В тот же самый день мы вступили в маленький, не имевший ни укреплений, ни гарнизона поселок Атотонилько близ Сан-Мигеля. Над убогими домишками возвышался внушительный комплекс церковных строений.

Я ехал неподалеку от головы колонны и слышал, как падре сказал Альенде, что нужно сделать здесь остановку, дать людям и животным отдых перед наступлением на Сан-Мигель.

– Я хочу застать их врасплох, нагрянув в сумерках, – пояснил он.

Падре определенно был прирожденным командиром: говорил спокойно, но сам его тон не допускал возражений.

Альенде согласился с предложенной стратегией. Да и как можно было не согласиться? Он выступил из Долореса с четырьмя сотнями человек, а сейчас его войско катилось как грозный океанский вал – одних ацтеков к нему прибились тысячи. Прежде чем мы остановились, Альенде проехал вдоль колонны и насчитал пять тысяч индейцев, но пока он возвращался назад, их количество еще возросло.

У дверей церкви Атотонилько падре приветствовали другие священники. Он вошел внутрь и скоро появился снова, неся полотнище с образом Девы Марии Гваделупской.

– Дай мне копье, кавалерист! – велел он vaquero.

Прикрепив полотнище к древку, падре вновь сел на коня и направил его в толпу индейцев, высоко держа знамя.

– Пресвятая Дева с нами! Да здравствует Дева Мария Гваделупская! Долой дурную власть!

Тысячи голосов подхватили его клич. Крики ацтеков сотрясали землю. Ракель и Марина воодушевленно вторили общему хору. Альенде и его креолы усмехались с довольным видом.

Со стороны падре то был мастерский ход, сделавший бы честь гениальному постановщику представлений. Пресвятая Дева Гваделупская считалась покровительницей всех индейцев этой страны. Каждый в Новой Испании сотни раз слышал историю явления ее чудотворного образа. Около трехсот лет назад, в 1531 году, спустя десять лет после завоевания Кортесом державы ацтеков, новообращенный по имени Хуан Диего объявил, что ему, когда он обрабатывал свое поле, явилась Дева Мария. Он сообщил о видении церковным властям, но ему никто не поверил. Когда Пресвятая Дева явилась ему снова, он посетовал на это и получил повеление взобраться на холм, после чего увидел, что на вершине его – а дело было в разгар зимы – благоухают распустившиеся цветы. Хуан Диего нарвал их, сложил в серапе – накидку из грубой шерсти, отнес в церковь и рассыпал по полу. Помещение заполнилось дивным ароматом, а на его серапе запечатлелся лик Пресвятой Девы.

Известие о чуде распространилось по Новой Испании со скоростью лесного пожара. После Конкисты индейцы оказались в духовном вакууме. Священники, явившиеся следом за конкистадорами, старательно вытравляли саму память о языческой религии. То, что испанцы, поправ ацтекских богов, не только уцелели, но утвердились в благоденствии и процветании, лишило недавних язычников религиозной опоры. Формально приняв крещение, они в большинстве своем относились к поучениям католических священников без особого воодушевления, если вовсе их не отвергали, но чудо, явленное Хуану Диего, все изменило: индейцы обрели священный объект для поклонения. Толки о чуде множились, охватывая миллионы верующих, и сам Папа издал буллу, объявлявшую Деву Марию Гваделупскую покровительницей Новой Испании. Разумеется, утверждалось, что образ Пресвятой Девы, написанный на знамени, которое падре явил толпе индейцев, идентичен таковому на серапе Хуана Диего.

Падре сделал свою войну священной, вроде Крестового похода. Через святой образ на знамени он связал ацтеков союзом с самим Богом.

Марина расчувствовалась настолько, что ударилась в слезы, я же натянуто улыбнулся. Интересно, неужели я один заметил военную хитрость Идальго.

А падре тем временем возглашал: «Долой дурное правление!» И возбужденная толпа орала в ответ: «Смерть гачупинос!»

Затем он передал хоругвь молодому человеку, который, высоко подняв образ, зашагал впереди армии. Диего Райю, священник-ацтек, стал знаменосцем революции.