Книга: Крымские «армагеддоны» Иосифа Сталина
Назад: Глава 20. Отвоевание Израиля
Дальше: Глава 22. Голда Мейерсон. Националистические митинги осенью 1948 года
Глава 21. Кто убил Соломона Михоэлса?
В конце 1947 г. председателя ЕАК С. М. Михоэлса укусила собака. Поскольку животное заподозрили в бешенстве, пострадавшему назначили болезненные уколы в живот и полугодовую строжайшую диету. Едва завершили делать уколы, как Михоэлсу – главе театральной секции комитета по Сталинским премиям – пришлось выехать в командировку в Минск. Необходимо было просмотреть две постановки, выдвинутые на соискание премии 1947 г. – спектакль минского драмтеатра «Константин Заслонов» и оперу «Алеся» в оперном театре. Ехать сразу после Нового Года в минские руины не очень-то и хотелось, однако, скрепя сердце, Соломон Михайлович стал собираться в путь. Скверное душевное состояние усугубляли анонимные угрозы, которые стал получать Михоэлс с конца 1947 г. Так, в одной из записок, было сказано: «Жидовская образина, ты больно высоко взлетел, как бы головка не слетела».
В Минск выезжали втроем. Михоэлс возглавил отборочную комиссию. Вторым был сотрудник Комитета по делам искусств СССР, белорусский писатель из Москвы И. М. Барашко. С назначением третьего члена комиссии тянули несколько дней. Решение о поездке приняли 2 января 1948 г., и тогда же сам режиссер сообщил на заседании комитета по Сталинским премиям, что с ним поедет академик В. П. Волгин. Академик сослался на неотложные дела, и его заменил режиссер Р. Н. Симонов. Но в день отъезда 7 января оказалось, что и он занят, а поедет театральный критик Ю. А. Головащенко, на которого и оформили командировку. Однако в последнюю минуту Головащенко заменил самый неприятный для Михоэлса человек – журналист В. И. Голубов-Потапов.
Голубов был евреем, отлично знал идиш, и в 1937 г. газета «Советское искусство» заказала ему материал о ГОСЕТе. В опубликованной тогда статье «Прошлое и настоящее ГОСЕТа» Голубов жестоко раскритиковал все, что увидел в еврейском театре. Особенно досталось выставленным в фойе картинам М. Шагала. Со времени этой публикации Михоэлс и Голубов не разговаривали. После того, как в 1950-х гг. выяснилось, что Голубов был сексотом НКВД (МГБ), стала популярной версия, будто его приставили к гению для слежки, чтобы он не улизнул от убийц. С другой стороны, не менее распространена версия о том, что этот мягкий добрый человек был хроническим алкоголиком и повсюду таскался за режиссером, как хвост.
О пребывании московской комиссии в Минске рассказано множество баек. Наиболее достоверную, подтвержденную объективными свидетельствами информацию дала участница событий актриса Ю. С. Арончик в беседе с писателем В. Л. Меховым. Начинается рассказ с того, что всех трех членов комиссии оформили в гостинице «Беларусь» в двухкомнатном люксе. На самом деле Барашко обосновался у родственников и встречался с компаньонами только на просмотрах, но благодаря регистрации мог получить гостиничные при оформлении командировочных выплат.
Хроника же событий такова. 8 января утром московскую комиссию встретили на перроне минского вокзала официальные лица и друзья. Вечером того же дня в их честь дали банкет в пригостиничном ресторане «Беларуси». 9 января Михоэлс присутствовал на спектакле БелГОСЕТа «Тевье-молочник» (эту постановку он заочно консультировал из Москвы и теперь был приглашен, чтобы увидеть получившееся собственными глазами). Весь вечер до глубокой ночи режиссер находился в компании актеров театра. 10 января члены комиссии смотрели в Белгосдраме спектакль «Константин Заслонов». Вечер после спектакля они провели в театре. 11 января состоялся просмотр оперы «Алеся» в Белорусском театре оперы и балета. Там засиделись до 2-х часов ночи, обсуждая недостатки постановки. Затем в обществе БелГОСЕТа отправились ужинать к Ю. С. Арончик, где и пробыли до 7.30. утра 12 января. Оставался свободный день, и Михоэлс захотел отдельно побеседовать с ведущими актерами БелГОСЕТа Ю. С. Арончик и М. Б. Соколом об их последних работах. Режиссер позвал обоих к себе в гостиницу на 20.30 вечера. Тогда же Соломон Михайлович сообщил, что они с Голубовым приглашены на 22.00 к секретарю ЦК КП (б) Белоруссии М. Т. Иовчуку. В назначенное время актеры пришли в гостиницу, но дежурная по этажу сообщила им, что Михоэлс и Голубов куда-то срочно вышли и просили их подождать. Сокол и Арончик ждали до 23.00, решили, что москвичи задерживаются на аудиенции у Иовчука, и ушли. Утром Ю. С. Арончик пришла в гостиницу, чтобы проводить Михоэлса в Москву, и узнала, что он до сих пор не вернулся.
* * *
Пока все рассказанное Арончик подтверждается независимыми источниками. А вот детали многое подвергают сомнению. Рассказы о предчувствиях и самого Михоэлса, и его окружения оставим любителям театрального нагнетания атмосферы. Рассказы о замеченной слежке за Михоэлсом отнесем к категории анекдота. Разве возможно не смеяться «откровениям» той же Арончик: «Что навсегда врезалось в память и осмысливается теперь иначе, так это странная группа из четырех-пяти мужчин, пробежавшая, протопавшая тяжелыми сапогами мимо нас, когда мы вдвоем, Михоэлс и я, чуть поотстали от остальной компании, и между нами и спутниками образовался небольшой интервал. В этот интервал и рванули громыхавшие сапогами субъекты. Мы даже отпрянули, Михоэлс схватил меня за руку. Очень уж неприятные ассоциации вызвала экипировка пробежавших: все в сапогах, в одинаковых шляпах и одинакового силуэта плащах. Человек импульсивный, очень впечатлительный, Соломон Михайлович не сразу успокоился, не сразу пришел в прежнее состояние». Или не комичны ли изыскания современного журналиста Е. Жирнова: «В тот же вагон сели два боевика. Они отвечали за то, чтобы Михоэлс не попытался сойти с поезда по пути. В Минске решили за жертвой не следить. Ликвидаторы хотели, чтобы он почувствовал себя в безопасности. К тому же о каждом шаге Михоэлса в МГБ сообщал Голубов».
От таких откровений порой кажется, что либо Сталин и советские спецслужбы до энуреза боялись Михоэлса и по этой причине совершали дилетантские глупости за глупостями, либо сам Михоэлс – Джеймс Бонд во плоти. В любом случае выходит, что за поездкой режиссера в Минск следил чуть ли не весь офицерский состав Лубянки, то и дело высовывая из-за угла свои жандармские рожи. Невольно возникает вопрос: почему шумно арестовать и втихую убить гораздо более знаменитых в мире и почитаемых иностранцев Х. Эльриха и В. Альтера ни Сталин, ни Берия не опасались, а вот ради тайны устранения Михоэлса поставили на уши все МГБ СССР?
О минских событиях вообще рассказывать жутко: оказывается, что ради сокрытия тайны убийства хилого стареющего театрального режиссера-еврея, который всего один раз за всю жизнь случайно промелькнул рядышком с небожителями США и Великобритании, собрался высший генералитет Белоруссии! А решение об этом принимало аж Политбюро ЦК ВКП (б)! Это при том, что для убийства строго охранявшегося Л. Д. Троцкого в чужой стране Мексике тому же самому подразделению, которое якобы устраняло Михоэлса, понадобились лишь личный приказ Сталина и всего два штатских фанатика – и никаких проблем. А чтобы взорвать самого гауляйтера оккупированной (!) Белоруссии Вильгельма Кубе и сталинского решения не понадобилось – те же самые спецы обошлись работой всего двух девиц. Об устранении Степана Бандеры в ФРГ и говорить не приходится: один агент, один укол цианистого калия в подъезде через трубочку свернутой газеты – и Степана нет! Спрашивается, что политически в мировом масштабе представлял собой Михоэлс в сравнении с вышеназванными жертвами советских спецслужб, чтобы у себя дома они устраили вокруг бедняги такую тупую катавасию? И какая толпа агентов оказалась вовлеченной в столь «секретную» операцию?
Но вернемся к неточностям, которые смущают исследователей.
Первая. Командующим Белорусского военного округа в 1946–1949 гг. был генерал С. Г. Трофименко, недавний знакомый и приятель Михоэлса. Они дружили семьями. Вот что написала из Израиля дочь генерала Л. С. Эйдус исследователю жизни великого режиссера писателю Б. Я. Фрезинскому (в пересказе): «…о фразе, что Михоэлс, находясь в Минске, у генерала Трофименко вообще не был. Л.С. пишет мне: был и даже ночевал! Об этом И. Д. Трофименко рассказывала ей летом 1953 года, когда Л.С. приехала из Ленинграда к отцу, лежавшему в госпитале и к тому времени пережившему уже семь инсультов. В ее рассказе есть деталь из тех, что обычно не забываются: “Когда Михоэлс был у нас в Минске и остался ночевать, то после ванны я ему дала Сережин халат; это было очень смешно, мы веселились”. (Действительно, – поясняет Л.С., – 196 см. роста отца и Михоэлс, рост которого, я знаю, был ниже среднего.) Напомнив о дружбе Михоэлса с отцом, Л.С. замечает: “Поэтому, когда Михоэлс отправился в Минск, было естественно, что они встретились в хлебосольном доме моего отца”». По расчетам Фрезинского Михоэлс ночевал у Трофименко 8 января. Таким образом, он ушел с банкета в ресторане гостиницы «Беларусь» раньше срока и один. Если учесть запрет на алкоголь в связи с уколами после укуса собаки, это вполне логично. Об уколах, после которых алкоголь становится смертельно опасным, не знал ни один свидетель тех дней, ни сочинители позднейших официальных «разъяснительных» записок, в которых были расписаны кутежи Михоэлса в минских ресторанах. И. Д. Трофименко, наоборот, рассказывала о простой дружеской встрече, отчего ее рассказу более других веришь. Да и минская посмертная экспертиза подтвердила, что алкоголя в крови режиссера не было.
Второе. Михоэлс ушел в гости один. Следовательно, не такую уж строгую слежку вел за ним Голубов. Видимо, он осуществлял обыкновенный повседневный надзор, под которым находилось большинство руководящих работников страны и часть наиболее влиятельной в обществе интеллигенции. Так что в заговрщики записали Голубова напрасно. Еще забавнее звучит версия, будто генерал-полковник Трофименко (командующий Белорусским военным округом!) шпионил за Михоэлсом при подготовке его убийства. Никакое МГБ не в силах принудить боевого генерала заниматься такими глупостями.
Третье. Самое важное во всей этой истории. Утром 11 января Михоэлс столкнулся в холле гостиницы «Беларусь» с невесть откуда взявшимся там И. С. Фефером! Режиссер был очень удивлен и раздражен неожиданным появлением «соратника». Фефер смутился и сбежал. О случившемся Соломон Михайлович в тот же день рассказал по телефону своей дочери Н. С. Вовси-Михоэлс. Но 12 января разговор «соратников» все же состоялся. Встретились они в ресторане «Беларуси». О чем говорили, не известно. Разошлись около 18.00, а через два часа после этого, в районе 20.00, Михоэлс и Голубов сорвались и ушли пешком в неизвестном направлении. И это при том, что они сами предупредили консьержку о договорености встретиться с артистами БелГОСЕТа в 20.30 и вряд ли забыли о назначенной на 22.00 аудиенции у секретаря белорусского ЦК.
О причине спешного ухода москвичей неведомо куда напридумано много бездоказательных версий. Но о том, что уход этот наверняка связан с тем, что сказал Михоэлсу Фефер в холле гостиницы «Беларусь», никто даже не задумывался. Более того, ни в мемуарной, ни в исследовательской литературе нет ни слова о реакции Фефера на смерть Михоэлса. Ведь он фактически стал последним знакомым человеком, с кем перед смертью встречался режиссер. Кому как не Феферу рассказывать о последних часах жизни национального гения, пусть даже шепотом. Нигде ни слова!
* * *
Далее официальная версия рассказала следующее. В 7 часов 10 минут утра 13 января 1948 г. рабочие, спешившие на работу к утренней смене, обнаружили около строившейся трамвайной линии на перекрестке улиц Ульяновская и Белорусская два трупа. Это и сегодня довольно глухое место, хотя и в центре города. Сперва они увидели торчавшие из сугроба ноги, решили, что валяется пьяница. Вытащили труп Михоэлса и вызвали милицию. При первичном осмотре неподалеку обнаружили останки Голубова. Впрочем, следователи составили рапорт о первичном осмотре места гибели людей. Дадим им слово: «…два мужских трупа, лежащих лицом вниз. Около трупов имелось большое количество крови. Одежда, документы и ценности были не тронуты… У обоих оказались поломанными ребра, а у Голубова-Потапова также и правая рука в локтевом изгибе. Возле трупов обнаружены следы грузовых машин, частично заметенные снегом. По данным осмотра места происшествия и первичному заключению медицинских экспертов, смерть Михоэлса и Голубова-Потапова последовала в результате наезда автомашины, которая ехала с превышающей скоростью и настигла их, следуя под крутым уклоном…» Надо отметить, что в том месте, которое сейчас показывают как место гибели москвичей, никаких уклонов нет – ровные полосы дорог.
К расследованию трагедии подключились московские следователи. Ходили слухи, будто во главе группы стоял знаменитый специалист Л. Р. Шейнин. Якобы он прибыл в Минск, удостоверился в том, что речь идет о дорожно-транспортном происшествии, и уехал. Факт участия Шейнина в расследовании и вообще о его поездке в Белоруссию зимой 1948 г. служебной документацией (комнадировочные и др.) не подтверждается.
В рапорте московских следователей заместителю министра внутренних дел СССР генерал-полковнику И. А. Серову сказано:
«Главное управление милиции – руководство МВД СССР о результатах официального расследования смерти С. М. Михоэлса11.02.1948
Совершенно секретноЗам. министра внутренних дел Союза ССРгенерал-полковнику товарищу Серову И. А.Докладная записка
В соответствии с Вашими указаниями для расследования обстоятельств смерти Михоэлса С. М. и Голубова-Потапова В. И. в гор. Минск была командирована группа оперативных работников Главного управления милиции, которая под руководством инспектора для особых поручений полковника милиции Осипова, проверив на месте материалы и проведя дополнительное расследование, установила:12 января с.г., около 18 часов, Михоэлс и Голубов-Потапов, пообедав в ресторане, ушли в гостиницу, а находившимся с ними работникам минских театров сказали, что в этот вечер они будут заняты, так как намерены посетить какого-то знакомого Голубова-Потапова – инженера Сергеева или Сергея. От предложения воспользоваться автомашиной Михоэлс и Голубов-Потапов категорически отказались.Около 20 часов они вышли из гостиницы, а в 7 часов утра 13 января трупы их были обнаружены на временной малопроезжей дороге. Указанной дорогой, несмотря на то что она находится в черте города, водители автотранспорта мало пользовались, так как она проходила по пустырю и представлялась неудобной.Оба трупа оказались вдавленными в снег, который шел с вечера 12 января при значительном ветре.Вся одежда покойных, деньги, документы и ручные часы (у Михоэлса – золотые) оказались в сохранности. У часов Михоэлса отсутствовало лишь стекло, однако часы эти, как и часы Голубова-Потапова, в момент осмотра трупов были на ходу.Судебно-медицинским исследованием трупов, производившимся 13 января главным судебно-медицинским экспертом Министерства здравоохранения БССР Прилуцким и экспертами-врачами Наумович и Карелиной, установлено, что смерть Михоэлса и Голубова-Потапова последовала в результате наезда на них тяжелой грузовой автомашины.У покойных оказались переломанными все ребра с разрывом тканей легких, у Михоэлса перелом позвонка, а у Голубова-Потапова – тазовых костей. Все причиненные повреждения являлись прижизненными. Судя по наступлению и развитию трупных явлений, смерть их наступила за 15–16 часов до момента исследования трупов, т. е. примерно в 20 часов 12 января, вскоре после выхода из гостиницы. Состояние пищи в желудке подтвердило тот факт, что пища эта была принята часа за два до смерти и состав пищи соответствовал той, которая подавалась им в ресторане.Никаких данных о том, что Михоэлс и Голубов-Потапов погибли не от случайного на них наезда, а от каких-либо других причин, расследованием не добыто.В результате проведенных агентурно-оперативных и следственных мероприятий, намеченных первоначальным планом, версия о том, что Михоэлс и Голубов-Потапов перед тем, как их настигла грузовая автомашина, направлялись к знакомому Голубова-Потапова – инженеру Сергееву, не подтвердилась.Все собранные материалы дали основание полагать, что Михоэлс и Голубов-Потапов по каким-то причинам намеревались посетить какое-то другое лицо и эту встречу тщательно зашифровали от своих знакомых и окружающих, назвав при этом вымышленную фамилию инженера Сергеева.В связи с этим был составлен план дополнительных мероприятий, утвержденный затем министром госбезопасности БССР генерал-лейтенантом тов. Цанава и министром внутренних дел БССР генерал-лейтенантом тов. Бельченко.Так как контингент знакомых Михоэлса и Голубова-Потапова состоял главным образом из среды артистического мира, разработку которых целесообразнее вести органам МГБ, то добытые следственные и агентурные материалы, касающиеся этих лиц, были переданы 2 Управлению МГБ БССР, и вся дальнейшая проверка этих связей проводилась аппаратом 2 Управления.Остальные мероприятия в части выявления автомашины и водителя, совершившего наезд, стали выполняться оперативным составом милиции и работниками госавтоинспекции.По имеющимся спискам автохозяйств были проверены и тщательно осмотрены в первую очередь все те машины, которые отсутствовали в гаражах в ночь на 13 января, а затем и все остальные, однако у этих машин ничего такого, что могло бы иметь отношение к делу, обнаружено не было.Очевидно, у машины, совершившей наезд, никаких следов от этого не осталось.По агентурному донесению была установлена автомашина ЗИС-5, водитель которой вечером 12 января курсировал в районе, прилегающем к месту обнаружения трупов, причем на нижних частях этой машины были даже обнаружены волосы, однако экспертизой, производившейся в Москве профессором Бронниковой, было установлено, что волосы эти отношения к делу не имеют, так как они оказались овечьей шерстью.Необходимо отметить, что работа по выявлению скрывшегося водителя представляет большие трудности. В автохозяйствах гор. Минска имеется свыше 4-х тысяч машин. Кроме того, значительное количество машин ежедневно прибывает в Минск из других областей, а также и из воинских подразделений, дислоцированных в Минской области. Проверку последних производит КРО МГБ Белорусского Военного Округа. Таким образом, несмотря на все принятые меры, установить водителя, совершившего наезд на Михоэлса и Голубова-Потапова, пока не представилось возможным.Дальнейший розыск производится под непосредственным руководством начальника республиканской милиции – комиссара милиции 3 ранга тов. Красненко.Зам. начальника Главного Управления милиции,комиссар милиции 3 ранга Бодунов».
Следствие было в самом начале, когда в минский морг потянулись евреи-театралы – посмотреть на труп знаменитости. Голубов никого не интересовал – шли смотреть только на Михоэлса. Фактически это было глумление над останками несчастного. Служащий морга показывал труп режиссера за деньги, вертел его мертвое тело перед любопытствующими, демонстрировал повреждения, разъяснял что к чему… Как выглядит окоченевшее мертвое тело, много часов пролежавшее в снегу на морозе, с отпавшей нижней челюстью, в растрепанной оледенелой одежде, можно только представить… Одна нога была в ботинке, на другой сохранился только заскорузлый носок… Это чудовищное издевательство продолжалось несколько часов – каталку с трупом выствили близ наружных дверей морга. Но самое худшее, видимо то, что именно из минского морга от безграмотный в медицине театральных истреичек пополз слух об убийстве великого режиссера. Зафиксированную всеми экспертами ссадину на голове Михоэлса молва представила проломленным черепом – вдруг появилась дырка в несколько сантиметров. Со временем дырка в сплетнях росла-росла и выросла в отрезанную голову! О Голубове ничего подобного не рассказывалось, он где-то потерялся – сплетников не заинтересовал.
Затем была минская судмедэкспертиза по всем правилам, со вскрытием. Она-то и установила, что Михоэлс все время предывания в Минске был трезв, а в крови Голубова алкоголь был обнаружен в минимальных количествах. После экспертизы останки обеих жертв погрузили в оцинкованные гробы и увезли в Москву.
Соломон Михоэлс
Там 14 января покойного Михоэлса осмотрели столичные светила, о судебной медицине имевшие весьма смутные представления. Академик медицины Б. И. Збарский (более химик, чем медик), будучи личным другом Михоэлса, взял тело к себе в институт, чтобы подготовить его к гражданскому прощанию. Воспользовавшись возможностью, он и двоюродный брат Михоэлса академик медицины М. С. Вовси (главный терапевт Красной Армии) провели общее освидетельствование трупа. Из показаний артиста В. Л. Зускина на процессе ЕАК: «14 утром в Москву прибыл гроб с телом Михоэлса. Перед этим нам позвонил академик Збарский, который был дружен с Михоэлсом, и сказал, что как только прибудет гроб с телом в театр, чтобы позвонили ему, так как он хочет осмотреть, в каком состоянии находится тело и можно ли его выставлять для прощания. И в 11 часов, как только прибыло тело, прибыли академик Збарский, Вовси (брат Михоэлса) и художник Тышлер.
Когда раскрыли оцинкованный гроб, около гроба мы были впятером, мы увидели проломанный нос, левая щека сплошной кровоподтек, и тогда мне академик Збарский заявляет, что он заберет труп к себе в институт, где обработает лицо, чтобы можно было выставлять…
Когда Збарский приехал на похороны, он мне говорил, что, безусловно, смерть Михоэлса последовала вследствие автомобильной катастрофы, и объяснил мне, что одна рука сломана и потом эта же щека в кровоподтеке. Это случилось вследствие того, что одна машина, шедшая навстречу, налетела на другую и их обоих отбросило в сторону, значит они погибли в результате удара машиной. И здесь же он мне сказал, что он умер хорошей смертью. Если бы ему оказали сразу помощь, то может быть можно было кое-что сделать, но он умер от замерзания, потому что он лежал несколько часов в снегу».
Не зная о показаниях Зускина, его рассказ дополнил, а точнее – все запутал в 1965 г. участник событий художник А. Г. Тышлер: «Я сопровождал его тело к профессору Збарскому, который наложил последний грим на лицо Михоэлса, скрыв сильную ссадину на правом виске. Михоэлс лежал обнаженный, тело было чистым, неповрежденным». Другими словами, никакого наезда автомобиля не было, никаких следов минского судмедвскрытия не сохранилось (кто бы позволил не выполнить инструкцию и не провести вскрытие?!), имелись только повреждения головы! Правда, защитники Тышлера объясняют, что он слегка солгал, чтобы таким образом намекнуть читателям на убийство в противовес версии о дорожно-транспортном происшествии. Своей цели художник добился – его рассказ на долгие годы стал для кухонных сплетников главным свидетельством убийства Михоэлса.
Итак, перед нами две наиболее близкие к правде версии гибели режиссера и его спутника. Они, бесспорно, во многом противоречат друг другу, но хотя бы не столь глупы, как принятая ныне за неопровержимую истину.
1. Минская версия. 12 января 1948 г. между 20.00 и 21.00 направлявшихся пешком в неизвестном направлении Михоэлса и Голубова сбил краденый грузовик. Оба погибли сразу от травм, несовместимых с жизнью. Трупы всю ночь пролежали на морозе, под обильным снегопадом.
2. Московская – от театральной среды, но не от Збарского и Вовси. Прежде всего эта версия утверждает, что минская судмедэкспертиза сфальсифицирована – никакого вскрытия не было, а результаты его даны в ходе внешнего осмотра и по показаниям опрошенных свидетелей. Зачем? Скорее всего, врачей либо торопили сверху, либо они решили не возиться с трупами, которые все равно отправлялись в Москву – там пусть сами разбираются. Помимо официального документа иных свидетельств, воспоминаний от участников вскрытия не сохранилось. Московская версия делится на три варианта:
– рядом с местом, где проходили погибшие, столкнулись два автомобиля и от удара один из них выбросило прямо на прохожих. Оба водителя сбежали, а оглушенные и раненые люди замерзли, не получив своевременной помощи. Поскольку минская милиция, при всей ее старательности, поврежденных столкновением автомобилей в городе не обнаружила и водителей таковых не выявила, этот вариант версии остается очень сомнительным. Единственное, что в конце концов нашло следствие, это ворованный грузовик с протекторами, отпечатки которых похожи на замеченные рядом с трупами следы;
– оба пешехода были тяжело ранены ударами по голове напавшими на них убийцами-дилетантами; преступники не добили свои жертвы, поскольку решили, что они уже мертвы; раненые еще несколько часов умирали на морозе;
– высокопрофессиональные убийцы оглоушили свои жертвы, нарочно не добили их и бросили умирать на морозе; этот вариант очень рискованный; при необходимости точно выполнить задание, на него вряд ли кто из профессионалов пошел бы – можно было гарантированно устранить обоих – и проще, и правдоподобнее.
Два последних варианта не соответствуют выводу Збарского об аварии, а его участие в заговоре против Михоэлса сомнительно. Однако во всей этой истории более всего смущает отсутствие в источниках мнения академика Вовси об осмотре трупа его брата. Не рассказать об увиденном своей семье он не мог, тем более если заметил что-то сомнительное. Не в сталинское время, но после смерти вождя, в период «оттепели» должен был расказать. И со времени перестройки, когда развернулся балаган вокруг «сталинского заговора против Михоэлса», члены семейства вряд ли могли промолчать. Получается, что сказать было нечего, втягивать же академика в кампанию лжи поостереглись.
Итак, остался единственный наиболее правдоподобный вариант преступления (если таковое случилось): на жизнь Михоэлса и Голубова покусились заговорщики-дилетанты, оказавшиеся неспособными добить свои жертвы. Их слабосилие исправил белорусский мороз. Поскольку все ценные вещи остались при погибших, от версии о заурядном ограблении приходится отказаться.
К сожалению, сразу же после смерти Сталина передравшиеся между собой кремлевские верхи использовали гибель Михоэлса и Голубова для компрометации вождя и бывшего руководства МГБ. Вначале это было сделано Л. П. Берией, а затем продолжателями его дела. В итоге минская трагедия была сфальсифицирована и запутана до такой степени, что сегодня в ней не осталось ни единой детали, которая не вызывала бы сомнения в подлинности. Самое печальное то, что фальсификаторы даже не озаботились правдоподобием придуманного, а возможно и просто сами были неучами. В любом случае, нынешние игроки вытащили на свет кое-как слепленный в 1950-х гг. комок несуразностей, который навязали толпе как истину, и теперь третируют всякого, для кого такое вульгарное обращение с историей и человеческими судьбами неприемлемо. Ведь фальсификаторы даже не понимали, что помимо непосредственной конкретики существуют личностная предистория событий, психология и жизненный опыт отдельных людей и целых общественных структур, профессиональная лексика и много чего еще.
Поскольку гибель Соломона Михайловича косвенным образом причастна к проекту «Крымская Калифорния», познакомимся с содержанием нескольких письменных источников для современной версии убийства Михоэлса. Анализировать их не будем. Думаю, читатель, внимательно ознакомившийся с началом этой главы, в таком анализе не нуждает.
Уже в марте 1953 г., вскоре после смерти И. В. Сталина, Л. П. Берия якобы запросил у своего друга, а по совместительству министра госбезопасности Белорусской ССР Л. Ф. Цанава правдивый отчет об убийстве С. М. Михоэлса. На его основании, а также на основании Записки С. И. Огольцова он подал в Президиум ЦК КПСС «Записку о привлечении к уголовной ответственности лиц, виновных в убийстве С. М. Михоэлса и В. И. Голубова».
«2 апреля 1953 г.Совершенно секретнот. Маленкову Г. М.
В ходе проверки материалов следствия по так называемому «делу о врачах-вредителях», арестованных быв. Министерством государственной безопасности СССР, было установлено, что ряду видных деятелей советской медицины, по национальности евреям, в качестве одного из главных обвинений инкриминировалась связь с известным общественным деятелем – народным артистом СССР Михоэлсом. В этих материалах Михоэлс изображался как руководитель антисоветского еврейского националистического центра, якобы проводившего подрывную работу против Советского Союза по указаниям из США.Версия о террористической и шпионской работе арестованных врачей Вовси М. С., Когана Б. Б. и Гринштейна А. М. «основывалась» на том, что они были знакомы, а Вовси состоял в родственной связи с Михоэлсом.Следует отметить, что факт знакомства с Михоэлсом был также использован фальсификаторами из быв. МГБ СССР для провокационного измышления обвинения в антисоветской националистической деятельности П. С. Жемчужиной, которая на основании этих ложных данных была арестована и осуждена Особым Совещанием МГБ СССР к ссылке.В связи с этими обстоятельствами Министерством внутренних дел СССР были подвергнуты проверке имеющиеся в быв. МГБ СССР материалы о Михоэлсе.В результате проверки установлено, что Михоэлс на протяжении ряда лет находился под постоянным агентурным наблюдением органов государственной безопасности и, наряду с положительной и правильной критикой отдельных недостатков в различных отраслях государственного строительства СССР, иногда высказывал некоторое недовольство по отдельным вопросам, связанным главным образом с положением евреев в Советском Союзе.Следует подчеркнуть, что органы государственной безопасности не располагали какими-либо данными о практической антисоветской и тем более шпионской, террористической или какой-либо иной подрывной работе Михоэлса против Советского Союза.Необходимо также отметить, что в 1943 году Михоэлс, будучи председателем Еврейского антифашистского комитета СССР, выезжал, как известно, в США, Канаду, Мексику и Англию и его выступления там носили патриотический характер.В процессе проверки материалов на Михоэлса выяснилось, что в феврале 1948 года в гор. Минске б. заместителем Министра госбезопасности СССР Столбцовым, совместно с б. Министром госбезопасности Белорусской ССР Цанава, по поручению бывшего Министра государственной безопасности Абакумова, была проведена незаконная операция по физической ликвидации Михоэлса.В связи с этим Министерством внутренних дел СССР был допрошен Абакумов и получены объяснения Огольцова и Цанава. Об обстоятельствах проведения этой преступной операции Абакумов показал:“Насколько я помню, в 1948 году глава Советского правительства И. В. Сталин дал мне срочное задание – быстро организовать работниками МГБ СССР ликвидацию Михоэлса, поручив это специальным лицам. Тогда было известно, что Михоэлс, а вместе с ним и его друг, фамилию которого не помню, прибыли в Минск. Когда об этом было доложено И. В. Сталину, он сразу же дал указание именно в Минске и провести ликвидацию Михоэлса под видом несчастного случая, т. е. чтобы Михоэлс и его спутник погибли, попав под автомашину.В этом же разговоре перебирались руководящие работники МГБ СССР, которым можно было бы поручить проведение указанной операции. Было сказано возложить проведение операции на Огольцова, Цанава и Шубнякова.После этого Огольцов и Шубняков, вместе с группой подготовленных ими для данной операции работников, выехали в Минск, где совместно с Цанава и провели ликвидацию Михоэлса.Когда Михоэлс был ликвидирован и об этом было доложено И. В. Сталину, он высоко оценил это мероприятие и велел наградить орденами, что и было сделано”.Огольцов, касаясь обстоятельств ликвидации Михоэлса и Голубова, показал:“Поскольку уверенности в благополучном исходе операции во время ‹автомобильной катастрофы› у нас не было, да и это могло привести к жертвам наших сотрудников, мы остановились на варианте – провести ликвидацию Михоэлса путем наезда на него грузовой машины на малолюдной улице. Но тот вариант, хотя был и лучше первого, но он также не гарантировал успех операции наверняка. Поэтому было решено Михоэлса через агентуру пригласить в ночное время в гости к каким-либо знакомым, подать ему машину к гостинице, где он проживал, привезти его на территорию загородной дачи Цанава Л. Ф., где и ликвидировать, а потом труп вывезти на малолюдную (глухую) улицу города, положить на дороге, ведущей к гостинице, и произвести наезд грузовой машиной. Этим самым создавалась правдоподобная картина несчастного случая наезда автомашины на возвращавшихся с гулянки людей, тем паче подобные случаи в Минске в то время были очень часты. Так было и сделано”.Цанава, подтверждая объяснения Огольцова об обстоятельствах убийства Михоэлма и Голубова, заявил:“…Зимой 1948 года, в бытность мою Министром госбезопасности Белорусской ССР, по ВЧ позвонил мне Абакумов и спросил, имеются ли у нас возможности для выполнения одного важного задания И. В. Сталина. Я ответил ему, что будет сделано.Вечером он мне позвонил и передал, что для выполнения одного важного решения Правительства и личного указания И. В. Сталина в Минск выезжает Огольцов с группой работников МГБ СССР, а мне надлежит оказать ему содействие. …При приезде Огольцов сказал нам, что по решению Правительства и личному указанию И. В. Сталина должен быть ликвидирован Михоэлс, который через день или два приезжает в Минск по делам службы… Убийство Михоэлса было осуществлено в точном соответствии с этим планом… Примерно, 10 часов вечера Михоэлса и Голубова завезли во двор дачи (речь идет о даче Цанава на окраине Минска). Они немедленно с машины были сняты и задавлены грузовой автомашиной. Примерно в 12 часов ночи, когда по городу Минску движение публики сокращается, трупы Михоэлса и Голубова были погружены на грузовую машину, отвезены и брошены на одной из глухих улиц города. Утром они были обнаружены рабочими, которые об этом сообщили в милицию”.Таким образом, произведенным Министерством внутренних дел СССР расследованием установлено, что в феврале 1948 года Огольцовым и Цанава, совместно с группой оперативных работников МГБ – технических исполнителей, под руководством Абакумова, была проведена преступная операция по зверскому убийству Михоэлса и Голубова.Учитывая, что убийство Михоэлса и Голубова является вопиющим нарушением прав советского гражданина, охраняемых Конституцией СССР, а также в целях повышения ответственности оперативного состава органов МВД за неуклонное соблюдение советских законов, Министерство внутренних дел СССР считает необходимым:а) арестовать и привлечь к уголовной ответственности б. заместителя Министра государственной безопасности СССР Огольцова С. И. и б. Министра государственной безопасности Белорусской ССР Цанава Л. Ф.;б) Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении орденами и медалями участников убийства Михоэлса и Голубова отменить.
Л. Берия».
Этот документ не зафиксирован ни в одном перечне текущей документации ЦК КПСС, нигде не обсуждался и решения по нему не принимали. Он возник вдруг из воздуха и по стилистике не соответствует стандартам Берии. Помимо этого, если ведущие специалисты советской госбезопасности и вправду имели такие детские мозги, как это описывается в «Записке Берии», остается только удивляться, что СССР погиб только в 1991 г. Но чтобы окончательно удостовериться в интеллектуальном уровне «обличительной документации», приведу Докладную С. И. Огольцова – Л. И. Берии по поводу «убийства» Михоэлса.
«18.03.1953
Совершенно секретноЭкземпляр единственный, рукописныйТоварищу Берия Л. П.По Вашему требованию докладываю об обстоятельствах проведенной операции по ликвидации главаря еврейских националистов Михоэлса в 1948 году.В ноябре – декабре (точно не помню) 1947 года Абакумов и я были вызваны в Кремль к товарищу Сталину И. В., насколько я помню, по вопросу следственной работы МГБ. Во время беседы, в связи с чем, сейчас вспомнить затрудняюсь, товарищем Сталиным была названа фамилия Михоэлса и в конце беседы было им дано указание Абакумову о необходимости проведения специального мероприятия в отношении Михоэлса, и что для этой цели устроить “автомобильную катастрофу”.К тому времени Михоэлс был известен как главный руководитель еврейского националистического подполья, проводивший по заданию американцев активную вражескую работу против Советского Союза.Примерно в первых числах января 1948 года Михоэлс выехал по делам театра в г. Минск. Воспользовавшись этой поездкой, Абакумовым было принято решение во исполнение указания провести операцию по ликвидации Михоэлса в Минске.Организация операции была поручена мне и бывшему министру Государственной безопасности Белорусской ССР товарищу Цанава Л. Ф.Числа 6–7 января 1948 года я с группой товарищей: Шубняков Ф. Г., бывший в то время зам. начальника 2-го Главного управления, Лебедев В. Е. и Круглов Б. А., бывшие работники аппарата тов. Судоплатова (последний об этой операции не знал), выехал на машине в Минск.После прибытия в Минск мы с товарищем Цанава Л. Ф. в присутствии тт. Шубнякова и Лебедева наметили план проведения операции и проведения некоторых агентурных подготовительных мероприятий (документов никаких не составлялось, как положено в таких случаях).Поскольку уверенности в благополучном исходе операции во время «автомобильной катастрофы» у нас не было, да и это могло привести к жертвам наших сотрудников, мы остановились на варианте – провести ликвидацию Михоэлса путем наезда на него грузовой машины на малолюдной улице.Но этот вариант, хотя и был лучше первого, но он также не гарантировал успех операции наверняка. Поэтому было решено Михоэлса через агентуру пригласить в ночное время в гости к каким-нибудь знакомым, подать ему машину к гостинице, где он проживал, привезти его на территорию загородной дачи тов. Цанава Л. Ф., где и ликвидировать, а потом труп вывезти на малолюдную (глухую) улицу города, положить на дороге, ведущей к гостинице, и произвести наезд грузовой автомашиной. Этим самым создавалась правдоподобная картина несчастного случая наезда автомашины на возвращающихся с гулянки людей, тем паче подобные случаи в Минске в то время были очень часты. Так было и сделано. Операция была проведена успешно, если не ошибаюсь, в ночь с 11 на 12 января 1948 года.Для того чтобы сохранить операцию в строжайшей тайне, во время операции над Михоэлсом были вынуждены пойти с санкции Абакумова на ликвидацию и агента, приехавшего с ним из Москвы, потому что последний был в курсе всех агентурных мероприятий, проводившихся по Михоэлсу, бывал вместе с ним во всех местах, он же поехал с ним в гости. Доверием у органов агент не пользовался.Непосредственными исполнителями были: тов. Лебедев В. Е., Круглов Б. А. и тов. Шубняков Ф. Г.О ходе подготовки и проведения операции мною дважды или трижды докладывалось Абакумову по ВЧ, а он, не кладя трубки, по АТС Кремля докладывал в Инстанцию.Мне известно, что о проведенной операции МГБ СССР было доложено в Инстанцию, и участники операции за образцовое выполнение специального задания Правительства были награждены орденами Советского Союза.С. Огольцов».
Ни о минской судмедэкспертизе, ни о московском осмотре трупа Збарским автор этой писульки понятия не имел, равно как не знал он и о практике работы Сталина с руководством системы госбезопасности.
Как это обычно бывало, слухи об обсуждении в Политбюро ЦК КПСС возможного убийства Михоэлса молниеносно распространились в кругах столичной, а затем и всей советской интеллигенции. Тем более, что КГБ явно эти слухи поощрял. В разгар антисталинского шабаша, в 1963 г., этим слухам придали официальный характер, впервые опубликовав в газете «Советская Литва» версию о бериевском заговоре против гения. Вся работа минского следствия (а косвенно и выводы Збарского) была объявлена заказной ложью, единственной правдой стали бумажки, тексты которых приведены выше.
В 2006 г. Г. В. Костырченко обнародовал материалы архивно-следственного дела КГБ БССР по факту гибели С. М. Михоэлса и В. И. Голубова. В качестве чуть ли не главного документа, доказывающего убийство, он привел писанную по горячим следам 13 января 1948 г. записку Л. Ф. Цанавы в Москву:
«Михоэлс прибыл в Минск 8 января 1948 г. вечером с Голубовым В. И., замредактором ж. “Театр”, и секретарем парторганизации Комитета по делам искусств СССР Барашко. Вечером 8 января в гостинице “Беларусь” был банкет, устроенный администрацией драмтеатра (замдиректора Гайдарин-Равинский Абрам Гершкович, главный администратор Залесский Яков Борисович, артист Сокол Моисей Борисович и др.).
9 января после просмотра в театре постановки “Тевье-молочник” Михоэлс, Голубов с участниками постановки до 4-х часов утра пьянствовали в ресторане “Заря”.
10 января – банкет у артиста драмтеатра Глебова. 11 января днем обед у Сокола М. Б. Вечером после оперы “Алеся” в первом часу ночи ужинал у Арончик и Чайгорской. 12 января днем Михоэлс и Голубов с Гайдариным и Залесским был в ресторане “Заря” и в 5 часов дня ушел в гостиницу “Беларусь”. Отдыхали до 9 часов вечера. Потом ушли якобы к другу Голубова – Сергееву, инженеру, работнику железнодорожного транспорта, с которым Голубов учился в институте ‹…›
Трупы Михоэлса и Голубова обнаружены около вновь строящейся трамвайной линии с улицы Свердлова на улицу Гарбарная. Вскрытие проходило в 14 часов 13 января. Смерть наступила за 15–16 часов ранее. За два часа до смерти был прием пищи ‹…›
У погибших все вещи и деньги были целы. У убитого Михоэлса среди документов был обнаружен договор с директором БелГОСЕТа о художественной консультации Михоэлса в подготовке и проведении спектакля.
Трупы обнаружили в 7 часов утра рабочие, которые шли на работу. Погибшие были запорошены снегом. Одна галоша (кажется, с ноги Голубова) валялась недалеко.
По делу Михоэлса опрашивались актеры еврейского театра Арончик Ю. С., Сонкин С. М., Чайгорская М. М., Моин М. М., Рутштейн К. Л. Все они говорили примерно одно и то же. 9 января после встречи с актерами в ресторане (человек 40) направились в общежитие еврейского театра (в помещении еврейского театра по ул. Володарского, 5) на квартиру к Моину, где пили черный кофе. 10 января в 13 час. Михоэлс провел беседу с актерами в еврейском театре. 11 января находились у Гольдшварца. Во время спектакля в театре оперы “Алеся” сообщили, что приедет секретарь ЦК ВКП (б) Б Иовчук, который хотел встретиться с Михоэлсом и поговорить с ним после спектакля. В связи с этим Михоэлс отказался от идеи ехать к другу Голубова на именины. После спектакля в кабинете у Гольдшварца состоялась беседа с Иовчуком, который предложил подвезти всех участников встречи в машине до дома. В машине с Иовчуком Арончик, Чайгорской доехали до здания еврейского театра (на Володарского). Михоэлс остался, Иовчук уехал, а Барашко с Голубовым вернулись в гостиницу.
Актеры вспоминали, что накануне в театре рядом с Голубовым сидел незнакомый человек в штатском, которого Голубов ни с кем не познакомил, а потом лишь сказал, что это его однокурсник по институту. Вспоминали также о том, что Голубов очень уговаривал Михоэлса съездить к его другу на именины, что тот даже предоставит машину, т. е. Михоэлса отвезут и привезут обратно и что это много времени не отнимет, они побудут там буквально 30–40 минут. Актеры еврейского театра не соглашались отпускать Михоэлса. Голубов очень настаивал. Машина как будто должна была ожидать их около гостиницы 11 января, и они должны были сразу после спектакля “Алеся” съездить на именины. Но учитывая, что приехал Иовчук, времени на поездку в гости уже не осталось, было позднее время. На следующий день Голубов говорил о том, что его товарищ специально из-за Михоэлса отложил свой праздник и ждет его 12 января. На вопросы актеров, где живет его товарищ, Голубов ничего конкретного не говорил, адреса не называл, а лишь сказал, что это недалеко и они могут даже пешком дойти. После 21 часа 12 января они и ушли из гостиницы.
Барашко на следствии показал, что он был вместе с Михоэлсом и Голубовым лишь на просмотрах спектаклей, а в свободное время уходил к своим родственникам, которые жили в г. Минске. 12 января он пришел вечером в гостиницу и Михоэлса с Голубовым уже не застал. Командировочные удостоверения и (кажется) билеты были у Голубова. Планировали уехать в Москву 13 января где-то около 12 часов (10–12). Когда Барашко проснулся утром, М. и Г. не было. Но Барашко не беспокоился, поскольку решил, что они заночевали у друзей. Однако ожидание затянулось, и Барашко решил ехать один. Оставил на столе записку, что больше ждать не может, и собирался уходить. Но тут (кто-то из актерской среды) пришел и сообщил, что Михоэлса и Голубова нашли мертвыми на улице».
Если этот текст признать свидетельством о слежке за режиссером, как утверждает Г. В. Костырченко, или о подготовке агентами МГБ убийства, то что такое есть информация о первых результатах следствия? А с другой стороны, если бы в 1948 г. (всего через три года после окончания войны!) белорусские органы госбезопасности вдруг решили проследить за прибывшим в столицу республики режиссером, то чего здесь странного или противозаконного? В чем преступление?
* * *
Однако нас мало интересуют склоки на тему: убивали или не убивали Михоэлса и Голубова, и если убивали, то как убивали и кто? Все это толчение воды в ступе. Во много крат важнее вопрос: если их убили, то по какой причине? Ответ на него дает разом ответы на все прочие вопросы. Кому нужна была смерть этих людей, если их не ограбили?
Есть только две версии, вокруг каждой из которых и выстраиваются целые лабиринты предположений, доказываемых исследователями.
1. Главная, самая «обсасываемая» за вкусность, версия сводится к тому, что Михоэлс погиб по воле больного паранойей злодея, почти двадцать лет безгранично тиранствовавшего в СССР. Ближнее властное окружение вождя трепетало и покорно исполняло волю тирана. В худших случаях его паранойей ловко пользовались в корыстных целях, в частности, для удовлетворения собственных параноидальных замыслов. Короче, великий Советский Союз выстроили и сделали атомной, второй по экономическому могуществу державой мира корыстные до жлобства или паталогически фанатичные (выбирайте на свой вкус) параноики. Ведущий в постсоветской России специалист-исследователь государственного антисемитизма сталинского режима Г. В. Костырченко так и пишет: «…причина – паранойя вождя, усугубленная в последние годы жизни быстро прогрессировавшей юдофобией».
Договорившись о неопровержимости паранойи Сталина, далее каждый выдвигает свои идеи о причинах, подвигших больного старика возжелать уничтожения гениального режиссера. Вот только некоторые из таких предположений.
а) По возвращении из поездки по странам Запада Михоэлс стал проявлять все большую и большую независимость в общественных публичных делах. Будучи председателем ЕАК, он брался защищать перед властями имущественные и жилищные интересы возвращавшихся из эвакуации евреев в ущерб другим гражданам СССР, у которых не было подобных национальных защитников. Таким образом ЕАК раздувал националистические настроения в обществе. Высказывались предложения закрыть комитет, но Михоэлс через Жемчужину давил на Молотова, и Сталин шел на уступки своему любимцу. Помимо этого Михоэлс был в курсе отношений советского руководства с сионистами. Наконец, Сталина стало тревожить то, что «в советской системе, со строгой иерархией, неожиданно появляется человек, пользующийся международным авторитетом и безупречной репутацией, и начинает действовать по своей собственной инициативе». Поэтому и был дан приказ ликвидировать Михоэлса.
Задавать вопрос: зачем? – бессмысленно. Мало ли что взбредет на ум параноику.
б) Михоэлс был убит за проект 1944 г. – письмо с предложением образовать ЕССР в Крыму. Юдофоб Сталин взбесился от такой наглости, таил злобу четыре года и, в конце концов, убил гения.
в) Михоэлс являлся резидентом разведки США в СССР, за что и был устранен по приказу Сталина.
По этому поводу П. А. Судоплатов высказался в том духе, что такой резидент – подарок для советских спецслужб. И правда, вспомним рассказ Ю. С. Арончик, как перепугался Михоэлс, когда мимо них пробежали пять здоровенных мужиков, как он прятался за даму, а потом она его долго успокаивала. Судоплатов подчеркивал, что таких резидентов не убивать, а беречь надо – они со страху всю шпионскую сеть с потрохами сдадут.
г) Будучи американским резидентом, Михоэлс готовил покушение на Сталина и государственный переворот в СССР.
В 1930-х гг. было раскрыто чуть ли не десять заговоров против лично Сталина. Никто никакого шума не устраивал, покушений на заговорщиков не организовывал. А тут вдруг Сталин испугался – нервы сдали. Даже на обсуждение Политбюро вынес сию проблему. Особенно забавно представить Политбюро ЦК ВКП (б) – Сталина, Молотова, Жданова, Берию, Хрущева и др., трясущихся от страха перед главой американских шпионов – трясущимся от страха С. М. Михоэлсом.
д) Михоэлс якобы организовал слежку за семьей Сталина, за что и поплатился.
Из одного из многочисленных рассказов Г. В. Костырченко известно следующее. 10 декабря 1947 г. по распоряжению Сталина была арестована его родственница Е. А. Аллилуева. Ее обвинили в распространении клеветы на главу советского правительства. На очередном допросе Аллилуева показала, что ее знакомый И. И. Гольдштейн расспрашивал женщину о Сталине, его дочери Светлане, о браке Светланы с Григорием Морозовым и об их разводе в мае 1947 г. Гольдштейна спешно арестовали. Вскоре он сознался под пытками в том, что собирал сведения о семье вождя по заданию З. Г. Гринберга, ближайшего помощника Михоэлса в ЕАК. По его словам Гринбергу сведения о родственниках Сталина нужны были «для американских евреев». Гольштейн же дал показания о шпионской деятельности самого Михоэлса. Когда Абакумов доложил об этом Сталину, вождь приказал провести специальное мероприятие в отношении режиссера.
Судоплатов вообще написал целый опус, собрав в нечто цельное великого благотворителя Михоэлса, семейные тайны Сталина и международный сионизм:
«…к Сталину поступили оперативные материалы о том, что Михоэлс якобы стремится заручиться поддержкой его зятя Г. Морозова, чтобы обеспечить в советском руководстве выгодное ему решение вопроса по улучшению положения еврейского населения и развития еврейской культуры. МГБ также подозревало, что через связи Михоэлса с сионистскими организациями в Америке стали известны некоторые трагические события в жизни Аллилуевых, родственников Сталина. Сталин, вероятно, опасался, что большой личный авторитет Михоэлса может быть использован международным сионистским движением в своих целях. Михоэлс пользовался мировой известностью и, безусловно, был сильной, незаурядной личностью, поэтому в условиях тоталитарного режима того времени не могло быть и речи о применении к нему отработанной схемы ареста и расправы, прикрытой фиговым листком судебного разбирательства».
Зачем? Что это давало Сталину и обществу? Ответа нет
е) Михоэлс был по-доброму настроен к сионистам Палестины.
Такое утверждение ничем не доказано. Но даже если Соломон Михайлович действительно хорошо относился к сионистам, так что с того? Таких по-доброму настроенных к сионистам в Советском Союзе было как минимум шесть миллионов человек. Да и Кремль с сионистами тогда сотрудничал. И даже А. А. Громыко не раз высказывался в ООН в их поддержку. Ведь это был январь 1948 г., самый разгар борьбы СССР за создание Израиля, в Палестину отправлялись наши добровольцы, Кремль уже вынужден был согласиться на сионистское правительство, сионисты же обещали стать авангардом коммунистов в Африке. Зачем из-за симпатий к ним тайно убивать международную знаменитость?
На этом остановимся и перейдем ко второй версии.
2. Сегодня она почти забыта, но была довольно популярной в советские годы, когда еще не началась публикация бумажек, якобы обличающих руководство МГБ – Михоэлса убили сионисты. Сегодня уже требуется уточнение: сионистское подполье в СССР.
Я не сомневаюсь в честности минских оперативников и в том, что Михоэлс и Голубов стали случайными жертвами похитивших грузовик воров. Но если все же согласиться с предположением, что они были убиты преднамеренно, то версия о сионистском заговоре по всем параметрам гораздо убедительнее версии об эмгэбэшной операции.
Чтобы убедиться в этом, надо не зацикливаться на сугубо советских событиях конца 1947 – начала 1948 г., а посмотреть гораздо шире и увидеть неразрывное соединение поездки Михоэлса и Фефера за рубеж в 1943 г., холокоста галутных евреев Европы, борьбы за создание Израиля и убийства Михоэлса в Минске.
В конце 1947 г. усилилось противоборство между СССР и США в вопросе учреждения еврейского государства в Палестине. 26 ноября президенту Трумэну и ключевым министрам США была представлена подготовленная ЦРУ записка, в которой утверждалось, что появление еврейского государства может лишить Америку основных источников нефти, а заодно откроет двери для советского проникновения на Ближний Восток. Госдепартамент, фактически представлявший интересы транснационального капитала (Дж. Маршалл), настаивал на отсрочке решения еврейского вопроса. Однако президент Трумэн приказал поддержать Резолюцию Генеральной Ассамблеи ООН № 181 «О создании на территории британского мандата в Палестине двух независимых государств», которая и была принята 29 ноября. Безусловно, основную тяжесть борьбы за еврейское государство несли сионисты, чья верхушка скомпрометировала себя сотрудничеством с Гитлером в делах холокоста галутных евреев Европы и этим загнала себя в опаснейшую зависимость от держав-союзниц. Но если Советский Союз раскрытием такой информации мало чего мог достичь (доказательством служат запоздалые публикации Шабтая Бецалель Бейт-Цви, о которых здесь уже говорилось – см. Глава 14. Холокост галутных евреев Европы…), а англичане находились на крючке у США, то американцы этим могли просто уничтожить сионистов. Бесспорно, к концу 1947 г. «Джойнт» во второй раз за XX столетие вынужден был отказаться от идеи основания еврейского государства в Крыму, но лично С. М. Михоэлс оставался на примете у транснационального капитала как послушный альтернативный (в том числе и верхушке сионистов) и идеальный во всех отношениях лидер галутной еврейской диаспоры.
Конечно, вышесказанное знали в СССР (да и во всем мире) единицы посвященных. Однако в их число входил один человек, кого в знании хотя бы части этой информации никто не мог заподозрить. Звали его Ицик Фефер. В литературе его постоянно клеймят как сексота спецслужб, человека коварного и трусливого. Достаточно вспомнить характеристику, данную ему женой поэта Л. М. Квитко – Б. С. Квитко: «Фефер был подлец из подлецов. Он с самой революции завербовался в ЧК и обо всех сообщал». Однако анализ его поведения на допросах и особенно на процессе по делу ЕАК выдает в нем человека убежденного, решительного и смелого. Отсюда вытекает закономерный вопрос: а не был ли Фефер двойным агентом – сионистом и сексотом ЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ одновременно? Прежде всего фанатичным сионистом, преднамеренно завербовавшимся в государственные спецслужбы в годы, когда еще только начинались озетовские (подчеркиваю, озетовские!) гонения на сионистов. Правда, в литературе появились предположения, будто Фефер был завербован НКВД только в 1943 г., но сроки вербовки в принципе ничего не меняют. При таком допущении двойного агентства мозаика убийства Михоэлса складывается до единого пазла и без единого зазора.
Судя по мемуарной литературе, Михоэлс относился к сионизму весьма сдержанно и был в этом типичным озетовцем. Концентрировано озетовское отношение к сионистам описал единомышленник Михоэлса, патриарх еврейской диаспоры СССР Илья Григорьевич Эренбург в своей прославленной книге мемуаров «Люди, годы, жизнь». Он высказался в том духе, что идеи сионистов были и остаются чуждыми большинству евреев, но холокост и продемонстрированная таким путем беззащитность галутных евреев всего мира перед националистическим насилием так всех напугала, что единственное спасение они увидели только в еврейском государстве. Озетовцы почти тридцать лет обещали вот-вот учредить национальное государство в Крыму, однако ближе всего к воплощению этой желанной идеи в реальность подошли их соперники – сионисты.
Да-да, здесь следует говорить именно о соперничестве. Причем долгое время побеждали озетовцы, поскольку они реально находились в шаге от создания еврейской государственности в Крыму, а сионисты только говорили и заманивали в Палестину алию за алией. Это великая ошибка – рассматривать еврейскую диаспору как единый мир, руководимый раввинами и сионистами. В первой половине XX столетия диаспора делилась на галутных евреев (их было большинство, они жили общинами по всему миру и были вполне довольны своей жизнью), сионистов (фанатично боролись за создание независимого еврейского государства в Палестине), территориалистов (стремились к созданию независимого еврейского государства в любом удобном для выживания регионе мира), ведущей силой которых благодаря Октябрьской революции 1917 г. в России стали озетовцы (если бы не Сталин, они имели все возможности создать еврейскую государственность на территории СССР – предпочтительнее на Крымском полуострове – и предположительно с дальнейшим преобразованием ее в независимое государство). Сионисты и озетовцы боролись между собой за галутных евреев и за финансы, которыми располагала небольшая группка евреев-олигархов – транснациональный капитал. Однако над всей еврейской диаспорой стоит именно транснациональный капитал. Потому он и транснациональный, что его представителям с их деньгами везде хорошо, а остальное еврейство им интересно только как удобный инструмент для выкачивания богатств из прочего мира.
Долгое время озетовцы рассматривались американскими банкирами как выгодное вложение капитала. В ходе инспекции Варбурга это заблуждение было выявлено. Между сионистами и озетовцами в глазах банкиров наступило равновесие – они закрыли финансирование для обеих сторон. Миссия Михоэлса – Фефера в 1943 г. временно поколебала чашу весов в пользу озетовцев. Однако одновременно в ходе американского турне делегации советских евреев произошла сдача озетовцев под покровительство транснационального капитала. Таким образом они чуть было не перехватили у сионистов основной источник финансирования. Как бы не таился режиссер, Фефер отлично видел, что происходит. И сделал соответствующие выводы.
Вряд ли стоит серьезно относиться к подписи Фефера на письмах в Кремль по поводу КрымЕССР. Зато со временем Михоэлс, видимо, стал существенной помехой для финансирования сионистского движения. А когда дело дошло до провозглашения независимого еврейского государства в Палестине, в связи с позицией госдепа и министерства обороны США он со своим Крымом (очень-очень нужным американцам в свете разворачивавшейся «холодной войны») и впрямь стал угрозой для сионистской верхушки.
Это вовсе не означает, что Бен-Гурион или Хаим Вейцман заказали Михоэлса. Скорее всего Фефер проявил личную инициативу, но при этом опирался на советское сионистское подполье. Скорее всего, в ходе последней встречи в гостинице «Беларусь» он чем-то очень заинтересовал Михоэлса, и тот в компании с Голубовым, для конспирации наврав консьержке первую пришедшую в голову чушь, сломя голову поспешил по названому Фефером адресу. Путь их лежал через руины и огромный пустырь. В глухом месте их поджидал украденный грузовик, за рулем которого сидел кто-то из молодых сионистов. Отсюда и вопиющий дилетантизм покушения, и трусость убийцы, побоявшегося проверить мертвы ли его жертвы. Все равно он не решился бы их убить. А так просто удрал. Косвенно такую версию убийства подтверждает и акт судмедэкспертизы, согласно которой погибшие последний раз принимали пищу примерно за два-три часа до смерти, и содержание желудков соответствовало их заказу в ресторане «Беларусь». Фефер же, видимо, во время покушения уже сидел в московском поезде.
В любом случае, совесткая столица еще только отходила от пышных похорон великого режиссера, а госпожа Голда Мейерсон на последние (как она сама утверждала) деньги вылетела в США и буквально через десять дней вернулась к Бен-Гуриону с 50 млн долларов. Никто, включая госдеп, более не чинил реальных препятствий на пути отвоевания территории для еврейского государаства. Американцы для вида еще покапризничали маленько, но уже к лету 1948 г. Сталин получил разведданные о том, что Израиль включился во все политические и экономические программы Соединенных Штатов.
«Вскоре после похорон Михоэлса к Анастасии Павловне явился поэт И. Фефер и привел с собой несколько человек в велюровых шляпах (“Я до сих пор их отчетливо помню”, – заметила А.П.): “Нужно отдать все материалы, связанные с поездкой Михоэлса в США”. – “Мне пришлось подчиниться, и все это исчезло”». Думаю, комментарии излишни. Никто не станет засвечивать своего сексота ради изъятия документов у вдовы покойника, даже такого значительного, каковым был Михоэлс.
15 января 1948 г. на гражданской панихиде у гроба Соломона Михайловича И. Г. Эренбург сказал сакраменатльные слова: «Еврейский народ в войне потерял шесть миллионов человек, Михоэлс – седьмой миллион…» Сегодня эту фразу добрую сотню раз обслюнявили со всех сторон страдатели за судьбу богоизбранного народа. Никому из них даже в голову не приходит, что шесть миллионов – это предположительно только жертвы холокоста галутных евреев Европы (такого понятия тогда еще не было, но цифра уже называлась), в котором по маковку увязли лидеры сионизма. Михоэлс же стал седьмым миллионом там, где Гитлера и его шайки уже в помине не осталось… Эренбург был очень знающим и до гениальности мудрым человеком.
Если Михоэлса все-таки убили заговорщики, то скорее всего он подобно миллионам жертв холокоста галутных евреев Европы сгорел в пламени возраждавшегося Феникса палестинского Израиля – поплатился за свое упрямство соперника и восторженные грезы о еврейской Крымской Калифорнии на уютных берегах Черного моря.
Назад: Глава 20. Отвоевание Израиля
Дальше: Глава 22. Голда Мейерсон. Националистические митинги осенью 1948 года
