Не успел счастливый король вернуться в свои апартаменты и подписать приказ о препровождении в Бастилию де Роана, как появился граф Прованский.

— Что ж, брат! — молвил он. — Вы были совершенно правы в том, что касается дела с ожерельем.

— А разве есть еще какое-то дело? — спросил удивленный король.

— Ах, Боже мой, и все, и ничего! Прежде всего выясним, что вам сказала королева.

— Королева сказала, что ожерелья у нее не было, что она не подписывала расписку, очутившуюся у ювелиров, что все, что имеет отношение к сделке с де Роаном, — ложь, выдуманная ее врагами.

— Превосходно, государь!

— Наконец, она сказала, что никогда не давала де Роану права думать, что он для нее больше, чем один из подданных, больше, чем безразличный, больше, чем неизвестный ей человек.

— Ах, вот оно что!.. Она так сказала…

— Тоном, не допускающим возражений, и кардинал ей не возразил.

— Раз кардинал ничего не ответил, государь, тем самым он объявил себя лгуном и этим непризнанием дал основание другим слухам о предпочтении, которое оказывает королева некоторым особам.

— О, Господи! Что еще? — воскликнул упавший духом король.

— Как вы сейчас увидите, чепуха. С того мгновения, как было установлено, что де Роан не ходил на прогулку с королевой…

— Как?! — вскричал король. — Говорят, будто господин де Роан ходил на прогулку с королевой?

— Это опровергнуто самой королевой, государь, и непризнанием господина де Роана, но с того момента, как это было установлено, — а вы понимаете, что тут пришлось потрудиться, — злоба не унялась, как это было в случае, когда королева прогуливалась ночью в Версальском парке.

— Как? Говорят, что королева прогуливалась ночью, в обществе... в Версальском парке?

— Нет, государь, не в обществе, а наедине… О, если бы речь шла об «обществе», дело не стоило бы того, чтобы мы этого остерегались.

Король неожиданно вспылил.

— Вы мне это докажете, — сказал он.

— О, это проще простого! — отвечал граф Прованский. — Налицо четыре свидетельства: во-первых, свидетельство начальника моей охоты, который два дня подряд или, вернее, две ночи подряд видел, как королева выходит из Версальского парка через дверь у Охотничьего домика. Вот заголовок: прочитайте.

Король, весь дрожа, взял бумагу, прочитал и вернул ее брату.

— Последнее свидетельство представляется мне самым ясным из всех. Это свидетельство старшего слесаря, обязанного проверять, все ли двери заперты после того, как пробили вечернюю зорю. И этот человек — вы, ваше величество, его знаете, — утверждает, что Видел, как королева с каким-то дворянином входила в купальни Аполлона.

Бледный король, подавляя злобу, выхватил бумагу из рук графа и прочитал ее.

Граф Прованский продолжал:

— Правда, снаружи, шагах в двадцати, оставалась графиня де ла Мотт, и королева находилась в этом зале около часа, не более.

— Как зовут этого дворянина? — вскричал король.

— Государь! Его имени нет в донесении. Для того, чтобы узнать его, потрудитесь, ваше величество, пробежать последнее сообщение — вот оно. Это сообщение лесничего, который сидел в шалаше за крепостной стеной, подле купален Аполлона…

— Помечено следующим днем, — заметил король.

— Да, государь... и который видел, как королева вышла из парка через маленькую дверь и стала осматривать землю снаружи. Она держала за руку господина де Шарни!

— Господина де Шарни!.. — воскликнул король, обезумев от гнева и от стыда. — Так... так… Подождите меня здесь, граф: сейчас мы наконец-то узнаем правду!

И король выбежал из кабинета.