Выйдя из кабинета Людовика XVI, королева измерила всю глубину опасности, которой она подвергалась.

Она оценила ту деликатность и сдержанность, какие вложила Жанна в свои импровизированные свидетельские показания, равно как и поистине замечательный такт, с которым после своего успеха она осталась в тени.

И потому королева вместо того, чтобы принять предложение Жанны — засвидетельствовать ей свое почтение и удалиться, удержала ее любезной улыбкой.

— Поистине это счастье, графиня, что вы помешали мне вместе с принцессой де Ламбаль войти к Месмеру, — заговорила она. — Вы только подумайте, какая гнусность: меня видели то ли у дверей, то ли в прихожей, и этим воспользовались как предлогом, чтобы раззвонить, что я была в том месте, которое называют залом припадков!

— Однако, — заметила принцесса де Ламбаль, — как могло получиться, что агенты господина де Крона ошиблись, если присутствующие знали, что королева здесь? По-моему, тут какая-то тайна: ведь агенты лейтенанта полиции действительно утверждают, что королева была в зале припадков.

— Это верно, — задумчиво произнесла королева. — Для господина де Крона тут нет никакой выгоды; он человек порядочный и он меня любит, но вот агенты могли быть подкуплены, дорогая Ламбаль. Вы же видите: у меня есть враги! Этот слух должен иметь какие-то основания. Расскажите нам все подробности, графиня.

Жанна покраснела. Секрет был у нее в руках — секрет, одно слово о котором могло разрушить ее влияние на судьбу королевы.

Открыв секрет, Жанна теряла возможность быть полезной и необходимой ее величеству. Это разрушило бы ее будущее, и она, как и в первый раз, решила быть сдержанной. Я — Ваше величество, — проговорила она, — там действительно находилась какая-то очень возбужденная женщина, у которой были судороги и бред. Но мне кажется вошла г-жа де Мизери.

— Угодно ли вашему величеству принять мадмуазель де Таверне? — спросила горничная.

— Ее? Ну конечно! Ах, какая церемонная! Никогда не нарушит этикет!.. Андре! Андре! Идите же к нам!

— Ваше величество! Вы слишком добры ко мне, — с благодарностью отвечала Андре.

Тут она заметила Жанну, которая, узнав вторую даму-немку из благотворительного учреждения, с притворной скромностью покраснела.

Принцесса Ламбаль воспользовалась подкреплением, подоспевшим к королеве, чтобы вернуться в Со.

Андре заняла место рядом с Марией-Антуанеттой, и ее спокойный, испытующий взгляд остановился на г-же де ла Мотт.

— Так вот, Андре, — заговорила королева, — вот эта дама, к которой мы ездили в последний день заморозков.

— Я узнала эту даму, — с поклоном отвечала Андре.

— А знаете ли, — сказала ей королева, — что рассказали обо мне королю?

— О да, я знаю, — отвечала Андре, — только что об этом рассказал его высочество граф Прованский.

— Это прекрасный способ, — с гневом заявила королева, — распространять ложь, предварительно воздав должное правде… Но оставим это. Я вместе с графиней присутствовала при том, как излагались эти обстоятельства… Кто вам покровительствует, графиня?

— Сначала мне покровительствовала славная женщина — госпожа де Буланвилье, — отвечала Жанна, — потом у меня был развращенный покровитель господин де Буланвилье.. Но с тех пор, как я вышла замуж, — никого! Никого! — произнесла она, весьма искусно подчеркнув последнее слово. — Ох, простите, я забыла благородного человека, великодушного принца…

— Принца, графиня? Кто же он?

— Господин кардинал де Роан.

Королева сделала резкое движение в сторону Жанны.

— Мой враг! — с улыбкой сказала она.

— Но, сударыня, кардинал преклоняется перед вашим величеством, — по крайней мере, я так думаю, — и, если я не ошибаюсь, его уважение к августейшей супруге короля не уступает его преданности.

— О, я верю вам, графиня! — возвращаясь к своей обычной веселости, подхватила Мария-Антуанетта. — Верю отчасти. Да, да, тому, что кардинал преклоняется.

— Имею честь заверить ваше величество, что господин де Роан… — начала Жанна с серьезным видом и с проникающей в душу интонацией.

— Отлично, отлично, — перебила ее королева. — Раз вы такая пылкая его защитница... раз вы его друг…

— О сударыня! — произнесла Жанна с прелестным выражением почтения и целомудрия.

— ..то вы знаете и я знаю, что кардинал меня обожает. Решено. Передайте ему, что я на него не сержусь.

Эти слова, содержавшие в себе горькую иронию, глубоко проникли в испорченную душу Жанны де ла Мотт.

Жанна, натура вульгарная и развращенная, увидела в проявлении гнева королевы досаду на поведение кардинала де Ровна.

«Ее величество досадует, — сказала она себе. — А коль скоро есть досада, значит есть и еще кое-что».

Рассудив, что противодействие прольет свет, она принялась защищать г-на де Роана со всей изобретательностью и со всем любопытством, коими природа, как добрая мать, столь щедро ее наделила.

Королева слушала.

«Она слушает», — сказала себе Жанна.

Но вдруг в соседнем кабинете раздался чей-то молодой, громкий, жизнерадостный голос.

— Это граф д'Артуа! — сказала королева. Андре тотчас же встала. Жанна намеревалась уехать, но принц так внезапно вошел в комнату, где находилась королева, что уйти было почти невозможно. Однако графиня де ла Мотт сделала то, что в театре называется «делает вид, что уходит».

Заметив хорошенькую женщину, принц остановился и поздоровался с ней.

— Графиня де ла Мотт, — представляя Жанну принцу, сказала королева. — Итак, вы вернулись с охоты на волков, — прибавила она, протягивая брату руку на английский манер, этот обычай снова вошел в моду.

— Да, сестра, я славно поохотился: я убил их целых семь. Это поразительно! — отвечал принц. — Кстати, вам известно, что я заработал семьсот ливров?

— Каким образом?

— Имейте в виду, что за голову волка платят по сто ливров. Это дорого, но я охотно отдал бы двести за голову газетчика. А вы, сестра?

— Ах, вы уже знаете эту историю? — спросила королева.

— Мне рассказал ее граф Прованский. Ах, дорогая сестра, вот уж действительно вам повезло!

— Вы называете это везением? Слышите, Андре?

— Так вот: вы несправедливо обвиняете судьбу, — граф сделал пируэт, чтобы упасть на софу рядом с королевой, и продолжал, — ведь, в конце-то концов, вы спаслись после знаменитой истории с кабриолетом…

— Раз! — считая на пальцах, произнесла королева.

— Спаслись от чана…

— Пусть так; я считаю. Два! Дальше?

— И спаслись от истории на балу, — шепнул он ей на ухо.

— На каком балу?

— На балу в Опере.

— Я вас не понимаю.

Он расхохотался.

— Какого же дурака я разыграл, заговорив с вами о секрете!

Слова: «бал», «Опера» поразили слух Жанны. Она удвоила внимание.

— Вовсе нет! Давайте объяснимся, — быстро возразила королева. — Вы говорите о какой-то истории в Опере. Что это значит?

— Вы не были на последнем балу в Опере?

— Я? — воскликнула королева. — На балу в Опере?

— Разумеется, вы. Вы там были!

— Быть может, вы меня там видели? — произнесла она с иронией, но все еще шутя.

— Я вас там видел.

— Почему же вы не скажете, что вы со мной разговаривали? Это было бы еще забавнее.

— Клянусь честью, я уже собирался с вами заговорить, когда нас разлучила волна масок.

— Вы с ума сошли!

— Я был уверен, что вы мне это скажете. Я не должен был подавать виду, что мне все известно; это моя ошибка.

Королева встала и в волнении сделала несколько шагов по комнате.

Граф смотрел на нее с удивленным видом.

— Друг мой, — обратилась она к юному принцу, — не будем шутить; у меня такой скверный характер, что, как видите, я уже теряю терпение; признайтесь сразу же, что вы хотели посмеяться надо мной, и я буду очень счастлива.

— Так вот, сестра, — отвечал принц, — я сказал правду; почему вы не предупредили меня заранее?

— Сударыни, — сказала она, — его высочество граф д'Артуа утверждает, что видел меня в Опере!

— Вот как было дело, — произнес принц. — Я был там с маршалом де Ришелье, с господином де Калоном, с... да, честное слово, со всем светом! Ваша маска упала.

— Моя маска?

— Я собирался вам сказать; «Это более чем рискованно, сестра», но вы исчезли, увлекаемая кавалером, державшим вас под руку.

— Кавалером? Боже мой! Вы сведете меня с ума! Королева провела рукой по лбу.

— Когда это было? — спросила она.

— В субботу, накануне моего отъезда на охоту. Утром, когда я уезжал, вы еще спали, а иначе я тогда сказал бы вам то, что сказал сейчас.

— Боже мой! Боже мой! В котором же часу вы меня там видели?

— Должно быть, часа в два — в три.

— Положительно, либо я сошла с ума, либо вы.

— Да не расстраивайтесь вы так!.. Никто ничего не узнал… Я было подумал, что вы с королем, но этот человек заговорил по-немецки, а король знает только английский.

— Немец… Какой-то немец… О, у меня есть доказательство, брат! В субботу я легла в одиннадцать!

Граф поклонился с улыбкой, как человек недоверчивый.

— Я поверил бы вам, если бы вы, по крайней мере, разгневались, но что же делать? Если я и скажу вам «да», другие придут и скажут «нет».

— Другие? Какие другие?

— Черт возьми! Те, кто видел вас так же, как видел я!

— Что же! Покажите мне их!

— Сей же час!.. Филипп де Таверне здесь?

— Брат! — вскричала Андре.

— Он тоже был там, — ответил принц, — хотите расспросить его, сестра?

— Да, да, хочу!

Королева позвала слуг; за Филиппом пошли, побежали к его отцу, с которым он только что расстался после той сцены, которую мы уже описали.

Филипп, оставшийся победителем на поле битвы после дуэли с Шарни, Филипп, который только что оказал услугу королеве, весело шагал к Версальскому дворцу.

Его встретили по дороге. Ему передали приказ королевы. Он прибежал.

Мария-Антуанетта бросилась к нему навстречу.

— Вот что, — заговорила она, становясь напротив него, — способны ли вы сказать правду?

— Да, сударыня, и неспособен солгать, — отвечал он.

— В таком случае скажите... скажите откровенно... вы... вы видели меня в некоем общественном заведении неделю тому назад?

— Да, видел, — отвечал Филипп.

— Где же вы меня видели? — с ужасом спросила королева.

Филипп промолчал.

— О, не щадите меня! Мой брат утверждает, что видел меня на балу в Опере, а где видели меня вы?

— Как и его высочество граф д'Артуа, на балу в Опере.

Королева, словно пораженная молнией, упала на софу.

— Вы заставили меня вспомнить, — заговорил граф д'Артуа, — что в то мгновение, когда я вас увидел и понял, что голубое домино — не король, я подумал, что это племянник господина де Сюфрена. Как зовут этого храброго офицера, который совершил подвиг с флагом? Вы так хорошо приняли его на днях, что я решил, будто это ваш почетный кавалер.

Королева покраснела, Андре побледнела, как смерть. Обе переглянулись и, заметив это, вздрогнули.

Филипп стал мертвенно бледен.

— Господин де Шарни, — прошептал он.

— Но, — продолжал граф д'Артуа, — я очень скоро понял, что ошибся, так как де Шарни вскоре представился моему взору. Он был там, рядом с Ришелье, и оказался напротив вас, сестра, как раз в то мгновение, когда ваша маска упала.

— И он меня видел? — теряя всякую осторожность, воскликнула королева

— Если только он не слепой, — отвечал принц. Королева с жестом отчаяния снова тряхнула колокольчиком.

— Что вы делаете? — спросил принц.

— Хочу расспросить также и господина де Шарни и испить чашу до дна.

Филипп, сердце которого разрывалось, подошел к Андре, внимательно смотревшей в окно, выходившее на цветочные клумбы.

— В чем дело? — бросаясь к ней, спросила королева.

— Говорят, что господин де Шарни болен, но я его вижу.

Королева, забыв обо всем на свете, распахнула створки и окликнула его:

— Господин де Шарни!

Он поднял голову, взглянул на окно и, растерявшись от удивления, направился ко дворцу.