Переменчивость судеб народов на протяжении мировой истории подтверждается наглядно. Города первых цивилизаций представляют собой, как правило, руины. Музейные экспонаты, рассказывающие о древних культурах, часто состоят из обломков некогда целых ваз, безруких и безголовых статуй, а старинные сочинения нередко состоят из плохо связанных отрывков. Такое состояние образцов когда-то процветавших стран невольно наводит на мысли о том, что расцвет и гибель высокоразвитых культур неизбежно следуют друг за другом. Но почему же гибли государства, исчезали целые народы, стирались в прах великие цивилизации? Как и по поводу рождения цивилизаций существует немало гипотез относительно причин их гибели.

С детства я запомнил школьные объяснения причин, почему на смену одним общественным порядкам приходили другие. Нас учили, что главными отношениями в обществе являются производственные, а главной силой развития в обществе являются постоянно развивающиеся производительные силы. Когда же производительные силы достигают определенного уровня развития, то может возникать конфликт между ними и существующими производственными отношениями. Мы также знали, что в классовом обществе существуют классы эксплуататоров, или угнетателей, и эксплуатируемых, или угнетенных. Когда угнетенные, эксплуатируемые классы, или низы, более не хотят жить по-старому, они восстают против своих угнетателей, или верхов. Если же верхи не могут управлять по-новому, то происходит революция. Тогда на смену прежним производственным отношениям и общественному строю приходят новые, более передовые производственные отношения и новый, более прогрессивный общественный строй.

Некоторые события, о которых шла речь в учебниках истории, иллюстрировали такие объяснения. Мы узнавали про восстания гладиаторов во главе со Спартаком и другие примеры борьбы рабов и крестьян против своих господ. Однако в тех же учебниках мы читали, что такие восстания подавляли, рабов распинали на крестах и восстанавливался прежний порядок. В то же время многие государства древности гибли без всяких народных восстаний и революций. Было, например, ясно, что не восстания рабов привели к гибели Египет, государство Хеттов, Шумер и многие другие. Получалось, что восстания происходили сами по себе, а государства разрушались по иным причинам. Из содержания уроков было ясно, что не противоречия между производственными отношениями и растущими производительными силами разрушили Вавилонию, а затем Ассирию. Наш учитель истории Николай Игнатьевич Ермишкин красочно описывал нам, как Вавилония была покорена Ассирией, а та, в свою очередь, Персией. Однако из его объяснений было очевидно, что ни ассирийцы, покорившие Вавилонию, ни персы, покорившие Ассирию, не были борцами против угнетения. Не были они и созидателями нового, передового строя. Не были таковыми и гиксосы, разгромившие Египет.

Эти и многие Другие события ставили под сомнение положения учебников, в которых историческое развитие выглядело четким, как схема железной дороги. Трудно было понять, почему одни страны запаздывали с прибытием на эти станции, а другие прибывали туда первыми. Не было ясно и то, почему целые составы, груженные народами и их материальными изделиями, вдруг попадали в тупики, оказывались на обочине мировой дороги, а то и вообще сходили с рельс.

Казалось, что для ответов на эти вопросы знания об общем направлении человеческого развития недостаточно, а нужны сведения об индивидуальных судьбах стран и народов, которые не всегда укладывались в схему об общем движении человечества.

В отличие от марксистов некоторые западные историки и философы исходили из того, что единой судьбы у человечества нет, что народы, культуры и цивилизации развиваются каждый сам по себе, параллельно друг другу или последовательно сменяя друг друга, а стало быть, и причины гибели у народов могут быть разными.

В то же время авторы таких гипотез приходили к выводу о том, что может существовать известное сходство в параллельных и последовательных судьбах человеческих сообществ, а значит и сходство в причинах их гибели. Автором одной из первых и наиболее известных гипотез такого рода был Освальд Шпенглер. Он утверждал, что подъем и упадок стран, народов и целых цивилизаций зависит от их возраста и так же неизбежен, как молодость и старение людей. В своем труде «Закат Европы» он писал о том, что всякая человеческая культура, или «духовная эпоха», проходит несколько последовательных стадий развития. «Весна» духовной эпохи характеризуется «мощными творениями пробуждающейся, опутанной снами души». Во время ее «лета» наблюдаются «созревающая сознательность» и «первые ростки гражданско-городского и критического движения». «Осенью» происходит «кульминация строго умственного творчества». Наконец, наступает «зима» духовной эпохи, когда «душевная творческая сила угасает», а «сама жизнь становится проблематичной». Исходя из этой схемы, Шпенглер находил параллели между развитием культур Египта и Западной Европы, Эллады и арабских стран, а также ряда других.

Подобные взгляды разделял и Лев Гумилев, который считал, что любой народ, или, как он предпочитал говорить, этнос, постепенно растрачивает «пассионарность», которой он обладает при рождении. Ученый выделил несколько фаз развития этноса: фазу пассионарного подъема и перегрева, фазу надлома, фазу инерции, фазу обскурации и мемориальную фазу. Л. Гумилев даже пытался рассчитать продолжительность жизни этноса, он оценивал ее примерно в 1300 лет.

Эти ученые приводили обстоятельные аргументы в подтверждение своих выводов. Из истории многих стран следовало, что подъем человеческого сообщества нередко сменялся снижением его деятельности, затем застоем и, наконец, его упадком. Казалось, что время так же неумолимо губит грандиозные человечен кие сообщества, как и отдельного человека.

И все же, несмотря на красочное сравнение судьбы народа или лаже целой цивилизации с жизнью отдельного человека, трудно принять безоговорочно такую аналогию. Можно ли вообще использовать те законы, по которым развивается отдельный живой организм, для определения судьбы сообщества таких организмов? Ведь известно, что в то время как отдельные организмы рождаются, развиваются и. умирают в течение более или менее одинакового времени, сообщества таких организмов (стада, стаи, не говоря уже о видах и родах) могут сохраняться неопределенно долгие сроки. Известно, что некоторые виды живых организмов существуют на планете сотни миллионов лет, хотя отдельные особи этих видов могут прожить лишь несколько лет, а то и гораздо меньше.

Если видеть в цивилизациях, культурах, народах и любых человеческих сообществах коллективные формы жизни, подобные видам и родам животных, то естественным путем развития коллективных форм жизни представляется их эволюция. В ходе ее одни животные постепенно превращались в другие, а не исчезали вследствие «старения» вида или утраты ими «пассионарности».

Нет никаких оснований и для попыток вычислить «естественные» пределы жизненного срока цивилизаций. Кстати говоря, ученые до сих пор не могут определить естественные пределы продолжительности жизни отдельного человека, и нам известно, что в любой стране мира можно найти людей, чей возраст существенно превосходит среднестатистическую продолжительность жизни. О неудаче вывести точные временные пределы, отведенные тому или иному народу и той или иной цивилизации, свидетельствуют ухищрения, к которым вынужден был прибегнуть Л. Гумилев, когда оказалось, что возраст китайского народа в несколько раз превысил те 1300 лет, который ученый отвел для жизни каждого этноса. Чтобы свести концы с концами, Гумилев вынужден был доказывать, что мы имеем дело не с одним народов, а с несколькими народами, каждый из которых последовательно осваивал китайский язык и китайскую культуру.

Гипотезы, построенные на том, что цивилизации можно уподобить живым организмам, были подвергнуты критике Арнольдом Тойнби, который замечал, что человеческие общества «представляют собой общее поле деятельности отдельных людей, которые являются живыми организмами. Однако люди не могут создать с помощью волшебства некоего гиганта по своему образу и подобию, а затем вдохнуть в него собственную жизнь… Догматично провозглашать, что у каждого общества есть предначертанный срок жизни. Это также глупо, как утверждать, что каждая пьеса должна состоять из трех актов».

Биологические версии гибели цивилизаций предлагали и авторы расовых теорий. Они исходили из того, что со временем цивилизованные народы могут вырождаться, а поэтому потомки создателей великих держав превращаются в людей, неспособных более выполнять миссию носителей культуры. Лишь приток новой «свежей крови» мог возродить деградировавшие цивилизации к новой жизни. А. Розенберг утверждал, что только последовательные волны германской миграции в Рим спасали эту державу от гибели. Он писал, что еще на заре римской истории «первые германцы вторглись в Италию и подарили захиревшей стране новую жизнь». Во времена же Империи упадок Рима был якобы остановлен лишь благодаря тому, что императоры Марк Аврелий и Константин делали германцев «не только арендаторами и мелкими крестьянами, но и владельцами крупных земельных угодий… более 200 000 германских семей поселились… в Тоскане, Равенне и Венеции». Даже вторжения германских племен, которые погубили Римскую империю, стали, с точки зрения Розенберга, благодетельными для ее земель: «Готы (позже лангобарды) взяли на себя ту же характерообразующую роль, что и первая нордическая волна, которая когда-то создала республиканский Рим».

В то же время сторонники расистских взглядов указывали, что упадок цивилизаций происходил по мере того, как кровь цивилизованных народов портилась от общения с народами «низших рас». До тех пор, пока создатели великих цивилизаций — представители «высших рас» сохраняли свое положение недоступных ־ господ по отношению к покоренным им «низшим» народам, им ничего не грозило. «Пока ариец безжалостно оберегал свое положение хозяина, он не только оставался господином, но также сохранял и приумножал культуру. Потому что культура существовала за счет его способностей и зависела от его жизни… — писал А. Гитлер в «Майн кампф». —!.. Однако как только покоренные народы поднимались и, возможно, осваивали язык победителя, то стена, отделявшая господина от слуги, падала. Ариец утрачивал чистоту крови, а поэтому и свое место в раю, который он создал для себя. Он тонул в расовом смешении, постепенно утрачивал культурную способность, пока, наконец, он не начинал напоминать в умственном отношении, а затем и в физическом покоренных аборигенов, а не своих предков. Некоторое время он мог жить за счет существующих культурных благ, но потом начинался период распада, и он был обречен».

Падение Рима, по оценке А. Розенберга, было вызвано устранением препятствйй для браков между «нордическими» патрициями и «ненордическими» плебеями: «В середине V века до н. э. был сделан первый шаг навстречу хаосу: был разрешен смешанный брак между патрициями и плебеями. Смешанный брак в Риме, так же как и Персии и Элладе, стал заключительным аккордом в палении народам государства».

Критикуя эти объяснения, А. Тойнби вместе с тем обращал внимание на то, что период падения цивилизованной державы и создания на ее развалинах новой нередко совпадаете массовыми перемещениями народов разных рас. Однако, как подчеркивал британский историк, нельзя «на основе логики «после того, значит вследствие того? полагать, что возникновение новых творческих сил новорожденной цивилизации — это дар «новой крови» из «чистого источника»… или, напротив, что утрата творческих сил вызывается анемией или кровосмешением, от чего можно вылечиться лишь вливанием свежей крови».

«Объяснения итальянской истории с помощью расовых теорий, — подчеркивал Тойнби, — могут показаться на поверхности убедительными, если мы остановимся на XVI столетии. Но если мы проследуем мысленно за пределы XVI века до наших дней, то мы обнаружим, что после периода упадка в XVII и XVIII веках Италия стала в XIX веке сценой нового возрождения, которое получило именно такое название на итальянском языке (Рисорждименто). Без всяких оговорок этот период в новой истории был равноценен по своему значению для Италии Возрождению средневековья. Но какие вливания чистой крови варваров вызвали этот взрыв итальянской энергии? Ответ ясен: «Никакие».

Очевидно, что расистские объяснения причин гибели цивилизаций преувеличивали роль биологических факторов в развитой культуры и игнорировали свойства, присущие прежде всего области разума.

Свое описание внутренних заболеваний, которые губят цивилизации, предложил и Арнольд Тойнби. Раскритиковав объяснения причин падения цивилизаций с помощью сравнений человеческих обществ с живыми организмами и отвергнув марксистские объяснения, А. Тойнби в то же время в своем анализе попытался соединить некоторые положения марксизма о конфликте классов как причине распада общества с отдельными положениями учений о параллельно развивающихся цивилизациях.

Исходя из того, что всемирную историю можно свести к описанию судеб 21 цивилизации, А. Тойнби полагал, что из них 15 уже погибли. Из оставшихся же шести пять находятся в состоянии упадка. Тойнби полагал, что лишь западная цивилизация еще сохраняет признаки жизнеспособности, но, как и прочие, неуклонно движется к упадку. Полагая, что цивилизации создавались в результате успешной реакции человеческого общества на «вызовы» окружающей среды (природной или человеческой), А Тойнби считал, что они сохраняют способность справиться с теми проблемами, которые они преодолели в ходе своего становления, но оказываются неспособными решить новые задачи, встающие перед обществом.

Эта неспособность, по мнению А. Тойнби, в значительной степени вызвана тем, что лишь меньшинство населения обладает творческими задатками, в то время как большинство населения может лишь механически следовать чьей-то инициативе. Утрата творческого начала меньшинством, упование общества на сложившиеся институты и методы, почивание на лаврах прежних успехов, с одной стороны, нарастание противоречий между господствующим меньшинством и теми, кого Тойнби именовал «внутренним» и «внешним пролетариатом», с другой стороны, может привести к расколу общества и его упадку.

Казалось, что схема Тойнби учитывала многие положительные стороны противоположных гипотез и была избавлена от их недостатков. В ней были отражены классовые противоречия, присущие всем сложным социальным организациям и в то же время учитывались особенности различных цивилизаций. В этой гипотезе отвергалась идеи биологического старения общества и «испорченной крови», а также единого всечеловеческого пути развития. В то же время факторы, которые предлагал Тойнби, в качестве причин, вызывавших гибель цивилизаций, были слишком общими.

Наличие острых противоречий с внешними или внутренними противниками, несоответствие старых институтов и методов возникшей угрозе, самоуспокоенность и удовлетворенность прежними достижениями всегда имеют место, когда страна терпит поражение от нападения извне или внутреннего конфликта. Точно так же, как и в своих определениях «средне гадких» условий окружающей среды, Тойнби предлагал произвольные свидетельства, когда он доказывал, что общество столкнулось с роковыми для него обстоятельствами. Нам приходится верить на слово британскому историку, что нашествие кочевых народов, разрушивших ту или иную державу, было «новым вызовом» (а потому она с ним не справилась) по сравнению с другим нашествием, которое было отражено этой державой (а потому его следует считать «старым вызовом», к которому она была готова). Нам приходится принимать на веру утверждения Тойнби, что в тех случаях, когда цивилизованная страна сумела освоить новые способы производства, в ней творческое меньшинство не утратило своего созидательного потенциала, не почило на лаврах. В других же случаях, когда общество останавливалось в своем развитии, подобное меньшинство заражалось нетворческим духом большинства, полагаясь на старые институты и устаревшие методы деятельности.

По версии Тойнби, гибель цивилизаций была следствием всеобщего закона, присущего любому обществу вне зависимости от его географического положения и исторической эпохи. Как и другие вышеизложенные версии гибели цивилизаций, гипотеза Тойнби исходила из того, что главной причиной подобных событий были внутренние обстоятельства. Между тем зачастую цивилизованные государства гибли не от «внутренних заболеваний», а вследствие разбойного нападения извне. Следы же разрушений Кносского дворца на Крите убедительно свидетельствовали о том, что крито-микенская цивилизация если и не погибла, то, по крайней мере, серьезно пострадала от грандиозного землетрясения.

По Тойнби, однако, получалось, что никто не смог бы и ничто не смогло бы одолеть народы, державы и цивилизации, пока они находились на подъеме, в то время как любой удачливый негодяй или любая сильная буря могли уничтожить общество, находившееся в состоянии творческого кризиса.

Считая, очевидно, неубедительными доводы в пользу гибели человеческих сообществ от внутренних причин, некоторые ученые объясняли исчезновения мировых цивилизаций с лица Земли исключительно внешними обстоятельствами. Часто авторы таких гипотез полагали, что для столь значительных событий требуются глобальные катастрофы.

История таких объяснений уходит в глубокую древность. Еще первобытные люди сочиняли свои версии рождения и гибели человеческих сообществ, в которых существенную роль играли глобальные катастрофы вроде всемирного потопа. Платон возложил ответственность за гибель Атлантиды, а следовательно, и мировой атлантической цивилизации на катастрофу, порожденную подземной стихией.

Новые версии катастрофического объяснения причин гибели мировых цивилизаций часто строятся на активном использовании сказаний первобытных людей о происхождении мира и природных катастрофах. В подтверждении своей гипотезы о том, что время от времени человеческие цивилизации сметались с лица Земли мощными природными катаклизмами, Г. Хэнкок в своей книге «Следы богов» активно использовал соответствующие строки из античных мифов и «Сказания о Гильгамеше», древнеперсидского и древнегерманского эпоса, легенд индейцев Америки и народов Африки. При этом Г. Хэнкок игнорировал специфику мифа и неизбежное в таком литературном произведении соединение подлинных фактов из реальной жизни, которые были известны древним людям, с вымыслом о далеком прошлом, о котором они не имели ни малейшего понятия. Поэтому Хэнкок, например, считает, что в содержании древнегреческого мифа о Фаэтоне «символически описаны» реальные события, которые происходили в Солнечной системе.

В подтверждение того, что некогда люди стали свидетелями грандиозных катастроф, Г. Хэнкок ссылается на слова из легенд индейцев Огненной Земли о том, что Солнце и Луна «упали с неба». Он упоминает о древних китайских мифах, в которых говорилось о том, что некогда «планеты изменили свой путь: Солнце, Луна и звезды стали двигаться по-новому». Хэнкок цитирует легенды индейцев трахумара о разрушении мира в результате того, что изменился путь Солнца, и миф племени из низовьев Конго, в котором говорилось, что «давным-давно Солнце встретило Луну и забросало ее грязью, отчего яркость той уменьшилась. Когда произошла эта встреча, случился великий потоп».

Г. Хэнкок ссылается и на многочисленные версии развития человечества, изложенные в преданиях различных племен. В них говорится о том, что чередования глобальных катастроф постоянно сопровождали человеческую историю. Он приводит, в частности, строки из мифа индейцев хопи: «Первый мир был уничтожен за человеческие проступки всепоглощающим огнем, который пришел сверху и снизу. Второй мир кончился, когда земной шар свернул со своей оси и все покрылось льдом. Третий мир закончился вселенским потопом. Нынешний мир — четвертый. Его судьба будет зависеть от того, будут ли его обитатели вести себя в соответствии с планами Создателя».

С еще большим доверием Хэнкок относится к мифам древних цивилизаций. Его, видимо, не смущает то обстоятельство, что знания первых цивилизованных народов, как правило, ограничивались их непосредственным пространственным и временным окружением, а представления 0' далеких странах и давних временах строились, как и в устных легендах первобытных людей, главным образом на основе вымысла. Поэтому он без особых оговорок ссылается на «хронологию» древних ацтеков, составленную на основе их представлений о мировой истории. В соответствии с этой «хронологией» жизнь Земли разделяется на периоды различных «Солнц». «Первое Солнце» длилось 4008 лет. «Те, кто жили в это время, питались водяной кукурузой. В эту эпоху жили великаны». Этот период завершился великим потопом, когда «люди превратились в рыб». «Второе Солнце» продолжалось 4010 лет. «Это Солнце погубил Змей-Ветер Эхекоатль и люди превратились в обезьян». Затем были еще два «Солнца», и ныне наступило «Пятое Солнце». Вместо того, чтобы отдать должное стремлению ацтеков заглянуть за пределы своего ограниченного временного пространства и обнаружить в окружающем мире циклы развития поразительной продолжительности, Хэнкок постарался убедить своих читателей в том, что в этих преданиях, рожденных свободным полетом фантазии, заключены подлинные знания о прошлом планеты.

Разумеется, как уже говорилось выше, нет никаких оснований недооценивать наблюдательность людей первобытных общин и первых цивилизаций, их память, а также их умение анализировать различные события окружающего мира. Однако, как также указывалось выше, особенностью людей традиционных культур является так называемое «магическое мышление», которое, хотя и приближается к научному, в полном смысле таковым не является, ибо оно субъективно и легко смешивает случайное и придуманное с истинным. При всем уважении к народной медицине вряд ли кто-нибудь из современных людей будет пить сок желтого цвета для лечения желчно-каменной болезни только на том основании, что, по мнению шамана, такая краска сока поможет выгнать избыток желчи, которая также желтого цвета.

Хотя родословные племен современных охотников и собирателей нередко содержат правдивые факты, вряд ли стоит принимать на веру их утверждения о том, что все члены племени происходят от того или иного животного. Аналогичным образом верные сведения о Трое и Троянской войне, которые содержатся в «Илиаде», постоянно перемежаются с более чем сомнительными утверждениями о том, что в ход тогдашних боев постоянно вмешивались Зевс и Арей, Афродита и Гера. Попытки современных ученых принимать безоговорочно тексты мифов и легенд, рассказанные их творцами, выглядят столь же безосновательными, как уверения в том, что участники Троянской войны на самом деле произошли от олимпийских богов, или в реальном существовании сонма олимпийцев.

Точно так же, как у нар сейчас, нет оснований полагать, что индейские племена происходили от медведей, ворон или лягушек, а Апполон обсыпал стрелами греков, осаждавших Трою, у нас нет никаких оснований принимать на веру легенды о падении Солнца с неба или всемирном потопе. В тоже время рассуждения о возможности сокрушительных катастроф, которые могут надолго прерывать поступательное движение истории, могут быть полезными, тем более что такие задержки и внезапные по-. вороты вспять игнорировались историками, преувеличивавшими неуклонное движение человечества к прогрессу. Хотя современная геология не может подтвердить ни гипотезу атлантологов о существовании, а затем гибели в историческое время огромного материка в Атлантическом океане между Европой и Америкой, ни предположения Г. Хэнкока о якобы периодически случавшихся «встряхиваниях» всей земной поверхности, катастрофы, могли не раз останавливать развитие той или иной державы или цивилизации.

Атлантологи и антарктологи справедливо обращали внимание на то обстоятельство, что человек не является всесильным повелителем природы, что природа может бросить вызов самой развитой цивилизации и свести на кет многовековые усилия миллионов людей. Следует также учитывать, что цивилизации могли гибнуть не только вследствие природных катастроф, а и по причине обстоятельств, связанных с деятельностью самих людей. История знает, что подъемы цивилизаций не раз чередовались с глубокими спадами в их развитии. Известно, что культурная традиция часто разрушалась до основания. Вследствие этого новые поколения людей утрачивали связь с целыми пластами развития погибших цивилизаций, а поэтому не могли верно истолковать смысл и назначение сохранившихся памятников исчезнувших культур и понять причины их гибели.

При всем различии объяснений, почему гибли цивилизации, из них следовало, что они были более уязвимы по сравнению с нецивилизованными общинами. Авторы теорий о параллельных судьбах народов и культур полагали, что внутри цивилизованного общества накапливаются такие силы, которые время от времени губят его. Следствием распада общественного устройства является дезорганизация жизни людей, вследствие ли революции или упадка, за которым следует вторжение агрессивных чужаков.

Представление об уязвимости высокоорганизованного общественного порядка присутствует и в архаических представлениях о ходе развития, которые успешно реанимируются некоторыми исследователями. В версиях «катастрофического» развития человечества часто повторяется рассказ о лишении людей всех благ созданной ими жизни в «наказание» за их «грехи». Следствием «наказания» является деградация людей, которые в соответствии с легендами, даже спускаются вниз по эволюционной лестнице, превращаясь то в обезьян, то в рыб. Хотя современная наука вряд ли согласится с возможностью таких превращений, нам известны многочисленные примеры варваризации некогда великих цивилизованных стран и одичания некогда культурных народов.

Что же делало цивилизации более уязвимыми по сравнению с предшествующими им формами общественных организаций? Почему оседлые народы, освоившие земледелие и скотоводство, оказывались более подверженными внутренним кризисам, или внешним нападениям, или даже стихийным бедствиям? Очевидно, что для того, чтобы понять причины разрушения человеческих культур, надо сначала яснее представить себе, каким образом они поднялись на те высоты, с которых затем произошло их падение.