Глава 1. Танец гопака
Лена мысленно то и дело возвращалась к ужасу последних дней, начавшемуся с того момента, как темный джип на выборгской трассе чуть было не столкнул под откос машину, в которой ехала хозяйка «Капители» в сопровождении юриста. Затем — неожиданный визит Тима и его страшное признание: «Тебя заказали». Надо было что-то срочно делать, сопротивляться, но как на зло память лишь услужливо высвечивала события прошлых лет…
…Тогда Лена выглянула в дверной глазок, площадка оказалась пуста. Но тотчас же снизу раздались шаги. Отчаявшийся визитер, услышал скрип двери и бросился назад, преодолев одним махом пару пролетов. Еще секунду и Лена увидела его — Петра Томакова, своего школьного друга Тома, исчезнувшего из города почти полтора года назад.
Петр стал чуть шире в плечах, его лицо покрывал загар, который принято называть «несмываемым». Загар просвечивал сквозь добротную щетину трехдневной давности. Но больше, чем загар и щетина, был удивителен взгляд Тома. Он напоминал мощный ручной фонарь, который неожиданно включили на пороге и осветили им весь коридор. Секундой позже фонарь был погашен: профессиональный осмотр местности закончился. И все же Лене стало чуть-чуть не по себе и почему-то захотелось торопливо оправдаться: мол, никакой засады у нее в прихожей не было и нет.
В остальном же Том был такой же, как и прежде. Та же добродушная улыбка, то же переминание с ноги на ногу на пороге. И в правой руке маленький тортик — с таким он всегда приходил в гости к подругам, включая и Лену.
— Ты откуда? — растерянно спросила Лена.
— Из Боснии, — ответил Том. И к удивлению девушки добавил, — горячая вода у вас есть?..
Горячую воду еще не выключили, поэтому четверть часа спустя Том уже лежал в ванной, весь в клубах пены от какого-то хвойного наполнителя. Он глазел по сторонам, ожидая, пока отмокнет грязная кожа, попутно думая о своих прошлых визитах в эту квартиру.
Лишь только его одноклассники вышли из возраста, когда девчонок полагается таскать за косички, в Лену влюбились все. Такое чувство нельзя назвать, даже, «первой любовью», скорее, этакая щенячья предлюбовь: до подъезда провожаешь, она зовет тебя пить чай, говорит, что мама придет поздно, а ты не знаешь, как воспользоваться таким фартом. Впрочем, такое состояние не вечно и кончается тем, что однажды инстинкт делает свое дело и один-единственный счастливый кавалер неожиданно для себя срывает цветок, которым остальные не решались даже полюбоваться издали.
А вот с Леной вышло исключение. В один прекрасный день класс понял, что, как и ближе к финалу футбольного чемпионата, когда в турнирной таблице появляется лидирующая тройка, у Лены есть три постоянных ухажера и четвертый был бы лишним. Еще было бы их двое — пожалуй бы разобрались между собой. Но так получилось, что Лена приглянулась больше всех трем неразлучным друзьям: задиристому Тиму, насмешливому Тому и молчаливому отличнику Фоме. Так, с восьмого класса, они и крутились вокруг и двое, может сами того не желая, постоянно не позволяли третьему задержаться возле Азартовой надолго. Лишь только Том пригласит Лену в кино, как оказывается, Тим и Фома уже взяли билеты, да притом на четверых. Только Фома заглянет к Лене майским вечером, принесет билеты по физике с ответами и согласится остаться на пару часов, объяснить их, как на пороге остальная парочка, которая не зубрит билеты, а заранее пишет шпаргалки. Том, как всегда с маленьким ореховым тортиком (и где достал, когда полки соседнего универсама давно опустели?), Тим — с бутылкой «Алазанской долины (и как ему, малолетке, продали, ведь законы времен горбачевского алкогольного террора еще никто не отменял?).
Друзья были откровенны между собой всегда и обсуждали любые темы. Только о Лене предпочитали не говорить. Даже когда у каждого появились первые мелкие победы с другими подружками: после дискотеки заглянул попить чай, да так и остался, до утреннего кофе, сколько бы этими победами не хвастались, о подружке ни слова. Том, который влюбился в Лену чуть ли не раньше всех, первый же и отстранился. Она для него по-прежнему была принцессой, но уже перестала быть единственной девушкой во вселенной. В глубине души он чувствовал, как не хочется осознать печальный и очевидный факт: все они принцессы, до того, пока ты не погасишь свет в спальне, а то и просто толкнешь ее на диван в гостиной при ярком свете и орущем музыкальном центре, который заглушит все прочие звуки.
Именно Том однажды все-таки вывел друзей на серьезный разговор. Школа была позади, ленина мама, считая, что выпускные экзамены нанесли урон психике дочери, отправила ее на месяц к тетке, в Кострому. Трое друзей, недавно опять поссорившихся и опять помирившихся, провели вечер на дискотеке в ДК «Ильича» и, выполнив за ночь программу-максимум, сидели утром на скамейке среди цветущей сирени, прихлебывая пиво, которое притащил, разумеется, Тим. Он-то и начал хвастать первым, рассказывая как студентка из Харькова попросила его проводить до квартиры, а там выяснилось, что она снимает ее вместе с сестрой. «Ну что, станцуем?» — предложил сестричкам Павел. Те дружно согласились. Затем они выдули втроем бутылку шампанского, после очень удачно и с полным удовольствием «потанцевали» в спальне со студенткой, где она и заснула, потом Тим отправился в кухню. Там был очень большой стол, на который сестра уже постелила мягкую покрышку, и очередной танец «гопака» удался на славу. Впрочем, на столе надолго задержаться не удалось, студентка проснулась и стала орать, чтобы вернулся и так далее…
Фома не так красочно, но все же подробно поведал о своих приключениях, которые завершились гораздо быстрее и уже в три часа ночи пришлось ловить тачку возле дома новой подружки, имя которой он так и не запомнил. Том был еще более краток и рассказал о своих последискотечных похождениях почти конспективно. Тим опять вернулся к недавнему подвигу и начал сравнивать студентку с одной из одноклассниц, когда Том перебил его.
— А с Леной у тебя ничего такого не было? — внезапно спросил он.
Тим с удивлением взглянул на него, как смотрят на нарушителя великого табу. Однако настроение было у него добродушно-расслабленное, с легким привкусом похмелья, поэтому он лениво ответил.
— С Азартовой? Не, ничего не было. А у тебя?
— И у меня ничего не было, — сделав небольшую интригующую паузу ответил Том. — А у тебя, Вадька?
Фома почти полминуты смотрел на друзей. Том, знавший его получше, прекрасно чувствовал: Фоменко решает, как ему лучше быть: пошутить или вообще промолчать. Но тут Фома ответил.
— А у меня будет. И не раз.
Том промолчал, зато Тим буквально взвился. От его похмельного равнодушия не осталось и следа. Он даже замахнулся недопитой бутылкой пива, будто желая шарахнуть ею об асфальт.
— Это у меня будет, понял? Она меня любит. Сколько бы ты к ней тайком не ходил.
Том, понимая, что разговор начинать не следовало, вызвал огонь на себя. Он намекнул Тиму на последнюю новогоднюю ночь, когда друзья чуть не поссорились и сказал: теперь-то ты можешь не волноваться, если у Фомы все будет, значит прежде ничего не было. Попросил еще раз объяснить: чем же студентка была лучше ее сестры. В итоге, все обошлось.
А потом, Лена как-то сама собой ушла из жизни остальных трех друзей. Точнее сказать, они сами ушли из ее жизни. Сначала неудачная попытка поступить в вуз (провалились все, причем каждый по своей причине: Том не смог преодолеть конкурс на модный юрфак, Фома в самый неподходящий момент заболел дизентерией, а Тим — пришел пьяным на экзамен). Потом армия, потом недолгий период дембельского шатания по городу, в поисках приключений и денег на выпивку.
Лена особого интереса к вернувшимся школьным друзьям не проявила. У нее с высшим образованием было в порядке, она благополучно училась в Академии художеств и почти сразу обзавелась новыми знакомыми. Это были ребята более образованные и с развитым эстетическим вкусом. Ни с Тимом, ни с Томом, ни с Фомой, общий язык они бы не нашли, особенно после армии.
Лишь однажды Том буквально напросился на свидание. Они встретились в новой закусочной «Кэролс». Тогдашняя городская администрация, почему-то невзлюбив «Макдональдс», позволила появиться в Питере только этому ресторану, в котором продавались те же гамбургеры и чизбургеры, только дороже. Поначалу часть «продвинутой» питерской молодежи собиралась здесь и проводила часы, потягивая молочные коктейли.
Томакову эта идея не понравилась изначально, но Лена и думать не хотела о пивняке или кафешке. «Там сидят только жлобы», — сказала она. Поэтому Том сперва уныло полчаса потягивал «Фанту», в ожидании подруги, которая, разумеется, опоздала, а потом появилась и, почти не давая школьному другу вымолвить два слова, рассказывала ему о каких-то дизайнерских проектах, о недавней поездке в Амстердам, о том, как ее знакомые создали новую фирму и она там будет чуть ли не замом директора.
Скоро Павел увидел и того самого знакомого, благодаря которому фирма смогла появиться на свет. Это был невысокий парень, в каком-то дорогом костюме, который он настолько берег, что смахнул несуществующую пыль со скамейки перед тем, как на нее сесть. С Томом он почти не говорил, лишь задал идиотский вопрос про армию, вроде того, правда ли, что солдат в ней теперь кормят комбикормом? Впрочем, с Леной он тоже почти ни о чем не говорил. Казалось, он общался только со своим пейджером, на который раз в пять минут приходили сообщения. Иногда он ругался, а иногда вынимал трубу, извинялся, удалялся на три минуты и снова присаживался, до следующего звонка.
Скоро выяснилось, что парень очень торопится. Когда они уходили, Лена сообщила Тому, что это, видимо, ее будущий муж. Сесть к ним в машину Павел отказался…
Прошло почти два года. И вот он сейчас на квартире у великой дизайнерши Лены, которая, должно быть, давным-давно создала свою фирму. И дело вовсе не в том, что придя к ней он на что-то надеется. Просто, в родном городе, нет ни одного дома, куда хотелось бы постучаться. Одноклассники ушли в бандиты, одноклассницы — живут с ними. Пойти в родную квартиру? Мать вцепится и ляжет завтра на пороге, действительно ляжет, чтобы он не ушел. Отец тоже не захочет отпускать, особенно если будет пьян. А, может быть, задумчиво скажет: непонятно, Паша, ты же туда за деньгами вроде бы поехал? Где же деньги? Нет, только не домой.
Поэтому Том и оказался у Лены, заранее готовый и к тому, что на звонок никто не отзовется, и к тому, что торт придется есть вместе с мужем, а потом, ближе к полуночи, покинуть гостеприимную квартиру и отправиться на Старо-Невский. Теперь же он лежал в ванной и уже пришел к выводу, что отмок окончательно, пора браться за шампунь и мочалку, предусмотрительно данные хозяйкой. Белье, носки и халат, приготовленные с той же похвальной предусмотрительностью, наверное, принадлежали мужу…
Со вздохом огорчения (когда же еще в следующий раз доведется принимать ванну) Том сошел на коврик, быстро вытерся, оделся и вышел в коридор. В последний момент он подумал, что неплохо было бы расправиться со щетиной, но для этого понадобилось бы заочно экспроприировать необходимое у мужа.
Павел вышел в коридор. Из гостиной доносились тонкие звуки, напоминающие звон колокольчиков. Когда он приблизился, то понял: Лена расставляет хрустальные бокалы.
Посередине гостиной был накрыт маленький столик, уставленный массой блюд: Тому в первый момент показалось, будто Лена в этот вечер ждала к столу кого-то другого. Салат из мидий, салат из фруктов. Тонко нарезанный осетровый балык, икра, выложенная в маленькую вазочку. Большая коробка конфет, уже открытая. Бутылка шампанского в ведерочке со льдом. А посередине стола, как его законный властелин — скромный тортик гостя, выложенный на старинную фарфоровую тарелку…
* * *
В зале преступлений на сексуальной почве парижского уголовного розыска, хранится около ста сорока предметов, использованных преступниками во время изнасилований. Если бы участковый инспектор Ващук знал о существовании этого музея, то чувствовал бы себя изнасилованным всеми ста сорока экспонатами одновременно, хотя майор Никитин, зам начальника РУВД, использовал только слова.
Начал он, разумеется, с рапорта участкового, объяснив ему, кто такой Кравчук и где находится Верховная Рада Украины. При этом он ехидно заметил, что газеты предназначены не только для употребления в сортире и не грех иногда хотя бы разгадывать кроссворды. Нельзя человеку с такой фамилией, как Ващук, ничего не знать о государственном устройстве бывшей малой родины.
Потом участковый услышал немало о своей повседневной работе, о жалобах рыночных торговцев, о многочисленных обращениях жителей подведомственной территории. Как считали ее обитатели, даже если в одной из квартир кого-нибудь будут скальпировать заживо, то околоточному можно звонить хоть всю ночь: прибудет утром.
Под конец майор опять вернулся к рапорту подчиненного, заявив, что если дать ему ход по инстанциям, то он попадает под статью УК о разжигании войны. По словам майора, в Нижнетагильской зоне для ментов, осужденных по этой статье, есть специальная камера, в которой они сидят и клеят бумажных журавликов, как дети Хиросимы. Правда Никитин тут же рассмеялся и заявил, что такой камеры не существует. Но если сержант не пересмотрит свое отношение к служебным обязанностям, то в лучшем случае вылетит с работу, в худшем — отправится в тот же Нижний Тагил, уже по другой, более распространенной статье.
После такой выволочки разъяренный участковый прибыл в офис «Капители» желая как можно скорее узнать: с каким Кравчуком и с какой Верховной Радой возникли проблемы у хозяев фирмы. И надо же, какое совпадение, едва он вошел, раздался звонок. Секретарша шепотом сообщила милиционеру: звонят те самые.
Сержант взял трубку. Голос на том конце провода был знаком, но сейчас он звучал благодушно.
— Здоровеньки булы, Шарапов. Передай хозяину этой конторы, что должок его запродан.
— Кому продан?
— Какая тебе разница? Запорижским хлопцим. Они ребята крутые, так что пусть не дурит. У них профессия такая — долги выколачивать.
— Как выколачивать?
— Тай песнями и плясками. Ты хозяину обязательно так и передай.
Сержант хотел задать пару вопросов, но на том конце провода уж бросили трубку.
О том, что следовало сделать в этой ситуации, участковый Ващук думал недолго. Он взял лист бумаги и начал писать. Слишком уж хорошо запомнил сказанное майором и хотел на этот раз не ошибиться.
«Согласно звонку, поступившему в 12–45 минут, долг фирмы «Капитель» продан неизвестной русскоязычной криминальной группировке, осуществляющей свою преступную деятельность в окрестностях города Парижа»…
* * *
…Посередине столика, накрытого Леночкой Азартовой к возвращению Тома из ванной, как законный властелин красовался скромный тортик гостя, выложенный на старинную фарфоровую тарелку…
— Тебе часто приходилось стрелять, Паша?
— Последний раз три дня назад. Может, ты хочешь спросить, приходилось ли мне убивать? Да, приходилось, совсем недавно. Тоже три дня назад.
Уже было недалеко до полуночи, а Тому так и не удалось сделать самое главное, из того, что он надеялся совершить в городе. Ему не удалось отдохнуть от войны.
Виной, конечно же, была не Лена, естественно, задававшая глупые вопросы. Просто, чем привычней, чем уютней была обстановка вокруг, тем меньше верилось в подлинность происходящего. Обычные настенные часы, обычно негромко напоминавшие о своем существовании, постоянно призывали поднять глаза и убедить, что от ночи — единственной ночи, которую удалось провести в родном городе, осталось не так и много. Да и в родной стране не пробыть больше сорока восьми часов. Потом придется вернуться в единственную реальность, реальность войны…
Которая была даже здесь. Тому хотелось протереть глаза, но он снова и снова глядел на Лену, и видел вокруг не мебель и ковры, не старое пианино, которым так любят мучить детей, а рощицу и себя в укрытии, с биноклем, напряженно обшаривавшего взглядом пространство на полтора километра. Скорее всего, враг если и появится, то с юго-востока, но на этой войне вера в «скорее всего» уже погубила многих и то, что осталось за спиной ненамного безопасней оставлено сзади. В любую минуту к небу могли взметнуться поднятые взрывом кучи земли, посыпаться срезанные ветки. Или, самому увидеть мелькание среди кустов, успеть отдать приказ и взять на прицел крадущиеся фигурки.
Даже сами бои не так запоминались, как это бесконечная игра, кто кого пересидит, кто кого перенаблюдает. Тишина засады была самым ужасным звуком. Поэтому Том хотел, чтобы Лена болтала и болтала. Причину появления Павла в родном городе проскочили быстро. Гость начал было что-то говорить про Тома, но хозяйка перевела разговор на другую тему: ее больше интересовала война.
— Том, извини меня за этот вопрос. Я все-таки не поняла одного: почему ты там оказался? Умоляю, не говори про славянское братство. Ты всегда был к этому равнодушным в школе и я сомневаюсь, что этому учат в нынешней армии.
— Я не знаю, сможешь ли ты понять. Когда я вернулся в Питер, то долго искал куда приткнуться. Хотелось найти нормальное дело. Не только по деньгам. Просто, себя уважать и чтобы меня уважали. Поэтому я там и оказался. Самое главное — там я нужен. Понимаешь, сотни людей, для которых я как врач. Которые без меня сейчас не были бы живы. Если бы я здесь устроился охранником в какую-нибудь фирму — куда еще идти — она бы лопнула через год и все в прошлом. Или осталась бы, но там про меня забудут. А в Боснии и через десять лет я смогу найти людей, которые живут только благодаря мне. И я не представляю, за какие деньги можно купить такое чувство. Будь у меня с детства другие наклонности: пошел бы во врачи.
Шампанское было уже выпито, в основном Леной (Том испытал легкое раздражение, похожее на ревность, когда понял: подруга научилась пить). Теперь она достала из бара бутылку коньяка, как сразу определил Том, очень дорого и хорошего.
— А ты не подумал о том, что и в России можно найти человека, которому ты был бы нужен? Хотя бы одного. Ведь этого достаточно.
— Был такой человек, — невесело отозвался Том, принимая из рук Лены наполненную рюмку. — Но я ему был не нужен. Я не обижаюсь, я понял, только теперь понял, что ему было нужно совсем другое. Теперь этот человек счастлив, он живет так, как ему нравится. У него хорошая работа, он богат и есть спутник в жизни.
— Дурак ты, Том, — поспешно сказала Лена, будто стараясь убедить себя в собственной правоте. Не надо так говорить. Ты же сам прекрасно помнишь, как все было. Помнишь, ту горку, на которую вы втроем карабкались, за моим поцелуем? Вы же не столько на нее лезли, сколько друг друга за штаны спихивали.
— Спихивал один Тим, — голос Тома был совершенно серьезен. — Он спихивал, и он же заработал поцелуй. Урок для остальных, только никто из нас его не усвоил.
Лена отхлебнула коньяк и внезапно для Тома взяла его за руку. Ладонь одноклассницы была чуть-чуть горячей, и казалось, немного подрагивала.
— Паша, — ее глаза, такие же горячие, смотрели прямо на Тома. — Тебе придется поверить, что Тим больше ничего не заработал и ничего не получил. Тогда я позволила ему быть нахалом, но больше не позволяла ни разу, — самозабвенно врала Лена и сама начинала верить в эту ложь…
По телу Тома не просто пробежала электрическая искра. Она коснулась чего-то, включился сложный механизм, тот самый, который с самого начала обливает тело изнутри волной тепла. Потом тело движется вперед, а рука, еще секунду назад желавшая отдернуться, хватает руку Лены чуть сильнее. Потом раздается голос и не сразу понятно: ты ли это говоришь или кто-то внутри тебя.
— Лен, а мне, лично мне можно получить от тебя чего-нибудь, больше, чем получил Тим? Прямо сейчас.
Женщина по-прежнему смотрела на него такими же горячими глазами, какими не смотрела на него ни разу, сколько бы они не встречались. Впрочем, Том тут же подумал: не так часто им и приходилось оставаться вечером в доме один на один. Так продолжалось почти минуту. Потом Лена сказала только одно слово.
— Можно.
Дальше были только действия, очень слаженные и последовательные, будто они заранее готовили какой-то сложный цирковой номер. Халатик, тот самый, в котором Лена встретила его на пороге, одним изящным движением был брошен на кресло. Том на секунду замер: такой он до этого видел Лену только раз, когда они вместе купались в Парке Победы, в одном из прудов, полном бревен и статуй, брошенный туда местной шпаной. Нынешняя Лена почти ничем не напоминала тогдашнюю. Девчонка — выросла.
Но именно в этот миг Том поймал себя на мысли, что он не просто смотрит жадными глазами на Лену. Он глядел на нее как на женщину, одну из многих женщин, с которыми ему приходилось иметь дело за эти полтора месяца.
«У войны не женское лицо, — однажды цинично сказал Тим, — у войны женская п…а.» И Том его прекрасно понимал. После боя хочется закурить и в тот момент, когда ты затягиваешься первый раз, не важно, что это «Мальборо», «Беломор», или самокрутка из местного табачка. Потом ты точно так же хочешь женщину и внезапно понимаешь: все равно. Все равно, понравилась она тебе или нет, все равно, любит ли она тебя, согласилась за деньги, а может и несогласна. Правда, Том силой не брал, но не удивлялся и не осуждал товарищей, которые добровольно соглашались отконвоировать жителей какого-нибудь сожженного мусульманского села, заранее высматривая более-менее симпатичных бабешек. За то каждую неделю он непременно отправлялся в тыл, за пятьдесят километров и держитесь местные шлюхи. Брали они немного и все знали русский язык.
Если же не позволяла военная обстановка, женщины находились и в расположении отряда. Однажды Том переспал даже с Дашей. Не потому, что так хотелось, но ради подтверждения своего командирского статуса…
— Ты же хотел чего-то получить от меня, — насмешливо сказала Лена. — Ну так…, ой, Паша, что ты?
Том медленно приблизился к Лене, обхватил, сжал, чувствуя стремительно нарастающую силу. Перед тем, как рывком сбросить халат, он сунул руку в карман и предчувствие его не обмануло: там лежало маленькое изделие, которое при определенных обстоятельствах полагается надевать еще быстрее, чем противогаз…
До кровати они так и не дошли, оказавшись на ковре. Они катались по полу, сплетясь в единое целое, упал стул, затем столик с остатками закусок и так и не тронутым тортом, обрушился торшер. Если Лена и испугалась в первую секунду, то страх прошел. Она приняла игру, шла навстречу, бесстыдно стонала, Том даже не заметил, когда с ее тела слетели трусики и лифчик и когда он сам освободился от единственного предмета одежды, который еще был на его теле.
Внезапно настал самый главный миг. Стоны Лены стали особенно страстными. Том продолжал сжимать ее тело, целовал губы и отдавал, отдавал ей, все, что копилось столько лет именно для нее, для Леночки Азартовой, принцессы его класса. Потом все стихло и в комнате ничего не было слышно, кроме учащенного дыхания двух людей. Том немного ослабил напор, его лицо скользнуло по покрытой потом щекой Лены и он растянулся рядом на ковре.
Женщина встала первая. Шутливо ворча про какие-то синяки, она опрокинулась на диван, да так там и осталась, раскинув руки. Том наклонился к ней и снова обнял.
И тут раздался длинный телефонный звонок. Лена выругалась и пошла на кухню.
Том развалился на кровати. Еще до того, как отправиться в душ, он заметил телефонный аппарат — стационарный модуль и переносную трубку. Его удивило: почему Лена не положила трубку возле своей постели или столика в гостиной? Может, боялась, что он нарушит конфиденциальность разговора своим храпом или сопением?
Между тем, из кухни доносились слова хозяйки. Она явно прикрывала телефонную трубку ладонью, но в квартире стояла абсолютная тишина, поэтому кое-что доносилось. Вот Лена явственно сказала: «Еще раз повторяю, он мне не звонил. Вообще, никто не звонил». Сказала с ожесточением, видимо, ее спросили о чем-то два раза. Потом она попрощалась и вернулась в гостиную. В одной руке у нее была бутыль с «Кока-колой», в другой — телефонная трубка. Том пришел к выводу, что в эту ночь она ждала одного-единственного звонка и он уже произошел.
— Это кто обломал нам кайф? — лениво спросил Том.
— Дурочка-подружечка, — не задумываясь отозвалась Лена. — Ищет своего миленка. Просто, если бы муж не уехал в командировку, сегодня у нас была бы небольшая вечеринка. Стас собирался на ней быть, но муж уехал и все изменилось. А Кристина ничего не знает.
— Небось сама из Москвы звонила? — столь же лениво и беспечно сказал Том.
— С чего ты взял? Она сейчас в Питере. Вижу, ты давно не был в большом городе и не понимаешь, что это такое.
«А ты так и не научилась врать. По крайней мере, складно, — подумал Том. — Ведь звонок же был международный. Ну что тебе стоило заменить Москву хотя бы Лугой или Выборгом!
Внезапно Том рассмеялся. Ну, какого черта ему надо, заглянув в родной город на два дня и одну ночь, распутывать какие-то чужие интриги. Делать больше нечего.
Лена с удивлением смотрела на него. Она выглядела немного смущенной и Том не удивился, когда подружка постаралась переменить тему.
— Я все про тебя поняла, кроме одного. Ты говоришь, что не вернулся с концами, а ненадолго заехал в Питер. Зачем, если это не военный секрет?
— В секреты играть не буду, — после недолгой паузы ответил Павел. — С врагом ты, надеюсь, не связана, поэтому скажу, как есть. Нас послали сюда забрать немного нашего оружия, забрать почти с помойки, где его бездарно переплавили бы в чушки и продали за копейки на металлолом. А в Боснии это оружие нужно людям, которые защищают свою веру, свои дома, просто-напросто, свою жизнь. Поверь, это не шутка, это действительно так. Уже завтра мы должны доставить эшелон в маленький, задрипанный порт, где-то между Петергофом и эстонской границей на небольшой кораблик, с очень смелой командой, которая не испугалась нарушить территориальную границу России. Если нас заметут, вместе с корабликом, мы так и не докажем, что на самом деле действовали в стратегических интересах России. Потому что на них плевать всем.
— А дальше взойдете на палубу, выпьете по стакану рома, прикажите поднять якорь и в путь? — усмехнулась Лена. — Я тоже хочу. Муж нас где-нибудь в Копенгагене догонит.
— Корабль пойдет дальше без нас, — ответил Том. — Наше дело — отвечать за груз своей шеей, пока не погрузили последний контейнер. Потом он поплывет вокруг всей Европы, а мы на самолет и обратно, более быстрым путем.
— Кстати, Паша, а чего это ты постоянно говоришь «мы»? — как будто невзначай спросила Лена. — Разве ты не один приехал?
«Расслабился. И военные тайны начал выдавать, и друга заложил походя. Ну, если раскрывать секреты, так все и до конца», — вяло подумал Том. Азартова в самом начале беседы спросила его, как живет-поживает Тим, но когда он начал рассказывать слишком подробно, быстро утратила интерес. Павел так и не понял, обрадовало его это обстоятельство или нет? Что же касается Фомы, о нем она не спросила вообще. Тома это даже немного удивило.
— Я приехал с Тимом. Но его с собой не захватил, у него на сегодняшнюю ночь индивидуальная программа, — ответил одноклассник. — Он даже домой не стал заходить. Ты уж будь любезна, сохрани эту маленькую тайну, особенно от его близких. Иначе, его родня съест с потрохами и его, и меня.
— И меня, — усмехнулась Лена. — Ладно, сохраню. Мне это не так то и сложно, я в последнее время тем, кто его знает, даже не звоню. — Кстати, это случаем не ты настроил его на индивидуальную программу? Если так, то умница. Он нам бы нам все испортил. Притащил бы водки пару литров, пошел потом за добавкой, попал в ментовку, как обычно, мы бы бросились выручать… Одним словом, был бы большой-большой облом. Все трое проснулись бы разочарованными. А так, я не знаю, как он сейчас, у нас же все очень-очень хорошо. Знаешь, Паша, не обижайся, если бы я могла догадаться как это у тебя здорово получается, то не стала бы ждать, а проявила инициативу еще в десятом классе.
«Вся жизнь — бардак, все бабы — б…и», — мрачно вспомнил Том припев гопницкой песенки. Впрочем, жениться на Ленке я и тогда не мечтал, а теперь уже и не хочу, даже если было бы можно сбросить мужа с палубы где-нибудь недалеко от Копенгагена. Значит, ничего не мешает…
— Хорошо, я проявляю инициативу, — медленно сказал Том. — Ты готова?
— Всегда готова! — весело ответила Лена и свалилась на кровать. В полутьме Том заметил, что перед тем, как раскинуть ноги, она выкинула правую руку в пионерском салюте.
* * *
В то время как некоторое время назад приехавший из Боснии Том был тепло принят гостеприимной Леночкой Азартовой, в другой части города происходили события, непосредственно касающиеся цели командировки одноклассников…
Старинному четырехэтажному дому начала XIX века лифт не полагался. Стас всегда искренне недоумевал — как это можно жить без лифта, хотя бы и на третьем этаже. Партнер не обеднел бы, если б завел прозрачную кабинку от фирмы «Отис», хотя бы и за свой счет, благо, денег хватало.
Впрочем, пеший подъем имел свои преимущества. Преодолевая благородные гранитные ступени, можно было последний раз обдумать предстоящий разговор с Партнером, а заодно выкинуть все дешевые понты. Понты, как и пацанов — личную охрану Стаса, полагалось оставлять на улице. Такова была прихоть Партнера и Стас ее уважал.
Свои пацаны, или охрана, называй как хочешь, водились у Стаса всегда. В школе, а тем более за ее пределами, за ним ходили штук пять одноклассников, плюс шпанята из соседних классов. Свита увеличилась, когда он начал посещать спортивную секцию при соседнем ДК, где тренер Сергей Олегович в положенные часы на общественных началах преподавал подросткам спортивное самбо, а потом, когда две трети группы уходило домой, учил избранных запрещенному тогда каратэ. За риск он брал с учеников по десятке за сеанс. Ребята не хотели потрошить родителей, поэтому охотно приняли предложение Стаса потрошить прохожих. Тренер оказался человеком сговорчивым и пару раз соглашался брать в качестве платы за несколько сеансов наручные часы.
Стас так и остался бы уличным хулиганом, если бы тот же Сергей Олегович не познакомил его в начале девяносто второго с серьезными ребятами, которым срочно потребовалось найти десяток молодых бычков охранять новый рынок. Дела у Стаса пошли в гору и он без проблем смог откупиться от армии. Его прежняя группа сопровождения разделилась на тех, кто последовал примеру шефа, и тех, кто не найдя нужной суммы, отправился исполнять долг. Скоро, кроме рынка Стас уже берег целый комплекс уродливых ларьков, да и вообще всю торговлю возле станции метро, поэтому количество пацанов, ходивших за ним по пятам, как волки за вожаком, увеличилось вдвое.
Стасу хватало ума понимать, что эта группа поддержки — из того же разряда понтов, что и «бомба», и «труба» и, даже, пистолет с лицензией от какой-то охранной фирмы, название которой он так и не мог запомнить. Ездить можно и на «Жигулях», «трубой» приходилось пользоваться пару раз в день. Что же касается пистолета и пацанов, то его друг по секции — Митяй, тоже был при друзьях и при оружии, когда в прошлом году какой-то доброжелатель установил «растяжку» прямо в его машине, использовав оборонительную «лимонку». Митяй находился в своей машине один, поэтому друзья отделались осколочными ранениями, но ретушер в морге получил дополнительную плату. Хорь, другой партнер Стаса, держал в своем «Мерсе» и «Вальтер», и помповое ружье, однако когда он однажды вышел из бара «Амстердам», ему хватило двух пуль— киллер был настолько самоуверен, что не стал приближаться для третьего, контрольного выстрела. Наконец, конкурент Финн, с который Стас сам намеревался разобраться, тоже всюду ездил с шестью сопровождающими. В один, не самый счастливый день в своей жизни, он вышвырнул из ресторана какого-то наглого мужика, который оказался оперативником РУОПа и по пьяни даже отобрал у него пистолет и корочку. Бригада коллег прибыла через четверть часа и Финна отделали так, что отвезли в больницу, а задержание оформили прямо в приемном покое.
Все равно, пока командир ведет переговоры, пятеро ребят будут дежурить внизу. В конце-концов, это не просто понты. Вдруг, Партнер отдаст такой приказ, что пацаны понадобятся сразу же и их не придется разыскивать по вечерним кабакам.
Дверь открыл охранник, по совместительству исполнявший обязанности шофера. Стаса он знал прекрасно, видел, наверно, раз пятьдесят, однако, как всегда, несколько секунд рассматривал в глазок, подчеркнув лишний раз свою исполнительность. Да и двери он отворял подчеркнуто долго, так открывают вход в шлюзовую камеру на космическом корабле.
Партнер ждал в гостиной, развалившись в маленьком, антикварном кресле. В огромном помещении было прохладно, даже холодно, казалось, без всякого кондиционера. Такие квартиры, как глубокие погреба, хранят прохладу до середины лета.
Стас до конца так и определил их отношение. По большому счету, Партнер — обычный деляга, этакий теневой менеджер, который только платит Стасу за оказание разовых услуг. Но во-первых, их деловые отношения уже продолжаются два года, а в наши неспокойные времена такое партнерство создает иллюзию десятилетней дружбы. Во-вторых же, Стас чувствовал, что Партнер имеет отношение к очень крупным деньгам, не имеющим отношение к тем жидким ручейкам, что текут от ларьков и пристанционных рынков. Ну, может, Партнер и сам не сидит на этом золотом потоке, иначе жил бы он в настоящем особняке и с такими людьми, как сегодняшний гость, говорили бы его подчиненные. Но он явно недалеко от бо-ольших денег.
По крайней мере, Стас уважал его прихоти, уважал больше, чем если бы имел дело с любым другим фраером. К примеру, сейчас, не стал спорить, звать на «стрелку» в какой-нибудь знакомый кабак, а приехал домой, как племянник к почтенному дядюшке.
— Привет. Хочешь пива? — поинтересовался Партнер. Сам он берег свое здоровье и пил воду «Перье» из красивого хрустального бокала. Стас недавно попробовал такую воду и пришел к выводу, что она ничем не отличается от «Полюстрова».
Гость благодарно кивнул, открывая запотевшую бутылку «Хольстена». Партнер уважал гостей: человек не пьющий пиво, мог бы держать в холодильнике для визитеров только «Балтику».
Бутылка была пуста наполовину, когда Партнер задал первый вопрос, имеющий непосредственное отношению к делам.
— Какие планы на завтра?
— По погоде, — беспечно ответил Стас. — Если будет как сегодня, хочу проветриться немножко, на пляже. Остановлюсь в Зеленогорске, а если там не покатит — тогда дальше, по Приморскому шоссе. Шашлык-машлык, рыбалка-екалка. Отдохнуть пора.
— Хорошая идея, — заметил Партнер. — Я слышал прогноз, обещали такую же погоду до конца месяца. Надеюсь, не соврали. Но тут одно дельце появилось. Тоже, кстати, связанное с поездкой за город. Тоже берег моря. Но немного южнее. Если ты свой машлык уже замариновал, то он не пропадет. Поджаришь по окончанию работы, может, искупаешься даже, грехи смыть.
— Какой работы? — В голосе Стаса была беспечность, слегка подпираемая напряженным ожиданием. Будь «дельце» простым, о нем можно было бы сказать и по телефону. А еще гость начал догадываться, в какую точку на южном побережье Финского залива ему придется прогуляться.
— Помнишь, как мы ездили в порт? Отлично, можно не напоминать, место вспомнил. Там возникла маленькая, хреновая проблемка. Короче, местный папа, который директор, начал ловчить. У меня с ним была договоренность: если кто хочет металл везти через него, пускай на меня выходит. Я за этот порт отвечаю, у меня личная договоренность в Области, как там, с этим, Пустовым. А если кто повезет левый груз, не зная как это делается, менты могут накрыть и мы уже этот порт не отмоем.
Короче, час назад я узнал, что наш директор решил скрысятничать. Завтра вечером в порт должен придти какой-то груз. Вроде бы, даже не автомобили, а состав. Но мне плевать, на чем везут металл. Хоть на самосвалах, хоть на ишаках. Ты должен эту проблему решить. Теперь понял в чем дело?
— Почти, — ответил Стас, демонстративно почесывая бритый затылок. — А что это за чуваки, которые металл привезут? От кого они?
— Не знаю. Сведения получил совсем недавно. Имей в виду, агентура у меня везде. Там, кстати, своя бабешка есть. Хорошо ли она сработала или нет, но передашь ей сто баксов — заслужила. Все, что я знаю — левых ребят двое. Приезжали на «Ниве». Груз у них объемный — директор зарядил большую бригаду на разгрузку. Знаю я таких — вычитали в газете, сколько стоит цветной металл и за дело. Прибрали к рукам заводец, решили разом все оборудование в Эстонию сплавить, деньги сорвать и пропивать на Кипр. Ненавижу. Вот таких раз в месяц берут, потом суд, в газетах статьи и у всех проблемы. А этот козел, алкаш портовый, он не понимает, что однажды себя спалит и порт. Сам сядет, мне придется другой причал искать.
— Чего с козлом-то делать? — спросил Стас. — Может его в рефрижератор засунуть? Или по банкам распихать, куда он свою кильку фасует, если линия еще стоит?
— Линия стоит, — совершено серьезно ответил Партнер. — Хотел продать на металлолом, но руки не доходят. Директора пока оставь. Ну, напугай, пусть в штаны наложит, морду об стену оботри. Не калечь, он еще пригодится.
— А как с этими, которые металл привезли?
— С ними сложнее, — сказал Партнер после продолжительной паузы (Стасу показалось, он действительно обдумывает ответ). — Поговори с ними, узнай от кого они. Строго поговори. Если за ними много металла и будет еще, пускай работают на нас. Если совсем левые — поступай, как знаешь, но урок должны запомнить. Куда-нибудь подальше их выкинь. Если рыбный конвейер заведется, можешь по банкам разложить.
— Мокруха всегда дорого стоит, — спокойным, почти бесцветным голосом отозвался Стас. Про себя он подумал: кстати, вот и причина, почему Партнер имеет дело именно с ним. Я не отморозок какой-нибудь, всегда готовый вытащить пистолет, как одноразовую зажигалку. И при этом не боюсь мокрухи. Уже не боюсь. Был такой эпизодец в биографии.
— Не беспокойся, рассчитаемся как всегда. Конечно, чтобы был полный отчет, никого без надобности не вали. Отстрелить мужику яйца — это для него на всю жизнь урок не хуже, чем завалить.
— Лучше завалить, — тон Стаса стал таким же серьезным, как и Партнера. — Чего человека мучить? Еще потом придет, поставит тебя на ответ за нерожденных детей и внуков.
— Делай, как знаешь, — повторил партнер, — мне одно надо — пусть эти козлы приедут в наш порт первый и последний раз.
Разговор был окончен. Стас допил пиво и, попрощавшись, направился к входной двери. На лестнице, с вечно открытыми окнами, было гораздо теплее, чем в квартире. А уж на улице, пусть и вечер, и солнце почти село в белую ночь — жарко, как в пустой цистерне.
Пацаны, обливавшиеся потом, стояли возле машин и попивали пиво. Рядом стоял пяток пустых бутылок. Бомжеватая старушонка застыла неподалеку, не решаясь подойти к такой кампании и взять законную добычу.
— Че, командир, о чем базарил? Какие указания?
Не отвечая никому (настало время гнать понты), Стас достал «трубу», включил и вызвал телефон, стоявший в электронной памяти на втором месте.
— Накрылся наш шашлычок, Кристя. Завтра у меня работа, девочка, поэтому, еду к тебе прямо сейчас. Лезь в душ, вытирайся и жди. Я должен буду расслабиться перед ответственным делом.
Потом он выключил телефон.
— Пацаны. Насчет шашлычка, к вам тоже относится. Общий облом…
* * *
Тимур Алиевич Сахитов, ехал домой и настроение его было отличным. Во-первых, как ему недавно объяснила секретарша Сашенька, недавние телефонные наезды на «Капитель» были всего лишь телефонной шуткой какого-то идиота из Киева. Конечно, не «какого-то», а одного из партнеров по бизнесу, кинутого им еще шесть лет назад. Видимо, совсем недавно идиот проснулся после очередного запоя и решил для разнообразия напомнить о себе. Пусть звонит хоть сто раз: даже уборщица понимает, что питерский офис из Киева не взорвать.
Во-вторых, впереди намечался серьезный финансовый успех. Правда, не у фирмы «Капитель», а у Сахитова лично. В завершающую стадию вступила комбинация, задуманная им еще два года назад. Тогда «Капитель», по рекомендации Тимура Алиевича, приобрела четырехкомнатную квартиру на Загородном проспекте. Ее прежние обитатели обращались со своим жильем как враги, раздолбили все камины, попортили лепку, выломали старинные двери и разгородили две комнаты уродливыми перегородками. За то и выселить их из квартиры особого труда не составило. На приобретения жилплощади для них в Колпине и Металлострое ушло тысяч двадцать. Квартиру можно было записать только на чье-то имя и Сахитов любезно разрешил восопльзоваться своим собственным. «Капитель» начала неторопливо восстанавливать квартиру, но тут грянул август 1998 года и работы были заморожены.
Лена почти забыла о существовании квартиры, тем более, за последние месяцы то и дело удавалось обеспечить новые, более перспективные заказы. Однажды, во время короткого разговора, Сахитов напомнил о том, что он является единственным сотрудником фирмы, которому за последние полтора года не увеличивалась зарплата. Естественно, порядочный менеджер должен в первую очередь заботиться о персонале. Но хорошего менеджера было бы неплохо и премировать. Именно этой самой квартиркой. Лена, как правило желавшая поскорее отвязаться от сотрудника, имела неосторожность буркнуть «да». А так как ее подчиненный был исполнительным директором, то нетрудно догадаться: он с немедленно и точностью исполнил разрешение начальницы.
Тимур Алиевич присвоил квартиру, выждал еще несколько месяцев и лишь сейчас понял, что настало время для окончательной комбинации. Ее смысл заключался даже не в том, что за последние недели, реставрационные работы за счет фирмы все же проводились (о чем Лена ни малейшего понятия не имела), поэтому квартира была приведена в достойный вид — продавай хоть сейчас. Но Сахитов не спешил, так как знал еще одну маленькую тайну. Эта тайна могла повысить отдачу от сделки процентов на сорок.
Жилье, которое он приобрел, было частью другой квартиры. В семидесятые, когда дом подвергся ремонту, большая шестикомнатная квартира была разделена на две половинки деревянной стеной. Как ни странно, двухкомнатке выпала лучшая участь. Именно в ней остался роскошный камин, а главное, именно там располагался парадный вход. Жильцам более крупной квартиры приходилось проходить через двор, зато владельцы двух комнат выходили прямо на Загородный проспект.
Сахитов навел справки. Обитатели в этой квартирке жили несерьезные: то ли инвалид, то ли пенс и молодая девица, видимо ждущая смерти опекаемого с последующим наследством. Не выйдет, придется согласиться на обмен. Особенно если будет сделано предложение, от которого «невозможно отказаться». Главное, только не торопиться. Аккуратно, не конфликтуя с законом, взять вторую квартиру и получить очень приличный куш. Тем более, и покупатель уже наметился, способный подождать пару месяцев.
Конечно, Леночка взвоет, осознав, какую комбинацию провели под ее носом. Но тут уже ничего не поделаешь, милая. А, в крайнем случае….
Он не заметил, как дошел до подъезда. Вот он уже и внутри, и лифт на первом этаже, а вот и родная лестничная площадка. Здравствуй жена, пришел твой усталый и довольный муж.
Первым чувством, которое охватило Сахитова, было раздражение. Жена не спешила отреагировать на его звонок, хотя обычно подбегала к дверям за несколько секунд, отворяла, выпуская на супруга ароматы приготовленного ужина. На этот раз реакции не было. Или она в туалете?
Послышались шаги и тотчас же к Сахитову вернулось раздражение. Супруга не торопилась его впускать! Она стала смотреть в глазок, будто не привыкла за десять лет совместной жизни к его звонку — длинному, с маленьким обрывом в конце.
Наконец дверь отворилась. Не сразу, как показалось Тимуру Алиевичу, неуверенно. На пороге вместо жены стоял здоровенный парень в яркой расписной рубашке. Не успел хозяин квартиры опомниться, как был схвачен за шиворот и затащен внутрь.
Если у Сахитова и появилась воля к сопротивлению, то она пропала сразу же, когда еще один такой же здоровый парень, поджидавший в коридоре, схватил его за руку. Исполнительного директора «Капители» вволокли в гостиную, где он увидел следующую картину.
Его жена Зульфия с грустным лицом и в наручниках сидела на диване. Рядом расположился еще один мощный парень в расписной рубашке. А в кресле, в котором хозяин любил развалиться перед телевизором, в не менее непринужденной позе возлежал пожилой дядька, почти лысый, с хохолком на голове.
— Добрий вичор, шановнiй пан Сахитов, — изрек он, встал и поклонился.
— Здравствуйте, — немного обалдело пролепетал хозяин. — В вы кто такой?
— Я Мыкола Голотитько, — ответил хохол. — Це ж мои хлопцi: Гриць, Стефанка, Хведорок. Твоя жинка уже ужин состряпала, по нашему заказу. Зараз поедим, та погутарим.
— Я думала, это соседи заглянули, — вдруг всхлипнула жена. — Открыла, они и вошли.
— Тай и славно, шо видчинила. Иначе мы взломали бы, — успокоил ее дядька и опять обратился к Тимуру Алиевичу, — сидай, поешь и поговорим.
Один из парней, все еще державший Сахитова, взял его левую руку и надел на нее наручники. Другое кольцо было прикреплено к ручке дивана. Дядька освободил жену и она пошла на кухню. К удивлению Сахитова, через минуту она появилась с большой кастрюлей в руках. По запаху он определил, что внутри были его любимые манты. Только сейчас Тимур Алиевич заметил, что стол расставлен и накрыт на шесть персон.
Исполнительный директор «Капители» пару раз пытался спросить у непрошенных гостей, что же происходит? Но дядька Микола каждый раз махал рукой, показывая на набитый рот и демонстративно чавкал: поговорим после. При этом он не забыл налить всем водки (Зульфия отказалась) и выпить за здоровье хозяина.
Наконец он доел манты и вытер рот рукавом.
— Вот теперь поговорим, — молвил он на чистом русском. — Я, Тимур Алиевич, купил твой должок у Иванова. Теперь ты мне должен 60 тысяч.
— Чего шестьдесят? За что? — недоуменно спросил Сахитов.
— Гривен. Шутка. Баксов 60 тысяч. Смотри, тут вся бухгалтерия выписана. Деньги вначале были маленькие, но сам видишь, тут счетчик начал тикать, а тут уже мои услуги пошли.
Сахитов пару минут удивленно глядел на лист бумаги, с какой-то непонятной таблицей. Исходная цифра и итоговая кидались в глаза сразу.
— Не понял, — наконец сказал он. — Кто вы такие?
— Мы гарные хлопци. Знаешь, что такое гопак? Это не просто пляска, это боевое искусство, не хуже каратэ. А мы из общества по его возрождению. Чо показать? Гриць, давай!
Не дожидаясь ответа, один из парней вышел на середину комнаты и начал плясать. Он приседал, прыгал, носился по комнате смерчем, подпрыгивал и снова шел в присядку, опрокидывал мебель. «Может соседи услышал и вызовут милицию?», — с надеждой подумал Сахитов.
Между тем парень прошелся в прыжках возле хозяина квартиры и вдруг, не поднимаясь, из своего сидячего положения, выбросил правую ногу, угодив жертве в низ живота. Не будь наручников, тот точно свалился с дивана.
Когда исполнительный директор с трудом открыл глаза, глубоко вздыхая от боли, над ним нагнулся дяддько Мыкола
— Ну шо, будешь гроши платить, або тебя заплясать до полусмерти?
— Буду, — хрипло выдавил Тимур Алиевич.
— Говори, когда заплатишь? — вдруг закричал бандитский главарь. — Быстро отвечай!
Мысли действительно проносились в голове Сахитова очень быстро, но ответить на поставленный вопрос он не мог. За несколько секунд исполнительный директор «Капители» успел суммировать свою недвижимость, мысленно продать автомобиль и вынуть все заначки из-под паркета. Маловато будет. Да и самому, выходит, в итоге остаться на бобах.
А что если провернуть ту самую комбинацию? Конечно, придется сделать это быстро, потерять процентов пятнадцать из того, что надеялся выручить. Но это будет не так и трудно сделать. Главное, уговорить Лену: у нее есть знакомые, способные за две недели решать такие квартирные проблемы.
— Деньги будут. Но только через неделю, — обреченно согласился Сахитов.