С места битвы уходили быстро, но спешки не было – просто у каждого подразделения была своя, уже отрепетированная задача. Одни растаскивают трупы врагов, попутно добивая раненых; другие быстро избавляют эти самые трупы от ценных вещей; следующие копают могилы для павших, надеясь, что мусульмане не решатся выкопать их, чтобы поглумиться над трупами…

Через полтора часа все раненые были обихожены, добыча собрана и погружена на коней, и полки двинулись в путь. Большой удачей было то, что часть лошадей всё-таки уцелела – почти полторы сотни голов были полностью здоровы и чуть больше семидесяти – с оговорками.

С оговорками или без, но они могли нести раненых или вьюки. Раненых было немного, а вот убитых хватило – несколько сипахов, успевших под покровом дыма добраться до прусского полка, вырезали больше двадцати человек. Если бы не дым, их бы встретили штыками, а так… Так мастера индивидуального боя успели натворить дел, причём некоторым и штыки не стали преградой. Большая часть погибших пруссаков получила тяжёлые, длинные резаные раны и банально истекла кровью.

Поскольку решили уходить из Молдавии, пришлось отправить гонцов Суворову – приблизительный маршрут и график были сверены, как и кодовые фразы, так что Померанский приказал Александру Васильевичу прекращать диверсии и валить, пока обозлённые турки не взялись за них всерьёз.

Также было принято решение уходить вместе, объединив силы. Полторы тысячи – сила не слишком великая и, нарвавшись на достаточно крупный отряд, можно было потерпеть поражение. А вот объединившись, получали чуть больше трёх тысяч и тут уже можно было рассчитывать на уверенную победу над достаточно большим войском противника. Армия же турок в своей основе – скорее ополчение и просто не сможет угнаться за тренированными русскими полками. По крайней мере – всеми силами сразу, а бить их по частям – дело привычное.

Соединились к вечеру следующего дня, и ночлег стараниями агентов Рюгена был подготовлен на славу…

– Ну, принц, снимаю перед тобой парик, – шутовски поклонился сухонький полководец, блестя лукавыми глазами. С учётом того, что парика не было…

Вместо ответа Грифич сидя изобразил пародию на придворный французский поклон и даже дрыгнул ногой. Суворов мелко засмеялся, прижав ладонь ко рту.

– В самом деле, организовать на территории врага лагерь с подготовленным ночлегом и торжественным пиром… Рискованно, принц.

– Не слишком, – флегматично отозвался Игорь, – в подробности вдаваться не буду, но даже турки были уверены, что это готовят для них, и сами принимали участие в подготовке. Разведка, сударь – и агентурная работа.

Генерал-майор задумчиво покивал, принимая это к сведению.

– Пугачёв организовал? – спросил он, показывая осведомлённость.

– Пугачёв за горлорезов отвечает, за пластунов, тут Юрген постарался. Но, кстати, – оба хороши, как выйдем, буду писать представление императору на ордена.

Помолчали, наслаждаясь вкусной едой и вином – попаданец пил его сильно разбавленным. Сидели они в стороне от общего пира (практически безалкогольного), чтобы иметь возможность обговорить какие-то дела без лишних ушей. С этой же целью постоянно меняли языки и вообще – говорили тихо.

А обсудить было что – Суворов относился к так называемой «партии Павла», сделавшей ставку на Наследника. Партия эта была неофициальной, да и действующего императора смещать никто не собирался. Просто было принято решение… Точнее даже – завуалированно, намёками обговорено, что Петру надо допускать сына к власти уже сейчас.

Цесаревич показывал неплохие задатки – по мнению некоторых, он справился бы с управлением лучше, чем сам отец. Ну и никто не хотел повторения истории с Петром Фёдоровичем, который получил бразды правления только после смерти тётушки Елизаветы Петровны и из-за банального непонимания ситуации наворотил немало лишнего. Собственно говоря, положение тогда спас Миних, взявшийся за штурвал, да сам Рюген, да другие придворные, не желавшие жить в эпоху переворотов…

Справились совместными усилиями – и даже хорошо справились, но… Недостаток своевременной передачи власти и несколько невнятного образования Петра аукнулся неумением вести внешнюю политику. Вот и хотели «государственники» начать готовить преемника заранее. К сожалению, вопрос не самый простой – император понимал, что как правитель он слабоват, и потому время от времени на него находили приступы недоверчивости. Хрен бы с ними – характер у него был достаточно отходчивый, но когда за дело берутся Воронцовы… Результат может оказаться не самым приятным.

Пусть они и сидели в сторонке, но разговаривали эзоповым языком – мало ли…

– Согласен, Павел очень умный мальчик, да после военной кампании он точно излечится от избыточного романтизма и благодушия. Вот только не рано ли ему поручать серьёзные проекты? Или… своё плечо подставит Наставник?

Суворов был представителем (неофициальным!) русских военных и его интересовало – не собирается ли Померанский замыкать власть на себе?

– Поначалу, возможно, и придётся, – откровенно ответил тот, – но надеюсь, не в одиночку и ненадолго. Совсем уж в сторону отходить не собираюсь, но у меня есть и свои проекты, а мальчику пора взрослеть и обзаводиться не учителями, а друзьями, свитой, командой…

Главное было сказано – на первые роли Рюген не претендует, хотя совсем уж в сторону затереть себя не позволит. Проекты же – требование помочь ему с Померанией.

Дальше уже разговор политиков трансформировался в разговор двух приятелей. Да, приятелей, несмотря на существенную разницу в положении. Это попаданец помнил, что Суворов Александр Васильевич – полководец из «самых-самых», а для генерал-аншефа герцога Померанского он всего лишь перспективный генерал-майор, которому Померанский лично «выбивал» сперва чин бригадира, а затем и генерала…

Но не стоит забывать, что и сам Суворов весьма знатного происхождения, а отец его пусть даже в опале и в отставке, но тоже является генерал-аншефом и находится в родстве со знатнейшими фамилиями России. Он для них свой, а вот Грифич пусть и куда более знатный, но – без могучей родни… Да и родни вообще у него почти не было.

Затем разговор пошёл о текущей ситуации, и тут Суворов предложил сделать возвращение более эффектным…

– По Яссам ударить!

– Ты не заболел? – Рюген заботливо посмотрел на собеседника. – Знаешь хоть, что там турецкие склады и соответственно – просто охренительное количество солдат.

– Нет, ваша светлость, – улыбнулся Александр и предложил план.

План был совершенно сумасшедший и рассчитанный именно на огромное количество агентов Рюгена. Принц замолчал и уставился в никуда, постукивая пальцами по эфесу сабли.

– Может, и выйдет, – пробормотал он наконец и позвал офицеров на совещание.

Основа плана была предельна проста – часть войск с топотом и улюлюканьем должна внезапно появиться около Ясс и отвлечь на себя основную массу войск. Но часть будет таиться в засаде и нападёт на гарнизон по сигналу.

Проблема заключалась в том, что наличных сил для операции банально не хватало и отвлекающим частям требовалось изображать куда большее количество людей, чем есть на самом деле. И при этом не попасть в ситуацию, когда придётся принимать бой… Ну и основной части подчинённых Вольгасту сил приходилось ничуть не лучше – гарнизон в Яссах пусть и низкого качества, но вот количество… А с учётом того, что в городе есть какие-никакие, но укрепления, то даже вспомогательные турецкие войска могут дождаться подмоги.

– Потому я и говорю – это возможно только с твоей агентурной сетью, – перебил мысли Суворов.

– Это я уже понял, – меланхолично отозвался попаданец, – вот обдумываю – реально ли это вообще.

От плана пришлось отказаться – слишком рискованный и много моментов, где надо пройти по грани… Пусть даже идея и предложена Суворовым, но попаданец прекрасно помнил (редкий случай!), что звание генерала тот заслужил несколько позже, а славу непобедимого полководца – позже значительно. Пока же он – пусть чрезвычайно талантливый, но и чрезвычайно авантюрный генерал, которого не раз одёргивал как Миних, так и Румянцев – тоже далеко не бездарные полководцы…

Для успокоения совести Игорь предложил «Волкам» и пластунам-запорожцам «пошалить» в Яссах – на добровольных началах.

– Что надо делать-то, ваша светлость?

– Что хотите, – ответил принц «Волку» и всем собравшимся, – желательно как-нибудь повредить склады с порохом и его составляющими. Нет – склады с амуницией какой.

– А продовольствие? – спросил молодой казак, у которого под носом только начали расти усы. Казака зашикали – ветеранам было ясно, что массовую порчу продуктов вряд ли получится сделать, да и… Конец лета, да в славной сельским хозяйством Молдавии… Не оголодают вражины.

Четырнадцать добровольцев разделились на три группы – одна казачья и две «волчьи»… Да, «Волки» все без исключения прошли диверсионную подготовку, а вот среди казаков таких было меньшинство, несмотря на более поздние штампы. А что делать? Здесь, помимо прочих факторов, нужен ещё и специфический склад характера.

Вообще, гвардия Грифича уже успела сделать себе доброе имя в русской армии – и словосочетание «Серые Волки» воспринималось нынче как исключительно благозвучное и «правильное». Не зря, не зря он сделал упор на жесточайший отбор и ещё более жёсткую учёбу…

Дав диверсантам контакты и проинструктировав, напоследок Померанский сказал:

– Зряшно не рискуйте – не выйдет в этот раз, выйдет в другой, а мне ваши жизни дороги.

Казаки польщённо похмыкали, а «Волки» восприняли слова спокойней – они уже знали, насколько высоко герцог ценит их.

Выходили с шумом и треском, уничтожив и разогнав множество мелких отрядов вспомогательных войск. Ну как мелких… В конце они так обнаглели, что не считали за противников отряды, которые больше их в пять-десять раз. Разве можно считать азебов за серьёзных противников? Вот и последний бой с ними…

– Многовато, – замечает один из офицеров-пруссаков, глядя на выстроившийся напротив них неровный строй.

– Ништо, разобьём, – уверенно отвечает Тимоня. Немец аж опешил и с укоризной глянул на денщика принца…

– Я и не сомневаюсь, что разобьём, просто не хочу терять своих людей.

Русские (ну пусть даже частично немецкие!) войска по приказу Померанского начали показывать строевую подготовку, маршируя как на параде. Идеально ровные ряды, рокот барабанов… Со стороны казалось, что это двигаются заводные солдатики.

– Тра-та-та, – раскатилась барабанная дробь, ей вторила флейта, и солдаты, подчиняясь музыкальным командам, начали демонстрировать противнику выучку.

– Ту-ту! – пропел горн, и два батальона прусской пехоты идут навстречу друг другу. Незадолго до неминуемого столкновения ряды их становятся чуть рыхлее и батальоны проходят один через другой, не нарушив ряды. Тут же они разбиваются на отдельные роты и демонстрируют ещё более сложную, прямо-таки цирковую муштру, ухитряясь во время шагистики показывать оружейные приёмы.

Современники попаданца в двадцать первом веке назвали бы такую маршировку глупостью, но… Именно она давала возможность быстро перестроиться для отражения атаки конницы или просто оказываться в ключевой точке сражения с численным перевесом. Понимали это и турки… И показывая выучку такого уровня, воины Рюгена ощутимо давили на врага психологически.

– Ну же, – пробормотал князь, наблюдая за противником. Сейчас важно было «поймать» момент, когда враги уже дрогнули, а вражеские командиры и дервиши-«политруки» не успели восстановить порядок или воодушевить войска по новой.

– Егерям командуй! – сквозь зубы приказал Грифич адъютанту, не отрывая взора от турок. «Волк» быстро отдал приказ, и полки начали новое перестроение. Османы смотрели как заворожённые на выстраивающихся в боевой порядок европейцев, не пытаясь противостоять им.

– Б-бах! – прогремел залп егерей, и на землю повалились турецкие командиры. Русские полки пошли на сближение – идеально ровными шагами. Турки дрогнули… Раздались первые нестройные выстрелы, затем загрохотали залпы – рано, слишком рано… Русские подошли на расстояние выстрела, когда азебы торопливо и не слишком умело перезаряжали ружья – и сами сделали несколько залпов. И в штыки!

Воины султана подпустили метров на тридцать – и принялись удирать. В другой ситуации они могли бы стоять храбро, но когда на тебя идут «шайтаны», натворившие столько дел в тылу и с лёгкостью уничтожившие благородных сипахов… Сложно обвинять призванных под турецкие знамёна крестьян в трусости, особенно если учесть, что они не защищали родную землю, а пришли на чужую.

Сперва дрогнули стоявшие в первых рядах – рядом с ними падали убитые товарищи и земляки. А убитых было много – на таком расстоянии все пули попали в цель. С какими-то невнятными криками ополченцы кинулись назад, давя задние ряды, мешая им целиться и заряжать оружие.

С каким-то утробным нечленораздельным воем стоявшие в первых рядах развернулись и принялись пробиваться назад. Страшно! «Представление» Померанского сработало, и чисто психологически турки уже проиграли, воспринимая его войска как олицетворение Рока, как некий страшный механизм, готовый перемолоть правоверных…

– Аа! – В попытках уйти от приближающихся немцев и славян турки начали визжать, пробиваясь назад, в безопасность. Бежать, бежать! И ополченцы калечили и убивали своих товарищей – только бы спастись самому! Мерный рокот барабанов и идеальные ряды подходивших воинов Рюгена казались им чем-то необыкновенно страшным. И ведь многие турки успели повоевать, побывать в рукопашной… Они и сами думали, что не слишком боятся смерти в бою, ведь если погибнешь в схватке с неверными, неминуемо попадёшь в рай, как уверял мулла. Но сейчас… сейчас противники казались не людьми из плоти и крови, а пришедшими за душами правоверных детьми Иблиса. Бежать! В спины же им уже вонзались русские штыки…

Влажный хруст – и штык вонзается в спину убегающего османа. Вонзается с поразительной лёгкостью, но назад идёт неохотно – мешают позвонки.

– Шайзе, твою мать, – мешая слова, ругается молодой лужичанин, наступая на спину поверженному, всё ещё агонизирующему врагу, и с силой выдёргивая штык. Рывок – и оружие свободно, а тело врага дёргается на земле в последний раз.

Удар, ещё удар… Тела осман валятся под ноги и приходится идти по ним. Многие ещё живы, но ненадолго – после того, как по ним пройдёт несколько рядов марширующих славян, не забывающих добивать раненых врагов ударом штыка или сапога… Милосердие неуместно – слишком много случаев, когда уже умирающие перерезают сухожилия тем, кто не стал их добивать.

Вскоре толпа азебов начала редеть – кого-то убили, но в основном просто-напросто задние ряды успели набрать скорость.

– Разомкнуть ряды! – скомандовали офицеры, и славяне перестали держать строй очень уж строго, сейчас в этом не было необходимости – враги убегали, не помышляя о сопротивлении. Через какое-то время на бег пришлось перейти и воинам Грифича, но недолго, разрозненных беглецов перехватила кавалерия князя, успевшая уничтожить немногочисленных конников осман.

– Нна! – и усатая голова в чалме летит по воздуху, брызгая кровью.

– Хрусть! – и сапог казака-кавалериста врезается в позвоночник убегающего турка – на полном скаку. Казак же деловито рубит лёгкой кривой саблей следующего, чуть свешиваясь с седла.

Боя не было, как не было и попыток сопротивления. Это было настолько необычно, что даже закалённые ветераны русского полководца после боя молчали. Произошедшее казалось чем-то… сакральным, что нежелательно обсуждать.

Тогда из почти десятитысячного турецкого войска ушло не более двух тысяч.

Из Молдавии выходили в стороне от расположения турецких войск, уничтожение азебов оказалось последней битвой. К Хотину подошли с самым радужным настроением.