Глава 5
К северу от Вала вениконы с первыми лучами рассвета вновь двинулись в долгий путь к родным землям. К середине утра, пересекая бесконечные плешивые холмы, они были вынуждены перейти чуть ли не на прогулочный шаг, несмотря на угрозу, что их может настичь римская кавалерия. И тогда, как показал вчерашний опыт, опять начнется смертельная игра. У многих из людей Друста во рту не было ни крошки вот уже больше суток. Денек меж тем выдался ясный и погожий. К полудню даже начало припекать, и варвары вовсю обливались путом в отсутствие малейшего ветерка, который остудил бы разгоряченные тяжелой работой тела.
– Поднажмите-ка, молодцы! Только вперед, если не хотите, чтобы эти скотоложцы-конелюбы насадили вас на свои пики! Еще каких-то несколько миль, и мы спасены!
Вениконский воевода уже охрип выкрикивать слова ободрения, но в его голосе по-прежнему звучала такая уверенность в удачном исходе дела, что даже Кальг расправил плечи и пошел пружинистей, хотя и сам изрядно поднаторел в искусстве врать. Прошлым днем он внимательно следил, как Друст отбивает атаки римской конницы. Воевода лично вышиб какого-то всадника из седла боевым молотом, после чего перерезал оглушенному кавалеристу глотку. Потрясая охотничьим ножом размером с добрый меч, задрав лицо к небу, Друст зашелся звериным победным ревом, пока смертельно раненный римлянин корчился в агонии у него под ногами. Не раз и не два воевода водил свою дружину в контратаку, наказывая зарвавшихся конников, подсекая лошадиные ноги тяжелым мечом, оставляя за собой легкую добычу для воинов из личной охраны. Даже когда выяснилось, что пропал его верный раб, а вместе с ним и шейный обруч, который был символом царской власти, Друст не утратил боевого духа. Кальг, впрочем, подозревал, что воевода лишь делает вид, будто исчезновение золотой гривны его вовсе не задело.
Усмехнувшись собственному прагматизму даже после разгрома – как-никак, а ведь и недели не прошло, как он сам командовал десятком тысяч ратников и едва не опрокинул равновесие сил во всей провинции, – Кальг вскинул подбородок и вдохнул полной грудью, заставляя ноги ступать шире, несмотря на ломоту в суставах после вчерашних испытаний.
– Ну что, Кальг, нравится?
Предводитель сельговов бросил опасливый взгляд вбок и обнаружил, что вениконский царь-воевода идет рядом, мрачно посмеиваясь на оскал стиснутых зубов пленника.
– Сдается мне, давненько ты не ходил ножками на такие расстояния, а? Хочешь, меч дам? И ты в любой миг сможешь попытать счастья. Мы ведь не так уж далеко от твоих земель, глядишь, побег и выгорит.
Кальг угрюмо фыркнул, обведя рукой лысые холмы, по которым тащилась дружина.
– Ты не хуже меня знаешь, что конница наступает нам на пятки. Пики наготове, след мы за собой оставляем будь здоров, чего еще надо для ихнего веселья? Предлагаешь бежать по открытой местности, в одиночку? Да я и минуты не продержусь.
Он отхаркался на редкую траву под ногами. Друст рассмеялся.
– Смотри, как этот поход тебя взбодрил. Поди, годами так не упражнялся? А ведь если подумать, кабы не вениконы, торчать бы твоей башке на шесте.
Кальг отмахнулся.
– Я вижу, ты все мечтаешь увидеть меня на римском копье. Гляди, как бы самому на него не угодить. Ответь-ка лучше, куда ты меня тащишь?
Друст заговорщицки подался ближе и, озираясь по сторонам, понизил голос:
– Я тебе вот что скажу, Кальг. Сам понятия не имею. Мы очутились пес знает где. Я здесь сроду не бывал. Латиняне наседают, а тут и не укрыться. Остается только подгонять людей, глядишь, и наткнемся на что-нибудь подходящее, устроим оборону, пока нас не перебили в чистом поле.
Бывший главарь мятежников понимающе кивнул и в свою очередь зашептал:
– Зато я знаю, где мы очутились. Знаю, куда следует идти, если ты хочешь держать римскую сволочь подальше, пока они сами не потеряют к тебе интерес…
В тылу колонны раздался предостерегающий крик, и оба предводителя обернулись на широкую полосу примятой травы позади дружины. На гребне холма, который вениконы преодолели полчаса тому назад, уже вырисовались силуэты всадников. Их отделяло не более тысячи шагов. Друст сплюнул, поиграл молотом, и Кальг отметил про себя, что на обухе до сих пор висело несколько налипших волос.
– Ну естественно, все шло слишком уж гладко… Ладно, оставлю тебя размышлять о собственной участи и о том, чем можно купить еще несколько часов жизни, а сам пойду посмотрю, как там мои тылы держатся.
Трибун Лициний пустил серого в карьер, обгоняя авангардные эскадроны. Осадив взмыленного коня возле командира передовой турмы, он быстро оглядел толпу варваров и бросил мрачный взгляд на своего примипила.
– Я смотрю, их меньше не стало. Все наши усилия увенчались лишь тем, что мы их легонько пощипали. И за это отдали процентов десять людей. Думаю, что сегодня ничего особого предпринимать не стоит, будем просто беспокоить их с флангов, не давать укрыться и гнать, гнать вперед, пока они сами не повалятся. Мы – погонщики, а вениконы все равно что спятившее стадо. Еще посмотрим, как они будут форсировать Туидий с нашими пиками в заднице. Передай приказ по всем турмам, чтобы ни один конник не приближался к ним ближе чем на сотню шагов, будем просто колоть отбившихся от основной группы. Сегодня я не намерен терять людей понапрасну. Все, исполнять. А я пока что взгляну на них поближе…
Пришпорив великолепного серого жеребца, в сопровождении телохранителей по обе руки, трибун пронесся вдоль колонны варваров, предусмотрительно держа безопасную дистанцию из-за лучников. Приметив небольшую возвышенность неподалеку, он погнал коня на высотку, чтобы было удобнее наблюдать за вениконами. Разглядывая бредущих ратников, Лициний пробормотал себе под нос:
– А там, похоже, их предводитель. Вон сколько охраны кругом…
Тут он прищурился, и его лоб прорезала складка озабоченности.
– Так, а это кто рядом? Да еще в роскошном багряном плаще… Помнится, мой хороший друг Эквитий что-то такое упоминал по поводу еще одного племенного вожака…
Марк с небольшим эскортом двигался на северо-восток по пятам своей турмы, пока сам на них не наткнулся. Конники расположились на отдых и обед посреди чистого поля, благоразумно выставив охранение. Марк спешился, скупым жестом подозвал к себе Силия. Тот подбежал и отдал четкий салют, сохраняя бесстрастное выражение на физиономии. Сотник сделал глубокий вдох и лишь после этого начал:
– Приношу извинения, дуплекарий. Я сам не свой после гибели лучшего друга, вот и накатил на тебя… Пусть между нами нет особой любви, но работать придется вместе, если мы хотим довести все до конца. Так что предлагаю забыть, что было утром, и заняться текущими делами. Ты как на это смотришь?
Силий кивнул, слегка просветлев лицом.
– Согласен, центурион.
Марк стянул шлем с головы и, почесывая затылок, продолжил. Дупликарий внимательно слушал, торопливо уплетая черствый хлеб, что держал в руке.
– Тот варвар, которого мы захватили утром, был мне знаком по одной из прошлых битв. Из его рассказа получается, что прямо сейчас на восток пробирается многочисленное племя. Похоже, хотят выйти к какому-то форту, что лежит на одном из северных трактов.
Силий призадумался, вовсю пережевывая отхваченный кусок.
– Должно быть, это Алауна. Я там бывал. Крепость немаленькая, рассчитана на несколько когорт, так что если мы вдруг разругаемся с вотадинами, там можно будет закрепиться и поставить их всех на место. Впрочем, сейчас этот форт превратился чуть ли не в городок, можно сказать, настоящий викус, – мужчины обменялись понимающими взглядами, – что делает его идеальным выбором: можно пополнить запасы провизии, а заодно стравить пар, перерезав всех, кто еще не убежал прятаться на холмах. Думаю, чем быстрее мы там окажемся, тем лучше. Синеносые и сообразить не успеют, что мы уже тут как тут.
Марк кивнул.
– Вышлем разведку. Остальные силы эскадрона пусть двигаются на север и доложат декуриону Феликсу о том, что мы обнаружили. Пожалуй, неплохо будет поставить в известность и трибуна… Ну, дуплекарий, пойдешь со мной в разведку? Твой заместитель в твое отсутствие справится?
Силий расплылся в счастливой улыбке:
– Так точно! Только еще немножко людей прихватим, а, центурион?
Взяв в клещи разрозненную толпу вениконов, конники Лициния вели себя куда осмотрительнее, нежели днем раньше. Они и без приказов не собирались приближаться к варварам: во всей але не было человека, который не знал бы, чем придется заплатить за такую глупость.
Кавалеристов напугали изуродованные трупы соратников, они до тошноты насмотрелись, как бесхозных коней туземцы споро и безжалостно рубят на мясо, и сейчас никому не хотелось подобной участи как для себя лично, так и для скакуна, который был на войне самым верным и близким другом. Часть всадников двигалась вдоль колонны шагом, порой кто-то из верховых лучников пускал в вениконов стрелу, надеясь кого-нибудь выбить, а остальные силы крыла описывали вокруг бредущей дружины круги в поисках слабого места.
Чем выше поднималось утреннее солнце, тем круче становились и холмы. Все чаще и чаще от основной массы откалывались отдельные группки предельно измотанных варваров. Эти люди уже не могли поддерживать нужный темп, отставали все больше и больше, пока кавалеристы не накалывали их на копья. Головы без лишних церемоний отрубались и привязывались за волосы к седельным лукам, после чего ликующие всадники давали шенкелей коням, – и вновь начиналась кровавая охота, безжалостно гнавшая варваров вперед.
Несмотря на осеннюю пору, солнце к полудню стало настоящей пыткой для людей, не пивших со вчерашнего рассвета. Слабеющая дружина варваров несла все новые и новые потери, так что вскоре почти все конники обзавелись как минимум одной окровавленной головой, бившейся о круп коня.
Хрипя пересохшей гортанью и глотая воздух как рыба, Кальг тащился подле вениконского воеводы, изредка поглядывая на скаливших зубы кавалеристов, чьи лошади с легкостью держались параллельно колонне на дистанции в сотню шагов.
– Друст, в мой нос уже бьет вонь отчаянья. Что будем делать?
Воевода ничего не отвечал, лишь угрюмо смотрел себе под ноги на долгом подъеме по широкому, сухому долу.
– Друст, твоим людям нужна вода. Они на последнем издыхании. Через час ты потеряешь еще с полтысячи, к заходу солнца – в три раз больше. А утром вообще никто не встанет из-за истощения.
Поглаживая рукоятку меча, вожак вениконов подарил пленнику исполненный ненависти взгляд.
– Меня все сильнее тянет обменять твою гнилую башку на право свободного прохода.
Кальг пожал плечами, провожая глазами небольшой отряд, который скакал в голову колонны под знаменем-драконом.
– Что ж, вот и удобный случай. Это ведь их трибун на сером красавце. А доспехи-то какие… Давай, окликни его. А я погляжу, как вы сторгуетесь. Да только вряд ли что выйдет. Он же тебя вот где держит. Должно быть, только и думает, удастся ли к закату снести тебе башку, или светит еще одну ночь провести в чистом поле.
Не обращая внимания на окаменевшую челюсть воеводы, Кальг гнул свое:
– Обрати внимание: слева от нас кавалерии в два раза больше, чем справа. И неспроста. А знаешь почему? Да потому, что эти гады знают местность как свои пять пальцев, вот и не хотят, чтобы ты что-то такое лишнее обнаружил.
Друст настороженно вскинул бровь, однако задавать очевидный вопрос не стал. Кальг победно рассмеялся, поняв, что обрел-таки преимущество над вениконским царем.
– Вода, Друст. Вода и – хотя они сами об этом понятия не имеют – пища. А-а! Я так и думал, что это тебя заинтере…
Слова застряли у сельговина в глотке, когда Друст сдавил ему трахею. Почти не в состоянии сделать вдох, Кальг хрипел:
– Еды… хватит на всех… кто еще жив…
Притянув пленника ближе, воевода рыкнул ему в лицо:
– Где?!
Кальг замотал головой и даже оскалился, не обращая внимания на жжение в легких.
– Да пошел ты… прикончишь меня… сдохнешь сам…
Друст оттолкнул сельгова, выхватил охотничий нож и приставил кончик к горлу Кальга. Его голос был вновь ровным, гнев словно выгорел в огне неумолимой правды, что прозвучала в словах пленника:
– Вода и пища? Ну?!
Кальг зашелся смехом, словно не замечая, как холодное острие царапает щетину на кадыке, а невольный кашель сотрясает все тело.
– Убери железяку… если бы ты и впрямь хотел меня убить… давно бы прикончил…
Он смачно сплюнул под ноги Друсту и, вдохнув побольше воздуха, продолжил едким – от вновь обретенной самоуверенности – тоном:
– Я не такой дурак, как тебе кажется. Я знал, что, может статься, мы отступим на север, и вот почему недалеко отсюда заранее припрятал мяса. Его хватит, чтобы три раза до отвала накормить десять тысяч воинов. Быки, Друст, сотни туш! Разделаны, засолены, бережно обернуты в промасленную холстину, чтобы отвадить червей – и минуло всего-то с десяток восходов…
Кальг помолчал, разглядывая игру мыслей на физиономии воеводы.
– Так что вопрос, о великий царь вениконов, звучит очень просто: как высоко ты ценишь набитые животы воинов твоей дружины? А пока думаешь над ответом, прикинь заодно, чего бы ты не пожалел, чтобы сегодня вечером между тобой и вон теми скотоложцами в седлах оказалась крепкая каменная стена?
Друст бесцветным тоном заметил:
– Ты уже дал понять, что мне следует свернуть на запад и отыскать там некий римский форт, который ты в свое время захватил. Этой подсказки более чем хватит.
Кальг скромно улыбнулся, старательно глядя себе под ноги.
– Ну конечно, конечно. До того места всего-то с дюжину миль, так что давай, быстренько обшарь все холмы, может, тебе и повезет. Оно и правда, зачем на меня время терять? Веди-ка лучше своих людей к спасению, а поболтать мы и потом успеем.
Умолкнув, он следил за реакцией воеводы. Друст отвернулся и, покрутив головой, негромко выругался при виде терпеливого эскорта из римской конницы, чьи копья посверкивали по обоим флангам дружины.
– Ладно! Говори прямо, чего ты хочешь? И не финти, надоело!
Сельговин невозмутимо встретил гневный взгляд Друста.
– Чего я хочу в обмен на каменные стены, за которыми твои сытые ратники смогут безмятежно выспаться и набраться сил? Вместо того чтобы гибнуть поодиночке от рук верховой сволочи – сегодня, завтра и так далее, пока не вгонят в землю последнего из твоих людей? Гм, дай-ка подумать… – Он картинно взялся рукой за подбородок. – Давай так. Я хочу быть почетным гостем вениконов. Союзником, а не пленником, чью голову то и дело грозятся отдать латинянам. И еще я хочу, чтобы ты поклялся, что среди твоих людей я всегда буду в безопасности. Либо так, причем ты поклянешься тем, во что я сам верю, либо броди сколько хочешь по этим холмам, пока вы все не передохнете от жажды, голода или чужих копий. К примеру, вон те конники сегодня лягут спать сытыми и довольными: ведь они уже выслали пару-тройку разъездов за свежей дичью и водой. Я уж не говорю про ихние обозы. Они разобьют себе лагерь в милях отсюда, за холмами, откуда не видно огней полевых костров, а с утречка пожалуют вновь, чтобы бить и резать тех, кто отстанет. Давай, Друст, делай свой выбор, да поскорее, пока еще есть время добраться до убежища…
После полуденного приема пищи дозорный разъезд оставил турму за спиной, держа курс на восток, раз уж, если верить Луго, именно в том направлении двигалось племя. Несколько конников отправили предупредить декуриона Феликса – дескать, люди Кальга, скорее всего, хотят занять Алауну.
Полдюжины кавалеристов молча тряслись шагом, следя за окружающей местностью: каждому был выделен определенный сектор, чтобы обеспечить непрерывной обзор по всем азимутам. На разговоры не тянуло, в памяти еще были свежи события сегодняшнего утра и ссора начальников. Где-то через час дупликарий Силий легонько присвистнул и наконечником копья показал на грунт перед своей лошадью:
– Следы. Куча ног.
Марк осадил коня и присмотрелся. Действительно, почва была изрядно утоптана кожаными подошвами туземных чоботов.
– Как давно, можешь сказать?
Криво усмехнувшись, Силий покачал головой.
– Здесь почва влажная, отпечаток может держаться хоть неделю…
Арминий грузно спрыгнул с Колосса и, присев на корточки, со знанием дела потыкал пальцем в один из следов.
– Свеженький. И суток не прошло. Вон какие края четкие, не оплывшие. Думаю, это те, кого мы ищем. Между прочим, очень торопятся: длина шага шире, чем обычно.
Марк окинул окрестности взглядом, обернулся к Силию.
– Полагаю, надо сосредоточить внимание в переднем секторе. Как думаешь, сколько еще до форта?
– Миль пять, а то и меньше. В принципе можно бы зайти с фланга. Тут к северо-востоку есть одна рощица на холме, она нас прикроет от дозорных на стенах. Кстати, именно там я и назначил декуриону Феликсу общий сбор.
Где-то через час, соблюдая все предосторожности, они подошли на расстояние видимости к укрепленному городку, чьи стены и ворота выглядели нетронутыми. Приказав остальным дожидаться в дубовых зарослях, Марк с Арминием и дуплекарием беззвучно скользнули сквозь чащу и выбрались на опушку, откуда открывался отличный вид на форпост. Силий покачал головой, недовольно разглядывая могучие стены и массивные, оббитые железом ворота.
– Если они догадаются, что мы здесь, им даже делать ничего не надо. Знай сиди себе сколько влезет. Что их, голодом тогда выкуривать?
Марк тоже не спускал взгляда со стен, выискивая хоть какие-нибудь признаки жизни.
– А если они уже здесь побывали и потом просто ушли?
Силий с видом знатока помотал головой.
– Да нет, все равно кто-то остался бы в викусе, хотя бы горстка выживших. Я так мыслю, гаденыши сейчас пьянствуют или развлекаются с местными, кто не догадался вовремя удрать. Всегда отыщутся те, кто надеется на авось, думает, что сможет пересидеть напасти в своем доме, да и лавочку или там мастерскую бросать жалко…
Марк посмотрел на небо.
– Пехота все равно не поспеет сюда до темноты, но мы хотя бы предупредили трибуна Скавра. Он придумает, чем заняться завтра. А сейчас сделаем так: ты сиди здесь, поджидай Феликса, да присмотри, чтобы его люди не торчали на виду. Я вернусь по тракту, наши уже на подходе. Пошли, Арминий.
– Боги подземные, это чего они затеяли?
Трибун Лициний поморщился, завидев, как вениконы чуть ли не под прямым углом вдруг свернули к западу, бросив ранее выбранный курс на север. Декурион-ординарец встревоженно вскинул голову.
– Они рвутся к мосту через Тефи! Или специально играли с нами в кошки-мышки, или кто-то резко поумнел!
Уставившись на кишащую массу людей, Лициний лихорадочно обдумывал ситуацию.
– Вчера мне показалось, что среди них затесался Кальг. Сегодня они до самой последней минуты вели себя как слепые щенки, и вдруг нате вам: местность стала им в одночасье знакома. Любопытно… – Приняв решение, он повернулся к примипилу. – Что ж, нельзя сидеть сложа руки и смотреть, как они выбираются из ловушки. В конце концов, сил и времени на них потрачено уже немало. Приказываю: выслать три турмы вперед, пусть собирают хворост, дрова – и поджигают мост, как только вениконы приблизятся к нему на расстояние одной мили. Я скорее соглашусь его заново выстроить, чем дать им уйти. К тому же они сами подожгут его за собой.
Декурион отсалютовал и поскакал передавать распоряжение трибуна. Лициний бросил взгляд за плечо, на горстку людей, ожидавших его дальнейших приказаний, чтобы доставить их по назначению.
– Посыльный, ко мне!
Тем временем у варварской дружины словно вдруг открылось второе дыхание: некая новая цель придала им силы, заставила поднять темп и ускоренным маршем пересечь холмистую местность, что отделяла варваров от реки. Вениконы миновали обугленные развалины Тисового Форта, чуть ли не бегом форсировали брод через ручей, что омывал здешние крепостные стены. Кавалеристы Петрианы держались с флангов, декурионы передних турм озабоченно прикидывали расстояние до моста, к которому рвалась дружина, – и тут, когда до заветной переправы осталось не больше мили, горнист одного из эскадронов выдул три звонкие, чистые ноты: «Зажигай!» Миг спустя в ясном небе появился первый дымный столб, черневший и уплотнявшийся на глазах, когда огонь всерьез взялся за старые балки.
Лициний не спускал с этой картины глаз, что-то бормоча себе под нос. Он ждал каких-либо признаков, что вениконы наконец осознали всю глубину той западни, в которой очутились.
– Ну-ка, ну-ка, и что вы сейчас будете делать, а? На север не получится, там река без моста, податься на юг – чистое самоубийство, выходит, либо на восток, либо на запад. Хорошо, пусть будет… э-э…
Он поперхнулся. Дружина, взревев как дикий зверь, с восторгом ринулась на север, прямиком к воде. Трибун так и обмяк в седле, сообразив наконец, что случилось, и повернул голову к старшему декуриону.
– Чтоб мне провалиться!.. Ладно, теперь по крайней мере ясно: Кальг спелся с вениконами. Сначала они делают вид, будто им позарез нужен мост, мы как идиоты ведемся и его сжигаем, а они – пожалуйста! – бегут купаться словно сущие дети.
Декурион криво усмехнулся.
– Выходит, вчерашняя трепка не сделала их тупее. Похоже, нам самим теперь надо искать другую переправу. Вряд ли они дадут нам воспользоваться этим бродом.
Трибун выслал десять турм, две трети оставшихся сил, на восток: найти место, где ала сможет форсировать реку и возобновить преследование. Пять оставшихся эскадронов получили приказ наблюдать за варварами, которые вовсю рвались к берегу – истинной их цели после резкой смены курса ранее. Надеясь поспеть к броду до кавалерии, вениконы перешли на бег. Кто-то не выдерживал, вываливался из рядов и становился мишенью для римских копий, но основная масса одолела короткую дистанцию буквально за несколько минут. Лициний с отвращением наблюдал, как варвары форсируют реку, да еще не забывают при этом пополнить водой припасенный мех или бурдюк. Итак, тщательно спланированный котел не удался…
Что-то еще привлекло его внимание. Присмотревшись, он негодующе откинулся назад.
– Только этого не хватало!
Лициний показал на арьергард из нескольких десятков вениконов, которые пересекали реку спиной вперед, разбрасывая за собой какие-то блестящие штучки. Чем конкретно они «засевали» брод, с этого расстояния разглядеть было невозможно, однако даже намек на известную угрозу радикально менял баланс сил в пользу варваров.
– Боюсь, нам придется предположить, что они засеяли дно «чесноком», подметными рогульками или чем-то похожим. При попытке переправиться на тот берег мы выведем из строя десятки лошадей. Этот брод отныне непроходим, пока его не расчистят.
Заместитель трибуна кивнул.
– Итак, восток или запад?
Лициний покачал головой.
– Восток. До ближайшего брода миль десять, столько же в обратную сторону, да еще надо добавить расстояние, которое они успеют преодолеть за это время. В общем, похоже, к нашему появлению они успеют отлично обустроиться в Трех Вершинах…
– Гм. Похоже, этот нам сгодится.
Хищник обернулся, чтобы взглянуть на человека, которого присмотрел Эксцинг. Закованный в кандалы легионер явно заскучал, поджидая на нежарком солнышке, что ему прикажут делать дальше. Руки солдата бугрились мускулами, щеку рассекал длинный шрам, начинавшийся чуть ли не от линии коротко остриженных черных волос. Преторианец неторопливо пересек плац и, подойдя к шеренге из полудюжины арестантов, витисом хлопнул выбранного по плечу.
– За что тебя? Только не вздумай умничать.
Штрафник скосил глаза на Хищника и неторопливо покачал головой, как бы разминая затекшие шейные мышцы.
– Отобрал у нашего сотника такую же палку и засунул ему в…
Он даже не успел заметить, как торец витиса со всей силы ударил его в солнечное сплетение. Легкие шумно выплеснули воздух, и здоровяк согнулся пополам.
– Я же просил не умничать. – Хищник обернулся к дежурному. – Ладно, что за ним числится?
Местный офицер, лишь недавно заступивший на дежурство, но успевший наслышаться как об этом императорском гвардейце, так и о его спутнике с невероятными полномочиями, поспешил ответить без каких-либо шуточек:
– В пьяной драке зарезал солдата из соседней части. Тот вроде что-то не так сказал…
– Перворазник?
– Ну-у… во всяком случае, поймали его в первый раз. А вообще-то он всегда такой, даже с ребятами из своей центурии. То обед отберет, то еще чего, лишь бы показать, какой он крутой. Пару ночей назад кто-то напал сзади на ихнего начальника караула, избил до полусмерти, и хоть вроде ясно, кто это сделал, доказательств нет…
– Имя?
Дежурный пожал плечами.
– Без понятия. Мне сказали следить, чтоб у них была еда и вода, а еще их надо бить, ежели чего нарушат, а в остальном… Я им что, мать родная?
Хищник концом витиса приподнял голову штрафника за подбородок и заглянул ему в лицо. Тот морщился от боли.
– Имя?
Прежде чем ответить, арестант втянул глоток воздуха.
– Максим… – Гвардеец, словно не расслышав, жестко смотрел ему в глаза. – …Центурион.
– Ладно, пока что буду звать тебя Умник. Веди себя паинькой, и, может статься, уже сегодня отсюда выйдешь. А теперь отвечай: за что зарезал того парня?
– Насмехаться стал над моей сотней, вот-де синеносые вас славно порубили. Это когда какие-то идиоты из штаба послали нас на юг без поддержки… Я хотел его проучить, а он возьми и вытащи ножик. Ну, ножик-то я отобрал да в шею ему и ткнул…
Хищник кивнул, что-то прикидывая в уме.
– На свободу хочешь? Или предпочитаешь гнить здесь, пока не пожалует твой легат для разбора дел? Учти, он скорее всего прикажет твоему же контубернию – или, вернее, тому что от него осталось – забить тебя до смерти. Думаю, они согласятся с удовольствием… раз уж ты отсиживался тут, пока все остальные подставляли шею в битвах.
Штрафника это явно не убедило.
– И что я буду должен взамен? Здесь-то, по крайней мере, чужое копье в кишки не светит.
– А взамен, рядовой Умник, ты войдешь в мой отряд и будешь выполнять все, что прикажут, понял? Неважно что. Кстати, мы идем не на юг, а на север, охотиться на беглого преступника. Говорят, к северу от Вала мятежи почти подавлены, так что там даже безопаснее. Или ты все же хочешь дождаться, пока бриганты не возьмут крепость штурмом? Ох, они с тобой повеселятся. Станешь им новой подружкой. Короче, выбирай.
Он отвернулся, разглядывая остальных арестантов. Максим с минуту молча таращился ему в спину.
– Ладно, валяй.
– А? «Валяй»? Ты вот что, подбирай-ка словечки, не то прикажу содрать с тебя кожу плетьми.
– Виноват! Прошу разрешения вступить в твой отряд, центурион!
– То-то же. Дежурный! Расковать рядового Умника, пора и ему потрудиться. – Хищник подошел к соседнему арестанту в шеренге. – Та-ак, ну а тут у нас что?
Начальник караула кивнул своему заместителю и, пока тот снимал с легионера кандалы, поочередно ткнул витисом в грудь каждого из выстроенных штрафников.
– Вор, вор, покушение на убийство… дурень, даже прикончить не смог… изнасилование… а вот и мой любимец: спал на посту!
Хищник остановился напротив насильника.
– Воров я презираю, убийца-неудачник и с моей старушкой мамой бы не справился, не то что с беглым преступником. Ну а хуже вора только тот, кто предает своих же боевых товарищей, когда ему доверили стоять в охранении. Что скажешь, соня? Ничего, друзья еще наложат на тебя руки… Ага, а вот этого я тоже заберу.
Начальник караула вздернул бровь.
– Тебе, конечно, виднее, но этот тип – редкостная сволочь. Отымел старуху, которая ему в прабабки годится, потом удавил. И никто бы ничего не прочухал, кабы не амулет, который он там потерял. И что показательно, он по-прежнему все отрицает!.. Захлопнул форточку!
Солдат, открывший было рот, чтобы что-то возразить, лязгнул челюстями. С его физиономии не сходило выражение полнейшей тоски.
– Видал? Ноет и ноет, дескать, это не я, меня подставили… Амулет твой? Твой. Алиби есть? Нет. Ну и все… Так что, центурион, ты вправду его забираешь?
Хищник безмятежно улыбнулся.
– О да. Назовем его… к примеру, Старолюб. – Он знаком подозвал одного из своих людей и показал на бывших штрафников. – Отведешь Умника и Старолюба на склад, пусть получат амуницию. Сделай из них солдат, а не тюремных оборванцев. Если интендант вздумает артачиться, намекни на интересную беседу со мной и моим напарником-фрументарием. Встретимся через час у северных ворот. Исполнять… Ну а сейчас, Вар Эксцинг, пора бы и проведать наших раненых.
В крепостном лазарете они отыскали единственного дежурного доктора, вернее, докторшу, которая ничуть не впечатлилась демонстрацией их мускулов и наглости, подкрепленной имперскими полномочиями.
– Нет, я не выпишу ни одного из ваших людей, они еще слишком слабы. Если хотите, можете с ними поговорить, но на залечивание ран нужно еще не меньше десяти дней. А сейчас извините, у меня дела…
Мужчины переглянулись. Эксцинг вздернул бровь, глядя в спину удалявшейся докторши, и подтолкнул спутника в бок.
– В твоем вкусе, а? Норовистая, то, что нужно для забав…
Преторианец потряс головой и с кривой усмешкой отмахнулся:
– Да ну ее. Только тронешь, как на тебя с десяток вылеченных солдат кинутся. Хлопот не оберешься.
Его напарник кивнул.
– И то верно. Ладно, иди поболтай со своими людьми. Передай, что мы заберем их на обратном пути, когда закончим дела с Аквилой. А я пока схожу, разведаю, каким вином потчуют в здешней офицерской столовой.
В ответ Хищник скорчил пренебрежительную гримасу и вразвалку отправился вышагивать по узкому коридору лазарета. По пути он заглядывал в каждую палату, пока не приметил знакомую физиономию. Гвардеец робко улыбнулся своему командиру и даже попытался отдать честь, хотя сидел в кровати, а не стоял. Его правое бедро распухло от многослойных повязок. Центурион бросил взгляд на соседние койки: две пустые, а последняя занята каким-то бородатым здоровяком, который мирно храпел, пуская тонкую струйку слюны на подушку. Хищник присел возле кровати своего подчиненного и понизил голос, не желая привлекать лишнее внимание:
– Ну что, боец, как дела? Стрелу удачно вынули, ничего в ране не осталось?
Гвардеец кивнул и выставил ладонь с железным наконечником, который глубоко вонзился ему в мышцы еще утром.
– Докторша молодец. Дала мне какую-то настойку на меду, так я почти ничего не почувствовал. Сейчас, правда, дерет так, что только держись… – Он подался ближе, знаком попросив офицера подставить ухо, хотя в палате можно было не опасаться излишне любопытных. – Тут у нас кое-какие болтливые солдатики лежат. Тунгры. Их ранили в каком-то серьезном деле несколько дней назад, так они на поправку пошли, вот и чешут языком почем зря, время убивают. Если умеючи задавать вопросики… – Хищник молча кивнул. Толковый гвардеец попался, не зря его взяли в команду. – В общем, я выяснил, что здешняя врачиха о-очень неровно дышит к ихнему центуриону. Причем это началось, когда он только-только пожаловал из Рима, в начале лета. А теперь самое интересное: зовут его Корв.
Заслышав такую новость, Хищник надломил бровь и поощрительно похлопал солдата по плечу.
– Отлично сработано. Ладно, я за тобой вернусь, когда мы разберемся с этим Корвом. Сейчас тебе главное – быстрее залечить рану. Мне нужны такие бойцы, как ты.
Гвардеец с готовностью кивнул, гордясь, что заслужил одобрение своего центуриона.
– Командир, я слышал, ты ходил на штрафников смотреть. Кого-то удалось подобрать?
Преторианец пожал плечами.
– Пока трудно сказать, поглядим на них в деле. Один такой здоровенный лоб, может, чего и выйдет, если научится выполнять команды. Вроде с ножом умеет работать…
– Проверку устроишь?
Хищник усмехнулся в ответ на понимающую улыбку гвардейца.
– А то…
Когда их нельзя уже было заметить со стен Алауны, Марк с Арминием перешли на бодрую рысь и, больше не таясь, выбрались на тракт. Через час они добрались до того места, где еще днем устроили привал, и тут Марк натянул поводья, осененный новой идеей.
– Так, давай-ка наведаемся к той рощице, где мы наткнулись на Луго и компанию.
Арминий недоуменно поднял брови.
– Ты с ним что теперь, друзья неразлейвода?
– Нет, просто я уважаю смелых людей.
Германец пожал плечами, и всадники развернули коней в поле. Минут через пятнадцать Марк слегка подправил курс, приметив одинокий силуэт на фоне тускнеющего небосвода.
– Вон он. Похоже, так и остался сидеть на прежнем месте…
Луго мельком взглянул на подъехавших всадников и вновь отвернулся к холмику над могилой, которую за истекшее время успел выкопать родному брату. Марк с Арминием спешились и тоже встали рядом, молча, не желая мешать воину-варвару прощаться.
– Брат был моложе. Пять лет моложе. Сейчас нет семья… – По щеке Луго скатилась скупая слеза. – Нет ничего. Скоро приходить мой смерть.
Арминий фыркнул, тряся головой.
– В точку. Неподалеку отсюда, – он показал на заходящее солнце, – несколько тысяч солдат, каждый из которых с удовольствием снесет тебе башку. Но это если повезет. Могут ведь и не убить, а сделать рабом. Вон ты какой здоровый. В общем, если останешься тут, будешь или лес валить, или ломать спину в серебряных рудниках, пока не загнешься с голодухи. Там ведь почти не кормят.
Марк обошел могильный холмик и встал лицом к лицу со скорбящим ратником.
– Арминий прав. Здесь тебя ждет либо каторжный труд, либо отправят так далеко от родины, что до конца дней вся прежняя жизнь будет казаться полузабытым сном. Пойдем с нами. В наших рядах есть подобные тебе. Вас всех предал Кальг. Пойдем, для тебя найдется место, не сомневайся.
Луго вскинул лицо и изумленно уставился на центуриона.
– Воевать ради Рим?
Марк помотал головой.
– Нет, ради себя. И других как ты. Зима не за горами, а у нас одно дельце не доделано. Надо освободить Динпаладир, выбить из него людей Кальга.
– Люди как Харн?
– Да.
Варвар надолго умолк.
– И Алауна? Я раньше говорить, Харн оскорблять великая богиня. Ты воевать для Алауна?
Арминий расхохотался.
– Во дает! Уже условия ставить начал! Нет, этот парень мне нравится.
Марк усмехнулся.
– Думаю, мой трибун решит сначала разделаться с Харном и его дружиной, а уж потом маршировать на север. Хотя как мы будем штурмовать те стены, я не представляю…
К его удивлению, настала очередь Луго презрительно фыркать.
– Ты забывать урок, забывать крепость, где мы воевать карветы. Заходить внутрь не трудный.
Трибун Лициний стоял на склоне, выходившем на то, что осталось от бывшего форпоста Три Вершины. Его скакун лениво щипал сочную траву, пока командир алы разглядывал разоренную крепость у подножия холма.
– Все что могло сгореть, сгорело, но стены выглядят по-прежнему крепкими. Думаю, Кальг в свое время слишком торопился идти на юг, не стал рушить камень, и сейчас это обернулось ему только на руку, коль скоро…
Он умолк, не договорив, и показал рукой на группу варваров, чем-то занятых возле одной из стен.
– Ну-ка взгляни, у тебя глаза позорче моих. Что они там вытворяют?
Декурион-ординарец прищурился на ратников, до которых было не меньше полутысячи шагов.
– Вроде… никак копают что-то? Ну да, роют землю. А-а, вон чего-то потащили! Вроде… э-э… мешки какие-то, что ли?
– Скажем, с солониной? – Голос Лициния был полон горькой иронии. Декурион недоуменно взглянул на командира, на секунду потеряв нить. – А мы-то решили, что Кальгу крышка, мол, нашла коса на камень. Подумать только, за последние сутки я не только обнаружил, что у него хватило ума вывести вениконскую дружину из котла, но ему, оказывается, и в предусмотрительности не откажешь: устроил склад провизии на случай отхода. Воеводе Друсту надо быть начеку, держа такую змею за хвост…
Хищник неторопливо приблизился к северным воротам и застал там своего человека в компании с двумя бывшими штрафниками: оба в доспехах, с полной боевой выкладкой и весьма задумчивыми физиономиями.
– Так-так, Умник и Старолюб. Красавцы, нечего сказать. – Преторианец кивнул своему гвардейцу. – Отлично. Я вижу, интендант не возражал?
Солдат отмахнулся, скорчив презрительную гримасу.
– Крысы тыловые, нянчиться с ними… Хлестнешь разок плетью, забегают как миленькие.
Хищник понимающе улыбнулся.
– Грамотно. Ладно, вы двое! Левое плечо вперед, марш!
Он вывел группу за ворота, не обращая внимания на разинутые рты часовых, которые и подумать не могли, что кто-то решится столь малым числом делать вылазку из крепости, раз уж кругом расстилалась мятежная страна варваров. Как только ворота захлопнулись, Рапакс ускорил шаг.
– За мной, сопли не жевать! Посмотрим, из какого теста вы сделаны.
Через полчаса хода на восток, когда они по довольно крутому склону выбрались из Шумной Лощины, на глаза попался военный тракт, шедший вдоль Вала. Здесь Хищник позволил запыхавшимся рекрутам перейти на обычный шаг, а сам с удовольствием ощущал знакомое жжение в натруженных икрах, соскучившихся без нагрузки.
– Что, сынки, притомились? Посидеть хочется? А ну-ка, за мной! – Он увел их с дороги в лес, где через несколько минут обнаружилась небольшая поляна, отлично подходившая для его целей. – Располагайтесь, в ногах правды нет. Можно уже без церемоний, вы вполне показали, что способны двигаться форсированным маршем с полной выкладкой по пересеченной местности. Секунд двадцать отдыха заслужили.
Скосив взгляд, он наблюдал, как оба «новобранца», бросив щиты и шлемы, повалились на траву. Гвардеец же остался стоять, не выпуская копье из руки, так как знал, что последует дальше. Насильник со стоном опрокинулся навзничь и, зажмурившись, с хрипом втягивал воздух. Убийца сел, прислонившись спиной к дереву, и беспрерывно простреливал поляну глазами: он тоже явно устал, но сохранял настороженность, к тому же с любопытством поглядывал на стоявшего перед ним центуриона.
– Что, не привыкли к настоящим боевым темпам? Приятно размялись, а? Готовы к следующему испытанию?
Убийца прищурился, его напарник приподнял голову и уставился на офицера. Хищник усмехнулся, впервые за несколько дней наслаждаясь текущим моментом.
– Следующая задача очень проста. Проверим вашу выносливость, навыки владения оружием и, самое важное, насколько внимательно вы умеете слушать и следовать приказам. Правила несложны, но я произнесу их один-единственный раз, так что прочисти свои уши!
Убийца напрягся, вот-вот готовый вскочить на ноги, насильник всего лишь приподнялся на локтях, сбитый с толку резкой сменой тона.
– Итак, глисты, мы пришли сюда не случайно. Правило такое: один из вас останется стоять, другой уляжется навсегда. Начали!
Хищник отскочил назад, следя, как понимание проступает на физиономии насильника – в то время как убийца уже выхватил меч из перевязи и буквально прыгнул через всю поляну, чтобы вонзить его в кишки соперника. Победитель выдернул лезвие и полоснул им по глотке, добивая раненого. Умирающий захрипел, пуская жирные кровавые пузыри. Убийца выпрямился, обернулся к офицеру, не теряя оскала, который появился в ту же секунду, как только до него дошел смысл приказа. Центурион шагнул ближе, не обращая внимания, что оказался в пределах досягаемости, забрал окровавленный меч и похлопал солдата по забрызганной щеке.
– Славный мальчуган! Как там ты назвался? Максимом? Что ж, похоже, ты попал по адресу.
…Кальг улыбнулся про себя, когда первые мешки с мясом потащили сквозь выбитые ворота погибшей крепости. Лицо стоявшего рядом Друста выражало облегчение.
– Что ж, Друст, я свое обещание сдержал. Научил тебя, как отвязаться от кавалерии, чтобы успеть шмыгнуть за эти стены, привел в единственное место на полсотни миль в округе, где ты можешь отбиться от целой армии, не говоря уже про жалкую пару сотен измотанных конников, да еще дал тебе мяса, после которого твои люди смогут разобраться с любой угрозой. Могу ли я теперь рассчитывать, что ты сдержишь слово? Что я буду в безопасности все то время, пока укрываюсь среди твоего племени?
Предводитель вениконов кивнул. Он не сводил глаз со своих людей, которые затаскивали тяжелые кули с солониной внутрь крепости и сваливали их перед выстроившейся дружиной.
– Да, Кальг. Можешь жить с нами, пока не надоест, только под ноги не суйся. И вот что еще: если я хоть одной ноздрей учую, что ты хочешь меня подсидеть, мы оставим тебя прибитым к столбу, когда отсюда уйдем. Латинянам понравится такой подарок. Ты хорошо меня понял?
Кальг скупо кивнул.
– Да, Друст, мы вообще понимаем друг друга с полуслова. Кстати, а когда ты собираешься отсюда уходить?
Вениконский воевода огляделся окрест себя, как бы прикидывая надежность крепостных стен.
– Ты заготовил мяса на несколько дней, река даст нам столько воды, сколько надо, так что я не вижу необходимости сворачивать лагерь раньше послезавтрашнего утра. Кавалерия может торчать на тех холмах и пялиться на нас сколько угодно, им ни за что не пробиться за эти стены с такой маленькой численностью. Как знать, вдруг они вообще заскучают и оставят нас в покое… – Он умолк, бросая вопросительный взгляд на физиономию Кальга. – А? Чего ухмыляешься?
Его собеседник пожал плечами.
– Да так, просто подумал, нет ли смысла выслать парочку лазутчиков потолковее, пусть ночью поглазеют на ихний лагерь. Глядишь, «языка» прихватят, если повезет…
Друст медленно покивал, уважительно надломив бровь на сообразительность сельгова.
– Гм. Пленник-латинянин… Важные сведения командирам, развлечение простым ратникам… Ты прав. Пусть люди сбросят пар.
К тому времени, когда Марк со своими товарищами отыскал ночной лагерь отряда, солнце давно спряталось за западным горизонтом. Еще час ушел на заботу о скакуне, а потом он отправился искать Мартоса.
– Хочу познакомить тебя с одним человеком. Я нашел его сегодня на равнине и взял под свое крыло. В обмен он сообщил новость, которая, по-моему, тебя заинтересует.
Вотадин кивнул, выражая согласие, и Марк подал знак Арминию, который вместе с Луго поджидал в сторонке. Великан-германец подвел нахмуренного варвара к центуриону, после чего скупо поклонился.
– Приветствую тебя, князь Мартос. Как я понимаю, Два Клинка уже рассказал тебе о нашей сегодняшней охоте? Как мы спасли вот этого бродячего воина от рабства или меча жадной до денег солдатни?
Мартос бросил взгляд на молодого центуриона, склонил голову слегка набок и принялся рассматривать заляпанные кровью одеяния незнакомого варвара.
– Сдается мне, вы чего-то недосказываете…
Марк взял правую руку сельговина и повернул ее, показывая тавро, которым его легион помечал захваченных пленников.
– Сегодня утром мы наткнулись на группу беглецов. Всех перебили, кроме вот этого сельгова. В самый последний момент я вспомнил, где его видел: несколько недель назад мы с ним были в одном бою. Он тогда принадлежал Шестому легиону. Так вот, Луго рассказал, что ратники Кальга силком заставили его вступить в их дружину и что прошлой ночью ему удалось сбежать. Что касается остальных…
Он умолк, заметив как неприязненно нахмурился Мартос.
– Ты сказал – «сельгов»?
– Да, но…
Вотадинский князь полыхнул гневом, стискивая рукоять меча.
– Ты привел воина из заклятых врагов моего племени и еще ждешь, что я приглашу его к моему костру? В то время как его дружки разоряют наши дома, истребляют саму суть моей жизни?!
Луго отшагнул назад, и на секунду Марк напрягся, готовый выхватить собственное оружие. Арминий, впрочем, простер тяжелую длань и положил ее поверх ладони принца.
– Может, все-таки выслушаешь его для начала? А уж как с ним быть, решай потом.
Мартос долго и молча глядел ему в глаза, затем стряхнул руку германца и подбоченился.
– Ладно. Говори, сельгов, только не надейся, что я встану на твою сторону. Ты со своим племенем принес мне и моему народу столько горя, что и за всю жизнь не исправить.
Луго посмотрел на Мартоса, пожал плечами и заговорил на языке, который был знаком всем местным жителям:
– Понимаю. Племя сельговов за одно короткое лето натворило немало бед. Этот человек имеет все права злиться, потому что Кальг действительно погубил его царя. – Он поклонился ощетинившемуся вотадину. – Князь Мартос, когда началась война, я пошел на нее по собственной воле. Был счастлив, что бью латинян, помогаю гнать их с родной земли. Но уже в первые дни я стал свидетелем событий, которые вызвали страх и обиду за судьбу моих собратьев. Бессмысленные смерти… Мало того, вещи, которые заставят нашу богиню от нас отвернуться. Только вообрази: прямо сейчас дружина сельговов идет в Алауну, в священное место! Проклятье обрушится на наши головы, и я не желаю иметь с этим ничего общего! Наоборот, я готов на все, лишь бы избавить капище от нечестивцев.
– Алауна?! – Мартос зажмурился от душевной боли, затем разом распахнул глаза и остановил пылающий взор на Марке. – Это не только обиталище богини, это целое поселение, давно привыкшее находиться под защитой твоей страны. Любая, даже небольшая, дружина возьмет ее запросто, натворит таких бед среди жителей, что… Выходить надо немедленно, прямо завтра! Мы обязаны положить конец этим невиданным беззакониям!
Марк кивнул.
– Я согласен с тобой, но сказать легко, а вот сделать… Крепость Алауна в целости и сохранности; сельговы без труда организуют там прочную оборону. Конечно, трибуну Скавру тоже захочется снять угрозу в своем тылу, прежде чем продвигаться дальше на север, однако он понимает, как мало у него времени. Зато у нашего Луго есть любопытная идея, как именно можно выдернуть эту занозу – быстро и с кровью. Если, конечно, ты со своими людьми не прочь сыграть несвойственную вам роль…
Совещание командиров отряда было в полном разгаре, и к тому моменту, когда Марк наконец освободился, палатку трибуна Скавра заполняли офицеры. Марк застыл во входном проеме, отсалютовал и уже собрался было уходить, чтобы вернуться в более спокойной обстановке, однако Скавр махнул ему рукой, показывая на стул.
– Центурион Корв! Очень вовремя. Итак, что там, по ту сторону холма?
Заняв предложенное место, молодой сотник вкратце пересказал события сегодняшнего дня, следя за выражениями лиц собравшихся, когда речь дошла до Алауны и судьбы тех ее жителей, которые не успели спрятаться. Примипил Кануций выглядел совершенно безразличным, чего не скажешь про Фронтиния и Нэуто, которым, судя по реакции, довелось послужить в той крепости. Впрочем, первым решил высказаться почему-то трибун Ленат.
– Я считаю, эту мелочь надо просто обойти стороной. Пусть себе сидят в том форте. Перед нами поставлена недвусмысленная задача: без проволочек двигаться на север и взять штурмом… как там его? Динпаладир? Так вот, любая задержка может считаться прямым нарушением приказа командования.
Скавр повернул к нему голову и с растущим гневом понял, что Ленат ничуточки не шутит.
– Любому, кто обвинит меня в попытке уклониться от выполнения приказа, понадобятся меч и недюжинный навык владения им, трибун! Я десять лет провоевал на германской границе, порукой чему мои шрамы!
Ленат зарделся и уставился в пол, даже на секунду не вынеся испепеляющий взгляд своего временного начальника. Его собственный примипил ухмыльнулся, и Марк с неприязнью посмотрел на этого центуриона.
– Прошу… э-э… прощения, трибун Скавр… Я никоим образом не намекал ни на твой послужной список, ни на… э-э… готовность исполнить воинский долг…
Скавр отмахнулся от извинений, сам несколько устыдившись, что отчитал равного по званию в присутствии подчиненных.
– Забудем, коллега. Я понимаю твои чувства и даже согласен с ними. Мы действительно не можем тратить время на жалкую кучку из полутысячи местных оборванцев, когда у нас есть приказ освободить столицу дружественного племени. Вместе с тем, однако, я не могу так просто пройти мимо, бросив жителей Алауны на произвол судьбы. Да и оставлять пять сотен вооруженных сельговов в тылу… Центурион Корв! Ты видел тот форт, поэтому ответь: есть ли надежда его взять без долгой осады?
Марк покачал головой.
– Трибун, без осадных машин легиона не получится пробить брешь в каменной кладке. Если их дружина решит закрепиться и встать в оборону, мы потратим несколько недель, чтобы наконец взять штурмом стены, к тому же нам всем известно, что сельговы дерутся, как загнанные в угол крысы. Но вот какое дело… Пока я сюда возвращался, в голову пришла одна мысль, которая никак не дает мне покоя. Что, если все гораздо проще, чем нам представляется?..
Где-то через час, когда были согласованы последние детали плана на завтра, Скавр устало приказал офицерам возвращаться к своим когортам. Как он и предполагал, Ленат не шелохнулся и, нацепив покаянную маску, явно дожидался, чтобы все ушли. Предвосхищая очередной поток извинений, Скавр вскинул ладонь:
– Нет-нет, коллега, это я должен просить прощения. Я поторопился, да еще наговорил лишнего в присутствии других офицеров… Нехорошо получилось, реагировать следовало по-другому. Я понимаю, что ты не хотел сказать ничего дурного… хотя, впрочем, и стоило подобрать выражения подипломатичнее.
Ленат угрюмо кивнул.
– Я и сам знаю, что сказал не то и не так, трибун Скавр, так что искренне прошу меня простить. Ты имел все основания рассердиться. Я чуть ли не в глаза назвал тебя трусом. Понимаешь, воспитание в семье влиятельного и бесцеремонного политика не очень-то прививает дипломатические навыки…
Скавр положил ладонь на плечо молодого трибуна.
– Откровенность оценил. Что ж, предлагаю забыть инцидент. Нашим людям нужны командиры, а не склочные бабы, тем более что впереди серьезные испытания…
Солнце давно закатилось, и костры дозорных ярко горели по всем углам крепостной стены. Полдюжины ратников без лишнего шума проскользнули сквозь ворота, выходившие на север, в противоположную от лагеря латинян сторону. Их лица были черны от щедрых мазков грязи, мечи висели за спиной, чтобы не только оставить руки свободными, но и чтобы оружие не цеплялось за ветки деревьев или скалы, звоном выдавая присутствие человека в самый неподходящий момент. Двигаясь медленно и скрытно, они прокрались вдоль стены до юго-западного угла, замерли на минуту, ориентируясь по алмазным искрам в ночном куполе, и размашистым бегом подались к ближайшему из трех массивных холмов, что возвышались над римским форпостом.
Кальг бежал с ними, вдыхая холодный ночной воздух с наслаждением человека, который лишь сутки назад стоял на пороге смерти. Друст – пусть и с некоторой неохотой – все же внял его предложению, осознав, насколько тот может оказаться ценным, раз уж местные горы были сельговам родной землей.
– На ближайшем к этим стенам холме в свое время стояла столица нашего племени, Друст, и здешнюю местность я знаю, как свои пять пальцев. Доверь мне командование группой, я проведу ее к латинянскому лагерю с тыла, где кавалеристы будут считать себя в полнейшей безопасности. Я как никто подхожу для этой задачи, для захвата языка: без меня ты потеряешь полдюжины людей и все равно ничего не добьешься.
Лазутчики ровным бегом пересекли открытое пространство между сожженной крепостью и древним, давно покинутым поселением на холме, пребывая начеку на случай римского патруля или какого-либо признака, что из охотников они сами превратились в дичь. Впрочем, до самого северного из трех холмов удалось добраться без приключений. Здесь Кальг вышел вперед, ведя группу вдоль гнилого тына, чья тень, отбрасываемая луной, оказалась очень кстати. К востоку как раз лежал лагерь петрианской алы, разбитый нынешним вечером. Отсюда, с возвышенности, отлично просматривались костры, которые латиняне развели на земляной обваловке, и Кальг вскинул руку, чтобы шепотом пояснить, с какого именно фланга он предлагает подкрасться ближе.
– Смотрите, с севера каждый часовой патрулирует участок длиной едва ли в полусотню шагов. Там нам точно перережут глотки, накинутся целой сворой. Зато с юга…
Вениконы как один уставились в направлении, куда показывала его вытянутая рука. И действительно, с этого фланга лагерь охранялся не столь тщательно, лишь изредка можно было разглядеть одинокие фигурки часовых.
– Зайдем со стороны самой длинной тени, устроим там засаду и подкинем кое-какую наживку. Я их знаю, этих субчиков, отлично понимаю, как у них мозги работают, так что сегодня ночью мы в полной тишине разживемся жадным, но разговорчивым «языком». За мной…
Декурион Кир стоял среди тех, кто внимал трибуну Лицинию. Командир Петрианы обращался к офицерам на залитом светом факелов пятачке перед своей палаткой:
– Похоже, пришло время взглянуть фактам в глаза. Не без помощи злокозненного Кальга вениконы исхитрились-таки выскочить из западни, что мы для них уготовили, и теперь сидят себе за каменными стенами, которые некогда оберегали покой нашего форпоста. Судя по всему, еды и воды им хватит надолго. Им под силу отстоять Три Вершины против армии, которая превосходит нас по численности в разы. Итак, мы можем либо окопаться здесь, не давая врагам выйти из форта, пока нужда не погонит их дальше на север, либо махнуть на вениконов рукой и уйти на юг, чтобы воссоединиться с главными силами для подавления бригантского мятежа. Полагаю, что второй вариант гораздо предпочтительней. В самом деле, не сидеть же нам тут, поджидая невесть чего? – Он оглядел обступившую его группу из пары десятков центурионов и развел руки в стороны, показывая, что готов выслушать предложения. – Кто-нибудь хочет высказаться, пока я не принял окончательного решения?
Один из самых своевольных тут же взял слово, едва позволив трибуну договорить:
– Эти скоты немало положили наших, так что я считаю, надо стоять здесь до упора, пока они сами от голода не приползут на коленках, вымаливая быструю смерть!
Кое-кто из офицеров согласно кивнул, хотя Лициний видел и другие лица, поболе числом, у кого на челе прорезались озабоченные морщины. Он обратился к самому уважаемому, прося его тоже сказать свое слово:
– Тит?
Декурион, на добрый десяток лет старше своего пылкого товарища, шагнул вперед и окинул людей суровым взглядом.
– А я говорю, что этих грязных тварей надо оставить как есть, пусть возятся в собственном дерьме сколько влезет. С ними не совладать, их слишком много, только потеряем людей без толку. А тем временем нашим же соотечественникам на юге грозит беда из-за бригантов. Вот почему я бы выдвинулся им на помощь, не стал бы сидеть под этими стенами и глазеть, как татуированные животные строят нам носы.
Он шагнул назад, с непривычки зардевшись от всеобщего внимания. Соседние офицеры из числа тех, кто постарше, с одобрительными кивками шептали ему слова ободрения. Лициний открыл было рот, но тут руку вскинул еще один декурион. Трибун жестом дал ему слово:
– Кир?
Мужчина вышел вперед, в круг света от факелов, плечом раздвигая шеренги офицеров-соратников.
– Трибун, есть и третий выход. Да, мы можем уйти на юг и сразиться с бригантами, можем остаться здесь, чтобы еще погонять это стадо. А можно и отправиться на северо-восток, помочь нашим братьям-тунграм… – Лициний позволил себе сделать большие глаза, коль скоро загадкой оставалась истинная причина такого выбора. – В конце концов, их отправили на север освобождать столицу вотадинов чуть ли не голыми руками, так что их офицеры по достоинству оценят наши копья и проворство.
Изумлены были все, не только трибун, и над людьми повисло минутное молчание, пока Лициний вновь не взял слово. Его лицо осветила слабая улыбка.
– Что ж, можем остаться и ждать, пока вениконы не совершат какую-нибудь роковую оплошность, можем уйти на юг, сражаться в войне, которая, как мы знаем, прямо сейчас полыхает на северной границе – и да, мы можем отправиться к тунграм освобождать Динпаладир. Но коль скоро прямо сейчас единого мнения нет, я подумаю над этим вопросом до утра и уже тогда выскажусь. Спасибо всем. Свободны. Декурион Кир? Задержись на пару слов.
Трибун подождал, пока не уйдут остальные офицеры, и лишь после этого заговорил вновь, да и то встал поближе к Киру, а речь повел тихим голосом:
– «Помочь нашим братьям-тунграм»? Я бы удивился, услыхав такое от любого из моих офицеров, но из твоих уст это прозвучало просто как гром среди ясного неба. Ты что, фалернского перебрал? Или я что-то упустил из виду? Ты ничего от меня не скрываешь?
Декурион бесстрастно помотал головой. Последовал вполне прохладный, формальный ответ; глаза при этом Кир упорно не отводил от холщовой стены палатки.
– Никак нет. Просто мне пришло в голову, что добрая треть наших сил сейчас переброшена на северо-восток и даже не имеет пехотного резерва, и коль скоро мы все равно тут ничего не можем сделать…
Лициний еще с полминуты не сводил вопросительного взгляда с его лица, затем отвернулся.
– Докладывай немедленно, если тебя опять чем-нибудь осенит, понял?
Подчиненный сухо кивнул.
– Слушаюсь.
Трибун неторопливо обошел вокруг декуриона, не спуская с него глаз.
– Чудненько. Хотя у меня до сих пор такое впечатление, будто я чего-то не уловил, какую-то дополнительную причину, по которой ты хочешь, чтобы мы воссоединились с тунграми. Зато ты слывешь человеком, который умеет глядеть в корень…
Он встал перед Киром, оглядывая того с головы до ног.
– Последний шанс, декурион. Если что, я ни в коем случае не поставлю тебе в вину предыдущие ответы. Итак, тебе точно больше нечего мне сообщить?
Декурион просто помотал головой, хотя взгляд командира так и не встретил.
– Что ж, тогда свободен. Только не забудь, на что я способен, если выяснится, что ты от меня что-то утаил.
Кальг незаметно провел вениконов в обход южного фланга петрианского лагеря, держась в самой глубокой тени и двигаясь крадучись, чтобы не насторожить посты слухачей, которых римляне вполне могли разместить в зарослях терновника, что рос вдоль обваловки.
Наконец, сочтя, что группа вышла в наиболее удачную точку, шагах в сорока от ближайшего часового, он без слов остановил людей и знаком приказал рассредоточиться и замаскироваться. Затем, сняв с шеи серебряный диск-медальон, сноровисто привязал его кожаный ремешок к своеобразному удилищу из сухой ветки, после чего осторожно выдернул мешавшие зрению побеги в секторе, смотревшем на патрулируемую границу лагеря. И наконец хрипловатым шепотом принялся излагать вениконам свой план:
– Когда кто-то из них пожалует за этой безделушкой, пусть нагнется за ней, и уж тогда мы навалимся на него со всех сторон. Ты, – показал он на Маона, чьей удар уложил Кальга во время атаки римлян на становище, – ты его оглушаешь и взваливаешь себе на плечи. После этого уходим за мной след в след. А уж когда они его спохватятся, будет слишком поздно.
Маон нахмурился.
– А ежели на твою приманку клюнет не один, а несколько?
Кальг просто пожал плечами, похлопывая ладонью по рукояти меча.
– Как я и сказал, забираем того, кто нагнется за вещицей. Всех прочих валим. Нам всего-то нужен один «язык».
Он вскинул палку и завертел медальоном, как блесной на рыбной ловле.
– Готовы?
Все сосредоточенно кивнули, понимая, что началась охота на опасного зверя. Кальг пустил кругляш в сторону лагеря, и тот прочертил в небе серебристую полоску под бледным лунным светом. Шмыгнув за куст, Кальг принялся следить сквозь листву за часовым у западного входа, поджидая, пока тот не обернется, чтобы потом отправиться к манящей искре.
Кир шел от палатки командира с окаменевшим лицом, весь кипя от услышанных слов и в то же время страшась возможных последствий, если афера вскроется. Как-никак он утаил от старшего офицера сведения о серьезном трофее, который, как он надеялся, все же угодит ему в руки. Октавий, этот придурок, даже близко не представляет, на что готов пойти Кир, в противном случае интендант и на сотню миль не подпустил бы его к сделке, занял бы наличность где-то еще…
Не обращая внимания на часового, одиноко стоявшего на посту у западных ворот лагеря, он стянул с головы шлем вместе с шерстяным подшлемником, чтобы ночной прохладой остудить лицо и обсушить пот, от которого давно чесалась голова. О нет, Кир разыщет солдата-недотепу, собравшегося продать золотую гривну за бесценок, удвоит предложение Октавия – и тем самым исключит интенданта из дела. Мало того, не понадобится никаких посредников между здешней провинцией и Римом: надо всего-то подождать пару лет, пока не выйдет срок службы, а там уже можно вернуться в метрополию. Торопиться не будем, спокойненько подыщем правильного человека, чтобы тот свел с богатым коллекционером. Лично участвуя в переговорах о цене на золотой символ царской власти, Кир добавит еще историю: это он-де, собственной рукой, снес туземному предводителю голову – глядишь, и сумма выйдет серьезная. Уж никак не меньше сотни тысяч, как раз хватит, чтобы…
Он встрепенулся, выбитый из грез каким-то странным блеском в кустах справа. Что бы это могло быть?
Даже не сообразив, что часовой практически спит на посту, Кир бросил ему через плечо:
– Стой здесь, держи рот на замке, да поглядывай внимательней. А я пойду разведаю…
Вновь нахлобучив шлем, Кир вразвалку приблизился к кустам, где приметил мимолетную искорку, обнажил меч и подозрительно огляделся. Лишь после этого он позволил взгляду вернуться к зарослям, где что-то висело на ветках, буквально шагах в десяти от того места, где остановился декурион, чтобы принюхаться к обстановке. Вот она, эта штучка, какой-то металлический кружок, висит себе на нижней ветке…
– Должно быть, зацепился, когда синеносые тут пробегали. А может, и сигнал какой. Кто-то повесил, потом забыл. Или вовсе убили…
Декурион бочком потянулся за вещицей, держа меч наготове и не сводя глаз с находки. Он не заметил могучего веникона, который бесшумно поднялся за его спиной, сжимая в кулачище боевой топор. Кир до самого последнего момента не подозревал, что угодил в ловушку, – и тут тяжелая рукоять топора со свистом рассекла воздух. Удар по шлему впечатал римлянина в землю. Судорожно хватаясь руками за ветки, силясь взгромоздиться на подкашивающиеся ноги, он ощутил еще один удар по голове, после чего провалился во тьму.
