Глава 2. Десерт с кондомом
…- Всегда готова! — весело ответила Лена и свалилась на кровать. В полутьме Павел заметил, что перед тем, как раскинуть ноги, она выкинула правую руку в пионерском салюте…
В конце концов с гостеприимной одноклассницей Тому пришлось расстаться — ему с Тимом предстояло немало трудов на поприще «гуманитарной» помощи братьям-славянам. В первом же ларьке, попавшемся на глаза неподалеку от Лениного дома, Павел купил сразу две пачки мороженого. Во-первых, он не ел это лакомство почти четыре года. Последний раз слопал мятый вафельный стаканчик на Московском вокзале, когда уходил в Советско-Российскую армию. Сейчас же все эти дефицитные рожки и эскимо продавались открыто, бери — не хочу.
Во-вторых, после того как он, вместе с Тимом потерял свою невинность прямо на газоне в парке Победы и возвращались домой, расставшись со случайными подружками, Петр авторитетно объяснил ему, что после полового акта надо как можно скорее съесть побольше сметаны. Или какого-нибудь другого молочного продукта. Возможно, этих продуктов в холодильнике у Лены на кухни и хватало, но Том туда заходить не стал. Он только ополоснулся в ванной, стараясь избавиться от Ленкиного пота, оделся, почти не вытершись и вышел из квартиры. Лена спала на диване, блаженно и бесстыже улыбаясь, едва прикрытая его халатом. Она выглядела такой счастливой, такой довольной, что Том не решился прервать этот сон и заменить его коротким прощальным разговором. Конечно, крепкий кофе, классическая утренняя яичница, та же сметана на блюдце, если, правда, об утреннем завтраке привыкла заботиться сама Лена, а не ее супруг. Еще столь же привычный прощальный разговор, просьба остаться и как всегда скомканное расставание. Лучше не торопясь прогуляться по родному городу, дойти до вокзала, позавтракать мороженым и ждать Тима, который наверняка опоздает.
Однако одноклассник не опоздал. Он стоял возле стенда с расписанием электричек и пил пиво, предпочитая его любому мороженому. Прочие пассажиры, собиравшиеся узнать, когда же отходит нужный им поезд, предпочитали вплотную к стенду не приближаться.
Несколько секунд спустя Том понял почему. Губа у Тима была разбита, правый глаз украшал приличных размеров фонарь. Однако Тим держался бодро и уверенно, как увешанная медалями собака в троллейбусе.
— Привет, — сказал Том. — Твой план осуществился?
— Угу, — молвил Тим, как следует отхлебывая из бутылки. — По полной программе. Девочка была ничего, совсем молоденькая, а уже все знает, все умеет. Мне даже немного за себя стыдно стало. Я ее даже заставил паспорт показать — не хотел с малолеткой. Восемнадцать уже есть и то спасибо.
— А я то уж подумал, пришли родители и тебя разукрасили.
— Не, какие родители, — улыбнулся Тим. — Секьюрети. Я с самого начала ожидал какой-нибудь наколки. Они пришли под утро, думали я уже пьяный, расслабленный. Захотели взять с меня еще и за аренду квартиры, по гостиничному тарифу. Ну, я с самого начала был готов. Одного сразу же, табуреткой по голове, со вторым, ты видишь, повозиться пришлось. Когда я его в комнату забросил, девчонка уже сбежала. Так и не попрощались. Я напоследок попинал мебель в квартире, побил посуду и ушел.
— Рад, что ты не в ментовке, — с выражением подлинной радости и легкого осуждения заметил Том.
— Это такая дыра, на 4-й Советской, куда менты последний раз только при Брежневе заходили. Нет, все в порядке. Пивка хочешь?
— С мороженым оно не катит. Потом выпью.
Тим согласно кивнул и оба направились на электричку, до отхода которой оставалось минут пятнадцать. По дороге к поезду, Том еще раз вспомнил о Лене. Какая-то мелкая мыслишка продолжала мучить его. Чего-то он забыл сделать, покидая ее квартиру. Но, что? И когда? Ночью или утром? А может быть, как нередко бывает, сделал именно то, что надо, но не до конца.
* * *
Лена была сердита и сама не понимала, на кого же она сердится? Конечно, виноват в первую очередь сам Том — этакая скотина, ушел не попрощавшись. Впрочем, он вроде бы говорил, что нужно рано уйти. И как выглядело бы прощание? Поцелуй в нежную щечку, сонная инструкция о том, как полагается захлопнуть дверь. Или плестись на кухню, чего-то стряпать, преподнести дорогому гостю «завтрак расставания»?..
Все равно, о чем-то хотелось поговорить. Быть может, выпить с утра вторую бутылку шампанского (сперва обсчитать друг друга детской считалочкой, чтобы выяснить, кто из нас аристократ, а кто — дегенерат). И действительно, расстаться. Лена не была пророчицей, даже не считала себя психологом, но все равно, прекрасно понимала: пусть даже Том и вернется в Питер надолго, ничего у них не получится. Не удастся обманывать мужа на постоянной основе, не тот человек, Паша Томаков. Вот предложить ей развод — это дело другое.
А еще может быть, Лена, как и всякая женщина, была обижена тем, что дорогой гость исчез в семи морях, оставив ее с обычными бабьими хлопотами. В торшере разбилась лампочка, стеклянных и фарфоровых осколков хватило на целый совок (заметит ли муж недостачу в буфете, или ему будет до фонаря?). Несчастный бисквитный торт, с желе и фруктами, валялся неаппетитной кучей возле опрокинутого столика. Лена, ругаясь, перекинула ложкой его в коробку и прикрыла крышкой, чтобы так и выкинуть. Повсюду блестели маленькие осколки, ковру предстояла чистка, причем основательная.
Хотя, чего обижаться? Такого удовольствия она не просто не получала давно, она его, наверное, никогда не получала. В ее ночной шутке была немалая доля истины, если бы она и Том начали заниматься этим в десятом классе, еще неизвестно, приглянулся ли ей нынешний муженек или нет?
Раздался дверной звонок. Выругавшись еще раз, неумытая, непричесанная, Лена поплелась к двери. Вернулась злость: никуда сукин сын не спешил, пошел на угол за бутылкой, не предупредив, а теперь — вернулся. Или, что еще более вероятно, тащит Тима. «А ну, что в печи — все на стол мечи! Корми старых друзей, которые, как два джентльмена навестили даму своего сердца». Эх, надо было взять торт, да запустить в обе рожи, прямо на пороге!
— Кто там? — спросила Лена. Ее голос, неожиданно для нее самой, был злым и бодрым.
— Я, подружка-лягушка, — раздался веселый голос Кристины. Настолько веселый, что Лена опять пожалела об отсутствии торта. Хорош был бы эксперимент, посмотреть, насколько изменится этот голосок, когда Кристя будет недоуменно перетаптываться в дверях, стряхивая со щечек бисквит и дрянное абрикосовое желе.
* * *
Судя по всему, Тиму, с его высококвалифицированной малолеткой, выпала еще более бессонная ночь, чем Тому. Он дрых в электричке, позволив бутылке с остатками пива скатиться на пол, полусонным вышел из вагона, и продолжал пребывать в столь же квелом состоянии, когда они оказались возле КПП воинской части. Поэтому, все заботы и хлопоты выпали на долю Тома.
Майор, который должен был передать им эшелон, тоже чувствовал себя не самым лучшим образом после вчерашнего вечера. Может поэтому, может из-за легкого страха, он хотел как можно скорее проститься и с эшелоном, и с гостями.
— Вот, сынки, — сказал он, указывая на шесть вагонов. — Вот он, ваш металлолом. Обращайтесь с ним бережно, металл, сами знаете, уважение любит, даже если он идет на переплавку. Сейчас с машинистом договоримся. Вообще-то, он должен гнать на Ижорский завод. Он туда и поедет, только вы, ну он сам скажет в каком месте, объясните ему, что маршрут надо менять. Тогда с ним договоритесь, не обижайте его. А меня вы не видели, со мной не говорили, я сегодня вообще здесь не должен быть. В часть попали через забор. А, впрочем, какой забор, он уже, такую мать, весь повален. Вот недавно целое стадо коровье нечаянно на плац забрело. Пастух долго божился, не видел я никакого забора…
— Погоди, батяня комбат, — как можно вежливее перебил говорившего Том. — Насчет забора я все понял. С машинистом тоже договоримся. Но давай вагоны сначала посмотрим. Так, для порядка.
— Под пломбой они, — майор изо всех сил пытался показаться, как ему плохо. — Все честно, ребята. Вы уж извините, у меня голова болит.
— Значит надо полечиться, — уверенным тоном врача-педиатра произнес Том, вынув из сумки стеклянную фляжку виски «Чивас», купленную в аэропорту Будапешта. — Смотрите, чего у меня завалялось. Гребанные эстеты считают, что пить надо только со льдом или с содовой, но настоящие шотландцы могут и так. Чем мы не шотландцы? Погоди, Тим, не торопись. Я тебе это дело на пиво накладывать не рекомендую.
Майор был рад ощутить себя настоящим шотландцем и взял пластиковый стаканчик, который Том протянул ему.
— Давай за славянское братство! Ну, будем.
— Хороша, хреновина, — довольно выдохнул майор. — Так это значит и вправду сербам попадет?
— А кому же еще. Мы сами оттуда. Ты нам хоть чего-то про металлолом расскажи, где чего лежит. Мы же одним делом заняты, только сейчас без погон.
— Плесни-ка еще, — ответил майор, голос которого стал чуть бодрее, а значит и повелительнее. — Так, хорошо. Значит, за все наши победы, минувшие и будущие. Теперь смотрите.
Все трое приблизились к вагонам. Самым новым на них были пломбы, некоторые доски, особенно у крыши, сгнили уже давно.
— Вот в тех, четырех, которые с хвоста, там боеприпас, — произнес майор, затягиваясь «Мальборо», которым его угостил Том. Гаубичные снаряды, мины. В четвертом и первом вагоне самое ценное — десять ящиков с «мухами». Вашим повезло, которые их заказали — такой товар скоро будет в большом дефиците. У наших эти одноразовые гранатометы бандюки ящиками берут… Дальше, в тех двух вагонах, стоят четыре БМП. Машинки прямо с учения, представляете, какое расп…во, их в переплавку отправить! Их даже не законсервировали толком. Все на месте, если локомотив встанет, сесть за руль и поехал.
— Понял, — подвел итог Том. — Ладно, давай еще раз и пошли знакомиться с машинистом.
* * *
Во всей квартире, кухня оказалась наиболее подходящим местом для приема дорогой гостьи. Именно там и сидела Кристина, восхищенно рассказывая своей немного заторможенной подруге о вчерашнем волшебном вечере.
— Нет, Ленок, ты все равно не поймешь. Это была сказка. Это была песня. Помнишь, я к тебе вчера собиралась?
— Помню, ты ведь не пришла, — вяло ответила Лена, заряжавшая кофейный аппарат.
— Ты извини, я и в правду собиралась. Но тут позвонил Стасик. Пообещал скоро приехать. Еще обломал немножко, заявил, что наш завтрашний шашлык накрылся. Я поначалу огорчилась, даже немножко. Но что было потом… Такой вечер десяти шашлыков стоит.
«Рассказать ей про мою веселую ночку, или нет?» — подумала Лена. Потом пришла к выводу — не стоит. Если ее подружка начала о чем-то болтать, перебивать ее можно только вопросами, каждый из которых удлинит рассказ минут на десять — она вспомнит подробности. Если же история касается ее интимных дел, можно быть уверенным: если на середине повествования загорится дом, Кристя не закроет рта даже спускаясь по пожарной лестнице. И Лена погрузилась в ответственный процесс приготовления кофе.
— Я, конечно, быстро сделала дежурный салатик, кинула курочку в гриль-машину и тут он явился. Он обычно опаздывает на час, говорит будто шампанское искал, будто сейчас девяносто первый год и магазины пусты. На этот раз явился даже с опережением. Я не приодеться, ни подмыться не успела, так его в переднике и встретила, типа, образцовая повариха. Он, ни слова ни говоря, шампанское в морозилку, меня обнял, сразу в спальню, а там… Ты не представляешь. Секс-Терминатор какой-то. Мне в первую минуту было стыдно чуть-чуть, я ведь в ванную не сходила. Потом все, никакого стыда…
Лена почти демонстративно повернулась к кофеварке, созерцая черную струю, стекающую в колбу. Сколько бы она не восхищалась сообразительностью и практичностью Кристины, вульгарности ей простить не могла. Ну не посетила ванную, зачем же об этом говорить? Она ведь не свинарка, после тяжелой рабочей смены!
— Я не знаю, поверишь ты, или нет. Когда он вошел, солнышко светило, когда же он позволил мне чуть-чуть передохнуть, смотрю, уже стемнело. Потом пыталась подсчитать — вышло, что никак не меньше двух часов. Гриль у меня дурной, если время не задать, будет шпарить без остановки, так что бедная курочка к этому времени сгорела, как Савонарола. Я стала соображать, чего бы еще предложить Стасику, а тут он ползет на кухню, как шахтер из забоя, но в глазах светится неугасимый пыл. «Перерыв на пятнадцать минут, — говорит, — а потом второй тайм». Кстати, у тебя ничего не будет пожрать, к кофе? Мы ведь так вчера толком и не перекусили. Я больше ему подкладывала, как честному труженику. Чтобы всегда был таким боевым. Я сама голодной осталась. С утра ничего не чувствовала, а потом такой жор напал… Еще немного, начала бы хрустеть китикэтом, как чипсами.
— Сыр есть, крабовые палочки, — начала перечислять Лена. И тут ее взгляд упал на буфет. Китикэт готова есть, подружка? Значит и тортик с ковра тебя не обидит. — А еще есть торт. Не «Метрополь», правда, но хорошо промоченный.
— Отлично, — воскликнула Кристина. — То, что надо. Думаешь, не умну весь торт с крабовыми палочками?
— Только, у него не самый лучший товарный вид, — осторожно заметила Лена, открывая коробку.
— Да ладно, не на выставку же, — продолжала тататорить подружка, подбираясь к еде, — торт как торт. Это что, твой благоверный его нес днищем вверх? Или не благоверный? Или вы коробкой кидались? Нет, нет, не надо тарелку. Давай все сюда. И большую-большую столовую ложку. Надеюсь, на него больше никто не претендует? Ты даже не представляешь, как я голодна. И тем более, как голоден был вчера Стасик. Он ведь пятнадцать минут так и не выдержал. Снова в спальню пошли. Я быстро белье перестелила, оно было мокрое, как после дождя. И тут новая атака! Ох, он старался. Просто трясся, снова и снова подходил со всех сторон. И так меня поворачивал, и этак. Ишвини, сейшаш прожую. Хороший тортик, зря ты его так ругала. Мне даже обидно стало: когда у нас обычная встреча, мы иногда камеру включаем на автоматический режим, потом смотрим, прикалываемся. А тут, если все это заснять, мы бы на любом конкурсе порнушных фильмов получили бы приз. Главная актриса (она же и единственная) даже бояться немного начала. Я ведь не резиновая, меня и попортить можно. Да ты не бойся, вроде обошлось. Лучше тортика наверни…
В глазах у Лены действительно промелькнул страх. Но причиной его было вовсе не беспокойство за судьбу подруги, которая выпала такая тяжелая и опасная ночь. Беспрерывно болтая, Кристина погружалась в мешанину из бисквита, крема и желе и тут Лена увидела инородное тело, которое с первого взгляда можно было принять за консервированный абрикос или консервированное яблоко. Но со второго взгляда открылась жуткая правда.
«Сукин сын! Гусар хренов! Почему он не мог его нормально выкинуть? — Промелькнуло в голове у Лены. — Хотя бы в окно! Нет, широким жестом забросил куда подальше. Но кто мог догадаться, что Это попадет прямо в торт? А Криска, дура, жрет и не смотрит. Может быть, в порядке наказания, ничего не сказать. Еще несколько ложек и она его увидит. Или не увидит, а почувствует на вкус, сплюнет на ладонь и увидит, какими занятными резиновыми фруктами украшают теперь торты».
Но Лена все же была совестливой девушкой и решила уберечь подругу от рвотных рефлексов. Тем более, еще вдруг не добежит до туалета?
— Правда, он вкусный? Сейчас я попробую. А ты, Кристя, чувствуй себя как дома. Налей себе кофе. И мне налей заодно. Не надо в чашку, мы же не на приеме. Возьми в буфете нормальную кружку. И вторую тоже.
— Вчера вечером меня Стас по кровати гонял, теперь ты по кухне, — трагично вздохнула Кристина, повернувшись к буфету. — Не можешь пожалеть подружку, на которой весь вечер вагонетки возили. Души нет в тебе, Ленка.
— У меня тоже вчера был чемпионат по борьбе в ширину. Давай, вставай, минутный перерыв тебе полезен. Торт лучше уляжется, — уверенно говорила Лена, а сама, в эту минуту, осторожно взяла ложку и быстро положила на блюдце большой кусок торта с презервативом. — Себе как хочешь, а мне налей две трети. Вот так.
Все еще ворча, Кристина вернулась за стол. Впрочем, едва только она возобновила рассказ о ночных трудах, как к ней немедленно вернулось прежнее настроение.
— Одним словом, я не ожидала, что он такой матч мне выдаст. Сперва был первый тайм, потом второй, а дальше — дополнительное время и пенальти. Стасик лишь в два часа успокоился. Поцеловал меня, как мама первоклассницу и уехал, чтобы заранее подготовиться к воскресной работе.
— Он что, таким образом извинялся за сорванный шашлык? — спросила Лена.
— В первую очередь, конечно, извинялся, — задумчиво ответила Кристина. — А еще, пошутил под конец, заявил, мол, может быть последний раз кувыркаемся. Еду я в район Соснового бора, как раз, недалеко от реактора. Еще получу облучение и тогда…
— Он грубее сказал, я тебе объясню приличней, — рассмеялась Кристина:
«И вся королевская конница,
И вся королевская рать,
Не может Шалтая-Болтая поднять!»
— Короче, испугался он за судьбу своего мужского достоинства. И решил, используя это как повод, для того, чтобы поставить эксперимент на своем Шалтае-Болтае, на что тот способен перед расставанием. Одно могу сказать: эксперимент удался.
— Делать ему больше нечего, чем шататься вокруг Соснового бора, — проворчала Лена отхлебывая кофе. — Другого места найти не мог?
— Его туда послали. Я не помню, рассказывала ли тебе, чем сейчас Стасик занимается? Нет, мне конечно, он ничего конкретно не говорит, я догадываюсь. Какая-то серьезная фирма крутит нормальный бизнес: металлолом посылает за границу, на переплавку, а он нанялся в службу безопасности, чтобы этой конторе никто бы не мешал работать. Ночью, как раз, когда дополнительное время у нас кончилось и мы еле-еле перешли к пенальти, он мне рассказал про сегодняшнюю задачу. Должны вечером приехать какие-то козлы, совсем оборзевшие, и привести в порт целый эшелон с металлом. Ну, конечно, Стасик меня в детали посвящать не стал, заявил: если в постели много говорить о работе, кое-что упадет и без всякой радиации. Суть я словила: он должен сделать так, чтобы этот визит был последний. Чего пригорюнилась, расскажи лучше про свою ночь.
Кристина не знала, что в это же время ее миленок беседует с одним гражданином, абсолютно ей не знакомым, периодически употребляя в разговоре то же самое слово, которое она употребила сама, попросив у Лены накормить ее тортом. Это слово было «китикэт».
* * *
Машинист забастовал через десять минут. Он остановил состав, закурил и пристально взглянув на Тома, произнес:
— Мужики, поймите меня правильно… Короче, дальше я еду только под угрозой применения оружия.
— Может тебе просто фингал поставить? — предложил уже протрезвевший и продремавшийся Тим.
— Не. Обязательно должно быть оружие. Я даже на нож не соглашусь. Все-таки, хоть я не военнослужащий, но состав принадлежит Министерству обороны. А насчет того, что лежит в вагонах, я хоть не знаю, но догадываюсь…
— Это не твое дело, — прервал его Том. Денежку от нас получил? Правильно, получил. Вот и кати теперь, куда сказали. Все, что в вагонах — наша забота.
— Тут с тобой, командир, я согласен. Все, что в вагонах — ваша головная боль. Но куда идет локомотив, уже моя проблема. А он идет без всяких графиков и согласований, пусть даже и по ветке, которой пользуются раз в месяц. Нам два раза придется проходить через переезды с охраной. Конечно, все обойдется, там народ ленивый и звонить никуда не будет. Но все равно, я хочу подстраховаться. Не собираюсь садиться.
— Тим, у тебя никакого ножичка нету? Погоди, не ищи. Вот гаечный ключ. Сейчас мы тебе им нос сломаем, а потом, в случае чего, ты расскажешь, что тебе обещали и башку проломить, если ты не поедешь.
— Оставь ключ, — сказал машинист, в голосе которого послышался легкий испуг. — Несерьезно будет. Я должен ехать хоть под пистолетом, а еще лучше — под автоматом. Если несогласны: делайте со мной, что хотите. Только договоритесь заранее, кто из вас сядет за мое место.
— Ну ладно, мужик, будет тебе сейчас оружие, — усмехнулся Тим. После этого он покинул тесную кабину и полез на крышу. Пару минут спустя, Том услышал треск ломаемых досок. Немного погодя, раздался крик Тима.
— Пашка, лезь сюда, мне обратно на крышу не выбраться.
— Тим, серьезно говорю, — крикнул Том, приближаясь к вагону, в который проник его друг. — Если ты и вправду хоть один ящик вскрыл, так в вагоне до порта и поедешь. Чего, правда вскрыл? Слушай, кретин…
— Нет, — серьезно и спокойно ответил Петр своему другу, который уже залез на крышу вагона и смотрел на него сверху, из пролома. — Я не могу ехать с пустыми руками или с гаечным ключом. Пусть будет у нас хотя бы по «мухе». И не бойся, это не шоссе, здесь нас ГАИ не остановит. Давай руку.
— Сейчас дам, только положи сперва «муху» в ящик. И досочками прикрой, — столь же спокойно ответил Петр.
Тим внимательно посмотрел наверх, исследуя, сможет ли он дотянуться до крыши и выбраться наверх. После этого он поднял гранатомет и выкинул в дыру: тот упал рядом с Томом. Пока Том матерился, его друг гикнул, подпрыгнул, зацепился руками за гнилые края и подтянулся. Захрустело полусгнившее дерево и ругающийся Том был вынужден протянуть ему руку, потом и вторую.
— Тяни, — прохрипел Тим, — тяни, пока вместо не нае…нулись о весь боеприпас. Вот так, спасибо, братан.
— Петя, — уже без всякой злобы сказал Том, когда его друг благополучно выбрался на крышу. — Петя, ты мне одно объясни: однажды ты меня своими приколами в могилу загонишь и кто тебя, дурака, дальше по жизни спасать будет?
— Восстановлю отношения с Фомой, — серьезно ответил Тим. — Ты не сердись, но нам правда, хоть какое-то оружие нужно. Увидим на обочине шлюху — попросим обслужить без денег, а если не согласится, шмальнем по ней гранатой.
— Петя, выпей лучше анальгину, — рассмеялся Том, — когда это ты видел, чтобы шлюхи стояли вдоль железнодорожного полотна?
Они приблизились к локомотиву и Тим рывком открыл дверь в кабину машиниста.
— А теперь погнали. Говоришь, под стволом хочешь ехать? Вот тебе ствол. Если что, скажешь ментам: тебя захватили и пообещали разнести так, что останутся только перхоть от головы и клочья от задницы.
* * *
«Джип» в городе в первую очередь предназначен для понтов. Зато, когда под колесами уже нет асфальта, только тогда становится ясно, какая у тебя клевая машинка. Стас сперва советовал, а потом просто приказал своим пацанам иметь внедорожники на случай работы за пределами Питера. Поэтому колонна из трех машин шла с почти одинаковой скоростью и по Таллиннскому шоссе, и когда повернула в сторону Котлов, и когда вышла на грунтовку.
Если бы одну из машин, а то и все три, остановила бы милиция, она бы узнала, что на природу выезжает целый охотничий клуб. У каждого из ребят был при себе билет общества охотников, а в машине — карабин «Сайга»
— Командир, — обратился к Стасу из парней, которому командир доверил вести свою машину (надо же попить пивка в свое удовольствие), — чего мы так рано встали? Ты же сам говорил, эти лохи только к вечеру приедут.
— У тебя какие были планы на сегодняшний день? — спросил Стас.
— Ну, водочки попить, может, как и ты смотаться за город, на шашлык.
— Все так и будет. Покушаешь шашлык, попьешь водочки. Можешь покемарить слегка. Водочку, правда, потом, после дела, разве, сто грамм для заводки. Нельзя этих козлов упустить. Лучше мы до вечера отдохнем, на морском бережку, чем у меня будут проблемы с Партнером.
Колонна въехала в прибрежный поселок. Его немногочисленные обитатели, для большинства из которых воскресный день почти ничем не отличался от будничного, проводили сверкающие автомобили равнодушными взглядами. Они давно привыкли к таким посещениям, разве что удивились количеству визитеров.
Неподалеку от пригорка, на котором располагалась контора, у обочины дороги их ждала средних лет женщина. Стас притормозил машину, перекинулся с ней парой фраз и сунул конверт. Это было первое и последнее доброе дело, которое он совершил за этот день в поселке.
Директор занимался тем же, что и вчера: он неторопливо раскачивался в своей скамеечке с бутылкой пива в руке. Кроме скрипа несмазанной цепи, ничто не нарушало тишину.
Сергей Иванович услышал шаги незваных гостей, но даже не успел обернуться. Стас с разбега пнул его в плечо, сбросив на землю. Директор попробовал подняться, но, получив ногой по руке, опять уткнулся лицом в почву, облитую пивом. Над ним стоял посланник Партнера, настроенный очень агрессивно.
— Так вот как мы себя ведем, Сергей Иванович? — начал он. — Значит, стоило Коле только на недельку отсюда отвалить, как мы начали заниматься самодеятельностью? ЛЕЖАТЬ, КОМУ ГОВОРЮ! Встанешь, когда разрешу! Значит, только оставили без контроля и тут все началось. Какие-то непонятные гости. Какой-то непонятный груз. Еще, как я уже узнал, скоро к нам придет непонятный кораблик. НУ, ЛЕЖАТЬ! Чего мы на это скажем, Сергей Иванович?
— Ничего не понимаю, — медленно произнес директор. — Вы перепутали.
— Значит, бригада грузчиков собралась просто так, по своей инициативе. Чудные у вас работяги, Сергей Иванович, не сидится им дома, даже в субботу. Что за народ пошел: все почти трезвые, сидят неподалеку от причала, чего-то ждут…
— Я ничего не по…, - начал было опять директор, но его слова прервал пинок. Потом Сергея Ивановича перевернули ногой на спину и он увидел над своим лицом поднятую ногу Стаса.
Потом нога исчезла и гость заговорил совершенно спокойно.
— А может быть вы и правы, Сергей Иванович. Давайте так, сделаем вид, будто вы правы. Сейчас мы вас поднимем на ноги, отряхнем пиджак, возьмем под руки и проводим в контору. И подождем до вечера. Но вдруг сюда приедут какие-то непонятные лохи с большим грузом. Или в порт войдет корабль. Или случится и первое, и второе. В этом случае, я тебя просто ЗАКОПАЮ! ВЕРИШЬ СУКА?!
Сергей Иванович получил три пинка подряд. Он откатился в сторону и все же попытался подняться, когда ему прямо в лицо уперлось дуло пистолета.
— Считаю до трех! Или ты скажешь правду, или все будет, как я сказал. Но поверь — если ты соврал, то до полуночи не доживешь. Раз, два…
— Ребята, не трогайте меня. Я просто вашего шефа предупредить не успел, — торопливо залепетал директор. — Прямо сейчас хотел ему позвонить, спросить разрешения. Он получил бы почти все комиссионные, я же с ним нормально дела веду.
— Так-то лучше, — удовлетворенно сказал Стас. — Одного не пойму, что за народ такой? Не будь нас, небось, жил бы сейчас в интернате для престарелых козлов, питался бы макаронами на воде. А здесь ему деньги капают каждый месяц, икру жрет ложками, коньяк пьет, мог бы хоть из Эстонии шлюшек выписывать, было бы, чем их оприходывать. Жаль, уже нечем. Просто кот какой-то, ему хозяйка и китикэт, и вискас, и карасей в сметане жарит. Нет, обязательно надо со стола воровать. Ничего не своровал, так себя уже после этого не уважает.
Директор счел педагогический монолог законченным и попытался подняться. Новый пинок доказал ему, что он ошибся.
— Погоди. Последний вопрос. Какие были комиссионные?
— Пять тысяч… Да, да, не вру… Честное слово, не вру!
— Верю, — после паузы, которая показалась директору очень долгой, сказал Стас. — Сейчас мне их отдашь. Не рыпайся, не вертись. Я сам их отвезу Партнеру. Согласен? Вот теперь, вставай. Умойся, отряхнись. Когда вернешь деньги, будет тебе небольшая работа. Мы тут шашлычок привезли, уже замаринованный. Ты сам разожжешь мангал, сделаешь угли, короче, приготовишь все, как надо. И никого для этой работы не позовешь. Таких козлов как ты, можно только физическим трудом перевоспитывать, правильно товарищ Макаренко говорил. И еще физическими упражнениями.
* * *
По такой железной дороге Том не ездил ни разу в жизни. Это было полноценное полотно, за которым никто давным-давно не ухаживал. Машинист, наверное, ошибся: этими путями пользовались не два раза в месяц, а два раза в год. Местами рельс не было видно из-за бурьяна. Машинист успокаивал: от населенных пунктов далеко, поэтому пути разбирать некому. Однако он не без опаски поглядывал на гранатомет, опасаясь какого-нибудь происшествия и непроизвольного взрыва.
Уже была вторая половина дня. По расчетам Тома, они выехали из Волосовского района и приближались к Кенгиссепскому. На душе было слегка тоскливо. По большому счету, он на одну ночь заглянул в родной город и почти ничего не сделал. Кроме исполнения школьной мечты. Если, конечно, признать, что в школе он мечтал не признаться Лене в любви, а банально с ней переспать. Может, даже, не понимал о чем мечтал. Просто, оказаться близко к ней. Вот и сблизился, сам того не ожидая. Даже непонятно, хочется еще или нет.
Что же касается маленьких проблем, то он наконец-то вспомнил вчерашнее ночное происшествие, точнее его завершающий эпизод. Когда он ленивым жестом освободил свою плоть от уже ненужной резинки и куда-то ее зашвырнул, в надежде поднять утром. Так и не поднял.
Почему-то именно сейчас, трясясь в кабине старого малосильного тепловоза, Том думал только о не найденном презервативе. Вот так и попрощался со школьной мечтой. Ни одного последнего слова, разве маленький повод вспомнить о ночном визите, когда утром наткнется на него, убирая квартиру.
Впрочем наткнется ли?.. Не то, чтобы в голову лезли разные суеверия, просто казалось: если ты с самого начала пытаешься предсказать, как будет, случится самый худший вариант. Маленькая штучка так и останется не найденной. Так и заваляется в уголке, обойденная шваброй. А потом ее обнаружит муж. Такие истории выглядят очень смешными только в кино. А в реальной жизни всем будет плохо, ему же в первую очередь, потому что он виноват во всем. Том, многолетний тайный Ленкин воздыхатель, оставивший в ее квартире использованный кондом.
— Эй, Тим, ты у нас, как главный фанат. Я забыл, как звучит главный принцип футбольного судейства.
Тим, еще минуту назад вглядывавшийся в окно, будто на насыпи и вправду могли стоять девушки, недоуменно оглянулся.
— Никогда не суди в пользу провинившегося, так что-ли?
— Верно. Я еще всегда думал так: никогда не суди во вред потерпевшему.
— И еще о чем ты думал, великий футбольный реформатор? — спросил Тим, но Том его не слышал.
Минуты три он просидел неподвижно, потом обратился к машинисту:
— Ну как, далеко еще?
— Крепитесь ребята. Сейчас, после переезда, будет отрезок в восемь километров, насчет которого я сам не уверен. Если местный народ до конца путь не развинтил, тогда проедем. Иначе, под откос.
— Ладно, под откос, так под откос. Лучше скажи, на этом переезде есть телефон или нет?
* * *
Лена сама не понимала, почему совершила настолько иррациональный поступок. Едва только дверь за Кристиной наконец-то закрылась, она схватила блюдце с куском торта, да-да, с тем самым куском, после чего свалила блюдце в коробку, закрыла ее крышкой и выкинула в мусорное ведро. Не удовлетворившись этим, она схватила ведро вышла на лестничную площадку и вытряхнула содержимое в мусоропровод. Лишь после этого она вернулась на кухню и начала домывать посуду, оставшуюся после визита подружки.
Напоследок Кристина утомилась от собственной болтовни и попыталась заставить Леночку рассказать, как она сама провела ночь («Только не говори, что одна — не поверю. Такой шанс, как уехавший муж, не упускают»).
У Лены даже возникла идея отомстить Павлу: выдумать историю, как она, измученная одиночеством, около полуночи пошла на улицу, нашла какого-то турецкого строителя, настолько увлеченного своей работой, что забывающего принять душ уже второй месяц. Как она привела его к себе и не просто провела ночь, а отдалась. Дала ему, так, что чуть кровать не развалилась.
Но она сдержалась. Лишь сделала все, чтобы скорее расстаться с подружкой. Наконец, это случилось…
Приведя в порядок кухню, Лена решила немного поспать. Когда она ложилась на диван, мелькнула маленькая, злобная мысль: так Пашке и надо. Он спал этой ночью не больше, чем она. Но она может хотя бы вздремнуть сейчас, а ему, разбрасывателю резинок, столько хлопот, не удастся и этого.
Кстати, возможно у него будут слишком серьезные хлопоты. Не о нем ли говорила недавно Кристя? Не им ли собирался заняться ее дружок Стас?
Впрочем, к ней их проблемы никакого отношения уже не имели. Разве что, злость немного убавилась. Появилось какое-то подобие сочувствия. Смеет ли она осуждать Тома? Ведь он, по крайней мере, был с ней откровенен, а она смогла сохранить одну тайну, трудно сказать, маленькую или нет? Под эти мысли Лена заснула.
Ее разбудил телефонный звонок. Трубка, разумеется, осталась на кухне. Лена ждала около минуты, думая, стоит ли идти и лишь после этого поплелась.
Трубку она взяла нехотя и, подождав еще немного, нажала на кнопку.
— Лена, — раздался голос Тома, почти неслышный, да еще и с жуткими помехами. — Я должен тебе кое-что сообщить. Только не сердись, ну короче, я выкинул одну штучку, а где она сейчас…
— Ее уже нашли и съели, — перебила его Лена.
— Чего? Как съели? — голос Тома стал удивленнее и громче.
— Шутка. Проблема исчерпана. Что ты еще хочешь сказать?..
Стало тихо. Тишина продолжалась несколько секунд и Лена успела подумать, что сейчас она услышит гудки. Она даже испугалась, когда Том заговорил опять.
— Я хочу тебе сказать… В общем, большое спасибо. Я рад, что мы встретились. Мы должны были так встретиться, хотя бы один раз. Может быть, нам уже никогда не удастся повторить это, по крайней мере, так. Но все равно, большое спасибо. Извини, я не мог не позвонить. Пока.
— Подожди! — крикнула Лена. На одну секунду ее охватил страх, когда он подумала, что он повесил трубку, но тут же поняла, что он этого не сделал. — Подожди. Я хочу передать тебе важную информацию. С вами может случиться большая неприятность. Не спрашивай, откуда узнала. Лучше слушай…
* * *
…-Главное, — судорожно соображал Сахитов, пока его украинские гости снова не начали плясать пресловутый гопак, — уговорить Лену: у нее есть знакомые, способные за две недели решать такие квартирные проблемы.
— Деньги будут. Но только через неделю, — в конце-концов решившись, обреченно согласился Тимур Алиевич и в течение десяти минут рассказал непрошенным гостям о своих обширных квартирных планах.
Дядька Мыкола призадумался. Хлопцы по очереди склонялись к нему, что-то яростно шептали, но он их отгонял их одного за другим. Наконец он обернулся к пленнику.
— Лады. Неделю тебе даем. Но с двумя условиями. Счетчик мы, так и быть, остановим. Будешь нам только командировочные платить. Город у вас дорогой, так что дашь каждому командировочному по 20 баксов в день. Мне, как старшему — 40. А чтобы ты нас по-прежнему помнил и поскорее искал деньги, мы жену заберем.
— Куда? — обалдело спросил Сахитов.
— К хорошим людям. Больно нам понравилось, як она стряпае. Пусть поживет, поробит на кухне. Не будет денег — через неделю ее отгопачим. А потом и тебя. И никаких шуткiв. Никакая «крыша» тебя не спасет. Если с нами что случится, из неньки Украины сорок хлопцив приедет. В нашем клубе — две тысячи плясунов. Понял, клятый москаль?
— Понял, — грустно согласился Сахитов. «Крыши» у него давно уже не было и в глубине души он уже раскошелился. — Мыкола, если у меня будут заморочки с квартирой, ты мне своих хлопцев на пару дней дашь?
Дядька Мыкола опять задумался, а хлопцы стали шушукаться вокруг него. Потом он кивнул Сахитову.
— Мабуть и дам. Тильки запомни: рабочий день — двести баксов.
— Ладно, — согласился Сахитов.
— И добре. А мы — пошли. Жинка, собирайся. Муж будет грошi шукать, а ты — дядьке Мыколе татарские галушки варить.
* * *
«Ново-пасит» — опаснейшая штука. Как и все так называемые «безвредные лекарства», этот импортный сироп принято употреблять без опаски и ограничений, а пациент так и не замечает когда он допустил передозировку.
Именно так произошло с Леной. Прошлой ночью она не могла заснуть, даже сердце начало слегка хулиганить и пришлось опустошить склянку почти на треть. Последствия наступили утром. Обрушившуюся на Лену вялость не смогла пробить даже чашка крепкого кофе. В таком состоянии хозяйка «Капители» притащилась на работу. В таком состоянии Азартову и застал исполнительный директор Сахитов.
В другой раз Лена обязательно бы обратила внимание, что исполнительный директор чем-то озабочен и прошедшая ночь, для него, тоже оказалась бессонной. Она обязательно бы постаралась узнать, в чем суть проблемы, в порядке ли у него домашние дела, предложила бы кофе с коньяком. Но сейчас Лена почти ни о чем не могла думать, а если и думала, то исключительно о себе.
— Елена Викторовна, — сказал он почти с порога, даже не присаживаясь. — Помните, я недавно вас спрашивал про Фонд «Ласточка». Вы с ними не связывались?
— Нет, Тимур Алиевич, — ответила Лена, даже не обратив внимание на подобную торопливую настойчивость своего подчиненного. — Думала позвонить туда на днях.
— Елена Викторовна, позвоните, пожалуйста, прямо сейчас. Это очень нужно.
— А суть проблемы…
— Проблему объясню я сам. Главное, пусть они поймут, что со мной можно иметь дело. И еще, помощь нужна сегодня. То есть, уже сегодня надо приступить к работе. В крайнем случае завтра, но лучше — сегодня. Я их не обижу и обязательно приплачу за срочность.
Лена чуть-чуть удивилась. Тимур Алиевич почти никогда не горячился, не торопился. И если он чего-нибудь просил, то обычно не старался продемонстрировать, насколько он заинтересован в скорейшем выполнении просьбы. Именно эта черта больше всего нравилась хозяйке «Капители», пожалуй, даже вороватость она прощала исполнительному директору именно из-за полного отсутствия нахрапистости.
— Хорошо я позвоню. Не беспокойтесь, Тимур Алиевич.
— Позвоните прямо сейчас. Это очень важно.
В другой раз Лена обязательно бы спросила, кому это важно: фирме «Капитель» или ему, Сахитову, лично. Конечно, без издевки, скорее, по старой дружбе: старые друзья прощают друг другу самые неудобные вопросы. Но сейчас ей не хотелось пререкаться даже в шутку. Поэтому она вызвала секретаршу Сашеньку и приказала ей найти телефон Фонда «Ласточка».
Уже через три минуты Лена говорила с Софьей Сергеевной, к счастью, оказавшейся на месте. Та объяснила своей знакомой, что программой «Крылья старости» она лично не занимается, но если для компаньонши это так важно, то можно не волноваться — через пятнадцать минут перезвонит куратор этого проекта и можно будет поговорить с ним напрямую.
Звонок состоялся даже раньше. Как и ожидал Сахитов, квартирным вопросом в «Ласточке» занимался молодой человек, с энергичным голосом. Он объяснил исполнительному директору «Капители», что все прекрасно понимает, однако разговор не телефонный и надо встретиться. Очень срочно? Хорошо, можно и очень срочно, даже в ближайшие два часа. Пусть уважаемый Тимур Алиевич заранее учтет: срочность всегда идет по особому тарифу. «Кстати, заранее укажите основные позиции, я подумаю и наведу справки».
Сахитов не стал спорить. Он выбрал место встречи и уже полтора часа спустя сидел в одном из открытых кафе на Малой Морской, объясняя молодому специалисту по имени Игорь суть проблемы. Как и подобает человеку, знающему себе цену, Игорь сперва доел свой лангет и лишь после этого ответил.
— Я уже успел навести справки. Ситуация вроде бы простая, в квартире прописан один старикашка, а на каких основаниях проживает там девица — непонятно. Возможно, она из тех дур, которые не обращают внимания на такие вещи, как прописка. Дальнейшая комбинация будет выглядеть очень просто. Надо лишь учитывать два фактора: первый — срочность. Неужели вам действительно нужно осуществить выселение за три дня?
— Да, — твердо сказал Сахитов. — Максимум — за четыре, но это — предельный срок. Вечером четвертого дня в квартире уже должны появиться рабочие и приступить к косметическому ремонту жилплощади…
— Который должен быть закончен за один день и две ночи, — усмехнулся Игорь. — К свадьбе готовитесь, Тимур Алиевич, хотите преподнести молодым подарок?
— Считайте, что к свадьбе, — ответил Сахитов. — Поэтому времени терять нельзя. Чем скорее — тем лучше.
Перед тем, как ответить, Игорь размешал сахар в чашке с «Капучино», отхлебнул и лишь тогда заговорил.
— Теперь — второй фактор. Наш Фонд работает в этой области давно, другое дело, что последние три года работы стало меньше. То ли все «легкие» квартиры уже захвачены, то ли старички стали сообразительней. Чуть что звонят в милицию, еще куда-нибудь. Это и есть второй фактор. Скажу вам откровенно, Тимур Алиевич, у нас давно были бы серьезные проблемы, если бы не хорошее ментовское прикрытие. Ну, не крыша в прямом смысле слова, просто договоренность с хорошими людьми и уверенность в том, что если даже все и сорвется, то крайними окажется кто угодно, кроме нас. Мы — белые и пушистые и не несем никакой ответственности за то, что клиент, который отказался подписать с нами соглашение, стал какое-то время спустя жертвой шпаны. Другое дело, эти события не должны происходить почти одновременно. Если же за три-четыре дня… Значит, следует готовиться с самого начала к двум вариантам.
Первый: все идет как по маслу. В этом случае наши услуги обойдутся вам в пять тысяч. При таких сроках это совсем немного, тем более, вы — человек из дружественной фирмы, мне объяснили, что с вами надо обойтись по дружески и цену не заламывать. К сожалению, остается и второй вариант: возникает проблема с органами правопорядка и придется кое с кем договориться. Это уже серьезней, такую проблему меньше чем за десять тысяч не решить. И все из-за срочности. Ну как, вы согласны?
— Если я соглашусь, ваша контора начнет работать прямо сейчас? — Не раздумывая спросил Сахитов.
— При согласии и пятидесятипроцентном авансе — в течение часа, — бодро пояснил Игорь.
Тимур Алиевич кивнул, приоткрыл дипломат и начал отсчитывать деньги. Игорь пересел за соседний столик, для того, чтобы спокойно кому-то позвонить.
* * *
Аня вернулась домой около пяти вечера. Дед сообщил ей интересную новость, лишь только девушка вошла в комнату.
— Хорошая новость, внучка. Государство наконец-то нами заинтересовалось. Звонили из районного Совета ветеранов, долго расспрашивали о здоровье, потом сказали, что есть возможность положить меня в санаторий на лечение. Что это очень хороший санаторий, где будет и хорошее лечение, и уход.
Ане стало немножко совестно и обидно. Слишком много она бегала по городу, слишком мало ухаживала за дедушкой. Впрочем, что же еще она могла делать? Ей учиться надо, да и деньги зарабатывать… Казалось, дед угадал ее мысли.
— Понимаешь, внуча, я сам об этом много думал. Ты же девка еще молодая, у тебя своя жизнь должна быть. Ты не пионерка уже, наверное хочешь и погулять, придти домой в девять-десять. А со мной у тебя никакой жизни нет. Нашла кавалера — так обязательно его сюда вести, со мной чаи гонять. Да еще просить его подождать в соседней комнате, пока ты мою кровать перестилаешь. Не красней, Аня, что не прав я? В обычную богадельню я не хочу, не маленький, знаю, сколько там народа в палате и сколько медсестер на койка-место. Если же мне предложат нормальный санаторий, от Минобороны, а еще лучше — КГБ, то нельзя упускать такую возможность. И тебе будет легче, и мне.
— Так что же это за санаторий? — спросила Аня, немного справившись с волнением.
— Должен был зайти врач оттуда. Очень вежливый, долго обо всем расспрашивал. Он должен был придти еще в три часа, но я ему объяснил ситуацию, что открыть дверь будет некому. Сказал, что вечером зайдет, где-нибудь в половине шестого. Ты чуток прибери, проветри заодно. А то уже двадцать минут осталось.
— Он вряд ли будет точным, — ответила Аня. Она торопливо переоделась и принялась за работу. Обиды уже не было: дед, конечно, прав. Если бы полноценная семья, с выводком взрослых детей, готовых поочередно дежурить возле любимого дедушки. Но ее нет. И мучаются все, и она и дед. Ни она не может нормально жить, ни он спокойно болеть.
За то обиду сменило беспокойство. В нашей стране у государства не берут, а выпрашивают, буквально выдавливают. Неужели, дедушке так повезло, что он, даже не протягивая руку, взял выигрышный лотерейный билет и какие-то неизвестные добрые люди решили предложить ему койку в элитном санатории? И, главное, почему такая настойчивость? Для любого чиновника, для любого служащего, нет ничего приятнее, чем получить день отсрочки. Почему приходить надо именно сегодня, а если нельзя в три часа, то обязательно в пять тридцать?
Раздался продолжительный звонок и беспокойство лишь возросло. На всякий случай Аня бросила взгляд на часы. Было четверть шестого, незнакомый благодетель пришел с маленьким, но заметным опережением. Почему он решил, что в квартире уже появился человек, способный открыть дверь?
Уже щелкая замком, Ане пришло в голову простое и очень неприятное объяснение. Вдруг, за ней элементарно наблюдали и позвонили, лишь убедившись, что она уже в квартире? Но уже было поздно и девушка открыла дверь.
На пороге стоял приятный молодой человек в черном костюме с дипломатом. Ни члена Совета ветеранов, ни лечащего врача он не напоминал.
— Здравствуйте, Анна Александровна, — вежливо, почти елейно, произнес он. — Как себя чувствует Николай Григорьевич?
— Как себя чувствует? Не лучше и не хуже, чем вчера, — ответила девушка. — Визитер ей не понравился почти сразу, особенно его глаза. Это были глаза, то ли профессионального вора, то ли профессионального наводчика. Сперва они походя мазнули по Ане, но красть гостю не захотелось. Потом глаза, уже медленее, основательнее, профессиональнее, обежали всю квартиру. Причем, Ане показалось: визитеру нужны не вещи — чего тут брать, он, скорее, интересовался высотой потолка и шириной коридора.
— Отлично, — сказал гость и, не дожидаясь приглашения, прошел в комнату. — Николай Григорьевич? Очень рад вас видеть. Меня зовут Игорь Дмитриевич. Надеюсь, смогу вас обрадовать.
Следующие десять минут (Аня это время наводила порядок на кухне), Игорь Дмитриевич подробно объяснял дедушке о том, как ему повезло. Внучка несколько раз заходила в комнату, кроме того, дверь была открыта и можно было услышать отдельные слова. Судя по всему, Игорь Дмитриевич вел себя не просто, как представитель некоей благотворительной организации, а, скорее, как рекламный агент, предлагающий сомневающемуся клиенту путевку на роскошный курорт. Причем, путевка была очевидно горящей: в разговоре несколько раз мелькнуло слово «главное поскорее». Во время одного из заходов, Аня увидела, как визитер показывает дедушке несколько цветных фотографий, рассказывая при этом о реке и замечательным сосновом лесу. После этого она уже не сомневалась, что имеет дело с профессиональным рекламным агентом.
Когда Аня уже хотела зайти в комнату в четвертый раз и сказать, что чай будет готов через десять минут, в кухню вошел сам Игорь Дмитриевич.
— Все прекрасно, — сказал он. — Я подробно рассказал Николаю Григорьевичу о санатории. Он почти согласился, только сказал, что не может принять такое важное решение без совета с вами, а том мы уже договорились. Понимаете, наш Фонд обычно имеет дело с домами престарелых среднего уровня. Нет, конечно, не тех, о которых вы подумали, скорее ведомственных. Но о такой удаче можно только мечтать. В тридцати километрах от города, здание построенное три года назад, одноместные палаты…
— Я слышала ваш разговор, — прервала его Аня, — я уверена, это действительно замечательный санаторий. Мне хочется понять лишь две вещи: какой будет механизм определения Николая Григорьевича в санаторий и почему вы так торопитесь.
— Сначала отвечаю на второй вопрос, — улыбнулся Игорь Дмитриевич. — Еще раз повторяю: о такой удаче можно только мечтать. И если мы не успеем, освободившееся место, именно палата, а не место, будет занято. Лишь если мы оформим госпитализацию за ближайшие два дня, можно гарантировать, что эта палата достанется вашему дедушке. Что же касается механизма, то он очень прост. Квартира переходит по завещанию нашему Фонду, а Николай Григорьевич выписывается отсюда и переезжает в санаторий.
— А что…
— А что касается вас, Анна Александровна, то вы можете не беспокоиться. К сожалению, мы не можем оставить вас на этой жилплощади, но вы получаете взамен очень милую однокомнатку в Сосновой Поляне. Кстати, очень достойное место, до метро можно добраться за десять минут, а до величественного Петродворца — десять минут на электричке.
— Уважаемый Игорь Дмитриевич, — сказала Аня, стараясь держаться как можно спокойнее. — Я обязательно спросила бы вас и о своей собственной судьбе, но сначала, так как речь идет именно о дедушке, я задала бы много вопросов и получила на них ответы. Я обязательно посетила бы этот замечательный санаторий, сами знаете, без осмотра на месте нельзя. Я немного подробнее узнала бы о деятельности вашего Фонда: разумеется, информация о такой прекрасной организации обязательно должна быть открытой. Еще я бы поняла, каким образом в этой истории появился Совет ветеранов, почему позвонили оттуда, обещали прислать врача из санатория, а вместо этого явился, извините меня, риэлтер. Я получу ответ на все эти вопросы и если за это время у меня не возникнет новых, я посоветуюсь с дедушкой и мы решим, как поступить.
— Вы меня не поняли, — терпеливо возразил Игорь Дмитриевич, с легким напором в голосе. — Времени, действительно, в обрез. Санаторий, к сожалению, не отель с «пятизвездочными» номерами, места в нем забронировать невозможно. Потеряем пару дней и выяснится, что все было зря. Придется Николаю Григорьевичу отправиться в другое место, тоже неплохое, но менее комфортабельное. Умоляю вас, доверьтесь нашему опыту. И не тяните. Завтра мы покажем вам вашу квартиру в Сосновой поляне, а потом можно будет оформить бумаги.
— Вот чего не будет, так это гонок, — сказала Аня. — Боюсь, Игорь Дмитриевич, мне придется отказаться от этого предложения. Не буду врать, сейчас нам трудно. Но это не повод, прыгать головой в омут.
— Анечка, — тихо и проникновенно сказал гость, но от этого тона девушке вдруг стало страшно. — Поймите, я уже не менее семи лет занят социальной работой. Я сталкивался с массой ситуаций, похожей на вашу и могу вас немного просветить. Это всего лишь информация, которую надо знать. Прежде всего, давайте назовем вещи своими именами: вы живете здесь и ждете, пока уважаемый Николай Григорьевич умрет, оставив вам квартиру. Извините, помолчите, это так. Вы честная, хорошая девушка, вы никогда не приблизите этот печальный день, который только Богу известен. Но вы не понимаете, по какой ниточке ходите каждый день. Представьте, скажем, вас задержала милиция. Пусть даже на три часа, но как беспокоится дедушка. Или, вы сломали ножку. Кто о нем позаботится? Кто, извините, будет выносить судно? А если с вами случится какая-то ужасная неприятность, то чего боится каждая честная девушка? Вам самой будет нужна помощь, а вместо этого, как ни в чем не бывало вернуться домой и ухаживать за старцем! Да это ведь пытка. И для него в первую очередь. Самая задрипанная богадельня показалась бы Николаю Григорьевичу раем…
— Да как вы смеете! — крикнула Аня. И тут же взяла себя в руки. — Жаль, что у меня нет диктофона.
— Вы правы, — кивнул «черный» риэлтер. — Его у вас нет, а если бы и был, то вы бы не догадались его приготовить. Вы еще много чего не знаете, вы не сможете не к чему приготовиться. Вот, к примеру, завтра в квартире плановый ремонт водопровода. Пришли работяги, им надо открыть, отпустить на обеденный перерыв, потом впустить. Кто будет бегать к двери? И вдруг это не на один день. Милочка моя, — он нагнулся к Ане, — квартира хорошая, не спорю, понимаю твою смекалку. Но ты взвалила на себя тяжкую ношу. Главное, что сейчас надо дедушке, это умереть без лишних эмоций. А у тебя впереди долгая и счастливая жизнь. Начни ее в Сосновой поляне. Это — реальный шанс. Иначе, может быть очень плохо.
Аня спокойно встала и подошла к плите. Она обвела взглядом батарею, взяла с нее самую толстую прихватку, после чего подняла чайник.
— Игорь Дмитриевич, — медленно произнесла она. — У вас есть ровно две минуты, на то, чтобы покинуть квартиру. Иначе, я бросаю вам в голову чайник с кипятком, а если дело дойдет до милиции, объясняю ей, что в квартиру проник неизвестный тип, притворившись медицинским работником. Я надеюсь, это будет сочтено необходимо обороной.
— Сомневаюсь, — ответил Игорь Дмитриевич, однако, как показалось, Ане, он встал поспешно. Взял дипломат, молча вышел в коридор. Аня так же молча открыла дверь. В другой руке она по-прежнему держала чайник, хотя пар обжигал запястье.
— Вы жестокая девушка, — сказал «черный риэлтер. — Жестокая и к своему старикашке, и к себе. Ну, а что касается медицинских работников, они может и вправду очень скоро здесь появятся. Прощайте.
— Аня! — крикнул дедушка. — Неужели чай еще не заварился?
Девушка, уже закрывшая дверь, быстро поставила чайник на пол в коридоре.
— Дедуля, извини, — крикнула она, максимально бодрым голосом. — Боюсь, нам придется пить чай вдвоем.
Запас бодрости иссяк и она, с глазами, полными слез, кинулась в ванну, сунуть под холодную струю правую руку. Аня не видела и не слышала из-за шума воды, что Николай Григорьевич, дождавшись, пока за внучкой закроется дверь в ванную комнату, попытался дотянуться до стоящего поодаль кровати телефона. Но, очевидно, недавно ушедший «благодетель» во время своего визита случайно переставил аппарат чуть дальше от старика. Поэтому все попытки бывшего чекиста позвонить оказались безуспешными. Единственное, что он достиг — телефон, неудачно зацепленный с помощью палки, грохнулся на пол.
* * *
Первый звонок в квартире у Ани раздался без пяти минуты полночь. Девушка поплелась на кухню, выругав себя за то, что не успела починить аппарат, стоявший в комнате и опрокинутый во время вчерашнего визита. Непонятно почему, она надеялась, что телефон замолчит еще до того, как она снимет трубку. Разумеется, этого не произошло.
— Спецобслуживание заказывали? — спросил уверенный, почти официальный голос.
— Какое спецобслуживание? — удивленно спросила Аня.
— Какое! — Обычное. Вывоз трупа с частной квартиры. Нам позвонили и сказали, что по этому адресу находится мертвое тело.
— Вы ошиблись, — растерянно, почти заикаясь, пролепетала Аня. — Никакого мертвого тела здесь нет.
— Ошиблись, ошиблись, — передразнил ее уверенный голос. — Наша служба, моя дорогая, никогда не ошибается. Если нам приказали труп вывезти, значит мы его вывозим. Будем у вас от трех до шести. Так что не теряй время, солнце мое, приготовь нам мертвое тело. Нельзя серьезных людей обманывать.
Аня хотела было крикнуть, что сама позвонит в милицию, но трубку уже издавала короткие гудки.
В милицию девушка позвонила лишь через сорок минут. За это время последовал еще один телефонный звонок. Неизвестный мужик хриплым, подвыпившим голосом сообщил Ане, что он прочел объявление в газете «Кровать для двоих» и готов приехать к ней в любой момент, чтобы заняться оральным сексом. Ведь недаром в объявление было написано: «Даю во все дырки». Мужик заодно сообщил, что если это динамо, то он готов, ради наказания, сделать еще несколько дырок.
В милиции Ане не помогли. Дежурный прочел ей длинную и в общем-то полезную лекцию о криминогенной обстановке в России в целом, и в нашем городе, в частности. Он объяснил глупой девочке, чем занимается милиция, заодно сообщив: как было бы всем плохо, если бы она занималась только борьбой с шутниками, которые среди ночи разыгрывают собственных знакомых. У дежурного оказалось развитое воображение: он рассказал Ане целый ужастик о том, как на нее набрасываются насильники возле парадной, а милицию звать бесполезно — она носится по городу и борется с разной ерундой, включая мелкое телефонное хулиганство. Под конец дежурный пообещал Ане спокойной ночи и посоветовал каждый раз сообщать негодяям, под какую статью УК они подпадают. Статью он, правда, не назвал.
Аня вздохнула и повесила трубку. Она открыла буфет, достала с верхней полки валидол, сердце ее пока не обижало, скорее в профилактических целях. Но тут же подумала: «Неужели мне уже приходится лечиться теми же лекарствами, что и деду?» Немного подумав, она нашла бутылку с остатками клюквенной настойки, налила треть стакана и выпила. В последний момент она содрогнулась, жидкость обожгла пищевод. Аня закашлялась и в этот момент услышала недовольный голос старика.
— Внуча, подойди сюда.
Все еще кашляя, но уже подавив и боль, и раздражение, Аня пошла на зов.
— Внуча, — сердито и жалостливо, как человек, который вынужден по долгу службы прощать двадцать раз на дню, сказал дед. — Милая моя, ну постарайся, уговори своих друзей, чтобы звонили хотя бы до двенадцати. Я понимаю, дело юное, шуры-муры, шерочки-машерочки. Но спать же старым людям тоже надо.
Это была одна из редких минут, когда Ане совершенно искренне хотелось поменяться с дедом местами. Но она сдержалась и не сказала этого вслух.
— Прости дедушка. Я им сказала, больше звонить не будут.
Она ошиблась сама и обманула Николая Григорьевича. Следующий звонок раздался уже через десять минут.
— А за каждый звонок в ментовник будет назначаться лишняя палочка, — голос в трубке был на редкость гнусав и похабен. — Ну, чего ты время тянешь, дурочка? Ведь хуже будет. Давай, выходи в подъезд, мы тебя уже ждем. Да ты не боись, нас всего четверо, жива останешься. Давай, выходи скорее. Только подотрись заранее полотенцем, а то я чую, как ты взмокла. Давай, не тяни, мы ждем.
— Тебя, наверное, самого в таком подъезде зачали, четверо сразу — чуть не плача крикнула Аня и бросила трубку.
Она смахнула слезы, вымыла лицо водой из-под кухонного крана, чуть успокоилась. Разве можно позволить себе психовать в такой ситуации? Ведь именно это им и нужно.
Девушка вспомнила, как поступали Солженицын и другие диссиденты, когда им так же угрожали по телефону. Надо позволить незнакомому подонку высказаться до конца, желательно, держа трубку в вытянутой руке, а потом как можно спокойнее спросить: у вас месячная оплата или сдельная? А какие у вас премиальные?..
Раздался новый звонок. Аня решительно сняла трубку.
Голос был женский, юный, но при этом холодный и официальный.
— С вами говорят с городской телефонной станции.
Аня стало легко. Вот и валидол не понадобился. Молодцы все же, наши милиционеры. Поругали, а сами, тем временем, позвонили на станцию и начали операцию.
— Мы обязаны сообщить вам наши новые правила, установленные со вчерашнего утра. — Продолжил голос.
— Какие так правила? — спросила Аня, чувствуя, как испаряется ее секундная радость.
— Гражданки, бросающие трубку не договорив с позвонившим гражданином, штрафуются изнасилованием в собственном подъезде, под угрозой вечного отключения номера.
В ту же секунду лжетелефонистка передала кому-то трубку и Аня услышала знакомый гнусавый голос.
— Я не понял, коза, ты выйдешь к нам или нет? Запомни, за каждый час ожидания — лишний прогон…
Аня стояла посередине кухни. Телефонная трубка лежала на столе и издавала короткие гудки. Девушка понимала: если сейчас поднять ее, поднести ее к ушам, то короткие гудки превратятся в колокола.
Из комнаты донесся раздраженный голос деда.
— Честное слово, в богадельне мне было бы легче. Там хоть звонками бы среди ночи никто бы не беспокоил. Я не знаю, внучка, чего ты сказала вчера этому врачу, чего он так убежал. Теперь сама будешь искать место, чтобы мне можно было умереть спокойно. А то так нельзя. Эй, чего ты плачешь?
Теперь Аня уже не стеснялась ни себя, ни деда. Она плакала и в его комнате, и в ванной, а потом, так до конца и не смыв слезы, присела в кресло, одетая, где и задремала.
Почти сразу ее разбудил звонок в дверь. Дрожа мелкой, унизительной дрожью, которая видна всем, Аня поплелась в коридор.
— Кто там? — ущипнув себя за левую руку, чтобы голос был бы хоть немного ровным, — спросила она.
— Ну, как, мертвое тело уже приготовили? — раздался веселый бас. — Нет? Ну, вы даете. Мы же не в игрушки играем, у нас большая работа. Мы еще через час заедем, так что труп к этому времени будьте добры, чтобы лежал в коридоре. Обязательно умытый и переодетый…
