Глава шестая

Наутро Имоджин встала, снова готовая к борьбе. Конечно, ей было немного горько от мысли, что сэр Генри Уордлоу так и не дает о себе знать, но он же ее предупреждал: нечего рассчитывать на его помощь. Он ждет, чтобы она с честью до конца выполнила возложенную на нее миссию.

Выйдя из дому, мисс Мак-Картри решила начать с долгой прогулки, дабы хорошенько поразмыслить и разработать подробный план контратаки.

День был восхитительно нежен. Испытывая живительную радость от ходьбы, Имоджин полной грудью вдыхала напоенный здоровыми запахами вереска воздух, доносимый ветром с далеких степных пустошей. Все вокруг, словно сговорившись, пыталось размягчить суровое шотландское сердце.

Свежее утро навевало романтические грезы, и она решила отправиться к озеру Лох-Веннахар посидеть немножко под сенью листвы чуть повыше того места, где из него вытекает небольшая речушка Тейт. Может, в глубине души она даже надеялась встретить там Эндрю Линдсея и дождаться наконец его пылких признаний. Перспективы близкого замужества вызвали воспоминания об утраченных возможностях молодости. Перед глазами, как живой, возник лейтенант Колдстримского гвардейского полка бравый Гарри Крампкет, который целых два года верно ухаживал за ней, пока наконец капитан Мак-Картри не поставил перед дочерью вопрос ребром: отец или поклонник. Помнится, Имоджин долго плакала, но она настолько привыкла считать папашу единственным светочем своей жизни, что в конце концов дала отставку Гарри, который теперь уже сам полковник и отец пятерых ребятишек. Перед эгоизмом папаши Мак-Картри спасовали и два других претендента на ее руку, их звали Джеймс и Филипп. Один был мелкий землевладелец, другой — учитель.

Уже оставшись сиротой, Имоджин едва не вступила в законный брак с лондонским нотариусом по имени Гарри Боуленд. Они познакомились в зале «Алберт-холл» на концерте, которым дирижировал сэр Томас Бичаам. Потом частенько встречались по вечерам и обнаружили, что их вкусы сходятся во всем, кроме одного: Боуленд оказался не менее горячо предан родной Англии, чем мисс Мак-Картри — своей дорогой Шотландии. Разрыв произошел на стадионе в Твикенхэме, куда они как-то вместе отправились на матч по регби между командами Англии и Шотландии на кубок Пяти наций. У Гарри в тот день была в бутоньерке роза, а Имоджин приколола на отворот жакета сизый репейник. В первый период матча оба пытались быть беспристрастными, и это им почти удавалось. Дело приняло скверный оборот после перерыва, когда один из шотландских игроков был наказан за грубость, что позволило нападающему «Розы» вырваться вперед и забить гол. Имоджин ехидно заметила, что, должно быть, судья-валлиец подкуплен англичанами. На что Боуленд возразил: по-видимому, этим неотесанным шотландцам остается только грубостью возмещать недостаток техники. Это были последние слова, которыми им суждено было обменяться. Шотландцы в конце концов проиграли, а мисс Мак-Картри вернулась в Челси в одиночестве.

Имоджин уже дошла до другого края Лох-Веннахара, а Линдсея нигде не было. Она свернула в лесок и приблизилась прямо к воде, чья незамутненная прозрачность так отвечала ее душевному настрою. Мисс Мак-Картри уселась на берегу, наблюдая за стремительным в том месте течением, — ни дать ни взять байроновская влюбленная героиня. «Вот так и жизнь моя несется безоглядно», — подумала она, искренне веря, что мыслит в высшей степени оригинально. Желая доставить себе удовольствие, Имоджин решила прочесть наизусть от начала до конца одну из поэм Роберта Бернса, которую находила единственной подлинно великой поэмой западной цивилизации. Одно слово вылетело у нее из головы, она запнулась и вдруг почувствовала, что за ней кто-то наблюдает. Резко повернувшись, Имоджин успела засечь мелькнувшую за деревьями тень. Вмиг все ее лирическое настроение как рукой сняло! Тут уж не до поэзии! Как Роберт Брюс перед атакой на англичан при Баннокберне, она сказала себе, что теперь не время для песен, настала пора драться, и драться до победного конца! Страха не было. Напротив, шотландка благодарила небеса за то, что послали ей врага, поскольку, хоть он и исчез с такой поспешностью, она успела узнать шляпу валлийского шпиона Флутипола. Решив противопоставить высокий интеллект коварству противника и уже в который раз проклиная себя за беззаботность, из-за которой опять не прихватила с собой револьвер, Имоджин подняла с земли здоровенную палку и стала пробираться в обход, надеясь напасть на врага с тыла.

Припоминая игры своего детства, мисс Мак-Картри кралась с величайшей осторожностью, стараясь заглушать звук шагов и следя, как бы ненароком не хрустнуть сухой веткой. Имоджин не взялась бы с уверенностью утверждать, что это новое приключение так уж ее развлекает, но и особой досады тоже не испытывала. Она легко добралась до косы, которая небольшим мысом уходила в воду. Перейти по суше здесь не было никакой возможности, и, чтобы одолеть препятствие, шотландке пришлось уцепиться за нависшую над водой ветку, слегка опираясь о землю носками туфель. Имоджин попыталась сделать резкий бросок, но тут сук, на котором она висела, треснул. Едва успев завопить от страха, мисс Мак-Картри рухнула в воду и сразу же была подхвачена стремительным течением. В то же мгновение тяжело затрещал кустарник и на месте происшествия появился Флутипол. Дабы получше разглядеть, валлиец приподнялся на цыпочки, а чтобы удержаться, имел несчастье ухватиться за тот же самый, уже надломленный, злополучный сук, в результате чего оказался вместе с шотландкой в быстрых водах Лох-Веннахарского озера…

В тот день у констебля Сэмюеля Тайлера был единственный, положенный ему раз в неделю выходной. И как всегда, когда он мог бездельничать на законном основании, полицейский отправился на рыбалку. Этот вид спорта занимал в его жизни такое же важное место, как и шахматы в жизни его непосредственного шефа. Констебль имел репутацию одного из самых искусных рыболовов всей округи — не только зеленые юнцы, но и бывалые старики обращались к нему за советом, и это служило для Сэмюеля Тайлера предметом безмерной гордости. Было известно, что он умеет совершенно особым, ему одному ведомым способом наживлять крючок, а черви предварительно проходят специальную обработку, рецепт которой он ревностно хранит в тайне. Местные остряки утверждали, будто он просто прополаскивает наживку в виски и в воде распространяется такой аромат, что шотландская рыбка не в силах устоять.

Оставляя увеселительные лодочные прогулки новичкам и заезжим дачникам, свято верящим, будто самая крупная добыча поджидает их исключительно на глубине, Сэмюель Тайлер обычно располагался вблизи того места, где из озера Лох-Веннахар вытекала речка Тейт. Он знал, что рыба, которая ему нужна, предпочитает именно холодную проточную водичку.

Прибыв на излюбленное место, констебль приступал к ритуалу, который всегда скрупулезно соблюдал. Для начала он прилаживал свой складной стульчик и удобно на нем усаживался, потом вдумчиво наживлял крючок. Покончив с этим, он позволял себе выкурить сигаретку, а затем открывал бутылку и вливал в себя изрядный глоток виски. Переходя далее к вещам более серьезным, он забрасывал удочки — и начинался матч между Сэмюелем Тайлером и лох-веннахарской рыбой. Бывалый рыбак снимал куртку, аккуратно укладывал ее в нескольких шагах позади стула, дабы, упаси Бог, не забрызгать грязью, и, подобно каменному изваянию, застывал в полной неподвижности, из которой мог не выходить по нескольку часов кряду.

В то утро, не успев закинуть удочки, Тайлер вдруг почувствовал, что у него начались галлюцинации. Он крепко зажмурился на пару секунд, снова взглянул на воду, но образ, который он считал плодом своего воспаленного воображения, явственно маячил перед глазами: течение несло мимо него рыжеволосую голову шотландки! Констебль встал и выругался. Потом с тревогой обернулся и посмотрел на бутылку виски: может, он, думая о чем-то другом, ненароком одним махом вылакал всё содержимое?! Сэмюель перевел взгляд на озеро и с ужасом увидел, как голова Имоджин исчезла под водой, а на смену ей из пучины вынырнула голова валлийца, в шляпе и с плачевно обвисшими усами. Уже ничуть не сомневаясь, что он не в своем уме, констебль едва не взвыл от ужаса. Но в тот самый момент огненная шевелюра мисс Мак-Картри снова появилась на поверхности, и Тайлеру показалось, что между плывущими завязалась драка! Совершенно обезумев, он завопил:

— На помощь! На помощь! На по-о-мощь!..

И тут произошло чудо, вернувшее констебля к реальности нашего непостижимого мира: голова Имоджин, выплюнув изрядную порцию воды, вдруг грозно прикрикнула:

— Эй ты, кретин! Эго я должна звать на помощь!

Потрясенный неопровержимой логикой шотландки, Сэмюель ощутил пронзительное чувство, похожее на стыд, и, не зная, что ответить, смущенно пробормотал:

— Ну не сердитесь, мисс Имоджин…

Тем временем пламенеющую голову уже уносило быстрым течением, за нею вслед исчезала и шляпа.

— Эй, Сэмюель Тайлер, может, вы наконец исполните свой долг и вытащите меня из воды? Или будете спокойно наблюдать, как я тут погибаю?

Услышав столь категоричное напоминание о своих служебных обязанностях, Тайлер вздрогнул. Правда, констеблю было уже под шестьдесят и ему совершенно не улыбалась мысль вместо пенсии искать смерть в Лох-Веннахаре; но ведь, с другой стороны, в его функции как раз и входило оказывать помощь тем, кто попал в беду, будь то мужчина или женщина. И вот закон, чьим слугою без страха и упрека он всегда себя считал, словно сговорившись с религией, которую он ревностно исповедовал, объединили в то утро свои усилия, дабы заставить констебля Тайлера совершить то, к чему в глубине души он не испытывал ни малейшей склонности. В результате Сэмюель пренебрег возрастом, преодолел страх подхватить на старости лет ревматизм и без оглядки бросился в воду — за Бога, за королеву, за Отечество и еще за эту чертову рыжую дылду!

Потерпев поражение во всех своих дерзких атаках и смирившись с мыслью, что, какие бы хитроумные тактические приемы он ни изобретал, ему все равно не пробить линию защиты черных, Арчибальд Мак-Клоста принял решение наступать белыми пешками, надеясь внести смятение в лагерь противника и вынудить его к необдуманным действиям. Двинув вперед первую фигуру белой пехоты, он призадумался, соображая, должны ли черные ответить на этот маневр кавалерийской контратакой. Вдруг дверь участка распахнулась и глазам шефа калландерской полиции предстало самое кошмарное зрелище, какое только довелось лицезреть за всю его долгую безупречную жизнь.

Перед ним, вся промокшая до нитки, стояла все та же невозможная мисс Мак-Картри. С одежды ее ручейками стекала вода быстро расплываясь на полу темными лужицами. Рядом с ней отряхивался похожий на только что выкупанного пуделя валлиец, а чуть поодаль замер Сэмюель Тайлер. Его гражданский костюм был в столь же плачевном состоянии, что у остальных. Живописную троицу дополнял фермер Овид Алланби — но тот хотя бы, прежде чем отправиться в полицейский участок, не счел своим долгом принять во всем облачении обильный душ. Арчибальд был так потрясен, что потерял способность задать даже самый простой вопрос. Впрочем, его бы все равно никто не услышал, поскольку все кричали разом. Сэмюель тщетно пытался объяснить ситуацию; Имоджин вопила, что ее хотели убить; валлиец клялся, что больше не позволит делать из себя дурака, однако шляпа, напоминавшая крышу после сильного ливня, придавала ему настолько уморительно-комический вид, что мешала принимать всерьез грозные заявления. Что же до Овида Алланби, тот не переставая орал, требуя, чтобы ему ответа-ли: кто, интересно, теперь должен чистить этот чертов автомобиль, который у него реквизировал этот чертов Тайлер, чтобы посадить туда этих чертовых утопленников, которые изгваздали ему все сиденья.

Осознав наконец, что его авторитет находится под угрозой, Арчибальд Мак-Клоста собрался с духом и рявкнул:

— Всем молчать!

Громкоголосая компания с некоторым удивлением подчинилась, надеясь воспользоваться вынужденной паузой и хоть слегка перевести дух. Арчи же сурово обратился к Имоджин:

— Я не знаю, мисс Мак-Картри, что вы еще придумали, чтобы затеять у нас очередной скандал, но предупреждаю: мое терпение уже на пределе!

— Значит, меня опять пытались убить, а вам это совершенно безразлично? — возмущенно парировала Имоджин.

— Нет! Мне это совсем не безразлично! Наоборот, пусть бы уж вас наконец убили раз и навсегда, я бы хоть вздохнул спокойно! Тайлер, доложите, что произошло!

Констебль описал сцену, которая разыгралась перед его глазами, до того самого момента, когда ему пришлось вмешаться по требованию присутствующей здесь мисс Мак-Картри. Не веря своим ушам, Арчи уставился на Имоджин:

— И какие же это, интересно, дела занесли женщину вашего возраста — если, конечно, она в здравом уме и твердой памяти — на озеро Лох-Веннахар, да еще к тому же ранним утром? Как вы все это, мисс, можете объяснить?

— Будь вы хоть чуть посообразительней куриного яйца, давно бы уже поняли, что меня хотели утопить!

— Утопить?! Кто?

— Вот он!

И она обличающим жестом указала на Герберта Флутипола, который выглядел весьма несчастным. Шеф полиции без промедления переключился на обвиняемого:

— Что вы можете сказать в свое оправдание?

— Что не имею ни малейшего отношения к несчастному случаю, который произошел с мисс Мак-Картри.

— А почему же вы тогда болтались вместе с ней в воде?

— Упал, пытаясь ее спасти.

— Подлый лицемер! Убийца!

— Помолчите, мисс! Вы по-прежнему утверждаете, что этот господин на вас напал?

— Ну не совсем…

— Это он толкнул вас в озеро?

— Нет, пожалуй, не толкал…

— Тогда объясните мне ради всего святого, зачем вы пришли сюда и городите всю эту чушь?!

— Он меня преследовал!

— Нельзя ли поконкретней?

— Ну, я сидела на берегу озера и вдруг заметила, что он за мной следит.

— Ага!.. И чтобы уйти от преследования, вы решили броситься в воду?

— Нет, в воду я упала, потому что уцепилась за ветку, а она обломилась!

— И вы пытаетесь представить мне обычный несчастный случай как покушение на вашу жизнь?

— Бог ты мой! Вы что, совсем ничего не соображаете?

— Все, мисс Мак-Картри, с меня хватит! Что я соображаю, а чего не соображаю — это совершенно не ваше дело! Я уже сыт по горло вашими дурацкими выходками, вы поняли или нет? Доктор Джонатан Элскотт представил мне свое заключение. И я вас в последний раз предупреждаю: еще один такой фокус — и я на месяц-другой отправлю вас в психушку, ясно? Ну вот, а теперь выметайтесь отсюда, да поживей!

Но неугомонного Овида Алланби по-прежнему живо интересовала судьба чертовых сидений, на которых этот чертов констебль разместил своих чертовых утопленников. Однако Арчи был уже не в том настроении, чтобы слушать черт знает что.

— Вы, Овид Алланби, просто чертов кретин, и мне будет чертовски приятно, когда вы наконец заткнетесь, сядете в свой чертов автомобиль, погрузите туда же ату чертову куклу мисс Мак-Картри и кратчайшим путем и как можно скорее доставите ее к чертовой матери. А если вы сейчас же не уберетесь отсюда ко всем чертям, я засажу вас за решетку за то, что вы чертовски мешали действиям законных властей. Понятно излагаю или нет?

Овид все понял, сделал крутой разворот и тут же исчез. Имоджин заколебалась, не зная, как поступить в сложившихся обстоятельствах, как вдруг к ней робко обратился валлиец:

— Позвольте мне заметить вам, мисс Мак-Картри, что вы совершаете большую ошибку, принимая своих врагов за друзей, а друзей — за врагов…

— А мне позвольте со своей стороны заметить, что валлийцев я считаю самым пакостным народцем, который Соединенное Королевство присоединило к населению планеты, и мне наплевать на ваши советы и даже на то, что вы постоянно пытаетесь со мной расправиться. Правое дело все равно в конце концов победит! Очень надеюсь, что в один прекрасный день буду иметь честь поджидать у ворот тюрьмы приятного известия, что правосудие восторжествовало и вас наконец-то повесили!

С этими словами рыжая фурия выскочила за дверь, так ни с кем и не попрощавшись.

Оставшись одни, полицейские и валлиец изумленно переглянулись, а Мак-Клосга подытожил:

— Не принимайте близко к сердцу, господин Флутипол, вам там не будет одиноко. Мне ведь мисс Мак-Картри тоже пообещала пеньковую веревку на шею. Надо будет как-нибудь поинтересоваться у доктора Элскотта, что означает эта мания поголовного повешения…

Миссис Розмари Элрой не удостоила ответом приветствие вернувшейся Имоджин. Однако она не стала дожидаться вопросов мисс Мак-Картри, слегка озадаченной суровым приемом, и сразу же перешла в наступление:

— Вчера, мисс Имоджин, вас привел сюда Тайлер. Сегодня вы заявляетесь в сопровождении этого подозрительного типа, Овида Алланби, и в каком виде!

— Да я просто в воду упала!

— Приличные люди, мисс Имоджин, в воду не падают, уж можете мне поверить! И имейте в виду, если вы намерены продолжать в том же духе, то лучше вам больше на меня не рассчитывать. Не могу я так рисковать своей репутацией. Мне очень больно за вашу покойную матушку и вашего батюшку, но уверена, они бы тоже меня одобрили.

Имоджин чуть было не ответила, что, если ей так невтерпеж, незачем ждать и она может убираться прямо сейчас, но ей вовсе не хотелось терять верную старушку. А потому, прикусив язык, она молча прошла к себе в комнату.

Переодеваясь, мисс Мак-Картри заново переживала бурные утренние события, и в голове у нее все время звучало загадочное предупреждение валлийца. Ха-ха! — ухмыльнулась Имоджин. Он что, надеется провести ее на такой дешевке? Тоже дурочку нашел! Но вдруг ее пронзила мысль, от которой шотландка так и застыла с гребнем в руке. А что, если Герберт Флутипол говорил правду? И она с самого начала пошла по ложному пути? Снова и снова перебирала мисс Мак-Картри в памяти детали эпизода с пакетом, обнаруженным в комнате Линдсея. Как могла она так легко принять на веру совершенно неправдоподобное объяснение? Неужели придется смириться с очевидным и признать, что именно Эндрю-то и есть шпион? Но зачем бы ему тогда писать столь взволновавшую ее любовную записку? А если не он, то кто?.. Гоуэн Росс или… или Аллан? Сердце ее лихорадочно забилось. Ведь если окажется, что Линдсей преступник, тогда Гоуэн и Аллан либо сообщники, либо такие же простофили, как и она сама. Имоджин невольно склонялась ко второй версии. Исполнившись решимости во что бы то ни стало докопаться до истины, она собралась сразу же после обеда отправиться в Килмахог. Чтобы и на этот раз не опростоволоситься, Имоджин сразу же сунула в сумочку револьвер и только потом ответила миссис Элрой, позвавшей ее к столу.

Заметив приближение мисс Мак-Картри, владелец «Черного лебедя» Джефферсон Мак-Пунтиш важно насупил брови. Он крайне заботливо относился к своему авторитету и репутации заведения, а эта Имоджин, как ему казалось, говорила с ним так, будто он какой-то рассыльный… Поэтому, когда посетительница спросила, у себя ли мистер Линдсей, Мак-Пунташ сухо ответил, что его клиент только что вышел прогуляться. Не дожидаясь приглашения, Имоджин непринужденно расположилась тут же в гостиной, объявив, что подождет, и сделала вид, будто углубилась в изучение журналов. На самом деле она тайком наблюдала за хозяином гостиницы, а тот со своей стороны тоже не спускал с эксцентричной особы пристального, недоверчивого взгляда. Так в глухом молчании и при неусыпной взаимной бдительности прошло минут пятнадцать. Потом Джефферсона кто-то позвал, и он исчез в недрах гостиницы.

Имоджин, не теряя ни секунды, тут же кинулась к лестнице: знакомство с детективной литературой настоятельно рекомендовало ей перво-наперво тщательно обыскать комнату подозреваемого. Сначала она на всякий случай постучала в дверь. Никто не отозвался. Уверенная, что в комнате никого нет, мисс Мак-Картри повернула ручку, но дверь оказалась заперта на ключ. Весьма раздосадованная, но решившая несмотря ни на что сыграть ва-банк, она опять прокралась к лестнице, спустилась вниз, с удовлетворением обнаружила, что Мак-Пунтиш еще не вернулся, и не без тревоги в сердце сняла с доски нужный ключ. Потом быстро-быстро, но не забывая при этом производить как можно меньше шума, снова поднялась наверх, дрожа от мысли, что в любую секунду на ее пути может появиться кто-нибудь из обслуги или обитателей гостиницы.

Без всяких осложнений добравшись до номера Эндрю, она вставила ключ в замочную скважину, медленно повернула его, потом с осторожностью открыла дверь, слегка приподняв ее, дабы избежать даже малейшего скрипа. Уже очутившись в комнате, обернулась, чтобы с теми же предосторожностями затворить за собой дверь, и чуть не заорала от неожиданности: за ее спиной кто-то громко, с сильным иностранным акцентом спросил:

— По какому праву вы сюда ворвались?

Казалось, сердце в груди Имоджин остановилось и уже никогда не забьется вновь. Но голова работала — за какую-то долю секунды в ней пронеслась целая вереница предположений, в основном об акценте говорившего. Но поскольку для мисс Мак-Картри иностранцами были все, кто жил дальше Глазго, разгадать эту загадку ей так и не удалось. Она оглянулась и увидела сидящего у окна мужчину. Он был ей совершенно незнаком, и, подумав, что ошиблась комнатой, Имоджин уже собралась извиниться, но тут в глаза бросились вещи Линдсея и валявшийся на кровати плащ. Незнакомец, парень с каким-то угловатым лицом, настойчиво добивался ответа:

— Ну так что, вы будете отвечать или нет?

Имоджин просто терпеть не могла, когда с ней разговаривали подобным тоном, и от злости к ней вернулась обычная напористость:

— А сами-то вы, интересно, что здесь делаете?

Похоже, такая контратака несколько озадачила собеседника.

— Я?!. Я друг Эндрю Линдсея!

— Что-то не припомню, чтобы он мне говорил, будто приглашал кого-то в гости!

— Интересно, с чего бы это ему посвящать вас в свои личные планы? Ладно, раз уж пришли, готов уступить вам территорию…

Весьма довольная собой, Имоджин собралась было улизнуть, но тут иностранец вскочил со стула и поспешно преградил ей путь к двери.

— Спокойно-спокойно… Теперь вам придется оставаться здесь до тех пор, пока не уйду я.

— Это еще почему?

— А вот это уже не ваше дело!

Несколько встревоженная шотландка отступила к середине комнаты.

— Мне совсем не нравятся ваши манеры…

— А мне ваши… Особенно когда в номер вламываются в отсутствие хозяина.

Незнакомец повернул в двери ключ и подошел к столу. Он был высок, худощав и, как показалось Имоджин, слегка прихрамывал.

— Если не хотите серьезных неприятностей, ведите себя благоразумно. Сидите и не рыпайтесь, пока я не смоюсь.

— Разве вы не подождете мистера Линдсея?

— Пожалуй, нет.

— Ага, значит, вы меня обманули, разве не так? Вы ведь даже не знакомы с Эндрю?

— Ну и что дальше?

— А то, что я вызову полицию и вас арестуют!

— Вот уж не думаю!

Он вытащил из кармана нож.

— Может, вы и успеете крикнуть, но, поверьте, всего один раз… Впрочем, мне совершенно ни к чему вас убивать, только обещайте помалкивать…

— Вы не джентльмен!

— Это уж точно! У нас на родине, слава Богу, вообще нет джентльменов… Значит, так, я привяжу тебя к этому стулу и заткну кляпом рот. Вот обрадуется этот миляга Линдсей, когда вернется и выпустит тебя на свободу! Ну а уж ты, крошка, отблагодаришь его как сможешь, тебе и карты в руки…

— Хам!

Незнакомец резко сменил тон:

— Хватит дурить, тварь английская, не то сейчас узнаешь, почем фунт лиха!

Оскорбленная этим беспардонным тыканьем, а еще больше тем, что грубиян принял ее за англичанку — это обожгло ее как каленым железом, Имоджин поклялась себе сражаться до конца. Ни Роберт Брюс, ни Вальтер Скотт, ни незабвенный папа никогда бы не простили ей, сдайся она без боя. Вытащив из сумочки, которая всегда была при ней, свой огромный револьвер и, ухватившись за него обеими руками, мисс Мак-Картри навела дуло на противника. При виде этого допотопного орудия убийства незнакомец сначала слегка обалдел, потом разразился хохотом:

— Где это ты раскопала этакое чудовище? Надеюсь, ты не так наивна, чтобы всерьез рассчитывать, что заставишь эту пушку выстрелить. Ладно, шутки в сторону, давай-ка ее сюда…

— Ни с места или я стреляю!

— Идиотка! Неужели ты думаешь, что я позволю какой-то тощей полковой кляче, которая возомнила себя артиллеристом, спутать мои планы и отказаться от выполнения важного задания?

И он начал к ней приближаться.

— Что ж, тем хуже для вас! Стреляю!

— Послушай, ты, я провел семьдесят пять воздушных боев, меня четыре раза сбивали, так что меня уже мало что может испугать. Берегись!

Окаменев от напряжения, Имоджин все никак не могла решиться спустить курок. Иностранец настиг ее раньше, чем ей удалось пересилить страх.

— Давай сюда свой пугач!

— Ни за что!

Он размахнулся и со всей силы отвесил ей пощечину. От удара мисс Мак-Картри покачнулась, потеряла равновесие и, не выпуская из рук оружия, так и осела на пол. Падая и инстинктивно ища, за что бы ухватиться, она крепко-накрепко вцепилась пальцами в гашетку. Прогремел выстрел. Пуля, вполне пригодная для охоты на слонов, снесла склонившемуся над Имоджин незнакомцу полголовы.

Грохот потряс гостиницу снизу доверху. Занимавший одну из комнат пастор вместе со всем семейством опустился на колени в полной уверенности, что русские сбросили на Хайландию свою першую атомную бомбу. Находившийся в тот момент в погребе владелец «Черного лебедя» с ужасом подумал, что, должно быть, у его заведения обвалилась крыша… А обосновавшийся на берегу Лох-Веннахара рыбак принял грохот за раскат грома, предвещавший — несмотря на ясное небо — грозу небывало чудовищной силы, и начал поспешно сматывать удочки.

Что же касается Имоджин, то, увидев жуткие разрушения, причиненные ее револьвером, услышав глухой звук падающего тела и какое-то странное бульканье, исходящее из кровавого месива, всего несколько секунд назад бывшего человеческим лицом, она принялась дико орать. Вскоре дверь, не выдержав мощного натиска, поддалась, и, прежде чем окончательно потерять сознание, мисс Мак-Картри еще успела различить перекошенные от ужаса лица Джефферсона Мак-Пунтиша, Эндрю Линдсея и все того же вездесущего Герберта Флутипола.

При всех досадных хлопотах, с которыми было связано для него это страшное происшествие, Арчибальд Мак-Клоста торжествовал победу. Уж на сей-то раз эта проклятущая рыжая стерва не уйдет от расплаты! Он посмотрел, как она безучастно сидела на стуле, куда часа два назад, приведя из «Черного лебедя», усадил ее Тайлер. Чистейшее убийство: орудие преступления вместе с преступницей и жертвой обнаружено прямо на месте трагедии. Впрочем, Имоджин ничего и не отрицала. Она ограничилась тем, что несла дикую ахинею, пытаясь хоть как-то оправдать свой чудовищный поступок. Да одних показаний Мак-Пунтиша вполне достаточно, чтобы ни у кого уже не оставалось никаких сомнений: она, воспользовавшись отлучкой хозяина гостиницы, стащила ключ от комнаты Линдсея и проникла туда в отсутствие постояльца. Дело ясное, преднамеренное убийство. Одна загвоздка: решительно никто в округе не может опознать жертву. Джефферсон даже не подозревал, что мужчина был в гостинице. Он сроду и в глаза-то не видел убитого и ума не мог приложить, как тот оказался в комнате Линдсея. Ко всему прочему при покойнике не удалось обнаружить никаких документов. Да и этот Герберт Флутипол куда-то запропастился, и полиция так и не смогла отыскать его, чтобы снять свидетельские показания.

Снова, уже в который раз, Арчи принялся за допрос:

— Итак, мисс Мак-Картри, кто же тот человек, которого вы только что лишили жизни?

— Понятия не имею.

— Ага… Значит, теперь вы уже принялись расправляться с несчастными, которых вам прежде и встречать-то не доводилось? Странное же вы нашли себе развлечение!

— Сколько раз вам нужно повторять, что он собирался применить ко мне насилие!

— Короче говоря, если я вас правильно понял, вы уверяете, что совершили убийство в порядке необходимой обороны?

— Но я же правда защищалась!

— Ну, это вы обсудите со своим адвокатом. Остается надеться, вам удастся убедить судью! Хорошо, а откуда у вас револьвер?

— Это револьвер моего покойного отца!

— У вас есть разрешение на ношение оружия?

— Нет.

— Прекрасно… Одним обвинением больше.

— Что, довольны, да?

— Дело не в том, мисс Мак-Картри, доволен я или нет. Я просто исполняю свои обязанности шефа полиции. Но если уж на то пошло, пожалуй, я действительно испытываю некоторую радость, что смогу изъять вас из обращения, пока сам с вами окончательно не свихнулся и пока вы тут не перекалечили всех приезжих, имевших несчастье заглянуть в Калландер. Сейчас Тайлер сходит к вам домой и принесет все необходимое, а потом, мисс Мак-Картри, мы посадим вас в нашу маленькую камеру! Тайлер, подойдите-ка сюда!

Констебль, пытавшийся сдержать натиск любопытных, буквально осаждавших помещение полицейского участка, поспешил на зов шефа.

— Сейчас мисс Мак-Картри перечислит вам вещи, которые могут ей понадобиться на первое время, а вы найдете миссис Элрой и вместе с ней сходите домой к задер…

Зазвонившим телефон прервал речь Арчибальда. Оказавшийся ближе в аппарату Тайлер снял трубку.

— Калландерский полицейский участок.

Он секунду послушал, что говорили на другом конце провода, потом торопливо пролепетал:

— Одну минуточку, прошу вас, не вешайте трубку, сейчас я его позову!

Зажав рукой микрофон, он вполголоса обратился к боссу:

— Это вас. Начальник эдинбургской полиции!

Мак-Клоста обреченно вздохнул: вот оно, начинается!..

— Сержант Арчибальд Мак-Клоста у телефона… Мое почтение, сэр… Да-да, она здесь… Не сомневаюсь, ее надо немедленно изолировать… Что?.. Но… ведь она же во всем призналась! Что?.. Шпион?.. Но у нее нет разрешения на ношение оружия… Ах вот как!.. Но она сама мне сказала… Хорошо-хорошо, все понятно… Будет исполнено, сэр…

Он с блуждающим взором повесил трубку, потом обратился к помощнику:

— Значит, так, Сэмюель Тайлер. Имею честь сообщить вам, что мы с вами два дурака… Во всяком случае, так считают у них в Эдинбурге… И нам приказано незамедлительно освободить мисс Мак-Картри… Раз у убитого не было обнаружено никаких документов и выяснить его личность так и не удалось, стало быть, его на самом деле как бы вовсе и не существовало в природе… А судить за убийство какого-то призрака ее, видите ли, никак нельзя. Это, Тайлер, еще не все… Если этот инопланетянин, которого вы обнаружили с раскроенным черепом, вдруг ненароком материализуется, то скорей всего в обличье шпиона, и тогда мисс Мак-Картри может ждать самых торжественных поздравлений! Мне остается только добавить, что вышеназванная мисс Мак-Картри, оказывается, имеет полное право на ношение оружия, хотя, похоже, сама об этом даже и не подозревала. Таким образом, чтобы выполнить приказ из Эдинбурга, вам, Сэмюель Тайлер, надлежит немедленно вернуть мисс Мак-Картри ее фамильную пушку и проводить до дверей дома с почестями, которых заслуживает сама невинность, оскорбленная ложными подозрениями. Что же касается меня, мисс Мак-Картри, то приношу вам свои извинения и умоляю простить, что имел глупость поверить всему, что вы сами мне здесь нагородили.

Неузнаваемо преобразившись, Имоджин поднялась со стула.

— Ладно, Арчибальд Мак-Клоста, так и быть, на сей раз прощаю… Но учтите, это в последний раз!

И вышла, исполненная какого-то нового достоинства — как гонимая героиня, которая вновь обрела былую славу. Тайлер, который не сомневался, что весь этот бред ему только снится, плелся следом…

Добряк констебль был, в сущности, очень привязан к шефу и, догадываясь, в каком смятении находится его душа, на обратном пути предусмотрительно обзавелся парой порций двойного виски. Добравшись до участка, где вконец обалдевший Мак-Клоста безуспешно пытался понять, что же все-таки произошло, он жизнерадостно воскликнул:

— Давайте-ка, шеф, выпейте поскорей, это вас немножко взбодрит!

При виде спиртного взгляд Арчи сразу же несколько оживился. Он дрожащей рукой взял стакан и поднес к губам. Но тут, к несчастью, Сэмюелю взбрело в голову добавить:

— И заметьте, шеф, что платил я!

Это было уж слишком! Мир, где приходится с извинениями отпускать убийц, где констебль Тайлер из своего кармана оплачивает виски для шефа, — этот мир уже ничем не напоминал тот, в котором так хорошо жилось Мак-Клосте прежде. Выпустив из рук стакан, Арчибальд погрузился в спасительное небытие, откуда Тайлер, чертыхаясь в душе, извлек его, пожертвовав своей собственной порцией выпивки.