Начинало светать, когда карета дотащилась до селения, ближайшего к острову Сен-Жорж. Каноль, почувствовав, что карета остановилась, высунул голову в дверцу.

Красивое село, состоявшее из сотни домиков около церкви, на скате горы, на которой возвышался замок, утопало в утреннем тумане и освещалось первыми лучами восходящего солнца.

Кучер сошел с козел и шел возле экипажа.

– Друг мой, – спросил Каноль, – ты здешний?

– Да, сударь, я из Либурна.

– Так ты, верно, знаешь это село? Что это за белый дом? И какие красивые хижины!

– Этот замок принадлежит фамилии Канб, и село принадлежит тем же господам.

Каноль вздрогнул, в одну секунду ярко-пунцовые щеки его покрылись мертвою бледностью.

– Милостивый государь, – сказал Барраба, от круглых глаз которого ничто не могло скрыться, – не ушиблись ли вы как-нибудь о дверцу?

– Нет, нет!

Потом Каноль принялся опять расспрашивать кучера.

– Кому принадлежит замок?

– Виконтессе де Канб.

– Молодой вдове?

– Да, пребогатой и прехорошенькой.

– И, стало быть, у ней много обожателей?

– Разумеется: и женщина красивая, и приданое славное. С этим всегда обожатели найдутся.

– А какова у ней репутация?

– Прекрасная. Только она уже чересчур предана принцам.

– Да, мне об этом говорили.

– Сущий демон, сударь, сущий демон!

– Не демон, а добрый гений! – прошептал Каноль, который не мог без восторга вспомнить о Кларе.

Потом прибавил вслух:

– Так она живет здесь иногда?

– Редко, сударь, но прежде жила очень долго. Тут оставил ее муж, и, пока она жила у нас, все мы были счастливы. Теперь она, говорят, у принцессы Конде.

Экипажу приходилось спускаться с горы. Кучер попросил позволения сесть на козлы. Каноль, боясь возбудить подозрение дальнейшими расспросами, кивнул ему, и лошади побежали рысцой.

Через четверть часа, в продолжение которого Каноль предавался самым мрачным размышлениям под взглядами Баррабы, экипаж остановился.

– Мы будем здесь завтракать? – спросил Каноль.

– Нет, остановимся совсем. Мы приехали. Вот остров Сен-Жорж. Нам остается только переправиться через реку.

– Правда, – прошептал Каноль. – Так близко и так далеко!

– Милостивый государь, к нам идут навстречу, – сказал Барраба, – не угодно ли вам выйти?

Второй сторож Каноля, сидевший возле кучера на козлах, сошел на землю и отворил дверцу, запиравшуюся замком, ключ от которого был у него.

Каноль отвел глаза от замка и взглянул на крепость, в которой предстояло ему жить. Он увидел на другой стороне реки паром и возле парома восемь человек солдат с сержантом.

За этим отрядом возвышались укрепления.

«Хорошо, – подумал Каноль, – меня ждали и приняли все меры осторожности».

– Это мои новые провожатые? – спросил он Баррабу.

– Я хотел бы отвечать вам, но сам ничего не знаю, – отвечал орлиный нос.

В эту минуту солдаты подали сигналы часовому, стоявшему у ворот крепости, они стали на паром, переправились через Гаронну и вышли на берег в то самое время, как Каноль выходил из экипажа.

Сержант, увидав офицера, подошел к нему и отдал честь.

– Не с бароном ли де Канолем имею я честь говорить? – спросил сержант.

– Да, – отвечал Каноль, удивленный его учтивостью.

Сержант тотчас указал барону на паром.

Каноль сошел на него и стал между обоими своими провожатыми, солдаты поместились за ними, и паром двинулся. Каноль в последний раз взглянул на замок Канб, который исчезал за горою.

Весь остров был покрыт контрэскарпами, гласисами и бастионами, самая цитадель казалась превосходною. В нее входили через дверь, перед которою прохаживался часовой.

– Кто идет? – крикнул он.

Отряд остановился.

Сержант подошел к часовому и сказал ему несколько слов.

– К ружью! – закричал часовой.

Тотчас человек двадцать, составлявшие караул, выбежали и выстроились перед дверью.

– Пожалуйте, – сказал сержант Канолю.

Забили в барабан.

«Что это значит?» – подумал барон.

Он подошел к цитадели, ничего не понимая, потому что все это походило более на военные почести, отдаваемые начальству, чем на меры предосторожности против арестанта.

Но это еще не все: Каноль не заметил, что в то время, как он выходил из кареты, отворилось окно комнаты коменданта и какой-то офицер внимательно смотрел, как его принимают.

Увидав, что Каноль подходит к цитадели, офицер поспешно пошел к нему навстречу.

– Ага, – сказал Каноль, увидав его, – вот и комендант идет познакомиться со своим жильцом.

– В самом деле, – сказал Барраба, – кажется, вас не продержат в передней неделю, как бывает с некоторыми, а тотчас посадят в тюрьму.

– Тем лучше, – сказал Каноль.

Офицер подошел.

Каноль стал в гордую и величественную позу преследуемого человека.

В нескольких шагах от Каноля офицер учтиво снял шляпу.

– Я имею честь говорить с бароном де Канолем? – спросил он.

– Милостивый государь, – отвечал барон, – я чрезвычайно смущен вашею вежливостью. Да, я точно барон Каноль. Теперь, прошу вас, обращайтесь со мною, как офицер должен обращаться с офицером, и дайте мне квартиру получше.

– Милостивый государь, вам отведена уже квартира, – отвечал офицер, – и, предупреждая ваши желания, ее совершенно переделали...

– А кого я должен благодарить за такие необыкновенные предосторожности?

– Короля.

– О, я не стану жаловаться на него даже в этом случае! Но, однако же, я желал бы иметь некоторые необходимые мне сведения.

– Приказывайте, я весь к вашим услугам; но осмелюсь заметить, что весь гарнизон ждет вас и желает вас видеть.

«Черт возьми! – подумал Каноль. – Весь гарнизон подняли на ноги для одного арестанта!»

Потом прибавил вслух:

– Я ваш покорнейший слуга и готов идти, куда бы ни повели меня.

– Так позвольте мне идти перед вами и показывать вам дорогу.

Каноль пошел за ним, внутренне радуясь, что попал в руки такого доброго человека.

– Думаю, что вас угостят простою пыткою, четырьмя кувшинами только, – сказал ему потихоньку Барраба, подойдя к нему.

– Тем лучше, – отвечал Каноль, – я вдвое менее распухну.

На дворе цитадели Каноль увидел часть гарнизона под ружьем. Тут офицер вынул шпагу и ловко поклонился ему.

«Какие церемонии!» – подумал Каноль.

В то же время под соседним сводом раздался барабан. Каноль повернулся и увидел, что другой отряд солдат выстроился за первым.

Офицер подал Канолю два ключа.

– Что это значит? – спросил барон.

– Мы исполняем церемониал по принятому здесь обычаю, барон.

– Но за кого принимаете вы меня? – спросил Каноль с невыразимым удивлением.

– Мы принимаем вас за вас, то есть за барона Каноля...

– А еще?

– За коменданта острова Сен-Жоржа.

Каноль едва устоял на ногах.

Офицер продолжал:

– Я сейчас буду иметь удовольствие передать вам разные припасы, которые я получил сегодня утром. При них находилось и письмо, извещавшее меня о вашем приезде.

Каноль взглянул на Баррабу.

Тот смотрел на барона, вытаращив круглые глаза свои, с изумлением, которого мы не беремся описывать.

– Так я комендант острова Сен-Жорж? – прошептал Каноль.

– Точно так, милостивый государь, – отвечал офицер, – и мы очень благодарны его величеству за такой выбор.

– Вы совершенно уверены, что тут нет недоразумения? – спросил Каноль.

– Не угодно ли вам пожаловать в вашу квартиру, там вы увидите приказ.

Каноль, изумленный этим происшествием, вовсе не похожим на то, чего он ожидал, молча пошел за офицером, при грохоте барабанов, мимо солдат, отдававших честь, и всех жителей крепости, которые оглашали воздух криками. Он кланялся направо и налево, бледнел, дрожал и взглядом спрашивал Баррабу.

Наконец он дошел до гостиной, довольно изящно отделанной. Прежде всего он заметил, что из окон ее можно видеть замок Канб, потом прочел приказ, подписанный королевою и скрепленный герцогом д’Эперноном.

Тут он не мог устоять на ногах и опустился в кресло.

Однако же после всего этого шума и стука, после выстрелов и военных почестей и особенно после первого удивления Каноль хотел узнать поточнее, какую должность поручила ему королева, и поднял глаза.

Тут он увидел перед собою прежнего своего сторожа, столько же удивленного.

– Ах, это вы, Барраба! – сказал он.

– Точно так, господин комендант.

– Можете объяснить мне все, что здесь происходило и что я едва не принимаю за сон?

– Объясню вам, сударь, что, говоря вам об экстраординарной пытке, то есть о восьми кувшинах, я думал пощадить вас.

– Так вы были убеждены...

– Что вас здесь будут колесовать.

– Покорно благодарю, – сказал Каноль, невольно вздрогнув. – Но можете ли вы объяснить мне то, что со мною здесь происходит?

– Могу.

– Так говорите.

– Извольте, сударь. Королева, вероятно, поняла, как трудно было поручение, которое вам дали. Когда первая минута гнева прошла, ее величество захотела вознаградить вас за то, что слишком строго наказала.

– Это невозможно! – сказал Каноль.

– Вы думаете?

– По крайней мере, невероятно.

– Невероятно?

– Да.

– В таком случае, господин комендант, мне остается только проститься с вами. На острове Сен-Жорж вы можете быть счастливы, как король: вина чудесные, дичь везде кругом, рыбу привозят из Бордо... Ах, какая бесподобная жизнь!

– Постараюсь следовать вашему совету, возьмите от меня эту записочку и ступайте к казначею: он выдаст вам десять пистолей. Я дал бы вам их сам, но вы из осторожности взяли мой кошелек...

– И я очень хорошо сделал, – возразил Барраба. – Если бы вы подкупили меня, так, верно, бежали бы, а если б вы бежали, так, естественно, потеряли бы то высокое звание, в которое теперь облечены, в чем я никогда не мог бы утешиться.

– Превосходное рассуждение, господин Барраба! Я уже заметил, что вы чрезвычайно сильны в логике. А между тем возьмите эту бумажку в награду за ваше красноречие. Древние, как вам известно, представляли красноречие с золотыми цепями во рту.

– Милостивый государь, – сказал Барраба, – позвольте заметить, что мне кажется ненужным идти к казначею...

– Как! Вы не хотите принять?

– Как не хотеть... помилуйте! Слава богу, я не одарен такою глупою гордостью, но я вижу... из этого ларчика, на камине, выходят шнурки... кажется, от кошелька.

– Вы мастер узнавать кошельки, господин Барраба, – сказал удивленный Каноль.

Действительно, на камине стоял старинный ларчик с серебряными украшениями.

– Посмотрим, – продолжал Каноль, – что тут.

Он поднял крышку ларчика и действительно увидел кошелек, в нем лежали тысяча пистолей и следующая записка:

«На приватные издержки господину коменданту острова Сен-Жорж».

– Анна Австрийская щедра! – сказал Каноль, покраснев. И невольно он вспомнил о Букингеме. Может быть, Анна Австрийская видела где-нибудь торжествующее лицо прекрасного капитана, может быть, она покровительствует ему из самого нежного участия, может быть... Не забудьте, что Каноль гасконец.

К несчастью, Анна Австрийская была двадцатью годами моложе, когда думала о Букингеме.

Но как бы то ни было, откуда бы ни взялся кошелек, Каноль запустил в него руку, вынул десять пистолей и отдал их Баррабе, который вышел после многих низких и усердных поклонов.