Историческая справка

При написании историко-приключенческих романов наибольшую радость мне доставляют фрагменты, основанные на действительных исторических фактах, которые, однако, выглядят более причудливыми, чем стопроцентный вымысел. Так, например, мне требовалась ситуация, которая привела бы моего героя Орма в большую беду. И чтобы дело происходило в 972 году н. э., да еще с непременным участием новгородского князя Владимира. И вот пожалуйста, к моим услугам исторический персонаж — девятилетний сын конунга по имени Олав Трюггвассон, или иначе Кракабен, Воронья Кость. Тот самый мальчик, который зарубил на новгородской площади ненавистного Клеркона — человека, некогда похитившего его и обратившего в рабство. Я бы не смог такое придумать при всем своем желании.

А благодарить за этот «подарок» я должен жившего в двенадцатом веке монаха-бенедиктинца по имени Одд Сноррассон, который воплотил историю жизни Олава Трюггвассона в одной из самых знаменитых норвежских саг. Даже делая скидку на допустимую в те времена «журналистскую вольность» в изложении материала, история эта показалась мне вполне правдоподобной. И к тому же она как нельзя лучше укладывалась в замысел моего будущего романа.

Я практически полностью сохранил канву саги. Единственное отступление, которое я себе позволил, касается личности спасителя маленького Олава. В моей книге это главный герой Орм. А на самом деле Олава спас его родной дядя Сигурд, который собирал налоги в Эстляндии и случайно обнаружил мальчика на одном из хуторов. Ну и, конечно, пришлось кое-что домыслить в отношении Клеркона, ничем не выдающегося эстского пирата.

Кроме того, каюсь, я добавил пару штрихов чисто косметического свойства. Таких, как серебряный нос дяди Сигурда и разноцветные глаза самого Олава. Первое добавление стало следствием моего литературного каприза; второе же я ввел, дабы усилить необычность персонажа по имени Воронья Кость. Мне хотелось подчеркнуть его величие и приверженность к магии — в моем понимании, две самые характерные черты Олава Трюггвассона.

Не могу также с уверенностью утверждать, будто человек этот в детстве являлся кладезем поучительных историй, но подобное видится мне вполне возможным. Вот, пожалуй, и весь список моей «отсебятины». Все прочие факты биографии Олава Трюггвассона я изложил в полном соответствии с общепринятой традицией. Это касается и его прозвища «Воронья Кость», и умения предсказывать будущее по полету птиц. Кстати, привычку эту он сохранял вплоть до своего перехода в христианство (то есть уже после того, как в 995 г. Олав был объявлен единственным и законным королем Норвегии).

Ему пришлось немало потрудиться для собственного возвышения. В частности, в 991 году Олав Трюггвассон возглавил поход викингов в Британию и, если верить саксонским хроникам, наголову разбил англичан в битве при Мэлдуне. Он вынудил отчаявшуюся английскую знать платить так называемые «датские деньги», которые и употребил на завоевание королевского трона. Впрочем, как известно, правил он недолго и умер насильственной смертью.

Естественно, все эти события произошли гораздо позже времени, описываемого в романе. Уже после того, как Олав помог новгородскому князю Владимиру победить своих братьев и стать единоличным правителем Киевской Руси. Хрупкое перемирие между тремя русским князьями продлилось всего пять лет и было нарушено благодаря Люту, сыну киевского воеводы Свенельда.

Подобно князю Владимиру и дядьке Добрыне, эти два персонажа — Свенельд и его малоприятный сынок по имени Лют — являются реальными историческими личностями. Причем, по свидетельству древних хронистов, в действительности они были именно такими, какими я описал их в книге, — властными и заносчивыми. Короче, если кто и заслуживал хорошей трепки от Финна (с дальнейшим поджариванием на очажном огне), так это Лют! В 997 году он совершил роковую ошибку, отправившись поохотиться в личных угодьях князя Олега. Будучи уличен в этом правонарушении, надменный Лют не только не повинился, а напротив, вел себя вызывающе и вызвал законного владельца на бой. За что, собственно, и поплатился жизнью.

Увы, этим дело не ограничилось. Как всякий убитый горем отец, Свенельд жаждал мести. Он стал подстрекать князя Ярополка к войне с Олегом и весьма в том преуспел. Конфликт перерос в вооруженное столкновение, в ходе которого Олег был убит. Владимиру пришлось бежать из Новгорода. Он укрылся на севере, у дружественных шведских викингов. В конце концов, он собрал войско и в 980 году явился под стены Киева. После победы над своим братом Ярополком Владимир получил титул великого князя Киевского. Тем самым он положил начало долгому и трудному процессу объединения разрозненных русских княжеств, который увенчался созданием могущественной державы под названием Киевская Русь.

И все это время молодой Олав был рядом с князем Владимиром, поддерживая его во всех начинаниях. Начать с того, что во время своего трехлетнего изгнания Владимир вместе с Олавом бороздил просторы Балтийского моря и участвовал в викингских набегах. Кстати сказать, в десятом веке считалось в порядке вещей, если знатный юноша восемнадцати (или даже пятнадцати) лет командовал ватагой убеленных сединами, бывалых викингов. Так что здесь я ничуть не погрешил против истины. Мой Орм вполне мог бы главенствовать на своем драккаре, и никому не пришло бы в голову оспаривать его права.

Хочу добавить, что реальный персонаж Добрыня впоследствии трансформировался в Добрыню Никитича, героя русских былин, который победил страшного Змея Горыныча (в этом образе нетрудно идентифицировать Орма, чье имя переводится со старонорвежского как «змей» или «дракон»).

Другими словами, писатель всегда имеет возможность взять исторические факты и, отбросив средневековую мишуру, использовать их в качестве скелета для своего произведения. Именно так я и поступил.

Но для того, чтоб облечь плотью этот скелет и создать красивую легенду об Обетном Братстве, моим побратимам требовались достойные враги. И я нашел их в лице реальных (ну, или почти реальных) амазонок. Так в моем романе появились мужененавистницы.

Первые доказательства их существования обнаружила Рената Ролле, немецкий археолог, принимавшая участие в раскопках украинского кургана в Чертомлыке. Версия о женщинах-воительницах получила свое подтверждение благодаря находкам Елены Фиалко в Акимовке, а также работе Джаннин Дэвис-Кимболл в маленьком городке Покровка на российско-казахстанской границе. При раскопках степных курганов обнаружилось множество поистине удивительных артефактов. Среди всего прочего был найден скелет молодой девушки — по оценкам ученых, не старше четырнадцати лет. При ней находился кожаный колчан с несколькими десятками наконечников от стрел, а также клык огромного вепря. Изогнутые кости ног девушки указывали на то, что большую часть своей недолгой жизни она провела в седле.

Можно ли придумать лучший способ прославить своих героев — мужественных членов Обетного Братства, — нежели направить их по стопам Геркулеса и даровать им победу над легендарными амазонками? Ну и, кроме того, мне просто показалось забавным, если личная гвардия Аттилы, его самые свирепые и преданные воины окажутся женщинами.

Данный роман имел своей целью воссоздать «благородную славу» Обетного Братства — настолько великую и безусловную, что она станет подлинным монументом скандинавскому богу Одину. Слава моих побратимов была призвана стать преградой на пути распространения христианства, которое в ту эпоху завоевывало север Европы.

Но если задаться целью создать образ идеального героя эпохи раннего Средневековья, не уступающего по масштабам Беовульфу, тогда ему должен противостоять и враг, не менее впечатляющий, чем небезызвестный Грендель. Однако должен сознаться, что я много раз перечитывал сагу о Беовульфе и так и не смог для себя решить, кто же в этой истории является истинным монстром. С одной стороны, уродливое чудовище Грендель вместе со своей ужасной мамашей традиционно трактуются как истинные представители мира злобных демонов. Но беда в том, что эта парочка — с ее нежной привязанностью друг к другу… и с ее обреченностью — всегда вызывала у меня чувство неодолимой жалости и сочувствия. Чего не могу сказать о героическом Беовульфе, который без колебания убивает и мать, и сына.

У шотландцев, как и у всякого другого народа, имеется собственный набор мифов и легенд, и едва ли не самые страшные среди них связаны с так называемыми «эльфийскими подменышами». Подозреваю, что легенды эти возникли неспроста. На протяжении многих веков — да, собственно, вплоть до девятнадцатого столетия — они служили извинением многочисленным детоубийцам. Согласитесь, гораздо проще избавиться от больного (а потому нежеланного) ребенка, если вы сами верите, будто коварные эльфы похитили ваше чудесное здоровое дитя, а взамен подкинули вам этого жуткого уродца.

Древние страшилки о чешуйчатых младенцах получили новое звучание в свете последних открытий дерматологии. Врачам давно уже известно заболевание под названием ихтиоз — к несчастью, его и до сих пор не удалось истребить, — но лишь сравнительно недавно было доказано, что причиной его служит генная мутация. Кожа заболевшего человека излишне насыщается кератином, что приводит к ее ороговению. Твердая, словно ноготь, кожа так натягивается, что деформирует черты лица. Самая тяжелая разновидность болезни под названием ихтиоз Арлекина поражает новорожденных младенцев и, как правило, несовместима с жизнью. Несчастным детям редко удается пережить первые двое суток. Именно такого новорожденного я и описываю в своем романе, опираясь на доступные мне медицинские свидетельства. Сам я таких младенцев не видел и, признаюсь, очень тому рад, так как подозреваю, что подобное зрелище разбило бы мне сердце.

Тем не менее важно понимать, что люди, подверженные ихтиозу, если и отличаются от всех прочих, то лишь своей уродливой внешностью. Во всем остальном они такие же, как мы. Поэтому мне показалось, что будет справедливо преподнести этих «чешуйчатых монстров» более человечными, нежели здоровые жители деревни, которые посылают Орма истребить «змеиное гнездо» на болоте. Люди в очередной раз используют легенду, дабы избавиться от стыда за свое неправедное деяние.

Ну, и напоследок хотелось бы сказать несколько слов о рунных камнях — этом испытанном способе запечатлеть свое имя в истории. По всей Европе разбросано множество таких камней, оставшихся со времен железного века и эпохи викингов. Их находят повсюду — от Гренландии до берегов Черного моря и от Афин до острова Мэн. Распределены они неравномерно. Так, скажем, в Исландии обнаружено всего несколько рунных камней, на территории Дании их около пятисот, в Норвегии уже семь с половиной сотен, зато в Швеции свыше трех тысяч камней, причем треть их сосредоточена в провинции Уппланд.

Наиболее знаменитым является Рекский камень, расположенный в шведском лене Эстергетланд. Убитый горем отец установил этот огромный гранитный блок, сплошь покрытый рунической вязью, в память о безвременно погибшем сыне. Данный памятник девятого века знаменит тем, что несет на себе наиболее длинную руническую надпись из числа известных. Разборчивый текст включает 725 рун, которые до сих пор служат предметом спора специалистов. Немудрено, ведь высеченный текст полон таинственных формулировок, непонятных аллюзий и стихотворных строф, посвященных подвигам неведомого нам героя. Познакомившись с поэтическим словарем автора — некоего Варина, — могу сказать, что, по моему мнению, человек этот заслуживает звания норвежского Шекспира.

Думается, что мои герои — побратимы Обетного Братства — достойны аналогичного мемориала.

Ну, и, в любом случае, изложенная мной история как нельзя лучше подходит для того, чтобы рассказывать ее в кругу друзей у ночного костра. Все обнаруженные ошибки и упущения полностью на моей совести, и я от души надеюсь, что они не испортят удовольствия от прочтения романа.