ДРЕВНЕЙШИЕ КУЛЬТУРЫ И ЦИВИЛИЗАЦИИ МЕЗОАМЕРИКИ

Книга: Тайны Нового Света. От древних цивилизаций до Колумба

Дальше: Новое Царство (X в. — середина XVI в.)

Как и везде на земном шаре, первые крупные цивилизации в Америке возникли в районах с наиболее благоприятным климатом и природными условиями. В Новом Свете это были территории Мезоамерики и Андский горный массив в Южной Америке, Хотя по своим размерам они составляли только 6,2 процента общей площади Северной и Южной Америки, но именно здесь к моменту появления в 1492 г Христофора Колумба и его спутников проживало около двух третей населения Нового Света. Население одной только Мексики насчитывало 4,5 млн человек, Это была индейская ойкумена — колыбель всех высокоразвитых культур и цивилизаций доколумбовой Америки: ольмеков и теотиуаканцев, майя и ацтеков, чавина и мочика, инков и др.

Исследование древнеамериканских культур продолжается до сих пор. К большому сожалению, отрывочность и неполнота наших знаний о многих интересных и самобытных доколумбовых культурах Америки не позволяют подробно рассказать о них, поэтому мы рассмотрим лишь наиболее яркие и изученные культуры и цивилизации Нового Света.

Ольмеки — загадка исчезнувшей культуры (1-е тыс. до н. э. — начало 1-го тыс. н. э.)

Одна из древнейших и самобытнейших культур — загадочная культура ольмеков с юго-восточного побережья Мексики (штаты Веракрус и Табаско). Здесь, во влажных и жарких тропических низменностях, в 1-м тысячелетии до н. э. жили ольмеки (в переводе с ацтекского — «жители страны каучука» или с майяского — «люди рода Улитки», что вернее). Мексиканские легенда связывают их появление с пришельцами, неожиданно приплывшими сюда на лодках вдоль побережья Мексиканского залива с севера. Как все было на самом деле, сегодня установить трудно. Своего расцвета культура ольмеков достигла в VIII–IV вв до н. э.

Основные занятия. Индейцы этой культуры занимались главным образом земледелием и рыболовством. Продукты охоты и собирательства дополняли их пищевой рацион. Подобно другим народам Мезоамерики, они изучали астрономию, чтобы знать точные сроки проведения сельскохозяйственных работ. Преждевременный или запоздалый посев мог привести к гибели урожая, от которого зависело существование народа.

Общественное устройство. Во главе общества ольмеков, очевидно, стояли жрецы-правители. Наряду с правящей верхушкой (жречество и военная аристократия?) и земледельцами-общинниками большое значение в жизни ольмеков вероятно, имели ремесленники (каменотесы, камнерезы, гончары, столяры и др.) и торговцы, покупавшие и продававшие их изделия.

Архитектура. Сложившиеся религиозные культы, основанные на обожествлении сил природы, привели к строительству культовых сооружений, появлению скульптуры и т. п. Наиболее полно они представлены в основных центрах ольмекской культуры: Ла-Венте, Трес-Сапотесе, Сан-Лоренсо и Серро-де-лас-Месасе.

_{Древнемексиканские культуры и города}

Ла-Вента, расположенная среди болотистой сельвы на большом песчаном острове (12 км в длину и 4,5 км в ширину), имела четкую планировку. Все ее важнейшие здания, построенные на плоских вершинах пирамид, были строго ориентированы по сторонам света. Центральное место среди них занимала 33-метровая Большая Пирамида с основанием 724126 м. С ее вершины Прекрасно просматривались все окрестности — леса, болота, реки и ведущие к Ла-Венте дороги и тропы.

Сан-Лоренсо, насчитывающий около 200 построек, возведен на крутом и обрывистом искусственном (!) плато, поднимающемся над саванной на 50 м. Ему был не страшен сезон дождей, когда все кругом затоплялось, а город, подобно утесу, стоял посреди разлившейся воды. Особым достижением местных инженеров-строителей был водопровод — каменный желоб из U-образных базальтовых камней, поставленных вертикально вплотную друг к другу и закрытых сверху каменной пластиной наподобие крышки школьного пенала. Эта своеобразная водопроводная «труба» лежала под насыпным грунтом.

Мало чем уступал им и Трес-Сапотесе, где на площади около 3 кв. км располагалось более 50 холмов-пирамид высотой до 12 м, окруженных многочисленными стелами и гигантскими каменными головами в шлемах.

Изобразительное искусство. Ольмеки были искусными камнерезами. Главную площадь Ла-Венты украшала сегодня трудноразличимая вымостка (площадью около 5 кв, м) из 486 тщательно отесанных и отполированных брусочков зеленого серпентина, скрепленных с каменной платформой битумом. На мозаике была изображена голова грозного владыки центральноамериканских джунглей — ягуара — священного, особо почитаемого у ольмеков животного. На месте глаз и пасти были оставлены углубления, которые заполнял песок оранжевого цвета. «Ягуарья» тема — одна из главных тем ольмекского искусства,

Огромный интерес вызывают многочисленные ольмекские стелы и статуи. Весьма знаменита 50-тонная, 4,5-метровая стела из Трес-Сапотеса, изображающая мужчину европеоидного типа с высокой худощавой фигурой, длинным орлиным носом и узкой «козлиной» бородкой, в шутку прозванного археологами «дядюшкой Сэмом». Именно европеоидность «дядюшки Сэма» породила множество фантастических гипотез… вплоть до его средиземноморского происхождения!

Некоторые статуи поражают не только реалистичностью исполнения и своими размерами, но и возможным наличием подвижных рук (это безрукие статуи со специальными углублениями на плечах для «приставных» рук), другие же — миниатюрностью и уродливостью. Наибольшей известностью пользуются огромные мужские головы, вырубленные из черного базальта. Первая встреча с этими гигантскими головами просто потрясает. Высота их колеблется от 1,5 до 3 м, вес от 5 до 40 т. (!). Из-за широкого, как бы расплющенного носа, толстых, чуть приоткрытых губ и миндалевидных глаз в литературе за ними закрепился термин головы «негроидного» или «африканского» типа. Периодически именно их «негроидность» вызывает массу сенсационных догадок и фантастических домыслов, чаще всего бездоказательных.

В то же время есть и заслуживающие уважение мнения по этому вопросу, например, известный российский историк-майявед Г. Г. Ершова считает, что эти эффектные изваяния могли быть связаны со своеобразными религиозными представлениями ольмеков о возрождении душ умерших соплеменников.

Интересно, что. несмотря на их колоссальный вес, они сделаны не там, где были найдены. Расстояние от места их изготовления до места установки значительное: так, каменоломни, где добывался базальт, находились иногда за 40–50 и даже за 100 км. А ведь ольмеки не знали и не имели тягловых животных. Перемещение таких тяжестей требовало высокого уровня общественной организации, ведь доставить такие скульптуры можно было лишь при объединении усилий сотен и тысяч людей, которыми кто-то должен был руководить.

Величественные каменные колоссы, словно сфинксы, молча смотрят на нас из глубины веков. Если бы они вдруг могли заговорить, то, бесспорно, поведали бы много интересного о жизни создавшего их народа.

Ольмеки в совершенстве овладели мастерством резьбы по камню, особенно нефриту, столь ценимому в древней Америке зеленовато-голубому минералу. Многие их творения (статуэтки, изображающие пухлых карликов, голых людей-уродцев с удлиненными головами, жрецов, хищников из семейства кошачьих и др.) вызывают изумление и восхищение. Мастерство ольмеков не менее совершенно, чем мастерство китайцев эпохи Чжоу (2-е тысячелетие до н. э.}, искуснейших камнерезов Старого Света.

Редкие образцы ольмекской живописи сохранились в большой пещере Оштотитлан, расположенной на севере территории ольмеков. Увидеть эту роспись можно лишь при специальном освещении. Тем не менее она поражает своей грандиозностью и красочностью. Не исключено, что когда-то под руководством ольмекских мудрецов здесь было создано изображение-макет легендарной «прародины» ольмеков, имевший, несомненно, ритуальное значение. В пещере, в районе Хуштлауаки обнаружены настенные рельефы, изображающие совокупление божественного ягуара с земной женщиной, — так ольмеки представляли свое происхождение.

Значительны культурные достижения ольмеков: они применяли агроклиматический календарь, были знакомы с основами письменности, астрономии, возможно, математики и астрологии, создали удивительные архитектурные памятники Вопрос о влиянии культуры ольмеков на развитие культуры соседних народов и на дальнейшее культурное становление Мезоамерики носит спорный характер и однозначно ответить на нею затруднительно.

Столь же сложно говорить и о судьбе ольмеков: внезапно появившись, ольмеки столь же неожиданно в III в. н. э. исчезают. Скорее всего, они растворились среди новых племен, пришедших в эти места:

… И все в себе былую жизнь таило,

иных столетий пламенную дрожь.

Валерий Брюсов

Где находилось древнейшее государство Мезоамерики? (1-е тысячелетие н. э.)

Когда в Старом Свете под сокрушительными ударами бесчисленных орд свирепых и воинственных кочевников, нахлынувших из бескрайних азиатских степей, некогда могучий Рим шаг за шагом сдавал свои позиции, на другой половине земного шара — в Новом Свете — достиг своего наивысшего расцвета Тэотиуакан (по-ацтекски — Город богов), сего величественными пирамидами, храмами с настенными росписями, дворцами, мощеными улицами.

Это одно из древнейших государств Мексики 1-го тысячелетия н. э. возникло в благоприятных природно-климатических условиях обширной долины Мехико. В южной ее части сегодня находится столица современных мексиканцев — Мехико, построенный в XVI в. испанскими конкистадорами на развалинах ацтекского Теночтитлана. Высокие горные цепи окружают долину почти со всех сторон. А на юго-востоке, словно два гигантских недремлющих стража, возвышаются вулканы — покрытый вечными снегами Попокатепетль (Курящаяся гора) и его спутница Икстасихуатль (Белая женщина). Есть здесь и другие вулканы — помельче. Некоторые постоянно действующие. Другие же молчат уже многие столетия.

Долина Мехико издавна манила к себе людей. Ее обнаружили и освоили еще первобытные охотники на мамонтов около 23–21 тыс. лет назад. В то время эта долина и прилегающие к ней районы должны были казаться первобытным охотникам и собирателям настоящим раем. Климат был влажным и умеренным. Почти всю площадь долины занимала цепь мелководных озер с болотистыми, топкими берегами, густо поросшими растительностью — травами и кустарниками. Богатая флора, в свою очередь, давала превосходную пищу крупным стадам животных ледниковой эпохи — мамонтам, мастодонтам, бизонам, лошадям, оленям, верблюдообразным, а также мелкой дичи и водоплавающей птице. И вот в этот заповедник непуганых зверей пришел человек. Пришел навсегда.

Позднее, в 1-м — начале 2-го тысячелетия н э., сюда вновь и вновь врывались с севера орды диких кочевых племен, вытесняя или порабощая более ранних обитателей, уже достигших уровня цивилизации. Каждый народ, каждая культура оставляли после себя руины городов и селений. И поэтому долина Мехико — средоточие древних памятников самых разных эпох. Одним из ярчайших, безусловно, является Теотиуакан.

Городская архитектура. Особенно густо были заселены берега большого озера Тескоко, где располагалась одноименная столица государства — Теотиуакан. В огромном городе площадью почти 20 кв. км могло проживать около 50–70 (либо 60–05) тыс. человек. Центральную часть Теотиуакана занимала площадь размером 4x3 км, вымощенная гипсовыми плитами в несколько слоев. Этот гигантский административно-религиозный центр имел множество пирамид и храмов, размещавшихся вдоль двух пересекающихся под прямым углом «проспектов». Один из них — почти четырехкилометровая «Дорога мертвых» (по-испански — «Calle de los Muertos»), по которой проходили к главным храмам религиозные процессии и толпы паломников, — пролегал с севера на юг, другой — с востока на запада, поэтому ученые условно назвали его «Восточно-западным». Правильная сеть улиц, пересекающихся под прямым углом с «Дорогой мертвых», свидетельствует о детально продуманной планировке города. Все постройки и «проспекты» Теотиуакана ориентированы не строго по сторонам света, а с отклонением на 17 градусов к северу от истинного запада.

В городе были возведены два грандиозных здания — Храм Солнца и Храм Луны. Оба храма размещались на усеченных вершинах ступенчатых пирамид. Пирамида Храма Солнца представляет собой колоссальное пятиярусное сооружение, высота которого достигает 64,5 м (по другим данным — 72 м), длина сторон прямоугольного основания 211, 207, 217 и 209 м, общий объем— 993 тыс. куб. м. Стены пирамиды облицованы камнем и оштукатурены, но сама пирамида сложена из необожженного кирпича. Ее строили, вероятно, не менее 20 тыс. человек в течение 20–30 лет!

Преследуя двойную задачу — создать впечатление массивности сооружения и скрыть от зрителей, находившихся у подножья пирамиды, то, что происходит на ее вершине, — строители пирамиды придали ее сторонам разный уклон, В результате собравшаяся многочисленная толпа видела лишь уходящие ввысь крутые ступени массивного подъема, исчезающего в пространстве. Когда по лестнице поднималась на вершину обрядовая процессия, по замыслу архитекторов, она должна была исчезать для глаз собравшейся у подножия толпы где-то в вышине — в Поднебесье!

Высота пирамиды Храма Луны 42 м, длина каждой стороны основания равна 225 м, что сравнимо с основанием пирамиды Хеопса в Египте. Обе пирамиды и сегодня продолжают доминировать над Теотиуаканом. Они огромны и величественны. Жрецам, вероятно, было отнюдь нелегко подниматься на их высокие вершины. С верхних площадок этих усеченных пирамид им открывался восхитительный вид города и бескрайнего неба.

Эти величественные памятники и по сей день передают людям сквозь пространство и время послание тысячелетней давности о небывалом величии их гениальных творцов. В свое время руины Теотиуакана настолько поразили воинственных ацтеков, что не имея ни малейшего представления о том, кто построил этот город и кто обитал в нем в дни его славы, они сочли, что здесь могли жить лишь боги, и нарекли его «Городом богов»…

Близ пересечения «проспектов», в самом центре города, расположены здания, получившие название Цитадель (Сьюдадела), — это вершина теотиуаканской архитектуры. Среди зданий этого комплекса общей длиной около 400 м следует выделить Храм бога Кецалькоатлй (Пернатого Змея) — всемогущего бога ветра, покровителя культуры и знаний, сооруженный на шести постепенно уменьшающихся кверху каменных платформах. Фасад храма украшен каменными скульптурами Кецалькоатля и бабочками — символами бога воды и дождя Тлалока (Тот, кто способствует произрастанию растений).

Изображения эти первоначально были выкрашены, в частности, зубы «пернатых змеев» расписывались белой краской. Некоторые из бабочек до сих пор глядят на посещающих руины Теотиуакана туристов со всего мира глазами из блестящего обсидиана. От всего сооружения веет внушительностью и массивностью.

Общественное устройство. Во главе теотиуаканского общества, очевидно, стоял вождь, опиравшийся на военную аристократию и жречество. Вероятно, он же был и верховным жрецом. Жрецы были окружены в Теотиуэкане великим почетом. Религия играла главную роль в духовной жизни теотиуаканцев. Архитектура и скульптура прекрасно отражают это. Изображения богов украшают все ритуальные здания Теотиуакана и городов, принадлежащих к теотиуаканской культуре: Чолулы с ее гигантской 77-метровой пирамидой, превосходящей по своему объему знаменитую пирамиду Хеопса в Египте; Acкапоцалько, Тламимилолпы, Шочикалько, Шолальпана, Темеско, Холапьпана, Уапалькалько, Чальчикомулы, Сан-Родриго-Альхохуки, Халапаско, Тотиме-хуакана, Техуакана, Гуалупита, Портесуэло и др.

Правитель, жречество и представители знати жили во дворцах из камней, скрепленных цементом (Атетелко, Тититла, Тепантитла, Яяуала и др.). Их низкие плоские крыши, полутемные комнаты без окон свидетельствуют о том, что дворцы первых владык Центральной Америки своим убранством и внешним видом во многом уступали дворцам древневосточных правителей.

Простые горожане, земледельцы и ремесленники жили в глинобитных одноэтажных многокомнатных домах без окон с плоскими крышами. Дверь, служившая единственным источником воздуха и света, вела во внутренний дворик, а на улицу выходили глухие стены. Районы с такой застройкой окружали центр города со всех сторон. Каждый дом состоял из жилых помещений, кладовых, «кухни», «зала» и даже небольших семейных храмиков (часовен). В жилище могло размещаться от 60 до 100 человек.

Скопления домов образовывали кварталы, в которых нередко жили люди одной профессии: гончары, мастера, изготовлявшие украшения из перьев, резчики по раковинам и камню или дереву, торговцы и др. Всего в Теотиуакане насчитывалось около 600 различных мастерских. В западной и восточной частях города, вероятно, жили иноземцы — майяские, сапотекские, то-тонакские и др. послы, торговцы и паломники.

Умерших горожане хоронили под полом жилищ или во дворе (кладбища не было).

Улицы и площади Теотиуакана были покрыты твердым, как камень, цементным раствором. Под «вымощенной» поверхностью пролегали многочисленные каменные желоба и водостоки, отводившие дождевую воду в специальные бассейны и каналы. Мусор и отбросы вывозили за пределы центральной части города на специальные свалки.

Перед центральными храмами находились рынки, куда стекались товары из самых отдаленных районов Мезоамерики. Главный городской рынок располагался неподалеку от Цитадели. В отличие от большинства древних и средневековых городов Старого Света Теотиуакан не имел внушительных оборонительных укреплений, кроме нескольких каменных стен на западе и севере, да естественных препятствий в виде реки с крутыми берегами — на юге и востоке. Не исключено, что внутри города мощные дворцовые стены и высокие пирамиды храмов служили надежными «мини-крепостями» и при необходимости могли надолго задержать натиск неприятельской армии или толпы восставших горожан, ремесленников и земледельцев. Следовательно, Тестиуакан был отнюдь не беззащитен перед внешним врагом, а его «открытость» весьма условна.

Основные занятия. Окрестное население, как, впрочем, и часть горожан, занималось земледелием, выращивая кукурузу, фасоль, тыкву, перец, хлопок, томаты и др. Поля представляли собой длинные и узкие участки земли — чинампы, по краям которых высаживали иву. Ее корни препятствовали размыву почвы. Для удобрения полей применяли водяные растения, укладывая их слоями и поливая водой, чтобы получить хороший перегной. За год собирали несколько урожаев.

В древности долина Мехико была богата рыбой, водоплавающей птицей, черепахами, оленями, зайцами и другими животными. Охота, рыбная ловля и собирательство давали ее обитателям дополнительные продукты питания. В основном этим занималось население подчиненных Теотиуакану селений и поселков.

Развитие ремесел (гончарного, резьбы по камню, дереву и др.) среди теотиуаканского населения способствовало расширению торговли с соседями. Так, драгоценные зеленые с изумрудным оттенком перья птицы кецаль получали из Гватемалы, бобы какао — из Гондураса и Табаско, нефрит и раковины — с побережий Атлантики и Тихогоокеана и т. д. Благодаря оживленной торговле город быстро богател, рос вширь и застраивался великолепными дворцами и храмами.

_{Керамика Теотиуакана}

В доколумбовой Мексике не было вьючных и тягловых домашних животных, а значит, отсутствовал и колесный транспорт. По суше грузы теотиуаканских купцов переносили носильщики. За день с грузом около 25 кг они проходили до 20 км. Не меньшее значение придавалось и речной торговле: на лодках и плотах по каналам, озерам и рекам. Именно благодаря торговле влияние Теотиуакана — своеобразного Карфагена Нового Света — распространилось на всю Центральную Америку — от Северной Мексики (северной «периферии» мезоамериканской ойкумены) до Гватемалы и Гондураса на юге, т. е. на территории более 2 млн кв. км.

Наука. Теотиуаканскиежрецы владели распространенной в Мезоамерике системой счета, заимствованной у майя, в которой цифры изображались в виде черточек и точек (одна черточка соответствует цифре пять, а одна точка — единице); календарем (в том числе ритуальным с 260-дневным циклом, соответствующим прохождению солнца через зенит в данных широтах), иероглифической письменностью и др. В частности, о высоком уровне развития математики и астрономии свидетельствуют тщательно продуманная планировка городов и ориентировка зданий, связанная с расположением небесных светил.

Искусство и мода. Изобразительное искусство Теотиуакана в основном представлено различными цветными (голубыми, зелеными, бирюзовыми, желтыми, фиолетовыми, красными и черными) росписями по керамике и лепными глиняными статуэтками портретного типа. Во многом именно они позволили нам предположить, как одевались теотиуаканцы. Мужчины облачались в плащи и набедренные повязки, в холодную погоду, очевидно, надевали «куртки» без рукавов и сандалии из хенекена — волокна одной из разновидностей агавы. Женщины носили уипилес — «кофты» без рукавов и энагуас — «юбки» из длинного куска хлопчатобумажной материи, обернутой вокруг талии и ног. Воины надевали стеганые хлопчатобумажные панцири и вооружались щитами, копьями и деревянными дубинами, в которые вставлялись острые куски обсидиана. Жрецы носили более сложное одеяние, состоявшее из головного убора и длинной, до земли черной «туники». Вожди облачались в такие же «мантии», как и жрецы, и щеголяли украшениями в виде ожерелий и серег. Они ходили в носках и сандалиях.

Гибель Теотиуакана. Теотиуакан, окруженный подчиненными ему городами и поселениями, был крупнейшим ремесленным, торговым, научным, церемониальным и культурным центром своего времени. Являясь самой северной областью зоны мезоамериканских цивилизаций 1-го тысячелетия н. э., Теотиуакан непосредственно граничил с пестрым и беспокойным миром варварских племен, среди которых были и оседлые земледельцы, не достигшие еще ступени цивилизации, и бродячие племена, занимавшиеся охотой и собирательством. Теотиуакан, подобно древним земледельческим цивилизациям Средней Азии, Индии и Китая, постоянно ощущал давление с севера варварских племен, получивших в литературе собирательное название чичимеки (в переводе с ацтекского — дикие люди), — «гуннов» Нового Света, — что привело в начале VII в. н. э. к гибели теотиуаканского государства. Все города и столица государства Теотиуакан были разрушены, превратились в города теней…

И все ушло…

Там, где вчера вздымалась к небу

Столица гордых королей,

Сегодня первозданный хаос

Из мертвой глины и камней

Застыл в бездонной тишине…

Мору Йосуфу Гива (Нигерия)

* * *

Гибель Теотиуакана имела для народов Центральной Америки самые серьезные последствия. Была потрясена до основания вся система политических союзов, объединений и государств, складывавшихся на протяжении многих веков. Началась своеобразная цепная реакция — непрерывная полоса походов, войн, переселений, нашествий варваров, — сдвинувшая многие народы с обжитых мест…

Вскоре весь этот пестрый конгломерат различных по культуре и языку этнических групп покатился, словно гигантский морской вал — цунами, на юг, к западным границам индейцев майя. Силы сопротивления последних были небезграничные — эпоха военных побед и триумфов осталась в прошлом, и когда с запада двинулась очередная волна завоевателей, то дни майяских городов были сочтены… Но это уже другая история…

Властители Оахаки из Монте-Альбана

Когда в Старом Свете победоносные легионы императора-завоевателя Траяна завершали покорение свободолюбивых даков и слывшая неприступной столица Сармизегетуза уже пала, по другую сторону Атлантики, далеко на западе, в Мексике расцвела одна из наиболее ярких и самобытных цивилизаций доколумбовой Мезоамерики 1-го тысячелетия н. з. Она возникла на территории современного западно-мексиканского штата Оахака в густонаселенной плодородной долине Саачила, субтропический климат которой необычайно благоприятен для земледелия.

Исключительно выгодное географическое положение Оахаки — на стыке важнейших сухопутных и морских торговых путей между Теотиуаканом и городами-государствами майя, — и постоянные контакты с ними привели к появлению здесь оригинальной древнеиндейской культуры — цивилизации сапотеков (в переводе с сапотекского, а затем с ацтекского — «заоблачный народ»). Сегодня от ее былого великолепия остались лишь величественные руины главных городов: Монте-Альбана, Ягуля, Митлы и др.

_{Сапотекская погребальная урна из Монте-Альбана}

Общественное устройство. Подобно соседнему Теотиуакану, верховный правитель (вождь или верховный жрец?) сапотеков, очевидно, сосредоточивал в своих руках политическую, военную и судебную власть. Опираясь на поддержку жречества и военной знати, он мог управлять при помощи ловких прорицателей, чиновников и охранников рядовыми представителями сапотекского общества: земледельцами, охотниками, рыболовами, ремесленниками и др.

Основные занятия. Помимо земледелия (с применением густой сети плотин, каналов и акведуков), охоты (с использованием всевозможных плетеных силков, ловушек, выдувных трубок для стрельбы глиняными шариками — сербатанов), рыболовства (сетями и из лодок) и собирательства, большую роль у сапотеков, как и у многих развитых древнеамериканских народов того времени, играло разнообразное ремесле. Они были искусными гончарами, мастерами-деревообработчиками, архитекторами, строителями, скульпторами, художниками

Архитектура. Именно простой люд, ютившийся в жалких плетеных лачугах, строил не только оросительные каналы, плотины, акведуки, но и прекрасные церемониальные центры с великолепными каменными сооружениями, выкрашенными в красный цвет, с колоннами у входа и богато украшенными вычурной, специфически сапотекской скульптурой.

Одним из таких центров был главный город сапотеков — знаменитый Монте-Альбан в вытянутой на 70 км долине Оахаки с высокими пирамидами на ступенчатых платформах, стадионами для ритуальной игры в мяч (тлачтли или пок-та-пок), просторными площадями, дворцами, оригинальными (крестообразными в плане) склепами знати с фресковыми росписями и неповторимыми скульптурами в виде глиняных урн с изображением богов или правителей с пышным налепным орнаментом в форме головного убора. В Монте-Альбане периода расцвета могло проживать около 10–12 тыс. человек, а население государства сапотеков по некоторым данным составляло чуть ли не 500 тыс. человек.

Дворец сапотекского города Митла является самым большим крытым строением в доколумбовой Центральной Америке. Бесконечные залы, портики, переходы, подземные и полуподземные помещения напоминают лабиринт. Геометрическим орнаментом в виде отдельных резаных каменных пластин покрыты не только внешние, но и внутренние стены дворцовых помещений. Издали повторяющиеся геометрические узоры похожи на богатую ковровую ткань, покрывающую стены. Этот дворец является самым большим крытым строением в доколумбовой Центральной Америке

Религия. По сапотекским мифам, Вселенная создана богом-творцом Коки-Шee. Затем божественной парой, богом Косаана и богиней Ноучаной — были сотворены люди и животные. Предки сапотеков родились из скал, деревьев и от ягуаров. Это произошло в больших пещерах, куда их души и возвращаются после смерти. Вселенная делилась на три части: мир, обитаемый людьми; небеса, где жил бог солнца Копичха; и преисподнюю — обиталище мертвых, царство бога Коки-Беселао и богини Шонаши-Кекуйа.

В пантеоне сапотеков наиболее важную роль играли бог дождя и молнии Косихо-Питао и благодетельный бог кукурузы Питао-Кособи, имевший вид летучей мыши. Божество Питао-Шоо, владыка земли, пещер и землетрясений, держал на своих плечах населенный мир. Когда он шевелился, земля двигалась и происходили землетрясения. Креме этих божеств, сапотеки почитали бога удовольствий и наслаждений Пишее, бога примет и предзнаменований Питао-Пихи, бога бедности и неудач Питао-Сих, покровителя домашней птицы Коки-Лао, бога сновидений Питао-Пекала и др.

В сапотекской религии практиковались человеческие жертвоприношения. Когда происходило затмение, сапотеки, чтобы предотвратить катастрофу, приносили в жертву карликов, считавшихся детьми солнца.

Чудесен и многолик мир сапотекских мифов и преданий. Одна из редких, чудом сохранившихся легенд сапотекско-ацтекского времени «Чонталь-великан» так повествует об одном из ключевых, можно сказать, критических моментов в богатой событиями истории сапотеков:

«Из всех живших в горах на западе Древней Мексики великанов Чонталь считался самым жестоким. Как своего вождя почитали его местные племена. Его излюбленным местом были закутанные в облака высочайшие скалы — там великан проводил свой послеобеденный отдых.

Чонталь пожирал всех животных подряд — будь то кролик или ягуар. Черные зрачки его глаз, привыкшие обозревать бескрайние горизонты, метали молнии. Его вздернутый, как у волка, нос чуял добычу на расстоянии от вершины горы до самой отдаленной долины. Его мощные грубые руки были способны поднимать скалы и накрывать ими целые индейские армии, Он запросто вырывал огромные деревья и забивал ими вход в пещеру, где прятал добычу Его длинные ноги были столь легки, что походили на крылья. Упругие мышцы позволяли ему прыгать со скалы на скалу. Из ущелья на склон, из глубины черной пропасти на терявшуюся в синеве неба вершину.

Там, наверху, его очень любили орлы — он одаривал их остатками добычи, которую не мог съесть целиком. Его появление в долинах заставляло в панике разбегаться диких зверей и наводило страх на людей. В широких реках он одолевал страшных кайманов с хвостом, одетым в броню. Их кожей, словно панцирем, он укрывал свою грудь, чтобы уберечься от стрел миштеков, сапотеков и ацтеков. Своим как гром разносившимся по горам голосом созывал он подданных, которые сбегались из горных селений и оттуда, где могучие реки несли свои воды в ревущее море.

И потому все — отважный миштек, мудрый сапотек и воинственный ацтек — боялись великана Чонталя.

Однажды случилось так, что великана во время его послеобеденного сна обвила длинная змея и укусила в грудь. Чонталь вскочил, закричал от боли и бешенства и в ярости разорвал змею на куски. Но знал великан, что яд той змеи смертелен. Спасти его жизнь могло лишь одно чудесное растение — оно росло в долине на берегу далекой реки. Огромными прыжками Чонталь бросился бежать напролом через лес, в один миг покрывая огромное расстояние. Попадавшиеся на пути люди и звери испуганно разбегались в стороны. Настала ночь, но великан, воя от боли, продолжал свой страшный и стремительный бег. В сумерках он почувствовал первые признаки горячки, но упорно, уже ползком продолжал свой путь к реке. Новый день застал великана в дороге, но уже совсем обессиленного, умирающего…

Наконец добрался Чонталь до желанных берегов, покрытых великолепными цветущими садами. Бросился было искать среди кустов и листвы нужное растение, но всегда стол ь зоркие зрачки его подернулись пеленой, и впервые в жизни его одолела усталость и тоска.

Великан понял, что сейчас умрет и уже никогда не испытает счастья быть сильным, не увидит бескрайних горных пейзажей, не сможет бороться и побеждать. Он вспомнил о гнездах орлов, услышал плеск волн и в тот же миг прямо у своих ног обнаружил спасительное растение. Сорвал его и приложил к ране, из которой сочилась черная отравленная кровь. Но силы вконец оставили его, и он упал…

Койоликацин, дочь легендарного ацтекского правителя Ауисотля, ныне супруга правителя сапотеков Косихоесы, в то утро вопила погулять по саду одного из своих загородных дворцов Сегодня готовился большой праздник с обедом и охотой в честь прибывших от ее отца ацтекских послов. Несколько служанок, готовых исполнить ее малейшую прихоть, сопровождали ее.

Во время прогулки они неожиданно натолкнулись на распростертое на земле огромное тело сраженного страшным недугом Чонталя. Увидев, как он пошевелился от терзавшей его боли, прекрасная правительница изумленно вскрикнула. Но поскольку она была столь же добра, как и красива, то не побоялась подойти поближе. Увидела прикрывавшие рану листья и поняла, что бедняга пытался лечиться, и тогда своей рукой она натерла ему грудь нужным растением. Изнуряемый лихорадкой Чонталь открыл глаза и с благодарностью взглянул на свою добрую спасительницу. А та приказала перенести его в хижину, где о нем должны были позаботиться мудрые лекари.

Но каково же было изумление сапотекского правителя, его военачальников и послов ацтекского «императора», когда они обнаружили Чонталя скорченным на циновке, под присмотром лишь старухи-знахарки! Страшный Чонталь лежал в плену у жестокой горячки. Он испытывал мучительные боли, как будто ему переломали все кости, а крики его были так ужасны, что их гулкое эхо еще долго звучало в самых далеких горах. Все с изумлением взирали на грозного великана, которого за содеянные раз бои давно собирались сурово наказать. Косихоеса хотел воспользоваться случаем, но ему с достоинством возразила его обожаемая супруга Койоликацин:

— Это невозможно. Он не был захвачен в честной борьбе. Пусть сразится, как это принято в моей стране, с пятью самыми отважными воинами. Если победит, то будет освобожден, если нет — казнен!

Заботы придворных сапотекских знахарок спасли жизнь Чонталю. Велико же было изумление дикаря, когда он впервые увидел все дворцовое великолепие, изящнейшие циновки, хлопковые ковры, украшенные перьями колибри, а также творения художников. Но больше всего его поразило милосердие посещавшей его правительницы. Он был так слаб и обессилен, что при виде прекрасной Койоликацин неожиданно почувствовал незнакомую доселе нежность и умиление…

Вскоре ему передали о предстоящем сражении с пятью самыми сильными воинами: двумя миштеками, двумя майя и одним сапотеком. Знать, жрецы, воины, простой люд — все собрались вокруг небольшого возвышения, где должна была состояться битва!

Койоликацин и Косихоеса в сопровождении ацтекских послов устроились под хлопковым навесом, расшитом жемчугом, перламутром, раковинами, золотыми блестками и чудесными перьями.

Только что закончилась дворцовая охота. Слуги тащили тяжелые корзины, переполненные богатой добычей. По окончании боя предполагалось устроить пир…

Недолго длилось сражение. Моментально были повергнуты все пять противников Чонталя. Зрители перепугались, а великан улыбался.

— Теперь ты должен выполнить обещание, — прошептала Койоликацин на ухо мужу.

— Скажите ему, что он свободен и может отправляться к себе в горы. Но пусть поостережется спускаться оттуда — второй раз мы его уже не отпустим, — приказал Косихоеса одному из своих приближенных.

Великану так и передали, но тот воскликнул:

— Я хочу быть верным слугой правителя. У меня больше сил и ловкости, нежели у сотни ваших воинов. Я могу со скоростью орла переносить носилки правительницы. А если не согласны взять меня на службу, лучше убейте.

Трудно было поверить в такое скорое преображение злодея, и Косихоеса велел запереть его пока во дворце. Но через несколько дней случилось невероятное: исчезла Койоликацин!

Все были поражены. Однако ее исчезновение совпало с отъездом ацтекского отряда из 25 воинов — они якобы сопровождали посланников, приезжавших просить у Косихоесы разрешения для ацтекских войск Ауисстля пройти по лежащей на территории сапотеков долине. Стало ясно, что, похитив свою дочь, коварный Ауисстль собирался напасть на сапотеков!

Мудрый Косихоеса прекрасно понял этот маневр, но пускаться в погоню было уже поздно. Да и как преследовать похитителей, если те наверняка уже успели соединиться с основными силами ацтеков? Только чудо могло помочь несчастному Косихоесе! И тогда он вспомнил о Чонтале! Что, если обратиться к великану? И тот не заставил себя долго упрашивать — тут же собрался в дорогу.

Все потаенные тропинки в горах были прекрасно известны Чонталю. Он летел как на крыльях и не останавливался даже, чтобы поесть, — семимильными шагами догонял великан ацтекский отряд. Наконец, с радостью учуял аромат духов, которыми обычно пользовалась повелительница. И ориентируясь по запаху, ночью он настиг расположившийся у горного склона конвой. Стволом дерева сокрушил все препятствия, добрался до шатра дочери Ауисотля, схватил ее на руки и благополучно отправился в обратный путь.

Гордый и счастливый Чонталь возвратил Косихоесе самое большое его сокровище, лелея при этом надежду, что заслужил наконец право переносить разукрашенную золотом и жемчугом повозку правительницы.

От испуга Койоликацин потеряла сознание и так и не поняла, как Чонталю удалось ее спасти.

Косихоеса был счастлив безмерно, убедившись, что любовь к нему Койоликацин оказалась сильнее привязанности к отцу — хитрому и воинственному «императору» ацтеков Ауисотлю.

Счастлив был и Чонталь, которому дозволили стать смиренным слугой правительницы, своей добротой и нежностью отучившей его от жестокости. Страшный великан, гроза кайманов и друг орлов, с гордостью теперь служит трону сапотекских правителей».

Перевод с испанского Ершовой Г. Г.

Наука. О высоком уровне развития цивилизации сапотеков свидетельствуют их своеобразная иероглифическая письменность (короткие тексты высечены на стелах, алтарях, запечатлены на керамике), астрономические знания, использование двадцатеричного счета, деление года на сезоны и ориентация солнечного 365-дневного календаря на равноденствия и солнцестояния, особый ритуальный 260-дневный календарь, серьезные медицинские познания, в частности применение терапии с использованием целебных свойств некоторых минералов, растений и органов животных.

У сапотеков, как и у других культурных народов древней Мезоамерики, очевидно, были и свои «книги» на коже либо бумаге, но, к сожалению, ни одна из них не уцелела до наших дней.

Гибель Монте-Альбана. В конце 1-го тысячелетия н. э. звезда главного сапотекского центра Монте-Альбана стремительно закатилась: очевидно, в городе возник внутренний кризис, усугубленный проникновением в долины центральной Оахаки непрошеных гостей — воинственных миштеков. В конце IX — начале X в. н. э., просуществовав около 10–12 веков, Монте-Альбан пал, но другие города сапотеков продолжали существовать.

Прошли годы, века — в Мексике наступило время властителей Ангуака — неукротимых и свирепых ацтеков, своего рода суперсолдат доколумбовой Мезоамерики, а потом сюда пришли испанские завоеватели…

Эти парадоксальные майя! (рубеж н. э. (?) — середина XVI в.)

Первым индейским народом, с которым столкнулись в Центральной Америке испанские конкистадоры, были майя — одна из вечных загадок древней Америки. Если ольмеки — по крайней мере по современным сведениям, были первой ступенью лестницы высоких индейских культур в Мезоамерике, то, майя, безусловно, представляли собой ее высшую ступень.

Как известно, все великие цивилизации древности возникали и развивались в условиях сухого и теплого климата, в долинах крупных рек, ежегодные разливы которых повышали плодородие почвы и создавали самые благоприятные возможности для земледелия. Так было в Месопотамии, Египте, Индии и Китае. И только майя, словно бросая вызов судьбе, обосновались в негостеприимной центральноамериканской сельве (джунглях)…

Какие только эпитеты не давали ученые этому народу: и «самый выдающийся народ планеты», и «самая завораживающая цивилизаций древней Америки», и «самая великая цивилизация доколумбовой Америки»… Точнее будет сказать, что среди народов доколумбовой Америки майя достигли высшего уровня цивилизации. Математические, астрономические, календарные знания майя, письменность, разнообразие и степень развития искусства ставят их цивилизацию на уровень самых развитых культур древнего мира. Безусловно, цивилизация майя в научном отношении не превзошла в научном отношении цивилизаций шумерийцев и китайцев, египтян и греков, которые достигли знаний, сходных и даже более высоких, за много столетий и даже тысячелетий до появления майя.

Майя создали самый точный в мире календарь, неповторимую иероглифическую письменность и колоритную живопись, причудливую каменную скульптуру и величественные архитектурные памятники. Они использовали в математике понятие нуля раньше индусов и арабов, но так и не узнали преимуществ развитого скотоводства, тягловых и вьючных животных, плуга, колеса, металла (привозные колото и медь не в счет), цилиндрического арочного свода в домостроительстве и многого другого, столь привычного цивилизациям Старого Света. Монументальные строения майя выполнены исключительно мускульной силой человека при помощи примитивных орудий труда из дерева, камня и кости. Кто они, создатели этой неповторимой культуры древней Мексики? «Греки» Нового Света?

О культуре майя, полной парадоксов и противоречий, написано множество книг, но, к сожалению, письменные источники самих майя до нас почти не дошли… Известны лишь несколько экземпляров письменных документов майя и большое число настенных надписей с датами и именами богов и правителей. Из записок испанского монаха Диего де Ланды (XVI в.), побывавшего в майяском городе Мани в 1549 г., мы уз наем, что в городском храме была огромная библиотека, состоявшая из иероглифических рукописей майя, но, по решению католической церкви, все рукописи сожгли. Все, кроме нескольких, по счастливой случайности сохранившихся до наших дней.

Сегодня известно около 1000 различных памятников культуры майя — древних городов, поселений и отдельных сооружений. Поданным археологии, предки майя обосновались в горных районах Чьяпаса (южная Мексика) еще за несколько тысяч лет до н э. Сама великая цивилизация возникла в конце 1-го тысячелетия до н. э., т. е. когда в Старом Свете грозные легионы могучего Рима распространяли его власть по Средиземноморью и за его пределами, и просуществовала до начала XVI в. н. э. (до эпохи Ренессанса в Европе).

В истории майя принято выделять два периода: классический, или Древнее Царство [рубеж н. э.(?) — IX в.], — время расцвета, и постклассический, или Новое Царство (X — середина XVI в.). — майя-тольтекский период.

Древнее Царство (рубеж н. э. (?) — IX в.)

Племена майя жили в низменных тропических районах Северной Гватемалы, Белиза, западных районах Сальвадора и Гондураса и в Южной Мексике, в частности на полуострове Юкатан (современные штаты Чьяпас, Табаско, Кинтана-Роо, Кампече). Занимаемая ими территория (около 300 тыс. кв. км) была больше современной Италии, но меньше Швеции, на ней проживало более 2 млн человек.

Основные занятия. Майя занимались в основном мильповым («мильпа» в переводе с ацтекского — «маисовое поле») подсечно-огневым земледелием. С наступлением сухого сезона (ноябрь — май) в лесу каменными (диоритовыми) топорами подрубали деревья или кольцеобразно сдирали с них кору; обычно это происходило в декабре — январе. Когда в конце марта — начале апреля деревья высыхали, их выжигали до начала периода дождей, наступление которого определяли астрономическими наблюдениями жрецы.

Из старых документов и хроник мы знаем, что жрецы майя очень тщательно устанавливали день выжигания растительности на участках. Если бы их расчеты оказались ошибочными, то был бы сорван важнейший этап полевых работ. Поскольку выжигание производилось в самом конце сухого сезона, смещение сроков, их затяжка стали бы роковыми — ливневые дожди, льющиеся здесь с июня по октябрь, т. е. почти полгода, помешали бы тогда сжиганию деревьев и кустарников на поле.

Астрономические расчеты жрецов майя отличались удивительной точностью. Исследуя руины древнего города майя — Копана в Гондурасе, археологи обнаружили два каменных монумента — стелы № 10 и № 12, расположенные друг против друга на вершинах холмов, которые замыкали с запада и востока долину Копана. Их разделяет по прямой около 4 ¹/₈ мили. Если смотреть от стелы № 12, то можно установить, что солнце заходит прямо за стелу № 10 всего два раза в году: 12 апреля и 7 сентября. Первая дата приходится на самый конец сухого сезона, поэтому ученые предполагают, что 12 апреля определяет начало выжигания растительности на полях майя. Когда вечером 12 апреля солнце заходило прямо за стелу № 10, по всей долине рассылались гонцы, извещавшие земледельцев о том, что боги приказали начать выжигание полей утром следующего дня.

Об исключительном значении агроклиматического календаря в жизни земледельцев майя свидетельствует пример племен, утративших его. Чешский путешественник Норберт Фрид в своей книге «Улыбающаяся Гватемала» приводит один любопытный факт:

«В 1950 году многие мексиканские газеты сообщали об отчаянном положении индейцев-лакандонов в труднодоступных джунглях Хатате и Чулехуице. Им грозила голодная смерть… Спасатели выяснили необыкновенную причину постигшего индейцев бедствия: умер Панчо Вьехо ~ последний из лакандонов, кто разбирался в тайнах календаря и мог по звездам определить сроки полевых работ. После его смерти у племени было два неурожая только потому, что лесную поляну, которую они выжигали, заливало дождем, и индейцы опаздывали с севом».

(Гуляев В.И. Древние майя. Загадки погибшей цивилизации. М., 1983. С. 102).

Главной из выращиваемых культур была кукуруза. Сажали также помидоры, батат (сладкий картофель), тыкву, красную, черную и белую фасоль, какао, стручковый перец, ваниль, ямс, маниоку, малангу, рамон (очень калорийное хлебное дерево), кабачки и некоторые фруктовые деревья, например: дынное дерево, анону, сапот, авокадо, папайю, саподилью, гуайо, фейхоа и др Очень важную роль в питании майя играли плоды рамона, особенно в сухое время года до созревания урожая маиса. Уход за этим деревом несложен, а сбор урожая (собирание упавших плодов) не занимает много времени. Рамон давал до тонны похожих на фиги плодов с гектара, что намного превосходит урожай маиса с такой же территории, Мука, полученная из его перемолотых плодов, использовалась для выпечки лепешек уах или тортильяс. В качестве приправ использовали ваниль, кориандр, амарэнт, шалфей и другие растения Из технических растений майя культивировали табак и хлопчатник, волокна которого шли на изготовление одежды, ачилоте и индиго, используемые как красители, и некоторые другие.

К сельскохозяйственным работам приступали во второй половине мая — в июне, после первых дождей. Причем сеяли сразу в нескольких местах, чтобы в случае неурожая либо недорода на одном участке возместить с другого. Во время сева применялась палка с заостренным и обожженным концом — шул, или коа. Иногда такие палки расширялись на конце и напоминали лопаты. [Орудий из металла майя не знали.) С помощью шула крестьяне делали в шахматном порядке на расстоянии двух коротких шагов углубления в почве, бросали туда несколько (обычно 5–6) зерен кукурузы, часто вместе с семенами черной фасоли и тыквы, которые носили в плетенной из растения хенекен сумке или в полой тыкве за спиной. Затем яму пяткой засыпали землей.

Сочетание посевов кукурузы с бобовыми и тыквенными было гениальным изобретением майя. Корни этих растений собирали в почве азот и тем самым обогащали ее. Всходы пропалывали один или несколько раз в зависимости от плодородия почвы и от того, как долго эксплуатируется участок. Посевы стерегли от птиц и зверей, поручая это детям (днем) либо подросткам (ночью).

Созревающие кукурузные початки наклоняли вниз, чтобы птицы не клевали зерна и внутрь початка не попадала вода, тогда зерна созревали быстрее. Через месяц созревшие початки собирали. Обычно это происходило с ноября до марта в зависимости от сорта кукурузы: сорт с большим початком созревал за 6–7 месяцев; особо скороспелые — через 2 месяца; использовались и сорта с перемешанными белыми и черными зернами. При сборе урожая початки ломали или отрезали ножом из рога оленя. Стебли оставляли на поле для образования перегноя. Все работы в основном выполняли мужчины. Собранный урожай хранили в амбарах, подземных хранилищах или просто в углу крестьянской хижины.

На обрабатываемых полях — мильпах почва быстро истощалась и можно было получить не более трех-четырех урожаев. Поэтому земледельцы оставляли ставшие неплодородными участии и искали новые. Лет через шесть — десять заброшенный участок зарастал буйной тропической растительностью и плодородие почвы частично восстанавливалось. Тогда майя возвращались на старый участок и снова его засевали.

Возле каждого дома имелся приусадебный участок с огородами, рощами фруктовых деревьев и т. д. Последние не требовали особого ухода, но давали значительное количество пищи.

По последним данным агроботаники и археологии, в некоторых районах, в частности на низменных лесных территориях штата Кампече, майя применяли и более интенсивные способы земледелия, напоминавшие чинамговое земледелие ацтеков.

Территория майя отличалась необычайным разнообразном природных условий, и в некоторых районах (особенно в долинах крупных рек — Усумасинты, Мотагуа, Улуаидр) плодородие почвы сохранялось постоянно благодаря ежегодному обновлению во время паводков, наличию подпочвенных вод, вулканических почв и т. д.

Высокоразвитое земледелие майя способно было давать достаточно продуктов для содержания знати, государственного аппарата и других групп населения, не занятых непосредственно в сфере производства продуктов питания.

Основной пищей майя были маисовые лепешки, съедобные только горячими, так как в холодном виде, по выражению испанского монаха-хрониста Ф. Хименеса, они становились «твердыми, как подошва ботинка, и безвкусными», а также похлебка из фасоли, тыквы и томатов. Из маиса готовили разнообразные блюда: жидкую квшуатоле (разведенный в горячей воде растертый сырой маис), безалкогольный напиток пиноле (разведенная в холодной воде мука из поджаренного маиса) и др. Кабачки обычно ели жареными а из различных частей агавы получали что-то вроде сахара, уксус и опьяняющие напитки. Майя ели очень много фруктов и ягод. Особой популярностью пользовался придающий бодрость горячий шоколад из бобов какао.

Главный алкогольный напиток бальче готовили из коры одноименного дерева. Он был столь крепкий и вонючий, что испробовавшие его конкистадоры приходили в страшный ужас. Столь категоричная оценка неприхотливой солдатни говорит о многом.

До прихода европейцев майя не имели развитого животноводства. Домашними животными у них были только маленькие немые «бесшерстные» собачки, мясо которых шло в пищу, и прирученные носухи (зверьки из семейства енотовых), игравшие роль своеобразной кошки, а домашней птицей — утки и гуахо-лоте (индюшки). (Кстати, об индюшке европейцы узнали только после открытия Америки.) Изредка приручали барсучков и оленей. Последних, по свидетельству испанского хрониста Диего де Ланды, женщины даже кормили грудью, и они вырастали ручными. Главным образом мясо этих немногих выращиваемых животных и птиц сохранялось для празднеств, подношения в качестве дани или подарка знати либо для приношения в жертву богам.

Мясо майя добывали и на охоте. Оружие и приемы охоты зависели от вида животных. Вооружившись копьями и дротиками с копьеметалками, охотники майя добывали в тропических зарослях оленей, тапиров, ягуаров, пуму, коати (или носуху), барсуков, пекари, опоссума, кроликов и др. Если мелких зверьков промышляли преимущественно в одиночку, то на крупных (в частности на оленя) охотились большими группами — от 50 до 100 человек. Охотник, застреливший зверя, получал одну ногу, голову, шкуру, желудок и печень; остальное делилось между другими участниками.

Основным промысловым животным был олень. Охотились на него дважды в год: весной (в марте) и осенью (в сентябре — октябре). При этом нередко использовали особый охотничий прием: полым стеблем, который назывался манок, имитировали крик заблудившегося маленького олененка, зовущего мать-олениху. Обычным охотничьим приемом была хорошо известная аборигенам Америки «заслонная лошадь». Перед охотой обязательно исполняли ритуальный охотничий танец с масками оленей, чтобы смягчить гнев богов — покровителей лесных зверей — за предстоящее убийство животных. В некоторых мифах майя-охотники для восстановления поголовья оленей совокуплялись с их самками.

В реках и озерах сетями и крючками ловили рыбу и черепаху, с гарпуном, привязанным к поплавкам-тыквам, охотились на крокодила и ламантина (водоплавающее млекопитающее отряда сирен). В приморских районах промышляли различных рыб: от акул до анчоусов. Как писал Диего де Ланда, устраивались большие рыбные ловли, благодаря которым ели и продавали рыбу по всей стране. Добычу жарили, вялили, солили и коптили. Майя умели великолепно готовить различные блюда из рыбы, как из свежей, так и консервированной.

Для охоты на птиц (на кецаля, попугая, цаплю, тукана охотились ради перьев; на фазана, дикую индейку, куропатку, перепела, голубя и утку — ради мяса), обезьян, броненосцев, кроликов, агути и других мелких животных использовали пращи, сербатаны, а также плетеные либо клеевые силки и ловушки. Нередко специальные приспособления не требовались, как например при ловле опоссумов, которые настолько неуклюжи, что их часто хватали просто за хвост. Иногда майя охотились с собаками, например на перепелов.

Мясо диких животных и птиц готовили с овощами или отдельно, запекая прямо на костре или в печи, выкопанной в земли. Прогоревшие а такой печи угли закрывали камнями, на них клали обработанную тушу животного, а сверху набрасывали листья, ветки и камни.

Большое значение в рационе майя имел мед, который получали от диких и одомашненных пчел. Его было много, и им часто торговали. Майя были известны два вида пчел без жала. В пищу также употребляли различные виды грибов и муравьев. Некоторые виды муравьев запасают мед в желудках, именно они считались деликатесом — живым «сладким» со своеобразным вкусом. Другими деликатесами были жареные… цветы и икра из яиц москитов! Совершенно особым яством для майяских гурманов были гусеницы, кузнечики и саранча. Двух последних кипятили в жире, снимали поднявшиеся вверх хитиновые части, и вкусное блюдо было готово к употреблению.

Утром майя обычно ели горячий атоле, днем пили холодный пиноле, а вечером съедали приправленные овощи с мясом или чаще без него. Все это закусывали маисовыми лепешками. Женщины и мужчины не садились есть вместе: сначала женщины обслуживали мужчин. Ели сидя на полу или циновке. Полагалось мыть руки и полоскать рот после еды. Во время религиозных празднеств в пищу не клали соль, перец и не ели мяса диких животных и птиц.

В отличие от многих ранне-земледельческих народов Старого Света, имевших в своем рационе и мясную, и молочную пищу, в силу ряда причин майя, как и многие народы Центральной Америки, питались преимущественно растительной пищей. Известно, что при растительной диете требуется добавлять в еду хлористый натрий. К тому же в жарком тропическом климате солевой обмен в организме протекает более интенсивно, а недостаток соли в крови ведет к тепловому удару. Именно поэтому соль играла исключительную роль в быту народов Центральной Америки, и обладатели ее месторождений имели широкие возможности для торговли.

Майя знали и использовали свойства различных растений: они собирали смолу (копал) для благовоний, кору дерева бальче для одноименного опьяняющего напитка, корни мыльного дерева, использовавшиеся вместо мыла, плоды дерева чикле, чтобы жевать содержащуюся в них «резиновую смолу», и сотни растений, применявшихся в медицине.

Ремесла. Если в косторезном деле майя не достигли такого совершенства, как многие народы Старого Света, то ткачество находилось на достаточно высоком уровне. Ткачихи майя создавали замечательные ткани Существовали различные виды ткацкой техники: парчовая, гобеленовая, сквозной узор и т. д. Применялись и разные способы украшения ткани: нанесение узоров специальными глиняными штампами, расшивка нефритовыми и перламутровыми бусами и дисками, вышивка. Для окраски тканей употреблялись разнообразные красители как минерального, так и растительного происхождения (индиго, ачилоте и др.). Использовалась и пурпурная краска из особого вида моллюсков. Наиболее популярной (наряду с индиго) была красная краска, которую изготовляли из кошенили — мелких насекомых, специально разводимых на двух видах кактуса. (Порой майяские ткани по искусству изготовления близки к ткацким шедеврам Древнего Перу.)

Особого мастерства требовало одно из наиболее почитаемых видов ремесел у майя (и в целом по Центральной Америке) — составление мозаичных уборов из перьев. Это ремесло, близкое к ткачеству: стержни перьев различных птиц заделывались в ткань во время ее изготовления. Пользуясь этим способом, мастера изготовляли узкие полотнища, прикреплявшиеся к поясам танцоров (при вращении они развевались), плащи и пышные головные уборы, украшали щиты, балдахины, веера, скипетры. Перьями украшали и тонкие деревянные рамки, которые укрепляли за спиной на парадных одеяниях знати (в основном военной). Иногда из перьев составляли целые картины (обычно изображения животных на щитах), причем подбор красок был настолько совершенным, что, по свидетельству испанцев, соперничал с живописью. Более всего ценились — зеленые перья котинги; желтые и красные перья попугая-кардинала; перья индюков и фазанов — из-за их переливающегося блеска и сочетаний цветов; голубиные — по причине их нежности; определенного вида уток за белизну их оперения, а также иволги, цапли, колибри, орлов и др. Некоторые из этих птиц специально разводили для таких целей. За убийство птицы с ценными перьями полагалась… смерть. Не исключено, что изделия из перьев ценились у майя не менее, чем украшения из нефрита.

Особое место в жизни майя занимало гончарное дело, они изготовляли: посуду, скульптурки, курительные трубки, маски, музыкальные инструменты типа флейт, барабаны, веретена, грузила для сетей и др. Сосуды украшали выпуклой лепкой и росписью. Интересно, что сосуды для домашнего хозяйства изготовляли женщины, а гончары-мужчины делали продукцию для продажи на рынке.

Ценился и труд архитекторов, камнерезов, столяров, скульпторов. художников и людей некоторых других профессий.

Руд на территории майя не было. (Металл в Мезоамерике вообще появился очень поздно.) Редко встречающиеся вещи из золота, позолоченной меди или тумбаги (сплав зелота с медью) имеют иноземное происхождение — преимущественно из Панамы, Коста-Рики, гораздо реже из Гватемалы и Гондураса. В основном они относятся к майя-тольтекскому периоду (обнаружены а Священном колодце города Чичен-Ицы), когда майя, по некоторым данным, познали не только холодную обработку, но и плавку металлов, в частности меди.

Города. К важнейшим майяским городам-государствам с небольшой подвластной территорией относятся: Копан (Гондурас), Тикаль, Кчригуа, Каминальхуйю, Алтар де Сакрифисьос, Сейбаль, Пьедрас-Неграс, Наранхо, Яшха, Вашактун, Накум Шальтун, Калакмуль (Гватемала), Паленке, Йашчилан, Бонампак, Ци-бильчальтун, Бекан, Эцна, Коба, Мирадор (Мексика), Альтун-Ха (Белиз), Чальчуапа (Сальвадор) и другие. Их насчитывалось несколько десятков. Благодаря разумной планировке, учитывавшей особенности местности, города органично вписывались в ландшафт. Цветовой контраст с окружающей природой — белые или алые стены построек, возвышавшихся на фоне голубого неба или ярко-зеленой тропической растительности, — создавал исключительно красочное зрелище. По своей красоте, благоустройству и благородству архитектурных форм города майя ни в чем не уступали шумэрским, вавилонским и египетским. Следы былого великолепия и сегодня завораживают путешественников.

Одним из крупнейших городов Америки того времени был Тикаль (Место, где слышны голоса духов — так образно назвали его ученые) из гватемальского департамента Петен: на площади около 16 кв. км в густой чаще влажных вечнозеленых тропических лесов располагались 3 тыс. построек — башнеобразные холмы-пирамиды красного цвета (например, 45-метровый Храм I или Храм Гигантского Ягуара, либо самое высокое сооружение города — 64-метровый Храм IV), дворцы, так называемые астрономические обсерватории, площадки для игры в мяч (стадионы), паровые бани, резные стелы и алтари с рельефами и надписями, гробницы с пышными захоронениями и др.

Наличие изрезанного рельефа местности (болотистые низины, овраги и холмы) определило своеобразие планировки Тикаля. Здесь нет и не могло быть длинных прямых улиц, даже группы домов (в том числе и в густонаселенных районах города) не соприкасаются друг с другом. Они разбросаны без системы или порядка по окружающей местности, но все здания Тикаля, и большие и малые, имеют ориентировку по сторонам света. Только главные архитектурные сооружения в центре города связывались между собой высокими каменными дорогами дамбами длиной до 1 км и шириной до 60 м. То ли они использовались для повседневного движения, то ли для торжественных ритуальных шествий от храма к храму — пока это остается неясным.

Рельефы и росписи Тикаля чаще всего изображают его правителей; восходящих на престол, дающих дворцовые аудиенции, ведущих победоносные войны с соседними городами. В городе могло проживать около 10–12 тыс. человек, а вместе с пригородами (Волантун, Чикин-Тикаль, Эль-Энканто, Авила, Боболь и др.), раскинувшимися на 50 кв. км и того более, — около 50 тыс. человек. Удачное расположение Тикаля в самом центре страны, где скрещиваются торговые пути, немало способствовало его развитию и процветанию Не исключено, что такой гигантский город, как Тикаль, мог контролировать и владения нескольких соседних городов-государств, уступавших ему в силе и могуществе. Многокилометровая система внешних укреплений из валов и рвов, упиравшихся концами в болота, защищала Тикаль от врагов.

В ярком созвездии блестящих столиц майя 1-го тыс. н. э. «звездой» первой величины был, безусловно, Тикаль. Если опираться только на дошедшие до нас календарные даты майя с каменных монументов города, то он существовал с конца 111 (292 г) по конец IX (889 г.) вв. н. э., наивысшего расцвета достигнув в VI–VIII вв.

С Тикалем, существовавшим шесть веков, соперничал Копан — своеобразные Афины или Александрия Нового Света. Ведь именно здесь находилась одна из наиболее крупных, если не самая большая, астрономическая обсерватория того времени. Конин — южный форпост Древнего Царства майя — процветал благодаря своему исключительно выгодному месторасположению. Природа создала здесь замкнутый горными цепями райский уголок — небольшую долину (около 30 кв. км), пересекаемую рекой Копан, с плодородными почвами и прекрасным здоровым климатом. Местные земледельцы могли собирать до четырех урожаев маиса в год, ведь наиболее скороспелые сорта кукурузы вызревали здесь всего за 45–60 дней. В период наивысшего расцвета Копан был многолюдным городом. Центр города занимал около 30 га. Среди множества храмов города своим великолепием выделяется Храм с Иероглифической Лестницей, названный так из-за 2500 иероглифов, покрывающих 63 ее ступени. Здесь же располагался самый древний стадион майя. Судя по надписям на стелах, этот выдающийся центр культуры майя существовал дольше многих других майяских городов Древнего Царства: с середины V (460 г.) по начало IX (801 г) вв. н. э.

Расположенный на краю обрывистого плато и окруженный непроходимыми джунглями, другой известный город Древнего Царства — Паленке был крупным (около 16 кв. км) городом с многотысячным населением. Для удобства его обитатели заключили местную речку Отолум в каменную трубу, что по тем временам было большим достижением инженерно-строительного искусства. Храмовая архитектура Паленке отличается особым изяществом и совершенством. Жемчужинами архитектурного ансамбля города являются не имеющая аналогов у майя, господствующая над всем городом четырехэтажная квадратная башня во дворце и Храм Надписей на ступенчатой пирамиде. До сих пор не ясно, была ли эта башня, в которой лестница начиналась только со второго этажа (а на него можно было попасть лишь по приставной лестнице), цитаделью города или астрономической обсерваторией.

В отличие от других классических центров майя подобного уровня в Паленке почти полностью отсутствуют каменные стелы и алтари. Причины этого пока неизвестны.

Весьма близок Паленке по планировке, архитектуре и скульптуре расположенный в 160 км от него на побережье Мексиканского залива город Комалькалько. Подобное сходство не исключает каких-то династических и культурных связей между ними либо даже определенной зависимости одного от другого. В сферу политического влияния Паленке входили и другие соседние го рода-государства меньшего размера: Мирафлорес, Тортугеро, Хонута и др.

Неповторимую красоту паленкского пейзажа и удивительно гармоничное включение древней архитектуры в складки рельефа отмечают буквально все, кто там побывал. Руины Паленке обладают особым очарованием. Вот как описывает первую встречу с городом французский путешественник Мишель Пессель:

«Величественные белые и серые здания на горном уступе поднимались над морем зелени, и все же джунгли не отступали от города, сбегая к нему по склонам окружающих гор. Эта картина в таком диком, безлюдном месте произвела на меня неотразимое впечатление. Руины вообще таят в себе особое романтическое очарование, а руины Паленке, возникающие так неожиданно среди бескрайнего лесного океана, просто потрясали. Здесь передо мной предстала загадка столетий, загадка цивилизации, погибшей и исчезнувшей, но все же еще удивительным образом продолжающей жить в этих грандиозных постройках — свидетелях былого могущества и славы.»

(Пессель М. Затерянный мир Кинтана-Роо. М., 1969. С. 19, 20).

И последнее. Паленке — один из наиболее изученных памятников майя. Раскопки и исследования ведутся здесь с XVIII в. Наивысшего расцвета Паленке достиг в VII (638 г.) — VIII (785 г.) вв. н.з.

Раскинувшийся на 30 га город Киригуа более известен своими изумительными четырехгранными стелами с рельефами — прекрасными портретами. Его 10-метровая 65-тонная стела «Е» считается самой высокой в Америке. Расшифровка иероглифических надписей с монументов Киригуа доказывает его тесную связь со знаменитым Копаном. Предполагается, что основатель династии правителей Киригуа мог находиться в родстве с одним из властителей Копана и т.г

В свою очередь, Бонампак, Йашчилан, Пьедрас-Неграс и некоторые другие могли служить своего рода форпостами для защиты территории майя.

В целом крупные города майя 1-го тысячелетия н. э. были важнейшими политико-административным и, культовыми, хозяйственными (ремесло, торговля и др.) центрами, т. е. столицами. Они занимали значительную площадь и нередко имели население свыше 10 тыс. человек.

Общественное устройство. Каждый город майя был самостоятельным городом-государством Его общество разделялось на три класса: знать (светская и жреческая), общинники (основа майяского общества) и рабы.

Во главе общества стоял халач-виник (великий человек, правитель), власть которого была неограниченной, пожизненной и передавалась по наследству Преемником обычно становился его первенец. В иных случаях трон передавался старшему брату халач-виника. Халач-виник отличался от всех великолепной одеждой (мантией из шкуры ягуара — символ «царской» власти у майя, отделанной бахромой и перьями птицы кецаль), короной или плюмажем из перьев редких птиц и большого цветка водяной лилии, иногда с подвеской в виде рыбы, клюющей цветок, особой татуировкой, специально наращенным с помощью особого пластического вещества носом — неким подобием огромного орлиного клюва, заточенными и украшенными нефритом зубами, ритуальными ожерельями и др. Его окружали военачальники, сановники, жрецы, чиновники, личные и тайные советники, а также придворные писцы, танцоры, музыканты, актеры, карлики. Для передвижения за пределами дворца правитель использовал паланкин или носилки, обязательно покрытые шкурой ягуара.

Аристократы (альмехен), а к ним относились не только сановники, но и военные вожди, наиболее богатые торговцы и общинники, проводили время в пирах, церемониях и военных походах. Развлекались костюмированными представлениями актеров, музыкантов, акробатов, горбунов и карликов. Любимым развлечением, а иногда и занятием знати была игра в мяч Характерно, что и сами правители, как правило, были хорошими игроками, поскольку это было престижно. Знать освобождалась от уплаты дани и в основном жила в городах. Ее власть над рабами ничем не была ограничена. Преступники из знати карались по совершенно иным юридическим нормам, чем рядовые земледельцы. Члены аристократических семей заключали только сословные браки. Права знати были наследственными, ведь буквальный перевод альмехен — «имеющий мать и отца». Представители аристократии как правящий класс получали все наиболее важные должности в государстве. Военачальниками становились дети самих военачальников, жрецами — сыновья жрецов или младшие сыновья знатных родов.

Жречество играло очень важную роль в жизни майя. Верховный жрец был советником халач-виника. По свидетельству Диего де Ланды:

«Он (верховный или великий жрец. — Прим. Я.Н.) был очень уважаем знатью… Кроме приношений, ему давали подарки сановники, а все жрецы платили ему подати. У него был ключ к их знаниям, и именно этими делами он больше всего занимался: он давал советы знатным лицам и отвечал на их вопросы… Он назначал жрецов в селениях, когда в этом была нужда, испытывая их в науках и церемониях, и поручал им дела по должности, обязывая их быть хорошим примером для народа, снабжал их книгами и отправлял на места. И эти жрецы занимались службой в храмах и обучением своим наукам, а также сочинением религиозных книг. Они давали своим ученикам знания о следующих вещах: летосчислении, празднествах и церемониях, управлении таинствами, о несчастных днях и циклах, способах их предсказания, пророчествах, памятных событиях, лекарствах от различных болезней, памятниках старины, о том, как читать и писать их иероглифы и рисунки, которыми они объясняли значение своих письмен».

(Ланда Д. де. Сообщение о делах в Юкатане. М; Л., 1955. С. 114, 115).

Жрецы руководили религиозными церемониями, владели письменностью, календарем, были сведущи в науках и искусствах. Они определяли время выступления в поход военных отрядов и купеческих караванов. Будучи единственными знатоками календаря, именно жрецы указывали сроки земледельческих работ, знали все, что происходило раньше и что ожидало в будущем. Умелое использование календаря позволяло им, сея надежду или страх, всецело контролировать народ. Обычно жрецы носили длинные белые рубахи без рукавов, часто украшенные раковинами, и высокие колпаки на головах; парадные одежды надевали лишь во время жертвоприношений или иных церемоний.

Халач-виник управлял городом с помощью назначавшихся им помощников — батабов, зачастую своих родственников. При них находился особый совет из наиболее богатых и уважаемых горожан.

Согласно старому обычаю, каждые 20 лет батабы должны были являться к своему халач-винику, где им устраивался своеобразный экзамен, который должен был доказать их права на должность. Необходимые для этого познание, очевидно, включали мифологию, права и обязанности, историю своего рода и т. д., передававшиеся из уст в уста, от отца к сыну. Многие из задаваемых вопросов представляли собой замысловатые загадки: например, халач-виник требовал, чтобы испытуемый принес ему солнце, на котором сидит зеленый ягуар и пьет кровь. Знавший ответ подносил правителю… яичницу с зеленым перцем.

Чиновники-исполнители назывались хольпопами, Именно с их помощью халач-виник и батабы управляли страной. Были у майя и свои полицейские — тупиль и ах купель.

Класс свободных общинников (алах), к числу которых относились земледельцы, охотники, рыбаки, ремесленники (плотники, гончары, каменщики, кожевники, сапожники, ювелиры, мастера по изделиям из перьев, ткачи, портные, скульпторы, мебельщики, художники и др.) и мелкие торговцы, т. е. подавляющее большинство населения, был, очевидно, неоднородным и расслаивался на зажиточную (кохмил) и обедневшую (кокбеталь или кульвач) группу, о которых мы, к сожалению, мало что знаем.

Жители сельской общины майя обрабатывали поля знати и жречества, содержали воинов и платили верховной власти подати ремесленными изделиями, смолой, солью, украшениями, одеждой, дичью, рыбой, фруктами и медом. Кроме того, они обязательно регулярно подносили подарки знати. Свой урожай, свыше половины которого уходило на нужды правящей верхушки, каждая семья собирала и хранила отдельно. Зато ловили рыбу, охотились, добывали соль сообща, распределяя затем все это поровну и отдавая часть местному правителю.

По обычаю знаком сватовства служила связка дров для очага, принесенная юношей к порогу жилища родителей его избранницы. Со своей стороны майяские девушки перед порой свадеб в лесной чаще около водоемов при свете луны совершали старинный обряд кай-никте (Песня любви) — наслание женских чар на приглянувшихся им молодцов. Получить жену можно было, лишь отработав какое-то время на ее семью, только после этого жена переходила в дом к мужу. Между прочим, жених мог быть невесте совсем нелюб, главное было понравиться хозяйственностью и почтительным отношением ее родителям! Случалось, нерадивого жениха выгоняли раньше окончания испытательного срока, и он оставался ни с чем. Здесь уже не помогали никакие взаимные симпатии двух любящих сердец.

Большое влияние в обществе майя имели торговцы (пполом), особенно богатые, из-за доступа к предметам роскоши; вероятно, они были тесно связаны со знатью. Помимо очень активной внутренней торговли, установились тесные торговые связи с соседними народами, поставлявшими майя взамен сырья (соли, хлопка, какао, кремня, обсидиана и др.) готовые изделия, которые были необходимы различным слоям населения. Чужеземные ремесленные изделия (ритуальные предметы, украшения) предназначались преимущественно для знати.

Районы, населяемые майя, выставляли на внутренний и внешний рынок определенные товары. С Юкатана шли соль, воск, мед, маис, фасоль, рыба (сухая, копченая и соленая), хлопок, тканые плащи, перья водоплавающих птиц, копал и кремень как сырье или в виде готовых изделий). Гватемала поставляла ценные породы дерева, шкуры, хлопок, перья кецаля, копал, яшму, бирюзу, обсидиан, базальт для зернотерок и ступок и вулканическую пыль (обезжириватель глины при изготовлении керамики). С побережий Мексиканского залива и Тихого океана доставляли какао и каучук. Из Гондураса — алебастровые сосуды и какао. Из Центральной Мексики, Коста-Рики и Панамы привозили особо ценимые нефрит, горный хрусталь, медь, золото и др.

Интересно, что отдельные ученые не исключают существования в майяском Тикале особой теотиуаканской колонии или миссии, имевшей не только дипломатические, но, возможно, и торговые задачи.

Товары доставлялись носильщиками по суше или перевозились на лодках по рекам и морю. В среднем носильщик с грузом около 25 кг проходил в день примерно 20 км. Торговца-хозяина обычно несли на носилках.

Основными водными путями майя были реки Усумасинта, Грихальва и Мотугуа, а главными морскими портами: Чампотон и Ши калан го (на побережье Мексиканского залива), Чaxуaкa (на северном побережье полуострова Юкатан), Четумаль (на его восточном побережье), Нито (в Гватемале) и Нако (в Гондурасе).

Майя использовали несколько типов лодок. Особо популярны начиная с эпохи Нового Царства были каноэ из цельного ствола дерева чемчем. Оно вмещало до 25 человек и управлялось не-сколькими гребцами (чаще всего двумя: один — на корме, другой — на носу). Как правило, пассажиры сидели в середине лодки. Нередко каноэ имело плетеный навес. Каноэ пользовались и на рыбалке, и в дальних морских путешествиях, и в военных сражениях.

По некоторым данным, влияние самобытной цивилизации майя распространялось далеко за пределы ее фактических границ: от южных областей современных США на севере до Па-мамы и Колумбии на юге. Большинство специалистов-майяведов склонны считать, что в принципе майяские моряки и торговцы вполне могли совершать плавания на восток — на Ангильские острова и на юг, вдоль Карибского побережья Никарагуа. Коста-Рики и Панамы. Если это так, то нет ничего удивительного и в том, что отдельные лодки и ладьи майяских мореходов могли уноситься ветрами и течениями далеко в сторону от обычных торговых маршрутов, в том числе и до побережья… Венесуэлы.

Роль денег, очевидно, выполняли наиболее ценные и в тоже время легкие изделия и продукты — красные раковины, бусы из нефрита, маленькие плоские топоры и бубенцы из меди и, конечно, бобы какао, которыми оплачивалась стоимость любой вещи или услуги. Девицы легкого поведения (гуатополь) отдавались на одну ночь за 10 бобов. Столько же стоил один кролик, а один раб — 100 бобов. Случалось, «монету» подделывали, наполняя скорлупу боба землей, поэтому при расчете их проверяли слегка надавливая на каждый.

Майя имели рабов, большая часть которых принадлежала знати или правителю. Отличительным признаком раба была бригад голова, тогда как свободные люди носили длинные волосы. В основном это были мужчины, женщины и дети, захваченные в плен во время частых войн. Знатных пленников отпускали за выкуп или приносили в жертву богам. Их черепа искусно гравировали, инкрустировали, оправляли в благородный металл, и они служили победителям чашами во время проведения торжеств и обрядов. Берцовые кости принесенной в жертву вражеской аристократии использовались в качестве музыкальных инструментов — колотушки для ритуальных барабанов. В рабство попадали за долги, воровство (к примеру, даже за 3 початка маиса, украденного с чужого поля!), а также те, кто состоял в браке с рабом (рабыней). Рожденный рабыней ребенок тоже считался рабом. Рабами становились убийцы (если они были моложе своей жертвы), разведенные жены и даже те, кто насиловал или делал беременной рабыню. Нередко людей, особенно женщин и детей, похищали, чтобы обратить в рабство, разбойники или отряды воюющих между собой городов.

Рабов продавали как внутри страны, так и за рубеж. Рабы работали на плантациях, стройках, служили носильщиками на дорогах, гребцами на каноэ торговцев, выполняли самую тяжелую работу. Правители и аристократы держали в своих домах для различных хозяйственных работ и в качестве наложниц женщин-рабынь. Рабов плохо кормили и с ними жестоко обращались Наиболее искусные из них могли стать ремесленниками, Довольно часто рабами обменивались или меняли их на вещи.

Суд. Майяских судей звали холь-поп. Они были строги, непреклонны, и их решения не подлежали апелляции. Любое убийство каралось смертью или ущерб возмещался платой (рабом). Несовершеннолетний убийца становился рабом. Воровство также наказывалось рабством, длительность которого определялась ценностью украденного. Если вор был не в состоянии оплатить всю стоимость украденного, он оставался рабом до смерти. Сурово каралась супружеская неверность. Обычно прелюбодея ждала мучительная и позорная смерть — его поражали стрелами (причем первую стрелу пускали в… детородный орган) или медленно раздавливали голову тяжелым камнем, либо заживо вытаскивали кишки через пупок. Причем казнить соблазнителя мог сам муж-рогоносец! Изнасилование каралось примерно так же. Парадоксально, но неверная жена обычно отделывалась общественным порицанием, гораздо реже — смертью.

Содомский грех (мужеложество) считался тяжелейшим преступлением и карался сжиганием на костре. Предавший своего господина, а также виновный в преднамеренном пожаре наказывался смертью. Суд по-разному относился к провинностям бедноты и знати. Например, аристократам, виновным в каком-либо преступлении, но не заслуживавшим смертной казни, особым образом татуировали обе щеки от подбородка до лба, чтобы они навсегда сохраняли этот позорный знак.

Архитектура. Архитектура майя превосходила архитектуру ацтеков, чиму, инков и представителей других развитых культур доколумбовой Америки прежде всего многообразием архитектурных и градостроительных форм.

Все сооружения майя независимо от их назначения и размеров воздвигались на специальных насыпях-фундаментах пирамидальной формы (стилобатах), которые делали, как правило, из земли, глины и щебня и облицовывались сверху каменными плитами или слоем штука.

В центре типичного майяского города вокруг храмов и площадей находились дома высших сановников и жрецов, затем — дома знати, наиболее богатых и уважаемых людей. На окраинах ютились хижины простых горожан — квадратные, прямоугольные, круглые или овальные деревянные постройки, оштукатуренные известкой из пережженных известняка или устричных раковин и покрытые высокой островерхой крышей.

Крутые и высокие крыши из листьев пальмы или снопов тростника обеспечивали сток воды и не допускали ее проникновения внутрь дома во время сильных ливней в период сезона дождей. Такие крыши не требовали ремонта в течение 5–6 лет, а стены домов — вдвое дольше.

Первые образцы публичной культовой (храмовой) архитектуры из тесаного известняка (его легко обрабатывать в почве, он довольно мягок и затвердевает лишь на открытом воздухе), с облицовкой из белого штука (пирамиды-храмы, площадки для игры и мяч и др.) появились у майя очень рано.

Культовая архитектура майя представлена несколькими основными типами построек. Прежде всего, это усеченная четырехгранная ступенчатая пирамида с небольшим, в два-три помещения, храмом наверху. Майяские пирамиды никогда не обладали действительно пирамидальным геометрическим объемом, как в Египте. Для майя природная возвышенность, холм — это место обитания дождя, ветров, рек, т. е обожествляемых ими сил природы. Чем выше холм, тем ближе к небу. Поэтому основная функция майяской пирамиды (облицованного кирпичом или камнем естественного, реже искусственного холма) — служить основанием храму, поднимая его как можно выше к небу. Очевидно, их использовали и как оборонительные сооружения. Лишь отчасти пирамиды майя имели погребальное значение.

От подножия пирамиды к верхней площадке вела широкая и очень крутая (порой более 60 градусов!) лестница, ступени которой на всем протяжении имели разную высоту и глубину (последняя нередко была чрезвычайно небольшой). Подниматься и спускаться по такой лестнице было крайне трудно. Известный русский путешественник, поэт и переводчик К.Д. Бальмонт, побывавший на вершинах майяских пирамид, писал:

«Я испытал мучительнейшие ощущения, когда мне пришлось спускаться вниз по этой широкой, но крутой лестнице без перил. Едва я сделал несколько шагов, как почувствован, что смертельно бледнею, и что между мною и тем миром внизу как будто нет нити. Как только я увидел, что пришел в волнение, мое волнение удесятерилось, и мое сердце стало биться до боли. Это не был страх, это было что-то паническое. Я совершенно ясно видел, как падаю вниз, с переломанными руками и ногами. Увы, мне пришлось спускаться спиной к подножью и лицом к лестнице, как я поднимался, опираясь обеими ладонями о верхние ступени v. осторожно ощупывая ногой нижние ступени, прежде чем сделать шаг. Напоминаю, что ширина (К.Д. Бальмонт здесь ошибается, речь идет о глубине ступени — Прим. Я.Н.) каждой ступени была менее четверти; в случае неверного шага руками нельзя было уцепиться, и падение было бы неизбежным. Я все же овладел своим волнением и спустился не спотыкаясь, принудив себя даже напевать и свистать».

(Бальмонт К. Змеиные цветы. СПб., 1910. С. 42).

Иногда эти лестницы располагались не только с двух, но и с четырех сторон пирамиды.

Другим типом культовых сооружений майя были узкие и длинные одноэтажные здания, разделенные внутри перегородками на несколько помещений. Майя не умели перекрывать большие площади: деревянные балки из исключительно твердой, долго не поддающейся гниению, насекомым вредителям и даже термитам, — саподиллы, применяемые для перекрытия, не позволяли получать просторного помещения. Во многом именно поэтому большинство зданий майя были одноэтажными. Но чтобы они казались выше и красивее, часто на крышах (особенно храмов) возводили кровельный гребень — большую, толстую, слегка суживающуюся кверху стену с многочисленными окноподобными отверстиями, обильно украшенную скульптурами и надписями из алебастра. Назначение этого типа построек до сих пор не ясно. Не исключено, что это дворцы знати и жрецов, хотя возможны и другие варианты их использования. Типичными образцами подобного рода зданий считаются Большой Дворец в Паленке, Дворец Правителей в Ушмале и многие дворцы Тикаля.

Майя возводили и стадионы — площадки для проведения культовой игры в мяч пок-та-пок или тлачтли, несколько напоминающей современный баскетбол. Одно из отличий в том, что кольцо расположено не параллельно поверхности площадки, а перпендикулярно. Каждая команда состояла из двух-трех игроков, которые должны были попасть мячом в достаточно узкое отверстие, т. е. бросить мяч сквозь кольцо, высоко прикрепленное к стене стадиона, огораживающей игровое поле. (На заре истории майя задача у игроков была попроще: роль «колец» играли изображение головы попугая, олицетворявшего солнечное божество, и рельефная голова ягуара — владыки подземного мира мрака и ночи, и выигрывала та команда, которая попадала мячом в метку противника, т. е. в изображение попугая либо ягуара.) Мяч разрешалось бить любыми частями тела, кроме ступней ног и кистей. За соблюдением правил с трибун стадиона следили судьи. Мяч был большим и прыгучим, так как изготовлялся из чистого каучука, получаемого из сока растения гвайюла… Члены команд надевали специальную защитную одежду — маски и нагрудники. При этом они становились похожими на бейсболистов. Игра в мяч у майя (особенно у знати) пользовалась большой популярностью. Полагают, что иногда ставкой в игре была жизнь и в конце игры победителей чествовали как национальных героев, а побежденных приносили в жертву. Впрочем, если верить преданиям, случалось и наоборот — жертвами богов становились… победители.

На одной из таких площадок для игры в мяч в городе Чичен-Ица сохранилось одно весьма интересное достижение древних майя. Речь идет об особой «системе для переговоров», действующей до сих пор. Благодаря акустическим особенностям стадиона, два человека, один из которых находился на северной трибуне, а другой — на южной, могли совершенно спокойно, не повышая голоса, беседовать друг с другом, хотя их разделяло достаточно большое расстояние. Причем никто другой, если только он не стоял рядом с беседующими, не мог слышать их разговор, То ли древние строители заранее планировали акустический эффект, то ли случайно обнаружив его, довели до совершенства такой каменный «телефон» — это остается загадкой для ученых.

Все три типа зданий майя — усеченные четырехгранные пирамиды с храмом наверху, дворцы и стадионы — по своей архитектуре оставались неизменными во все времена существования культуры майя, варьировались лишь пропорции, план и декор Большую роль в украшении зданий играл рельеф. Изысканность и строгость каменных рельефов радовали глаз, и снаружи. здания поражали нарядностью и торжественностью, внутри же, наоборот, были полутемными и мрачными, так как майя не знали окон и свет в помещения попадал лишь через дверной проем. Вместо дверей использовали циновки и занавески.

Но, пожалуй, самой специфической чертой монументального зодчества майя было использование ступенчатого (ложного) свода: верхние части кладки у противоположных стен сближались постепенно, до тех пор пока между ними не оставалось такое узкое пространство (обычно 12–15 см), что его можно было перекрыть одной каменной плитой. Этот тип перекрытий обуславливал острый угол свода, большую его высоту и чрезвычайную массивность стен, на которые опирался свод. В итоге полезный (внутренний) объем здания был весьма незначительным. Так, внутренний объем Дворца Правителей в Ушмале составляет всего 1/40 часть общего объема здания. Иногда для увеличения внутренней площади помещение перегораживалось посредине продольной стеной, имевшей в центре один или несколько проемов. Тогда здание перекрывалось уже двумя ложными сводами, опиравшимися одним концом на срединную, другим — на внешнюю стену.

Воздвигать один этаж непосредственно над другим, как это делалось в зодчестве Старого Света, было крайне трудно из-за малой несущей способности их сводов. Впечатление многоэтажности здания достигалось путем постройки одно- или двухэтажных зданий, расположенных на склоне естественного или искусственного холма, так, что крыша первого этажа образовывала террасу или платформу второго и т. д. Так построен пятиэтажный дворец в Тикале. Обладая прекрасно развитым чувством пропорций, майя умело подчеркивали монументальность своих построек наличием свободного пространства вокруг них, расположением подъездных дорог и площадей.

Майяские города обычно благоустраивались при помощи приподнятых над поверхностью земли каменных дорог-дамб, соединявших в одно целое отдельные архитектурные комплексы, и покрытых прочным известковым раствором водоемов для хранения в сухое время года запасов дождевой воды. Например, в Тикале вместимость всех таких водоемов составляла око-лс 160 млн литров.

И наконец, остановимся на одном любопытном факте. Как известно, майяские пирамиды, в отличие от древнеегипетских, не были пирамидами-усыпальницами или гигантскими гробницами вождей (верховных жрецов). Исключением является только потайной склеп, найденный в 23-метровой пирамиде города Паленке в 1945 г. мексиканским археологом Альбертом Русом Луи лье Он назвал эту пирамиду Храмом Надписей, поскольку на ее вершине располагался храм с надписями.

После первого же осмотра ученый заметил, что пол этого изящного трехкомнатного здания, в отличие от других храмов Паленке, сложен из больших каменных плит, одна из которых имеет по краям несколько отверстий, заткнутых каменными пробками. Видимо, эти отверстия предназначались для поднимания и опускания плиты.

А. Рус Луи лье обратил внимание на то, что стены храма уходят ниже уровня пола — явное доказательство наличия внизу еще одного помещения. И действительно, подняв плиту и проведя там раскопки, он вскоре обнаружил начало туннеля и несколько ступенек каменной лестницы, ведущей вниз. Но и туннель, и лестница были плотно забиты громадными камнями, щебнем и землей. Для того чтобы преодолеть эту неожиданную преграду, потребовалось целых четыре полевых сезона тяжелого труда. А каждый сезон длился по 2–3 месяца. Всего было расчищено два пролета лестницы с 66 крутыми ступеньками.

У подножья лестницы путь был закрыт поперечной каменной стеной. Когда ее сломали, вновь пришлось разбирать завалы из сцементированного раствором щебня. В конце концов, коридор уперся в подземную камеру, вход в которую преграждала необычная, но вполне надежная «дверь» — гигантский треугольный камень весом более тонны. У входа в камеру в неком подобии гробницы лежали плохо сохранившиеся скелеты пяти юношей и одной девушки, погибших насильственной смертью. Искусственно деформированная лобная часть черепа и следы инкрустаций на зубах свидетельствовали о том, что это не рабы, а представители знатных фамилий, принесенные в жертву по какому-то особенно важному и торжественному случаю. Только теперь мексиканскому ученому стало ясно, что все потраченные усилия не были напрасны.

15 июня 1952 г. рабочие сдвинули наконец с места массивную треугольную «дверь» и ученый с волнением вступил под своды подземного помещения, таившего множество неожиданных находок и сюрпризов.

«Я вошел в эту таинственную комнату, — вспоминает А. Рус Луилье, — со странным чувством, естественным для того, кто впервые переступает порог тысячелетий, Я попытался увидеть все это глазами жрецов Паленке, когда они покидали склеп. Мне хотелось снять печать времени и услышать под этими тяжелыми сводами последний звук человеческого голоса. Я стремился понять то таинственное послание, которое оставили нам люди далекой эпохи».

(Галленкамп Ч. Майя. Загадка исчезнувшей цивилизации. М., 1966. С. 110).

Затем яркий свет ручного электрического фонаря прорезал сумрак подземелья, и археолог на мгновение потерял дар речи от увиденного.

«Из густого мрака, — пишет А.Рус, — неожиданно возникла сказочная картина фантастического неземного мира. Казалось, что это большой волшебный грот, высеченный во льду. Стены его сверкали и переливались, словно снежные кристаллы в лучах солнца. Как бахрома огромного занавеса, висели изящные фестоны сталактитов. А сталагмиты на полу выглядели, словно капли воды на гигантской оплывшей свече. Гробница напоминала заброшенный храм. По ее стенам шествовали скульптурные фигуры из алебастра. Потом мой взор упал на пол. Его почти полностью закрывала огромная прекрасно сохранившаяся каменная плита с рельефными изображениями. Глядя на все это с благоговейным изумлением, я пытался описать красоту волшебного зрелища моим коллегам. Но они не верили до тех пор, пока, не оттолкнув меня в сторону, не увидели эту великолепную картину своими собственными глазами».

(Галленкамп Ч. Майя. Загадка исчезнувшей цивилизации. М., 1966. С. 108).

Склеп имел около 9 м в длину и 4 м в ширину, а его высокий сводчатый потолок уходил вверх почти на 7 м. Конструкция этой подземной комнаты была столь совершенной, что ее сохранность оказалась почти идеальной даже через тысячу лет. Камни стен и свод были вытесаны с таким искусством, что ни один из них не упал со своего места.

На стенах склепа сквозь причудливую завесу сталактитов и сталагмитов проступали очертания девяти больших человеческих фигур, сделанных из алебастра. Они были облачены в одинаковые пышные костюмы: головной убор из длинных перьев птицы кецаль, причудливая маска, плащ из перьев и нефритовых пластин, юбочка или набедренная повязка с поясом, украшенным тремя человеческими головами, сандалии из кожаных ремешков. Шея, грудь, кисти рук и ноги этих персонажей были буквально унизаны различными драгоценными украшениями. Они горделиво выставляли напоказ символы и атрибуты своего высокого социального положения: скипетры с рукоятью в виде головки змеи, маски бога дождя и круглые щиты с ликом бога солнца.

По мнению А.Руса Луилье, на стенах подземной камеры запечатлены девять «владык мрака» — правителей девяти подземных миров, согласно мифологии древних майя.

Первое время ученый не мог понять, что же он нашел — подземный храм или уникальную гробницу. Занимая большую часть комнаты, в ней стоял огромный каменный ящик, накрытый резной плитой, длина, ширина и толщина которой составляли соответственно 3,8; 2,2 и 0,25 м. Был ли это алтарь или крышка саркофага? Рус склонялся сначала к первому предположению. Для того чтобы решить эту загадку, нужно было поднять плиту и посмотреть, что же находится под ней. Но подобная операция — технически весьма сложная и опасная задача. Ведь камень весил без малого 5 тонн и его покрывала тончайшая скульптурная резьба, которую следовало уберечь от малейших повреждений. Плита покоилась на ящике из таких же огромных камней, а ящик, в свою очередь, на шести каменных опорах. Для начала ученый решил проверить — ящик полый внутри или это сплошной монолит? Просверлив сбоку узкое отверстие и сунув туда кусок проволоки, он определил, что ящик внутри полый и содержит красную краску, частицы которой прилипли к проволоке.

Теперь сомнений не оставалось. Каменный ящик представлял собой гигантский саркофаг — первый из саркофагов такого рода, найденный на территории майя. Красный цвет в космогонии майя — это цвет востока, цвет восходящего солнца, которое служило символом жизни и бессмертия. Именно по этой причине древние майя часто посыпали своих особо знатных и почитаемых покойников красной краской.

Когда с помощью автомобильных домкратов и бревен все преграды (сначала тяжелая скульптурная плита, а затем и специальная крышка) были удалены, перед исследователями предстала необыкновенно яркая и красочная картина: внутри саркофага все было покрыто пурпурно-красной краской, а на этом эффектном фоне матово желтели кости крупного человеческого скелета и зелеными пятнами выделялись нефритовые украшения.

Вследствие значительной влажности воздуха кости стали очень хрупкими, но сохранились там почти целиком. Ученым удалось определить, что скелет принадлежал сильному и рослому мужчине в возрасте около 40–50 лет без каких-либо патологических дефектов Многочисленные нефритовые украшения свидетельствуют о его высоком социальном положении. Одна нефритовая бусина была положена ему в рот как плата за проход в подземный мир, царство мрака и смерти. Буквально из праха исследователям удалось реконструировать погребальную, мозаичную маску умершего, которая, видимо, является его точным портретом. Глаза маски сделаны из раковин, а зрачки — из обсидиана. На черепе сохранились остатки диадемы из маленьких нефритовых дисков и пластин. Одна из пластин диадемы украшена резным изображением головы Соца — бога-вампира подземного царства в образе летучей мыши.

Скульптурная каменная плита, служившая верхней крышкой саркофага полностью покрыта резьбой. По ее боковым граням проходит полоса иероглифических знаков, среди которых есть и несколько календарных дат по эре майя, относящихся к VII в. н. э. На плоской наружной поверхности плиты резцом древнего мастера запечатлена символичная сцена. В нижней части видна страшная маска, уже одним своим видом напоминающая о разрушении и смерти: лишенные тканей и мышц челюсти и нос, большие клыки, огромные пустые глазницы. Это не что иное, как стилизованное изображение божества земли. Большинство народов доколумбовой Мексики представляло его как некое страшное чудовище, питающееся живыми существами, поскольку все живое, умирая, возвращается в конце концов в землю На маске чудовища сидит, слегка откинувшись назад, красивый юноша в богатой одежде и с драгоценными украшениями. Тело его обвивает фантастическое растение, выходящее из пасти чудовища. Юноша пристально смотрит вверх на крестообразный предмет, олицетворявший у древних майя «древо жизни», или, точнее, «источник жизни» — стилизованное изображение маиса.

Альберто Рус после тщательного изучения всех имевшихся в его распоряжении источников дал следующее истолкование этому изображению:

«Юноша, сидящий на маске чудовища земли, вероятно, одновременно олицетворяет собой и человека, которому суждено в один прекрасный день вернуться в лоно земли; и маис, зерно которого, чтобы прорасти, прежде должно быть погребено в землю. «Крест», на который так пристально смотрит этот человек, опять-таки символизирует маис — растение, появляющееся из земли на свет с помощью человека и природы, чтобы служить затем, в свою очередь, пищей для людей. С идеей ежегодного воскресения маиса у майя была тесно связана и идея собственного воскресения человека…»

(A. Ruz Lhuhlier. La civilazecion de los antiguos Mayas. La Habana, 1974. P. 150, 151).

«Судьба, — пишет Рус, — уже вынесла человеку свой приговор. Его должна поглотить земля, на которой он сейчас полулежит. Но, надеясь на бессмертие, он пристально смотрит на крест — символ маиса и, следовательно, самой жизни».

(Галленкамп Ч. Указ. соч. С. 109)

Эти верования, свойственные земледельческим народам, связаны с обожествлением сил природы и поклонением им, чтобы гарантировать выживание человеческого рода

Колоссальный вес (20 тонн) и размеры каменного саркофага скорее всего, исключали возможность его доставки вниз по узкой внутренней лестнице уже после завершения строительства храма. Вероятно, саркофаги гробница в этом комплексе «храм-пирамида — гробница» — главный элемент, а пирамида и храм — подчиненной. По всей видимости, они были построены над готовой гробницей, чтобы защитить ее своей каменной толщей от разрушения, скрыть от посторонних взоров. Храм наверху служил для совершения обрядов и церемоний в память погребенного внизу человека.

Погребенный в «Храме Надписей» человек, очевидно, сам был вдохновителем и организатором строительства своей гигантской усыпальницы. Нет сомнений и в том, что в столь гиганте-ком мавзолее мог быть погребен лишь «царь», правитель майя, т. е. халач-виник, своего рода «американский Тутанхамон». Поэтому вполне возможно, что он, подобно египетским фараонам, сам руководил строительством своей будущей гробницы, наблюдая затем, как медленно растут вверх ее каменные стены. Когда работы подошли к концу, оставалось только ждать дня смерти и похорон владыки Паленке.

Помимо гробницы, пирамида хранила в себе еще одно прелюбопытное приспособление-сооружение: от саркофага шла вверх длинная каменная труба, оформленная в виде туловища змеи. Она заканчивалась змеиной головой в центральном помещении храма неподалеку от алтаря. Эту трубу А. Рус назвал «каналом для души», предназначенным, по его словам, для духовного общения жрецов и здравствующих членов царской фамилии с их почившим божественным предком, поскольку лестница после совершения похорон была засыпана обломками камней и между гробницей и храмом наверху существовала только магическая связь через «канал».

Гробница с останками правителя и несметными сокровищами, сопровождавшими почившего в «мир мрака и теней», несомненно, были весьма заманчивой добычей для грабителей. Поэтому гробницу очень тщательно упрятали в глубине пирамиды, а ход к ней наглухо забили землей, щебнем и каменными глыбами. Но духовная связь с «ушедшим» владыкой тем не менее сохранялась: майя считали, что и умерший правитель-жрец продолжает влиять на жизнь людей. Жрецы во время пышных обрядов в храме, наверху пирамиды, время от времени с помощью трубы — «канала для души» или «каменного телефона» — вызывали «дух» грозного халач-виника и спрашивали у него совета. Не исключено, что такая магическая связь с усопшим божественным предком помогала жрецам и правящим владыкам держать в повиновении народ.

Открытие царской гробницы в Паленке имело огромное научное значение. Впервые на территории майя было найдено погребение в каменном саркофаге с великолепными скульптурными украшениями. Удалось доказать, что древнеамериканские пирамиды использовались не только как основания для храмовых зданий, но и для помещения внутри гробниц наиболее знатных и почитаемых членов общества. Но поскольку это единственный случай использования пирамиды в качестве мавзолея, говорить о наличии у майя подобной традиции не приходится. Изучение погребения в Храме Надписей позволило ознакомиться как с ролью и влиянием жречества в майяском обществе, так и с высоким строительным искусством этого народа: пирамида-усыпальница в Паленке — одно из грандиознейших достижений майя в области архитектуры и скульптуры.

Открытие мексиканского ученого А. Руса в Паленке по научной значимости сопоставимо с такими крупнейшими археологическими открытиями XX века, как гробница фараона Тутанхамона в Египте или некрополь шумерийских царей в Уре.

Назад: У ИСТОКОВ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Дальше: Новое Царство (X в. — середина XVI в.)