Одних только ружей, притащенных из рейда, оказалось больше трёх тысяч… Достаточно скромная цифра, если учесть, что турок вояки Померанского уничтожили больше пятнадцати тысяч. Но большая часть врагов была вооружена холодным оружием, ну или огнестрельным – но откровенным хламом.

– Иван, глянь-ка! – зычно подозвал молодой солдат своего приятеля-одногодку.

– Ну!

– Не нукай, а гляди!

С этими словами он сунул Ивану под нос дуло турецкого ружья. Тот отшатнулся и заругался.

– Да ты глянь!

Иван глянул…

– Сидор, – с удивлением произнёс он, – а зачем им вообще мушкеты-то выдают? Они жа ржавые наскрозь… Дали бы по дрыну какому с железякой прикрученной – и то пользы было бы больше. А тут жа почитая наскрозь ржа дуло проела. Браты, идите-ка – гляньте, чем турок их командиры вооружат!

Подошли остальные солдаты-новички, начав бурное обсуждение. Ветераны же насмешливо сплёвывали на землю – они такого уже насмотрелись, да и молодым не раз говаривали. Но где там! Пока с турками не столкнутся да такие ружья не увидят… Правда, если янычары какие, там не до смеху, оружие у них в порядке, да и сами ничего так бойцы…

Огнестрельное оружие и большую часть коней выкупила казна – такие правила были в Российской империи. Выкупили по откровенно грабительским расценкам, где-то за половину настоящей стоимости. Впрочем, грабительскими эти расценки считал только Рюген, имеющий возможность благодаря налаженным связям отвезти оружие на продажу хоть в Австрию, рядовые же солдаты и большая часть офицеров только радовались такой возможности. Кстати – выкупал добро сам Рюген, как генерал-квартирмейстер, выкупал честно, то есть сам себе платил по минимуму! И окружающие воспринимали такую вот странную ситуацию как нечто нормальное…

Кони же… Несколько жеребцов и кобыл из «самых-самых» пошли на государственные (в теории) племенные заводы, а остальные были предложены офицерам и, к чести командования, – тоже по сниженным ценам. Причём существовало негласное правило, что первыми коней выбирают небогатые кавалеристы – им они буквально жизненно необходимы.

Ну и, разумеется, – преимущества выбора были у офицеров, которые принимали непосредственное участие в боях. Львиная доля досталась Померанскому – вполне официально. Что в Европе, что в России, глава отряда получал около половины трофеев, затем их «располовинивали» остальные офицеры, а оставшееся шло солдатам.

Нечестно? Ну может быть… Вот только отказываться от такой привилегии Грифич и не думал – в своё время накопленные средства позволили выкупить солидный кусок земли из бывших родовых владений, так почему бы и не повторить это ещё раз? Самое же главное – пусть старшие командиры и имели такую привилегию, но имелось и кое-что другое – в случае острой нехватки средств они закупали провизию-амуницию-порох на свои же деньги…

Снова нечестно? Ну так никто же и не обязывает поступать как должно – не хочешь тратить «честно награбленные» средства, так следи, чтобы квартирмейстер работал как следует. В общем, стимул быть хорошим хозяйственником получался серьёзный.

– Золото, серебро, медь и деньги от командования разделим по справедливости, – вещал Рюген, – каждому полагается одна доля, ну а дальше – прибавки за чин и за личное участие. Плюс – особые доли раненым, покалеченным и семьям убитых. Деньги за белое оружие, броню, ковры, сёдла и прочее поступят не раньше, чем через два месяца – пока довезут до Европы, пока продадут…

– А почём продавать-то будут?! – вылез из толпы сильно нетрезвый пруссак.

– Дорого, не переживайте! – засмеялся аншеф. – Не маркитантам армейским за четверть, а то и десятую часть цены, а нормальным покупателям.

– Да знаем, княже, – раздались выкрики из славянской части войска, – не зря тебя император прозвал Калитой!

– Ампиратор уважат нашего князя – хозяйственный ён, – неторопливо объяснял пожилой солдат из «Суворовской» части молодым, – у этого и грошика не пропадёт, не зря Калитой назвали. Рубль там заработает, где мы всем полком мимо пройдём. А главное, – назидательно поднял ветеран мозолистый палец, – для обчества старается. Свой карман не забыват, вестимо, – но и не путает его с обчественным аль казённым. Князь!

Посмеялись выкрику и разошлись – принц был одним из тех вельмож, чью честность или компетентность никто не подвергал сомнению. И кстати – именно на этом и погорел Александр Воронцов, вздумавший обвинять Рюгена. Общественность (именно общественность, а не император!) возмутило это, и возмущение было столь сильным, что дошло до императора. Отсюда и начавшееся расследование со сломанным носом…

После первоначальной делёжки минимальная доля рядового оказалась равна десяти рублям, ну а кое-кто из особо заслуженных ветеранов получил и по шестьдесят… Не сказать чтобы ОЧЕНЬ уж большие деньги – всё-таки солдаты Российской империи получали неплохое жалованье. Но разово, да ещё и никаких вычетов, да впереди маячили ещё большие деньги после продажи брони и белого оружия… В общем, настроение было самым радужным, а репутация Грифича и Суворова сильно выросла в солдатской среде. Впрочем, скорее именно принца – так уж вышло, что именно его отряд понёс меньше потерь.

– Да, принц, наворотил ты делов, – сказал ему Миних, осторожно садясь на раскладное кресло в шатре, – теперь все генералы рвутся погулять в турецких тылах! Где ж это видано – такие победы – и всего две сотни погибших! Вот и рвутся… А того не хотят понять, что справился ты хорошо потому, что кавалерист бывший и к рейдам привычен, да солдаты твои вымуштрованы, да разведка…

– Ништо, – улыбнулся фельдмаршалу Рюген, – Рысьев справится, да еще пара командиров найдётся. Но ты ведь не поэтому меня позвал?

– Разведка, – коротко сказал старик – и квартирмейстер начал доклад…

А докладывать было что – сам он уничтожил пороховой склад, да диверсанты… Пусть пока вернулись не все, но кое-какие данные уже есть – Яссы хорошо так выгорели в нужных местах… Но самое же главное – турки начали вести себя значительно более активно, готовясь к решающей битве.

– Это точно?

– Сам суди, – и Грифич принялся загибать пальцы на руке, – склады мы им разгромили и показали – что с ними будет дальше. Ополченцы напуганы – и пока они себе новых страхов не выдумали, их нужно бросать в битву… Ну или ждать, пока окончательно успокоятся, а это долго! Разведчики мои уже до того освоились, что едва ли не каждое перемещение мелкого подразделения им известно… И это только то, что мы с Александром натворили. Ну а что ты своим стоянием у Хотина связал добрую половину поляков да до хрена турков – и сам знаешь. Да сколько их погибло в мелких сражениях.

Фельдмаршал ухмыльнулся – он так грамотно установил блокаду крепости и окрестностей, что враги гибли сотнями каждый день – не только от пуль и клинков, но прежде всего от плохой провизии, от болезней… Русские же войска практически не несли потерь! Постепенно турки и поляки «перемалывались», даже не успевая вступить в битву. И это не считая того, что ранее в нескольких сражениях Миних дал врагам такой укорот, что любое государство Европы вынуждено было бы запросить мира. К сожалению, не турки – всё-таки одно из самых больших и, пожалуй, самое сильное государство Земли. Пусть и дурно управляющееся.

– Так что ручаться могу – они не просто пугают в очередной раз, а биться решили.

– Славно, – расплылся в улыбке старик, и Рюген кивнул согласно. Пусть и выглядело это… кровожадно, но затягивание войны было не в интересах России. В конце концов, Турция – не единственный опасный сосед. Да и помимо «заклятых друзей» была ещё одна причина, почему России нужно было крупное сражение – пусть турецкие войска и перемалывались, но разница в численности сводила эти усилия практически к нулю, и резервы у султана были куда как серьёзней. Мелкие сражения пусть и подрывали боевой дух мусульман, терпевших постоянные поражения, но из Турции приходили всё новые и новые подкрепления.

Через несколько дней Миних подготовил войскам приятный сюрприз – награждения. Понятное дело, что большая часть солдат и офицеров получили только медали, ордена в это время выдавались буквально поштучно и только через императора. Однако и медаль – честь немалая, да ещё если учесть, что Пётр всё-таки решил прислушаться к попаданцу и учредить наконец «настоящие» медали, а не медали «по случаю».

«За отвагу» и «За боевые заслуги» привели войска в восторг – тем более что они давали награждённым небольшие привилегии и крохотные прибавки к жалованью.

– Пятнадцать копеек в год – уже деньги, хучь и небольшие, – хозяйственно рассуждал молодой капрал, любовно протирая медаль тряпочкой, – но ничё, ишо заработаю медали, а за них нынче копеечка…

– Ты о копеечке думаешь, Савватей, а я о привилеях, – бесцеремонно плюхнулся рядом на бревно старый уже ветеран, для которого эта кампания, скорее всего, была последней – возраст, таких обычно оставляют в расположении полка готовить новобранцев и следить за порядком, – мне за эту медаль по государственным праздникам едину чарку в кабаках наливать будут!

– Так не во всех же, Трифон, – токмо в столичных да в Москве – и то не во всех, – возразил капрал, – потом, грят, ещё где кабаки такие будут, но енто потом.

– Х-ха, – так что у меня, ног нет – дойти до нужных?! Приползу!

– Ха-ха-ха!

Привилегии были скорее символические, как и прибавка, но… Игорь хорошо понимал психологию военных, для которых малейшее отличие было крайне важным.

Были и ордена – редкие, но тем более значимые. «Владимира» третьей степени с «мечами» и «бантами» получил Потёмкин. Кстати – «мечи» и «банты» – снова изобретения попаданца. Историю он помнил достаточно скверно, а уж историю орденов и подавно.

Так что суть идеи была проста – «мечи» к ордену полагались за военные заслуги, «банты» – за гражданские. Идея была обдумана и признана здравой. А поскольку Потёмкин несколько месяцев выполнял функции заместителя квартирмейстера и одновременно участвовал (и успешно!) в боевых операциях, то получил как «мечи», так и «банты» к ордену.

«Владимира» же, но уже четвёртой степени и только с «бантами» получил Павел, вместе с чином полковника.

– Как цесаревич, ты и без того имеешь высокие награды, – громко сказал Миних хрипловатым голосом, – а вот этот орден ты заслужил не как Наследник, а как умелый помощник квартирмейстера и хороший адъютант.

Павел прослезился, а вместе с ним прослезились многие присутствующие – и никто этого не стыдился. Момент получился крайне трогательным и торжественным, да и мужчины этого времени не стеснялись плакать от сильных эмоций. Вот от боли или от страха – да, стыдно…

Сам Игорь пока не получил никаких наград, но, честно говоря, – не расстроился. Как-то прошёл у него период увлечения наградами, и сейчас он относился к ним достаточно равнодушно. Да и с Петром Фёдоровичем его отношения после скандала с обвинением в воровстве стали заметно прохладней.

Пусть император извинился, но… клеветник почти не пострадал – сломанный нос и снятие с поста не в счёт. Не слишком пострадало и его окружение – ссылки на мягких условиях не являются серьёзным наказанием за воровство у армии, да ещё и во время войны.

Однако Пётр в этой ситуации повёл себя как напакостивший ребёнок, считающий, что улыбкой можно исправить все гадости, и сильно обижающийся, что приятель по игре пусть и перестал злиться, но и играть с тобой больше не хочет.

Тем временем польские конфедераты, казаки-предатели и крымские татары активизировались. Они пытались заставить Миниха и Румянцева отвести войска назад, потерять завоёванную территорию. Однако Румянцев справлялся малыми силами, отправив большую часть войск на помощь главнокомандующему, а точнее – для размещения в гарнизонах для защиты жителей.

Вообще Пётр Александрович чем дальше, тем больше восхищал Грифича – тот успевал управлять Малороссией, отбивать все нападения неприятеля, да ещё и давал балы, показывая уверенность в собственных силах! Этакое сочетание блестящего полководца, администратора и политика встречается крайне редко.

Кавказские набеги турок, пытавшихся поднять горцев, также претерпели поражение – Тотлебен и Медем сражались весьма успешно, ухитряясь при этом вести дипломатические переговоры с горцами, и можно было ожидать, что кабардинцы и ряд других народов признают над собой власть России. Если она, Россия, не проиграет ближайшие сражения.

Не всё было гладко – экспедиция генерала Берга в Крым, предпринятая ещё в июле, потерпела закономерное поражение по банальнейшей причине – выгорела трава. Выгорела она в буквальном смысле слова, и вопрос был не только в провианте для лошадей, но и в мельчайшей золе, от попадания которой в глаза начинались проблемы вплоть до слепоты. Впрочем, виноват в провале был не сам Берг и не Миних, а Пётр, решивший «поиграть в солдатики» и почувствовать себя полководцем. Почувствовал… Хорошо ещё, обошлись почти без потерь…