своих похмельных мучениях.

— Чей он? — шепотом спросил юноша.

— Мы все были бы не прочь это понять, — донесся тихий ответ.

Джек напряг зрение, но это ничего не давало. Над кормой чужака вроде бы висел кусок ткани, однако без ветра был еле заметен, и Джек никак не мог освободиться от страха, скручивавшего его желудок почище вчерашнего рома. Все знали, что французские каперы рыщут по океану, подстерегая одинокие корабли. Конечно, незнакомое судно могло оказаться английским или принадлежащим к флоту какой-то нейтральной страны. Но с такой же степенью вероятности оно могло бороздить моря и под собственным флагом. Черным, обычным, пиратским.

Джек сглотнул и оглядел стоящих вокруг молчаливых моряков.

— Почему никто ничего не предпринимает?

— А что, по-твоему, они должны предпринять? — В ответе слышалось недовольство. — Может быть, ты соизволил заметить, ветра-то нет.

Джек снова поднял взгляд на обвисшие паруса.

— Что с ним случилось?

— Помер, парнишка. Был и весь вышел.

Джек опустил взгляд и опять посмотрел вдаль. Что это? Игра света? Или просто его глаза приноровились к слепящему блеску воды? Но вроде бы очертания незнакомого корабля сделались более четкими.

— Они не… не движутся, верно?

— Движутся.

Его снова пробрало холодком.

— Но как? — спросил он с неожиданным раздражением. — Как это может быть? Если ветер умер для нас, он должен быть мертв и для них!

Вместо ответа Рыжий Хью вручил ему свою подзорную трубу, но, даже глядя сквозь нее, Джек не сразу разобрался, в чем дело. Однако в конце концов его глаз уловил размеренное движение поднимавшихся и опускавшихся шлюпочных весел. Шлюпок было три, и они, хотя и очень медленно, влекли свой корабль на сближение с «Нежной Элизой».

Уголком рта Джек прошептал:

— А почему мы не делаем то же самое?

— Потому что у нас всего одна судовая шлюпка, а у них три. Это, кстати, кое-что говорит и о величине их команды, — ответил Рыжий Хью, забирая у него свой прибор дальнего видения.

— Ну, Энглдью? Ты уже разобрался, что это за корыто? — послышался голос Линка.

Все взоры обратились к опытнейшему моряку экипажа. Со слов Рыжего Хью Джек знал, что старина Энглдью проскитался по морям тридцать лет, повидал больше самого капитана и долгие годы плавал на военных кораблях Королевского флота. Ему бы давно пора на покой, но бедность и пристрастие к рому не позволяли старику обрести тихую гавань. Он опустил свою подзорную трубу, ущипнул себя за нос и вздохнул.

— Ну! Выкладывай, — рявкнул Линк.

— Это французский фрегат…

— Это я и сам вижу по форме носа, — проворчал Линк, заставив команду утихнуть. — Половина кораблей, пасущихся возле бристольских линий, — это французские охотники за призами. Но можешь ли ты точно сказать, что там за лохань?

Энглдью выпятил нижнюю губу.

— По обводам чужак сильно смахивает на «Маркиза де Турни». На фрегат, доставшийся нашим как трофей в Лионском заливе.

Все, у кого были подзорные трубы, уставились в них, остальные, прикрывая глаза ладонями, тоже принялись напряженно присматриваться к чужому судну.

— Значит, теперь это английский корабль? — с надеждой прошептал Джек.

— Не исключено, — слегка улыбнулся Рыжий Хью. — Но я слышал о кораблях, которые захватывались, отбивались, снова захватывались и опять отбивались… Короче говоря, меняли флаг по пять раз за одну кампанию.

— И каковы его возможности? — снова прозвучал хрипловатый голос Линка.

Энглдью обернулся и посмотрел на своего капитана.

— Может быть, сэр, мне лучше поделиться с вами своими мыслями с глазу на глаз…

Линк покачал головой.

— Все равно скоро команда сама все увидит. Так что уж, будь любезен, делись своими соображениями прямо здесь.

— По моему разумению, его вооружение составляют двадцать четыре пушки, девяти- и шестифунтовые. Если это и вправду «Турни», больше орудий ему на борт не принять.

— Для нас и этого хватит, — пробормотал Рыжий Хью, насупив брови.

Джек оглядел моряков и удостоверился, что все они думают о том же. Да он и сам знал, что на «Нежной Элизе» всего восемнадцать пушек, причем четырехфунтовых. Они, кстати, были прекрасно видны прямо с того места, где он находился, ибо корабельные орудия, все до единого, размещались на верхней палубе — на юте, полубаке и полуюте. Вообще-то, «Нежная Элиза» тоже строилась как фрегат, но ее уже давно переоборудовали для нужд работорговли. Орудийную палубу переделали в трюм, где перевозили живой товар, а в его отсутствие любой другой груз, был бы фрахт. Пушечные порты были наглухо задраены, законопачены и просмолены.

Будучи кавалеристом, Джек разбирался в артиллерии не намного лучше, чем в мореходстве, но и ему было понятно, что вероятный противник значительно превосходит их в огневой мощи.

— Что теперь? — прошептал он, озвучив вопрос, стоявший в глазах всех матросов.

Линк передал подзорную трубу возвышавшемуся за его спиной Бараббасу и сказал:

— Ну-ка, топайте к пушкам, давайте готовить их к бою. Нечего торчать у него на виду, как мышь перед кошкой: пусть видит, что мы настроены драться.

— Даже если мы вовсе на это не настроены, капитан? — спросил Уилльямс, татуированный валлиец, несший вахту у давно ставшего бесполезным штурвала.

Линк бросил на него сердитый взгляд.

— Там видно будет, парень. Вот посмотрим на его флаг, тогда и решим.

Команда нехотя двинулась к пушкам, что весьма озадачило Джека.

— Что это они как вареные, совсем не шевелятся? Ведь капитан вроде бы решил сражаться.

Рыжий Хью покачал головой.

— Это на королевском корабле капитан волен приказать людям принять даже безнадежный бой, однако мне доводилось слышать и о капитанах военного флота, спускавших флаг, если силы были неравными, а команда накладывала в штаны. Ну а у нас против них, — указал он подбородком на медленно приближавшийся корабль, — шансов выстоять нет.

Джек задумался о превратностях морских путешествий и об опасностях, подстерегающих в них человека. У него не было ни малейшего желания быть разнесенным в клочки пущенным издали кем-то ядром, не имея даже возможности дать отпор неприятелю. Он уже видел на поле брани, как редели под артиллерийским огнем ряды красных мундиров, как отрывались конечности, отлетали головы… Все так, однако сама мысль о возможности сдаться французам без боя вызывала в нем бурю протеста.

Рыжий Хью заметил отражавшуюся на лице юноши внутреннюю борьбу и положил на его плечо руку.

— Погоди переживать, приятель. Этот корабль еще может оказаться английским. Или принадлежащим любой из полудюжины морских держав, с которыми мы не воюем. Как говорит Линк, увидим флаг, тогда и решим.

Ирландец повернулся к матросам, возившимся у пушечных лафетов, в то время как Джек опять взглянул на неуклонно приближающегося к «Нежной Элизе» то ли врага, то ли друга. Он был сейчас чуть ли не единственным ничем не занятым на палубе человеком, и, возможно, как раз по этой причине именно ему удалось первым заметить легкое шевеление над кормой чужака. Обвисший флаг вдруг трепыхнулся и развернулся.

Сначала лишь на мгновение, но этого вполне хватило, чтобы его опознать. Он был точно такой же, как тот, который несли впереди полков, наступавших на англичан по равнинам Авраама. Совершенно такой же, как тот, какой располосовало английской картечью.

— Боже правый, он белый! Белый! Флаг Бурбонов. Флаг Франции!

Все обернулись на его возглас. Все увидели вражеский флаг. Но некоторые углядели и то, чего Джек, не будучи моряком, не приметил. Ветер — тот самый, который всколыхнул флаг, растревожил и паруса чужака. А спустя несколько мгновений этот же ветер добрался и до парусов «Нежной Элизы», наполнив заодно ноздри людей жарой и каким-то непривычным насыщенным запахом.

— Ветер! Господи Иисусе, ветер! — заорал Линк. — Давайте поймаем его и обставим этого французского сифилитика!

— Но это полный ютовый бриз, — возразил Уилльямс. — Дует ему прямиком в квартердек и гонит за милую душу, а мы пока что на привязи.

Джек посмотрел вверх. Морского жаргона он не понимал, однако видел, что паруса «Нежной Элизы» только полощутся, не спеша изогнуться дугой.

— Это можно поправить. Мы перехватим у них ветерок! — вскричал Линк. — Ну-ка, боцман, свистать всех наверх!

Пока дудка Макрэя выдувала сигнал (хотя Джек был уверен, что вся команда и так наверху), капитан продолжал надрываться, выкрикивая приказы.

— Лево руля! — проорал он. — Так держать! Живо на реи! Брасопить фок на левый борт!

Матросы побежали к фок-мачте, но тут капитана окликнул Энглдью:

— Сэр, наш разворот займет слишком много времени. Пока мы закладываем лево на борт, они нас настигнут. Взгляните!

Моряки повернулись и увидели, что паруса француза наполняются ветром, хотя, к удивлению Джека, не все.

— Они не пойдут полным ходом, пока между нами и ними болтаются их шлюпчонки, — сказал капитан.

— Верно, кэп, — согласился Энглдью, — да только, при всем моем уважении, шлюпки с курса убрать — дело недолгое. Мы еще разворот не закончим, а они уже подберутся на выстрел.

Рябая физиономия Линка помрачнела, однако он признавал опыт помощника и не имел ни малейшего желания угодить под французские ядра. Равно как и во французскую тюрьму.

— Ну и что ты предлагаешь?

— Перекинуться, сэр.

Лицо капитана совсем потемнело.

— Что, и остаться без главного якоря?

— Это позволит нам выиграть склянку. А за склянку мы сможем добраться до Азорских островов и укрыться в каком-нибудь португальском порту.

Джек знал, что «склянка» на морском жаргоне равна получасу. Похоже, старик предлагал какой-то способ выиграть это время.

Все взгляды обратились к капитану. Матросы, взобравшиеся к снастям фок-мачты, замерли, ожидая новых приказов.

Наконец Линк пожал плечами и проревел:

— Перекинуться так перекинуться! Макрэй, живо с людьми на правый борт к якорю! Ингварссон, ты со своими на реи. Готовься брасопить фок для правого оверштага!

Рыжий Хью подошел к Джеку.

— Дорогой друг, есть у тебя хоть какое-то представление, о чем толкуют эти ребята?

— Знаешь, — ответил Джек, — я говорю на французском, ирокезском, латыни и греческом, но… ни черта не могу разобрать.

Однако, даже не понимая морских терминов, они имели возможность наблюдать за действиями команды. Часть людей суетилась у правого якоря, привязывая к якорному кольцу дополнительный линь, часть сновала по реям, убирая одни паруса и ставя другие. В результате всех этих действий и маневров корабль принял такое положение, что ветер теперь наполнял только паруса грот-мачты, причем в обратном направлении. «Нежная Элиза» начала медленно дрейфовать кормой вперед.

— Эй, Энглдью, — малость опешив, крикнул Линк с квартердека. — Это твоя идея, так что тебе и карты в руки. Но имей в виду, если загубишь мою посудину, я с тебя шкуру спущу.

— Есть, капитан.

Энглдью бросил быстрый взгляд на француза.

— Давай, ребята! Давай! — скомандовал он, и люди, стоявшие у якоря, принялись торопливо спускать его в воду. — Эй, и вы там, — крикнул он кормовой команде, страховавшей второй, тоже прикрепленный к якорю линь. — Шевелись!

Кормовой линь пошел вниз с той же скоростью. Корабль продолжал пятиться от чужака. Энглдью неподвижно стоял на шканцах. Его лицо было подставлено ветру, глаза полузакрыты.

— Ну что, помощник? — язвительно осведомился Линк.

— Сейчас, сейчас, — пробормотал в ответ тот.

«Элиза» продолжала сдавать на корму, и Джек, хотя и не понимал, что готовится, затаил дыхание. И выдохнул, лишь когда помощник капитана открыл глаза и гаркнул:

— Давай!

В то же мгновение моряки на корме резко застопорили лебедку. Барабан замер, дерево заскрипело, канат натянулся. Посмотрев в сторону носа, Джек увидел, что основной якорный линь все еще продолжает уходить в воду.

— Брасопить реи. Галс на правый борт! — скомандовал Линк, и люди на реях четко выполнили приказ.

Паруса развернулись навстречу ветру, принимая его в себя. А затем каждый из стоявших у канатов матросов высоко поднял топор.

— Спокойно, парни, спокойно! — негромко повторял Энглдью, и Джек вспомнил, что то же самое и с той же невозмутимостью приговаривали офицеры Семьдесят восьмого полка на равнинах Авраама полтора года назад.

Тогда солдаты держали пальцы на курках своих мушкетов, и главной их задачей было не открывать огня до тех пор, пока не станут видны зубы приближающихся к ним французов.

Только вот в тот раз он, пусть и зеленый юнец, сообразил, чего они ждут. Сейчас у него на сей счет не имелось даже догадок. Одно было ясно: растянувшиеся томительные мгновения многое значат для их общего выживания.

Подняв глаза, Джек увидел, что паруса полны ветра.

— Пора! — произнес Энглдью.

Он не крикнул, но его голос услышали всюду. Вскинутые топоры обрушились вниз, взлетели и обрушились снова. Канаты лопнули, изогнулись, и их концы канули в море, тогда как корабль, казалось, встал на дыбы, окончательно развернулся, а потом рванулся вперед.

Одобрительные возгласы Джека и Рыжего Хью потонули в криках команды. Энглдью снял шляпу и раскланялся. Бросив взгляд на капитана, Джек заметил, что на его багровом лице облегчение борется с завистью.

— Все наверх! Поставить все паруса, от фока до бизани! — взревел он, и матросы бросились исполнять приказ.

— Есть у тебя носовой платок? Не мешало бы помахать неприятелю на прощание, — заметил Рыжий Хью и, остановив проходившего мимо Эглдью, сказал: — Это было здорово, сэр, просто здорово! Только достаточна ли эта мера?

Он мотнул головой в сторону чужака. Энглдью глянул туда же, Джек тоже. Расстояние между кораблями больше вроде бы не сокращалось, однако фрегат уже принял на борт свои шлюпки и, судя по всему, не собирался отказываться от погони.

— У нас преимущество в одну склянку плюс столько времени, сколько ему потребуется, чтобы нас догнать. — Помощник капитана повернулся к корабельному носу. — По моему разумению, остров Флорес должен находиться где-то там. Мы прошли мимо него пару ночей назад.

— Точно?

— Ну… трудно быть в чем-то уверенным, когда имеется лишь широта, скорость ветра да… — он постучал себя по носу, — да чутье. И молитва, сэр! И молитва!

— Аминь, — промолвил ирландец, когда старый моряк двинулся дальше. — Эй, Абсолют, ты молиться мастак?

— Боюсь, нет. В этом деле я как-то не наловчился.

— Ладно, тогда я помолюсь за нас обоих. Но попозже: сейчас, похоже, капитан хочет нам что-то сказать.

Джек обернулся. Линк и вправду подзывал их рукой.

— Как по-твоему, чего ему нужно?

— Есть у меня на этот счет одна мысль, — отозвался Хью уже на ходу и, понизив голос, добавил: — Помнишь, я тебе говорил, что какое-то время подвизался в Дублине на юридическом поприще?

Джек улыбнулся. Где только этому малому не довелось подвизаться?

— Говорил. А к чему ты ведешь?

— А к тому, что, если предстоящий разговор пойдет в том направлении, в каком я предполагаю, может быть, ты позволишь мне действовать от твоего имени.

— Я не совсем пони…

Рыжий Хью крепко сжал его запястье.

— Джек, ты же не возражал против того, чтобы я ходатайствовал за нас обоих перед Небесами, а? Так почему бы тебе не довериться мне и в земном мелком деле? Ну как, по рукам?

Джек, все еще пребывая в недоумении, осторожно кивнул.

— Ладно, но с тем условием, чтобы это не нанесло урона моей чести.

— О, тут, душа моя, не беспокойся. В вопросах чести я тверд, как скала.