Мы по праву считаем финикийцев пионерами торговли пурпуром. Нам также известно, что умение готовить эту замечательную краску из раковин морских моллюсков было утрачено за много веков до появления испанцев в Новом Свете. Однако упоминание о пышных «пурпурных шляпах и пурпурных шлейфах» при дворе византийских императоров — последнее известное нам свидетельство о применении этого красителя в старину. После этого технология получения пурпура в Европе считается утраченной (хотя есть упоминания о том, что шотландские и норвежские моряки в XVI–XIX вв. использовали для окраски льняных тканей раковины особого вида моллюсков, обитающих в Северном море).

Несколько позже, в 1648 г., английский монах-доминиканец по имени Томас Кэйдж сообщал, что аборигены Нивойи, расположенной на тихоокеанском побережье Коста-Рики, умели получать пурпур из раковин посредством трения их друг о друга. Показательно, что Кэйдж «считал этот индейский товар вполне сопоставимым с пурпуром, производившимся в античности». Как и в эпоху Средневековья, цена тканей, окрашенных с помощью этого красителя, была чрезвычайно высокой. По свидетельству Кэйджа, 1 ярд таких тканей в пересчете на английские деньги стоил около 8 фунтов стерлингов.

Век спустя двое испанских ученых, братья Хохе и Антонио де Ульоа, вместе с французом по имени Кондамен, проводившие исследования в Санта-Элена, что неподалеку от Гуаякиля на тихоокеанском побережье Эквадора, обнаружили, что аборигены делают пурпурную краску из какого-то вида морских раковин. По свидетельству братьев Ульоа, эта краска использовалась для лент, тесьмы, поясов, а также «для красочных вышивок. Все эти товары ценились очень дорого, что объясняется в первую очередь их редкостным и красивым цветом».

Традиция получения пурпура из раковин, сохранившаяся у туземцев Америки, не привлекала к себе особого внимания вплоть до XIX в., когда ее как бы заново «открыл» немецкий зоолог профессор Эрнст фон Мартенс, автор книги «Пурпур и жемчуг», увидевшей свет в 1874 г. Он установил, что жидкость из раковин использовалась для окраски тканей в округе Техуанпетек, неподалеку от тихоокеанского побережья южной Мексики. Об этом же сообщали еще за век до него путешественники Эдвард и Сесили Силер. Фон Мартенс также сообщал, что индейцы племени хуаве, жившие к юго-западу от Техуантепека, шили пурпурные рубахи и платки-пончо с пурпурными полосами. Впоследствии фон Мартенс ознакомился с образцами пурпурных тканей доколумбовой эпохи, представленными в Берлинском музее этнологии. Ученый установил, что пурпурные ткани работы племени хуаве имели точно такой же оттенок, что и образцы, хранившиеся в музее, в том числе и одеяние из Перу. Кроме того, он выяснил, что пурпурные красители такого же типа до сих пор используются туземцами Коста-Рики.

Фон Мартенс установил, что раковины, из которых получали пурпур аборигены Мексики и Коста-Рики, не принадлежали моллюскам вида тиrех. Оказалось, что они относились к особому виду пурпуроносов, распространенному на тихоокеанском побережье Центральной Америки и известному под названием Purpura haemastoma, который, по любопытному совпадению, имел весьма важное значение для производства пурпура в восточном Средиземноморье. На основании этих данных ученый пришел к выводу, что искусство получения пурпура из раковин моллюсков известно в Америке с глубокой древности и отнюдь не было «завезено» в Новый Свет в эпоху завоеваний.

Однако первым ученым, сумевшим в полной мере оценить всю важность открытия фон Мартена, стала американский энтомолог Целия Наттолл. В содержательной статье, опубликованной в 1909 г., она ссылается на его более раннюю работу в этой области и проводит прямые параллели между утраченной технологией получения пурпура в Средиземноморье и аналогичными техниками, бытующими у туземцев Мексики. Наттолл побывала у индейцев Техуантепека и установила, что хлопковая пряжа, используемая в процессе получения красителя, сначала направлялась в Гуамелула, небольшой городок на тихоокеанском побережье. Тамошние рыбаки, выходящие в море на утлых суденышках, обследовали в марте побережье в поисках раковин нужного вида. Найдя раковину, они отделяли ее от подводных камней и дули в раковину, в результате чего из нее выделялась жидкость. Ею немедленно пропитывали пряжу, причем операция повторялась столько раз, сколько необходимо для полной пропитки хлопка. Этот процесс требовал больших затрат времени, чем и объясняется исключительно высокая стоимость как самих пурпурных тканей, так и изделий из них.

Совершенно ясно, что такой способ получения красителя является экологически чистым, ибо раковина при этом даже не повреждается. После получения нескольких капель жидкости раковины либо опять опускали в море, либо помещали в большой сосуд с водой, с тем чтобы ее можно было использовать еще раз для получения второй порции красителя, который, надо признать, бывает гораздо более слабым. В Средиземноморье процесс получения красителя был несколько иным. Там обычно собирали многие тысячи раковин и варили их в котлах до получения молочнистой жидкости (которая на свету сперва зеленеет, а затем приобретает пурпурный цвет). В известной степени эта технология была вынужденной, поскольку получить краску из раковин murex каким-либо иным способом очень сложно. Античные авторы свидетельствуют, что следствием такого метода получения пурпура был отвратительный запах. Именно такой запах, по свидетельству Целии Наттолл, имели пурпурные одежды, обнаруженные ею у жителей Техуанатепека. На основе этих фактов госпожа Наттолл пришла к выводу, что технология получения пурпура, сохранившаяся у мексиканских индейцев, восходит к «античной европейской традиции», которая, как нам известно, была создана финикийцами с Леванта.

Совершенно очевидно, что само существование именно такой технологии получения пурпура в Коста-Рике, Мексике и Эквадоре, а также в Перу является неопровержимым аргументом в пользу трансокеанских контактов с мореплавателями из Средиземноморского бассейна, имевших место в древности. Именно к такому мнению пришли ученые, не желающие сковывать мысль устаревшими догмами. В 1937 г. Вольфганг Борн, специалист в области красителей из раковин моллюсков, писал: «Невозможно допустить, чтобы столь громадное число схожих черт было чисто случайным; видимо, следует говорить об общем источнике обеих этих цивилизаций, ибо нет никаких сомнений в том, что технология производства пурпура в Центральной Америке была заимствована у древних жителей Средиземноморья». Более того, Томас Кроуфорд Джонстон в своей книге «Могли ли финикийцы открыть Америку?», опубликованной в 1913 г., писал: «По-видимому, самым веским доказательством появления финикийцев в Новом Свете является технология получения красителей [особенно пурпура], сохранившаяся у аборигенов Америки».

Надо сказать, что финикийские мастера держали в строжайшей тайне метод получения пурпурного красителя из раковин murex. Таким образом, очень маловероятно, чтобы точно такая же технология могла возникнуть независимо от них в каком-то другом регионе, поскольку ей присущи весьма специфические особенности. Куда разумнее предположить, что мастера получения пурпура, прибывшие из-за океана, попросту продали ее представителям туземных культур, поскольку те никак не могли составить им конкуренцию на тогдашнем рынке.

Сторонники гипотезы о трансатлантических контактах мореплавателей из Средиземноморья с Американским континентом, имевших место в античности, могут сказать, что технология производства пурпура в Древней Японии является свидетельством того, что этот метод был завезен в Америку из Юго-Восточной Азии. С другой стороны, вполне возможно, что если в те времена существовали некие транстихоокеанские культурные контакты, то купцы из Юго-Восточной Азии вполне могли узнать технологию производства пурпура от туземных жителей Америки, которые, в свою очередь, позаимствовали эти знания у финикийцев и карфагенян. Это вполне вероятная версия, согласующаяся с известными науке фактами.