ЛОЖНЫЙ ОТРЯД «ТАМАНЬ»
Несмотря на все предпринятые меры, которые, казалось, вот-вот должны были покончить с Рябоконем, конец 1923 — начало 1924 года не принесли для власти никаких результатов. Чем более жестокими и изощренными были меры против Рябоконя, тем более осторожным и неуловимым становился он. Казалось, что он был везде и нигде. Сообщения секретных осведомителей не поспевали, тут же устаревая, так как он постоянно менял свое место, появляясь там, где его не ожидали.
Чоновцам мешало и то, что кроме небольшой группы Рябоконя с обширной его поддержкой в хуторах и станицах в плавнях было немало чисто уголовных банд, хорошо вооруженных даже пулеметами. Их численность намного превышала группу Рябоконя и достигала двадцати — тридцати человек. Власть четко отличала эти банды от политической группы Рябоконя, но в пропагандистских целях все грабежи на дорогах, все налеты на станицы и хутора выдавала за дело рук рябоконевцев, дабы скрыть характер его движения и уравнять его с обыкновенными бандитами, тем самым как бы получая право на самые жестокие меры против него.
Сводки и донесения, посылаемые в инстанции, сообщали всяческие подробности, но не могли порадовать власть главным — тем, что Рябоконь наконец-то пойман или убит. Несмотря на все заверения тех, кто занимался его ликвидацией.
«Сов. секретно.
Начспецотделения № 3, комбату 539 ОН Славбатальона, копия предслависполкома, копия секретарю Славотпарткома.
Разведоперсводка аппарата Славотуполномоченного Кубчероблотдела ГПУ 5 января 1924 года, гор. Славянск.
По данным предисполкома станицы Новоджерелиевской,
14 декабря 1923 года в 12 часов, в районе казармы, что около желдормоста юрта станицы Новоджерелиевской, в направлении Ольгинской тремя неизвестными бандитами на лошадях, вооруженных винтовками, произведено ограбление до десяти подвод граждан станицы Новоджерелиевской, Ольгинской. В числе ограбленных члены правления Ольгинского ЕПО, у которых бандиты забрали червонцы. Бандитами отбирались деньги, товар, одежда, причем всем гражданам связывались руки и до конца ограбления запрещено было расходиться. Бандитами среди ограбленных усиленно разыскивались члены партии.
Приметы бандитов: все молодые, бритые, одеты в военное, шапках-кубанках. Все на седланных верховых лошадях. Бандиты с награбленным скрылись в направлении станицы Чепи-гинской Ейского отдела.
По тем же данным предисполкома станицы Новоджерелиевской установлено, что произведенное ограбление 14 декабря 1923 года бандитами оперирующей в районе Чепигинской банды, в количестве двадцати человек, при одном пулемете, трех верховых лошадях, двух тачанках и одной линейке.
По нашим агентурным данным, в ночь под 29 декабря 1923 г. три бандита банды Рябоконя пришли к пособнику Трофиму Пелипенко, что на хуторе Пожаривке (не ориентирован), в числе бандитов был и Дудник Пантелеймон. Якобы рассчитывая, что это воры, от Пелипенко был дан по бандитам залп картечью из охотничьих ружей. В результате тяжело ранен бандит, правая рука Рябоконя, Дудник Пантелеймон. Двумя остальными бандитами Дудник был подобран. В настоящее время Дудник лежит на биваке Рябоконя чуть живой. Сороколит приходил к гражданину станицы Гривенской фельдшеру Алексею Зеленскому за медикаментами для Дудника, которого Алексей Зеленский и лечит.
Выводы: 1. Ограбление района Новоджерелиевской, являясь вторым большим ограблением (см. нашу разведоперсводку № 2608 от 21.ХІІ.23), заслуживает внимания. Банда нумеруется нами № 1. 2. Данные о количестве, вооружении, транспорте банды № 1 требуют строжайшей проверки. 3. Бандиты банды № 1 именуют себя рябоконевцами, ради создания себе авторитета, ввиду популярности Рябоконя, фактически, очевидно, не являясь рябоконевцами. 4. Данные ранения Дудника Пантелеймона заслуживают доверия, и на его лечении будет построена дальнейшая работа по уничтожению бандитов таким же агентурным путем.
Зам. Славотуполном. Домброверов».
Нет, рябоконевцы так, конечно, не поступали, так не действовали. В отличие от подобных бандитов Василий Федорович соблюдал все формы и признаки власти: если даже и приходилось что-то конфисковывать, то он непременно выдавал справки, заверенные печатью. Но, похоже, власть меньше занимали эти действительные бандиты, а особенно тревожили политические противники, Рябоконь и его обширное и незримое движение.
Новый, 1924 год начался для Рябоконя не удачно. Под самые новогодние праздники, 29 декабря, первый помощник Василия Федоровича Омэлько Дудка с двумя казаками пошли на хутор Пожаривку к Трофиму Пелипенко, который всегда помогал повстанцам, помогал чем мог, в основном продуктами. Через него держали связь со станицей Гривенской и Лебедевским хутором. Пошли с надеждой, что Трофим даст к новому году «гусака або качку». Но новогодние праздники оказались для них печальными. Ничего не подозревавшие повстанцы вдруг были встречены ружейными выстрелами. Омэлько Дудка был тяжело ранен. Как потом выяснилось, хозяин полагал, что это пришли грабители. Может быть, действительно сдали нервы у Трофима Пелипенко от житья в постоянном напряжении и тревоге. Лопнула в душе какая-то струна, и он стал стрелять на каждый шорох.
Надо было лечить Омэлька. Сороколит сходил в Гривенскую за медикаментами к фельдшеру Алексею Зеленскому. Но самостоятельное лечение не помогало. Решили доставить Омэлька к Зеленскому, чтобы он полечил его в домашних условиях.
А 21 января Василий Федорович вместе с Ковалевым— Астраханцем, который, вопреки сводкам, был жив, и Омэль-ком Дудкой, в доме фельдшера Зеленского попал в западню, в полное окружение чоновцами и, казалось, в безвыходное положение.
Частые посещения этого дома в станице Гривенской на По-номаривке связаны были с тем, что здесь находился на излечении Пантелеймон Дудник после случайного и нелепого ранения его на Пожаривке.
Тайный же осведомитель, обнаруживший посещение Рябо-конем дома Зеленского, усмотрел в этом иную цель, сообщив Малкину:
«Василий Федорович Рябоконь, его помощник Ковалев — Астраханец и адъютант банды Пантелеймон Дудник заводят на хуторе Пономаривка станицы Гривенской знакомство: Рябоконь с учительницей Семеновой, Астраханец — Ковалев с вдовой Чернышевой, а Дудник — с женой Зеленского, куда и начинают очень часто ходить».
Секретный осведомитель представлял ситуацию в меру своего разумения. Ведь раненому Пантелеймону Дуднику явно было не до амурных дел…
В одну из ночей отряд чоновцев под командованием Тимофея Кислицы и Андрея Голина окружил дом фельдшера Алексея Зеленского, в котором находился Рябоконь со своими сподвижниками. Положение было безвыходным. Выглянув в проем окна, Василий Федорович увидел темные силуэты людей и понял, что дом окружен. Все. Вот и отгулял казак, как ветер по полю, по родной земле, вот и пришла его последняя чаша. Но Рябоконь не был бы Рябоконем, если бы из безвыходного положения не нашел выхода, если бы не был так умен, находчив и удачлив и если бы его не хранил Бог. Решение пришло мгновенно. Он приказал женщинам — сестре Зеленского, его жене и Дарье Васильевне Чернышевой и своей жене стучать в окна, дабы привлечь внимание чоновцев, а сами, проломив потолок в доме и разобрав крышу, втроем, один из которых был тяжело ранен, сумели уйти.
Бесстрастное донесение так рассказывает об этом: «Бандиты, в свое время обнаружив прибытие ЧОНа, приказали стучать в окна Чернышевой и Зеленской для того, чтобы сосредоточить внимание прибывших бойцов в противоположном направлении. И данный предприимчивый маневр Рябо-коню весьма хорошо удался. Женщины начали по приказанию Рябоконя стучать в окна, чем привлекли все внимание бойцов, а бандиты, проломав в противоположной стороне крышу дома, смогли легко удрать из засады. Преследование бандитов, вследствие известной для последних местности и темной ночи, было неудачно. Таким образом, было, к великому сожалению, в буквальном смысле слова провалено дело поимки Рябоконя».
Уполномоченный Славянского отдела ОГПУ Иван Малкин, человек решительный и напористый, добивавшийся требуемого от него любой ценой, на этот раз был уверен, что если не поймать, то убить Рябоконя ему удастся. Причем в обещанный начальству двухнедельный срок.
Он разработал коварный и довольно циничный план, как ему казалось, абсолютно реальный. О его циничности и коварстве он думал менее всего, будучи уверен в том, что все оправдается результатом. Все остальное, как он полагал, — болтовня и сопли… Кроме того, ему была чужда и непонятна эта кубанская, казачья жизнь, как, впрочем, всякая человеческая жизнь, устроенная на добре, чести, справедливости…
Малкин создает секретную ударную группу № 2, так называемый ложный отряд «Тамань», которой и поручалось ликвидировать Рябоконя до 1 мая 1924 года. Начальником этой группы назначался секретный осведомитель, работавший у него под шифром «Тамань». Таким человеком мог быть кто-то из хорошо известных людей, находящихся вроде бы в оппозиции к советской власти. По всей видимости, тот, кто раньше скрылся с Рябоко-нем в камышах. Имени его мы, к сожалению, не узнаем никогда.
Эта секретная группа должна была сыграть роль ложного повстанческого отряда. Для начала устраивалось несколько ложных боев с отступлением этой группы в станицы с просьбой к жителям укрыть их. И когда это происходило, расправлялись с «пособниками» бандитов. А такими пособниками были большинство жителей окрестных станиц и хуторов. Но это была не основная, а попутная задача группы. Главная же состояла в том, чтобы, объявившись в районе станицы Полтавской, войти в контакт с рябоконевцами, выманить Василия Федоровича на переговоры и схватить его, в крайнем случае убить.
1 марта 1924 года Малкин сообщал в разведсводке о готовности такой секретной ударной группы:
«Срочно. Секретно.
Разведсводка по Славянскому отделу.
Ударная группа № 2 из станицы Славянской выступила в район оперирования банды Рябоконя с задачей уничтожения банды в двухнедельный срок.
Аппаратом уполномоченного по Славянскому отделу по Ивановской волости изъято следующее количество оружия: винтовок русских трехлинейных, неисправных — 10, винтстволов —
7, магазинных коробок — 4, обрезов — 7, шашек драгунских — 2, ножен от шашки — 1, револьверов разной системы — 4, гранат с капсулями — 2, стволов от берданок — 2, карабинов — 2.
Изъятие оружия продолжается.
Малкин».
Малкин издает совершенно секретный оперативный приказ по аппарату уполномоченного Кубанского окружного отдела ОГПУ по Славянскому отделу. Примечательно, что даже здесь имя начальника ложной повстанческой группы «Тамань» не названо. Из приказа лишь следует, что в военном отношении он опытный, то есть наверняка бывший офицер.
«Г. Славянск, № 2, 2 марта 1924 года.
1. На территории Славотдела Кубчеробласти с 1920 года оперирует политическая банда хорунжего Рябоконя. Общей численностью 5 человек, вооруженная винтовками, бомбами, револьверами, при достаточном количестве патрон. Банда в районе своего оперирования совершает грабежи и по полученным проверенным агентданным скрывается среди жителей в районах волостей Полтавская и Гривенская, якобы ведя подготовительные работы к весеннему периоду, когда Рябоконь вновь намерен развить свою деятельность против соввласти и мирно-' го труда.
Кубано-Черноморский областной отдел ОГПУ, учитывая возможность нового увеличения банды Рябоконя и развития последней оперативных своих действий на территории Славотдела, что, безусловно, повлечет за собой новые кровопролития и разорения мирных граждан, и во избежание срыва мирной жизни целого района Славотдела аппарату Уполномоченного КЧО ОГПУ по Славотделу приказываю: во что бы то ни стало, всеми имеющимися силами в самый кратчайший срок ликвидировать банду Рябоконя.
Во исполнение данной директивы Кубчероблотдела ОГПУ считаю необходимым приступить к сформированию секретной ударной группы № 2, каковой поручить ликвидацию банды Рябоконя, для чего спецосведома «Тамань» назначаю начальником секретной ударной группы № 2, в распоряжение которого передаю трех спецосведомов.
2. Ударную группу № 1 возглавляет т. Кислица, в распоряжение которого передается сотрудник б\б т. Галкин (то есть бывший бандит — П.Т.).
3. Руководство обеими группами оставляю за собой, а в мое отсутствие — возлагаю на заместителя своего т. Домброверова.
4. Начальнику группы № 2 «Тамань» сегодня же предлагаю получить оружие, боеприпасы и все необходимое и переброситься в станицу Полтавскую, откуда, согласно разработанному нами плану, перейти в район оперирования банды Рябоконя, имея окончательной целью во что бы то ни стало уничтожить банду Рябоконя и в первую очередь главаря банды, после чего ударгруппе немедленно конспиративно переброситься в Славянскую.
5. Начальнику ударгруппы № 1 т. Кислице немедленно выехать в Полтавскую и Гривенскую волости, имея главной задачей строго следить, чтобы в этих районах не производилось кем бы то ни было абсолютно никаких операций без нашей на то санкции как в отношении банд политического, так и уголовного характера. Специальное распоряжение на сей счет кому следует дано.
Кроме того, Кислице надлежит усилить деятельность осведомительной сети по Рябоконю, отнюдь не производя самому без нашей санкции совершенно никаких операций.
6. Начальнику группы № 2 «Тамань» действовать осторожно, в работе использовать весь свой военный опыт и знание, ни в коем случае не допуская разконспирирования и провала операции. Всегда помнить, что враг в своем районе имеет великолепную разведку и малейший промах, разоблачит группу, дав провал всей операции, погубит людей.
7. Под страхом суровой ответственности категорически запрещается производить во время работы не вызываемые необходимостью пьянства, головотяпства и хулиганства.
8. Приказ оперативно-боевой, в силу входит с момента получения.
Славуполномоченный КЧО ОГПУ Малкин».
Все, казалось бы, предусмотрел хитрый Малкин в своем плане. И все шло поначалу так гладко, как он и задумал. Устроили ложный бой на хуторе Лебедевском, в результате которого убедились в степени поддержки людьми Рябоконя. На встречу же с командиром ложного отряда «Тамань» дважды приходил ближайший помощник Рябоконя Ковалев — Астраханец, числившийся по сводкам погибшим. Но сам Василий Федорович на переговоры с «Таманью» так и не вышел. Видно, учуял каким-то неведомым чутьем опасность.
Все, казалось бы, предусмотрел мудрый Малкин. Не мог он только постичь и предусмотреть самой натуры Василия Федоровича Рябоконя, его характера, сложившегося не в результате каких-то случайных и произвольных идей, но выпестованного верой, понятиями о добре и зле, ценностями, долго и трудно вызревавшими и сохранявшимися в народе.
Длительная жизнь в постоянной тревоге и опасности к тому же пробудила в нем такие человеческие свойства, которые в обыкновенной, нормальной обстановке просыпаются в человеке очень редко. Он научился управлять собой. У него обострились слух и зрение. Он мог спать, слыша все вокруг, мог засыпать на точно заданное время. Каким-то необъяснимым чутьем он угадывал опасность даже тогда, когда никаких внешних признаков ее не было. И это чувство его никогда не подводило. Душа человеческая растет более всего от потерь и боли…
В конце апреля Малкин, что называется, в сердцах писал неким Касилову и Бахчевникову, как видно по тону письма, своим давним революционным подельникам, о причинах своих неудач и довольно цинично рассказывал о предпринятой им и неудавшейся операции с ложным отрядом «Тамань», нисколько не терзаясь угрызениями совести и даже не чувствуя всей коварности, бесчеловечности и недопустимого меж нормальными людьми своего замысла:
«Дорогие товарищи! Положение с ликвидацией банды хорунжего Рябоконя обстоит чрезвычайно плохо, так как отряд и я на пути к достижению выполнения возложенной на меня и мой отряд задачи встретили следующие препятствия:
1. Отряды ЧОНа станиц Новониколаевской, Староджерелиевской и Гривенской малочисленны, до невозможности расхлябаны, отсутствует какая бы то ни было дисциплина. Оружие большею частью ржавое и испорченное. Патронов — от пяти до десяти штук на человека. В общем, поддержки от них ждать нам абсолютно никакой не приходится, а наоборот, очевидно, придется помогать им.
2. Вопрос о передвижении отряда обстоит чрезвычайно плохо, а подчас и совершенно невозможен, так как в исполкомах лошади свои всегда заняты да их и имеется только по одной паре, а других они, не имея из отдела распоряжения, достают чрезвычайно слабо и трудно. Кроме того, вследствие наступившей дождливой погоды дороги чрезвычайно грязны и за последние два дня отряд был вынужден застрять в Гривенской, не имея возможности поехать на операцию. Кроме того, преды относятся к моим распоряжениям очень вяло, в особенности знаменитый гривенский Бакута, тот совсем не хочет понять, что мы выполняем громадной важности государственную задачу. К примеру, вчера я с отрядом прибыл из плавней, ребята и я до нитки мокрые, от холода дрожали как «осиновый лист». Я Бакуту просил, чтобы он нам отвел теплые квартиры. Бакута этого не сделал, и мы были вынуждены спать вдребезги мокрые на голом полу, дрожа от холода.
3. Население Новониколаевской, в особенности Гривенской и Лебедей чрезвычайно скверно настроены по отношению к соввласти вообще и местной — в частности. Обыватели уверены в том, что, мол, власть доживает последние дни, скоро придет десант и — прочие ереси. В Рябоконе они видят своего спасителя и будущего властелина и поддерживают его все и всем. Рябоконь знает все наши передвижения и прочее. В общем положение с ликвидацией всей банды Рябоконя чрезвычайно затруднено, очевидно, затянется недели на две-три, а может быть и дольше.
Дело с группой № 2 «Тамань» пока обстоит хорошо, произведенные фиктивные бои в станицах Новониколаевской, Староджерелиевской, хуторе Лебедевском восстановили полнейший авторитет среди населения. Группу все знают, знают, что она — политическая банда и дерется с красными, население группе сообщает все новости и местонахождение Рябоконя. Начгруппы «Тамань» после произведенного нами фиктивного боя в Лебедях и нашего бегства в Гривенскую населением был принят чрезвычайно любезно: старики приветствовали его как героя.
Начальник группы «Тамань» получил от меня задачу к 1 мая убить Рябоконя, и есть надежда на выполнение им этой задачи, так как он вторично встречался с помощником Рябоконя Астраханцем. Последний передал «Тамани», что его хочет видеть Рябоконь, и свидание должно состояться на днях, что нам все время и было нужно. Но после ликвидации, убийства Рябоконя останется еще сильная группа бандитов, и удастся ли нам скоро с ней покончить, это, конечно, дело будущего. Отряд за эти дни сильно устал и находится сейчас на отдыхе. Настроение у хлопцев бодрое, особенно у Трушечкина. 28–29 апреля собираемся в новый поход. Будет ли он удачен, не знаю, может быть удачен.
Рябоконь два дня тому назад, после нашего боя в Лебедях, поймал Новониколаевского милиционера и повесил его на столбе, прибив записку: «За выдачу меня красным». Мы в тот же день находились в Гривенской и ничего не знали. Если имеется возможность, прикажите предам Новониколаевской, Гривенской, Староджерелиевской, чтобы они у себя при исполкомах держали необходимое для отряда количество подвод, пользуясь для этой цели обывательскими. Деньги у нас есть, и пока что их хватит.
Я сильно болен вновь малярией и чертовски устал; по правде, очень надоело лазить в камышах ежедневно по уши в грязи и в воде, но думаю, с малярией я справлюсь местными силами, а усталость — чепуха. Привет Вам от всей братвы. 27.4.24 г. С коммунистическим приветом Малкин».
Не удался Малкину и этот план. И не потому, что он был недостаточно продуман. А потому, что этой напористой, бесцеремонной «коммунистической братве» был неведом и непонятен образ мыслей и образ жизни таких людей, как Рябоконь, да и народа в целом, который они пытались осчастливить новым переустройством его бытия, о чем их, кстати, никто не просил.
Малкин предпринял новое массовое выселение людей, якобы пособников тех, кто, по его подозрению, мог помогать Рябоконю.
Людей арестовывали, подвергали суду и высылали или расстреливали. В одном из своих приказов Малкин в качестве примечания добавляет: «Пособничество бандитам и укрывательство банд и отдельных их участников, а равно сокрытие добытого и следов преступления карается высшей мерой наказания и конфискацией всего имущества с допущением понижения наказания до лишения свободы на срок не ниже двух лет со строгой изоляцией и конфискацией имущества».
Стоит лишь удивляться тому, что, несмотря на столь жестокие репрессии, люди все-таки поддерживали Рябоконя и в конце концов так и не выдали его Малкину…
Получалась странная в своем коварстве ситуация. Насилие — аресты, высылки и расстрелы заложников, то есть неповинных людей, творила сама власть, а ответственность за это перекладывалась на Рябоконя, поскольку именно с его именем эти насилия связывались и совершались. И Рябоконю ничего не оставалось, как разорвать эту связь, дискредитировавшую его, предприняв ответные меры. Он пишет Малкину письмо, в котором требует освобождения заложников. И предупреждает, если расправа с неповинными ни в чем людьми не прекратится, он предпримет адекватные меры против ответственных советских и партийных работников. В том числе и против него, Малкина.
Это было уж слишком. От такой дерзости Рябоконя Малкин был взбешен.
Часовой из чоновского отряда у дома Иосифа Ткаченко, где располагался штаб Малкина, переминался у крыльца, когда ко двору подошла какая-то женщина. Подойдя к калитке, она остановилась и робко позвала:
— Эй, солдат, товарищ Малкин на месте?
— А тебе что? Это тебе знать необязательно.
— Прошение товарищу Малкину передай.
Часовой нехотя подошел к калитке и взял у нее пакет из серой бумаги.
— Пэрэдай товарищу Малкину. Чоловика у мэнэ забралы, а вин нэ вэнуватый…
Часовой медленно поднялся на крыльцо, постучал в дверь:
— Товарищ Малкин, вам прошение.
Малкин тут же вышел в коридор. Нетерпеливо вырвал пакет из рук часового, словно он ждал какого-то известия. Разорвав пакет, вытащил из него какую-то записку. Прочитал, изменяясь в лице.
— Кто принес? — закричал он на тут же стоящего часового. — Кто?
— Какая-то баба.
— Куда пошла? Задержать! Болван! — и он с размаху хлестнул пакетом по изумленному лицу часового. — Сколько вас учить, болванов, что мы выполняем задачу государственной важности. Догнать ее!
Ошарашенный часовой, снимая на ходу с плеча винтовку, гулко загупал сапогами по деревянным ступенькам крыльца. Вослед ему неслись ругательства Малкина, взбешенного дерзостью Рябоконя: «Болваны, службу нести, это вам не мудями трясти!»
Улица была пустынной. Женщина, передавшая пакет, куда-то исчезла.
