Вечером накануне того дня, когда нам предстояло сняться с лагеря и направиться на юг, к Куикуилько, все члены экспедиции отправились в трактир, чтобы встретиться там с одним из крупнейших в колонии ученым, доктором Отейсой: он детально изучал пирамиду и измерил ее вдоль и поперек. Карлос дал денег старшему погонщику мулов, велев ему отвести всех наемных рабочих в пулькерию в Сан-Хуане, а для оставшихся в лагере охранников устроил настоящий пир, угостив их вином и жареной дичью. Меня он послал в деревню, велев раздобыть putas для солдат, а по возвращении вручил мне dinero и велел идти обратно в деревню: пить вино и развлекаться с женщинами.

Узнав про putas для охранников, я заподозрил неладное: ну сами подумайте, с чего бы это ученый из Барселоны стал так заботиться о солдатах. Похоже, мой хозяин что-то затевал и хотел заполучить весь лагерь в свое распоряжение.

Я решил незаметно держаться неподалеку и выяснить, зачем Карлосу понадобилось оставить лагерь без охраны. Сделав вид, будто отправился в деревенскую пулькерию, я вместо этого прихватил из палатки повара бутыль с вином, а у Карлоса – сигары и взобрался на Пирамиду Солнца, чтобы отдохнуть, выпить вина и насладиться украденными сигарами, прикрывая в темноте их огонек шляпой.

Я уже начал дремать, когда заметил приближавшуюся к лагерю со стороны Отумбы фигуру верхом на муле и напряг зрение, пытаясь разобрать, кто же это. Уже стемнело, но растущая луна светила ярко, и с моего наблюдательного пункта лагерь просматривался как на ладони.

Приблизившись к лагерю, ночной гость слез с мула, привязал его к кусту и направился к палатке Мануэля Диаса, военного инженера экспедиции.

Сам я с инженером никаких дел не имел, как, впрочем, и вообще ни с кем из экспедиции, кроме Карлоса. Но я слышал, что король поручил Диасу сделать чертежи оборонительных фортификационных сооружений колонии и лично доложить ему об их состоянии.

Человека, который вошел в палатку Диаса, я узнал без труда: это был Карлос. Мула он оставил за пределами лагеря, к палатке приблизился осторожно, не выдав своего присутствия солдатам: те собрались на другом конце лагеря, попивая вино и развлекаясь с проститутками, которыми он столь щедро их обеспечил.

Весьма любопытно. Удалить всех из лагеря, чтобы наедине нанести визит инженеру. Похоже, здесь затевалась какая-то интрига.

Выйдя из палатки Диаса с бумагами в руке, Карлос скрылся в своей собственной, стенки которой изнутри подсвечивала зажженная в специальном лампадном колпаке свеча.

Я спустился с пирамиды, затаился в кустах поблизости и стал ждать. Через несколько минут свет погас. Выйдя из палатки, Карлос ненадолго вновь заглянул к инженеру, а потом, прихватив суму, направился к мулу.

Сомнений не оставалось, Карлос скопировал что-то, принадлежавшее военному инженеру. А раз это было сделано тайно, значит, он вел какую-то опасную игру.

Я вскочил на своего мула и отправился вслед за Карлосом, держась позади на достаточном расстоянии, чтобы не быть замеченным. Зачем мне это понадобилось, я, признаться, в тот момент даже не задумался. Молодой ученый из Барселоны мне нравился, ничего дурного ему я не желал и шпионить за ним взялся просто так, на всякий случай. Мое собственное положение было слишком шатким, и тут не приходилось пренебрегать никакой информацией. Я хотел знать, не окажется ли тайна Карлоса для меня полезной – или опасной.

Я следовал за ним более часа, когда увидел приближавшийся экипаж. Ага, вот и еще одна тайна. Мало кто стал бы рисковать, путешествуя ночью: ведь в темноте можно покалечить лошадь или сломать ось экипажа, я уж не говорю об опасности нападения двуногих хищников с пистолетами.

Я слез с мула, привязал его поводья к ближайшей ветке и тихонько прокрался через кусты. Карлос ждал на обочине, а когда карета, громыхая по изрытой колдобинами дороге, подкатила к нему, снова сделал нечто любопытное. Стоило карете остановиться, как испанец отступил от дороги, направив своего мула вверх по небольшому холму к рощице деревьев. Поскольку я сам наловчился в искусстве избегать внимания ревнивых мужей и альгвазилов, мне было нетрудно догадаться – он удалился, чтобы кучер не мог разглядеть его лицо.

Из остановившейся кареты вышел закутанный до пят в длинный просторный плащ человек, который тут же направился к тем самым деревьям, где уже ждал Карлос. На дверце кареты красовался герб, но в темноте мне не удалось рассмотреть его как следует.

Пригибаясь, я подобрался к холму, присел на корточки, а потом и вовсе пополз верх по склону на животе, благо, будучи заядлым охотником, наловчился двигаться в зарослях бесшумно, как тигр или ягуар. Подобравшись настолько, что сквозь деревья были видны фигуры собеседников, я услышал голос Карлоса, но не мог разобрать слов, хотя понял, что он говорил по-французски и, судя по его энергичным жестам, весьма оживленно. Французский я знал, но, конечно, не так хорошо, как многоученый Карлос.

Приглядевшись, я понял, что размахивал мой друг не чем иным, как бумагами, видимо копиями, снятыми с чертежей военного инженера. Когда человек в плаще потянулся к ним, Карлос отпрянул назад и сказал: «Нет!»

Тут его собеседник выхватил из-под плаща пистолет и наставил его на Карлоса. Я остолбенел. Мой собственный пистолет остался в лагере. Правда, у меня был нож, но рассчитывать метнуть его с такого расстояния точно в цель не приходилось.

Карлос швырнул бумаги на землю и, по-видимому не испытывая ни малейшего страха, подошел к человеку в плаще. И тут произошло еще кое-что удивительное. Незнакомец убрал оружие, они с Карлосом обнялись, о чем-то тихонько, почти шепотом, перемолвились, а потом их головы сблизились – и они поцеловались!

Ну и ну! Оказывается, Карлос и этот человек – содомиты!

Вскоре испанец ушел, оставив бумаги на земле. Человек в плаще поднял их и направился обратно к поджидавшей его карете, но я находился ближе и перехватил его на полпути: выскочил из кустов и толкнул незнакомца плечом, отчего тот отпрянул с возгласом, который мог исходить только от женщины.

Прежде чем незнакомец успел прийти в себя, я схватил плащ и откинул капюшон, открыв бледное красивое лицо и золотистые локоны. На меня пахнуло духами. В руке загадочной женщины тут же оказался пистолет, и я отшатнулся. Грянул выстрел, запах духов сменился едкой вонью порохового дыма. Мимо меня просвистела пуля. Я продолжал пятиться, пока наконец не запнулся о корень и не шлепнулся на задницу.

Она побежала, громко крича по-французски, призывая на помощь того, кто ждал ее у кареты. Я вскочил на ноги и припустил сквозь кусты к своему мулу.

* * *

На обратном пути к лагерю в моей голове теснилось множество мыслей, но вопросов было явно больше, чем ответов. Очевидно, Карлос сделал копию каких-то бумаг инженера и привез на встречу, чтобы отдать той женщине. Но почему он разозлился и бросил бумаги на землю? Кто эта таинственная златокудрая красавица, которая носит при себе пистолет и, не задумываясь, пускает его в ход?

У меня было такое ощущение, что какой бы шаг я ни сделал с тех пор, как умер дядя Бруто, обязательно вляпываюсь в кучу коровьего дерьма. Вот пожалуйста, сегодня ночью снова впутался во что-то подозрительное.

Интересно, что в настоящий момент меня больше занимали даже не тайные побуждения Карлоса, но витавший в воздухе аромат духов незнакомки. Я узнал этот аромат. Такими духами, они назывались «Ландыш», пользовались некоторые дамы в Гуанахуато, в том числе и моя ненаглядная Изабелла. От этого дразнящего, призывного женского запаха у меня набухало в паху, и это несмотря на то, что нынче ночью я надышался еще и пороху, который до сих пор жег мне ноздри.