Книга: Кровь богов
Назад: Глава 11
Дальше: Глава 13

Глава 12

Марк Антоний пребывал в отвратительном настроении. Легионы маршировали на север, а он набрасывался на любого, кому хватало глупости обратиться к нему. Аппиева дорога, конечно, тянула на чудо: шириной в шесть шагов и с отличным дренажом на протяжении сотен миль. Только по такой гладкой и ровной поверхности легионы могли проходить от двадцати до тридцати миль в день, и легионеры отсчитывали веху за вехой. Но проблема заключалась в другом: консул не собирался вести легионы в Рим. Появление запыленного и вымотавшегося гонца от Сената изменило все его планы.
Антоний всматривался в даль, словно мог увидеть Сенат, дожидающийся его триумфального возвращения. Он их чувствовал, это гнездо пауков, жаждущих оплести его липкой паутиной. Он тряхнул головой, отгоняя видение и все еще не веря в случившееся. Октавиан, должно быть, совершенно рехнулся, если пошел на такую авантюру. О чем думал этот мальчишка? Он же разозлил их до белого каления! Это он понял, читая приказ Сената. Бибул, Гирций и Панса приложили к нему печатки, демонстрируя свою власть над всеми легионами. Марку Антонию приказывалось вернуться со всей возможной скоростью и с одной целью: уничтожить этого выскочку, занявшего Форум.
Идущие впереди разразились радостными криками, и консул, вдавив каблуки в бока своего жеребца, поскакал вперед, чтобы понять, что им так понравилось. Все утро дорога полого поднималась, прорезанная сквозь меловые холмы, на что ушло много лет тяжелого труда. Марк понял, в чем теперь было дело, еще до того, как все увидел, уловив соленый привкус в прохладном ветре. Первые ряды колонны увидели Тирренское море, бескрайнюю темно-синюю равнину по левую руку. Это означало, что до Рима не больше ста миль, то есть уже следовало подумать об отдыхе, чтобы обозы могли догнать колонну.
Радостные возгласы катились вдоль колонны: каждая центурия, увидев море, считала необходимым отметить встречу с ним, полагая, что это принесет удачу. Гордились легионеры и набранной скоростью. Марк Антоний отъехал чуть в сторону, наблюдая, как проходит ряд за рядом, удовлетворенно кивая тем, кто встречался с ним взглядом. Он еще никому не сказал, что они идут домой.
Консул хмурился, оценивая вставшие перед ним проблемы. Два полных легиона нарушили клятву, взбунтовались ради мальчишки, который назвался Цезарем. Если это имя производило такой эффект, то поверить, что Сенат сможет сдержать нового Юлия, было сложно. Интуиция убеждала Антония продолжить движение на север и реализовывать первоначальный план: обрушиться на Децима Юния. Легионы Брундизия однажды уже отказались выполнить приказ. Они едва не растерзали Марка, думая, что он – один из тех, кто поддержал убийство Юлия. И что они сделают, если узнают, что ему приказано атаковать наследника Цезаря? Конечно же, ничего из этого не выйдет! Децим Юний находился далеко на севере, и он, Марк Антоний, располагал необходимыми силами, чтобы смять его. Однако он не решался оставить Октавиана в Риме с двумя присягнувшими ему легионами. Настоящий Цезарь достигал многого с меньшим количеством людей.
Консул посмотрел назад, на марширующих легионеров – его успокаивал вид неумолимо продвигающихся к цели тридцати тысяч солдат. Если они будут помнить о дисциплине, он сможет принудить Октавиана сдаться – Антоний знал это. «И пусть тогда Сенат тревожится о том, что делать с ним дальше», – подумал он. Пока такие, как Бибул, будут спорить о том, как решить судьбу Октавиана, никто не будет обращать внимания на Марка Антония. И он сможет увести легионы на север.

 

Стены Рима высотой уступали многим из зданий, находившихся за ними. Даже ночью темные силуэты высились над тремя мужчинами, которые стояли на каменной галерее над воротами. В этих шести– и семиэтажных домах жила самая беднота, не имеющая водопровода и знающая, что ей не удастся спастись при пожаре. Для Октавиана свет ламп в их окнах напоминал низко висящие звезды, слишком далекие, чтобы быть частью города.
Агриппа и Меценат привалились к внутренней стене галереи. Последний раз угроза над городом нависла при восстании Спартака, но укрепления поддерживались в идеальном порядке, включая дополнительные лестницы, обеспечивающие доступ на стены, и хранилища необходимых для обороны материалов. В обычные времена городской страже полагалось патрулировать крепостные стены, выгонять из-под них ватаги мальчишек да спугивать влюбленные парочки, а при необходимости заранее предупредить об опасности. Но об этом забыли, как только легионы оккупировали Форум и город замер в ожидании развязки. Так что трое друзей находились одни на дорожке, которая уходила в обе стороны, насколько хватало глаз. Но они все равно говорили шепотом, понимая, что шпионы сенаторов будут счастливы подслушать их планы.
– Мы можем не волноваться о Силве и Паулинии, – заявил Агриппа. – Они на другую сторону не переметнутся, несмотря ни на какие посулы или угрозы Сената. Им это будет стоить слишком дорого, и одни только боги знают, как накажет их Сенат. Казнь всего командования, как минимум. Так что их жизни накрепко связаны с нашими.
Октавиан кивал, глядя на него. Взошла почти полная луна, светили яркие звезды, так что город заливал бледный свет. На стене преемник Цезаря чувствовал себя уязвимым, но признавал, что более уединенного места не найти. Он сбросил с дорожки маленький камешек, наблюдая, как тот исчез в темноте под ними.
– Их верность меня не волнует, в отличие от другого, – сказал он обеспокоенно. – Что мы будем делать, когда консул вернется с шестью легионами?
Виспансий Агриппа отвернулся. Ему не хотелось говорить, что он только об этом и думал все дни, пока шли переговоры с Сенатом. И вроде бы наметился какой-то прогресс, но в этот день прибыл гонец с сообщением, что Марк Антоний возвращается в Рим. За какой-то час Сенат вернул себе пошатнувшуюся уверенность, а в городе новость о подходе легионов вызвала страх. Агриппа тоже скинул вниз камень. На стене они собрались не для того, чтобы обсудить, как закончить переговоры триумфом. Речь шла о предотвращении позора и разгрома.
Меценат откашлялся и привалился к стене, переводя взгляд с одного товарища на другого.
– Да, положение сложное, – не стал он спорить. – Поправьте меня, если я ошибаюсь. Если мы ничего не сделаем, то через несколько дней сюда подойдут легионы Сената. У нас недостаточно людей, чтобы защищать стены, во всяком случае, чтобы защищать их долго. Если мы используем оставшееся время, чтобы казнить Гая Требония, Светония, еще, быть может, Билилия и некоторых других, то лишь сильнее разозлим консула. Ты же не собираешься бросить легионы и убежать из Рима?.. – повернулся он к наследнику Юлия.
– Нет, – пробормотал Октавиан.
Меценат разочарованно выдохнул:
– Тогда, думаю, через несколько дней нас убьют, а наши головы выставят на этой стене для устрашения других. По крайней мере… да, по крайней мере, народу будет гарантировано зрелище.
– Должен же быть выход! – воскликнул Гай Октавиан. – Если бы мне удалось вырвать у этих паршивых сенаторов хотя бы одну уступку, я бы мог увести легионы, и это не выглядело бы полным поражением.
– Они знали, что победили, как только поняли, что ты не собираешься вытаскивать их из Сената и убивать, – продолжил Цильний Меценат. – Время еще есть, во всяком случае, пока. Ты получишь свою уступку – твой Lex Curiata, – а потом мы отведем легионы в безопасное место, где Марк Антоний не захочет нас атаковать. Оставаться на Форуме – вызов. Ему придется реагировать!
Октавиан покачал головой, не отвечая. Они обсуждали это много раз, но он не собирался переступать черту. В отчаянии он рассматривал казнь нескольких человек, заслуживавших такой участи, но это могло лишить его уважения, которым он пользовался в городе. Если бы новый Юлий встретился с освободителями в открытом бою, все было бы иначе, но в Риме в нем видели защитника Республики и верховенства закона. Даже Цезарь не разгонял Сенат и отказывался называться царем. Октавиан откашлялся и раздраженно выплюнул мокроту. Сенаторы могли отменить амнистию, он в этом не сомневался, но ему пока не удалось найти способ хорошенько прижать их.
– Ты еще не пытался их подкупить, – слова Агриппы заставили Октавиана и Мецената повернуться к нему, и он пожал плечами. – А что? Ты говорил, что выслушаешь любое предложение.
– Они думают, что одним выжиданием заставят нас сдаться, – в голосе Октавиана слышалась горечь. – Я не могу предложить им ничего такого, чего, по их мнению, они не получат после моей смерти.
Цильний оттолкнулся от стены, посмотрел на яркую луну и через какое-то время кивнул.
– Тогда для нас все кончено. Ты не можешь оставаться здесь, ставя под удар себя, нас и легионы. Единственный выход – увести людей из Рима и закрыть эту страницу. Это неудача, но урок пойдет на пользу, если тебя не убьют.
Гай Октавиан открыл рот, но отчаяние перехватило ему горло, и с губ молодого человека не слетело ни слова. Он не мог отделаться от ощущения, что Юлий Цезарь нашел бы выход. Отчасти тень этого человека заставила его оккупировать Форум, но потом все пошло не так, как он надеялся.
Агриппа увидел отчаяние на лице своего друга и пробасил:
– Ты знаешь, что Цезарь проиграл свою первую битву в гражданской войне. Его схватили недалеко от этих ворот и собирались пытать. Он потерял все – дядю, высокий пост, богатство, все. Поражение – это не конец. Ты просто продолжаешь свой путь. Пока ты жив, все можно начать сначала.
– У меня два легиона в центре Рима, и рядом нет никого, кто мог бы остановить меня в ближайшие несколько дней, – отчеканил Октавиан. – Какие-то шансы у меня должны быть. Должны!
– Только те, которые ты не рассматриваешь, – ответил Меценат. – По меньшей мере, позволь мне отправить центурию за Светонием. Я сделаю это ночью, пока этот самовлюбленный мерзавец спит. Какой смысл только говорить о судах и публичных казнях? У тебя нет для этого власти, во всяком случае, сейчас. Но арестовать Светония ты можешь.
Октавиан посмотрел на юг, туда, где уходила вдаль Аппиева дорога. Скоро, очень скоро на ней появятся легионы консула. Мысленным взором он их уже видел. Они перечеркивали все его надежды.
– Нет. – Новый Юлий Цезарь сжал кулаки. – Я тебе говорил. Это они тайком плели сети заговора, который и сумели довести до конца. Они убийцы. Если я не останусь защитником Республики, если я выкажу полное пренебрежение к закону, убив сенатора в его доме, тогда я не достоин любви и уважения римлян. – Он принял решение. – Прикажи легионам готовиться к маршу. У нас есть еще несколько дней. Может, за это время мне удастся что-то выжать из этих клоунов в театре.
Назад: Глава 11
Дальше: Глава 13