Бемер и Босанж в парадных костюмах явились на аудиенцию к государыне. Кланялись они до тех пор, пока не подошли к креслу Марии-Антуанетты.

— Ювелиры приходят сюда только затем, чтобы поговорить о драгоценностях, — неожиданно заговорила она. — Вы пришли не вовремя, господа.

Слово взял Бемер: оратором компании был он.

— Вы совершенно правы, ваше величество, но мы пришли сюда, чтобы исполнить свой долг, и это придало нам смелости. Речь снова пойдет о великолепном брильянтовом ожерелье, которое вы, ваше величество, не соблаговолили принять.

— Ах да, верно! — со смехом воскликнула королева.

— Вот какого рода долг, который мы пришли выполнить: ожерелье продано.

— Кому же? — спросила королева.

— Португальскому послу, — произнес Бемер, понижая голос словно для того, чтобы уберечь, по крайней мере, этот секрет от слуха графини де ла Мотт.

— Португальскому послу? — переспросила королева. — Но его здесь нет, Бемер!

— Посланник прибыл, сударыня.

— Кто же это?

— Господин де Соуза.

Королева помолчала. Она покачала головой, потом произнесла как женщина, покорившаяся своей участи:

— Что ж, тем лучше для ее величества королевы Португальской: брильянты великолепны! Не будем больше говорить об этом. Вы видели эти брильянты, графиня? — спросила королева, бросив взгляд в сторону Жанны.

— Нет, ваше величество.

— Чудесные брильянты!.. Досадно, что эти господа не принесли их с собой — Вот они, — поспешно проговорил Босанж и достал со дна своей шляпы, которую держал под мышкой, маленькую плоскую коробочку, заключавшую в себе украшение.

— Смотрите, смотрите, графиня: ведь вы женщина, и это вас развлечет,

— сказала королева. Жанна вскрикнула от восхищения.

— Миллион шестьсот тысяч ливров, который уместился бы в ладони, — заметила королева.

Но в этом пренебрежении Жанна углядела нечто другое, нежели пренебрежение, ибо она не теряла надежды переубедить королеву.

— Господин ювелир был прав, — после длительного осмотра произнесла она. — На свете есть только одна королева, достойная носить это ожерелье; это вы, ваше величество.

— Не будем больше говорить об этом, — сказала Мария-Антуанетта, бросая последний взгляд на футляр. Жанна вздохнула, чтобы помочь вздохнуть королеве.

— А-а, вы вздыхаете, графиня? Но если бы вы были на моем месте, вы поступили бы так же, как я.

— Не знаю, — пробормотала Жанна и, выхватив из футляра королевское ожерелье, так искусно, так ловко застегнула его на атласной шее Марии-Антуанетты, что в мгновение ока она была залита сверкающим блеском алмазов.

— Ваше величество, вы божественны в этом ожерелье! — воскликнула Жанна.

Мария-Антуанетта быстро подошла к зеркалу; она была ослеплена.

Королева забылась до такой степени, что залюбовалась собой. Потом ее охватил испуг, и она хотела сорвать ожерелье со своей шеи.

— Возьмите! Возьмите его! — крикнула королева. — В футляр брильянты! Скорей, скорей!

Бемер и Босанж потратили добрых четверть часа, убирая и запирая ожерелье; королева больше не шевельнулась.

Они удалились.

Жанна видела, что нога Марии-Антуанетты постукивала по бархатной подушке.

«Она страдает», — подумала графиня.

Королева неожиданно встала, прошлась по комнате и остановилась перед Жанной, взгляд которой ее завораживал.

— Графиня! — отрывисто произнесла она. — Король, как видно, не придет. Наша маленькая просьба откладывается до ближайшей аудиенции.

Графиня исчезла.