ГЛАВА 12

Я был принужден убивать, хотя не имел никакого желания это делать. Наступил новый год, и в должность вступили новые консулы. Цицерон к этому времени уже сам оказался в беде. Противники требовали привлечь его к суду, обвиняя в том, что он приговорил к смерти сообщников Катилины. Их главным доводом была незаконность его действий, а справедливы они были или нет, никого не интересовало.

Трибуны Непот и Бестия представили на рассмотрение Сената указ, отзывающий Помпея из Азии, чтобы направить его вместе с армией против бунтовщиков Катилины. Однако их попытка не увенчалась успехом, ибо Цицерон основательно подготовил почву. Было вполне очевидно, что любые магистраты, уполномоченные иметь дело с разрозненными бандами Катилины, справятся с этой задачей задолго до того, как на горизонте появится Помпей.

Я был призван на службу в армию Метелла Целера. Когда получил назначение, город уже обрел некоторое спокойствие. Граждане переоделись обратно в тоги, хотя на вершине Джаникулума по-прежнему развевался красный флаг, означающий состояние войны. Когда я собирал свои вещи, чтобы отправиться в армию, у меня почему-то было ощущение, что моя служба затянется надолго. Надел военную амуницию и велел рабам содержать в порядке дом до моего возвращения. Затем сел в седло и тронулся в путь по припорошенной мокрым снегом дороге, ведя на поводу вьючную лошадь, груженную моими пожитками.

Мне всегда было горько расставаться с Римом. Сердце сжималось от тоски всякий раз, когда приходилось уезжать из него не по собственной воле, и этот раз не был исключением. Провожать меня было некому, поэтому я выехал за ворота, как покидающий город одинокий странник.

Изрядно промерзнув после долгой дороги, я прибыл в лагерь Целера, который расположился возле Пицена. Как ни прекрасны мечты о славе, но, будучи в гражданской жизни квестором, в армии я стал всего лишь казначеем — должность, прямо скажем, не слишком героическая. Однако я с энтузиазмом занялся организацией снабжения. Работы хватало, поскольку армия была собрана наспех.

Удача стала покидать Катилину по мере того, как развивались события в Риме. Поначалу он располагал достаточно большими силами, включавшими людей Манлия и сторонников, последовавших за ним из Рима. На его стороне сражались ветераны, дезертиры, беглые рабы и прочие недовольные, количество которых оказалось довольно внушительным. Потом, когда до них дошла весть о казни заговорщиков в Риме, бойцы армии Катилины стали понемногу разбегаться. Таким образом казнь преступников, хотя и незаконная, послужила на благо Республики.

В конце кампании нам пришлось сражаться с двумя неполными легионами. Битва состоялась в верховьях реки Арно, в районе Пистойи. Отступая в Галлию, Катилина все больше углублялся в горы. Узнав от дезертиров, куда движется Катилина, Целер пошел в обход и расположился со своими легионами у него на пути. В то же время Антоний, силы которого были значительно больше, медленно продвигался на север, в результате чего Катилина оказался в ловушке.

В день решающей схватки я восседал на коне при полных доспехах, в которых чувствовал себя весьма неловко. Рядом со мной находился Целер. Впереди стояли два неполных легиона повстанцев — жалкая сила, дерзнувшая покорить мир, но в ее рядах сражались бывалые солдаты, и мы понимали, что битва будет не из легких. По команде Целера раздался звук трубы, и армии бросились навстречу друг другу.

Несмотря на то что исход боя был предрешен, повстанцы сражались с отчаянной отвагой. Горько было глядеть на римлян и прочих италийцев, которые проявляли невероятный героизм, зная наверняка, что сражение для них проиграно. Кавалерийских отрядов среди них не было. Спешившись, Катилина отправил своего коня в тыл, а сам присоединился к своим воинам — жест истинного полководца.

Летали копья, сверкали мечи, оружие грохотало по щитам и доспехам. Это был долгий, тяжелый и изнурительный бой, ибо наш противник не сдавался. В тот день не было взято в плен ни одного человека и ни один из поверженных врагов не молил о пощаде, хотя я был уверен, что Целер готов был даровать им жизнь. Со стороны можно было подумать, что они заразились безумием и отчаянием Катилины.

Я видел его в самый разгар боя. Наше войско несло тяжелые потери — сражение было жестоким. Мы с Целером заняли позицию неподалеку от центра, от Катилины нас отделяло несколько рядов всадников. Я видел, как он орудовал своим мечом, подавая своим людям пример отваги. По мере того как фланги и передние ряды его войска распадались на части, он стал прокладывать мечом путь вперед. В конце концов Катилина прорвался сквозь нашу линию обороны и стал продвигаться вглубь, очевидно намереваясь вывести из строя нашего командира. Это было достойное пера Гомера действо, принадлежавшее скорее к области легенд, чем к реальному миру.

До того как он погрузился в кровавое месиво, рубя врагов направо и налево, я поймал на себе его взгляд, в котором прочел горький укор, хотя это могло и привидеться в тот миг моему воспаленному взору. И все же думаю, что не ошибся. Потом Катилина рухнул наземь и больше уже не встал.

На какое-то время воцарилось странное затишье, и лишь потом все поняли, что битва окончена. Раздались победные крики солдат, которые начали чествовать Целера как полководца-победителя. Он тотчас прервал их, считая это непозволительным после битвы, в которой полегло множество наших сограждан. Пристыженные солдаты принялись собирать с поля боя трофеи. К нам подошел центурион, несущий голову Катилины и его меч.

Я взял меч, а голову Целер велел отправить в Рим. Он обернулся ко мне как раз тогда, когда я рассматривал это добротное оружие с рукояткой из слоновой кости, украшенной извивающейся по ней спиралью змеей с рубиновыми глазками.

— С этого все началось, — заметил я.

— Что ты имеешь в виду? — осведомился Целер.

— Ничего.

— Если не ошибаюсь, это африканский меч? — спросил Целер. — Должно быть, он где-то его подобрал во время своей пропреторской службы несколько лет назад.

— Он подобрал не один такой меч, — пробормотал я.

— Сохрани его на память об этом печальном событии, — посоветовал мне Целер.

Я так и поступил. И до сих пор храню меч Катилины.

— А что теперь? — осведомился я у Целера немного погодя.

— Почему бы тебе не поехать со мной? Я уже говорил с твоим отцом. Сейчас для тебя Рим ничего хорошего не сулит. Через несколько месяцев прибудет Помпей, и между вами начнется вражда. У Красса также хватает причин тебя не любить. Если станешь моим проквестором в Галлии, то сможешь применить свой былой опыт. А когда вернешься в Рим, эти двое о тебе уже забудут.

Я поразмыслил над его предложением и ответил:

— Согласен.

Так пал Луций Сергий Катилина — человек, который никогда не мог признать, что лишен величия, и который всегда был лишь орудием в руках более выдающихся людей.

Описанные мною события произошли между 691 и 692 годами от основания Рима, в консулат Марка Туллия Цицерона и Гая Антония Гибриды, которых сменили на этих постах Децим Юний Силан и Луций Лициний Мурена.