ЧАСТЬ ПЯТАЯ СИОН

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

СИОН

=============================================================================================

Глава двадцать третья

ВОЗВРАЩЕНИЕ В СИОН

=============================================================================================

«Правительство Его Величества поддерживает создание в Палестине еврейской национальной автономии и будет принимать все меры к тому, чтобы способствовать достижению этой цели. При этом имеется четкое понимание того, что не следует предпринимать никаких действий, способных нарушить гражданские и религиозные права нееврейских общин, существующих в Палестине, равно как и права и политический статус, который евреи имеют в других странах».

Таковы ключевые положения исторического документа, адресованного барону Лайонеллу Уолтеру де Ротшильду, «наиболее влиятельному еврею в Англии»¹, и подписанному от имени правительства Великобритании министром иностранных дел его превосходительством Артуром Джеймсом, лордом Бельфуром (1848–1930), 2 ноября 1917 г. Декларация Бельфура, как она стала именоваться впоследствии, увенчала собой нелегкие переговоры между евреями, влиятельными сторонниками так называемого сионистского движения, и видным государственным деятелем Великобритании. Сближение их взглядов на положение дел способствовало возвращению масс евреев в Святую землю, так что после 1800 лет изгнания евреи получили возможность создать свою общину на родине предков.

Вопрос о том, как и почему британское правительство решило опубликовать такую декларацию в самый разгар Первой мировой войны и всего за месяц до падения Иерусалима, когда во главе союзников стоял генерал сэр Эдмунд Элленби, заслуживает детального изучения. Для нас же важнее понять, почему Говард Картер весной 1924 г. поспешил в Британское консульство в Каире и пригрозил предать огласке содержание папирусных документов, способных раскрыть информацию о «подлинном докладе египетскому правительству об обстоятельствах Исхода евреев из Египта». Надо помнить, что в тот период в Каире проявляли растушую озабоченность по поводу принятого Лигой Наций два года назад решения ратифицировать британский мандат на управление Палестиной, согласованный на основе того, что британское правительство примет все меры к образованию еврейского национального государства. Поскольку египетский национализм носил четко выраженный проарабский характер, этот вопрос стал причиной головной боли для британских дипломатов, работавших в Египте. Где же все это началось? Каким образом небольшая группа ведущих британских государственных мужей решилась на подписание Декларации Бельфура, открывшей путь к созданию 14 мая 1948 г. современного еврейского государства Израиль?

Страшный суд

Неослабевающий интерес Британии к явлению, получившему название сионизм, уходит на триста с лишним лет в минувшее, во времена пуритан. Каждый богобоязненный христианин должен был духовно готовиться к последним дням, когда души праведников вознесутся в Царствие Божие. Это будет также временем второго пришествия Христа, когда Единородный Сын Божий возвратится на землю, чтобы завершить свою миссию. Все эти апокалипсические события, описанные в Книге Откровения Иоанна Богослова, повлияли на христианское учение, особенно в евангелических церквях XVIII в., таких, как пресвитериане и методисты. У них Страшный суд ожидался со дня на день, и все христиане должны были постоянно готовиться к этому великому дню. Подобные настроения, подпитывавшиеся проповедями, преисполненными огня и обличений беззаконий человеческих и обещания возмездия за грехи, оставляли долгий след в душах глубоко религиозных людей.

Однако в качестве одного из знаков преддверия грядущего Страшного суда в Священном Писании видели предсказание возвращения евреев в Сион — мысль, вдохновленная пророчеством Евангелия от Луки (Лк. 21:24):

«И падут от острия меча, и отведутся в плен во все народы; и Иерусалим будет попираем язычниками, доколе не окончатся времена язычников».

Пророчество далее говорит, что в те времена «будут знамения в солнце и луне и звездах», и «на земле уныние народов и недоумение» (Лк. 21:25)². Тогда «люди будут издыхать от страха и ожидания бедствий, грядущих на вселенную, ибо силы небесные поколеблются». И после этого «увидят Сына Человеческого, грядущего на облаке с силою и славою великою» (Лк. 21:26–27)³.

Действительно, евреи «пали от острия меча», когда римляне в 70 г. н. э. захватили Иерусалим, и были «отведены в плен во все народы» и подверглись гонениям, обрушившимся на них со стороны всех народов, среди которых им довелось жить в изгнании. Наконец, Сион, или Иерусалим, был «попираем язычниками» — римлянами и арабами. Таким образом, для христианского фундаменталистского менталитета лишь когда «окончатся времена язычников» и евреи возвратятся в Сион, Сын Человеческий явится на земле. Отсюда понятно, почему в XIX в. некоторые религиозные аристократы, политики и бизнесмены активно содействовали возвращению евреев в Палестину.

Еврейское общество

Подобные идеи первоначально получали поддержку со стороны влиятельной христианской группы под названием «Лондонское общество содействия распространению христианства среди евреев», или, сокращенно, «Еврейское общество»⁴. Их основная миссия заключалась в обращении британских евреев в христианскую веру до восстановления их государства в Святой земле. По их мнению, только путем обращения иудеев в христианство и постижению ими учения Христа возможно исполнение древних пророчеств. При этом не проявлялось никакого уважения к еврейским верованиям и обрядам, которые рассматривались как грубые и архаичные пережитки давно минувших времен.

Список членов общества включал в себя такие достопочтенные персоны, как архиепископы Кентерберийский и Йоркский, а также большое число епископов. Период наивысшего расцвета общества протекал под патронатом Энтони Эшли Купера, седьмого графа Шефтсбери (1801–1885), выдающегося реформатора и государственного деятеля Викторианской эпохи. Его интересовали все насущные проблемы эпохи — от отмены рабства до условий работы детей и обращения с душевнобольными и заключенными. Он также был президентом таких организаций, как Британское и Зарубежное библейские общества, Общество пасторской помощи и Общество в поддержку обращения евреев. Однако его главной страстью было увидеть возвращение евреев в Сион — идея, от которой он не отказывался на протяжении всей своей жизни. Так, благодаря дружбе с премьер-министром лордом Пальмерстоном (1784–1869) он сумел добиться учреждения Британского консульства в Иерусалиме под защитой еврейских поселенцев, прибывавших в Святую землю из всех стран мира. Хотя идеалы лорда Шефтсбери в основе своей носили чисто религиозный характер, он не замедлил пропагандировать перед министрами преимущества еврейской общинной автономии под контролем Британской империи. По словам писателя Джона Мичелла,

«такая политика, настаивал он [Шефтсбери], была бы весьма эффективным средством стабилизации в стратегически важном районе на пересечении торговых маршрутов между Европой и Азией, обеспечив Британской империи новую провинцию, которой квалификация и предприимчивость еврейства скоро обеспечили бы процветание. При наличии таких рационально звучащих аргументов в пользу этой акции, а на более глубоком уровне — благодаря глубоко укоренившейся среди англичан веры в их особо тесную связь с евреями и Израилем, правительства Великобритании со времен Шефтсбери постоянно содействовали или поддерживали переселение евреев на их историческую родину»⁵.

Иностранные миссии, основанные этим обществом, распространились по всему миру — повсюду, где евреи обращались в христианство. Некоторые поддались искушению властью, и в 1842 г. лорд Шефтсбери назначил англиканским епископом Иерусалима преподобного Майкла Соломона Александра, еврейского профессора древнееврейского и арабского языков. Однако в большинстве случаев евреи смирялись с идеей обращения (которое включало в себя чтение трактатов о Библии и прослушивание проповедей бывших раввинов о христианской вере) просто ради того, чтобы дать свободное образование своим детям. Однако чаще всего «какой бы аспект обращения евреев ни затрагивался, по сообщениям миссионеров, их еврейские гости сразу же становились крайне уклончивыми»⁶. Это происходило даже после того, как евреям предлагали деньги за переход в христианство — жест, против которого резко выступал Шефтсбери. Реальных успехов было мало, и наконец до христиан дошло, что евреи просто не желают отказываться от своих национальных традиций тысячелетней давности, поэтому Общество содействия распространению христианства среди евреев пришло в упадок. Нет сомнения, что одержимость англичан библейскими пророчествами со времен пуританства и вплоть до Викторианской эпохи имело заметное влияние на политику Британского правительства, направленную на возрождение еврейской общины в Святой земле.

Эрец Израэль

В 1880-е гг. тысячи европейских евреев, по большей части прибывших из России, где они подвергались гонениям и репрессиям, начали оседать в Палестине, которую они называли «Эрец Израэль» — земля Израиля, родина их предков. С каждым годом в Палестину приезжало все больше и больше колонистов, появление которых шло уже широкими волнами. Лишь очень немногие из них рассматривали возвращение в Сион как исполнение христианских пророчеств. Они просто изгонялись со своих новых отечеств и становились беженцами, которым некуда было больше идти, и они уезжали в страну своих предков, где могли начать строить свою жизнь заново, без всяких преследований.

В 1896 г. возникло еврейское национальное движение — сионизм, начало которому положила публикация этапной книги, озаглавленной «Der Judenstadt» («Еврейское государство»)⁷, принадлежащей перу Теодора (Вениамина Зеева) Герцля (1860–1904) — журналиста, писателя и драматурга из Будапешта. Герцль стал основателем Всемирной сионистской организации. В книге были сформулированы обязанности евреев, природа антисемитизма и взгляд Герцля на будущее еврейского государства. В числе его предложений была и идея о том, чтобы богатые евреи давали деньги турецкому султану с тем, чтобы тот позволял бедным еврейским семьям селиться в Палестине. Эта книга вдохновила целое поколение евреев, особенно тех, которые влачили невыносимое существование в России и Восточной Европе. Несомненно, книга Герцля оказала сильное влияние на подъем идеалов сионизма среди евреев во всем мире, многие из которых прежде уклонялись от поддержки этих взглядов, хотя и чувствовали, что им лучше покинуть страны, где они оказались волею судьбы.

А еврейским переселенцам в Палестину, многие из которых не разделяли взгляды Герцля на будущее еврейское государство, приходилось вести борьбу за существование. Колонии, которые в большинстве своем занялись сельским хозяйством, оказались на грани краха. Они страдали от нехватки средств и поддержки спонсоров, и программа освоения новых территорий вскоре оказалась под угрозой. Эти вопросы обсуждались в 1897 г. на Первом сионистском конгрессе, проходившем в Базеле (Швейцария), и барон Эдмонд де Ротшильд (1845–1934), глава французской ветви дома Ротышльдов, решил взять их под покровительство. Вместе с ведущими еврейскими банкирами он учредил Еврейский колониальный трест — первый банк, финансировавшийся сионистами, через который Ротшильд начал скупать обширные территории в Палестине и передавать их новым переселенцам, постоянно прибывавшим в Землю Обетованную.

Однако на рубеже XX в. предполагаемое местоположение новой еврейской автономии еще не было определено. В 1902 г. Невилл Чемберлен, министр по делам колоний, предложил евреям Великобритании возможность создать свою новую родину в… Уганде, тогдашней части Британской Восточной Африки. Это неожиданное предложение обсуждалось и было отвергнуто на следующий год на Шестом сионистском конгрессе. Сионисты настаивали, что единственным их отечеством может стать лишь Сион, современный Иерусалим, где царь Давид учредил столицу царства Израиля, а его сын Соломон примерно три тысячи лет назад воздвиг первый Храм. Хорошо известная еврейская поговорка: «Если я забуду тебя, Иерусалим, забудь меня, десница моя»⁸, взятая из псалма 136, звучит как клятва, что евреи никогда не смирятся ни с чем иным, кроме возвращения своего законного наследия предков — земель Палестины. Из нее их праотцы были изгнаны в горестное рассеяние после захвата Иерусалима римлянами в 70 г. и разрушения Храма.

Первая встреча

Поначалу премьер-министр Великобритании, консерватор лорд Бельфур, был задет отказом сионистов принять предложение обосноваться в Уганде и решил побольше узнать об их стремлениях. Хотя у него не было формальных контактов с еврейской общиной Великобритании, Чарльз Дрейфус, председатель отделения консервативной партии в Манчестере, был одновременно и председателем манчестерского сионистского общества. Он рекомендовал лорду Бельфуру вступить в контакт с Хаимом Вейцманом (1874–1952), ведущим российским сионистом, который недавно поселился в Манчестере и занимал должность лектора по неорганической химии в Манчестерском университете. Это привело после отставки кабинета Бельфура в 1906 г. к первой встрече двух видных деятелей, которые в последующие годы стали ключевыми фигурами в деле создания еврейской национальной автономии.

На ломаном английском Вейцман проинформировал британского государственного мужа об ужасных жестокостях, проявленных в отношении его народа царскими войсками в России и побудивших еврейских лидеров искать путей возвращения на свою историческую родину. Далее он от лица всех евреев выразил уверенность, что рано или поздно они вновь ступят на землю Палестины — причина, препятствовавшая им пускать корни в любой другой земле.

Вейцман старался излагать свои идеи в наиболее доступной форме. «Мистер Бельфур, — сказал он, — если вам предложат Париж вместо Лондона, разве вы примете его? Неужели вы взяли бы Париж вместо Лондона?» Удивившись и не вполне понимая смысл подобной аналогии, Бельфур смог лишь возразить: «Но Лондон — это наш город!» На что Вейцман отвечал: «Иерусалим был нашим, когда Лондон еще был болотом»⁹. Эти слова убедили Бельфура в правоте дела сионистов. Хотя они с Вейцманом не виделись вплоть до 1916 г., впечатление от первой встречи навсегда осталось в его памяти и, бесспорно, было в числе мотивов, побудивших его подписать Декларацию Бель-фура.

Переселение евреев

Вейцман был удивлен и обрадован теплым, сердечным приемом, который оказал ему лорд Бельфур, один из влиятельнейших государственных мужей Великобритании, хотя он и понимал, что Британия не в силах ничего предпринять, ибо Палестина в последние четыреста лет находилась под контролем Турции. Но и это не остановило постепенное переселение на родину предков все большего числа евреев-колонистов, которые селились в таких городах, как Иерусалим, Хеврон, Тивериада, Сафед, Яффа и Хайфа.

К 1907 г. в Палестине насчитывалось 80 000 еврейских поселенцев, а на момент начала Первой мировой войны их число достигло 100 000¹⁰. Это было достигнуто во многом благодаря усилиям барона Эдмонда де Ротшильда, который широко финансировал колонизацию. Как напомнил он Вейцману на встрече в 1914 г., «без меня сионисты ничего не сделали бы, а без сионистов мои дела были бы мертвы»¹¹.

В год начала войны Хаим Вейцман при посредничестве Герберта Самуэля, крупнейшего еврея-сиониста в правительстве Великобритании, был представлен Дэвиду Ллойд-Джорджу (1863–1945), в то время канцлеру казначейства. Встреча была сердечной, но в очередной раз было подчеркнуто, что Британия мало что может сделать для осуществления чаяний сионистов, поскольку Турция оставалась нейтральной страной. Лишь в ноябре 1914 г. султан решил примкнуть к державам Центральной Европы (Германии и Австро-Венгрии), выступавшим против союзной коалиции. По словам Вейцмана, поддержка Ллойд-Джорджем еврейской национальной автономии началась задолго до его вступления на пост премьер-министра в декабре 1916 г. Это привело к ряду контактов в последующие годы¹².

Христианская подоплека

Причастность британских государственных деятелей к сионистскому движению — вопрос, требующий изучения. Что могло побудить их поддержать усилия евреев-сионистов, большинство которых были выходцами из России, вернуться на землю своих праотцев? Ответ, по-видимому, лежит в их горячей религиозности, тесно связанной с верой в историчность и мессианистический пафос Библии.

Сознавая это, мы сможем лучше понять, почему видные британские политики, такие как Ллойд-Джордж и лорд Бельфур, были столь озабочены вопросом о будущем еврейском государстве и почему во время Первой мировой войны они делали все возможное для его создания. Оба этих государственных мужа действовали из чисто религиозных побуждений: Ллойд-Джордж — у себя в родном Уэльсе, лорд Бельфур — в Шотландии. По словам биографа второго из них, его племянницы Бланш Да-гдейл, «интерес к евреям и их истории Бельфур проявлял на протяжении всей жизни», и интерес этот «возник в результате изучения Ветхого Завета его матерью»¹³. Более того, в детстве его поразило утверждение, что «христианская религия и цивилизация в неоплатном долгу перед иудаизмом, возвращать который она постыдно не собирается»¹⁴.

Тот факт, что глубоко религиозные воззрения британских политиков способствовали воплощению в жизнь мечтаний сионистов, не вызывает сомнения. По словам того же Хаима Вейцмана, для подобных фигур «возвращение еврейского народа в Палестину было делом вполне реальным, ибо мы, сионисты, представляем для них великую традицию, к которой они питают глубокое уважение»¹⁵. Для них Святая земля также была наследием еврейского народа, поэтому роль Британии в его возвращении представляла собой решенный вопрос.

Проблема ацетона

К концу 1915 г. стало ясно, что война в Европе и Средиземноморье нуждается в новом импульсе. Это стало особенно очевидно после унизительного фиаско в Галлиполи, где 250 000 солдат и офицеров союзников погибли, пытаясь высадиться на турецких землях и захватить Константинополь. Еще более важно, что военная машина в Европе стала работать вхолостую. Возникший в британской промышленности спрос на ацетон — растворитель, необходимый для производства кордита, используемого как взрывчатое вещество в артиллерийских снарядах, — был настолько велик, что возникла его постоянная нехватка. Обычные методы производства ацетона были слишком медленными, и британское Адмиралтейство нуждалось в средствах для ускорения этого процесса, иначе крупнокалиберные корабельные орудия, стрелявшие снарядами, начиненными кордитом, пришлось бы коренным образом модифицировать. На этот план никто не решился бы пойти. Тогда Ллойд-Джордж, назначенный в мае 1915 г. главой министерства военных поставок (в июне 1916 г., после смерти лорда Китченера, он стал военным министром), пригласил Хаима Вейцмана, который, будучи профессиональным химиком и специалистом в области органической химии, обещал министру свою помощь в военной промышленности. Будучи убежден, что Вейцман сумеет решить проблему ацетона, Ллойд-Джордж вызвал его в Адмиралтейство. Вейцман очень скоро нашел новый способ получения ацетона, который позволил в следующем году получить десятки тысяч тонн сырья, необходимого для производства кордита.

Нет сомнений, что связи Хаима Вейцмана с британским Адмиралтейством, во главе которого тогда стоял Уинстон Л. Спенсер Черчилль (1874–1965), помогли упрочить поддержку британским правительством сионистского движения. Высказывалось мнение, что появление Декларации Бельфура — это своего рода жест благодарности Вейцману за услуги, оказанные после избрания Ллойд-Джорджа на пост премьер-министра¹⁶. Отвечая на это предположение, Вейцман в своей автобиографии писал: «Я желал бы, чтобы все обстояло так просто и чтобы не было никаких сердечных приступов, тяжелой рутинной работы и неопределенности, предшествовавших появлению декларации»¹⁷.

Правда в данном случае заключается в том, что проблема ацетона всего лишь помогла упрочить отношения между Хаимом Вейцманом, Ллойд-Джорджем, лордом Бельфуром и Уинстоном Черчиллем и выполнила роль дымовой завесы, скрывавшей истинные причины, стоявшие за публикацией этой декларации. Между тем сегодня имеются неопровержимые доказательство того, что британская заинтересованность в создании еврейской национальной автономии в Палестине была тесно связана с той ролью, которую евреи-сионисты сыграли в деле убеждения президента США Вудро Вильсона (1856–1924) вступить в войну на стороне союзных держав.

Вмешательство США

В момент начала Первой мировой войны Соединенные Штаты Америки решили сохранять нейтралитет. Но 7 мая 1915 г. немецкая подводная лодка потопила «Лузитанию» — громадный пассажирский лайнер, направлявшийся из Англии в Нью-Йорк. Корабль находился в пределах прямой видимости от Ирландии, когда в него попала немецкая торпеда, но поскольку судно быстро легло на борт, удалось спустить очень мало спасательных шлюпок, что привело к гибели 1198 человек, включая 124 граждан США.

Немцы, которые поначалу раструбили о своей великой «победе», быстро пошли на попятную и начали оправдываться, убедившись в быстром росте антигерманских настроений, раздувавшихся массовой прессой в связи с этой трагедией. Однако президент Вильсон предпочел не вмешиваться в войну.

В марте следующего года французский паром «Сассекс», циркулировавший через пролив Ла-Манш, был торпедирован немецкой подводной лодкой. Погибло 50 человек, включая несколько граждан США. Но президент Вильсон вновь не посчитал это поводом для вмешательства в войну и всего лишь предъявил немцам ультиматум: либо прекратить нападения на суда с американскими гражданами на борту, либо рисковать навлечь на себя возмездие. Немцы согласились и объявили, что их подводные лодки отныне будут избегать торпедировать пассажирские суда, но заверили, что торговые суда союзников с военными грузами на борту по-прежнему будут мишенью для торпед.

В ноябре 1916 г., после окончания первого президентского срока, президент Вильсон выдвинул свою кандидатуру на переизбрание. Он выиграл избирательную кампанию в том, что касалось внутренних дел, но решил использовать слоган «он не втягивает нас в войну», чтобы завоевать голоса антивоенных элементов американского общества. Вудро Вильсон был переизбран с небольшим перевесом, и 18 декабря издал Ноту о мире, обращенную ко всем воюющим нациям, предлагая им изложить свои позиции и требования и приступить к мирным переговорам. Это не имело особых последствий на арене мировой политики, особенно в связи с тем, что всего шесть дней назад американцы издали свои собственные предложения о мире. Наконец, в начале 1917 г. президент Вильсон в оптимистическом тоне высказался о том, что боевые действия скоро завершатся «миром без победы»¹⁸.

Моральный уровень на полях сражений в Бельгии и Франции всегда был низким, да и на море не было достигнуто особых успехов. Британское правительство знало, что вступление американцев в конфликт имело бы громадное негативное психологическое влияние на Германию и Австро-Венгрию и в то же время подняло бы боевой дух в войсках союзников. Но как же достичь этого, особенно если учесть жесткую нейтральную позицию президента Вудро Вильсона?

Инициатива Джеймса Малькольма

Случилось так, что на британской политической арене появилась довольно малоизвестная фигура, предложившая решение этой проблемы. Фигурой этой оказался Джеймс Малькольм, армянин из России, получивший образование в Оксфорде и назначенный армянским патриархом в 1916 г. членом армянской национальной делегации в Великобритании. Став советником по восточным делам при правительстве Великобритании, он часто общался с членами Военного министерства, Министерства иностранных дел и посольства Франции. Он был искренне предан союзникам, поскольку его армянские сородичи подвергались методичному геноциду со стороны турок, и остановить геноцид можно было только путем разгрома Германии и Австро-Венгрии — союзников Турции.

Поздней осенью 1916 г. Малькольм был представлен полковнику сэру Марку Сайксу (1880–1919) из Министерства иностранных дел, который в мае того же года добился подписания так называемого соглашения Сайкса — Пи-ко, выработанного его французским коллегой Франсуа Жоржем Пико, представителем посольства Франции. По этому соглашению после прекращения военных действий территории турецкой Оттоманской империи (которая, как ожидалось, должна была рухнуть после ее вступления в войну в ноябре 1914 г.) полагалось поделить между союзными державами. Так, к Франции должен был отойти регион Леванта от Киликии на юго-востоке Малой Азии до Галилейского моря в Северной Палестине, включая всю Сирию и Ливан. Британия получила Месопотамию (современный Ирак), экономический контроль над Палестиной и полный контроль над заливом Хайфа-Акко на севере страны. Остальная же Палестина, включая древние священные города и главную святыню — Иерусалим, передавалась под управление международной администрации. Россия получала контроль над Арменией и Курдистаном (Восточная Турция, Северная Сирия и Северо-Западный Иран). Автономию получали лишь небольшие области Аравии (по большей части — в южной части полуострова).

Но теперь, спустя несколько месяцев, Сайкс открыто осуждал перспективы войны и не видел путей к скорой победе. Малькольм же, напротив, был оптимистично настроен относительно успеха союзников и считал вступление Соединенных Штатов в войну ключевым фактором в исходе войны в целом. Сайкс соглашался, но подчеркивал, что все усилия Военного министерства убедить американский народ встать на сторону союзников неизменно заканчивались неудачей. Малькольм настаивал, что правительство Великобритании ведет неразумную политику. Он заметил, что единственная реальная возможность для англичан достичь цели — заручиться поддержкой наиболее влиятельных представителей еврейства в Соединенных Штатах, многие из которых были ведущими банкирами и финансистами, уже финансировавшими войска союзников. Он настоятельно советовал: «Вы сможете завоевать симпатии влиятельных в политике евреев во всех странах, особенно в Соединенных Штатах, одним-единственным способом — предложив и реально отдав им Палестину»¹⁹.

Сайкс указывал, что по соглашению Сайкса — Пико никакие сделки, касающиеся Палестины, невозможны. Но Малькольм настоятельно рекомендовал, чтобы Сайкс обошел эту проблему путем возобновления контактов с Жоржем Пико, представителем посольства Франции. Кроме того, он настаивал, что наиболее прямой путь к установлению контакта с президентом Вильсоном — действовать через Луиса Д. Брандейса, ведущего американского сиониста, который в том же году был назначен заместителем главного судьи Верховного суда²⁰. Кроме того, он уже был старшим советником президента по делам еврейства, и было известно, что президент проявлял симпатии к евреям во время процесса над сионистами в 1911 г.²¹ Более того, Брандейс даже приобрел влияние на Вильсона, когда тот был губернатором Принстона и попал в неловкую ситуацию: будущий президент подвергся шантажу после того, как написал жене своего соседа несколько любовных писем. Таких денег, какие требовали с него шантажисты, у Вильсона не оказалось, и Самуил Унтермейер из юридической фирмы «Гуггехейм, Унтермейер и Маршалл» заявил, что фирма может внести за него деньги и выкупить скандальные письма при условии, что на следующий вакантный пост в Верховном суде Вильсон, став президентом, назначит кандидата по выбору указанной фирмы. Таким кандидатом оказался Луис Д. Брандейс²².

Джентльменское соглашение

Так сэр Марк Сайкс вступил в секретные сношения с Хаимом Вейцманом и другим ведущим сионистом по имени Самуэль Ландман. Ландман был лондонским журналистом, а также адвокатом и секретарем сионистской организации²³. Эти контакты проходили в лондонской резиденции Вейцмана с полного одобрения главы Военного министерства, сэра Мориса Хэнки²⁴. План заключался в том, чтобы побудить влиятельных евреев-сионистов Америки оказать нажим на президента Вильсона с тем, чтобы Соединенные Штаты начали военные действия. В обмен на это следовало заключить джентльменское соглашение с Хаимом Вейцманом относительно будущего Палестины. Соглашение включало в себя «программу для новой администрации Палестины в соответствии с интересами сионистского движения»²⁵, которая была представлена на рассмотрение и обсуждение в Министерство иностранных дел Великобритании. Однако эта программа не обсуждалась на уровне кабинета министров, поскольку тогдашний премьер-министр Герберт Генри Эсквит (1852–1928) не питал особых симпатий к идеям сионистов. Более того, любые контакты между Сайксом, Министерством иностранных дел и членами сионистского комитета на время получили статус непротокольных. Естественно, подобная ситуация вызвала возмущение не только таких просионистов, как Ллойд-Джордж, лорд Бельфур, Уинстон Черчилль и Марк Сайкс, но и в кругах самих сионистов. Лишь когда Эсквит будет отстранен от власти, появится возможность воплотить в жизнь «джентльменское соглашение».

Государственный переворот

В декабре 1916 г. неспособность военного кабинета Эсквита вести успешную социально-экономическую политику внутри страны и диктовать линию действий Начальнику штаба Британской империи, генералу сэру Уильяму Робертсону (1860–1933), привела к падению кабинета Эсквита. В результате тщательно спланированного coup d» etat (государственного переворота) Эсквит был вынужден уйти в отставку. Это привело к созданию правительственной коалиции либералов и консерваторов, пост премьер-министра в котором достался Ллойд-Джорджу, а пост министра иностранных дел занял лорд Бельфур. Они внесли свежую струю в действия военного кабинета и привлекли ведущих бизнесменов, поставив их во главе новых министерств в надежде, что правительство сумеет убедить прессу и общественность в правоте своей политики под лозунгом «война до победного конца». Все встало на свои места, и ничто не мешало британскому правительству уладить дела с евреями-сионистами в вопросе о Палестине.

На приватной встрече с сионистским комитетом 7 февраля 1917 г. Сайкс изложил сущность проблем, которые ему необходимо было преодолеть, чтобы Британия от имени еврейского народа могла после войны получить контроль над Палестиной²⁶. В числе этих проблем были протесты арабского мира, а также притязания Франции на власть в Северной Палестине. У первой проблемы не было другого решения, кроме того, что права арабского народа Палестины должны быть гарантированы раз и навсегда. Вторая проблема представляла собой вопрос времени. На этой встрече присутствовали Джеймс де Ротшильд, а также Наум (Нехемия) Соколов, лидер международного сионизма. В заключение беседы были сформулированы дальнейшие цели сионистов:

I. Международное признание прав евреев на Палестину.

II. Юридическое обоснование прав пребывания еврейской общины в Палестине.

III. Создание еврейской привилегированной компании в Палестине с правом приобретать земли.

IV. Создание особой администрации для Палестины.

V. Экстратерриториальный статус для святых мест²⁷. Самуэль Ландман рассказывает, что между сэром Марком Сайксом и сионистским комитетом было достигнуто особое соглашение с целью гарантировать полную лояльность евреев-сионистов в Британии и Америке. Это соглашение было подписано военным кабинетом и Министерством иностранных дел и доведено до сведения других сионистских лидеров, которых, по словам Ландмана, убеждали

«поддерживать тесные отношения со своими друзьями и организациями в Америке и во всем мире и стремиться изменить мнение властей и общественности в пользу вступления Америки в войну на стороне союзников. И это удалось на удивление успешно и быстро»²⁸.

Задача убедить президента в огромных выгодах вступления в войну для Америки была возложена на судью Брандейса и полковника Эдварда Мандела Хауса²⁹. После этого, вспоминает Ландман, «по настоянию сионистских лидеров» и при поддержке Франции в соглашение Сайкса — Пико был внесен пункт о том, «что еврейская национальная автономия должна включать в себя всю Палестину в целом» и что французы отказываются от всяких притязаний на Северную Палестину³⁰. Главной задачей, возложенной на евреев (которых в то время представляли лидеры Сионистской организации), писал Ландман в связи с неприкрытой поддержкой Британией сионистского движения, «была их [евреев-сионистов] помощь в оказании давления на президента Вильсона в интересах союзных держав»³¹.

Америка вступает в войну

Как свидетельствует история, решение Берлина предпринять неспровоцированные атаки своих подводных лодок в январе 1917 г. побудили Соединенные Штаты 4 февраля того же года разорвать дипломатические отношения с Германией. Однако лишь в марте 1917 г. президент официально запросил 100 млн. долларов на вооружение торговых судов США, и лишь 2 апреля Сенат проголосовал за вступление в войну (82 голоса — «за», 6 — «против»), а еще через два дня Палата представителей 373 голосами «за» при 50 «против» высказалась в пользу объявления войны германскому кайзеровскому правительству, но не его подданным. Таким образом, спустя шесть месяцев после инициативы Малькольма, рекомендовавшей Британии усилить поддержку сионистов в обмен на обещание Палестины, Соединенные Штаты Америки начали военные действия. Как именно это случилось, едва ли удастся когда-нибудь узнать, но нет сомнений, что активное влияние Луиса Брандейса и полковника Хауса на президента Вильсона во многом повлияло на решение последнего отказаться от политики нейтралитета, проводившейся его страной.

Подготовка Декларации Бельфура

Когда в марте 1917 г. стало ясно, что Лига Наций (предшественница Организации Объединенных Наций) склонна проголосовать в пользу Франции, а не Великобритании в вопросе о предоставлении мандата на управление Палестиной после окончания военных действий, между Вейцманом и Бельфуром начались интенсивные переговоры. 25 апреля Джеймс де Ротшильд телеграфировал Брандей-су, сообщив ему, что лорд Бельфур уезжает в Соединенные Штаты, и настоятельно рекомендовал американскому еврейству поддерживать концепцию «еврейской Палестины под британским протекторатом»³². Брандейс согласился с ним в этом вопросе, поскольку он немедленно телеграфировал в одну из британских резиденций Дома Ротшильдов, сообщив: «Имел успешную беседу с Бельфуром, а также с нашим президентом. Содержание не подлежит огласке»³³.

В последующие два или три месяца сионистски настроенные юристы в Великобритании и Соединенных Штатах постоянно работали над первым вариантом Декларации Бельфура. Не кто иной, как барон Лайонелл Уолтер де Ротшильд, верховный выразитель интересов еврейства, 18 июля того же года передал Декларацию на рассмотрение британского правительства³⁴. После внесения различных изменений в формулировки Декларация была готова к подписанию, но прежде сионисты должны были заручиться поддержкой со стороны Америки, что и было достигнуто благодаря усилиям судьи Брандейса, а 16 октября 1917 г. ее одобрил полковник Хаус, действуя по приказу президента Вильсона. Это одобрение документа Соединенными Штатами Ллойд-Джордж и его коллеги рассматривали как решающий фактор для окончательного решения военного кабинета предать Декларацию широкой огласке. До сих пор некоторые из членов кабинета отказывались поддержать идею о создании еврейского государства, если при этом не будет гарантировано достойное будущее арабского народа Палестины³⁵. Другим решающим фактором для издания Декларации было убеждение, что Германия при поддержке Турции может одобрить создание еврейской Палестины, что вынудит сионистов поменять своих покровителей, если британское правительство не поспешит с активными действиями.

Декларация Бельфура была подписана 2 ноября 1917 г. Она сообщала всему миру о поддержке Британией создания еврейской национальной автономии. Что особенно важно, Британия рассматривала этот документ как основу для получения мандата на право контроля над Палестиной. Мандат, разумеется, должен был быть ратифицирован Лигой Наций, но это уже простая формальность.

В честь подписания этого документа в оперном театре Ковент-Гарден 2 декабря 1917 г. было устроено праздничное торжество. Крупнейшие британские государственные мужи и ведущие сионисты один за другим излагали свое видение будущего еврейского государства. Это было этапное событие, ибо спустя всего неделю Иерусалим был взят войсками под командованием генерала Элленби, что принесло удовлетворение сионистам во всем мире, рассматривавшим теперь Хаима Вейцмана как своего бесспорного лидера, а Великобританию — как державу-покровительницу.

Однако эти чувства не разделялись вождями восставших арабов, с разочарованием взиравших на действия британского правительства, особенно когда в следующем году получило огласку содержание соглашения Сайкса— Пико. Чтобы способствовать победе союзных сил на Ближнем Востоке, британцы пообещали гарантировать создание арабского государства, которое должно было включать в себя Палестину и Трансиорданию, но теперь оказалось, что эту идею невозможно воплотить в жизнь. Естественно, палестинские арабы пришли в ярость при мысли о возможной утрате своей страны, и перерастание их разочарования в гнев и возмущение стало теперь лишь вопросом времени.

Глава двадцать четвертая

ДАМОКЛОВ МЕЧ

=============================================================================================

Пытаясь протянуть руку дружбы палестинским арабам после захвата союзниками Палестины, Хаим Вейцман, бесспорно ключевая фигура и лидер евреев-сионистов, в июне 1918 г. совершил поездку в Амман в Трансиордании. Там он встречался с Фейсалом ибн Хусейном (1885–1933), хашимитским эмиром Хиджазского региона в Аравии и военным вождем арабов. Перед этим Вейцман уже встречался с британскими чиновниками в Египте и Палестине, включая главнокомандующего британскими войсками генерала Элленби, который сформировал в Палестине военную администрацию, известную как Администрация оккупированных вражеских территорий (англ. ОЕТА), которая поддерживала существующие законы турецкой Оттоманской империи.

На встречах Вейцмана с Фейсалом присутствовал Томас Эдвард Лоуренс (1888–1915), знаменитый Лоуренс Аравийский, британский офицер и связной в ходе восстания арабов в 1916–1918 гг.¹, который, по слухам, был сторонником создания еврейской национальной автономии в Палестине. Вейцман изложил суть своей миссии наследнику Хашимитской династии и попытался рассеять опасения арабов относительно перспектив создания будущего еврейского государства, в состав которого со временем должна была войти и Трансиордания.

На протяжении двух с лишним часов арабский эмир пил чай с крупнейшим в мире сионистом. Фейсал, казалось, с большой симпатией отнесся к идеями сионистов и открыто заявил, что горит желанием увидеть, как евреи и арабы будут совместно решать вопросы на мирной конференции, которую можно будет провести по окончании военных действий. По словам Вейцмана, Фейсал считал, что «судьбы двух народов тесно связаны с Ближним Востоком и зависят от доброй воли великих держав»². Это была знаменательная встреча двух выдающихся персон своего времени, и обе стороны вполне резонно надеялись установить прочный мир между еврейским и арабским миром. Как печально, что они ошиблись в этом отношении.

Восстание арабов против турецкой оккупации на Ближнем и Среднем Востоке, продолжавшееся с июня 1916 г. до конца Первой мировой войны, продемонстрировало поддержку союза арабских племен под властью отца эмира Фейсала, Хусейна ибн Али Мекканского (1854–1931), старшего шарифа Хашимитской династии. Однако союзные державы теперь не спешили с созданием независимого арабского государства, обещанного в 1915 г. устами верховного британского комиссара в Египте сэра Генри Макмагона (1862–1949). С официальной санкции Министерства иностранных дел сэр Макмагон обещал арабам поддержку Великобритании в случае восстания арабских племен, а также признание независимости Аравии по окончании войны³. К сожалению, соглашение было недостаточно конкретным и в конечном счете в планах британского правительства уступило место соглашению Сайкса — Пико от 1916 г. и, естественно, Декларации Бельфура от 1917 г.

Несмотря на отказ британского правительства от исполнения своих обещаний, данных отцу Фейсала, имел место обмен рукопожатиями и улыбками, когда эмир Хиджаза подписал с Вейцманом соглашение о создании будущего еврейского государства в Палестине. Совершенно ясно, что на этом этапе Фейсал верил, что на предстоящей Мирной конференции активное содействие его народа победе союзных держав на Ближнем и Среднем Востоке будет вознаграждено к всеобщему удовлетворению.

Парижская мирная конференция

Ноябрь 1918 г. был ознаменован крахом держав Центральной Европы после четырех лет вооруженного конфликта в Европе и на Ближнем Востоке и поражением германского и австро-венгерского монархов, которые в итоге были вынуждены отречься от престола. Военно-морские силы союзников оккупировали Константинополь, положив конец контролю Турции над бывшей империей. Все эти победы привели к переизбранию на второй срок в том же месяце коалиционного правительства Ллойд-Джорджа.

Мирная конференция открылась в Париже 12 января 1919 г., и в ее повестке дня одно из первых мест занимал вопрос о создании еврейской национальной автономии (государства). Представителем арабского мира выступал эмир Фейсал ибн Хусейн, прибывший в столицу Франции вместе с Лоуренсом Аравийским. Эмир, надеявшийся найти приемлемое для арабов решение ситуации на Ближнем и Среднем Востоке, был крайне разочарован итогами конференции. Когда она завершилась в январе 1920 г., эмир так и не добился ничего реального от ее делегатов. Испытывая серьезные опасения, что Франция намерена захватить Палестину вопреки статьям соглашения Сайкса— Пико, эмир возвратился в Амман и в марте того же года провозгласил себя королем Сирии и Палестины. Однако его правление оказалось краткосрочным, ибо всего через три месяца французские войска положили конец его режиму.

Учитывая открытую поддержку англичанами сионистского режима и то, как они предали отца Фейсала, они не внушали эмиру и арабам доверия. Впоследствии Великобритания предложила Фейсалу трон Месопотамии, находившейся тогда под британским контролем. Предложение было охотно принято свергнутым арабским эмиром, который с 1921 г. правил под именем короля Ирака Фейсала I. В 1923 г. Трансиордания, остававшаяся британской подмандатной территорией, сделалась полунезависимым эмиратом, монархом которого стал Абдулла ибн Хусейн, брат Фейсала. Такая ситуация сохранялась до 1946 г., когда в благодарность за помощь, оказанную союзным державам во Второй мировой войне, мандат был формально отменен и Абдулла получил титул короля Хашимитского королевства Иордании.

Иерусалимский погром

После того как одна «горячая точка» была — по крайней мере временно — потушена, в Иерусалиме возник новый очаг напряженности. В марте 1920 г. появились слухи, будто в святом городе предстоят волнения и мятежи палестинских арабов. Они якобы должны начаться на праздник Песах, совпадавший в тот год с христианской Пасхой и Наби Муса, арабским праздником, в ходе которого совершается паломничество к предполагаемой гробнице пророка Моисея, расположенной на одной из высот возле Мертвого моря.

Среди палестинских арабов усиливалось недовольство быстро растущим могуществом и влиянием еврейских поселенцев, а также постоянным присутствием британских военных на улицах. Все это происходило в период, когда между Францией и Великобританией имели место постоянные трения по поводу оккупации первой соседних территорий Сирии и Ливана. На севере этой холмистой страны уже царило полное беззаконие, и начало беспорядков на улицах Иерусалима и в других частях Палестины было вопросом нескольких дней.

Хаим Вейцман был весьма озабочен этой проблемой и в попытке смягчить недовольство палестинских арабов еврейскими поселенцами посетил генерала Элленби, которого он нашел в одном бывшем немецком хосписе на Масличной (Елеонской) горе. Вейцман, сам приехавший в Палестину, чтобы отпраздновать праздник Песах вместе со своей матерью в Хайфе, услышал в ответ, что ничего нельзя поделать и что британские войска получили приказ подавлять любые беспорядки, возникающие на улицах. Поняв, что он понапрасну теряет время, Вейцман покинул старый город с пугающим чувством, что погром неизбежен.

Праздник Пасхи пришел и закончился, но в Хайфу по-прежнему не поступало никаких новостей о ситуации в Иерусалиме. Ничто так не беспокоило Вейцмана, как эта пугающая тишина. Он чувствовал, что должно случиться что-то жуткое, и поэтому решил вновь съездить в святой город. Приехав, он увидел странную картину — пустынные улицы, и это еще больше обеспокоило его. Поинтересовавшись происходящим, он узнал, что в городе введен комендантский час, поскольку после первых волнений было необходимо ограничить передвижение всех, кроме полиции и военных патрулей. Палестинцы собрались в мечети Омара, жадно слушая выступления, призывавшие к восстанию. Это возбудило демонстрантов до такой степени, что они начали, как одержимые, бегать по улицам, выкрикивая лозунги и нападая на евреев, попадавшихся им на пути. Когда же из еврейского квартала выступила группа боевиков во главе с неким капитаном Жаботинским с целью защитить свои семьи и имущество, капитан был немедленно арестован. На суде, проходившем на территории военного гарнизона, Жаботинский был приговорен к пятнадцати годам «каторжных работ, но впоследствии по апелляции приговор был отменен»⁴.

Поскольку в ходе беспорядков шестеро евреев были убиты и многие ранены, возник вопрос о причинах иерусалимского погрома. Как это могло случиться? Кто реально виновен в нем и что делать дальше? Ответить на это было нелегко, хотя было совершенно ясно, что виновником случившегося был антисионизм. Поступали сообщения, что некоторые офицеры британского корпуса в те дни открыто призывали к насилию против евреев⁵. Действительно, британские власти в Иерусалиме обвинялись в бездействии перед лицом насилия — факт, проявившийся в нежелании солдат занять «недвусмысленную и активную просионистскую позицию»⁶. То, что подобные волнения произошли в Палестине, находившейся под британским протекторатом, через два с половиной года после подписания соглашения Бельфура, явилось предметом особой обеспокоенности для палестинских евреев и сионистов во всем мире. Как могло случиться, что англичане просто стояли и наблюдали за происходящим?

Соглашение в Сан-Ремо

Спустя всего несколько недель после погрома в Иерусалиме союзные державы провели встречу в Сан-Ремо (Северная Италия), чтобы решить судьбу территориальных владений бывшей турецкой Оттоманской империи. Несомненно, Декларация Бельфура сыграла ключевую роль в подготовке Лигой Наций проекта мандата для Британии в качестве гаранта создания в Палестине еврейского национального государства, что противоречило рекомендациям соглашения Сайкса — Пико от 1916 г. Итак, было достигнуто соглашение, что Палестина должна стать британским протекторатом и управляться гражданской администрацией. Британия несла ответственность за реализацию Декларации Бельфура путем контактов с соответствующей еврейской структурой, поощряя и в то же время контролируя создание поселений еврейских колонистов. С июля 1920 г. по 1948 г. британскую администрацию в Палестине возглавляли поочередно семь верховных комиссаров, первым из которых стал сэр Герберт Сэмюэль (1870–1963), британский еврей и известный сионист, которого Вейцман еще в 1914 г. представил Ллойд-Джорджу.

Наибольшую важность представлял тот факт, что мандат признавал историческую связь еврейского народа с Палестиной, то есть именно то, что требовалось для обоснования создания еврейского национального государства в Палестине. Это помогло развеять опасения сионистов, что современные беспорядки в Иерусалиме приведут к изменению политики Великобритании в отношении будущего Палестины. Мандат должен был быть ратифицирован Лигой Наций, что произошло спустя два года. До того времени любые изменения ситуации могли привести к тому, что Палестина оказалась бы выведенной из-под контроля британских политиков, а это могло возыметь самые печальные последствия для воплощения идей сионистов.

Волнения в Яффе

Когда Всемирная сионистская организация, во главе с Хаимом Вейцманом, запустила процесс иммиграции тысяч и тысяч еврейских поселенцев, добивавшихся палестинского гражданства, на вновь обретенной родине еврейства произошли очередные трагические события. В мае 1921 г. в Яффе вспыхнули волнения, куда более ожесточенные и крупномасштабные, чем в прошлом году в Иерусалиме, что побудило сэра Герберта Сэмюэля мгновенно приостановить приток иммигрантов. Хотя этот шаг был временной мерой, он потряс Вейцмана и его коллег. Сэмюэль прекрасно сознавал, что в британском правительстве существуют силы, резко выступающие против британской поддержки создания еврейского национального государства в Палестине. Волнения в Яффе оказались весьма некстати для сионистов, а на горизонте возникли еще более серьезные проблемы.

Летом того же года в Лондон прибыла делегация палестинских арабов, стремившихся пролить свет на ужасающее положение своего народа под властью просионистской британской администрации и выразить опасения по поводу создания еврейского национального государства в Палестине. Делегация во главе с неким Мусой Касым-Пашой лоббировала интересы арабов в парламенте, распространяла в массовой прессе информацию о том, что Вейцман назвал «фантастическими выдумками»⁷. И хотя делегация не причинила еврейству особого ущерба, она породила слухи среди антисионистски настроенных ораторов, требовавших прекращения участия британских сил в политике заморских стран. Было высказано мнение, что Палестина стала «серьезной проблемой, страной, где евреи угнетают «бедных арабов», и это обходится британским налогоплательщикам в несколько шиллингов на каждый фунт»⁸.

Новые и новые проблемы

Помимо этих неприятностей, верховный комиссар Великобритании в Палестине сэр Герберт Сэмюэль инициировал собственное расследование причин и деталей волнений в Яффе, выводы которого были опубликованы в ноябре 1921 г. В числе выводов комиссии Хэйкрафта, как ее стали называть, было и признание того, что арабское население действительно несет ответственность за организацию погрома в Яффе. В то же время комиссия признала, что «источник проблем кроется в продолжающемся просионистском курсе Великобритании». Более того, в выводах говорилось, что «стремление сионистов доминировать в Палестине может создать почву для новых волнений арабов»⁹. Как писал в своей биографии Вейцман, «доклад Хэйкрафта содержал в себе семена многих наших главных проблем»¹⁰.

Еще более усугубили проблему выводы лорда Нортклиффа, посетившего Палестину сразу же после волнений в Яффе. Он вернулся в Лондон с убеждением, «что еврейские поселенцы в Палестине по большей части были коммунистами и/или большевиками — «людьми весьма заносчивыми и агрессивными, и к тому же дельцами», и все это представляло опасность для Британской империи¹¹. Лорд далее подчеркивал, что было бы «безрассудством пренебрегать интересами пятидесяти миллионов мусульман ради выгоды пятисот тысяч евреев», уже поселившихся там, — высказывание, побудившее британскую прессу развернуть кампанию против создания сионистами новых поселений¹². Это, в свою очередь, повлекло за собой призывы к аннулированию Декларации Бельфура и пересмотру политики Великобритании в Палестине¹³.

В то же время араб по имени Вади Бустани выдвинул притязания племен бедуинов на земли в районе Бейсана в Палестине. Им было выделено 400 тысяч дунамов (100 тысяч акров) земли по символической цене — новый удар для поселенцев, вызвавший следующую реплику Вейцмана: «Один из наиболее важных и потенциально плодородных округов Палестины (и к тому же один из немногих, относящихся к категории «государственных земель»), оказался обречен на заброшенность и бесплодие»¹⁴.

Зарубежная опппозиция

Оппозиция созданию еврейского национального государства возникла и за пределами Великобритании. На пути в Лондон вышеупомянутая делегация палестинских арабов останавливалась в Риме и Париже, чтобы изложить свои требования правительствам соответствующих стран. Те, естественно, были возмущены действиями Англии и обратились к правительствам других союзных держав с призывом объединиться против британского просионистского курса, хотя их собственные лидеры в свое время одобрили соглашение Бельфура и проголосовали за британский мандат на управление Палестиной. Примерно в то же время латинский патриарх в Иерусалиме обнародовал свое мнение о неудовлетворительном положении дел, касающихся будущего святых мест. Это было сказано несмотря на тот факт, что евреи-сионисты не раз заявляли, что они не проявляют к этим святыням никакого интереса, и предлагали предоставить решение этого вопроса христианским державам и Ватикану¹⁵. Вейцман утверждал, что единственное святое место в Палестине, на которое претендуют евреи, — это предполагаемая гробница Рахили. В то же время знаменитая Стена Плача, часть реконструированного Храма, построенного Иродом Великим, правителем Иудеи, ок. 6 г. до н. э., находилась вне еврейской юрисдикции¹⁶.

Мандат на Палестину

Взгляды Вейцмана на будущее еврейского государства начали колебаться. Так, в результате развернутой в Англии кампании против британского мандата на управление Палестиной он потратил немало времени на поездки между Лондоном, Парижем, Римом и Женевой, пытаясь рассеять опасения международных политиков и заручиться поддержкой потенциальных союзников. За некоторое время до ратификации мандата в июле 1922 г. его наброски и черновики сформулировались, обсуждались и отвергались лордом Керзоном, который сменил лорда Бельфура на посту министра иностранных дел после падения правительства Ллойд-Джорджа, последовавшего ранее в том же году. Этот процесс продолжался месяц за месяцем, и ключевые аспекты становились серьезнейшим камнем преткновения. Например, окончательная версия гласит, что Лига Наций признает «историческую связь евреев с Палестиной». Однако сионисты настаивали, что это следует понимать как признание того, что Лига Наций признает «исторические права евреев на Палестину [курсив автора]'¹⁷, что имеет совсем иную коннотацию. Первое прочтение просто признает, что евреи имеют исторические связи с Палестиной, тогда как второе принимает как данность, что евреи были призваны унаследовать Святую землю в силу божественных прав, дарованных им Самим Богом. Формулировка, прямо скажем, эмоциональная.

Еще более усугубляли проблему притязания Франции на спорный пограничный район на северной границе Палестины — наследие соглашения Сайкса — Пико. Французы считали эту территорию «Южной Сирией», а Сирия в тот период находилась под их контролем. Для французского правительства сионизм был всего лишь закамуфлированной формой британского империализма¹⁸.

Затем для Вейцмана и его коллег возникла другая потенциальная проблема. Протесты в палате лордов против просионистской политики Британии в Палестине, с которыми выступили лорд Ислингтон, лорд Реглан и лорд Сайденхэм, привели к созданию коалиции, требовавшей полной отмены Декларации Бельфура. Противники Декларации одержали верх значительным большинством голосов, но аналогичное голосование в палате общин закончилось победой сионистов. Коалиция, во главе которой стояли такие фигуры, как сэр Уинстон Черчилль и мэр Ормсби-Гор (лорд Харлеч), потерпела поражение. Несмотря на передышку это были томительные дни для сионистов, которые сознавали, что будущее еврейского государства висит на волоске и может быть решено голосами горстки британских политиков и аристократов, имевших смутное представление о реальной ситуации в Палестине. Будучи связаны по рукам и ногам, Вейцман и его коллеги затаили дыхание в ожидании публикации выводов еще одной «Белой книги».

«Белая книга Черчилля»

«Белая книга Черчилля», как ее принято называть, учитывала все акты жестокости арабского населения в Палестине и рассматривала их возможное влияние на создание крупномасштабной еврейской общины. Это исследование, которое, несмотря на титульное имя Черчилля, было осуществлено верховным комиссаром Великобритании в Палестине, сэром Гербертом Сэмюэлем, установило, что главной проблемой для арабского населения является тот факт, что евреи в Палестине существуют и хотят существовать в будущем. Исследование также предусматривало дальнейшие проблемы в связи с иммиграцией и национализацией евреев из-за рубежа, независимо от того, идет ли речь о нескольких сотнях переселенцев или о сотнях тысяч.

К величайшему разочарованию сионистов, в «Белой книге» 1922 г. предусматривалось исключение Трансиордании из числа объектов, которые предполагалось включить в создаваемое еврейское национальное государство. До сих пор сионисты рассчитывали получить контроль не только над Палестиной, но и над теми районами Синая, Трансиордании и Ливана, которые, как считалось, некогда являлись частями Израильской державы, созданной при царе Давиде. И вот теперь они были вынуждены лишиться огромной территории к востоку от реки Иордан, что означало потерю не менее трех четвертей территории, первоначально предусмотренной мандатом. Несмотря на эти потери, «Белая книга» подтверждала права еврейской общины, но отмечала, что приток иммигрантов не должен превышать возможности страны принять их.

Сионисты рассматривали «Белую книгу Черчилля» как серьезный отход от Декларации Бельфура, но несмотря на все разочарования мандат все же был представлен на ратификацию в июле 1922 г. на заседании совета Лиги Наций. Но и после этого сионистам пришлось немало поволноваться, ибо ключевой вопрос не обсуждался вплоть до одиннадцатого часа 24 июля, последнего дня работы конференции, но и тогда результат был далеко не ясен. Наконец, лорду Бельфуру было разрешено поставить на голосование вопрос о ратификации мандата на Палестину. Как отметил Вейцман с облегчением и затаенным чувством ликования, «все прошло гладко, и первая глава нашей длительной политической борьбы закончилась единогласной ратификацией мандата»¹⁹.

Сионистская комиссия

Однако даже после ратификации британского мандата у просионистски настроенных евреев Палестины отнюдь не началась спокойная жизнь. В марте 1918 г. для надзора за еврейскими коммунами был организован правящий орган, известный как Сионистская комиссия. Прежде эти коммуны находились под контролем раввинов, многие из которых далеко не во всем разделяли идеи сионистов. Возмущенные тем, что их обвели вокруг пальца, еврейские религиозные лидеры созвали свою собственную ассамблею, которая должна была регулярно ходатайствовать перед британской администрацией в Палестине, требуя решать те или иные вопросы.

Но никаких решений принято не было, и в британской прессе глашатаем в пользу созыва антисионистской ассамблеи, в которую входили многие видные раввины, стал некий Якоб де Хаан, голландский юрист, экс-социалист и экс-сионист, который характеризовался как «коренной ортодоксальный иудей и гомосексуалист»²⁰. Ему каким-то образом удалось стать врагом номер один в глазах просионистских кругов, главным образом благодаря его постоянным нападкам на «безбожных сионистов», сначала в «Дейли Телеграф» в 1919 г., а затем в начале 1920-х гг. — на страницах «Таймс». Обычно его обвинения заходили очень далеко, и в 1924 г. он был убит двумя членами еврейской боевой дружины, вероятно, по распоряжению руководства Сионистского рабочего движения²¹. По словам историка Наоми Шеперда, сказанным в 1999 г., «подоплеку этого убийства не удастся прояснить никогда, но, учитывая важность сионистского движения и его имиджа в британской прессе, молчание де Хаана могло иметь приоритетное значение»²².

И тогда гробница была вскрыта…

Такой была политическая ситуация в Палестине, когда утром в субботу 4 ноября 1922 г. рабочие, расчищавшие песок и мусор на участке склона под гробницей Рамсеса VI в Долине царей в Египте, раскопали ступени ранее неизвестной гробницы забытого фараона. В последующие несколько месяцев открытие усыпальницы юноши-царя Тутанхамона стало крупнейшей новостью со времен окончания войны. Это была археологическая находка века. Весь мир напряженно следил за ежедневными новостями о раскопках в Долине, а первооткрывателей гробницы, британского египтолога Говарда Картера и его спонсора лорда Карнарвона, всюду чествовали как героев.

Вестибюль гробницы был вскрыт в конце ноября 1922 г., а ее Погребальная Камера — по крайней мере официально — спустя три месяца. В течение зимнего сезона 1923–1924 гг. было осуществлено снятие позолоченных рак, накрывавших каменный саркофаг, в котором находились несколько футляров-саркофагов, в последнем из которых покоилась мумия царя. И как раз в тот момент, когда громадная гранитная крышка саркофага была приподнята над его резными краями, длительный конфликт Картера со Службой египетских древностей и ее вышестоящим органом — Министерством общественных работ — достиг кульминации, что вынудило бригаду археологов положить свои орудия труда и начать забастовку. Вскоре после этого концессия леди Карнарвон на раскопки в Долине Царей была отозвана, а Картер лишился работы и пребывал в полном отчаянии.

Разраженный решительным отказом британской администрации оказать нажим на египетские власти с целью выдачи новой концессии и разрешения ему продолжить работы в гробнице, Картер начал действовать. Он ворвался в представительство верховного британского консула в Каире и заявил, что «если его справедливые требования не будут полностью удовлетворены, он опубликует имеющиеся у него материалы, чтобы весь мир узнал о документах, найденных им в гробнице и представляющих собой подлинный доклад египетскому правительству²³ об обстоятельствах Исхода евреев из Египта»²⁴.

Это нам уже хорошо известно, но теперь мы можем попытаться понять, что творилось в голове Картера, когда он предъявил это жесткое требование британскому дипломату. Судя по обстоятельствам Исхода, рассмотренным выше на страницах нашей книги, мы можем быть совершенно уверены, что его слова не были пустой угрозой. Видимо, Картер считал, что обладает серьезной компрометирующей информацией, касающейся библейской истории Исхода. Вероятно, он был убежден, что его материалы поставят под вопрос рудименты библейских событий, имевшие критически важное значение не только для основания Древнего Израиля, но и, по сути дела, для создания Израиля современного на той же самой земле. Он понимал, что стоит ему только захотеть, как его высокое реноме в средствах массовой информации во всем мире позволит ему донести свой компромат до максимально широкой аудитории.

Содержание папирусов об Исходе

Какова же была цель Картера в тот день, когда он появился в резиденции британского первого консула?

Мы можем сказать, Исход имел место либо в Амарнский период, либо непосредственно после него, по всей, вероятности — в правление Хоремхеба. Судя по всему, Исход начался в период совместного правления Аменхотепа III и Эхнатона, когда отстраненное от власти жречество и египтяне в целом были возмущены забвением старых богов и опасались, что людям придется заплатить за это страшную цену. Богов полагалось регулярно умилостивлять ритуальными жертвоприношениями и дарами и, как считал хеттский царь Мурсилис II, отказ от совершения жертвоприношений мог повлечь за собой кару богов.

Поэтому когда в конце правления Эхнатона в Северном Египте начала распространяться эпидемия чумы, большинство сочло, что это — наказание Египту за то, что он в течение тринадцати лет не поставлял жертвы («пищу») для богов. Однако ничего не изменилось и после переноса столицы Египта из Тель эль-Амарны, города Эхнатона, в Мемфис или Фивы, что произошло лишь в правление юноши-царя Тутанхамона. К этому времени чума унесла жизнь царицы Тийе и, по-видимому, активно истребляла население вассальных царств Египта на Ближнем Востоке.

В правление Тутанхамона власть в империи перешла в руки Эйе, жреца и визиря, отвечавшего за войска и оборону державы. Под влиянием последнего были предприняты попытки убедить царя, что единственное средство избавить страну от чумы — окружить виновных в ней и изгнать их из Египта. Это означало депортацию жрецов и почитателей Атона. Но мишенью изгнания при этом, как оказывается, были и азиатские племена, селившиеся в пограничных районах, например, в восточной части дельты Нила. Они также были объявлены виновниками чумы, вероятно, из-за предположения, будто они занесли ее из Сирии и Палестины в правление Эхнатона.

По всей вероятности, решение очистить страну от этих нежелательных элементов первоначально было принято самим Тутанхамоном по совету Хоремхеба и реформированного жречества Амона. Но изгнание скомпрометированных египтян и азиатских племен почти наверняка произошло в правление Хоремхеба, когда чума свирепствовала в державе хеттов. Такова точка зрения на Исход, возникающая при изучении греко-египетских и грекоримских исторических свидетельств о жизни Моисея и Исходе из Египта. Вполне вероятно, что какие-то фрагменты информации о ранних этапах этих событий содержались в папирусах об Исходе, извлеченных из гробницы Тутанхамона.

Итак, воздержавшись от сообщений о содержании папирусов об Исходе, Картер нашел своему гневу лучшее применение, когда осознал, что против него настроены не только египетские власти, но и британская администрация. Приготовившись к любому развитию событий, он точно рассчитал свой удар, понимая, что его жест вынудит британских официальных лиц поспешить с ответными мерами. Он отлично сознавал, что делает, и мы видим это из машинописного текста отчета Ли Кидика о том, что произошло на той встрече в Каире. После рассказа о том, как Картер пригрозил раскрыть содержание папирусных документов, найденных в гробнице, Кидик сообщает:

«Осознав потенциальную опасность этой угрозы, когда Великобритания оказалась в трудном положении из-за необходимости выполнить свои обещания по Декларации Бельфура перед евреями и перед арабами, представитель короля потерял самообладание и запустил в голову Картера чернильницей, стоявшей у него на столе и до половины полной чернил… Вскоре оба собеседника успокоились, и в позиции сторон были внесены коррективы, так что Картер решил молчать и не привел свою угрозу в исполнение»²⁵.

Эта угроза со стороны Картера, видимо, прозвучала, как выстрел, для британского эмиссара, с которым он имел дело. Если обиженный и вспыльчивый археолог действительно говорил правду, то обнародование перед широкой публикой столь взрывоопасной информации дало бы палестинским арабам достаточно серьезный аргумент, чтобы взять под вопрос историческое право евреев-сионистов селиться на земле Палестины. Действительно, если бы было доказано, что основа библейского рассказа об Исходе и завоевании Ханаана далека от исторической правды, это развязало бы руки палестинским арабам и позволило бы им требовать аннулирования как Декларации Бельфура, так и британского мандата на Палестину.

Англичане отлично сознавали, что оппозиция созданию еврейского национального государства, нараставшая не только в Палестине, но и среди арабского населения Египта, представляла для них серьезную проблему. Египет в те дни был пороховым погребом, вот-вот готовым взорваться. Восстания в Яффе в 1921 г. застали британскую администрацию врасплох, и англичане опасались, что националистическое правительство Заглуля, проявлявшее симпатии к палестинцам, может пойти еще дальше в своей ненависти к англичанам, оккупировавшим Египет. Поддерживая создание еврейской общины, англичане понимали, что это — весьма уязвимая позиция, из которой в свое время можно сознательно раздуть очаг конфликта.

Если бы данные Картера получили широкую огласку, они могли бы спровоцировать крупный международный кризис, который причинил бы непредсказуемый ущерб британской политике на Ближнем и Среднем Востоке. Он мог бы побудить наследников Хашимитской династии, включая короля Ирака Фейсала и эмира Иордании Абдуллу, поднять новое восстание против британской оккупации Палестины. И хотя они теперь правили в своих новых странах, члены семейства Хусейна упрекали британское правительство за нарушение обещаний по созданию независимого арабского государства, данных в 1915 г. в переписке между Хусейном и Макмагоном.

Опасения раздела

Какие последствия все это могло иметь для будущего еврейского государства, оставалось непредсказуемым. Отрицая историческую достоверность библейского рассказа об Исходе и завоевании Ханаана, палестинские арабы могли поставить под вопрос притязания евреев на обладание ключевыми территориями их древней родины. Несмотря на то, что мандат был ратифицирован два года назад, у Вейцмана и его коллег вызывало все большие опасения, что географическая протяженность будущего еврейского государства могла быть сокращена Лигой Наций, чтобы умиротворить оппозицию в кругах палестинских арабов. Это означало бы серьезное ослабление потенциала Израиля как ближневосточной державы, имеющей ключевое экономическое и стратегическое значение на мировой арене. Арабам, согласно «Белой книге Черчилля» 1922 г., уже отошла Трансиордания, хотя она составляла три четверти территории, первоначально включенной Лигой Наций в британский мандат на Палестину. И если бы удалось доказать, что Иисус Навин и войска израильтян никогда не захватывали Ханаан, это резко ослабило бы историческую связь сионистов с Палестиной. Ясно, что это ослабило бы политическое и экономическое значение будущего еврейского государства.

Вопрос об Акабе

Опасения дальнейшего раздела, словно дамоклов меч, постоянно нависали над будущим процветанием Эрец Израэль. Более того, эта угроза оставалась в силе вплоть до ноября 1947 г., когда территориальный статус Израиля подвергся итоговому утверждению на Ассамблее ООН, преемницы Лиги Наций. Представители стран, входивших в ООН, проголосовали за изъятие из состава еврейского государства южной половины территории пустыни Негев на юге страны, которая была признана территорией арабского народа Палестины под контролем Хашимитской Республики Иордании. Это сразу же лишило будущее государство Израиль полосы прибрежной низменности, включая ключевой город Газу. Еще более важным был тот факт/, что раздел Негева сразу лишил евреев доступа к Акабскому заливу, восточной оконечности Красного моря.

В свое время Вейцман называл устье Акабского залива «бесполезным заливом»²⁶. Однако на самом деле в его планы входило превращение побережья вокруг Эйлата, древнего города Элим, к западу от иорданского порта Акаба, в цветущий город, открытый для израильских судов, идущих из Красного моря в Персидский залив и Индийский океан. Однако без доступа в Эйлат это означало, что любой израильский корабль, намеревающийся осуществить такое плавание, должен был выйти из какого-либо средиземноморского порта и затем пройти Порт-Саид и Суэцкий канал, чтобы попасть в Красное море, что значительно увеличивало продолжительность плавания.

Эта идея была неприемлемой для сионистов и, пытаясь заблокировать принятие такого решения, Хаим Вейцман, который в мае 1928 г. был избран первым президентом воссозданного Израиля, спешно отправился в Вашингтон, пытаясь заручиться поддержкой нового президента Соединенных Штатов Гарри Трумэна (1884–1972). Пообещав, что при еврейской администрации Негев в Северном Синае из бесплодной пустыни превратится в центр международной торговли и коммерции, Вейцман сумел убедить американского президента в своей правоте. В итоге был достигнут компромисс, и вместо раздела района Негев по горизонтали линией, проходящей через его географический центр, он был разделен почти по вертикали, причем восточная половина отошла к Израилю, который благодаря этому получил доступ к Акабскому заливу. Это оставило западную половину Негева, включая город Газу и прибрежную полосу, в руках палестинских арабов. Так возник известный сегодня сектор Газа. Помимо этого, обширный регион, включающий в себя такие ключевые города, как Дженин, Наблус, Рамалла, Иерихон, Вифлеем, Хеврон и Бе-ершеба (Вирсавия), также был признан палестинскими территориями под контролем Иордании. Сегодня все они образуют часть Западного берега, названного так по причине расположения к западу от реки Иордан. Разделен был также Иерусалим, причем одна его половина отошла к Израилю, а другая — к Иордании. После арабо-израильской войны 1967 г., когда союзные арабские государства, в первую очередь Сирия, Египет и Иордания, ввели войска в Восточную Палестину и были отброшены израильскими войсками, все территории палестинских арабов, включая иорданскую половину Иерусалима, оказались под контролем Израиля.

_{Рис. 24. Карта еврейского государства Израиль (заштрихована) в 1948 г, — году провозглашений декларации о независимости.}

Проблема дальнейшего раздела в рамках национальных границ будущего государства Израиль не возникала вплоть до ноября 1947 г., за пол года до провозглашения государственной независимости Израиля 14 мая 1948 г. и окончания в полночь того же дня срока действия британского мандата на управление Палестиной. Однако на момент ратификации мандата в 1922 г. было весьма вероятно, что продолжавшиеся протесты палестинских арабов приведут к еще более резким антисионистским настроениям как в британском парламенте, так и среди государств — членов Лиги Наций. Таким образом, весной 1924 г. опасения сионистов во всем мире о возможности дальнейшего раздела были вполне реальными.

Были внесены коррективы…

По данным Ли Кидика, после того, как Картер сделал свое ошеломляющее заявление в резиденции верховного британского консула в Каире, «в позиции сторон были внесены коррективы, так что Картер решил молчать и не привел свою угрозу в исполнение». Таким образом, нам остается предположить, что угроза была подавлена в зародыше, прежде чем успела получить огласку. После этого Картер отправился в более чем успешную поездку в Соединенные Штаты и Канаду, организованную Кидиком, и вопрос был снят. Летом 1924 г. Картер вернулся в Лондон и оставался там, когда сэр Джон Максвелл, управляющий владением Карнарвона, попытался от имени графини Альмины Карнарвон начать переговоры с Моркосом Бей Ханной, министром общественных работ Египта. Это оказалось нелегким делом, и переговоры шли мучительно медленно. Настолько медленно, что как раз когда Бей Ханна склонялся позволить Картеру вернуться к работам в гробнице, он был отправлен в отставку.

События во внешнем мире заслонили собой интриги в Министерстве общественных работ, и английское правительство нашло возможность избавить Египет от ненавистного правительства Заглуля. Это произошло после смерти сэра Оливера Стэка, британского генерал-губернатора в Судане и командующего египетской армией, бывшего вторым по значению лицом после верховного комиссара. 19 ноября 1924 г. он и его водитель-австралиец ехали в автомобильной колонне по улицам Каира и были застрелены террористами, предположительно связанными с националистической партией Заглуля. Великобритания потребовала от премьер-министра Египта личных объяснений по поводу этого убийства, предания виновных суду, уплаты 500 000 фунтов в качестве компенсации, введения смертной казни и запрета на уличные собрания числом в пять и более человек. И хотя Заглуль осудил убийство, назвав его позорным актом терроризма, его попытки найти компромисс были оставлены без ответа британскими властями, воспользовавшимися возможностью установить свой контроль в стране. Заглуль и его кабинет ушли в отставку и были заменены новым пробританским правительством, которое возглавил некий Ахмад Паша Зивар, старый знакомый Говарда Картера.

Всё сначала

Узнав, что новый египетский премьер-министр с симпатией относится к его усилиям, Картер решил, что все препятствия будут улажены достаточно скоро. Он также убедился, что атмосфера в резиденции верховного консула изменилась радикальным образом, и это несмотря на его прежние угрозы предать огласке содержание папирусов об Исходе работает на него. Даже генерал Элленби, ставший после войны верховным комиссаром в Египте, участвовал в поисках окончательного решения в споре между графиней Альминой Карнарвон и Министерством общественных работ Египта. Он понимал, что повторное вскрытие гробницы сулит немалые выгоды с точки зрения как политических интересов, так и контактов с общественностью, поскольку способно вывести из-под огня критики решение Великобритании взять Египет под свой контроль.

При условии, что Картер и леди Карнарвон формально откажутся от притязаний на свою долю сокровищ гробницы, им вполне могла быть предоставлена новая концессия на ее окончательную расчистку. Картер был недоволен таким оборотом дела, заявляя, что они с лордом Карнарвоном долгие годы проработали в Долине, не получив никакой материальной компенсации за понесенные расходы. Впрочем, он ничего не мог поделать, кроме как подать официальный протест. И вот 13 января 1925 г., спустя одиннадцать месяцев после того как он со своими коллегами положил инструменты и начал забастовку, Махмуд Бей Сидки, новый министр общественных работ, выдал Картеру как археологическому агенту, действующему от имени и по поручению графини Альмины Карнарвон, концессию сроком на один год. И поскольку правительству Египта принадлежало полное право на все артефакты, найденные в гробнице, оно обещало предоставить Картеру на выбор «дубликаты, наиболее репрезентативные для данного открытия, при условии, что такие дубликаты могут быть взяты из целого собрания без ущерба для науки»²⁷.

Картер возвратился к своей деятельности в качестве главного археолога гробницы Тутанхамона, где и проработал еще семь лет, разбирая и расчищая ее. При этом концессия ежегодно продлевалась. За этот период в Египте пять раз сменилось правительство. Кульминацией этой чехарды стало возвращение к власти националистов, последовавшее в 1930 г., и одним из первых актов так называемого народного правительства было издание закона, запрещающего вывозить из Египта любые художественные ценности, обнаруженные в гробнице, причем это относилось в равной мере и к оригиналам, и к дубликатам. Не имело значения, какого рода были эти предметы и как они были найдены: закон был одинаковым для всех. Таким образом графиня Альмина Карнарвон лишалась — по крайней мере официально — возможности получить какие бы то ни было ценные артефакты из гробницы. Однако она не осталась с пустыми руками, поскольку осенью 1930 г. египетское правительство прислало ей компенсацию в сумме 36 000 фунтов — сумма, эквивалентная стоимости группы дубликатов из гробницы, выбранных Картером и оцененных независимым экспертом, бельгийским египтологом Жаном Капаром. Кстати, именно такой оказалась общая сумма затрат за семнадцать лет раскопок в Долине Царей.

Это положило конец деловому сотрудничеству Картера и «Карнарвон Эстейтс» с Египтом, несмотря на то, что британские египтологи не закончили разбора всех сокровищ гробницы вплоть до весны 1932 г. За исключением частной беседы с Ли Кидиком весной 1924 г., Картер никогда более не упоминал об открытии в гробнице папирусов, связанных с Исходом. Что ж, если во время стычки Картера с британским дипломатом в Каире в феврале — марте 1924 г. в позиции сторон действительно «были внесены коррективы, так что Картер решил молчать», мы можем понять, почему он всю жизнь хранил молчание об этом предмете.

Ставки растут?

Какой характер имели эти «коррективы» с Картером и как они могли гарантировать его полное молчание в столь важном деле, остается неясным. Было ли это простое обещание верховного консула поддержать Картера в его борьбе с режимом Заглуля, или же ставки были более высокими? Может быть, свою роль сыграли деньги или сверхсекретная информация о падении правительства националистов через несколько месяцев, что и позволило Картеру возобновить переговоры с новым министром общественных работ, который относился более благосклонно к выходу из этого затруднительного положения? Правду об этом мы едва ли узнаем. Возможно, это был один из названных факторов, а возможно и нет.

Но мы не можем успокоиться на этом. Допустив, что словесные оскорбления Картером британского дипломата были спланированы заранее, и учитывая важность исторических сведений, в которые он оказался посвященным, мы вправе задать вопрос: действовал ли он в одиночку или в сговоре с другими?

Надо напомнить, что менее чем за год до этого друг и спонсор Картера, пятый граф Карнарвон, внезапно умер при весьма темных и невыясненных обстоятельствах. Вспомним также и о том, что именно он, пятый граф Карнарвон, необдуманно объявил на весь мир, что в дни открытия гробницы в ней были найдены папирусные документы — факт, который подтвердил в национальной прессе его близкий коллега, филолог Алан Гардинер. Быть может, перед смертью лорд Карнарвон узнал о планах Картера использовать папирусы об Исходе с целью шантажа британской администрации в Каире или любой другой заинтересованной стороны, которой был бы причинен серьезный ущерб, если бы их содержание получило публичную огласку? И, самое главное, не имели ли эти факторы отношений к безвременной кончине его светлости графа Карнарвона?

Глава двадцать пятая

СУДЬБА ПРОПАВШИХ ПАПИРУСОВ

=============================================================================================

Когда Джордж Эдвард Стэнхоуп Малинокс Герберт, пятый граф Карнарвон, почил с миром в своей постели в отеле «Гранд Континенталь» в Каире ранним утром 5 апреля 1923 г., он унес собой в могилу секреты, с которыми успел поделиться лишь с самыми близкими друзьями и родственниками. Мы можем быть уверены, что в числе этих секретов были его совместные с Говардом Картером тайные вылазки в гробницу Тутанхамона, а также незаконное похищение из нее художественных ценностей. Если бы об изъятых реликвиях стало известно широкой публике, это означало бы крах репутации лорда Карнарвона и конец карьеры Картера как уважаемого археолога.

Но не унес ли граф Карнарвон с собой в могилу куда более опасные секреты, в которые был посвящен только Картер? Нет сомнений, что хотя решение Картера попытаться шантажировать британского дипломата в Каире содержанием папирусов об Исходе в феврале — марте 1924 г. было спонтанным, за этой угрозой могло стоять нечто большее. Этой угрозой Картер намеревался вызвать возможно более резкую ответную реакцию, в чем и преуспел. Однако, как мы знаем, «оба собеседника успокоились, и в позиции сторон были внесены коррективы, так что Картер решил молчать и не привел свою угрозу в исполнение»¹.

Перевод, сделанный втайне?

Но остается вопрос: было ли чистой случайностью, что Говард Картер намеревался использовать «взрывоопасные» материалы, содержавшиеся в папирусах? И, что не менее важно: не был ли пятый граф Карнарвон перед своей безвременной смертью замешан в этом опасном деле? Может быть, существовал целый заговор, в котором участвовал не один Картер, а Карнарвон вместе с Картером, действовавшие по следам открытия гробницы?

Если допустить, что пропавшие папирусы были похищены из гробницы таким же образом, как и целый ряд других художественных ценностей, найденных там, то тексты этих папирусов необходимо было перевести втайне. Между тем нет никаких сведений о том, чтобы филолог и египтолог Алан Гардинер был причастен к этой афере. Однако он был близким другом лорда Карнарвона и, как мы знаем, в декабре 1922 г. тот попросил его перевести некие папирусы, найденные в гробнице, в которых вполне мог находиться текст, связанный с Исходом.

Возможно, Карнарвон и Картер сперва намеревались полностью зарегистрировать все папирусы, отсюда и упоминания о них в письмах, написанных графом, и в разных газетах тех лет. Однако после того как перевод был закончен, крайне деликатный характер содержания древних документов не позволил зарегистрировать их официально. Если, как писал Кидик, они действительно содержали подлинный доклад об обстоятельствах Исхода с информацией деликатного свойства, то вполне возможно, что Карнарвон и Картер разработали план контакта с некими лицами, которые по собственным соображениям желали, чтобы содержание документов не получило широкой огласки. Чтобы более полно понять эту логику, необходимо более глубоко вникнуть в некоторые детали личной жизни пятого графа Карнарвона.

Графиня Альмина Карнарвон

26 июня 1895 г., в возрасте двадцати девяти лет, пятый граф Карнарвон женился на Альмине Виктории Марии Александре Уомбвэлл, девятнадцатилетней дочери Марии (Мины) Фелиции Уомбвэлл, урожденной Бойе, — женщины, которая, по слухам, имела смешанные франко-испанские корни. Несмотря на то, что она была супругой англичанина по имени Джордж Уомбвэлл, Мария, как гласит молва, имела длительную связь с Альфредом де Ротшильдом (1842–1918)², внуком основателя британской ветви Дома Ротшильдов — самого богатого и влиятельного еврейского рода в Европе. Альфред родился в Лондоне 20 июля 1842 г. и умер 31 января 1918 г.; и хотя его близкая связь с Марией Уомбвэлл, ревностной католичкой, не вызывала сомнений, они так и не вступили в брак, по всей вероятности, по религиозным мотивам.

В семействе Карнарвонов никогда не отрицали тот факт, что Альмина (имя которой представляет собой сочетание слов Аль (Альфред) и Мина, сокращений имен ее родителей) была незаконной дочерью Альфреда Ротшильда. Например, о том, кто был отцом Альмины, сказано в мемуарах ее сына, шестого графа Карнарвона³. Об этом говорится даже в путеводителе по имению Карнарвонов в Хайклер Касл⁴, а взятое в рамку фото Альфреда находится в одной из комнат и выставлено на публичное обозрение⁵.

Не секрет, что перед женитьбой на Альмине, прошедшей с большой пышностью и церемониями в капелле Сент-Маргарет в Вестминстерском аббатстве, пятый граф испытывал серьезные финансовые трудности. Когда фамильное состояние иссякло, его светлость отправился к несметно богатому Альфреду де Ротшильду и заявил, что если тот хочет выдать свою дочь замуж за него, то он, граф, вынужден запросить у будущего тестя 150 000 фунтов на уплату долгов. Кроме того, он рассчитывает получить еще полмиллиона фунтов в качестве приданого, которое будет разделено между графом и его супругой⁶. Более того, следует заключить брачный контракт, по которому счастливой чете должно быть гарантировано материальное содержание на все время, пока они будут вместе. Таким образом, они смогут начать семейную жизнь с чистым сердцем и совестью, и Альмина будет уверенно смотреть в будущее, войдя в круги британской аристократии.

В 1898 г. Альмина родила пятому графу сына, Генри Джорджа Альфреда Мариуса Герберта, который в качестве наследника имения Карнарвонов получил наследственный титул — лорд Порчестер. Этот титул лорд носил вплоть до смерти своего отца в апреле 1923 г., после которой он стал шестым графом Карнарвоном. Но тот факт, что его третье имя было Альфред, является четким указанием на то, что семейство Карнарвонов не отрицало факт незаконности рождения Альмины. Через три года после рождения лорда Порчестера Альмина родила своему супругу дочь Эвелин, которая, в отличие от их сына, была близким другом и спутницей отца в его последние годы.

Долгое время после выхода замуж за пятого графа Карнарвона Альмина сохраняла постоянный контакт со своим отцом, который честно исполнял свое обещание и следил за тем, чтобы она и ее супруг никогда не испытывали недостатка в деньгах. Она часто встречалась с Альфредом в банке «Ротшильд и сыновья», чтобы попросить очередную крупную сумму. Альмине никогда не отказывали, и часто суммы, выдаваемые ей единовременно, исчислялись тысячами фунтов. Шестой граф в своих мемуарах вспоминал: «Альмина имела счастливую возможность отправиться к своему отцу и попросить помощь в размере пяти, десяти или двадцати тысяч фунтов, на что тот мягко возражал: «Ах, моя кошечка, я ведь уже выдал тебе на прошлой неделе десять тысяч. Что ты только с ними делаешь, мое милое дитя?»⁷

Кроме того, шестой граф вспоминает о собственных визитах к своему «крестному» Альфреду де Ротшильду в его офис с «такими же меркантильными целями». По его словам, «мы обычно заставали троих Ротшильдов, сидевших за столами: Натана, Лео (Леопольда) и Альфреда, [который] был всегда рад видеть меня и был очень любезен»⁸.

Как мы уже знаем, пятый граф получил сильные травмы и увечья в автомобильной аварии, в которую он попал в Германии в 1901 г. и после которой у него всю жизнь были проблемы с легкими. Его врач, доктор Маркус Джонсон, убеждал его ежегодно проводить оздоровительные каникулы в Египте, где сухой воздух должен был поправить его хрупкое здоровье. Однако после нескольких кратких приездов Карнарвон устал от докучливого вращения в светских кругах и пыльных улицах Каира и перенес свое внимание в Луксор, где крайне заинтересовался египтологией и, в частности, приобретением предметов старины. Это повлекло за собой организацию собственных раскопок в Фивах, на западном берегу Нила, начавшихся с 1907 г., причем большинство этих работ зависело от денежных средств, выдаваемых леди Карнарвон Альфредом Ротшильдом. Она сопровождала своего супруга во время некоторых экспедиций в Египет, но чаще оставалась в Англии, и ее место рядом с отцом заняла их дочь. С самого начала стало ясно, что брак родителей леди Эвелин — это скорее дань привычке, чем любовь, так как чета, у которой было весьма мало общего, не выказывала особой близости и нежности, какие принято ожидать от подобных отношений сегодня.

Известно, что леди Альмина не сопровождала своего супруга в поездке в Египет, когда граф получил от Картера сообщение о «чудесном открытии» 6 ноября 1922 г. «величественной гробницы с нетронутыми печатями». Не сопровождала она мужа и на официальной церемонии открытия Погребальной Камеры в феврале 1923 г. и не хотела ехать к нему, когда граф смертельно заболел в марте того же года. Лишь когда в конце марта состояние мужа стало быстро ухудшаться, она решилась приехать в Каир.

Главной причиной отсутствия Альмины рядом с мужем в последние годы его жизни была ее роль спонсора и попечителя различных приютов и лечебниц, первый из которых был организован в Хайклере в годы Первой мировой войны для британских солдат, раненых во время военных действиий. Ее интерес к этой сфере возник вскоре после начала военных действий, когда за обедом в Хайклер Касл, на котором присутствовал фельдмаршал Горацио Китченер, пятый граф предложил использовать его замок в качестве госпиталя. Доктор Маркус Джонсон согласился взять на себя заботы об организации госпиталя, но леди Альмина на этом не успокоилась и решила вложить всю душу в учреждение другого госпиталя и приюта на Бриансон-сквер в Лондоне, где и проводила почти все свое время. Последний из ее пациентов выписался из госпиталя в 1919 г., но впоследствии она учредила в округе Мэйфэйр в Лондоне еще один частный госпиталь, названный Альфред Хаус, в честь ее отца. Он считался элитным госпиталем для сливок общества и в пору расцвета привлекал таких именитых пациентов, как сын Георга V Генрих, герцог Глостерский и даже Ноэль Кауэрд.

Совершенно очевидно, что увлеченность леди Альмины приютами и госпиталями, в которых она играла ведущую роль, поглощала большую часть ее времени, и поскольку она не интересовалась египтологией, благотворительная деятельность давала ей благовидный предлог не сопровождать мужа во время его экспедиций в Египет. Так, в последний раз перед фатальной болезнью лорда Карнарвона она побывала в Египте во время зимнего археологического сезона 1919–1920 гг. Однако теперь установлено, что у ее длительной разлуки с мужем были и другие причины.

Тигр Деннистаун

Незадолго до кончины мужа леди Карнарвон подружилась с женщиной по имени Дороти Деннистаун, супругой полковника Яна Онслоу Тигра Деннистауна, отставного гренадера гвардии. Хотя супруги были разведены, Дороти поддерживала контакт с бывшим мужем, проживавшим в Париже. В один прекрасный день 1921 г. она узнала, что Альмина намерена совершить одну из своих регулярных поездок в столицу Франции. Поскольку леди Карнарвон намеревалась остановиться в отеле «Риц», где супруг ее подруги имел небольшие апартаменты, Дороти попросила леди забрать некоторые принадлежавшие ей мелкие вещицы. Альмина согласилась и после приезда в Париж встретилась с Деннистауном. То, что она узнала, потрясло ее, ибо, по ее словам, он жил «на чердаке, каких не видывал никто из моих слуг. Там не было ни камина, ни горячей или холодной воды, и лишь крошечное окошко одиноко глядело во двор»⁹. Она также была поражена его наружностью: «Он был бледен, как смерть. Это было худое, несчастное существо. Одежда на нем обветшала; он был тощ, словно постоянно недоедал. Про таких говорят: «в чем только душа держится»¹⁰. Леди была настолько охвачена жалостью к нему, что распорядилась, чтобы он немедленно купил себе новый костюм и стал одним из ее сопровождающих.

Несмотря на его плохое здоровье (полковник страдал острой астмой) Альмина мгновенно привязалась к Тигру Деннистауну, и очень скоро эта парочка стала неразлучной. Официально они поженились 19 декабря 1923 г., спустя восемь месяцев после смерти пятого графа Карнарвона. Однако еще через два года имя Альмины было облито грязью в ходе публичного судебного разбирательства, в котором Дороти Деннистаун попыталась возбудить иск против своего бывшего мужа за неуплату алиментов. Вопрос о том, когда именно леди Альмина вступила в связь с полковником Деннистауном, возник, когда Дороти выступила в качестве свидетеля. Но она великодушно заявила, что не знает этого, после чего присутствовавшие облегченно перевели дух. В этом иске не победили ни истец, ни ответчик, хотя победа склонялась в пользу последнего, по большей части благодаря динамичным вводной и заключительной речам Норманна Биркетта¹¹. Альмина провела следующие десять лет в заботах о Тигре Деннистауне, сначала в Шотландии, а затем перебравшись в Хоув, что возле Брайтона в Западном Сассексе, где полковник и окончил свои дни.

Хотя шестой граф упоминает в своих мемуарах, что при жизни лорда Карнарвона Альмина поддерживала с Тигром Деннистауном не более чем дружеские отношения, это неправда. Сегодня нам известно, что романтическая связь между ними возникла задолго до кончины пятого графа. Более того, «пятый граф наверняка знал об увлечении Альмины полковником»¹². Действительно, он даже поддерживал их роман, поскольку супружеские отношения между ними давно окончились¹³.

А теперь давайте рассмотрим свидетельство Тони Лидбеттера, крестника леди Альмины. Его мать Анна была ее близкой компаньонкой вплоть до 1969 г., когда некогда несметно богатая графиня скончалась в возрасте 93 лет в своем доме в Бристоле, проведя последние годы без гроша в кармане. Лидбеттер ясно дал понять нам, что когда лорд Карнарвон заболел, Альмина находилась в Париже с Тигром Деннистауном. Она не хотела никуда уезжать и поехала к мужу лишь после того, как выяснилось, что он смертельно болен. По его словам, «у меня сложилось впечатление, что она приехала слишком поздно и что все это было напрасной тратой времени и денег. Скоро все было кончено, и возможно, к лучшему. Я думаю, что ее вообще не огорчила его смерть»¹⁴.

Это заявление подтверждается заметкой, помещенной в «Иджиптиан газетт» в пятницу 30 марта 1923 г. В заметке говорилось, что «леди Карнарвон прибыла в Каир и поселилась вместе с лордом Карнарвоном и леди Эвелин Герберт в отеле «Континенталь-Савой». Учитывая тот факт, что газета готовилась к печати в ночные часы, это значит, что Альмина приехала в Каир не ранее вторника 29 марта, всего за неделю до кончины его светлости¹⁵.

Наследство

Как мы знаем, в годы супружеской жизни пятый граф и леди Альмина полагались исключительно на милость Альфреда де Ротшильда. Когда же Альфред скончался в 1918 г. в возрасте 76 лет, он оставил дочери и ее детям большую часть своего имущества, оценивавшегося в 1,5 млн. фунтов стерлингов, включая его особняк в Лондоне на Сеймур Плейс¹⁶. Однако нам известно и то, что в зимний археологический сезон 1922–1923 гг. лорд Карнарвон испытывал постоянные финансовые трудности и с крайней неохотой согласился финансировать еще на один год раскопки, проводившиеся Картером в Долине Царей. Ситуация осложнилась еще больше, когда, обнаружив гробницу, Карнарвон понял, что ему предстоит спонсировать еще как минимум пять сезонов раскопок, чтобы извлечь из гробницы ее содержимое (на самом деле на это потребовалось десять лет).

Не резонно ли предположить, что, столкнувшись с подобной пугающей перспективой и зная, что леди Альмина и ее дети получили громадное наследство, оставленное им ее отцом, Карнарвон, находившийся на грани финансового краха, затеял некий план? Включал ли тот в себя использование папирусных документов, найденных в гробнице? Судя по выходке Картера в резиденции британского верховного консула в Каире, содержание предполагаемых папирусов, найденных в гробнице, могло не оставить камня на камне от официальной версии событий Исхода, что вызвало бы сильнейшее раздражение в кругах сионистов всего мира. Таким образом, разве не возможно, что граф Карнарвон намеревался попытаться убедить некоторых ведущих сионистов, что он имеет на руках древнеегипетские документы, которые, в силу их крайне взрывоопасной природы, лучше всего хранить в тайне? Таким образом, не вправе ли он был требовать некоего вознаграждения за гарантию, что документы эти никогда не получат публичной огласки и за различные археологические перипетии, коснувшиеся его лично и Говарда Картера? План сам по себе очень прост, но на кого же он мог быть направлен?

Дом Ротшильдов

Надо сразу подчеркнуть, что никаких доказательств подобной попытки шантажа нет. Но если бы она существовала, то наиболее вероятной ее мишенью, естественно, стало бы семейство Альфреда — Ротшильды. Их корни восходят к пяти сыновьям некоего барона Майера Амшела Ротшильда (1744–1812), влиятельного еврейского банкира и финансиста из Франкфурта (Германия). Его третий сын, Натан Майер (1777–1836), поселился в Англии и стал основателем коммерческого банка «Ротшильд и сыновья», расположенного в Нью-Корте, Сент-Суитинс Лейн, в лондонском Сити. Он финансировал Полуостровную кампанию герцога Веллингтона в Испании и через своих агентов-банки-ров во Франции выделил немало золотых слитков на финансирование европейских союзников Великобритании по антинаполеоновской коалиции. В 1812 г. его младший брат Джеймс (Иаков, 1792–1868) поселился в Париже, чтобы контролировать эти сложные финансовые операции, и благодаря его финансовой империи достигла процветания французская ветвь Дома Ротшильдов. Говорят, что после разгрома Наполеона Веллингтоном в битве при Ватерлоо в 1815 г. Натан де Ротшильд, как финансист герцога, считался первым человеком в Англии, получившим сообщение о триумфе британского оружия¹⁷.

Впоследствии могущество Дома Ротшильдов возрастало, и он стал ведущей банковской структурой в Европе, консолидировавшей свою силу и влияние на европейское общество, что наглядно выражает герб Ротшильдов — пять стрел, стиснутых в кулаке. Основатель дома всегда убеждал своих сыновей действовать вместе и доверять друг другу, а главное — увеличивать капитал путем внутрисемейных браков. Каждый из пяти сыновей поселился в разных городах Европы и быстро сделался мультимиллионером. Как мы знаем, Натан Майер открыл дело в Лондоне, а его младший брат Иаков обосновался в Париже, где и основал банк «Братья Ротшильд», который всего через двадцать лет сделался крупнейшим банком Франции.

Барон Эдмонд де Ротшильд

Пятому сыну Иакова, барону Эдмонду де Ротшильду (1845–1934), предстояло сыграть видную роль в создании еврейского национального государства. Как мы уже знаем, начиная с 1880-х гг. он финансировал еврейских поселенцев в Палестине, включая знаменитую первую общину «Ришон ле-Цион», основанную русскими иммигрантами. Эдмонд выделил поселенцам 30 тысяч франков, положив начало своей страсти — поддержке дела сионистов.

В 1897 г. Эдмонд учредил Британский колониальный трест — первый финансировавшийся сионистами банк, который оказывал помощь в приобретении в Палестине обширных территорий для приезжающих иммигрантов. Он продолжал выделять деньги для еврейских колоний вплоть до конца XIX в., когда передал эту миссию, вместе с огромными средствами, ассоциации еврейской колонизации, что помогло превратить еврейские сельскохозяйственные поселения в Палестине в города. В 1924 г. он вложил весь свой капитал в компанию, названную «Ассоциация еврейской колонизации Палестины», и назначил своего сына Джеймса ее первым президентом. Прибыли компании были вполне достаточными для финансирования различных промышленных предприятий, включая Палестинскую электрическую корпорацию, а также ряд других проектов, в том числе финансирование высшего образования, госпиталей и научных исследований.

Джеймс де Ротшильд (1878–1957) обосновался в Великобритании и принял британское подданство и даже служил в чине капитана в британской армии в годы Первой мировой войны. При этом он разделял страсть своего отца к сионизму и вместе с Хаимом Вейцманом и ведущими британскими политиками, такими, как сэр Марк Сайкс и лорд Бельфур, присутствовал на церемонии подписания Декларации Бельфура.

Британская ветвь Ротшильдов

Что касается британской ветви рода, то здесь связь с идеями сионизма проследить более сложно. После смерти Натана Ротшильда, последовавшей в 1836 г., его место в банковской империи занял Лионель Натан де Ротшильд (1808–1879). На протяжении последующих сорока лет банк «Ротшильд и сыновья» был вовлечен в целый ряд крупнейших финансовых операций, предпринятых правительством Великобритании. Они включали в себя расходы, связанные с освобождением рабов, голодом в Ирландии в 1847 г., Крымской войной и приобретением в 1875 г. паев Суэцкого канала у хедива Египта Исмаила-паши. Эта последняя сделка имела для Великобритании огромное политическое и стратегическое значение и стала возможной только благодаря выделению четырех миллионов фунтов стерлингов правительству Бенджамина Дизраэли (1804–1881), который стал первым евреем — премьер-министром Англии.

После смерти Лионеля в 1879 г. контроль над банком «Ротшильд и сыновья» взял в свои руки его старший сын, Натаниэль (Натти) Майер де Ротшильд (1840–1915). Благодаря вмешательству его друга и коллеги Бенджамина Дизраэли, с которым он был связан в вопросе о приобретении паев Суэцкого канала, королева Виктория сочла возможным предоставить ему титул пэра, и он стал первым лордом Ротшильдом. Натти на протяжении сорока лет был крупнейшим англиканско-еврейским проповедником, а также директором Английского банка. Кроме того, он был членом руководства либеральной партии и, будучи членом Королевской комиссии по иммиграции иностранцев, упорно боролся за разрешение на въезд в Англию евреям — выходцам из России. Однако сионистом Натти не был и с полной определенностью говорил, что «с ужасом смотрит на организацию еврейской колонии [в Палестине]'¹⁸.

Альфред и Леопольд де Ротшильды

У Натаниэля было два брата: младший Леопольд и второй, Альфред, отец леди Альмины, графини Карнарвон. Альфред так и остался холостым, возможно, по причине своей давней любви и связи с Марией Уомбвэлл. И хотя он был совладельцем банка «Ротшильд и сыновья», его куда больше интересовали события художественной, общественной и спортивной жизни. По воспоминаниям современников, это был настоящий эстет и денди. О роскошных банкетах Альфреда в доме на Сеймур Плейс и в Холтоне, его сельском владении в Букингемшире в светских кругах ходили легенды. Более того, он держал свой собственный оркестр и цирк, принесшие ему славу. Его излюбленной выходкой было остановить движение на улице, правя экипажем, в который была запряжена четверка зебр!¹⁹ Вместе со своим младшим братом Леопольдом он держал большую конюшню и участвовал в конских скачках. Его кони выступали под голубым и янтарным цветами герба Ротшильдов.

Ни Альфред, ни Леопольд не питали особой симпатии к идеям и движению сионистов. Однако этого нельзя сказать о старшем сыне Натаниэля — Лайонеле Уолтере (1868–1937), который, несмотря на мечту стать естествоиспытателем, послушался отца и сделал карьеру банкира, коммерсанта и политика. Лишь много лет спустя ему было позволено посвятить себя иным, научным интересам, а после смерти отца в 1915 г. он стал вторым лордом Ротшильдом.

Согласно мемуарам, именно Лайонель Уолтер де Ротшильд был тем человеком, кому была адресована Декларация Бельфура. Он был сионистом до мозга костей и тесно сотрудничал с Хаимом Вейцманом в подготовке к подписанию этого исторического документа. На торжествах в честь этого выдающегося события в оперном театре Ковент-Гарден 2 декабря 1917 г. Уолтер и Джеймс, сын барона Эдмонда де Ротшильда, выступили с праздничными речами. Уолтер возвестил аудиторию, что это — «величайшее событие в еврейской истории за последние восемнадцать веков», а Джеймс провозгласил, что «британское правительство ратифицировало планы сионистов»²⁰.

Несмотря на важную роль Уолтера в истории сионизма, руководство банком «Ротшильд и сыновья» взял в свои руки его младший брат, Натаниэль Чарльз (1877–1923). Хотя ему не было суждено сыграть активную роль в движении сионистов, поскольку он страдал меланхолией и избегал жить в Лондоне, он встречался с Вейцманом и проявлял симпатии к сионизму. Жена Натана Розика (Джессика) была куда более активной участницей сионистского движения и сыграла важную роль в содействии Вейцману и его коллегам в деле ознакомления влиятельных британских государственных мужей со взглядами сионистов²¹.

По словам Хаима Вейцмана, Дом Ротшильда — «это, пожалуй, наиболее знаменитое семейство за всю историю жизни евреев в изгнании»²², хотя его члены резко расходились в вопросе о сионизме. И все же начиная с участия барона Эдмонда де Ротшильда и его сына Джеймса и кончая важной ролью, сыгранной в этом движении его британским родственником Лайонелом Уолтером де Ротшильдом, семейство внесло громадный вклад в успех сионизма. Нет сомнений, что благодаря влиянию своей международной банковской системы Дом Ротшильда оказывал всемерные — финансовую и политическую — поддержки достижению конечной цели сионизма: созданию в Палестине еврейского национального государства. То же самое можно сказать и о британском правительстве, которое поставило на карту свою репутацию, стремясь получить мандат на управление Палестиной посредством подписания Декларации Бельфура. После создания еврейского государства надо было найти сильного партнера-патрона, который мог бы помочь принести стабильность на Ближний Восток и отстоять интересы сионистов в отношении нефтяных месторождений в Ираке и Аравии, при соблюдении неприкосновенности торговых путей в Индию. Любые попытки противодействия долгосрочным целям британского правительства рассматривались как серьезная угроза его иностранной политике на Ближнем и Среднем Востоке.

Что же случилось с исчезнувшими папирусами?

Если бы лорд Карнарвон был в сговоре с Картером в отношении предполагаемого использования папирусов об Исходе с целью шантажа, то вполне вероятно, что он использовал бы эти папирусы, чтобы пригрозить тем, кто более всего потерял бы в результате краха запланированного еврейского национального государства. Так это или нет, мы уже никогда не узнаем. Нам известно лишь, что если бы Картеру позволили ознакомить с содержанием документов мировые средства массовой информации, это нанесло бы серьезный удар по позициям сионистов. Поэтому он и согласился не предавать их огласке, и дело потихоньку сошло на нет. После этого Картер не представлял серьезной угрозы ни для одной из заинтересованных сторон. Поскольку он был маститым археологом, крайне маловероятно, чтобы он впоследствии вдруг решил нарушить обет молчания и заявил, будто похитил из гробницы папирусные документы, не числившиеся в каталогах. Это, бесспорно, означало бы конец его карьеры как видного и уважаемого египтолога, автора книг, пользовавшихся спросом, лектора и рассказчика. Не видно никаких оснований, по которым он решился бы пойти на риск, особенно когда его карьера археолога окончательно завершилась весной 1932 г. Его выходка в резиденции британского верховного консула в Каире так и осталось единственным демаршем подобного рода.

Надо сказать, что мы не располагаем абсолютными доказательствами того, что папирусы об Исходе действительно существовали, равно как невозможно доказать, что их не существовало. Но если они все же существовали, что с ними стало? Может быть, Картер уничтожил их из опасения, что они могут попасть в нечистые руки? Быть может, они хранятся в музее в каком-нибудь забытом ящике, под грудой куда менее важных папирусов? Или, возможно, они переданы третьей стороне, заинтересованной в их содержании, и эта сторона либо уничтожила их, либо поместила документы в абсолютно недоступный сейф, где они и хранятся вне досягаемости для посторонних глаз? К сожалению, ответа на эти вопросы нет. Мы можем лишь надеяться, что информация об их окончательной судьбе когда-нибудь появится на арене египтологии, подобно тому как сегодня мы располагаем информацией о событиях, окружавших открытие гробницы в последующие несколько десятилетий после ее находки.

Отравление редкими металлами

А что же можно сказать о смерти пятого графа Карнарвона? Быть может, она неким образом связана с взрывоопасным содержанием папирусов об Исходе? Как мы знаем, граф умер 5 апреля 1923 г. от сильнейшей пневмонии, после того как его иммунная система была резко ослаблена в результате септикемии (отравления), вызванной укусом москита за пять недель до кончины. Однако есть важные свидетельства того, что даже до этого времени его физическое здоровье быстро ухудшалось. Как писал Томас Хоуинг, «каждые несколько дней у него начинал шататься или выпадал один из зубов. Тогда он еще не понимал этого, но это был один из симптомов глубоко укоренившегося заражения, сыгравшего роковую шутку с его организмом»²³.

Итак, болезнь британского аристократа была вызвана чем-то иным, и налицо все признаки того, что это было результатом попадания в его организм какого-то ядовитого редкого металла, вероятнее всего ртути. Его коллега Артур Мэйс также заболел примерно в то же время, и есть все основания полагать, что он также получил отравление редким металлом, хотя, согласно диагнозу, в организм Мэйса попал мышьяк. Понятно, что это — весьма шаткие основания, чтобы считать версию отравления главной причиной смерти лорда Карнарвона. Тем не менее если предполагаемое отравление произошло не в результате контакта с веществом, присутствовавшим в египетской гробнице, мы вправе спросить себя: мог или нет британский аристократ — и, естественно, Артур Мэйс — тем или иным образом получить отравление редкими металлами?

Известно, что Карнарвон и Мэйс вместе совершили круиз по Нилу и что его светлость граф и леди Эвелин прибыли в Асуан в конце февраля 1923 г. Вскоре после этого состояние здоровья графа и Мэйса начало ухудшаться. Может быть, во время своей краткой поездки они вступали в контакт с неким ядовитым веществом? К сожалению, это представляется маловероятным по двум причинам. Во-первых, Мэйс был болен еще до того, как отправился в этот круиз, и, во-вторых, отравление мышьяком и ртутью могло явиться результатом длительного — в течение многих недель или месяцев, а, возможно, и лет — заражения. Эта симптоматика резко отличается от гипотетического попадания больших количеств отравы в организм за очень краткий промежуток времени, но в случае Карнарвона и Мэйса ничего подобного выявлено не было.

Единственным возможным путем определения истинных причин смерти в обоих случаях является, как указывал химик и историк Майкл Кармайкл, изучение останков графа и Мэйса и взятие проб волос для проведения анализа ствола волоса. Это стандартная практика токсикологов, пытающихся определить, попал ли яд в организм того или иного человека. Этот метод действует одинаково хорошо в отношении как живых, так и мертвых клеток волос, ибо они сохраняют в себе следы яда даже после смерти. В случае с лордом Карнарвоном исследование останков могло бы помочь раскрыть тайну его смерти, хотя крайне маловероятно, что «Карнарвон Эстейт» даст разрешение на эксгумацию тела пятого графа для проведения подобного анализа. Однако авторы считают, что это — единственный путь так или иначе раскрыть данную тайну.

Действия Картера в отношении предполагаемых папирусов об Исходе указывают, что за таинственной смертью лорда Карнарвона кроется нечто большее, чем это известно историкам, работавшим в этой области. Поэтому мы не можем исключать причастность имени Карнарвона к некорректному использованию пропавших папирусов, найденных в гробнице Тутанхамона, до тех пор, пока не получим ответ на все вопросы. Равным образом не станем мы отрицать и тот факт, что если Джордж Эдвард Стэнхоуп Малинокс Герберт, пятый граф Карнарвон, стал жертвой отравления редкими металлами, то невозможно исключить версию о том, что его смерть стала результатом интриг со стороны лиц, заинтересованных в сохранении в тайне содержания пресловутых папирусов.

Назад: Глава двадцать первая ДОМ БОЖИЙ

Дальше: ПРИЛОЖЕНИЕ I СМЕРТЬ ТУТАНХАМОНА

Глава двадцать третья ВОЗВРАЩЕНИЕ В СИОН

Глава двадцать четвертая ДАМОКЛОВ МЕЧ

Рис. 24. Карта еврейского государства Израиль (заштрихована) в 1948 г, — году провозглашений декларации о независимости.

Глава двадцать пятая СУДЬБА ПРОПАВШИХ ПАПИРУСОВ