Книга: Тайны Нового Света. От древних цивилизаций до Колумба
Назад: ДРЕВНЕЙШИЕ КУЛЬТУРЫ И ЦИВИЛИЗАЦИИ МЕЗОАМЕРИКИ
Дальше: Ацтеки — «ассирийцы» Нового Света? (XII/XIII в. (?) — начало XVI в.)
Рисунок «ракеты» на крышке саркофага в Храме Надписей в Паленке (по А. Казанцеву и Э. Фон Дэникену):
I — сопло; 2 —газовая турбина; 3 — камера сгорания; 4 — входные патрубки камеры сгорания; 5 — бак с горючим; 6 — пульт управления; 7 — турбокомпрессор; 8 — входное устройство (диффузор); 9 — система управления полетом; 10 — антенна
Неудивительно, что столь яркий памятник древнеамериканской культуры вскоре привлек самое пристальное внимание не только ученых-американистов, но и широкой публики. Вокруг гробницы в Паленке поднялась целая волна спекуляций и мистификаций.
Первой, естественно, появилась версия о европейце, который пересек Атлантику задолго до Колумба, распространил в Америке цивилизацию и стал обожествленным правителем Паленке. Но это было только начало…
Советский писатель-фантаст А. Казанцев в журнале «Техника — молодежи» № 1 за 1968 г. в статье «Каменный пращур ракеты?», в чуть позже, в 1971 г., популярный журналист и «акробат» от археологии Э. фон Дэникен из Швейцарии в своем сверхпопулярном бестселлере «Воспоминание о будущем» (а затем и в его киноверсии, ставшей своего рода «блокбастером» мирового кинопроката) высказали сенсационное предположение. Вот что написал Дэникен:
«В 1953 г. в Паленке… найден каменный рельеф, изображающий, по всей вероятности, бога Кукуматца (в Юкатане он называется Кукулькан)… Мы видим в нем человека, сидящего наклонившись вперед, в позе жокея или гонщика; в его экипаже любой нынешний ребенок узнает ракету. Она заострена спереди, снабжена странно изогнутыми выступами, похожими на всасывающие дюзы, а потом расширяется и заканчивается языками пламени. Человек, наклонившись вперед, обеими руками орудует со множеством непонятных контрольных приборов, а левой пяткой нажимает какую-то педаль. Он одет целесообразно: в короткие клетчатые штаны с широким поясом, в куртку с модным сейчас японским воротом и с плотно охватывающими манжетами. Активна не только поза у столь отчетливо изображенного космонавта: перед самым лицом у него висит ка-кой-то прибор, и он следит за ним пристально и внимательно».(Гуляев В. И. Царская гробница в Паленке: легенды и факты. //«Советская этнография», № 2, 1981. С. 144).
И все же давайте от крутой фантазии обратимся к реальным фактам, поскольку в споре побеждает тот, у кого весомее аргументы. А они, как мы сейчас убедимся, отнюдь не в пользу сторонников «космических» гипотез.
Начнем с того, что и в книге Э. фон Дэникена, и в статье А.Казанцова прорисовка изображения на каменной плите — крышке саркофага из «Храма Надписей» — дана в сильно искаженном виде. Обширные пространства резной поверхности плиты залиты черной краской, многие характерные детали смазаны, а отдельные части (в действительности никогда не связанные) соединены сплошной линией. Но главное — это тот ракурс, в котором изображена крышка саркофага: чтобы придать своему «космонавту» более естественную позу (наклон вперед и т. д.), оба автора намеренно поместили изображение в неверном положении, взяв за основание боковой край плиты. В результате подобного искажения многие детали скульптурной композиции — птица кецаль, маска божества земли и др — предстают перед зрителем в совершенно неестественном виде: вниз головой или боком.
Если смотреть на рельеф правильно, то мы увидим, что изображенный там юноша сидит, заметно откинувшись назад и пристально смотрит вверх — на крестообразный предмет. Юноша облачен не в «клетчатые штаны», как пишет Э. фон Дэникен, — их майя не знали, так же, впрочем, как греки и римляне, и не в японскую куртку с манжетами, а всего лишь в набедренную повязку. Тело, руки и ноги юноши обнажены, хотя и украшены браслетами и бусами из нефритовых пластин.
Не успели утихнуть страсти по поводу «космических пришельцев» в стране майя, как у первооткрывателя гробницы в Паленке появился еще более грозный противник. В погоне за дешевой популярностью некоторые профессиональные ученые США поспешили выдвинуть столь экстравагантную гипотезу об умершем правителе древнего города, что перед нею меркнут даже фантазии Дэникена и его советского «коллеги».
В 1975 г. на страницах весьма респектабельного журнала «Нэшнл Джиогрэфик» два известных специалиста по культуре и искусству майя — Дэвид Келли и Мери Грин Робертсон после анализа изображений на верхней плите саркофага и «прочтения» иероглифических надписей на ней объявили о рождении новой научной сенсации.
Оказывается, в гробнице «Храма Надписей» был похоронен ветхий старик в возрасте свыше 80 лет. Его имя «читается» якобы как Пакаль (что означает в переводе с майяского щит) на том основании, что знак щита встречается иногда в надписях на саркофаге. Дальше — больше! Сославшись на некоторые календарные даты, высеченные на крышке саркофага, М. Робертсон и Д. Келли утверждали, будто Пакаль был правителем Паленке с 615 по 683 г. н. э. Центральную фигуру, запечатленную на верхней скульптурной плите царского захоронения, они стали считать точным портретом умершего. Найдя же какие-то незначительные искривления на правой студне изображенной фигуры, американские археологи объявили, что Пакаль страдал от патологической деформации ног и это было связано якобы с практикой кровосмесительных браков внутри правящей династии Паленке. Они утверждали также (на основе весьма вольной трактовки некоторых иероглифических надписей), что Пакаль был женат уже с… 12-летнего (!) возраста сначала на своей матери (!), а потом — родной сестре… При жизни Пакаль был, по словам М.Робертсон и Д.Келли, человеком карликового роста, что также свидетельствовало о физическом вырождении царского рода.
Падкие на сенсацию телевизионные компании и пресса США и некоторых стран Латинской Америки поспешили разнести эти откровения американских ученых по всему свету. И почивший 13 веков назад правитель Паленке вновь стал предметом самого пристального внимания и широкой публики, и специалистов.
Альберто Рус Луилье, до глубины души возмущенный подобными вымыслами, вынужден был выступить в одном из мексиканских журналов со статьей-опровержением, чтобы дать достойный ответ фальсификаторам.
Мексиканский ученый аргументированно доказал, что человек, погребенный под пирамидой «Храма Надписей», был одним из наиболее выдающихся правителей Паленке во второй половине VII в.: он родился в 655 г. и умер 18 марта 692 г. Дата его рождения по майяскому ритуальному календарю приходилась на день 8 Ахав, поэтому он был назван именем данного дня, т. е. Вошок Ахав. Его полное имя или его характерное прозвище пока неизвестны.
Повторное изучение скелета правителя мексиканскими антропологами подтвердило, что умерший был рослым и крепким мужчиной в возрасте около 40 лет, без каких-либо следов патологических врожденных дефектов. По мнению А.Руса, абсолютно лишено оснований мнение, будто он был косолапый, а его правая ступня демонстрирует врожденное искривление, связанное с практикой кровосмесительных браков в правящей династии Паленке. Предполагаемая деформация ступни в действительности вполне объяснима намерением древнего скульптора изобразить ее в заднем ракурсе, позади левой ступни, которая помещена на переднем плане. Не может быть и речи о том, что великий правитель Паленке был хилым, сгорбленным карликом. Внушительный даже по нашим стандартам рост в 173 см должен был казаться древним обитателям города по-истине гигантским, поскольку средний рост индейца майя составляет, по сведениям этнографов, не более 150–160 см. Дважды осуществленные мексиканскими антропологами тщательные исследования костных останков человека, погребенного в гробнице «Храма Надписей», со всей очевидностью доказали, что они принадлежали человеку в возрасте до 40 лет Это подтверждается и чтением календарных иероглифов на саркофаге с датами жизни правителя (655–692 гг. н. э.), которое было произведено профессором Альберто Русом Луилье. Антропологи, буквально по кусочкам собрав из обломков череп умершего правителя, смогли доказать, что его голова была спереди искусственно деформирована, а зубы — фигурно подпилены, как того и требовали тогдашние аристократические каноны красоты. Следовательно, перед нами — типичный индеец майя.
Дороги майя. Другой, не менее яркой стороной инженер-но-строительного искусства майя были пешеходные дороги. Их строили, применяя для выравнивания рельефа поверхности насыпи или срезы. Весьма широкие (от 5 до 20 м) и благоустроенные, нередко тянувшиеся на десятки километров, они связывали между собой не только отдельные города, но и многочисленные поселки. Самая длинная дорога майя, от Йашуна до Кобы, — «трасса номер один» — была протяженностью более 100 км и почти прямая. Насыпь дороги делали из щебня и гальки и облицовывали белыми известняковыми плитами. Отсюда и их название сакбеоб — «белые дороги». Для прочности полотно дороги укатывали тяжелыми многотонными (до 5 тонн и более) катками. Майя умели сооружать и каменные мосты. Наиболее интересные образцы мостов сохранились в Паленке и Пусильхе.
Сеть дорог использовалась в основном для переноски товаров на плечах людей. Транспорта не было, возможно из-за отсутствия тягловых животных. Очевидно, тяжелые грузы, например отдельные детали или каменные глыбы (стелы), майя могли перемещать по этим дорогам с помощью деревянных валков. По дорогам передвигались войска, рабы переносили вождей, жрецов, аристократов и торговцев в носилках типа паланкина… Но до прихода европейцев ни одно колесо не прокатилось по дорогам майя.
Интересна техника минеральных разработок в каменоломнях майя. Выработка блоков начиналась с выравнивания поверхности намеченного монолита на месте его выхода наружу — на дневной свет. Затем поверхность монолита делили на равные доли при помощи правильных желобов. В последних высверливались ряды глубоких отверстий, в которые вгоняли сухие деревянные клинья. Потом клинья заливались горячей водой, отчего они разбухали и раскалывали скалу на части. Полученные блоки обрабатывали молотками из кремня и диоритовыми резцами.
Изобразительное искусство. Изобразительное искусство майя наряду с астрономией и иероглифической письменностью является, безусловно, наиболее известной областью их культур, несмотря на то, что его подлинное изучение только начинается. Значительное место в искусстве майя занимала скульптура — резные известняковые стелы, алтари и статуи. Поначалу майя делали скульптуры [13 дерева (в основном им был кедр, реже саподилла, очень редко красное и кампешевое дерево), затем перешли на известняк и песчаник. Высекали их при помощи орудий из диорита и порфира (горные породы), которые в конце Нового Царства сменил медный резец. Обычно скульптурные произведения после изготовления раскрашивали в красный, голубой, зеленый, черный и др. цвета красками, смешанными для прочности со смолистыми веществами. Долгое время фигуры отличались непропорциональностью и безжизненностью, позднее тело стало изображаться более реалистично, в движении и с нормальными анатомическими пропорциями.
Наивысшего расцвета майяская скульптура достигает в конце Древнего Царства, когда окончательно формируются и развиваются различные художественные направления в скульптуре городов Пьедрас Неграс, Йашчилана, Паленке, Копана, Киригуа и др. Для этого периода характерны многофигурные композиции и искусное комбинирование плоского рельефа с горельефом, создающее своеобразную перспективу. Все большее внимание уделяется изображению лица и деталей одежды.
Наиболее реалистична мелкая пластика майя — глиняные, деревянные и каменные (горный хрусталь, кварц, сланец, дымчатый топаз, бирюза) фигурки, поделки из раковин, перламутра, реже кости и т. п. Многие изделия этого типа были составными, и при помощи веревочек некоторые детали тела (голова, руки, ноги) могли шевелиться. В отличие от монументального искусства, где господствовали строгий канон и символика, в мелкой пластике художники майя чувствовали себя гораздо свободнее. Это позволило им создать живые и реалистичные портреты окружающего их мира. В мелкой пластике майя отражаются почти все аспекты их общественной и хозяйственной деятельности. Очень много фигурок посвящено женщинам: они изображены с детьми и домашними животными, занятые своим туалетом, готовящие пищу или ткущие ткани. Большое количество фигурок изображает общинников. Правители обычно восседают на тронах в окружении свиты; жрецы зачастую показаны в парадных одеждах и с курильницей; воины захватывают в плен врагов и приносят их в жертву. Ритуальное назначение имеют, очевидно, фигурки игроков в мяч. Забавны и трогательны статуэтки, запечатлевшие интимные стороны жизни майя: обнимающиеся девушка и юноша; полунагая девушка, сидящая на коленях у ласкающего ее гениталии… старика и др. Между прочим, судя по некоторым дошедшим до нас эротическим изображениям майя, поза «всадницы» (женщина сверху) могла быть одной из наиболее популярных в сексуальной жизни майя…
Несмотря на то что художники майя не были знакомы с перспективой и не умели передавать иллюзию объемности и все тонкости многоцветной гаммы, майяская живопись мало чем уступает современной ей средневековой европейской. Перспектива в рисунке усматривается лишь в том, что нижние изображения надо считать ближе стоящими к смотрящему, а верхние — дальше. Майя использовали только два вида изображений — контурные и контурные с заполнением поверхности рисунка краской, другая же краска создавала фон. Любопытно, что в их живописи очень редко встречаются сюжеты из повседневной жизни: нет ни уличных сцен, ни охоты, где был бы изображен народ, нет и индивидуального портрета. Тематика строго конкретна сугубо декоративные орнаментальные изображения и мифологические и исторические сюжеты.
К сожалению, великолепная настенная живопись майя плохо сохранилась из-за влажного тропического климата, господствующего на большей территории майя, но, судя по фрескам в Штампаке, Шкичмооке, Чакмультуне, Тулуме, Чичен-Ице, в этом виде искусства майя достигли совершенства, Фрески писали по сырой белой штукатурке толщиной от 3 до 5 см не только на внутренних, но и на внешних стенах. Художники использовали кисти из шерсти кроликов и перьев птиц. Краски получали из растолченных минералов (голубую — из байделита, желтую — из охры, темно-коричневую — из битума, черную — из угля и т. д.).
Наиболее известны росписи трех помещений храма в небольшом городе Бонампаке (Раскрашенные стены, или Стены с живописью, — так город назвали ученые), расположенном неподалеку от Йашчилана в непроходимых девственных Лакандонских джунглях. На них изображена битва: в первом помещении — сцена подготовки сражения, во втором — сама битва, в третьем — торжество победителей, фресковые росписи оранжевого, желтого, зеленого, темно-красного и бирюзово-голубого цветов покрывают все стены комнат, от пола до потолка Пропорции тел и динамика движения переданы необычайно реалистично. Художники майя, создавшие росписи Бонампака в конце VIII в., навсегда пошли не только в историю искусства древних цивилизаций, но и в историю мирового изобразительного искусства в целом.
Искусство майя безусловно одно из наиболее ярких и интересных, а во многих аспектах и самое утонченное, в доколумбовой Америке. Основная его тематика — прославление силы и величия правителей и родовой знати, утверждение мощи божеств и городов-государств. Раскрытие внутреннего мира человека, создание его психологической характеристики для мастеров майя было почти непосильной задачей. И все же искусство майя оказало несомненное влияние на культуру более поздних древнеиндейских народов.
«Золотой век» цивилизации майя, время наивысшего расцвета — VII–VIII вв. Армии ее городов-государств вели успешные боевые действия на западных и южных границах страны. Караваны торговцев проникали в самые глухие и отдаленные уголки Мексики, Центральной и Северной Америки (от Рио-Гранде, США— на севере до Панамы на юге), вывозя оттуда зеленый минерал — нефрит, яркие перья тропических птиц, ткани, бобы какао, изящную парадную керамику, соль и обсидиан для орудий труда и оружия. Архитекторы, скульпторы и художники создавали по заказам могущественных правителей и жрецов прекрасные творения: разноцветные фрески Бонампака, башнеобразные храмы Тикаля, суровые образы царей и богов на стелах Йашчилана и Пьедрас-Неграса и многое другое. Казалось, ничто не могло угрожать этому вечному благополучию, но случилось невероятное…
Новое Царство (X в. — середина XVI в.)
В конце I-го тысячелетия н. э. начался упадок культуры майя, к этому же периоду относится и гибель некоторых городов-государств. На протяжении 100–150 лет наиболее густонаселенная и развитая в культурном отношении область Мезоамерики приходит в запустение, от которого она уже никогда не оправилась.
Причины этой гигантской по масштабам катастрофы могли быть разные: обострившиеся противоречия между различными слоями общества майя; хронический дефицит (из-за отсутствия развитого скотоводства или морского рыболовства) белкового (мясного) питания в условиях перенаселенности; землетрясения; климатические катаклизмы (засуха и др.); эпидемии (малярия и желтая лихорадка); ослабление военной мощи; упадок системы землепользования и иноземные вторжения с запада из Центральной Мексики (с 800 по 950 г. н. э. — индейцев пипиль, а в конце X в. н. э. — воинственных тольтеков). Последняя причина большинством исследователей считается более вероятной. Только массовое вторжение неприятельских племен могло привести к резкому сокращению населения и гибели такой могучей культуры, какой были майя конца I-го тысячелетия н. э. Вражеские вторжения, очевидно, способствовали развалу экономики, голоду, болезням, народным волнениям и др.
Видимо, и другие мезоамериканские цивилизации этого времени — теотиауканская и сапотокская — стали жертвами таких нашествий. История человечества знает немало подобных примеров. Когда в XIII в. орды монгольских кочевников Чингисхана вторглись в цветущие земледельческие оазисы Средней Азии, большая часть местной оросительной системы была разрушена и целые области некогда благодатных земель на века превратились в мертвую пустыню.
Продвигаясь с запада на восток по наиболее выгодным и легкодоступным направлениям, орды захватчиков постепенно опустошали земли майя. Один за другим гибли майяские города. Дольше всех, во многом благодаря своему особому географическому положению (в центре непроходимых джунглей), держался Тикаль.
Юкатанские джунгли (сельва) служили надежной защитой многим майяским городам. Мрачный, удушливый «зеленый ад» со всех сторон обступал города-государства. Мало кто отваживался входить туда. Деревья-великаны смыкали гигантские ветви высоко над головами смельчаков, почти не пропуская солнечных лучей. Под ногами чавкала зловонная болотная жижа. Гибкие лианы цеплялись за незваных «гостей», тысячи опасностей подстерегали их букзально на каждом шагу: москиты, змеи, ягуары — владыки центральномексиканских лесов — и самый страшный враг человека — голод…
И все же Тикаль пал?
Завершился «золотой век» в истории «греков» Нового Света. Наступили иные времена…
Многие города майя классического периода были оставлены населением и стали добычей джунглей. Но на полуострове Юкатан и в горной Гватемале, куда тоже проникли захватчики-тольтеки, возникла смешанная майя-тольтекская культура. Этот период в истории майя принято называть Новое Царство.
Легенда о Кецалькоатле-Кукулькане. Именно с майя-тольтекским периодом в древней истории Мексики связана одна из известнейших и захватывающих легенд доколумбовой Америки.
От руки узурпатора пал один из основателей тольтекского государства — легендарный завоеватель Мишкоатль. Его сын Се Акатль Топильцин вырос без отца и матери — прекрасной Чимальмат, умершей при родах. Когда он достиг совершеннолетия, его назначили верховным жрецом божественного Кецалькоатля (майя его звали Кукулькан, а в Гватемале — Кукумац) и он получил имя Се Акатль Топильцин Кецалькоатль. Покарав убийцу отца, Кецалькоатль стал верховным правителем тольтеков.
В 980 г. н. э. Се Акатль Топильцин Кецалькоатль обосновывается в городе Туле (или Толлане). Его правление продолжалось 19 лет, в течение которых и город, и его основатель постоянно возвеличивались — один благодаря другому. Согласно преданиям, Кецалькоатль был реальным историческим лицом, великим цивилизатором, научившим тольтеков обрабатывать драгоценные камни, ткать хлопковые ткани, украшать одежду перьями и принесшим знания по астрономии, летосчислению, календарю, письменности и медицине. Для майя он превратился в некий легендарный символ. По легенде, после ожесточенной борьбы за власть с соперниками из другой группировки знати и жречества в 999 г. н. э. Кецалькоатль был вынужден покинуть Толлан.
Одно из майяских преданий так описывает причины поражения Кецалькоатля в его родном городе Толлане:
«…Кецалькоатль не признавал человеческих жертвоприношений, так как любил тольтеков. Он пронзал свою голень шипами агавы и принссил жертвы своей кровью.…И вот волшебники решили обмануть Кецалькоатля, ибо они хотели человеческих жертвоприношений. Их было трое — Уицилопочтли, Титлакауан и Тлакауэпан (по другим данным — Тескатлипока, Иуитемаль и Тольтекатль. — Прим Я.Н.), они предвещали Толлану несчастья и гибель. Первым начал Титлакауан, он появился в городе под видом старика и попросил приема у Кецалькоатля. Служители дворца говорили ему, что владыка болен, что его нельзя тревожить. Но старик настаивал, придворные доложили Кецалькоатлю, и тот разрешил впустить странника, так как тот, по его словам, ждал его уже 5 или 10 дней.Представ перед Кецальхоатлем, Титлакауан сказал ему, что он болен, предложил посмотреть в зеркало, и владыка ужаснулся своему виду. Пришелец стал уговаривать его принять лекарство. Повелитель согласился, что чувствует себя плохо: у него болят руки, ноги, все тело словно мертвое, бессильное, разбитое, но пить отказался. Старик снова предложил лекарство: оно, мол, очень хорошее, мягкое и хмельное, выпив его, владыка почувствует себя здоровым. Сперва он заплачет, огорчится сердцем, подумает о смерти и о том, куда он должен уйти. На вопрос Кецалькоатля. куда же он должен уйти, Титлакауан ответил: «Ты должен уйти в Толлан-Тлапаллан, там находится старик сторож, ты посоветуешься с ним. А когда ты вернешься, то станешь снова, совсем как малое дитя».После уговоров старика Кецалькоатль согласился попробовать немного, макает и облизывает палец, а затем делает и большой глоток лекарства, ему становится легче, и он с удивлением замечает, что уже не чувствует себя больным. Старик убеждает его выпить еще: «Твое тело Окрепнет». Владыка Толлана выпивает еще и чувствует себя пьяным, потому что он пил опьяняющий напиток окгли (курсив мой. — Я.Н.), приготовленный из сока агавы, смешанного с медом.Опьяневший Кецалькоатль нарушает пост, пирует, поет, а затем посылает за своей сестрой Кецальтепетль, совершавшей покаяние у горы Ноноуалько, и велит привести ее. Та повинуемся, усаживается с братом и тоже выпивает пять чаш октли. Утром Кецалькоатль просыпается рядом с… обнаженной сестрой и сознает содеянное. В горе и раскаянии он повидает Толлан».(Codice Chimalpopoca: Anales de Cuauhtitlan у Leyenda de los Soles // Ed. F. Velazquez. Mexico, 1945. Fol. 75–76).
Покинув Толлан, Кецалькоатль отправился на Юкатан, где основал великие города майя-тольтекского периода — Чичен-Ицу, Ушмаль, Майяпанидр. Вскоре тройка вышеупомянутых городов образует триумвират городов государств северного Юкатана, известным под названием Маияпанская лига (XI–Xill вв. н. э.).
Города. Расположенная на абсолютно ровной местности и имеющая прямоугольную планировку тольтекско-майяская столица Чичеи-Ица (Устье колодца Ицамны, т. е. Небесного крокодила или каймана) знаменита своим видным из любой точки города, главным 20-метровым пирамидальным храмом Кукулькана (или «Эль-Кастильо»), с четырех сторон которого поднимаются к его вершине лестницы, общее число ступенек которой вместе с верхней площадкой составляло 365 — количество дней в году; Храмом Воинов; «Стеной Черепов», так называемой астрономической башней-«обсерваторией» — караколь (раковина) и самым крупным из известных в Мезоамерике стадионом для игры в мяч (Храм Ягуаров) с размерами игровой площадки — 81x60 м.
«Эль-Кастильо» обладает еще одной интересной особенностью. У подножия центральной лестницы юго-западной грани пирамиды находятся две большие головы пернатых змей. В вечера равноденствий и близких к ним дней игра света и тени создает полное впечатление, что мы видим гигантскую змею, улегшуюся по всей длине центральной лестницы сверху вниз. Эта призрачная змея видна еще лучше в профиль, в виде волнистой линии с каменной головой внизу. В мифах центральноамериканских индейцев Пернатый Змей был символом единства земного и небесного.
«Караколь» Чичен-Ицы построена между 850 и 1000 гг в виде башни, помещенной на двух находящихся друг на друге прямоугольных платформах. Ее небольшие прямоугольные окна направлены на важные астрономические пункты на небосводе — точки восхода и захода Солнца и Луны в переломные дни времени года.
И все же больше всего Чичен-Ица прославилась Священным колодцем, или Колодцем жертв, — гигантским круглым колодцем диаметром свыше 60 м Его отвесные стены, сложенные из пластов известняка, круто обрываются вниз: от края колодца до поверхности воды около 21 м и от поверхности мутно-зеленой воды до дна — более 10 м.
Пугающая красота этого «бездонного» колодца-омута, вероятно, вызывала у жителей Чичен-Ицы панический страх. Именно здесь, задабривая всемогущих богов, майя издавна совершали ритуальные обряды и жертвоприношения, в том числе человеческие.
С X по XIII в. Чичен-Ица играла главенствующую роль на всем полуострове Юкатан. А дальше, согласно майяской книге пророчеств «Чилам Балам», произошло следующее.
В конце XII в. на полуострове осложнилась политическая обстановка. Правители Чичен-Ицы резко увеличили дань, взимаемую со своих соседей. Особое негодование вызывал у жите лей подвластных городов и селений регулярный кровавый обряд человеческих жертвоприношений в Священном колодце Чичен-Ицы. Он к тому же был очень удобным способом сведения личных счетов с соперниками. Именно так и поступил правитель Майяпана коварный Ах Меш Кук, отправив своего военачальника Хунак Кееля в Чичен-Ицу в качестве жертвы-посланца богам, по преданию, обитавшим в глубинах этого колодца. Ах Меш Кук прекрасно знал, что такие «посланцы» назад никогда не возвращаются.
И вот у края Священного колодца, на каменной платформе, начались жертвоприношения. Люди, сбрасываемые вниз, один за другим исчезали в мрачных глубинах дьявольского омута. Казалось, та же участь ждет и Хунак Кееля… Однако все произошло иначе.
Американский ученый Ч. Галленкамп так воссоздает эти события:
«Выскочив из группы сановников, он взбежал на платформу храма и на глазах у оцепеневшей от страха толпы сам бросился в колодец. Спустя несколько мгновений изумрудные воды колодца вспенились, и на поверхности появился Хунак. Он громко объявил, что лично разговаривал с богами и по воле богов он — Хунак Кеель — назначается правителем всех городов майя. Отвага Хунак Кееля покорила… толпу. Раздались крики в поддержку нового вождя. Его вытащили из колодца и объявили правителем».(Гуляев В.И. Древние майя. Загадки погибшей цивилизации. С. 145–146).
Воцарившись в родном Майяпане, ставшем теперь главным городом майя, Хунак Кеель сполна рассчитался со своими врагами, подвергнув Чичен-Ицу страшному опустошению. Тольтекско-майяской столицей с этого времени становится Майяпан. Власть переходит к династии майя-тольтекских правителей Кокомов, правившей до 1461 г, т. е. до захвата власти другой майя-тольтекской династией — Шивами из Ушмаля.
Город Ушмаль мало чем уступал Чичен-Ице. Он знаменит своей изысканной монументальной архитектурой: Пирамидой Волшебника, по преданию, воздвигнутой одним из его правителей — гномом-волшебником; Дворцом Правителей, якобы построенным им же на спор всего за одну ночь; Женским Монастырем, условно названным так из-за многочисленных (около 80) одинаковых помещений, очень похожих на европейские монастырские кельи; Голубятней и др.
А вот что о нем спустя века написал К.Д. Бапьмонт, посетивший руины некогда прекрасного и могучего Ушмаля;
«…Пирамидальный храм, который называется Домом Колдуна, или Домом Карлика (другие названия Пирамиды Волшебника. — Прим. Я.Н.), хорошо сохранился. К верховной молельне ведет крутая лестница саженей в десять… Вид с пирамиды — один из самых красивых, какие мне когда-либо приходилось созерцать. Безмерный зеленый простор. Изумрудная пустыня. Четко видятся седые здания там и сям вблизи от пирамиды. Это древние руины, священные останки погибшего величия. Здесь был когда-то могучий город. Теперь это — царство растений. Они захватили все кругом. Они захватили и эти погибшие храмы и дворцы… И на верхней площадке, откуда жрецы глядели на примолкшие толпы молящихся, теперь тихонько качается под ветром красивый легкий ствол, убегающий ввысь из куста могучих листьев агавы».(Бальмонт К.Д. Змеиные цветы. М., 1910. С. 47).
Майяпан, преемник Чичен-Ицы, прославился 28 изумительными стелами и двумя кольцами очень толстых каменных стен с 12 воротами. Малая стена опоясывала ритуально-административный центр города со 140 постройками, расположенными на 6 гектарах. Внешняя шла вокруг всего Майяпана, включая и жилые кварталы с 2000–4000 постройками, где проживало около 11–12 (либо 17–18) тыс. человек. Общая длина стен составляла 9 км. Другие города Нового Царства (Тайясаль, Мани, Мотуль, Сотута, Исамаль, Коба, Экаб, Кампече, Чампотон, Хокаба, Теках, Тихосуко, Четумаль. Шпухиль, Ормигуэро, Хочоб Кабах, Сайиль, Лабна и др.), кроме Тулума, не имели таких явно оборонительных сооружений. И все же Майяпан пал и был разрушен в 1461 г.
Тулум — небольшой город майя в Кинтана-Роо (восточное побережье Юкатана) был надежно защищен и самой природой и человеком: с трех сторон его окружала высокая и толстая каменная стена, а с четвертой — эффектный 13-метровый белый утес, круто обрывающийся в сине-зеленые волны Карибского мори. Общая протяженность его стен с воротами и двумя сторожевыми башнями более 721 метра, высота и толщина до 5 метров. 3 них было проделано пять ворот Укрытый с моря грозными коралловыми рифами, а с суши — непроходимыми болотистыми джунглями, Тулум и годы спустя после высадки на Юкатане испанских завоевателей был неодолимой крепостью майя.
Под влиянием тольтеков города и архитектура майя изменились. Творения местных архитекторов, скульпторов и художников уже не могут сравниться с наивысшими достижениями великолепного майяского искусства Древнего Царства. Культура стала проще, жестче и более варварской по облику. Основной упор делался не на совершенстве формы, а на лаконичной монументальности. Города застраивались хаотично. Меньше возводилось грандиозных пирамид и стел, зато появились колоннады, фасады зданий начали украшать мозаиками из тесаного камня (некоторые части этих мозаик достигают в длину 1 м и весят до 80 кг!) и масками в виде ягуаров, змей. Резко увеличивается число военных сцен, изображенных на памятниках. Дух войны пришел на смену мирной жизни.
Наиболее часто встречается изображение популярного у майя-тольтеков бога дождя — Чак Моля. Обычно скульптура Чак Моля устанавливалась на площади и представляла собой лежащую на спине мужскую фигуру, голова и колени которой приподняты вверх. В центре живота находилось небольшое квадратное углубление для жертвенной крови. Внутри зданий появились винтовые лестницы, как, например, в башне-«обсерватории» (караколь) в Чичен-Ице.
Военное искусство. Правителями теперь становились военачальники, выступавшие одновременно и в роли жрецов. Они потеснили на второй план жречество в руководстве городом. Их главной опорой была гвардия из прославленных воинов — членов религиозно-военных союзов «воинов-ягуаров» и «воинов-ор-лов». Первый был посвящен божествам ночи, и его члены носили костюмы ягуаров; члены другого, посвященного солнцу, появлялись в одежде, напоминающей оперенье орла.
Война играла серьезную роль в жизни майя. Их военное искусство совершенствовалось на протяжении многих веков, но так и не достигло таких высот, как в Старом Свете. Майяские города-государства часто воевали друг с другом, например, Тикаль с Наранхо, чья многолетняя вражда (с 693 по 698 гг.) известна как Первая Петенская война. Войны не были затяжными и, скорее, походили на набеги, предпринимаемые для захвата пленных, которых превращали в рабов и заставляли работать на стройках в городах и на плантациях знати, или для уничтожения посевов противника, грабежа караванов носильщиков, несущих дань во враждебные города и т. п. Земли захватывали лишь в пограничной полосе. Захваты городов не практиковались, так как сломить сопротивление населения, укрывшегося на пирамидах, было почти невозможно. К тому же из-за отсутствия тягловых животных военные отряды майя не могли вести длительных боевых действий: их сроки определялись продовольственными запасами, взятыми с собой в заплечных мешках (обычно 5–7 дней пути). Очень ценной добычей считались предметы роскоши и ценные изделия, особенно из нефрита.
Таким образом, главной целью военной политики городов-государств был подрыв экономики врага.
Перед началом войны майя «отправляли к богам посланников» (т. е, совершали жертвоприношения), чтобы походу сопутствовал успех, В военных действиях участвовал и профессиональные воины из гарнизона города и гвардии правителя ихольканы (наемники). Армию возглавляли военачальники из аристократии. Верховным главнокомандующим считался сам правитель, но реально командовал воинами профессиональный полководец — наком (након), например родственник тикальского правителя, Т'исйах Мош, потерпевший неудачу и попавший в плен в битве с войском города Наранхо при К'антуле в 695 г Наком выбирался на три (четыре) года, в течение которых ему приходилось вести аскетический образ жизни: не вступать в половые отношения, не употреблять мяса и т. п.
Оружие, которым пользовались майя, нельзя считать особым достижением технической мысли. На протяжении многих веков существования цивилизации майя оно изменилось незначительно. Невысокий уровень развития производительных сил не позволил майя постоянно совершенствовать оружие, хотя сражения менее жестокими и кровопролитными от этого не стали, о чем свидетельствуют изображения батальных сцен, повсеместно встречающиеся на рельефах и росписях майя. Особенность эволюции оружия у майя скорее заключается в том, что в то или иное время определенный вид оружия использовался чаще, чем другой. В большей степени совершенствовалось военное искусство, нежели само оружие.
В бою майя сражались копьями различной длины (в рост человека и больше), дротиками и тяжелыми деревянными «менами», с обеих сторон усаженными плотно вделанными обсидиановыми лезвиями с острыми, как бритва, краями. В конце Нового Царства (в XV–XVI вв.) у майя появились боевые топоры из металла (сплав меди с золотом) и лук со стрелами, заимствованные у ацтеков (В разное время копья и дротики были любимым оружием знати.) Защитой рядовым воинам майя служили пухлые простеганные ватные панцири. Майяская знать носила доспехи, плетенные из гибких ветвей, и защищалась ивовыми (реже — из панциря черепахи) большими или маленькими щитами крутой либо квадратной формы. Маленький (размером с кулак) щит при этом нередко применялся как ударное оружие, недаром майяский иероглиф таах переводится как «сбивать ударом». Волосы перед сражением майя красили в красный цвет в знак готовности умереть, но победить! Для устрашения врага воины майя надевали одинаковые шлемы в виде морд с разинутыми пастями ягуара, реже каймана.
Обычно нападали внезапно, на рассвете, когда притуплялась бдительность часовых: врывались в лагерь противника с устрашающими криками, сражаясь с леденящей душу жестокостью. Победители подвешивали к своему поясу голову убитого врага, вырывали у мертвых врагов челюсти и, очистив их от мяса, хвастали ими во время праздника победы. После победы военачальников, украшенных пышными плюмажами, торжественно вносили в родной город на плечах. За ними следовали воины с трофейными головами врагов за спиной и музыканты. Удачные сражения увековечивали, изображая на стелах.
Так они и воевали — по очереди совершая набеги друг на друга.
Тольтекское влияние наложило свой отпечаток на дальнейшее развитие культуры майя. В скульптуре и живописи начинают прослеживаться некоторые черты упадка. Зато математика, астрономия и другие науки, наоборот, совершенствовались достигнув непревзойденных в древней истории Нового Света высот. Нелегко решить, какое из научных достижений майяского гения (письменность, математику или астрономию) следует поставить на первое место. Начнем с письменности…
Письменность. Процесс возникновения письменности (как, впрочем, и календаря) — необычайно длительное и сложное явление. От письменности следует отличать разрозненные пиктографические знаки, например петроглифы первобытных людей. Современная наука о языке позволяет с уверенностью считать, что письмо получает распространение только в цивилизованных обществах, то есть там, где возникло государство и сложились классы. Зачатки письменности (календаря) появились у майя еще до рубежа н. э.
Известно лишь несколько экземпляров рукописей майя. Все они написаны на бумаге, изготовленной из луба фикуса, поверхность которого покрывалась клейким составом и белой известью, что напоминает древнейшие методы выделки бумаги, существовавшие в Китае и Японии в V–VIII вв. На подготовленную таким образом поверхность с обеих сторон с помощью волосяной кисточки растительными и минеральными красками наносили сложные иероглифические знаки и многоцветные рисунки. После написания текста и выполнения рисунков манускрипт складывался наподобие веера, складки как бы отделяли одну страницу от другой. «Книгу» помещали в деревянный или кожаный футляр.
Один из манускриптов майя хранится в Государственной библиотеке Дрездена и поэтому носит условное название Дрезденский кодекс. Он представляет собой копию XI в., сделанную с оригинала VIII в., и посвящен астрономии, в нем на 74 страницах имеются указания на затмения Луны и Солнца и др. Другой документ — Кодекс Тро-Кортезианус, или Мадридский кодекс, — 112-страничное пособие (начало и конец утеряны) по астрономии, написанное для жрецов и содержащее также указания по земледелию, охоте, пчеловодству и т. п. Он создан не ранее XV в. Еще один манускрипт (сильно потрепанный и разрозненный) — Кодекс Пересианус, или Парижский кодекс. По сохранившимся фрагментам (24 страницы) удалось установить, что в нем описываются божества и религиозные церемонии майя. Он создан раньше Мадридского (XIV в,?), но позднее Дрезденского.
Тексты в рукописях майя богато иллюстрированы рисунками. Причем в Дрезденской рукописи рисунки, среди которых немело эротических сцен, выполнены на более высоком художественном уровне, чем в двух других. История этих трех случайно сохранившихся рукописей в точности неизвестна. Не исключено, что они попали в Европу в качестве индейских редкостей, посланных во времена конкисты испанскому королю Карлу I.
Долгое время иероглифы майя не поддавались разгадке. Только в середине XX в., в 1951 г., выдающийся советский ученый Ю.В.Кнорозов расшифровал письменность майя.
Вероятно, письменность майя была наиболее развитой в до-испанской Америке, так как древнеперуанские изображения на бобах фасоли, ткани (?) и возможно чашах, очевидно, следует рассматривать не как зачатки письменности, а как своеобразные системы сохранения сведений.
Математика. Сегодня мылишь изумляемся мудрости народа майя, сумевшего практически в одиночку подняться на недоступные вершины абстрактного математического мышления, одновременно приспособив его к своим конкретным, земным нуждам, Средневековая Европа еще считала по пальцам, когда гениальные математики древних майя ввели понятие нуля и оперировали бесконечно большими величинами.
Древние майя пользовались двадцатеричной системой счисления. Почему именно число 20 наряду с единицей стало основой счета майя, сейчас невозможно установить с достаточной достоверностью. Можно лишь предположить, что сам человек был для древних майя той идеальной математической моделью которую они взяли за единицу счета. Действительно, что может быть естественней и проще, коль скоро сама природа «расчленила» эту единицу «счета» на 20 единиц второго порядка по числу пальцев на руках и ногах?
Европейцы, как и подавляющее большинство других народов мира, пользуются сейчас так называемой арабской цифровой системой, созданной в Индии лишь в V в. н. э. В соответствии с этой системой — ради справедливости ее следовало бы назвать индийской — мы расставляем цифровые знаки горизонтально — строчечным способом, применяя «позиционный принцип» — одно из замечательных достижений человеческого разума. Это значит, что цифры стоят друг за другом в строгом порядке слева направо от первой позиции к последующей, а именно: единицы, десятки, сотни, тысячи и т. д.
Древние майя также пришли к использованию позиционного принципа, причем почти на целое тысячелетие (!) раньше Старого Света. Однако запись цифровых знаков, образующих число, они стали вести не горизонтально, а вертикально, снизу вверх, как бы возводя некую «этажерку» из цифр.
Поскольку счет был двадцатеричным, каждое начальное число следующей верхней позиции, или порядка, было в двадцать раз больше своего соседа с нижней полки «этажерки майя» (если бы майя пользовались десятеричной системой, то число бы было больше не в двадцать, а только в десять раз). На первой позиции (полке) стояли единицы, на второй — двадцатки и т. д.
Майя записывали цифровые знаки в виде точек и тире, причем точка всегда означала единицы данного порядка, а тире — пятерки:
В приведенной «таблице» не хватает двадцатой цифры. Но это уже не 20, ибо у майя 20, так же, как у нас 10, было не цифрой, а составным двузначным числом. Двадцатой цифрой счета древних майя был нуль, и изображался он в виде стилизованной раковины — <@>.
В двадцатеричной системе, использующей понятие нуля, первым двузначным числом могло быть только число 20. Так оно и было. Но как изобразить его? И майя решают эту задачу необычайно просто: над раковиной-нулем они рисуют точку, т. е. первую цифру своего счета. Новый знак — он изображался так: обозначал начальную единицу счета второй позиции (или второй полки) многозначного числа (многополочной «этажерки»), Чтобы не изображать каждый раз сложный рисунок раковины-нуля, майя простоты ради поступали следующим образом: (20) —!- (1) =, что соответствует числу 21 в нашем представлении.
В нашей десятеричной системе имеются девять цифр и ноль. Майяская же состоит лишь из двух: точки и черты, а также ноля. Изобретение этого знака в столь далекую эпоху поднимает магматический гений майя на удивительную высоту. Это означало величайший прорыв в области абстрактного мышления. Недаром Диего де Ланда отмечал способность майя легко оперировать громадными числами:
«Их счет ведется по 5 до 20, по 20 до 100, по 100 до 400 и по 400 до 8000… У них есть другой счет, более длинный, который они продолжают до бесконечности, считая 8 тысяч 20 раз, что составляет 160 тысяч, затем, возвращаясь к 20, они умножают 160 тысяч на это число и так продолжают умножать на 20, пока не получат громадной цифры. Они считают на земле или на чем-либо гладком».(Ланда Д. де. Сообщение о делах в Юкатане. М.-Л., 1955. С. 146).
Все вычисления майя производили при помощи простого прибора типа абаки, где счетными единицами были семена какао, цветные камешки и т. п. Они оперировали очень большими числами, например, на стеле № 10 в Тикале указано 1.841.641.600 дней, т. е. 5 млн лет!
Астрономия. Не менее поразительны достижения майя в области астрономии. Наблюдение за небесными светилами они вели сквозь длинные и узкие прорези-окна, своего рода «прицелы», направленные на важные астрономические объекты на небосводе — точки восхода и захода Солнца и Луны в переломные дни времен года (21 марта и 23 сентября — дни весеннего и осеннего равноденствия; 22 июня и 22 декабря — дни летнего и зимнего солнцестояния). Им были известны планеты (Венера, Марс, Юпитер, Сатурн, Меркурий), созвездия (Плеяды, Скорпион, Малая Медведица, Близнецы), Полярная звезда, Млечный Путь и др. Наиболее известные астрономические «обсерватории» (караколи) найдены в Тикале, Копане, Паленке, Вашактуне, Чичен-Ице и Майяпане.
Схема астрономического комплекса в Вашактуне
Следует отметить, что сложные математические расчеты с применением многозначных чисел у майя были в основном связаны с астрономическими вычислениями, которые лежали в основе календаря. Точный календарь был необходим для ведения земледельческих работ. Любопытная деталь — майя умело совмещали два календаря: религиозный, или «цолькин», из 260 дней (состоявший из 13-дневной недели и 20-дневного месяца) и солнечный, или «хааб», из 365 дней, или восемнадцати 20-дневных месяцев, где к последнему в конце добавлялось 5 дней, считавшихся несчастливыми. По точности исчисления майяский календарь ближе всего к современному. Ни у одного народа не только Нового, но и Старого Света не было тогда такого точного календаря! Для примера сравним данные о протяженности года наиболее известных календарей:
Таким образом, неточность в их календаре сводилась к ошибке лишь в одни сутки на каждые 10 тыс. лет!
Что и говорить, астрономические достижения майя поражают и сегодня. Так, лунный месяц, вычисленный звездочетами Паленке, равен 29,53086 суток, т. е. длиннее фактического, продолжительность которого определена при помощи современных вычислительной техники и астрономического оборудования, всего лишь на 0,00027 дня! А вот их коллеги, жрецы-астрономы из Копана (в сотнях километров непроходимой чащи мезоамериканских джунглей от Паленке!), «просчитались» в другую сторону лишь на 0,00039 дня (29,53020 суток)! Значит, среднее из этих двух значений составляет 29,53053 суток, что короче принятого в настоящее время всего на 0,00006 дня!!
Так что же лежало в основе календаря древних майя? Прежде всего упоминавшаяся тринадцатидневная неделя. Дни недели записывались цифровыми знаками от (1) до (13). Вторым и третьим слагаемыми календарной даты были название дня двадцатидневного месяца — виналя, а также его порядковый номер внутри самого месяца. Счет дням месяца велся от нуля до девятнадцати, причем первый день считался нулевым, второй обозначался единицей, третий — двойкой и так до знака девятнадцать. Наконец, в дату обязательно входило название месяца (их было восемнадцать), каждый из которых имел свое собственное имя.
Таким образом, дата состояла из четырех компонентов — слагаемых:
числа тринадцатидневной недели,
названия порядкового номера дня двадцатидневного месяца,
названия (имени) месяца.
В записи, озвученной на русский язык и транскрибированной буквами нашего алфавита и арабскими цифрами, дата из календаря майя выглядела бы, например, так: 4 Ахав 8 Кумху. Это означает четвертый день тринадцатидневной недели, одновременно являющийся днем Ахав, порядковый номер которого внутри двадцатидневного месяца восьмой; сам же месяц называется Кумху.
Известно, что любая дата современного григорианского календаря, которым пользуется подавляющее большинство населения земного шара, повторяется ровно через год, например 16 июля, 19 января, 29 января. Исключение составляет только 29 февраля — эта дата повторяется лишь каждое четырехлетие, т. е. в високосный год. Однако если мы возьмем григорианскую дату в ее полном виде, включающем не только название месяца и порядковый номер (число) дня, но и название дня недели, на который он приходится (понедельник, вторник, среда и т. д.), такая дата, как показывает математический расчет, повторится во всех этих трех компонентах уже не через год, а через пять либо шесть (если не было бы високосного года, то всегда через семь) лет.
В григорианском календаре название дня недели практически не играет сколько-нибудь существенной роли. В самом деле, если известно, что такое-то историческое событие имело место, например, 1 января, то для определения времени, прошедшего с этого дня, нужно знать не название совпадающего с ним дня недели, а год от начала (или до начала) новой эры.
Календарная дата 19 января 1957 года есть абсолютная историческая дата, и только тот, кто страдает мистикой и подвержен суеверию, может заинтересоваться, не был ли этот день, скажем, вторником или средой. Конечно, при нужде можно путем несложного расчета установить и эту подробность, однако, повторим, она ничего существенного не прибавит к нашим знаниям.
Совершенно иначе обстоит дело с датировкой дней по календарю майя. Присутствие в дате каждого из четырех слагаемых компонентов абсолютно обязательно. Если одно из них отсутствует, отсутствует и сама дата. Все дело в том, что 4 Ахав 8 Кумху, как и любая другая дата, в календаре майя может повториться только через… 52 года! Иными словами, в течение 52 лет только один день будет называться 4 Ахав 8 Кумху. только один-единственный раз четвертый день тринадцатидневной недели совпадает с восьмым днем, одновременно именуемым также Ахав, двадцатидневного месяца Кумху.
В этом и заключается главная особенность датировки у древних майя. Более того, именно она стала основой их календаря и летосчисления, обретя форму вначале математического, а позднее и мистического пятидесятидвухлетнего цикла, который принято также называть календарным кругом.
То, что любая дата календаря майя может повториться только через 52 года, подтверждает следующий математический расчет: число тринадцатидневной недели совпадает с названием дня двадцати дневного месяца только через 260 дней (13420 = 260). Название дня соответствует своему первоначальному порядковому номеру в течение одного года, ибо майя добавляли к 360 дням года, образуемым восемнадцатью месяцами (20418 = 360), пять дополнительных дней. Этим путем они получали 365-дневный год, т. е. подгоняли длину своего календарного года к длине хорошо известного им астрономического года. В результате ежегодно происходило смещение названий дней (на 5), и только через четыре года, когда из дополнительных дней образовывался целый дополнительный месяц (544= 20), восстанавливалось первоначальное соответствие между названиями и порядковыми номерами дней месяца.
Итак, название и порядковый номер дня месяца совпали через четыре года, а между тем дни тринадцатидневной недели продолжали свой самостоятельный отсчет. И тогда четырехлетний цикл сам пускается в погоню за первым днем недели. Простой математический расчет показывает, что это произойдет лишь по прошествии тринадцати четырехлетних циклов, т. е. через 52 года (4413 = 52), или 18 980 дней.
Сложность астрономического календаря майя, его невероятная точность, возможность считать на тысячи и миллионы лет в прошлое привели исследователей к заключению, что это изобретение уникальное в истории народов.
Майяский календарь строго привязан к конкретным сельско-хозяйственным работам, которые следовало проводить в каждый двадцатидневный отрезок времени года, начинавшегося с 23 декабря, т. е. в день зимнего солнцестояния, прекрасно известного астрономам майя.
Вот как назывались месяцы календаря майя:
В названиях месяцев майя очевиден смысловой и рациональный заряд. Они помогали своевременному проведению необходимых сельскохозяйственных работ во время каждого месяца — двадцатидневного трудового периода земледельца-майя.
В отличие от названий месяцев названия дней месяца не содержали подобной рациональной нагрузки, небыли связаны с какими-либо видами работ. Они плод жреческой фантазии: Имиш — «мировое дерево»; Ик, — «ветер», «дух»; Ак, баль — «ночь», «тьма», К, ан— «самка игуаны»; Чикчан— «большая змея»; Кими — «смерть»; Маник —?; Ламат— непонятно, может, «блестеть»?; Мулук—?; Ок — знак, изображающий уши животного; Чуэн — «мастер», «ремесленник»; Эб — «мелкий дождь»; Бен — что-то типа слова «хижина»; Иш — «ягуар»; Мен — возможно, означает «строить»; Киб — «воск»; Кабан — «землетрясение; Эсанаб — «наконечник копья»; Кавак — «буря», «дождь»; Ахав — «владыка».
Солнечные и лунные затмения вызывали у майя суеверный ужас. Умея рассчитывать наступление затмения и делая вид, что они могут его контролировать, жрецы ловко использовали свои знания, чтобы держать простой народ в страхе и повиновении.
Человечеству, как известно, свойственно периодически (особенно в конце тысячелетий) беспокоиться оконце света. Сегодня на рубеже тысячелетий оно в очередной раз стало живо интересоваться этой «проблемой». Поскольку знаменитый Нострадамус по этому поводу ничего убедительного написать не успел, то в качестве едва ли не основного аргумента активно используется долгосрочный календарный прогноз майя о «конце света» 23 декабря 2012 г. Но это уже отдельная история, выходящая за рамки данной книги…
Астрология и зодиак майя. Жрецы майя были сведущи в метеорологии и особенно в астрологии. В астрологических прогнозах очень важное значение майя придавали луне: если при убывающей луне были противопоказаны любые новые начинания, то растущая луна, по их мнению, наоборот, обеспечивала удачу в решении всех проблем; новолуние снижало активность и жизнестойкость, а полнолуние давало противоположный результат — максимально обостряя интуитивную и творческую деятельность человека.
Год у майя был символом и отражением всей жизни человека — от рождения до смерти. Центральной фигурой майяского зодиака являлся Млечный Путь — яркая светящаяся полоса на ночном небе, формой напоминающая рептилию с разинутой пастью, которая делила зодиакальный круг на две половины: условно говоря, южную, или живую («мужскую»), и северную, или мистическую («женскую») — В отличие от традиционных 12 созвездий Старого Света, майя выделяли на небе пояс из 13 зодиакальных созвездий. Особое мистическое место было отведено тринадцатому созвездию — Летучей Мыши (в Старом Свете — Змееносец), соединяющей в себе признаки млекопитающего и птицы.
Слева от Летучей Мыши (центра Галактики) — в живой половине зодиакального круга — по часовой стрелке располагались созвездия млекопитающих: Кабан (у нас — Стрелец), Олень (Козерог), Обезьяна (Водолей), Ягуариха с ягуарятами или Сука со щенками (Рыбы), Белка (Овен). По другую сторону пояса, справа от Летучей Мыши, против часовой стрелки расположены птицы, рептилии и скорпион — созвездия так называемых «связников» между мирами; Лягушка (Скорпион), Попугай (Весы), Удав или Пернатый Змей (Дева). Сова (Лев), Скорпион (Рек), Черепаха (Близнецы) и Гремучая Змея (Телец).
Созвездие Оленя (22.12–20,01) расположено в живой части Зодиакального круга первым. Млекопитающее олень принадлежит к миру живых, где все ясно — здесь встает и светит солнце, здесь тепло, существует пространство, время, предметы, растения и животные, а сам человек рождается, живет в постоянных грудах, вступает в брак и обзаводится детьми. Родившиеся в этом месяце отличаются, с одной стороны, связью с традициями, а с другой — такими положительными качествами мужского характера, как стремление к новому, к совершенствованию существующего. Будучи зачатыми под созвездием Попугая, они правдивы, у них развито чувство справедливости. В этот период года рекомендуется ориентироваться только на земные заботы.
Февраль проходит, согласно зодиаку майя, под знаком Обезьяны (21.01–19.02). Этот знак, как и предыдущий, принадлежит живой части мироздания. Обезьяна символизирует жизненную энергию, неутомимое упорство и некоторую бестолковость и неорганизованность, Знак предопределяет избыточность усилий для достижения любых результатов. Родившиеся в этот период люди наследуют все «обезьяньи» признаки. Вместе с тем зачатые под Гремучей Змеи, они порой пользуются ее интуитивной мудростью. В целом характер людей-Обезьян сориентирован на «мужской» тип поведения. В этом месяце следует быть особенно бдительным в момент зачатия ребенка, поскольку душу доставляет именно Обезьяна, которая всегда может что-нибудь напутать и доставить бесценный груз не туда, куда надо. В этом случае дети рискуют появиться на свет не со своей душой, что обрекает их на постоянное чувство неустроенности. Майя считали, что во всех неприятностях, происходящих в этом месяце, виновата Обезьяна — она все перепутала и тем самым обрекла дело (затею) на провал Поэтому в этом месяце следует быть особенно внимательным в делах, вплоть до мельчайших деталей, чтобы Обезьяна не подсунула чего-то ненужного.
Ягуариха с ягуарятами (20.02–20.03). Знаком этого месяца считалась мать ягуариха со своими ягуарятами, т. е. детьми* близнецами. Этот единственный женский знак в «мужской» половине зодиака майя — символ заботливой матери, действующей при необходимости предельно жестко. Родившиеся под знаком Ягуарихи были зачаты под созвездием Черепахи, находящейся в «женской»» части Млечного Пути, и потому обладают особым интуитивным видением, часто стремясь к постижению эзотерических знаний. Женщины этого знака удачней реализуют себя нежели мужчины, которым достаются по преимуществу характеристики незрелых ягуарят: болтливость, несамостоятельность, необязательность, любовь к сказкам. Женщины же успешно сочетают в себе мужское и женское начала. Одиночество противопоказано родившимся под этим знаком, так как Ягуариха без заботы о ближних обречена на жалкое существование. Ягyapиxa следила за тем, чтобы на земле всего было вдосталь, однако изобилие требует тщательного отбора. В этом месяце следует внимательно присматриваться к тому, что «плывет тебе в руки»: радоваться и принимать, если это что-то нужное, и решительно избавляться, когда вещь или явление таят в себе потенциальную опасность или просто не «ложатся на душу». И если на протяжении всего правления мамаши-Ягуарихи вы сделали правильный выбор, то в третьей декаде месяца можно спокойно встречать день весеннего равноденствия, благоприятствующий реализации ваших решений.
Белка (21.03–20.04) завершает живую половину зодиака. Доверчивая, безобидная, невзрачная Белка, которую всякий может обмануть, хлопочет об осуществлении появившихся в прошлом месяце замыслов, удивительным образом, в первую очередь благодаря своему упорству, выходя из самых сложных переплетов. Люди, родившиеся под этим знаком, гармонично сочетают в себе мужское и женское начала. С одной стороны, они способны решать все проблемы, легко обращаясь к интуиции и предчувствиям, чего от них решительно никто не ожидает. С другой, будучи зачатыми под знаком Скорпиона, они скептичны и трезвы в оценке реальности. Благодаря неутомимому труду, они накапливают в тайниках души опыт и мудрость, которые в один прекрасный день приводят к казалось бы необъяснимым успехам. В этом месяце следует закреплять успех, не предаваясь сомнениям, и твердо идти вперед. Однако следует помнить, что Белка не терпит лицемерия, и потому при ней опасайтесь лгать— иначе ждать беды.
Майя считали, что созвездие Гремучей Змеи (21 04–21.05) открывает новый этап в жизни (начинается период влияния «связников» между мирами): время получения первых результатов всех предыдущих усилий. У родившихся под этим созвездием преобладает выраженная мужская модель поведения, с присущим ей не всегда оправданным риском. Кроме того, дата зачатия, приходящаяся на созвездие Совы, предопределяет избыток честолюбия и амбициозности. В начале мая людям необходимо быть особенно осторожными, обращая внимание на малейшие признаки всякой угрозы — в это время мы проходим мимо погремушки на хвосте Змеи, и если мы не услышали ее шума, то в дальнейшем все может обернуться непоправимой бедой И хотя твердость поведения и готовность отразить опасность способны избавить от змеиных укусов, только люди, обладающие магнетическими способностями, могут позволить себе поступать решительно. Змеи вынуждены им подчиниться, и потому власть таких людей становится практически неконтролируемой.
Знак Черепахи (22.05–21.06) весьма противоречив: он влечет одновременно в будущее и прошлое, в радость и тоску, в оптимизм и пессимизм, в свет и ночь, в логику и интуицию, в болтливость и молчание, в ненависть и любовь. Люди, родившиеся под этим знаком, глубоко связаны с мистическим началом, что подкрепляется их зачатием под созвездием Пернатого Змея. Именно им присущи постоянные поиски оптимального полового партнера, и остановить их в этом очень трудно. Поэтому им следует почаще оглядываться на обстоятельную Черепаху, чтобы не слишком зарываться в своих метаниях. Вместе с тем, оказавшись под покровительством Черепахи, можно ничего не опасаться и пускаться в самые рискованные авантюры. Черепаха надежно укроет от опасности и выведет к свету из любой передряги. Заметим, однако, что в первые дни этого зодиакального периода, считали майя, не следовало вступать в конфликты и выяснять отношения, так как велика опасность депрессий и даже психических заболеваний. Дети, родившиеся в первые дни этого периода, обречены на метания и неустроенность, постоянные поиски своей сущности.
Задравший хвост Скорпион (22.06–23.07) останавливает безоглядные метания предыдущего месяца. Подошло время осмыслить все, что происходило в первой половине года, а затем отменно повеселиться. День начинает уступать тьме, а год идет на убыль. Рожденные под знаком Скорпиона, с одной стороны, все еще сохраняют внезапные и не очень ясные связи с мистическими мирами, а, с другой, будучи зачатыми под знаком Солнечноглазого Попугая, реально воспринимают жизнь. В этот период смутные мечтания и неясные надежды на будущее чередуются с утратой иллюзий и попытками осознать прошлое. Однако неуверенность в понимании себя и своего отношения к окружающему миру могут привести к утрате способности реалы-но оценивать свои дела. Есть опасность замкнуться и начать агрессивно защищаться от окружающего мира, даже если в этом нет никакой необходимости Пока Скорпион на небе, лучше всего выждать, не принимая решений
Сова господствует на небе с 24.07 по 23.08. Майя считали, что, будучи птицей ночной, она связана с луной, что позволяет ей использовать всеобщий мистический опыт, Люди, родившиеся под покровительством Совы, стремятся достичь совершенства в каком-либо ремесле, познать самые древние знания и умеют использовать их для своих непомерных амбиций. Родившиеся под этим созвездием были зачаты под созвездием Жабы. Они должны остерегаться развития в себе некоторых не очень приятных женских качеств: самолюбования, завистливости и излишнего внимания к сексу. В делах к этому месяцу достигался пик силы, зрелости, творчества и жизненной энергии. Наступало время пожинания плодов и достижения определенного положения в обществе. Сова всегда самодовольно наблюдает сверху за происходящим на земле, и в этом ее самое слабое место: она настолько увлечена собой, что способна полностью оторваться от окружающей действительности и даже упустить достигнутое.
Родившиеся под знаком мудрого Пернатого Змея (24.08–23.09), стремятся к систематизации накопленных человечеством знаний. Однако знаки, под которыми они были зачаты, определяют два несхожих типа характера. Если зачатие произошло в самый мистический момент года, т. е, под знаком Летучей Мыши, то этим людям могут быть свойственны гениальные откровения Зачатие под знаком Кабана определяет наличие резких мужских качеств в характере, жизнерадостность и упорство в достижении поставленной цели, Все, что делается в этом периоде, имеет шанс обрести бессмертие. Этот период особенно хорош для того, чтобы начать готовить себе смену и воспитывать преемников.
Под знаком Солнечноглазого Попугай (24.09–23.10) день все быстрее становится короче ночи, а год направляется к своему завершению. Попугай восседал, согласно представлениям древних майя, на вершине мирового дерева и следил за гармонией отношений между людьми, а также приглядывал, чтобы мир мертвых не вторгался раньше времени к живым. Попугай, в отличие от лунной птицы Совы, всегда представлял божество соп-нца и потому родившиеся под этим знаком обречены на земные заботы без всякого намека на мистику. Олень, под знаком которого происходило зачатие, вносит элемент добропорядочное-ти и стремления к сохранению традиций. Дела в э гот период должны достойно продолжаться, наращивая обороты и расширяясь. Попугай — птица мудрая, умеющая повторять умные фразы, и потому в этот период особенно полезно в сложных вопросах обратиться за советом к более опытным людям Вместе с тем необходимо помнить, что, несмотря на всю свою мудрость и долгожительство, Попугай всегда занимает активную жизненную позицию, «режет правду в глаза», чем заслуженно сыскал себе славу существа склочного и хлопотливого. И потому не удивляйтесь, что в этот месяц выплывет на свет божий кое-что из того, что вам хотелось бы скрыть. А это, как известно, влечет за собой постоянную возможность скандала.
Рожденные под созвездием Жабы (24.10–22.11) отличаются невозмутимостью и поступают так, как считают нужным, не оглядываясь на окружающих. Будучи зачатыми под знаком Обезьяны, эти люди не впадают в панику при необходимости выбора. Толстой, самоуверенной Жабе не пристало суетиться, и потому в этот период вам обеспечено обстоятельное развитие успеха во всех ваших делах. Поскольку Жаба олицетворяет собой символ плодовитости, это самый удачный период для обдумывания планов на будущий год и выдвижения новых идей и предложений — как сиюминутных, так и долгосрочных. Однако всегда надо помнить: из большого количества икры, что мечет Жаба, выживает лишь очень малая часть зародышей, следовательно, лучше позаботиться не о количестве, а о качестве того, что вы производите в ноябре. Не следует забывать и того, что существуют ядовитые Жабы, поэтому, если вы не очень уверены в себе, будьте на всякий случай осторожны в новых знакомствах.
На конец ноября попадает особое, тринадцатое созвездие зодиака майя — созвездие Летучей Мыши (23.11–30.11), обычно соответствующее началу традиционного Стрельца. Созвездие приходится на центр нашей Галактики — это разинутая пасть рептилии, считавшаяся прямым выходом в иную реальность Вселенной. По представлениям майя, здесь находится память о происхождении жизни и сами ее истоки. Поэтому родившиеся в конце ноября люди — совершенно особые, божественные сущности, выполняющие некую специальную, зачастую не осознаваемую ими в этой жизни задачу. По сути, их порождает Космос В конце ноября контакты с этими «инопланетянами» бывают особенно полезны. Да и все, что происходит в этот период, преисполнено особым смыслом, который как важную подсказку свыше необходимо осознать для принятия единственно верного решения.
Последний месяц года проходит под знаком настоящего самца — Кабана (1.12–21.12). Рожденные под этим знаком обладают сугубо мужскими характеристиками: активное сексуальное поведение, безразличие к своему многочисленному потомству, самодовольство, сытая жизнерадостность либо голодная агрессивность, постоянный поиск приключений, драчливость, риск и отвага, полное отсутствие изысканности. Однако случаются и парадоксальные исключения: связь по зачатию с Пернатым Змеем иногда производит на свет эстетствующих интеллектуалов, которые весьма неуютно ощущают себя в этом мире. Если в предыдущем месяце вы сделали верный выбор, то сейчас можете с уверенностью готовиться к реализации ваших планов и даже при необходимости идти напролом. Кабан поможет вам в этом.
Браки майя заключали с оглядкой на звездные (зодиакальные) «характеристики» супругов. При этом они руководствовались следующими принципами, весьма простыми и логичными. Четыре знака Зодиака (Кабан, Белка, Лягушка и Гремучая Змея) считались универсальными, легко сочетаемыми со всеми остальными знаками из-за своего, условно говоря, «пограничного» расположения в майяском зодиакальном круге, т. е. на границах «мужской» и «женской» половин, а значит, и наличия некоторых взаимодополняющих черт на все случаи жизни, Остальным знакам Зодиака рекомендовалось «выбирать» себе «половину» из противоположной половины зодиакального круга майя, чтобы «земные», или «мужские», характеристики уравновешивались «мистическими», или «женскими», и наоборот (например, Олень и Сова, Обезьяна и Попугай и т. д.). Не поощрялись браки между знаками из сугубо «мужской» либо сугубо «женской» половин Зодиака, поскольку у них отсутствовали взаимодополняющие черты характера (например, между Пернатым Змеем и Скорпионом или Черепахой и Попугаем). По той же причине считалось крайне нежелательным заключать браки между людьми одного знака. Особое положение было у двух представителей майяского зодиака — Ягуарихи с Ягуарятами и Летучей Мыши. Первый (особенно женщины) был весьма популярен из-за обилия положительных характеристик добропорядочного семьянина, а второй, наоборот, считался крайне неудобным партнером в браке, в основном по причине своей непредсказуемости и гениальности. С гениями, как известно, жить непросто: они живут совсем в других измерениях, нежели простые люди. Творцы люди более чем своеобразные! Впрочем, вполне возможно, что могли существовать и счастливые исключения. Ведь это жизнь, а в ней случается все что угодно.
И, последнее из области астрологии майя. Исключительно важное значение придавали майя зодиакальному знаку зачатия, т. к. ребенок должен был наследовать душу того из своих кровных родственников, чей знак рождения совпадал со знаком зачатия ребенка.
Владея астрологическим календарем, майя пытались предсказывать характер еще не родившегося человека. Считалось, что люди, родившиеся в день Ишим, будут распутными, Ак' баль — бедными, К’ан — мудрыми, Кими — убийцами, Ик, Имиш или Ок — прелюбодеями, Чуэн или Мен — искусными ремесленниками, Эцнаб — знахарями и т. д. Кроме того, от дня рождения зависело, будет ли благополучным будущее человека или нет. Но судьбу можно было «обмануть», договорившись со жрецами, чтобы они зафиксировали не день рождения, а день принесения ребенка в храм.
Почти у каждого майя было четыре имени. Первое имя — данное при рождении, второе — фамилия или имя отца, третье — фамилия отца + фамилия матери, и, наконец, четвертое имя — характеризовало внешний вид его носителя, т. е. было чем-то вроде прозвища.
Медицина. Медицинские знания майя были достаточно обширными. Их врачи весьма точно ставили диагнозы ангины (к примеру, «томатное горло»), ревматизма, рака, трех видов лихорадки, проказы, геморроя, желтухи, лишая, разновидностей чесоток, грыжи, туберкулеза, опухолей, язв, астмы, водянки, глазных болезней и т. д.
В борьбе с различными недугами (от эпилепсии до малярии) применялось более 400 видов лекарственных снадобий. Естественно, кроме различных лекарств растительного происхождения (для них нередко создавались специальные ботанические сады), широко использовались и иные. Вот лишь некоторые из них: при кожных заболеваниях употребляли толченые осиные гнезда; для ускорения родов или устранения менструальных задержек — размельченный хвост опоссума; при кровавой рвоте— питье из пережженных перьев красного попугая-кардинала; для снятия полового возбуждения рекомендовали мясо ягуара; при сильном ударе в грудь пили напиток из человеческой мочи, в которой было сварено несколько ящериц; при ранах и ссадинах применялся белок птичьих яиц; при кровоизлиянии в глазах — свежее мясо, кровь, женское молоко; при опухолях и язвах— слюна беременных женщин, рога различных животных и сажа; при простуде — утренняя роса селитра. Большинство лечебных средств принималось с перцем, медом и другой пищей.
Примечательно, что пищевые продукты и медицинские снадобья в майяской врачебной практике делились на «холодные» и «горячие» из-за предполагаемого охлаждающего или горячительного воздействия на больного. Так, больной лихорадкой должен был принимать «холодные» пищу и медицинские «пре-параты», а роженицы — «горячие» и т. п.
Больных майя лечили с помощью не только разнообразных лекарств, кровопусканий, массажей, ингаляций и паровых ванн, но и всевозможных заклинаний. Майя владели искусством хирургического лечения. Познавать анатомию человека им, несомненно, помогали многочисленные жертвоприношения. В результате в области гинекологии они знали значительно больше, чем наиболее искусные медики в Старом Свете. Обсидиановыми ножами майя вскрывали нарывы, удаляли опухоли, снимали катаракту, осуществляли… трепанацию черепа. Раны зашивали с помощью волос. Для обезболивания применялись наркотики (их также использовала знать в ритуалах и др.), которые получали из семян растений и грибов. Некоторые майяские лекарства вошли и в европейскую медицину, например рвотные, слабительные и мочегонные.
Вполне понятно, что при таком развитии медицины у майя существовала и врачебная специализация. Не исключено, что достижения майя в медицине во многом способствовали их долголетию, отмеченному первыми испанскими хронистами.
Высокого мастерства майя достигли в пластической хирургии. Они умели, подпиливая зубы с помощью камня, придавать им особую форму и инкрустировать их при помощи вещества, близкого к цементу, кусочками нефрита, бирюзы, раковин (последнее считалось привилегией сановников и жрецов), могли исправить поврежденный нос и даже придать ему новую форму.
Обычаи и мода. Лицо и тело майя украшали геометрической татуировкой (предварительно раскрашенную кожу слегка надрезали). Чем больше татуировок было на теле, тем храбрее и доблестнее считался мужчина, так как нанесение татуировок прорезанием было очень болезненным и человек после нее болел несколько дней. Тех, кто не татуировался, осмеивали. Юноши до женитьбы не имели татуировки. Женщины татуировали верхнюю часть тела от лобка и седалища вверх, исключая грудь, особенно если она была полной (со временем кожа на ней по естественным причинам сильно вытягивается и рисунок татуировки искажается, теряя свой эстетический смысл), их татуировки были более изысканные и красивые, чем у мужчин.
Широко была распространена у майя и окраска тела и лица: перед военными действиями, к праздникам и т. п. Наиболее распространенными цветами являлись желтый (пленники), красный (воины), черный (Юноши, не вступившие в брак) и синий (жрецы). Краски были стойкими и держались на теле несколько дней. Судя по всему, они имели и практическое значение: защищали кожу от солнца, холода и москитов Женщины соединяли краски с благовониями. Наиболее популярным составом была пурпурная краска, смешанная с очень пахучей, липкой и стойкой камедью. Этой смесью они смазывали груди и прочие интимные места, что делало женщин нарядными и надушенными в течение многих дней. Особенно «увлекались» таким «макияжем» дамы легкого поведения — гуатополи.
Представления о физической красоте у майя несколько отличались от европейских. Так, косоглазие расценивалось как признак красоты, поэтому его развивали у ребенка с помощью каучукового шарика, подвешенного на пряди волос прямо перед глазами. Подобно многим народам Америки, майя искусственно деформировали лобную кость черепа, придавая ему удлиненную форму. Для этого ко лбу младенца плотно прибинтовывали деревянную дощечку. (Вполне естественно, что из-за подобных операций некоторые дети погибали.) Майя полагали, что удлиненная форма головы придает им благородный вид, к тому же за лоб такой головы было удобнее зацеплять лямки от переносимых за плечами тюков. Деформация черепа, причем не только наиболее распространенная лобная, но и затылочная и даже вертикальная, т. е. лобно-затылочная, практиковалась во всех слоях майяского общества.
И мужчины и женщины носили длинные волосы, уложенные в различные прически. Обычно передняя часть головы оставалась безволосой; мужчины даже обжигали ее, чтобы не росли волосы. Мужчины высоко взбивали волосы, оставляя сзади небольшой хвостик, похожий на кисточку. Воины носили косу вокруг головы, конец которой свешивался на спину. Девушки имели две или четыре косы; у замужних женщин прическа была более сложной. Бритье волос у обоих полов служило наказанием за проступок средней тяжести либо когда обвинение не могло быть абсолютно безоговорочным. Бород майя обычно не носили: матери с детства прижигали мальчикам подбородки и щеки полотенцем, смоченным в кипятке, в результате чего борода не росла. Зато весьма популярны были очень густые брови.
Таким образом, майяский идеал красоты был примерно таким: узкие, с выдающимися скулами лица, крупный, загнутый книзу нос, вытянутый назад и подчеркнуто уплощенный лоб, удлиненные (косые) глаза, маленький рот, выступающий закругленный подбородок.
Мужчины из простонародья ходили в набедренных хлопчатобумажных повязках и сандалиях из кожи. Женщины одевались в широкие (обычно белые) накидки типа плаща, богато украшенные вышитыми геометрическими узорами, и закутывали голову платком, нередко нарядным. Чем выше было их социальное положение, тем тщательнее они «укрывались» от посторонних глаз.
Если простые индеанки майя носили лишь небольшой передничек, т. е. ходили с обнаженной грудью, то аристократки надевали не только некое подобие — «бюстгальтера» в виде широкой ленты, крест-накрест пропущенной под мышками и завязанной на шее, но и «нижнее белье»: ленту, плотно обернутую вокруг талии, пропущенную между ягодицами и завязанную спереди. Обычно женским украшением служили диски, изготовленные из особого вида раковин, нашитые на края одежды, при движениях они производили мелодичное позвякивание. Нанизанные на нитку раковины носили и как ожерелья, и как ручные и ножные браслеты.
Аристократия и жречество облачалась в роскошные одеяния — белые плащи с яркими вышивками по краям и импозантные головные уборы из перьев тропических птиц Военная знать предпочитала короткие рубашки без рукавов из ягуаровой шкуры, плотно облегающие тело, пышные мантии (также из ягуара), богато отороченные разноцветными перьями. Наряды знати дополнялись многочисленными украшениями из нефрита, жемчуга, перламутра, раковин, перьев (у военных — зубов и лап ягуаров, крокодиловых зубов), а в позднее время — золота и меди.
Погребальный обряд. Умершего майя сжигали или хоронили под полом дома, при этом остальные члены семьи не всегда покидали привычное жилище. Кремации чаще подвергались представители знати, чей пепел хранился в глиняных урнах или деревянных статуях. Тело покойного закутывали в кусок ткани, наполняли его рот размолотой кукурузой и помещали туда кусочек полированного зеленого камня, в основном нефрита, В могилу клали глиняных идолов, пищу, воду и личные вещи умершего, которыми он пользовался при жизни. Количество и качество предметов (утвари) зависело от социального положения погребенного.
В день похорон майя смотрели на ушедшего из жизни с особым страхом. Диего де Ланда отмечает;
«…Нужно было видеть их тоску и плач по своим умершим и общее горе, которое это причиняло. Они оплакивали их днем в молчании, а ночью с громкими и горестными воплями, так что слушать их было очень грустно. Они ходили в глубокой печали много дней. Они соблюдали воздержание и пост по умершему, особенно муж или жена, и говорили, что его унес дьявол, поскольку они думали, что все беды, и особенно смерть, происходят от него».(Ланда Д де. Сообщение о делах в Юкатане. Л.-М., 1955. С. 163).
Во время похорон великих правителей вместе с ними приносились в жертву десятки, а иногда и сотни (!) придворных и слуг, включая шутов, знахарей, дворецких, оруженосцев и женщин-виночерпиев, Это делалось для того, чтобы воссоздать во всей полноте жизнь царского дворца в подземном мире.
Религия. Жертвоприношения. Пантеон майя многообразен и сложен. В нем выделяется несколько групп божеств: плодородия и воды, охоты, огня, звезд и планет, смерти, войны и др. Согласно мифам майя, вселенная (происхождение которой неясно) состояла из 13 небес и 9 подземных миров.
Между небом и подземным миром располагалась плоская поверхность прямоугольной земли. Души воинов, погибших на поле битвы или от жертвенного ножа, и души женщин, которые умерли при родах, направлялись прямо на небо, в рай бога солнца, тогда как утонувшие и умершие от болезней, связанных с водой и молнией, шли в рай бога дождя. Однако для большинства людей финалом служил подземный мир — ужасное, холодное и темное царство, где бродила до момента своей окончательной гибели душа умершего. Майя из низменных районов страны считали, что вход в преисподнюю — это особое отверстие в земле в горах Гватемалы. Оттуда бьет ужасный фонтан из крови и сгнивших тел. Во время своего страшного путешествия по владениям богов смерти душа человека подвергалась различным ужасным испытаниям Она должна была пересечь реку крови — для этого при похоронах приносилась в жертву собака-поводырь, помогающая преодолеть этот своеобразный Стикс. Впереди ждали другие испытания: пять «домов» преисподней, грозившие смертельной опасностью. В Доме Мрака царила вечная тьма, в Доме Холода стоял невыносимый холод, в Доме Ягуара грозные хищники готовы были растерзать любого посетителя и т. д. Наиболее подробно майяская преисподняя описана в «Пополь-Вухе» — священной книге гватемальских майя-киче.
Особое место в верованиях майя занимала группа богов — повелителей небес, или Ошлзхун-Ти-Ку. Эти божества, покровители 13-дневной недели, враждовали с другой группой богов — владык подземного мира — Болон-Ти-Ку. В центре вселенной, по верованиям майя, стояло Древо Мировое, пронизывающее все слои небес, а по его углам (т. е. сторонам света) — еще четыре дрена черное (запад), белое (север), красное (восток) и желтое (юг).
С четырьмя сторонами света у майя ассоциировались чаки (боги дождя), павахтуны (боги ветра; и бахабы (носители или держатели неба). Они располагались на мировых древах и различались по цвету связанному с той или иной стороной света.
Красные (чак, павахтун и бакаб) находились на востоке, белые — на севере и т. д. три божества одного цвета правили годом, соответственно направлению годы считались счастливыми или несчастливыми.
Среди небесных божеств главным был владыка мира Ицамна — старик с беззубым ртом, «римским» носом и морщинистым лицом. Он считался творцом мира, основателем жречества, изобретателем письменности. Большую роль играли бог огня, имевший облик старика с огромным разветвленным носом в виде стилизованного знака огня; бог дождя Чак; бог солнца Кинич-Ахау; молодой бог кукурузы Ах-Мун, изображавшийся в виде юноши в головном уборе, напоминающем початок кукурузы, и др. Поклонялись майя и другим божествам: богу долин, богу охотников, богу оленей, богам-ягуарам и др.
Среди многочисленных женских богинь главной считалась «красная богиня» Иш-Чебель-Йаш, ее изображали с лапами хищного зверя и змеей вместо головного убора. Она считалась супругой Ицамны, была покровительницей ткачества, вышивки и рисования. Другая весьма почитаемая богиня — богиня луны Ишь-Чель (Радуга), жена Кинич-Ахау, была покровительницей медицины и деторождения. Она несла и благо и зло, так как могла вызвать и необходимый дождь, и разрушительный потоп.
Майя поклонялись богам-ягуарам, возможно, это очень древняя (ольмекская?) традиция. Эти боги имели отношение к охоте, подземному миру, смерти, воинским культам, «Черный» и «красный» ягуары были связаны с богами дождя и стран света. Ягуар, очевидно, был родовым божеством правящих династий некоторых городов-государств. Один из самых почитаемых и сложных с точки зрения мифологического образа богов майя — Кецалькоатль (Кукулькан), бог ветра, бог планеты Венера и пр Помимо главных божеств, майя чтили местных богов и верили в обожествленных предков или героев.
По одному из дошедших до нас мифов поздних майя, творцами мира были богиня Тепев и боги Кукумац и Хуракан. Они создали землю, горы, долины, растения и животных и попытались сотворить человека из глины, но их творение разваливалось, не могло двигаться, и раздраженные боги уничтожили его. Потом они сделали людей из дерева, но деревянные люди оказались непочтительными и непослушными, и боги вызвали потоп, в результате которого почти все люди погибли, а уцелевшие превратились и маленьких обезьян. В другой раз боги изготовили четырех человек из кукурузы, но они оказались слишком разумными и проницательными, что не понравилось богам, и Хуракан навеял на их глаза туман, после чего многое в мире стало тайным и непонятным для них. Во время их сна боги создали четырех женщин, ставших подругами первых людей — предков поздних майя.
Огромную роль в ритуальной жизни майя играли гадания, пророчества и оракулы. К религиозным обрядам майя относятся и жертвоприношения различного вида. В жертву приносились не только предметы, животные, птицы, но и люди. Причем человеческие жертвоприношения, т. е. «отправления посланников к богам», были весьма распространены. Уже в эпоху Древнего Царства они имели регулярный характер, но совершались лишь в связи с наиболее важными событиями (например, при погребении жреца-воина в Храме Надписей в Паленке). Позже, под влиянием тольтеков, считавших, что божество может питаться лишь кровью людей, человеческие жертвоприношения резко участились.
Существовали различные формы приношения человека в жертву божеству. Обычно жертву, покрытую лазурью, четыре вымазанных черной краской жреца-чаака (как правило, ими были почтенные старцы) в черных одеяниях клали навзничь на алтарь из яшмы, расположенный на вершине пирамиды. Он имел выпуклую форму, и когда на него клали человека на спину, грудь выдавалась вперед, поэтому рассечь ее острым, как бритва, обсидиановым ножом и вырвать еще бьющееся сердце жрецу-накому было очень удобно. Майя считали, что несвернувшаяся кровь и бьющееся сердце — носители души, которая «отправлялась посланником к богам» с особо важными поручениями, посланиями или просьбами. Поэтому сердце обязательно надо было вырвать очень быстро, чтобы успеть поднести его к статуе бога еще трепещущим (пока не «улетела» душа) Кровью пульсирующего сердца жрец-прорицатель (чилан или чилам) в плаще из алых перьев орошал изображение или статую бога, в честь которого совершалось жертвоприношение. Чааки сбрасывали тело жертвы по ступеням пирамиды вниз, где им завладевали другие жрецы. Они сдирали с еще теплого трупа кожу, которую тут же натягивал на себя чилан, на виду у тысяч зрителей исполняя неистовый ритуальный танец. Затем тело жертвы погребали, реже, если принесенный в жертву слыл мужественным воином, знать и жрецы поедали его останки, вероятно, полагая, что тем самым обретают достоинства покойного.
А бывало и так: выбранную жертву — невинного (для жрецов была важна чистота «души-крови», к тому же надо было исключить всякое постороннее влияние) юношу — привязывали к столбу на площади и расстреливали копьями либо из луков, причем расстреливали неторопливо и с большого расстояния, как мишень. Подобное изуверство объяснялось тем, что строжайше запрещалось в начале ритуала наносить жертве смертельную рану — приносимый в жертву должен был умирать долго и мучительно от потери крови. Жизнь покидает раненого вместе с кровью (майя считали, что несвернувшаяся кровь — один из носителей души), при этом рана или раны «дымятся», т. е. «улетает душа». Именно поэтому жрецы, отправляя душу в качестве посланника богам, не могли допустить, чтобы человека убили сразу: кровь свернулась бы, и душа оказалась бы взаперти.
Чаще всего приносили в жертву детей. Их покупали для этой цели (по цене от 5 до 10 красных бусин), похищали или выбирали среди имеющихся в селении сирот Некоторые родители сами отдавали для принесения в жертву своих детей. Иногда один правитель дарил детей для этой цели другому.
Был один, очень редкий вид жертвоприношения, когда главные лица обряда шли на это по собственной воле. В основном ради национального блага либо из-за своей гордости и тщеславия, чтобы оставить о себе память и возвысить свой род Такое жертвоприношение праздновалось очень пышно: жертва, поднявшись на пирамиду, во всеуслышание объявляла причины своего поступка и… бросалась вниз! Разбитую плоть жертвы народ собирал с великим почтением и… съедал!
Наряду с грандиозными и торжественными всенародными праздниками-жертвоприношениями существовал и ритуал жертвования крови, не требующий гибели жертвы: надрезали лоб, уши, локти; протыкали щеки, нос и даже… половой член мужчины. Вот как описывали подобную изуверскую процедуру первые испанские завоеватели Мексики:
«Те, кто его совершали (6 мужчин. — Прим. Я.Н.), собирались в храме, где, став в ряд, делали себе несколько отверстий в мужских половых членах, поперек сбоку, и, сделав [это], они продевали [через них] возможно большее количество шнура, сколько могли, что делало их всех связанными и нанизанными; стекавшей из членов кровью они обильно смазывали статую демона (божества. — Прим. Я.Н.). Тот, кто больше сделал (отверстий у себя в члене. — Прим. Я.Н.), и считался наиболее могущественным. Их сыновья с детства начинали заниматься этим!»(Ланда Д. де. Сообщение о делах в Юкатане. М.-Л., 1955. С. 121–124).
Вероятно, многих может шокировать столь откровенное описание древне индейского ритуала, но здесь, как говорится: «что было — то было»…
Очень важен был обрядовый танец огненного очищения, обязательно совершавшийся в один из годов, считавшихся по майяскому календарю крайне несчастливым и опасным. Глубокой ночью разжигали большой костер, когда от него оставались лишь пылающие угли, их выравнивали и разбрасывали вокруг. Процессию голых и босых индейцев, идущих по угольям, возглавлял верховный жрец. Случалось всякое: некоторые обжигались, другие сильно обгорали, а иные оставались… невредимыми?
Многие ритуалы-жертвоприношения сопровождались музыкой и танцами, в которых иногда принимало участие по нескольку сот людей.
По некоторым преданиям, глубоко потрясающим зрителей, нередко вводящим их в состояние транса, был ритуал жертвоприношения у жителей города Чичен-Ица. Здесь, внутри Священного колодца, по майяским представлениям, обитал могущественный бог дождя, главный покровитель земледельцев майя времен Нового Царства — Чак Моль. У местных индейцев существовал обычай во время засухи выбирать для него целомудренную невесту из самых красивых и знатных девушек города. Невесту одевали и украшали в главном храме города, а затем вели к колодцу в сопровождении музыкантов, певцов и свиты жрецов, воинов и знати. У колодца стоял небольшой храм с каменной платформой, слегка нависавшей над бездной колодца. Именно тут и происходил последний акт этого представления-жертвоприношения: уже обнаженную девушку, стоящую на самом краю колодца, неожиданно сталкивали вниз, и она падала в воду — в холодные объятия подводного бога Чак Моля… Прекрасная девушка на краю мрачного колодца, воскуривающие благовония торжественные жрецы… затем отчаянный, леденящий душу крик невинной жертвы и далекий всплеск внизу — все это производило неизгладимое впечатление на многочисленных зрителей, со всех уголков страны стекавшихся на эту церемонию.
Музыка. Пение. Танцы. Музыка, танцы и песнопения занимали особое место в духовной и общественной жизни майя, причем не только в церемониях и на празднествах.
Майяский «оркестр» был весьма своеобразен. Различной формы (шарообразные и цилиндрические) и размеров (маленькие, сдвоенные и переносимые лишь группой людей) барабаны и тамбурины из дерева или глины снабжались мембраной из кожи обезьяны. В барабаны били ладонями и длинными палочками с шариками из каучука на конце. Духовые инструменты были представлены большими трубами из тростника, дерева или коры с резонатором из тыквы, и различными флейтами из камыша, кости и глины. Погремушки из полых тыкв с насыпанными внутрь семенами, глиняными шариками или камешками позднее сменились медными и даже золотыми бубенчиками. Некоторые инструменты майяского «оркестра» были сделаны из совершенно особого материала: длинная берцовая кость… человека с глубокими зазубринами, по которым музыкант быстро проводил палкой, производя «приятный» звук, или… человеческий череп-«резонатор», по которому били палочками…
Среди танцев наибольшей популярностью пользовались: танец воинов, в котором участвовало более 800 человек и который длился целый день; исполняемый страхами танец «грязных женщин», во время которого сжигали большое количество дров, а затем по углям ходили танцовщицы: танец, своеобразие которого заключалось в неподвижном стоянии на высоких ходулях; танцевальная игра, в которой один танцор бросал в другого палки, а последний старался отклонить их также при помощи палки; а также некоторые танцы эротического характера, в них участвовали и мужчины и женщины.
Обычно танцы начинались так: два-три индейца играли на пронзительных окаримах-свистульках; затем барабаи-атабали задавал ритм танцу и песне. Сначала он звучал тихо, потом все громче и громче. Наконец в дело вступали два лучших певца. Первые песни исполнялись тихо, как бы в минорной тональности и медленно. После первой песни, как правило, ее пели дуэтом в течение часа, все последующие звучали в исполнении хора участников танца. Каждый куплет повторялся трижды, гармонично сочетаясь с музыкой и танцем. Постепенно песни звучали громче, их ритм ускорялся.
Удивительная слаженность песни, музыки и танца потрясла высоко оценивших вокально-музыкальное искусство майя испанских колонизаторов, среди которых встречались профессиональные танцоры и музыканты.
Литература. Майяская литература — явление неординарное не только в рамках Нового Света. От древних, т. е. юкатанских майя (1-е тыс. н. э.), почти не сохранился ни мифологический эпос, ни гимны богам, ни молитвы, ни военные песни, ни лирика, хотя до испанского завоевания все эти жанры, вероятно, существовали. Весьма возможно также, что существовали у них трагедии и комедии.
Иероглифические тексты и надписи майя содержат мифологическую и календарную тематику, военные и поминальные тексты. Последние являются древнейшими образцами поэтического искусства майя. Господствующим размером являлся хорей.
Очень распространенным видом повествовательной прозы поздних майя (X–XV вв.) служат предания о возникновении и последующих странствиях тех или иных племен или истории отдельных знатных родов, т. е. своего рода хроники. В них мифические элементы причудливо переплетаются с подлинными историческими фактами.
Несомненную художественную ценность представляют собой пророческие тексты и заклинания майя. Среди заклинаний стоит отметить записанные латиницей в XVI в. в сборнике «Ритуал Бакабов», чей иероглифический первоисточник несомненен.
Многочисленны пророчества и в составленных также в XVI в. и опять-таки на латинице книгах «Чилам-Балам» (книги пророка Балама), получивших свое название, вероятно, от имени известного пророка Балам из города Мани. Всего таких книг известно 18 (из них опубликовано только 4). По содержанию книги «Чилам-Балам» представляют собой довольно беспорядочную смесь отрывков разного происхождения и стиля. Здесь и медицинские рецепты, и календарные расчеты, и пророчества, и астрологические и мифологические тексты, и пособия для гадания и описания различных событий, начиная со времени вторжения племени ица на Юкатан и кончая ранне-колониальным периодом. Не исключено, что некоторые из этих отрывков представляют собой транслитерацию иероглифических рукописей или их вольных пересказов. Можно также предположить, что создание этих своеобразных энциклопедий, запечатлевших всю «сумму» культуры майя, связано со стремлением к самосохранению, передаче знаний последующим поколениям народов майя.
Среди содержащегося в книгах «Чилам Бапам» материала важное значение имеют исторические тексты, восходящие к до-колумбову периоду: пять так называемых хроник, повествующих о событиях времен X–XI вв. н. э. и странствованиях племени ица. В них перечисляются в хронологическом порядке катуны (двадцатилетние периоды) с краткими сообщениями о происходивших тогда событиях.
Очень разнообразно содержание «Песен из Цитбальче» (оригинальное название «Книга танцев древних людей, которые исполнялись здесь, в селениях, до прихода белых») юкатанских майя. Среди пятнадцати произведений, находящихся здесь, имеются и культовые песни, исполнявшиеся при определенных ритуалах, и чисто лирические Хотя в заглавии «книги…» и указывается время ее создания — 1440 г., но вопрос этот по ряду причин остается открытым.
Именно в стихах «Песен из Цитбальче» появляются у майя попытки воссоздания пейзажа, окружающего героев и созвучного их душевному настроению. Это явление, уникальное для древней литературы вообще.
Драматургия. Драматическое искусство пользовалось у древних майя большим признанием и любовью. Большинство драматических произведений было тесно связано с танцами и представляло собой своеобразные песенно-танцевальные действа. Представления давались в естественных амфитеатрах, на городских площадях или на специальных сооружениях в виде каменных платформ и длились иногда очень долго. До конкисты существовали актеры-профессионалы. Содержание пьес могло быть как мифологическим, легендарным или историческим, так и бытовым.
Наиболее яркий и известный памятник устного народного творчества поздних майя — эпическая драма гватемальских майя-киче «Рабиналь-ачи». Другие драмы майя горной Гватемалы представлены отрывочными сведениями
Предполагается, что хотя драма «Рабиналь-ачи» была записана французским исследователем аббатом Шарлем Этьеном Брассером де Бурбуром со слов жителя селения Рабинапь Бартоло Сису только в 1850 г, в ее основу легло подлинное историческое событие конца XV в., произошедшее в горах юго-западной Гватемалы, На это указывает не только содержание произведения (в нем нет упоминаний об испанцах и христианах), но и структура драмы: ее действие развивается в форме диалога только двух персонажей, каждый из которых является, в сущности, представителем определенной индейской общины, а не каким-то индивидуальным лицом. Даже их личные имена остаются неизвестными. Рабиналь-ачи означает «муж, герой, воин из селения Рабиналы», а Кече-ачи — «муж, герой, воин киче», т. е. спорят представитель Рабиналя и захваченный в плен представитель киче. Хор, окружающий спорящих, молчит, выражая свои чувства танцами. Подающие героям небольшие реплики другие лица участвуют в действии лишь формально. Характерен для индейского фольклора и распространенный в драме прием: речь каждого героя начинается с повторения предшествующих слов противника.
Действие в «Рабинапь-ачи» проходит в течение небольшого отрезка времени и небогато событиями, Драма начинается с центрального момента столкновения. Предшествующие события излагаются в речах основных действующих лиц, причем достаточно запуганно (от близкого по времени к далекому) или намеками.
Сюжет незамысловат: майя-киче стремятся подчинить другие народы, чтобы обложить их данью. Индейцами-рабиналь правит старец Хобтох, а их врагами-киче — Балам-ачи. Сын Балам-ачи, молодой герой Кече-ачи, хитростью и обманом захватывает в плен нескольких молодых рабинальцев. Но сын Хобтоха Рабиналь-ачи освобождает пленников, и в отместку рабинальцы задерживают поставки какао ко двору Балам-ачи. Разъяренный Балам-ачи объявляет войну непокорным. Рабинальцы разбивают вторгнувшиеся в их земли племена ушабов и покомамов (союзников киче).
Тогда Кече-ачи похищает старца Хобтоха и заключает его в крепость, но Рабиналь-ачи освобождает своего отца.
Разгневанные неудачами киче огнем и мечом уничтожают подвластные рабинапьцам города и села. 3 конце концов Рабиналь-ачи и Кече-ачи вступают в единоборство, затянувшееся на 260 дней и ночей (магическая цифра ритуального майяского календаря). Поединок заканчивается пленением Кече-ачи. Предложенный выкуп не смягчает непреклонного Рабиналь-ачи, и пленник оказывается во власти своего заклятого врага — Хобтоха.
Поначалу Хобтох хочет привлечь на свою сторону знатного пленника, усыновив его. Но это намерение оскорбляет сыновьи чувства славного Рабиналь-ачи. Между отцом и сыном происходит выяснение отношений… Конфликт благополучно затухает; заносчивый Кече-ачи отказывается стать приемным сыном Хобтоха, заявляя, что смирится только тогда, когда будет убит сам Хобтох. Взбешенный Хобтох приказывает убить Кече-ачи на жертвенном алтаре. Выполняются последние желания Кече-ачи: ему приносят вкусную еду, великолепное питье, богатую одежду, он исполняет танец любви-обладания прекрасной невестой Рабиналь-ачи и военный танец… Но просьба об отсрочке казни на 260 дней и ночей остается без ответа… Героический Кече-ачи прощается с горячо любимой родиной — виднеющимися вдалеке горами и идет на смерть. Торжественным танцем победителей над телом Кече-ачи и заканчивается драма.
По преданиям, во время представления драмы-трагедии (а это был театрализованный культовый танец с монологами, своего рода драма-балет с обширным текстом) каждый раз исполнитель роли Кече-ачи действительно умирал на жертвеннике…
Композиция драмы и разработка образов приближает ее к трагедиям Эсхила.
И воин из Рабиналя, и пленник предстают живыми людьми, со своими понятиями о долге и чести, колебаниями, сомнениями и переживаниями. Интересно отметить, что в отличие от обычных индейских представлений о долге пленного — умереть, не скорбя о своей участи, — Кече-ачи испытывает к смерти отвращение. Но, поставленный перед выбором изменить своему народу или быть принесенным в жертву, он избирает смерть. Такой попытки дифференциации человеческой личности нет ни в одной другой древнеиндейской драме.
Язык драмы «Рабиналь-ачи» торжественен и патетичен. Монологи героев, как правило, очень пространны. Дошедший до нас текст, несомненно, дефектен и в действительности произведение-могло быть интереснее и богаче в художественном отношении.
Сохранились отрывочные упоминания еще о двух драмах на языке индейцев майя-киче, имевших, по всей вероятности, также историческое содержание — «Танец людей киче» и «Алит», тексты которых, к сожалению, утрачены.
Эпос. Из эпических произведений майя до нас по разным причинам дошел лишь эпос поздних, гватемальских майя-киче — «Пополь-Вух» («Книга Народа»). Безусловно, это одно из сокровищ мировой культуры. История его весьма загадочна.
Оригинал «Пополь-Вух», очевидно, был написан в Санта-Крус-дель-Киче не ранее XVI в. (предположительно между 1550–1555 гг), но на материале древних сказаний. По одной из версий, составитель или автор эпоса был членом правившего у киче рода Кавек, так как он рассказывает историю киче с позиции этого рода. Другая версия не исключает, что текст «Пополь-Вуха» основан на пиктографической рукописи, различными чтецами-сказателями толковавшейся по-разному. Лишь спустя полтора века после предполагаемого времени создания «Пополь-Вух» был случайно обнаружен монахом-доминиканцем Ф.Хименесом, занимавшим в 1701–1703 гг. должность настоятеля церкви в маленьком гватемальском городке Санто-Томас-Чувила. Хорошее знание языка киче и горячий интерес к доиспанскому прошлому Гватемалы позволили ему оценить значимость найденного литературного памятника. Хименес переписал индейский текст и перевел его. Однако подлинный текст Хименеса до нас не дошел, мы знаем его по копии, сделанной в 1734 г., вскоре после смерти первооткрывателя. Только через много десятилетий, в 1855 г., французский исследователь аббат Шарль Этьен Брассер де Бурбур обнаружил эту копию и опубликовал ее в 1861 г. с переводом на французский язык. Именно с этого издания и начинается знакомство исследователей с эпосом майя-киче.
Эта своеобразная «Библия» древних народов Центральной Америки, содержащая мифический и исторический материал, делится на четыре части, две первых и значительная часть третьей посвящены рассказу о сотворении мира (с ним вы уже вкратце знакомы) и борьбе между мифическими героями и силами зла, в четвертой части описываются скитания народа киче, их прибытие на территорию северо-западной Гватемалы, создание государства и другие события, уже имеющие вполне исторический характер.
Композиция произведения таит в себе немало загадочного. В рукописи текст «Пополь-Вух» не разделен на главы или части: он идет беспрерывно. Принятое теперь деление было впервые предложено Брассером де Бурбуром.
Подлинным героем «Пополь-Вух» является народ киче. Созданное для народа эпическое индейское произведение получило среди него самое широко распространение, признание и любовь. После опубликования Э. Брассером де Бурбуром в 1861 г. «Пополь-Вуха» он постепенно вошел в круг чтения сперва специалистов, а потом и широкой публики под названием «Библии Центральной Америки». Существуют переводы и пересказы «Пополь-Вух, на испанский, французский, английский, итальянский, русский, немецкий и японский языки.
Особо следует коснуться вопроса о связи начальных разделов «Попояь-Вух» с текстом Библии («Книга Бытия»). Мнение о том, что описание первоначального состояния вселенной, дс сотворения земли и воды, и последующих актов творения было заимствовано из христианской мифологии, широко пропагандировалось первыми исследователями эпоса киче. Позднее при развитии сравнительного изучения мифологических систем у различных народов Америки и Старого Света эта гипотеза была признана несостоятельной.
Познакомимся поближе с полным драматических коллизий рассказом о приключениях и подвигах божественных близнецов Хун-Ахпу и Шбаланке:
«…После потопа на земле жило страшное существо по имени Вукуб-Какиш; тело его в основном состояло из золота, серебра и драгоценных камней. Вукуб-Какиш был очень надменным, хвастливым и непочтительным. Этим он раздражал и сердил богов, которые послали на землю Хун-Ахпу и Шбаланке, чтобы они расправились с Вукуб-Какишем и его сыновьями.Вукуб-Какиш был обладателем прекрасного плодового дерева тапаль, плоды которого, похожие на вишни, и являлись его главной пищей. Однажды молодые герои набрели на Вукуб-Какиша, когда он карабкался на это дерево, чтобы собрать плоды. Хун-Ахпу мгновенно поднес ко рту свое оружие — выдувную трубку, стрелявшую глиняными шариками, и дунул в нее. Раненный в рот, Вукуб-Какиш упал с дерева, и Хун-Ахпу набросился на него. В последовавшей схватке Вукуб-Какиш оторвал у своего противника руку, и, прекратив борьбу, побежал домой. Там он, поместив руку над огнем, начал сушить ее, а жена Вукуб-Какиша, Нимальмат, произносила магические заклинания,Чтобы вернуть руку Хун-Ахпу, близнецы присоединились к двум старцам-колдунам, бродившим по дорогам. (Ими оказались отец и мать богов, старцы Шпийакоки Шмукане.)Те изменили облик юношей, и вчетвером они пришли к дому Вукуб-Какиша, назвав себя целителями зубной боли. Когда они предложили раненому гиганту вылечить его поврежденный рот, тот обрадовался и охотно согласился на их предложение. «Единственная возможность избавить тебя от мучащих болей, — сказали они, — это удалить все зубы». Во время операции волшебники заменила Вукуб-Какишу зубы кукурузными зернами и содрали, так что он не заметил, драгоценную оболочку с его глаз. После этого Вукуб-Кзкиш умер. Хун-Ахпу был исцелен, и братья занялись двумя сыновьями Вукуб-Какиша — Сипакной и Кабраканом, которые были богами землетрясений.Четыреста юношей по предложению Хун-Ахпу и Шбаланке начали строить себе дом. Когда они волочили ствол дерева, чтобы сделать из него центральную балку, к ним подошел Сипакна и предложил свою помощь. Они вырыли очень глубокую яму и попросили великана спуститься туда, чтобы продолжить работу. Сипакна спустился и юноши сделали попытку убить его, сбросив в яму огромное бревно. Но великан избежал смерти, заблаговременно вырыв в стене ямы убежище. Горя мщением, Сипакна обрушил на их головы выстроенный дом, после чего убитые юноши превратились в созвездие Плеяды.После этого Хун-Ахпу и Шбаланке удалось заманить Сипакну в долину около горы Меаван, и гам они обрушили на него своды пещеры. Так погиб Сипакна.Затем близнецы победили и второго сына Вукуб-Какиша. Они угостили его жареной птицей, предварительно натерев ее спинку мелом. Поев ее, Кабракан лишился силы и был похоронен братьями».(Кинжалов Р. Орел, кецаль и крест. СПб., 1991. С. 121).
Этим эпизодом заканчивается первая часть «Пополь-Вуха».
Начало второй части повествует о жизни и смерти отца и дяди близнецов — Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу. Родителями их были Шпийакоки Шмукане — божественная пара, участвовавшая в сотворении мира:
«Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу очень любили игру в мяч и занимались ею целые дни. Своим шумом братья обратили на себя внимание владык Шибальбы — царства мертвых. Правители этой страны вызвали братьев на соревнование в игре. Герои приняли вызов и отправились туда, но еще до начала игры им пришлось подвергнуться целому ряду испытаний. Когда они пересекли реку крови и вошли во дворец обитателей Шибальбы, то увидели две сидящие Фигуры. Братья почтительно приветствовали их, принимая за хозяев дворца, но не получили ответа, так как это были лишь деревянные куклы. Спрятавшиеся рядом повелители мертвых разразились хохотом и стали издеваться над ошибшимися братьями. Затем Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу было предложено сесть; но каменная скамья, на которую было опустились пришедшие, оказалась раскаленной докрасна. После этого братьев отвели в Дом Мрака, где они не выдержали приготовленного им испытания и были принесены в жертву. Голова Хун-Хун-Ахпу была повешена на бесплодном тыквенном дереве. И тогда неожиданно оно все покрылось плодами, среди которых голову казенного увидеть было невозможно.Услышав об этом чуде, дочь повелителя мертвых Шкик решила посмотреть дерево с удивительными плодами. Когда она приблизилась к нему, то голова Хун-Хун-Ахпу плюнула в ее ладонь, и девушка… забеременела. Правители Шибальбы приговорили ее за это к смерти, но Шкик спаслась и бежала в страну живых, к матери Хун-Хун- Ахпу и Вукуб Хун-Ахпу. Здесь она родила тех близнецов, о деяниях которых рассказывалось в первой части эпоса.Хун-Ахпу и Шбаланке в юности много охотились на птиц. Их сводные братья, Хун-Бац и Хун-Чоуэн, совсем не работали, а только занимались игрой на флейте и пением. Близнецы, раздосадованные ленью и грубым отношением своих братьев, превратили их в обезьян. В дальнейшем они помогали матери и бабушке обрабатывать землю для посевов и много играли в мяч.Случайно Хун-Ахпу и Шбаланке узнали о путешествии отца и дяди в Шибальбу и об их страшном конце. Поэтому, когда владыки преисподней пригласили их на игру в мяч, близнецы приготовились к самому худшему. Попрощавшись с матерью и бабушкой, они отправились в далекий путь. Как знак своей жизни они оставили родным зеленый тростник.Хун-Ахпу и Шбаланке пересекли реку крови на своих выдувных трубках и приблизились к перекрестку четырех дорог. Здесь они послали на разведку москита, вооружив его волоском с ноги Хун-Ахпу. Он должен был выведать, где помещены деревянные куклы и как зовут владык Шибальбы. Когда москит жалил кого-нибудь из них, то остальные называли пострадавшего по имени и спрашивали, что случилось. Так москит Шан узнал все, что ему требовалось, и сообщил об этом близнецам.Благодаря полученным сведениям братья сумели избежать и поклонов деревянным куклам, и раскаленной каменной скамьи, к большому огорчению повелителей царства мертвых. Когда их послали принести цветы, тщательно охранявшиеся, близнецы заручились поддержкой муравьев, которые незаметно для стражи срезали цветы и доставили их Хун-Ахпу и Шбаланке. Так же успешно они прошли и через другие места испытаний, куда помещали их владыки Шибальбы: Дом Холода, Дом Ягуаров и Дом Пламени, где в каждом случае ошибки их поджидала смерть.В Доме Летучих Мышей неудача все-таки пост игла героев. Им было предложено провести ночь стоя и не двигаясь. Братья залезли внутрь своих выдувных трубок и заснули. Почти вся ночь прошла благополучно; уже начинало светать, когда Хун-Ахпу, желая узнать, не занимается ли заря, высунул голову наружу. И тогда гигантская летучая мышь слетела сверху и одним ударом своего крыла срезала голову героя.При помощи богов на плечи Хун-Ахпу была помещена черепаха вместо головы, повешенной владыками Шибальбы в здании для игры в мяч. Заранее торжествуя победу, правители мертвых вызвали братьев на новую партию игры в мяч. Играть мог только один Шбаланке. В самый горячий момент противники близнецов ошибочно приняли выпрыгнувшего из потайного места кролика за мяч и погнались за ним. Пока они отсутствовали, Шбаланке заменил черепаху, помещавшуюся на плечах брата, его настоящей головой. Так Хун-Ахпу был возвращен к жизни. Теперь братья были снова вместе.Потерпев новую неудачу, правители Шибальбы решили уничтожить близнецов огнем. Была построена огромная подземная печь и в ней разложен большой костер.Владыки мертвых предложили юношам полетать над огнем. Но братья отказались от этого. Сказав своим противникам, что им известно о предстоящей смерти, Хун-Ахпу и Шбаланке обнялись и смело прыгнули на раскаленные угли. Так погибли герои. В доме бабушкм тростник сразу же засох.Все обитатели Шибальбы были исполнены радости. Чтобы юноши не возродились каким-либо образом, по совету двух провидцев, Шулу и Пакама, кости их были размолоты между камнями, как мелют кукурузные зерна, и брошены в речную стремнину. Но победители не знали, что Шулу и Пакам сказали то, что им было приказано юношами.На пятый день Хун-Ахпу и Шбаланке появились снова, сперва в виде людей-рыб, а затем как два старика-фокусника. После того как ими были показаны различные чудеса, братья по очереди убили и оживили друг друга. Это последнее представление возбудило острое любопытство у правителей Шибальбы, которые также пожелали испытать ощущения смерти и возрождения. Братья согласились удовлетворить их желание и принесли в жертву двух главных владык Шибальбы, но, конечно, не вернули к жизни ни одного, ни другого. Затем Хун-Ахпу и Шбаланке объявили свои имена и происхождение. Это и было концом схватки между братьями и повелителями мертвых. Обитатели Шибальбы, полностью усмиренные, подчинились своим победителям. Им было запрещено играть в их любимую игру в мяч; единственным занятием побежденных должно было отныне стать изготовление глиняной посуды.Братья навестили место погребения своего отца и сообщили ему о происшедшем. После этого они удалились из Шибальбы и вознеслись на небо, где стали солнцем и луной. Убитые Сипакной четыреста юношей, превратившиеся в созвездие Плеяды, стали их товарищами».(Кинжалов Р. Орел, кецаль и крест. СПб, 1991. С. 122–124).
Так заканчивается вторая часть «Пополь-Вуха». Символично звучит заключительная фраза произведения: «Больше о существовании народа киче сказать нечего…»
Гибель культуры майя. В результате ожесточенных междоусобиц в XV в. на полуострове Юкатан образовалось более десятка мелких городов-государств, постоянно враждовавших друг с другом. Правители городов, расположенных в разных частях страны, «делали друг другу пищу безвкусной»: один, заняв побережье, не давал рыбы и соли другому, а тот, в свою очередь, не разрешал поставлять противнику дичь и фрукты.
Опустошительные междоусобные войны постепенно разоряли страну и привели к упадку культуры майя. Это была агония некогда великого народа. Печальный закат блестящей цивилизации. Часы древней истории майя отсчитывали свой срок, У майя уже не осталось времени ни для творческих поисков, ни для политических преобразований. С конца XV в. над потерявшими былую мощь юкатанскими майя нависла угроза завоевания достигшим к тому времени наивысшего расцвета государством ацтеков. А 3 марта 1517 г здесь появились европейские завоеватели, и часы доколумбовой истории Нового Света остановились. Остановились навсегда!
Испанцы, снедаемые жаждой обогащения, вооруженные огнестрельным оружием, закованные в стальные латы, сражались против индейцев, одетых в хлопчатобумажные «панцири», подбитые ватой, opужием которых были копья и стрелы с обсидиановыми и кремниевыми наконечниками Дольше всех в Мексике сопротивлялись европейским захватчикам именно майя! Островной город Тайясаль, на озере Петен-Ица, укрытый непроходимыми джунглями, пал лишь в 1697 г.!
Сбылись, оказавшись пророческими, строки из древней книги майя «Чилам Балам» (буквально книги «пророка Ягуара», вероятно, от имени известного пророка Балам из города Мани), повествующие об окончании эры майя:
«…Увы! Оплачьте себя, ибо они пришли… Огонь будет вспыхивать на концах их рук, они закутаны в плащи, с ними веревки, чтобы вешать владык… Бесчеловечны будут их солдаты, свирепыми будут их псы… Большое горе, сильная нищета из-за новой дани, наложенной на вас… Приготовьтесь переносить тяжесть нищеты, которая идет в ваши селения».(Кнорозов Ю.В. Письменность индейцев майя. М., 1963. С. 88).
Уничтожив одну из величайших цивилизаций древней Америки, европейцы оправдывали свои действия тем, что они карали варваров, приносящих во славу своих богов человеческие жертвы. Правда, неизвестно, кого же на самом деле можно было назвать варварами алчных до гопота «цивилизованных» испанцев или майя — наиболее образованный народ — «греки» древней Америки…
«…Принимайте, принимайте ваших гостей, бородатых людей, несущих знак бога… Они пожелают, чтобы вы служили богу вместе с ними… Так сказал наш владыка: запылает земля, грозы без дождя будут в небе… Вот что придет тогда: власть порабощать, рабство на строительстве, рабство людей. Когда оно придет, будет… вы увидите.»(Кнорозов Ю.В. Письменность индейцев майя. М., 1963. С. 89).
Древняя культура майя не исчезла бесследно Яркий мир майяского прошлого стал неотъемлемым элементом мексиканского настоящего, тем самым внеся свой вклад в сокровищницу мировой культуры.
Древняя Мексика накануне ацтеков: судьбы миштеков и тарасков
Назад: ДРЕВНЕЙШИЕ КУЛЬТУРЫ И ЦИВИЛИЗАЦИИ МЕЗОАМЕРИКИ
Дальше: Ацтеки — «ассирийцы» Нового Света? (XII/XIII в. (?) — начало XVI в.)
