Поскольку владельцы городских трактиров использовали их в первую очередь как питейные заведения и дома свиданий, а вовсе не как гостиницы, я рассудил, что настоящему кабальеро не к лицу останавливаться в таком месте. Пришлось привлечь Лизарди, ориентировавшегося в Мехико куда лучше меня, к поискам подходящего жилья.

Я знал, что пеон, даже если у него достаточно средств, неизбежно столкнется с трудностями, желая поселиться в респектабельном районе, а потому, приглядев подходящий дом, предложил Лизарди, за вознаграждение, снять особняк на свое имя. Как только Хосе понял, что мое пребывание в столице приносит ему сплошную выгоду, все его возражения разом смолкли. Подыскав себе дом, я также отправил гонца в ту местность, где в свое время отпустил Урагана, пообещав щедро наградить его, если он сумеет разыскать жеребца. Найти его не составило труда, ибо лошадей такой стати в тех краях почти не было, и очень скоро я выкупил своего скакуна обратно.

Человек, временно ставший хозяином Урагана, опасался на нем ездить и держал его при табуне в качестве племенного жеребца, так что теперь моему коню пришлось не только смириться с утратой своего гарема, но и заново привыкать возить наездника на спине. Поначалу Ураган предпринимал отчаянные попытки сбросить меня, но угомонился, когда я купил ему для компании и утех кобылу.

Ни одна уважаемая персона в столице не обходилась без выезда с упряжкой прекрасных, иногда в шестнадцать пядей высотой, мулов, однако я, хорошенько все обдумав, решил, что карета годится для женщин или купцов, но никак не для кабальеро. Мне же больше пристало разъезжать по столице верхом на Урагане.

Дом, который я снял на имя Лизарди, был невелик: всего в два этажа, и это при том, что почти все особняки в Мехико были не меньше чем трехэтажными. Однако мне, одинокому бездельнику, много места и не требовалось. В больших домах, как правило, селились люди семейные; там предусматривались многочисленные спальни, детские, помещения для прислуги и кладовые для припасов, а нижние этажи нередко отводились, в зависимости от того, чем занимался хозяин, под мастерскую, лавку или контору.

Дом, где я поселился, окружала высокая каменная стена, за которой находились мощеный внутренний двор с конюшней, пышным садиком и каскадным фонтаном. К главному зданию примыкало несколько веранд. Устроившись, я вылез на крышу с фляжкой бренди и серебряной коробкой сигар и разлегся на спине, вслушиваясь в ночь. С одной стороны до меня доносились гармоничные созвучия органа, с другой – пение хора монахов, затянувших «Te Deum». По указу вице-короля, если дом не пустовал, над входной дверью обязательно зажигалась лампада, гасить которую разрешалось лишь за час до рассвета. Власти считали, что подобное освещение способствует уменьшению преступности, но лично я, человек, знакомый с уголовным миром не понаслышке, полагал, что мера сия, напротив, лишь позволяла bandidos без труда узнать, дома ли хозяева.

Я слышал шаги ночного сторожа. Когда темнело, такие служители, именуемые serenos, выставлялись через каждые несколько сотен шагов. Вооружены они были одними дубинками, и их главной задачей являлось, заметив воров, поднимать крик, чтобы предупреждать население. На самом деле эти сторожа в большинстве своем прикармливались домовладельцами и проводили ночи на том или ином крыльце, потягивая хозяйское пульке.

Ночью веял приятный прохладный ветерок. Как и в Гуанахуато, климат в столице не отличался резкой сменой сезонов, и здесь вместо студеной зимы, которая наступает после знойного лета, царила вечная весна. Настоящая идиллия, однако мое бедное сердце покоя не ведало. Ведь я так и не обрел еще свою возлюбленную Изабеллу.

Окажись здесь сейчас покойный Бруто, он наверняка посчитал бы меня еще большим дураком, чем я когда-то был в Гуанахуато.

«Разве она не замужем за знатным испанцем?» – наверняка с усмешкой спросил бы он.

Да, все это так. Но я не представлял себе будущего без Изабеллы. Я был словно одержимый: без конца мечтал, как мы сбежим в Гавану и начнем там новую жизнь. У меня было достаточно средств, чтобы обеспечить вполне безбедное существование, хотя и не столь роскошное, к какому она привыкла. Поскольку мне было бы затруднительно доказать право собственности на драгоценности из портфеля генерала Юбера, я задешево продал их в Кадисе, однако все равно сумму выручил немалую.

Ну что же, теперь, когда я вернул себе Урагана, не стыдно показаться на Пасео-де-Букарели и встретиться там со своей возлюбленной.

У Лизарди я разузнал побольше о муже Изабеллы. Он родился в Испании, но, разорившись, отправился в Новый Свет, где его титул стоил больше, чем серебряный рудник. Здесь маркиз нашел себе богатую жену, а овдовев, стал наследником большого состояния. Будучи вдвое старше Изабеллы, он был чванлив, невежествен, узок в плечах, но широк в талии и ничего не смыслил в денежных делах. Короче говоря, типичный гачупино.

Но в любом случае этот человек был законным мужем Изабеллы и мог предложить ей больше, чем Хуан де Завала. Я понятия не имел, как мне заполучить обратно свою любимую, разве что перерезать маркизу горло (причем такую возможность я рассматривал вполне серьезно), однако был полон решимости добиться своего или погибнуть.

Как известно, сеньора Фортуна – большая шутница. Ну кто бы мог подумать, что она уготовила мне если не смерть за прекрасную Изабеллу, то кое-что весьма к этому близкое.