Не успел король появиться на пороге кабинета, как королева заговорила с необычайной быстротой.

— Государь! — обратилась она к нему. — Вот тут господин кардинал де Роан рассказывает совершенно невероятные истории. Попросите его, пожалуйста, повторить это при вас.

Король, погруженный в свои размышления, повернулся к кардиналу:

— Речь идет о некоем ожерелье? Это о нем вы должны рассказать мне совершенно невероятные истории, а я эти невероятные истории должен выслушать? Говорите, я слушаю.

— Да, государь, речь идет об ожерелье, — пролепетал тот.

— Но позвольте, ведь вы купили ожерелье? — спросил король.

— Государь, — ответил кардинал. — Я ничего не знаю о том, что говорят, я ничего не знаю о том, что происходит; я могу утверждать только то, что ожерелья у меня не было; я могу утверждать только то, что брильянты в руках у того, кто должен был назвать себя и кто этого не желает, и тем самым вынуждает меня сказать ему следующие слова из Писания: «Зло падет на голову того, кто его содеял».

При этих словах королева сделала движение, чтобы взять за руку короля, но тот сказал ей:

— Это спор между им и вами. В последний раз ответьте: ожерелье у вас?

— Нет! Клянусь честью моей матери, клянусь жизнью моего сына! — отвечала королева.

Это заявление несказанно обрадовало короля. Он повернулся к кардиналу.

— А теперь это дело правосудия и ваше, — сказал он, — по крайней мере, в том случае, если вы не предпочитаете отдать его на суд моего милосердия.

— Государь! Королевское милосердие существует для виновных, — возразил кардинал, — и я предпочитаю правосудие народное.

— Так вы ни в чем не хотите признаться?

— Мне нечего сказать.

— Но ведь ваше молчание ставит под удар мою честь! — вскричала королева. Кардинал ничего не ответил.

— Что ж, я молчать не стану, — продолжала королева, — это молчание меня сжигает, оно свидетельствует о великодушии, которого я не желаю! Знайте же, государь, что преступление господина кардинала заключается не в продаже или краже ожерелья!

Де Роан поднял голову и побледнел.

— Что это значит? — спросил взволнованный король.

— У господина де Роана, по его словам, имеются письма! — отвечала королева Кардинал провел рукой по ледяному лбу и, казалось, спрашивал Бога, как мог Он наделить Свое создание такой смелостью и таким коварством. Но он промолчал.

— И это еще не все! — продолжала королева, все более и более возбуждаясь под влиянием собственного благородства. — У господина кардинала были свидания!

— Государыня! Будьте милосердны!.. — сказал король.

— И целомудренны, — вставил кардинал.

— Наконец, — продолжала королева, — если вы не худший из людей, если для вас есть в этом мире хоть что-нибудь святое, предъявите доказательства!

Де Роан медленно поднял голову и произнес:

— У меня их нет!

— Не прибавляйте это преступление к другим, — настаивала королева, — не навлекайте на меня еще одно бесчестие. У вас есть помощница, сообщница, свидетельница всего этого. Назовите его или ее.

— Кто же это? — воскликнул король.

— Графиня де ла Мотт, государь, — отвечала королева.

— Ах, вот оно что! — произнес король, в восторге от того, что все его предубеждения против Жанны оправдались. — Ну что же, пусть эту женщину допросят.

— Да, но она исчезла! — воскликнула королева. — Спросите у этого господина, что он с ней сделал. Он слишком заинтересован в том, чтобы вывести ее из игры!

— Быть может, ее заставили исчезнуть другие, — заметил кардинал, — те, кто заинтересован в этом больше, чем я. Кто-то устроил так, что ее не найдут.

— Но если вы невиновны, помогите нам отыскать виновников! — в бешенстве проговорила королева.

Кардинал де Роан, бросив на нее последний взгляд, повернулся к ней спиной и скрестил руки на груди.

— Вы отправитесь в Бастилию! — сказал оскорбленный король.

— Это незаслуженное страдание, которому вы, государь, преждевременно подвергаете прелата, и это мучение до обвинения незаконны.

— Будет так, как я сказал, — молвил король, открывая дверь и ища глазами кого-нибудь, кому он мог бы отдать приказ.

За дверью стоял де Бретейль. Его всепожирающие глаза угадали в возбуждении королевы, в волнении короля, в позе кардинала крушение своего врага.

Король еще не кончил что-то тихо говорить ему, как министр юстиции, присвоив себе обязанности капитана гвардии, крикнул оглушительным голосом, долетевшим до глубины галерей:

— Арестуйте господина кардинала!

— Сударь! — обратился кардинал к сопровождавшему его офицеру. — Нельзя ли мне послать домой весть о том, что я арестован?

— Ваше высокопреосвященство! Лишь бы этого никто не видел! — отвечал молодой офицер.

Кардинал поблагодарил его, потом, заговорив по-немецки со своим рассыльным, написал несколько слов на страничке, которую он вырвал из своего молитвенника.

Рассыльный схватил эту бумагу, как ястреб добычу, выбежал из дворца, вскочил на коня и поскакал по направлению к Парижу.