Глава 13Пивоварня

О том, сколько времени прошло с момента столкновения с деревом, он не имел ни малейшего представления. Тьма, овладевшая им в тот миг, по-прежнему удерживала его, хоть из черноты забытья она успела преобразиться во мрак темницы.

Очнувшись, Джек уже не смог забыться снова: мешал холод. Одежду у него забрали, а оставленное взамен тонкое, пропахшее конским потом одеяло почти не грело. Вдобавок его кожа чувствовала, как на нем что-то шевелится, из-за чего едва ли не радовался отсутствию света. А вот полученные повреждения оказались не столь уж страшными. Правда, встреча с березой оставила на его лбу шишку размером с дикое яблоко, а спина после падения с Храбреца отчаянно ныла, но на игровых площадках Вестминстерской школы ему доставалось и похуже.

Поскольку в первое время из всех своих чувств Джек мог положиться только на осязание, он стал осторожно ощупывать ближнее пространство. Впрочем, стоило глазам чуть приспособиться ко мраку, как ему удалось уловить слабый свет, исходивший из какой-то щели в стене, находившейся слишком высоко, чтобы можно было дотянуться. На полу из каменных плит была набросана солома, а слева от Джека стояла пузатая бочка. Такую же спустя мгновение он нашарил и справа. Двинувшись на четвереньках, наугад, с вытянутой вперед рукой, он очень скоро нащупал еще несколько бочек, стоявших или поваленных на бок. По всему выходило, что он находится в мастерской бондаря или...

Как раз в этот момент восстановилось и его обоняние. Ноздри защекотал сладковатый, хмельной запах.

— Пиво, — произнес вслух Джек и рассмеялся: в юности ему часто предрекали, что он окончит свои дни в пивном погребе.

Дальнейшие исследования подтвердили его открытие. В помещении обнаружились мешки с зерном, большое корыто и несколько деревянных лопаток для размешивания сусла. Все помещение имело около тридцати футов в длину и дюжины в ширину. Там имелись две двери: большая двойная, служившая, надо думать, для закатывания и выкатывания бочек (из щели над ней и пробивался свет), и другая, поменьше, в стене напротив. Обе были заперты и на ощупь казались весьма крепкими.

Закончив исследовать свою темницу, Джек уселся напротив малой двери и, несмотря на отвращение, плотно закутался в одеяло. После того как ему удалось чуточку согреться, к ушибленной голове мало-помалу стали возвращаться мыслительные способности.

Прежде всего стало ясно, что он в плену. Правда, давно ли его бросили в этот подвал и не находится ли Луиза в узилище по соседству, оставалось неизвестным. Но пивоварня, судя по размерам, должна была обслуживать довольно большую общину, а стало быть, его отвезли в селение или городок. Джеку доводилось бывать в тюремных камерах и похуже. И он предпочитал этот холод той жаре, от которой страдал некогда в Майсуре.

Его размышления были прерваны донесшимися с лестницы шагами и звуком поднимаемого засова. В помещение ворвался свет. Джек заморгал и прикрыл глаза, а когда открыл их снова, то увидел в проеме двоих людей. Один нес поднос, другой мушкетон.

Человек помоложе подошел к пленнику, поставил поднос и поспешно отступил, хотя на Джека при этом посмотрел не без дружелюбного интереса. Мужчина постарше — эти двое могли быть отцом и сыном — оставался на пороге, держа оружие наготове.

Джек посмотрел на поднос: там был ломоть хлеба и кувшин с чем-то пенистым.

— Спасибо, сэры, за вашу доброту, — с улыбкой промолвил он, не забыв сохранить свой бостонский акцент. На всякий случай. Ведь у него не было представления о том, что знают о нем эти люди.

Молодой человек отреагировал кивком и улыбкой. Тот, что постарше, хмыкнул.

— Молодой сэр, могу ли я попросить вас еще об одном одолжении? Не будете ли любезны сказать, где я нахожусь?

— В Перл-Ривере, — выпалил паренек.

Мужчина постарше занес руку, и его сын (Джек решил, что они точно состоят в родстве) боязливо съежился.

— Пей да лопай, покуда жив, — проворчал мужчина, угрожающе наставив на Джека раструб ствола своего ружья. — Ты будешь не задавать вопросы, а отвечать на них, и расспрашивать тебя будем не мы, а офицер, который сюда придет. А потом ты получишь то, чего заслуживаешь: веревку. Чертов шпион!

Сопроводив последнее слово плевком, он удалился. Молодой человек пожал плечами и последовал за ним.

Шпион. Это должно было означать, что они обнаружили фляжку с двойным дном и послание Бургойна. Хорошо еще, что при его написании использовался недавно разработанный код и на расшифровку им потребуется несколько дней.

Однако... Перл-Ривер? Это означало, что он все еще на западном берегу Гудзона, совсем недалеко от того места, где его захватили. Скудные сведения, но для начала сгодится и это.

Потянувшись за кувшином, Джек пригубил пива и сморщился: оно оказалось кислой бурдой. А вот краюха была свежей, и ее он умял всю, до крошки.

Снаружи снова донеслись шаги, а когда дверь распахнулась, на Джека снова наставили мушкетон. Парнишки на сей раз не было: вместо него появились два ополченца в синих мундирах, которые, подхватив с двух сторон, тащили обмякшее тело какого-то человека. Облегченно ругнувшись, они швырнули его вниз и затворили дверь. В подвал вернулась тьма.

Джек сел, прислушался к прерывистому дыханию, после чего потянулся вперед и, нащупав плечо, мягко потряс.

— Приятель? Ты живой? В сознании?

Ответом ему был стон, за которым последовал приступ ужасного, булькающего кашля. На миг показалось, что человек задыхается, но потом его горло очистилось и прозвучал шепот:

— Да, сэр. Но не благодаря нашим хозяевам.

Джек сразу отметил в его голосе что-то знакомое, хотя его английское — определенно английское, а не колониальное — произношение само по себе еще ни о чем не говорило.

— Может, присядешь? — спросил Джек, пытаясь сообразить, что его так зацепило.

— Я бы и рад, но только ежели подсобят.

И тут до Джека дошло. То был знакомый говорок английского запада, хотя и не столь далекого, как Корнуолл. Дорсет!

— Уиллис? Сержант Уиллис?

Джек услышал, как у его невидимого собеседника перехватило дыхание.

— Меня зовут Джонсон, мистер. Джонсон, фермер с Белых Равнин. А вы кто?

Если у Джека и были какие-то сомнения, то теперь они развеялись окончательно.

— Я Джек Абсолют, сержант.

Тот ахнул. Потянувшаяся к Джеку рука коснулась лица капитана, словно проверяя его на ощупь, потом обхватила его за руку. Второй гонец Бургойна не без труда сел.

— Простите, кэп, в этакой темнотище разве поймешь, с кем говоришь. Похоже, мы оба влипли.

— Да уж, похоже. Слушай, хочешь пива? Оно кислое, но...

— Пожалуй, нет, сэр. Они... они здорово меня отлупили, когда сцапали. Так отдубасили, что мне не до питья. А такое от Эммануэля Уиллиса услышишь не часто.

Послышалось нечто отдаленно напоминающее смешок.

— Выходит, сэр, вы попробовали переправиться у Тарритауна, как я советовал. Право слово, мне очень жаль, что так вышло.

— Ты не виноват, Уиллис. Сдается мне, весь Гудзон в руках мятежников.

— Может быть, это не надолго. — Уиллис помолчал. — Мы одни в этой камере?

— Да.

— Хорошо. Тогда я могу вам сказать: генерал Клинтон собирается выступить в поход. Он двинется к горным фортам уже третьего октября. Через четыре дня.

— Значит, ты добрался до него?

— Да, сэр. Меня схватили на обратном пути.

— А мне-то казалось, будто я ехал быстро. Ты, похоже, быстр, как Персей, и дьявольски везуч.

— Насчет первого не скажу, с этим джентльменом я не знаком, а везение мое, похоже, закончилось.

Рука Уиллиса потянулась вперед.

— Пожалуй, кэп, я глотну этого пива. Кто знает, выпадет ли мне другой случай промочить глотку. Нам с вами конец, кэп, тут и толковать не о чем. Признаюсь: когда я завербовался в армию, жена прокляла меня. Сказала, что коли я выбрал себе удел висельника, так на виселице и кончу. Выходит, она в самую точку попала.

Джек вложил кувшин ему в руку. Сержант сделал глоток и сплюнул.

— Тьфу, вот ведь гадость! И эту бурду американцы называют пивом? То ли дело крепкий дорсетский эль.

Впрочем, пить сержант все равно продолжил, а пока он пил, Джек размышлял.

— Если Клинтон выступает так скоро, — промолвил он, помолчав, — это сулит генералу Бургойну надежду на спасение.

До слуха Абсолюта донесся стук (это Уиллис поставил опустевший кувшин) и слова:

— Мне тоже хотелось бы так думать, сэр, но...

— Что еще за «но»? Ну-ка, приятель, выкладывай!

— Он вручил мне депешу для генерала Бургойна. Устного послания, само собой, не было, кто же доверит его простому сержанту...

— Ну и глупо! — встрял Джек.

— Однако письмо свое генерал диктовал при мне, так что я все равно знаю, что там написано. Форты атаковать он будет, это как пить дать, только... — Уиллис зашелся в приступе кашля и, лишь когда его отпустило, прохрипел: — Только у него всего три тысячи человек.

— Три... три тысячи, говоришь? Да с такой армией ему нипочем не прорваться в Олбани!

— А он и не собирается. Все, что ему по силам, — это отвлечь неприятеля.

Джек сердито покачал в темноте головой.

— Ну а отдал ли он Бургойну приказ об отступлении?

— Нет. Сказал что-то вроде того, что не может рискнуть... нет, не так. Он не может решиться отдавать приказы генералу Бургойну.

— Он умыл руки. Боже мой, он умыл свои чертовы руки!

— Похоже, что так, сэр, так оно и есть.

Вспомнив отчаяние в глазах Бургойна, Джек бессильно откинулся назад. Отступить без приказа означало бы для генерала риск быть отданным под военно-полевой суд, не говоря уж о бесчестии. Однако было совершенно очевидно, что без подмоги Бургойн долго не продержится. Ему останется лишь сразиться и погибнуть или... Нет, о капитуляции не может быть и речи. Никогда за всю историю войн британская армия не сдавалась колониальной.

— Что ж, сержант Уиллис, послание необходимо доставить по назначению.

Сержантом снова овладел приступ булькающего кашля.

— Прошу прощения, сэр, но, боюсь, я свое уже отдоставлял. Вот вам помочь — это да, попробую. Всем, чем смогу. Из этой чертовой ямы есть выход?

— Только через дверь.

— Через дверь надо прорываться, а силенок у меня кот наплакал. Не гожусь я для драки. А как вы?

— У меня нет другого выхода.

— Вы обдумали план?

Никакого плана у Джека не было. Только сейчас он стал шарить вокруг в поисках чего-нибудь, что сошло бы за оружие, но обнаружил лишь деревянную лопатку. И с такой штуковиной в руках лезть на мушкетон? Все бы ничего, но чертов охранник всегда остается в дверях. Как заманить его внутрь?

Потом рука Джека наткнулась на здоровенную, в его рост, пивную бочку. Пиво с этой пивоварни не отличалось отменным вкусом, но зато, видимо, производилось в больших количествах. Судя по исходившим от емкости запаху солода и разогретого дуба, в бочке сейчас вовсю бродило сусло.

— Знаешь, сержант, похоже, я кое-что придумал.

— Да ну, капитан? А что?

В пиве было тепло. У Джека имелись друзья, разбиравшиеся в химии, — они могли бы, наверное, объяснить, в чем тут фокус. Точно так же, как и знакомые пивовары. Они, надо думать, растолковали бы все, что можно и нельзя, про пену на поверхности. «Наверное, это как-то связано с дрожжами», — решил Джек. Как бы там ни было, ему оставалось только радоваться этому теплу, образуемому в процессе брожения. Окажись он вот так же нагишом в холодном винном погребе, ему вряд ли захотелось бы спрятаться в бочке с вином.

Плотная жидкость выталкивала его на поверхность. С помощью кувшина он понизил уровень пива, оставив между своей головой и крышкой воздушную прослойку. Правда, дыхание затруднялось из-за испарений сусла. И хоть Джек, выдрав гвоздь из другой бочки, проковырял дырочку, существовала опасность, что она быстро забьется.

Джек едва не впал в отчаяние, но тут Уиллис предложил воспользоваться соломинкой. Соломы вокруг валялось вдосталь, и найти подходящую, длинную и достаточно толстую, не составило труда.

И если, оказавшись под крышкой в первый раз, Джек запаниковал и поспешил выбраться, то при второй попытке держался куда увереннее. Он сумел просунуть соломинку в дыру и задышал ровно и спокойно.

Теперь ему требовалось только ждать. Это было не так-то просто, ибо пена не позволяла ему видеть, ушибленная голова от сильного запаха разболелась еще сильнее, и вдобавок при каждом движении жидкость попадала в рот. Джек понимал, что долго так не выдержит: испарения, хмельное сусло, замкнутое пространство... от всего этого клонило в сон. Джек усиленно боролся с дремотой, однако чем дольше он там оставался, тем глубже становилось ощущение пребывания в гробу. Не хватало только и в самом деле утонуть в пивной бочке!

Дважды Уиллис постукивал по внешней стороне бочки, чтобы предупредить его о приближении стражей, и дважды сигнал тревоги оказывался ложным. За третьим стуком послышался скрежет ключа в замке, и Джек вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха, а соломинка слишком уж узка. Желудок его свернулся узлом, и он, силясь подавить подступавшую панику, впился пальцами в рукоять лопатки.

Потом сержант тихонько стукнул один раз: это означало, что в подвал вошел один человек. Джек затаился и почти перестал дышать: весь его расчет строился на том, что малый с мушкетоном, не обнаружив пленника, углубится в помещение и окажется в пределах досягаемости.

Двойной стук. Два человека.

Черт возьми!

Заставив себя погрузиться в жидкость как можно глубже, Джек уперся одной рукой в середину крышки, зажал в другой лопату, подогнул ноги и, резко оттолкнувшись от дна, рванулся вверх.

Пена и сусло, стекая с волос, заливали глаза, но Джеку удалось разглядеть смутные очертания человека, и он, размахнувшись, нанес удар лопатой сверху вниз. Крик и выстрел раздались одновременно, помещение заполнилось едким запахом пороха. Протерев глаза и проморгавшись, Джек ухватился руками за край бочки и выскочил наружу.

Малый с мушкетоном согнулся над своим упавшим на пол оружием, держась за ключицу, по которой, видимо, пришелся удар Джека. Ружье выстрелило, и картечь разлетелась по помещению. Часть заряда угодила в Уиллиса: его отбросило к стене, из пробитого горла хлестала кровь. Второй находившийся в помещении человек, придя в себя от потрясения, схватился за рукоять шпаги.

То наверняка был явившийся для допроса офицер, крепкий мужчина в толстой зеленой шинели, сковывавшей движения и не позволявшей быстро выхватить шпагу. На носу у него красовались очки, а голову покрывала черная треуголка, на которую Джек и обрушил свою доску. Офицер вскрикнул и рухнул на пол.

Мешкать было нельзя. Уиллис погиб, что, по крайней мере, избавило парня от виселицы, так пугавшей его. А вот оба противника Джека остались в живых, и их вопли могли привлечь других. Поэтому Джек, не теряя времени, выскочил в открытую дверь подвала и, перепрыгивая через две ступеньки за раз, помчался вверх по лестнице.

Она закончилась у двери, выводившей в коридор. Вывалившись туда, Джек обнаружил еще три двери и заколебался, не зная, какой из них воспользоваться. В этот миг одна из них отворилась, и на пороге, сопровождаемый веселым шумом трактирного зала, появился солдат с дымящейся трубкой и пинтовой кружкой пива в руке.

Мгновение тянулось бесконечно, и все это время оба, солдат и беглец, остолбенев, смотрели один на другого. Потом солдат заорал, уронил кружку и трубку и бросился назад, в питейный зал. Джек припустил в противоположном направлении.

Дверь, в которую он ворвался, вела в большую кухню. Склонившаяся над плитой кухарка истошно завизжала, коридор заполнился возгласами. Промчавшись мимо испуганной служанки, Джек рывком распахнул заднюю дверь и скатился по ступеням в огороженный кухонный дворик.

Его обдало холодом. Калитка в глубине двора была открыта, и к тому времени, когда все здание охватил переполох, беглец уже выскочил со двора и оказался возле конюшни.

В трех стойлах по левую руку от него стояли три лошади. Джек шагнул к ним, хотя вовсе не был уверен, что успеет вывести хотя бы одну из них и вскочить на нее. Возможно, он предпочел бы улепетывать на своих двоих, но, повернувшись на тихое ржание, увидел... Храбреца. Здоровенный гнедой, с мешком овса на морде, приветливо махнул хвостом и продолжил есть.

Теперь крики слышались уже в огороде. Преследователи могли появиться здесь в любое мгновение, так что Джек рванулся к коню. Тот слегка отпрянул.

— Полегче, парень, успокойся, — пробормотал Джек, срывая путы с конских ног.

Когда с криком выбежал первый солдат, Джек запустил в него лопатой и вскочил на спину Храбреца. Если конь и огорчился из-за прерванной трапезы, то виду не подал. Напротив, стоило Абсолюту припасть к конской шее и крикнуть «давай!», как скакун сорвался с места.

Кто-то выстрелил им вдогонку из пистолета, но выстрел не достиг цели. Стиснув конские бока ногами, Джек направил Храбреца прямо к изгороди, через которую конь, несмотря на все еще болтавшийся на морде мешок, с легкостью перемахнул, хотя при этом Джек, мокрый и скользкий после купания в недобродившем пиве, едва не свалился и удержался лишь благодаря тому, что вцепился в гриву.

Грянул второй выстрел, и пуля просвистела между грудью всадника и головой скакуна.

— Йя-а! — заорал Джек, ударяя в конские бока пятками.

За изгородью тянулось ячменное поле, промчавшись по которому беглец добрался до лесной опушки и скрылся под зеленым навесом. Очень скоро завеса деревьев почти заглушила все возгласы; дольше всего в лесном сумраке был слышен несшийся им вслед хриплый звук горна. Но вскоре затих и он.