Книга: Анжелика и дьяволица
Назад: Глава 26
Дальше: Примечания

Глава 27

Сразу же после ухода священника появился Виль д'Авре. Он рассеял тягостное впечатление от только что состоявшегося разговора, заявив без лишних слов:
Э – Так вот, я их оба тщательно осмотрел и выбрал тот, что поменьше.
– Тот, что поменьше? – с улыбкой спросил Пейрак.
– Да, из двух захваченных вами кораблей я выбрал тот, что поменьше. Ведь, насколько я понимаю, дорогой друг, вы собираетесь подарить мне один из ваших боевых трофеев? Дружеские чувства, которые я испытываю к вам, так же как и к мадам де Пейрак, обошлись мне довольно дорого! Между прочим, одна потеря моего «Асмодея» чего стоит! На его чудесную отделку, да будет вам известно, мне пришлось потратить целое состояние. Не говоря уже о тех тысячах смертей, что уготовила мне посланная за вами в погоню женщина-демон, и все из-за того, что я волею судеб оказался в ваших краях и стал вашим союзником. Поэтому я считаю, что будет справедливо, если я стану владельцем одного из отобранных у пиратов кораблей и тем самым возмещу свои потери. Разве не так?..
– Я полностью разделяю ваше мнение, – подтвердил Пейрак. – И хочу лишь добавить, что все расходы по ремонту капитанской каюты и по отделке корабля я беру на себя. Для этого я готов даже пригласить из Голландии очень хорошего мастера. Он отделает корабль по вашему вкусу. Но, конечно, всего этого недостаточно, чтобы отблагодарить вас за ту услугу, которую вы мне оказали, маркиз!
Губернатор Акадии даже покраснел от удовольствия, а его круглое лицо озарилось счастливой детской улыбкой.
– Значит, вы не считаете, что я претендую на слишком многое? Вы очень любезны, дорогой граф! Впрочем, другого я от вас и не ожидал. Не надо никого вызывать из Голландии. У меня в Квебеке есть замечательный мастер, брат Лука… Вместе с ним мы создадим настоящее чудо…
Жизнь постепенно входила в обычную колею. Одержав победу над дьяволицей и показав себя с наилучшей стороны, Виль д'Авре снова стал человеком расчетливым, пекущимся о своих интересах и удовольствиях.
Но Анжелика всегда помнила, какой мужественный характер скрывался под кружевной манишкой и расшитым камзолом маленького маркиза.
– Он был просто великолепен! – сказала она Пейраку. – Если бы вы только знали, сколько кошмаров нам пришлось пережить за последние дни в Тидмагуше. Как только ни изводила меня эта Амбруазина. Каждый раз, когда она появлялась, возникало ощущение опасности, растерянности, отчаяния, и не было сил сопротивляться. Не будь со мной нашего Виль д'Авре, не знаю, смогла бы я дать отпор всем ее злобным выходкам. Он рассеивал мой страх, смягчал своими шутками любое, самое драматическое положение. Только он сумел помочь мне сохранить уверенность в том, что вы непременно вернетесь, и все уладится. Не затем ли, чтобы отыскать и привезти с собой важного свидетеля, священника, месье Кантена, вы так спешно отправились в Ньюфаундленд?
– Да. В послании, которое дошло до меня, когда я находился на реке Святого Иоанна, оказались очень важные для меня сведения. Например, я узнал о священнике, выброшенном за борт «Единорога». Священник, которого удалось спасти у берегов Ньюфаундленда, по всей видимости, немало знал и об этом корабле, и о самой его владелице.
– А от кого же вы получили такое послание, будучи на реке Святого Иоанна?
– От Никола Пари.
Анжелика широко раскрыла глаза.
– От кого? А я-то считала его очень опасным человеком!..
– Так оно и есть. Это хитрый и бессовестный человек. К тому же развратный и злой, но мы с ним не враги. Эта история со священником, выброшенном в море, к нему пришла из Ньюфаундленда. Так как в ней упоминалось о Голдсборо, это показалось ему подозрительным, и он решил предупредить меня, с тем, чтобы я сам лично во всем разобрался. К тому же, он не терпит никакого вмешательства со стороны чужих людей в дела Акадии, властелином которой он по праву себя считает. В его расчеты входило также договориться со мной по поводу своих земель. Поэтому он предпочел вести со мной честную игру и предупредил меня о том, что кое-кто не прочь бы подставить мне ножку. Правда, все это нисколько не помешало ему, когда он познакомился с прелестной герцогиней, поддаться ее губительному очарованию.
– Но как ей удалось добраться сюда?
– На корабле «Голдсборо». Я случайно встретил ее в Эве. Там Фипс, насмерть перепуганный, наконец-то избавился от нее. Он предпочел лишиться всех своих заложниц, чем бороться дальше с искусительницей. Я просто не смог оставить этих женщин на произвол судьбы в таком забытом богом месте. Мне пришлось взять их с собой и привезти сюда. Здесь у них было больше шансов сесть на корабль, отправляющийся в Квебек.
– И тут настала ваша очередь столкнуться с этой искусительницей?
Пейрак улыбнулся и ничего не сказал. А Анжелика продолжала:
– …И конечно же, во время этого переезда ей удалось незаметно похитить ваш камзол. С помощью какой же дьявольской прозорливости она угадала, что сможет в один прекрасный день воспользоваться им для того, чтобы довести меня до полного отчаяния? Как она могла узнать, что я приеду в Тидмагуш и там встречусь с ней лицом к лицу? Она предчувствовала все… Прежде чем покинуть Голдсборо, она назначила вам свидание в Порт-Руаяле?
– Мне? Свидание? А зачем мне понадобилось свидание с этой ведьмой?
– Она хотела, чтобы я поверила…
– И вы поверили?
– Пожалуй да… но не совсем.
– И вы, в свою очередь, немного испугались? Граф, глядя ей в глаза, улыбался.
– …Вы, известная соблазнительница, не знавшая ни единого поражения и покорившая сердца даже самых великих монархов, или скорее, самых грозных тиранов?
– Разве она не была мне достойной соперницей, такая ловкая и неотразимая? Разве нет? Даже неотразимей меня, да к тому же у нее было много преимуществ, и это могло вам нравиться, например, ее ученость и…
– Ученость ее была какой-то искусственной и не совсем нормальной, она скорее отпугивала меня, чем привлекала. Как вы могли сомневаться во мне, любовь моя? Как могли подумать, что я чем-то обижу вас?.. Разве вы не знаете, что для меня нет на свете женщины желаннее вас, не знаете, насколько сильна ваша колдовская власть надо мной? Кто же может соперничать с вами в моем сердце? Это просто невероятно!
Разве вы не знаете, что настоящая женщина – загадочная и вместе с тем бесхитростная, и это очень редкое сочетание вызывает у мужчин гораздо более глубокую страсть, чем уловки самой ловкой соблазнительницы?
Конечно, не стоит недооценивать плотские соблазны, и даже отнюдь не самые глупые из нас часто не могут устоять перед пьянящей силой прекрасного женского тела. Но мне, околдованному вашей красотой и вашим неотразимым обаянием, какая мне была надобность в этой женщине со всеми ее неоспоримыми достоинствами? К тому же она с самого начала почувствовала, что я отношусь к ней с подозрением. Не сумев покорить меня своими, как я уже сказал, достоинствами, она притворилась, что покидает Голдсборо насовсем. Ей стало ясно, что меня удерживает на месте только моя подозрительность. Затем, сразу же после того, как я перестал думать о ней и, успокоенный ее отъездом, отправился на реку Святого Иоанна, она вернулась, чтобы опутать вас своими сетями, вас, мою любовь, мое самое драгоценное сокровище. Вы видите, что даже я, со всей своей подозрительностью и прозорливостью, не смог расстроить все хитрые планы этого дьявольского создания!
– Она была ужасна! – прошептала Анжелика и невольно вздрогнула.
Они, наверное, никогда бы не закончили этот разговор, если бы стали перечислять все ловушки, которые Амбруазина расставляла на их пути, и те, в которые они попадались, и те, которые им чудом, словно с помощью какой-то невидимой силы, удалось избежать… Они не могли не вспомнить, как она, обуреваемая дикой ревностью и сатанинской ненавистью, хотела погубить Абигель лишь только потому, что Анжелика очень ее любила. Во время родов она лишила Абигель необходимой помощи. Сообщники носили по ее приказу спиртное старой индианке. Нельзя было забыть и то, как она, чтобы удалить метра Берна, распространила слух о том, что будто бы приближается отряд ирокезов, и, воспользовавшись его отсутствием, подсыпала какое-то зелье в кофе Анжелики, но, по чистой случайности, выпила эту чашку мадам Каррер… А потом, чтобы отвести от себя подозрения, притворилась, будто тоже находится под воздействием этого снадобья.
Несколько позже, под предлогом навестить Абигель, она пришла к ней и подлила яду в лекарство, которое, как ей было известно, приготовила для роженицы Анжелика.
Вспомнили они и о торговце пряностями, который, выйдя из леса на берег Тидмагуша со своим слугой-индейцем, прояснил историю с красной наволочкой… Этот торговец продал герцогине де Модрибур сильный яд, который она потом подлила в лекарство. Торговец носил с собой много разного зелья. Но Жоффрей де Пейрак определил, что в данном случае это был яд не растительного происхождения, а обыкновенный мышьяк.
Торговец помог изготовить и запал, от которого взорвался «Асмодей».
Узнав обо всем, Виль д'Авре хотел арестовать этого человека. Но, как выяснилось потом, этот бродяга был тоже своего рода жертвой Дьяволицы и ее сообщников. Преследуемый за то, что он слишком много знал, он, так же, как Кловис, мог поплатиться жизнью. Ему пришлось скрыться в лесу, где он долго жил отшельником и откуда вышел, когда силы его были на исходе.
– Ну, хорошо! – решительно сказал губернатор Акадии. – Я оставляю себе гамак индейца и этот кусок нефрита. Жизнь я ему сохраню.
Бедняга улегся прямо на песчаном берегу, положив руки под голову. Его слуга, желтокожий индеец, присел на корточки рядом. Так они и стали ждать, пока придет какой-нибудь корабль. «Бессмертный» должен был приплыть сюда к осени, забрать торговца и доставить его на острова.
Первым прибыл Фипс. Чтобы разыскать графа де Пейрака, англичанин даже пошел на риск, появившись во французских водах.
Прослышав о том, что граф собирается отправиться в Квебек для переговоров по поводу Мэна, он привез с собой всякого рода рекомендации, полученные от правительства Массачусетса. Ему было также поручено расследовать обстоятельства смерти английского пастора, убитого в Голдсборо каким-то иезуитом.
Привезли французского солдата Адемара. Пуритане заявили, что они не правомочны распоряжаться дальнейшей судьбой этого человека. Было трудно решить, что с ним делать: судить его или повесить. Решили, что лучше всего, без лишнего шума, передать его французам.
Адемар высадился как герой. А Фипс, наоборот, потерял почти весь свой задор. Он с опаской то и дело оглядывался по сторонам, и когда его заверяли, что он находится на нейтральной территории и ему нечего бояться нападения со стороны канадцев, он все равно не успокаивался. Успокоился же он окончательно лишь тогда, когда узнал о том, что герцогини нет больше в живых, и он не рискует снова встретиться со столь опасной для него женщиной.
Трагическая смерть Амбруазины глубоко взволновала владельца здешних земель Никола Пари. Старый бандит болезненно воспринял это известие. Оно расстраивало все его планы как относительно состояния герцогини, так и, кто знает, относительно той страсти, которая овладела стариком.
За какие-нибудь два дня волосы его совсем побелели, а сам он заметно сгорбился. Подписав все необходимые бумаги, он спешно продал все свои земли графу де Пейраку, невзирая как на протесты маркиза де Виль д'Авре, который долго втолковывал ему, что правительство Квебека должно быть осведомлено о его сделках, так и на вопли своего зятя по поводу наследства и прав преемственности:
– «Кансо, старый плут, у тебя и так всего достаточно!» – сказал он ему на прощание, и в один из ветренных дней ранней осени последний раз спустился на берег своих американских владений, чтобы взойти на борт бретонского рыболовецкого судна.
Ветер в то утро был порывистым. На молу с нетерпением ожидали, когда Пари закончит свой разговор с губернатором Виль д'Авре. А они, отойдя в сторонку и приблизившись почти вплотную друг к другу, голова к голове, нос к носу, как в исповедальне, долго о чем-то шептались, судя по их виду, о чем-то крайне важном.
Наконец, плотно запахнувшись в свой широкий плащ и крепко сжимая под мышкой какую-то маленькую шкатулку, бывший хозяин побережья поднялся на поджидавшее его бретонское судно. Подняв паруса, судно стало постепенно удаляться от берега, навсегда увозя старика из Тидмагуша.
Виль д'Авре, потирая от удовольствия руки, поднялся на берег.
– Прекрасная сделка! Когда мы начали прощаться, я сказал старому мошеннику: «Деньги, которые вы мне задолжали в прошлом году, можете оставить себе, но только при одном условии – вы даете мне рецепт приготовления молочного поросенка, точно такого, как тот, который мы ели в вечер нашего прибытия, собравшись в вашей полутемной лачуге». Вы помните, Анжелика?.. Правда, в тот вечер нас занимали несколько иные мысли, но тем не менее молочный поросенок с хрустящей корочкой был великолепен. Я знаю, что старый плут, будучи большим чревоугодником, время от времени сам брался за приготовление еды. До того, как стать морским пиратом и хозяином побережья, он работал поваром. Короче, я его прижал, и ему пришлось раскрыть свой секрет, тем более, что другого выхода у него не было. Теперь мне известно все, вплоть до мелочей… Этот рецепт индейцев ему передал один из его друзей, морских разбойников, вернувшись из плавания с заходом в Китай… Так вот, в земле выкапывается большая яма, куда закладываются горячие угли… Нужен еще особый китайский лак, но у нас его можно заменить нашей прекрасной смолой. Я пошлю за ней в лес индейских ребятишек… Марселина, Иоланда, Адемар, идите скорее сюда… Принимаемся за работу…
Он снял шляпу, сюртук, закатал кружевные манжеты.
– А теперь, оставшись наконец в компании добрых людей, мы устроим королевский пир… И вы, англичанин, тоже снимайте вашу треуголку и помогите мне поджарить мясо… Сегодня вам придется попировать на французский манер. А овсяную кашу, с которой вы не расстаетесь в Новой Англии, на сей раз забудьте.
Когда все уже было почти готово, Марселина принялась за мидии. Она раскрывала их с такой молниеносной быстротой, что все невольно залюбовались ее работой. Тем временем на песчаном берегу соорудили большие деревянные столы на козлах и начали расставлять блюда с ароматными, аппетитно подрумяненными яствами. Каждому из участников хотелось внести свою лепту. Даже интендант Карлон взялся за приготовление соуса.
Когда наступила ночь, зажгли факелы и разложили костры.
– Ну что, баски, станцуем напоследок! – крикнул Эрнани д'Астигуерра.
– Последнюю нашу фарандолу, а там уж и в путь, в родную Европу.
Несмотря на все старания злых сил омрачить настроение людей, последние летние дни были просто великолепны.
На следующее утро корабль басков, подняв паруса, взял курс на Европу. За ним последовал Фипс, держа путь в Новую Англию.
Чего же еще можно было ожидать под этим опаловым небом? Дожди еще не начинались. Слетая с деревьев, с елей, с почерневших кустов терновника, пороховая пыль крупинками оседала на прибрежных скалах. Откуда-то издалека тянуло дымом пожаров.
Пребывание в плену у англичан очень изменило Адемара. Он стал расторопнее, смекалистей. В этот вечер, выступая в роли шеф-повара, он очень ловко обслуживал благородную компанию за столом. Белый колпак на голове, который он сам себе смастерил, как нельзя лучше сочетался с его поношенной солдатской формой. Когда наступил час пиршества, он торжественно объявил:
– Вот этот омар приготовили для вас мы вдвоем с Иоландой. Попробуйте, прошу вас!
– Какой замечательный парень, – заметил Виль д'Авре. – Я бы не прочь взять его к себе на службу. А вам, Анжелика, я советую взять в качестве горничной маленькую Иоланду. Несмотря на свой хмурый вид, эта девчушка просто очарование. Мне она очень нравится и хотелось бы как-то вытащить ее из этой дыры. К тому же, она, кажется, очень подружилась с Адемаром…
Анжелика, наблюдая за «маленькой» Иоландой, когда та ловко, словно турецкий грузчик, носила корзины с мокрыми мидиями, плохо представляла ее в роли горничной.
– Ну, хорошо! Пусть она будет вашим телохранителем, – предложил Виль д'Авре. – В Квебеке это может пригодиться…
– Но, позвольте, – вмешался сидевший за столом вместе со своими людьми Карлон. – Объясните мне, пожалуйста, граф, – и он повернулся к Жоффрею де Пейраку, – это что, шутка или вполне серьезно? Я все время слышу, как маркиз разговаривает с мадам де Пейрак, будто он твердо убежден, что вы поедете в Новую Францию и даже проведете в ее столице целую зиму.
– Ну, конечно же, они поедут, – подтвердил Виль д'Авре, гордо вскинув голову. – Я их пригласил к себе в гости и не допущу, чтобы кто-то обращался с моими гостями непочтительно…
– Но, позвольте, вы переходите всякие границы, – возмутился интендант Новой Франции. – Вы говорите так, словно речь идет о какой-нибудь развлекательной прогулке по кварталу Марэ! Когда вам что-то взбредет в голову, вы совершенно теряете чувство реальности. Мы же не в центре Парижа, а за тысячу лье от него в несем ответственность за то, что происходит на этих пустынных и опасных землях. Месье де Пейрак здесь посторонний, незаконно вторгшийся чужак, и наша с вами обязанность выдворить его отсюда, а если он вздумает отправиться в Квебек, то мы должны будем рассматривать его как врага, нарушившего наши территориальные воды. К тому же, небезызвестно, что город очень неоднозначно относится к графине, его супруге. Для этого есть кое-какие основания. Отношение к ней предвзятое. Ей приписывают власть над какими-то темными силами, рассказывают о ней всякие ужасные истории. Если она вдруг осмелится появиться на улицах Квебека, ее забросают камнями!..
– А у меня в ответ есть ядра, – решительно возразил Пейрак.
– Прекрасно! Я фиксирую ваше заявление! – воскликнул Карлон торжествующе-саркастическим тоном. – Вы слышите, маркиз? Хорошенькое начало!
– Стоп! – раздался повелительный голос маркиза де Виль д'Авре. – Только что мы здесь, все вместе, отведали прекрасного омара. А это доказательство того, что все можно уладить. Я буду говорить вашим языком, господин интендант. В политическом отношении визит месье де Пейрака совершенно необходим. Поскольку мы находимся далеко от солнечного Версаля, то есть от его капризов и парижских чиновников, воспользуемся случаем и будем действовать как разумные люди. У нас достаточно ума, чтобы, прежде чем начнется драка, сесть за стол и спокойно поговорить. Вот почему я не ради пустых слов, как вы изволили заметить, твердо настаиваю на том, чтобы этот визит состоялся. И очень важно, чтобы мадам де Пейрак поехала вместе с мужем. Именно своим присутствием, когда ее получше узнают, она сможет рассеять настороженность и враждебность, которые вызваны всякими нелепыми сплетнями на ее счет. Сплетни совершенно надуманные, но они систематически распространяются с единственной целью: настроить общественное мнение на разрешение сложившейся между нами и графом де Пейраком конфликтной ситуации с помощью силы.
– Распространяются кем? – зло спросил Карлон. Виль д'Авре не стал уточнять. Он знал, что Карлон закоренелый галликанец и сторонник иезуитов. И не стоило подливать масла в огонь.
– Согласитесь, что я прав, – продолжал он, твердо настаивая на своем.
– Вы лично могли убедиться, что здесь, как и там, в Голдсборо, на реке Святого Иоанна, где месье де Пейрак основал свой порт и надежно закрепил свои позиции по всему побережью Кеннебека, он показал себя человеком, с которым шутки плохи, и выдворить его оттуда будет не так-то легко. Поэтому только разумное решение, я подчеркиваю это, поможет разрешить спорный вопрос. Конечно, если мы действительно хотим сохранить мир, как в Новой Франции вообще, так и в Акадии, в частности.
– Ясно! Ясно! – отметил с горечью Карлон. – Держу пари, что вы уже договорились с ним о причитающейся вам доле…
– Ха! Кто же вам мешает сделать то же самое? – возразил Виль д'Авре.
Обмен мнениями был настолько бурным, что Анжелика напрасно пыталась вставить хоть слово. Ей, как она считала, тоже было что сказать. Но она заметила, что Жоффрей делал ей знаки не вмешиваться в разговор.
Позже, отведя ее в сторону, он объяснил ей, почему с некоторых пор полностью разделяет мнение маркиза насчет необходимости ему самому поехать и лично объясниться с правительством Квебека. Несмотря на серьезную опасность затеи, как для него, поскольку он считался союзником англичан и давно уже был осужден инквизицией, так и для нее, изгнанной королем Франции, несмотря на риск попасть в какую-нибудь западню и оказаться как в мышеловке в самом густонаселенном французами месте – Квебеке, – несмотря на все эти обстоятельства, их положение в Северной Америке отныне было таково, что позволяло графу вести разговор на равных с любыми представителями власти в этих отдаленных колониях. Эта отдаленность сама по себе меняла условия встречи. Чувство оторванности от родины, которое испытывали французы, живя в Канаде, а точнее, заброшенность оставленных на произвол судьбы людей, сделали их более независимыми, более способными решать вопросы, непосредственно их касающиеся, с учетом требований времени и не оглядываясь на прошлое.
Пейрак уже убедился в благожелательном отношении к нему губернатора, месье де Фронтенака, гасконца, как и он сам. Это было большим подспорьем в его положении.
Следовало иметь в виду еще одну немаловажную фигуру среди участников столь бурной дискуссии, которая не сказала пока своего веского слова. Это был епископ, монсеньор Лаваль, весьма значительная личность, от которого зависело очень многое.
Оставались иезуиты, явно враждебно настроенные, и особенно самый влиятельный из них, отец д'Оржеваль. Он, по всей видимости, являлся главным вдохновителем того дьявольского заговора, жертвами которого они чуть было не стали. До сих пор он уклонялся от прямой встречи. Присутствие противников в Квебеке заставит его начать борьбу и открыто встретиться с ними. Если же он будет продолжать уклоняться, то позиции его, несомненно, ослабнут. Как известно, в таких политических встречах отсутствующие всегда не правы.
Все это укрепило графа де Пейрака в намерении лично посетить столицу Новой Франции, заранее обдумав все детали, связанные с таким визитом. Он втайне принял это решение еще до того, как покинуть Голдсборо и отправиться на реку Святого Иоанна, предусмотрев при этом возможность отказаться от поездки, если до осени возникнут какие-нибудь непредвиденные обстоятельства, которые помешают осуществлению задуманного плана. Он назначил на первые числа октября встречу с «Бесстрашным» в заливе Святого Лаврентия, а Ванерека тем временем отправил в богатые испанские города Карибского залива для закупки подарков, предназначенных для вручения именитым лицам Квебека.
Понимая главную причину, которая заставляла Анжелику сдержанно относиться к его планам, – не столько боязнь заново столкнуться с жителями Квебека, сколько беспокойство за дочь, с которой она будет разлучена целую зиму и не будет иметь при этом возможности часто получать известия о ней, – Пейрак отправил письмо итальянцу Поргану, главному управителю в Вапассу. В нем он просил Поргана сопроводить маленькую Онорину в Голдсборо, откуда, следуя Дальнейшим указаниям, переданным им Колену, корабль доставить ее в залив Святого Лаврентия, прямо в объятия заждавшихся родителей. «Ларошелец», корабль, на котором она должна была находиться, наверное, уже огибал полуостров Новой Шотландии. Оставалось ждать всего несколько дней.
Все помехи были устранены, и Анжелика с легким сердцем предалась чувству радостного ожидания встречи со своей девочкой, которая никогда еще не была ей так дорога. Приятное волнение охватывало ее при мысли о скорой поездке в Квебек. Она стала внимательнее прислушиваться к восторженным рассказам маркиза де Виль д'Авре об этой удивительной стране. Сам маркиз активно готовился к предстоящему пребыванию в Квебеке, заранее обдумывая программу предстоящих развлечений и празднеств, перед которыми поблекнут самые блестящие торжества в Версале.
– Версаль! Не говорите мне о нем! Это слишком громоздкая машина. Ее нельзя растормозить. Это прожитый этап в нашей жизни. По-настоящему можно развлекаться лишь в тесном кругу…
Из двух ожидаемых кораблей первым прибыл «Бесстрашный» и встал на якорь в одной из бухточек Королевского острова, а Ванерек, взяв с собой только своего помощника, отправился к графу де Пейраку в Тидмагуш, чтобы передать ему закупленные по его просьбе подарки.
Встретившись тайно с графом, он избавил жителей от неизбежности снова увидеть отвратительные физиономии висельников из бывшей свиты Амбруазины, а то, что Аристид Бомаршан побывал у названого брата Гиацинта Буланже, с которым его связывали мрачные события, происшедшие на берегу, и выторговал у него остатки патоки для приготовления своих любимых настоек, беспокойства никому не доставило.
Что же касается подарков для дам и влиятельных лиц Квебека, то Ванерек выбрал самые что ни на есть лучшие. Монастыри будут довольны, получив в дар прекрасно выполненные картины религиозного содержания. Для церкви предназначались предметы культа из чистого золота и позолоченного серебра. Для светских лиц были выбраны красивые безделушки, драгоценные украшения, ангелочек из золота, покрытый эмалью, работы знаменитого итальянского мастера пятнадцатого века, массивная золотая чаша – тоже итальянской работы, представляющая собой раковину на подставке в виде черепахи из золота, украшенной чеканкой и инкрустированной роговыми чешуйками. На панцире черепахи сидела ящерица из зеленого нефрита.
Жоффрей де Пейрак отложил это маленькое чудо в сторону и сказал: «Это для мадам де Кастель Морга».
Но особенную ценность представляли два золотых ковчежца с вложенными в них восковыми пластинками. Изготовленные для пасхальной мессы, которую служил сам папа римский, и освященные им, эти пластинки, будучи большой редкостью, считались очень ценными амулетами, и те, кто ими обладал, находились под особым покровительством всех святых и девы Марии. Ванерек раздобыл их у одного испанского епископа неизвестно каким образом: то ли в обмен на какую-то услугу, то ли с помощью угрозы. Главное, амулеты были подлинными, безо всякой подделки.
Пейрак оставил один ковчежец для монсеньора Лаваля, а другой – на удивление всем – для женщины, которая содержала в Нижнем городе притон и потому обладала определенной тайной властью над всем мужским населением Квебека. Звали ее Жанина Гонфарель.
Закуплены были в огромном количестве и ткани всех видов: бархат и шелк, платья и множество всяких украшений к ним. Анжелика с помощью королевских невест все рассортировала и как следует упаковала.
Невест, естественно, брали с собой. Можно было надеяться, что первоначальный план их поездки в Америку осуществится, что они найдут, наконец, среди канадских холостяков достойных женихов и со временем забудут о той ужасной истории, невольными участниками которой они оказались. Дельфина, проявив твердый характер и смекалку, всю заботу о них взяла на себя. Она часто и подолгу разговаривала с Анжеликой. События, которые ей пришлось пережить, наложили на нее особый отпечаток. В одном из разговоров она попросила Анжелику взять ее, когда они приедут в Квебек, к себе горничной.
Но Анжелика уже взяла на это место Иоланду. К тому же, считая все их планы преждевременными, она надеялась, что Дельфина, согласно своему договору, познакомится в Квебеке с молодыми офицерами и одумается. А пока, до их прибытия в Квебек, она посоветовала Дельфине продолжать заниматься своими подопечными.
– К тому же мы и сами не знаем, какой нас там ожидает прием. Очень возможно, что вам придется с нами расстаться.
Необходимо было позаботиться и о дальнейшей судьбе Жоба Симона, бывшего капитана затонувшего «Единорога», который в сопровождении спасшегося вместе с ним юнги бродил, как призрак, по всей округе.
Граф де Пейрак предложил ему место капитана на рыболовецком судне, принадлежавшем морскому флоту Голдсборо, который отныне должен был курсировать вдоль всего побережья Тидмагуша, снабжая местное население вяленой рыбой и доставляя на корабли, прибывающие из Европы и делающие здесь свою первую остановку после плавания через океан, питьевую воду и свежие продукты.
Предполагалось также, что перешеек Шигнекто будет поддерживать связь как с Французским заливом, так и с Голдсборо.
Анжелика, увидев живым и здоровым старого капитана с его обветренным, красным лицом, очень удивилась и стала расспрашивать, откуда он появился и что с ним было все это время. Когда он решил бежать вместе со своим юнгой из осиного гнезда, где они все в тот момент находились, она и представить себе не могла, что бедняге удастся ускользнуть от убийц, рыскавших всей бандой в лесах. Старый капитан рассказал ей, как он, прибегнув к хитрости, остался в живых.
– Я не пошел через лес. Было ясно, что там «они» быстро меня схватят. Я забрался в расщелину, похожую на грот, которую разглядел между скал. Там-то мы с парнишкой и спрятались, дожидаясь прибытия месье де Пейрака.
– Чем же вы питались?
– Один из бретонцев, парень, с которым я жил когда-то на острове Сейне и которого я сразу узнал, приносил нам каждый день еду. Вот так и перебивались.
Бедняга капитан постепенно оправился от пережитых ужасов и опасных приключений, пришел в себя. Установленный на носу его нового корабля золоченый единорог с острым бивнем из настоящей кости нарвала, стойко отражавший натиск пенистых морских волн, понемногу его успокоил.
Прежде чем отправиться к себе домой, на берег Французского залива, Марселина зашла к Анжелике.
– Месье Виль д'Авре просит меня оставить ему Херувима, – пояснила она. – Он хочет взять его с собой в Квебек и дать ему там соответствующее воспитание. Но я все время отказывала ему. Херувим еще маленький, и к тому же ребенок – не игрушка, которую можно показывать в богатых салонах. А теперь, когда я узнала, что вы тоже отправляетесь в Квебек и берете с собой Иоланду, я решила отпустить его хотя бы на год, доставив удовольствие и месье губернатору. Зная, что малыш будет там с сестрой и под вашей опекой, я поняла, что мне не стоит беспокоиться. Но я поставила одно условие: вы, и никто другой, будете распоряжаться его судьбой…
На горизонте показался парус «Ларошельца». Наступал миг всеобщего ликования.
Жители, собравшись на берегу, с нетерпением поджидали шлюпку с пассажирами, среди которых уже можно было разглядеть белый капор Эльвиры Малапрад и маленькую фигурку Онорины, закутанную в широкую и длинную накидку.
Анжелика первой вошла в воду. Ей не терпелось поскорее обнять свою дочурку, прижать ее к сердцу. Не переставая целовать ее, она любовалась ею, радуясь, что девочка повзрослела и стала еще красивее.
Жизнь постепенно входила в свою колею, наполняясь мирными семейными радостями.
Октав Малапрад вместе с очаровательной супругой, протестанткой из Ла-Рошели, вызвался лично сопроводить Онорину до конечного пункта ее путешествия. Они привезли из Вапассу массу всяких новостей. Дальше их путь лежал в Голдсборо, где их ожидали два сына, Тома и Бартоломе, с которыми они собирались провести зиму. Октябрь был уже на подходе, и возвращение в Верхний Кеннебек без особой на то надобности могло оказаться рискованным.
В Тидмагуше так много говорили об Онорине, что те, кто не знал девочку, в частности королевские невесты, очень обрадовались ее приезду. Она то и дело переходила из рук в руки. Все любовались ее очаровательным личиком и падавшими на плечи чудесными, цвета меди, кудрями.
Прибежал Кантор, а вслед за ним Вольверина.
– А! Вот и наш Рыжик! – закричал он. – Как вы себя чувствуете, красавица?
Он схватил сестричку на руки и принялся отплясывать джигу, приговаривая:
– Мы едем в Квебек! Мы едем в Квебек!.. Когда радостное волнение немного улеглось, Онорина, Отдышавшись, подошла к Анжелике и торжественно заявила:
– А котенок тоже здесь, со мной! Я его привезла тебе. Ему так хотелось повидать тебя!
Итак, все заканчивалось хорошо.
Котенок теперь был здесь вместе со всеми. Тот самый жалкий, но бесстрашный котенок с корабля, который появился перед Анжеликой в тот далекий вечер, когда она дежурила у постели герцогини де Модрибур. Чистая шаловливая душа, воплотившись в котеночка, пришла в этот мир, чтобы служить людям своего рода защитой и предупреждением.
Котенок устроился на столе капитанской каюты и тщательно занимался своим туалетом. А сидящие по обеим сторонам стола Онорина и Херувим наблюдали за «им. Он тоже за это время подрос. У него был красивый пушистый хвост, длинная шея и очаровательная мордочка. Привязанность и любовь к Анжелике чувствовались во всем его поведении.
Раздув паруса навстречу северным ветрам, красавец «Голдсборо», мерно покачиваясь на волнах, проплывал мимо островов залива Святого Спасителя.
По пути они сделали остановку в Шедиаке. Маркизу де Виль д'Авре нужно было забрать оттуда свой чудом уцелевший багаж и в первую очередь голландскую печку. Ящики и тюки лежали на месте нетронутыми. Было видно, что Александр уже давно не появлялся здесь.
– Не переживайте, – обратился к губернатору Акадии сходивший на берег Дефур. – Пришлем мы вам вашего белокурого парня… наступит день… и он наконец устанет от этих сумасшедших спусков по речным порогам. Что вы хотите! Молодость есть молодость!..
Флотилия, которую граф де Пейрак вел в Квебек, состояла из пяти кораблей. Это были «Голдсборо», захваченные у пиратов Амбруазины два корабля, которыми командовали граф д'Урвилль я Барсампюи, и с ними две небольшие голландские шхуны. Одной из них, «Ларошельцем», управлял Кантор, а другую вел Ванно.
В качестве гостей на борту «Голдсборо» находились Кар-лон, его географ м Виль д'Авре.
– В качестве гостей или… заложников? – полушутя-полусерьезно то и дело спрашивал Карлон.
Маркиз только пожимал плечами. Настроение у него было прекрасное. Все со временем уладится! А пока он издалека внимательно изучал «свой» корабль и думал, как украсить его я какое дать ему имя.
– А что стало с вашим корабельным священником? – спросила как-то Анжелика. – Он ведь нашел вас в Голдсборо, а потом словно испарился в воздухе.
– Примерно так оно и есть… Он не захотел поехать со мной в Тантамар. Ему, видите ли, не нравится Марселина. А когда он вздумал возвратиться в Квебек, я ему сказал: «Меня это не волнует! Если хотите, отправляйтесь в Квебек пешком». Он так м сделал. Пошел… пешком. В самом воздухе Акадии, наверное, есть что-то такое, что даже самых степенных священнослужителей заставляет совершать безрассудные поступки. Но не беспокойтесь. Он прекрасно дойдет. Держу пари, что первым, кого мы увидим на набережной в Квебеке, будет он…
По пути им встретилась флотилия северных индейцев, и они как следует их разглядели. Это были люди маленького роста, какие-то невзрачные, с желтой кожей. Говорили, что они людоеды, и называли их эскимосами, что означает «пожиратели сырого мяса». За мизерную порцию водки им удалось выменять у них великолепную шкуру белого медведя. Граф де Пейрак велел сделать из нее шубу для Анжелики, а заодно и для Онорины. Девочка была очаровательна в этом наряде, настоящая снежная принцесса с волосами цвета червонного золота.
– Ваша дочь восхитительна, граф, – заметил Виль д'Авре. – У нее осанка королевы, а лицо необыкновенной красоты. И откуда у нее это золото в волосах?
Он с нежностью посмотрел на Херувима.
– Я обязательно закажу для него костюм из голубого бархата… Ах, семейная жизнь! Что и говорить, это так хорошо… Что вы скажете, если я женюсь на Марселине?
Все начали возражать. Марселина в Квебеке! Невозможно! Французский залив потеряет тогда одну из самых лучших своих представительниц.
К Онорине и Херувиму, играющим с котенком, присоединился еще один ребенок. Это был Аббиал, сирота из Швеции, которого отец де Верной подобрал на набережной Нью-Йорка.
Когда, в день прибытия Онорины, он вышел вместе с ней из шлюпки, все с облегчением вздохнули. Маленький иностранец, как оказалось, не стал жертвой сообщников Амбруазины.
В Голдсборо его увидели уже после отплытия Амбруазины и Анжелики в Порт-Руаяль, когда он выходил из леса. Его привели к Колену Патюрелю, и он рассказал, как сбежал, испугавшись этой демонической женщины, против которой его в свое время предостерегал отец де Верной. Он же попросил мальчика в случае, если с ним что-то случится, багаж и письмо передать в собственные руки мадам де Пейрак. Видимо, иезуит уже тогда предчувствовал близкую смерть. После неожиданного исчезновения своего защитника мальчик пытался проникнуть в Голдсборо и увидеться там с Анжеликой. Однажды к нему подошел какой-то человек, но мальчик почувствовал, что намерения у него были отнюдь не добрые, и сразу же убежал. Несколько дней подряд опасный незнакомец выслеживал его. Наконец мальчику все-таки удалось пробраться в форт и найти там Анжелику. Но в тот самый момент, когда он передавал ей письмо, Амбруазина снова возникла перед ним. Охваченный ужасом, он пустился наутек и спрятался в лесу, где и жил как дикий зверь, изредка выходя на опушку близ форта. Узнав, что злая фурия уехала насовсем, он сразу же отправился к губернатору Колену Патюрелю.
Теперь мальчика везли в Квебек, потому что он был крещеным и потому что такова была воля отца де Вернона. А его свидетельства, хотя и по-детски наивные, подтверждающие текст письма, написанного известным иезуитом, могли оказаться в какой-то степени полезными.
Итак, фигуры в начатой этим летом партии постепенно занимали свои места на шахматной доске. Кантор вспомнил, как он, выполняя поручение отца, обследовал острова в заливе у горы Мон-Дезер, неподалеку от Голдсборо. Высадившись на одном из этих островов, недавно покинутом командой, закончившей ремонт своего корабля, он обнаружил флаг с изображением когтистого льва. Вероятно, это был тот самый корабль с оранжевым вымпелом, где дьяволица встретилась со своим братом, чтобы забрать у него плащ с алой подкладкой и красные чулки…
– Почему же ты не рассказал мне об этом раньше? – спросила Анжелика сына. – Мне ведь с таким трудом удалось узнать, что у нее были сообщники… Нам бы тогда это очень помогло… И мы выиграли бы время.
– Но она бы тогда всполошилась и стала бы, наверное, настороженно относиться ко мне. Вы в то время еще ни в чем ее не подозревали, а мое положение было очень шатким.
В ходе разговора многое стало проясняться, но оставалось и немало загадок. Требовалось определенное время, чтобы до конца распутать весь клубок интриг, зародившихся в извращенном уме Амбруазины и понять, каковы же были ее истинные намерения. С полной уверенностью можно было сказать лишь одно: этот заговор против Голдсборо, против душевного покоя людей, его основавших, замышлялся уже давно, еще до появления Анжелики в этих краях. Ее прибытие и приезд вслед за ней протестантов только ускорили события. Надо было поскорее уничтожить поселение, которое заявило о себе как самостоятельное государство, выступающее в союзе с англичанами. В Париже уже успели продать все здешние земли корсару по имени Золотая Борода, с условием, что он там закрепится. А герцогиню, в отпущение грехов, уговорили доставить туда королевских невест. К тому же она должна была получить полную свободу действий, чтобы прочно обосноваться в Голдсборо. Несомненно, выбор лица, способного осуществить такой замысел, был весьма удачен. Разве мог бедняга Пон-Бриан, подосланный к Анжелике с целью склонить ее к неверности, сравниться с таким шедевром соблазна, каким была Амбруазина? «Соблазнительница на любой вкус», – так с иронией отозвался о ней Виль д'Авре.
Разве представлял себе тогда отец д'Оржеваль, какая буря жгучей ненависти разыграется в душе «раскаявшейся грешницы», какая сила толкнет ее, когда она окажется лицом к лицу с неожиданно стойкой соперницей, на то, чтобы превысить данные ей полномочия. Все это предстояло выяснить уже в Квебеке, встретившись с трезвомыслящими, добропорядочными людьми.
Пока же Анжелика то и дело мысленно переносилась в город, который ей предстояло покорить, в город на красном гранитовом берегу большой реки. Они уже плыли по зыбким волнам по-зимнему холодного моря, в свете пурпурных закатов и перламутровых полярных зорь.
Неподалеку от большого острова Антикости, населенного белыми медведями и крикливыми птицами, Жоффрей де Пейрак приказал собрать весь свой флот.
Требовалось определенное время для того, чтобы рассеянные по водному пространству корабли смогли собраться в одном месте. Граф де Пейрак, воспользовавшись этой паузой, пригласил Анжелику в роскошную капитанскую каюту, служившую им местом уединения во время плавания.
Каюта капитана! Сколько воспоминаний навевала она им обоим! Здесь Анжелика слезно умоляла Рескатора спасти ее друзей-протестантов, здесь, в другой раз, она, стоя на коленях, умоляла помиловать их, здесь Пейрак впервые, сорвав маску, показал ей – о, сколь ошеломляющей была радость! – свое воскресшее к жизни лицо, здесь после пятнадцатилетней разлуки, заключив ее в объятия, он вернул ей утерянное счастье. Эта великолепно, с восточной роскошью и комфортом обставленная комната, освещенная блеклым светом, проникающим через огромное окно в золоченой раме, всегда будет напоминать им о столь мучительных и так сказочно прекрасных мгновениях возвратившейся к ним весны.
– У меня для вас приготовлен подарок, – сказал Жоффрей де Пейрак, указывая на футляр для драгоценностей, лежащий на столе. – Вы не забыли, что мы сказали друг Другу в тот далекий памятный день?.. Что никогда больше не расстанемся…
– Может быть, это было самонадеянно с моей стороны, но я почувствовала тогда, что, если жизнь и заставит нас еще раз надолго разлучиться, то все равно соединяющие нас узы никогда уже не смогут порваться.
– То же самое подумал и я. Мне кажется, наступил момент…
Он замолчал и, взяв руки Анжелики в свои, нежно, задумчиво посмотрел на нее, словно собираясь с мыслями.
– …Мне кажется, наступил момент, когда следует перед всем миром подтвердить существование священных уз, уже давно соединяющих нас, и символ которых был некогда так безжалостно отнят у нас.
Граф открыл футляр, и она увидела два сверкающих на черном бархате золотых обручальных кольца. Надев одно из них на безымянный палец своей левой руки, он также, как когда-то, стоя под благословением тулузского епископа, надел другое кольцо на палец Анжелики. Потом, склонившись, поцеловал ее руки и страстно прошептал:
– На всю жизнь, до самой смерти, навсегда… Не так ли, мое сокровище, моя любовь, моя возлюбленная жена?
* * *
Ветер крепко надул паруса. По сигналу суда снялись с якорей и продолжили свой путь на северо-запад. Второго ноября, ясным, по-зимнему холодным утром, корабли обогнули мыс Гаспе и вошли в устье реки Святого Лаврентия.

notes

Назад: Глава 26
Дальше: Примечания