Когда Босир входил во двор, он хотел наделать много шуму и таким образом предупредить Оливу, чтобы та была настороже. Решительно ничего не знавший о деле с ожерельем, Босир знал достаточно много о деле с балом в Опере и о деле с чаном Месмера, чтобы рискнуть показать Оливу незнакомцам.

Он поступил осмотрительно, ибо молодая женщина, расположившаяся на софе в маленькой гостиной и читавшая фривольный роман, услышала лай собак, посмотрела во двор и увидела Босира с незнакомыми людьми. Это-то и не позволило ей, вопреки обыкновению, броситься к нему навстречу.

Но у этих господ были привычки понятых, привычки укоренившиеся, привычки, с которыми люди расстаются нелегко. Эти господа не могли выпустить добычу, коль скоро она им досталась. Так хорошая охотничья собака отпускает раненую куропатку только для того, чтобы передать ее охотнику.

— К делу! — крикнул первый агент. — Почему это вы прячете вашу жену?

— Послушайте, господа! Вы взяли слишком высокий тон! — возразил Босир.

— Мы хотим видеть твою жену, — отвечал сбир по прозвищу Расчет.

— А я говорю вам, что выставлю вас за дверь! — во всю мочь закричал Босир, вне себя от их бесцеремонности.

Босир, в надежде, что испугал их мощным ударом, устремился к лестнице не как человек, который бежит за луидорами, а как человек, который пришел в неистовство и который бежит за оружием. Сбиры, верные своему обычаю, помчались за Босиром и обрушили на него свои здоровенные кулаки.

Босир закричал, дверь отворилась, и на пороге комнаты, на втором этаже, появилась взволнованная, растерянная женщина.

Увидев ее, сбиры отпустили Босира и теперь закричали они, но это был крик радостный, крик торжествующий, это был крик безудержного ликования.

Они узнали ту, что была так похожа на королеву Французскую.

Расчет подошел к мадмуазель Оливе и, приняв в соображение это сходство, заговорил с ней не слишком вежливым тоном:

— Я вас арестую.

— Арестуете?! — вскричал Босир. — Но за что же?

— Потому что такой приказ дал сам господин де Крон, — отпарировал другой агент.

Молния, упавшая между любовниками, напугала бы их меньше, чем это заявление.

— Идемте, — сказал Расчет. — Здесь у вас должна быть какая-нибудь двуколка, ну, что-нибудь на колесах. Прикажите заложить карету для этой дамы. Право же, вы должны сделать это для нее.

— А так как мы славные ребята, — подхватил Другой агент, — то мы вас не обидим. Вас мы тоже увезем для виду, но где-нибудь в пути мы отвернемся, вы спрыгнете на землю, а мы заметим это, только когда вы опередите нас на тысячу шагов. Неплохо придумано, а?

Босир на это ответил так:

— Куда поедет она, туда поеду и я. Я никогда не покину ее в этой жизни.

— Ив будущей тоже! — прибавила оледеневшая от ужаса Олива.

— Что ж, тем лучше! — рассудил Расчет. — Чем больше арестованных доставят господину де Крону, тем это будет для него приятнее.

Четверть часа спустя двуколка Босира выехала со двора, увозя пленных любовников и их стражников.