Послесловие

Итак, история свитков Мертвого моря еще весьма далека от завершения. Заговор вокруг них продолжает раскрываться, приоткрывая все новые и новые стороны. Немало событий успело произойти и с момента первой публикации нашей книги в Великобритании в мае 1991 г. К осени того же года интерес к свиткам достиг апогея, статьи о них замелькали на первых страницах прессы, став темой редакционных статей в таких изданиях, как «New York Times». И даже когда готовилось к печати это переиздание нашей книги, которое вы держите в руках, в печати продолжали появляться статьи и заметки на эту тему, проводились научные конфренции, внимание массмедиа к свиткам постоянно нарастало, и в полный голос заявили о себе новые авторы, выдвигавшие новые гипотезы.

В мае израильский Наблюдательный комитет предоставил Оксфордскому университету полный комплект фотоснимков всех материалов свитков, и был учрежден центр по изучению свитков, который возглавлял Геза Вермес. Однако доступ к самим свиткам по-прежнему был жестко ограничен, и независимые ученые не имели возможности познакомиться с оригиналами. В интервью Британскому телевидению профессор Норман Гольб из Чикагского университета усомнился в истинных целях этого центра. А что, риторически вопросил он, если это – центр всеобщего разочарования?

5 сентября в американской прессе появилось сообщение о том, что двое ученых из Еврейского Юнион-колледжа в Цинциннати, профессор Бен-Цион Вахолдер и один из его аспирантов, Мартин Г. Эйбегг, сумели «прорвать монополию» на доступ к свиткам Мертвого моря. Они воспользовались алфавитным указателем, подготовленным международной группой еще в 1950-е гг., и компьютером для реконструкции самих текстов. Полученные ими результаты, точность которых достигала восьмидесяти процентов, были опубликованы «Biblical Archaeology Review», которое возглавлял Гершель Шанкс. Члены международной группы, еще остававшиеся в живых к тому времени, как и следовало ожидать, были вне себя от гнева. Профессор Кросс негодующее рассуждал о «пиратстве». «Как еще можно назвать подобные действия, – риторически вопрошал Джон Страгнелл, – если не воровство?»

Однако в редакционной статье от 7 сентября того же года «New York Times» выступила в поддержку действий Вахолдера и Эйбегга:

За этим последовали еще более разоблачительные открытия. 22 сентября персонал Хантингтонской библиотеки в Калифорнии неожиданно обнаружил, что библиотека располагает полным комплектом фотоснимков всех до сих пор не опубликованных материалов свитков. Их передала в библиотеку Бетти Бечтел из «Бечтел Корпорейшн», которая получила их примерно в 19б1 г. Узнав о существовании этих фотоснимков, члены международной группы потребовали возвратить их обратно. Хантингтонская библиотека ответила отказом. Она не только открыла доступ к снимкам широкой публике, но и официально объявила о своем намерении разрешить доступ к ним всем без исключения ученым, проявляющим к ним интерес. Микрофильмы с копиями свитков можно было получить всего за десять долларов. «Освобождая свитки, – заявил Уильям Моффэт, директор библиотеки, – вы освобождаете ученых».

Разумеется, члены международной группы подняли истеричный шум, на этот раз – еще более вызывающий, чем прежде. Вновь начались разглагольствования о «кражах в ученой среде». Отвергая эти нападки, один независимый профессор заявил, что большинство людей «будут считать ее [Хантингтонскую библиотеку] Робин Гудом, который украл у привилегированных академических ученых, чтобы отдать голодным… жаждущим знаний».

Амир Дрори, руководитель израильского департамента древностей, обвинил Хантингтонскую библиотеку в разного рода нелегальных махинациях, несмотря на то что фотоснимки эти оказались в фондах библиотеки задолго до того, как сами свитки попали в руки к израильтянам по праву военных трофеев. Маген Броши, директор Хранилища книги, туманно рассуждал о незаконности таких действий. Хантингтонская библиотека стояла на своем. «Свобода доступа либо есть, либо ее нет.

Наша позиция заключается в том, что доступ должен быть свободным и неограниченным». К тому времени обнародование фотоснимков стало fait accompli (свершившимся фактом), и любые попытки придать процессу обратный характер выглядели тщетными. «Слишком поздно, – заявило руководство Хантингтонской библиотеки. – Дело уже сделано».

25 сентября правительство Израиля пошло на попятную, осторожно дистанцировавшись от заявлений Дрори и Броши. Как было сказано в официальном заявлении, Дрори и Броши «действовали как частные лица, высказывавшие свою точку зрения, а не точку зрения правительства Израиля». Йувал Нееман, министр науки Израиля, выпустил официальный пресс-релиз, утверждая, что:

Тем временем в 10 часов 05 минут того же дня имя Роберта Эйзенмана получило право быть внесенным в списки рекордов как имя первого ученого, направившего формальный запрос и получившего разрешение на доступ к фотоснимкам материалов свитков, хранящимся в Хантингтонской библиотеке. Битва за доступ была выиграна. Однако остается пока что невыполненным процесс развенчания «ортодоксальной интерпретации», которой на протяжении сорока лет придерживалась международная группа.

Пока события шли своим ходом, Эйзенман предпринял наступление и на других фронтах. В 1988 г. он выступил с заявлением, что раскопки в Кумране еще далеки от завершения. Между тем прилегающие территории являются поистине идеальным местом для консервации древних манускриптов, и практически все эксперты в данной области сходятся во мнении, что здесь еще могут быть сделаны новые находки. Таким образом, не только возможно, но и весьма вероятно, что существуют другие материалы, скрытые под слоем песчаника и в расселинах скал. Большинство пещер все еще ждет научно организованных раскопок, хотя многие из таких пещер обрушились, а другие находятся в труднодоступных скалах. Другие пещеры, в которые раньше заглядывали только бедуины, необходимо обследовать заново, поскольку бедуины вполне могли проглядеть там какие-нибудь важные документы и не подобрать множество фрагментов свитков. К тому же официально санкционированные раскопки, проводившиеся бедуинами, были поневоле прекращены в результате войны 1967 г. Кроме того, в непосредственной близости от Кумрана существует целый ряд других мест, по-прежнему ожидающих тщательных раскопок. Так, например, в девяти милях к югу от Кумрана, на берегу Мертвого моря, в урочище, именуемом Эн эльГувейр, один израильский археолог обнаружил захоронения в типично кумранском стиле, а также развалины некой резиденции, тоже выдержанной в кумранском духе (но несколько меньшей по размерам). Таким образом, вполне резонно предположить, что пещеры в стенках близрасположенных вади, к которым также до сих пор не притрагивалась лопатка археолога, вполне могут оказаться хранилищами свитков. Учитывая все эти факты, Эйзенман решил организовать свои собственные археологические исследования. Его основной задачей, естественно, были поиски новых свитков и их фрагментов. Такие материалы, как это имело место в случае с Храмовым свитком, вполне могут оказаться совершенно новыми. Но даже если они содержат материал, дублирующий то, что уже находится в руках международной группы, это сделает беспочвенными любые претензии со стороны последней. Кроме надежды отыскать свитки с новыми, совершенно неизвестными материалами, Эйзенманом двигало желание восстановить как можно более полную картину заселения всего данного региона к югу от Кумрана вплоть до крепости Масада. Там, решил он, вполне могли находиться и другие общины и поселения кумранского типа. Поэтому он намеревался попытаться найти реальные доказательства их существования – например, следы каналов и акведуков для подвода воды, террас, цистерн для хранения воды, которые могли быть построены в здешних местах для выживания человека и возделывания сельскохозяйственных культур.

Майкл Бейджент принял решение сопровождать Роберта Эйзенмана и его спутников – археологов-добровольцев в ходе двух экспедиций, состоявшихся в январе 1989 г. и январе 1990 г. В ходе первой экспедиции исследователи сосредоточили усилия на раскопках в пещере, находившейся примерно в миле от Кумрана, на высоте ок. 500 футов (ок. 150 м) в стенке утеса. Оказалось, что внутри пещеры находится целый ряд камер, уходящих по меньшей мере на восемьдесят футов (24 м) в толщу скалы. Оказалось, что пол в части этих камер выложен пальмовыми вайями (верхушками ветвей с листьями) и покрыт глиной. Никаких свитков здесь обнаружено не было, зато был найден ряд предметов эпохи железного века: небольшой кувшин, масляная лампа и, что явилось особой редкостью, древко и наконечник стрелы, находившиеся в превосходном состоянии, несмотря на возраст – 3000 лет. Экспедиции впервые удалось доказать, что хотя бы некоторые из пещер вокруг Кумрана в древности были обитаемыми; они не просто использовались в качестве временных укрытий при нападении врагов, но и служили более или менее постоянным жилищем.

Вторая экспедиция поставила себе цель как можно более тщательно обследовать берег Мертвого моря к югу от Кумрана и стенки соседних утесов. Одной из задач экспедиции было составление описи всех доселе не открытых пещер, к которым можно будет вернуться и провести более широкомасшабные раскопки. Разделившись на небольшие группы, участники экспедиции обследовали около тринадцати миль скальных стенок, поднимаясь порой на высоту до 1200 футов (360 м). Кроме пещер здесь были обнаружены остатки искусственных террас и стенок, а также ирригационных сооружений – короче, все указывало на то, что некогда здесь жили и работали люди. В общей сложности было выявлено и нанесено на карту 137 обитаемых в древности пещер. Из них 83 заслуживают основательных археологических раскопок; они наверняка окажутся в фокусе внимания будущих археологов.

Особую, можно сказать – революционную важность для подобных раскопок наверняка будет иметь новая система из разряда высокотехнологических инноваций: геологический радар, известный как «радар подповерхностного сканирования» (SIR). Мы уже обсуждали с Эйзен-маном возможность того, что неподалеку от Кумрана и вдоль побережья Мертвого моря могут существовать еще неизвестные науке пещеры, а на развалинах самого Кумрана – пещеры, камеры, расселины, переходы и другие подземные структуры. Де Во, единственный, кто пытал ся проводить раскопки на месте, никогда не интересовался ничем подобным и не пытался заглянуть хоть немного в глубь земли. И до сих пор остается неизвестным, не имели ли сооружения подобного рода, какие обнаружены на развалинах Кумрана, специальных подземных камер, переходов, бастионов и черных ходов. Все единодушно признают, что нечто подобное там наверняка должно существовать. Но для выяснения этого необходимы крупные раскопки, в том числе и раскопки, проводимые методом проб и ошибок, которые могут нанести ущерб историческому ландшафту.

Таким образом, перспективы найти что-либо под Кум-раном априорно сводятся на нет масштабами ущерба, который будет причинен местности. Но осенью 1988 г. нам попалась одна газетная статья о «тайной погребальной камере», представляющей интерес для ученыхшекс-пироведов и найденной под церковью в Стратфорде-на-Эйвоне. Особый интерес в этой статье для нас представляло то, что камера была обнаружена с помощью специальной сканирующей радарной системы, эксплуатацию которой осуществляет одна фирма на юге Англии.

Возможности, предоставляемые системой SIR, оказались поистине впечатляющими. Это сухопутный эквивалент корабельного сонара. Прибор достаточно портативен. Двигаясь с постоянной скоростью по поверхности земли, он воспроизводит на экране компьютера отображение особенностей подземного рельефа. Это отображение состоит из множества разрезов, показывающих, в каких именно точках земля, скальные породы или другие материалы различной плотности и твердости имеют выходы для воздуха. Подобная система – просто идеальное средство для выявления подземных пещер и полостей. Она способна «прощупывать» рельеф пород до глубины как минимум 30 футов (9 м) от уровня земли.

А при благоприятных условиях она способна «видеть» на глубину до 120 футов (36 м).

Менеджер компании, осуществлявшей эксплуатацию радара, проявил готовность помочь нам. Он, как оказалось, читал наши предыдущие книги, и они ему понравились. Перспектива использования его системы в Кумране весьма заинтриговала его. Он предложил даже отправиться туда вместе с экспедицией, чтобы гарантировать оптимальную работу прибора. Результатом его предложения явилось то, что в плане экспедиции Эйзенмана 1990 г. появилась отдельная статья: изучение местности с помощью радара. Теперь нам оставалось дождаться от правительства Израиля разрешения на ввоз радара в страну и использование его в Кумране.

Свитки Мертвого моря, найденные в 1947 г., были далеко не первыми древними текстами подобного рода, обнаруженными в Иудейской пустыне. Так, существуют сообщения о находках подобных текстов, сделанных еще в III в. н.э. Считается, что одну из таких находок сделал христианский богослов Ориген, знаменитый учитель церкви, живший в III в. По свидетельству историка церкви Евсевия Кесарийского, Ориген обнаружил несколько разных вариантов ветхозаветных текстов. Некоторые из них пребывали в неизвестности на протяжении многих веков. Как гласит предание, он «отыскал их в потаенных местах и явил на свет из забвения». Как сказано у Евсевия, один из вариантов псалмов «был найден в Иерихоне, в кувшине, во времена правления Антонина, сына Севера». Это указание позволяет нам отнести дату открытия свитков к периоду между 211 и 217 г.

Еще более интригующим можно считать письмо, датированные несколько ранее 805 г. н.э. и написанное Тимофеем, патриахом Селевкиды, другому священнослужителю:

Подобные открытия продолжали совершаться на протяжении многих веков, вплоть до нынешнего времени. Одно из самых знаменитых открытий подобного рода – открытие, которое совершил в конце XIX в. Мозес Уильям Шапира, торговец антиквариатом, имевший собственную лавку в Иерусалиме. В 1878 г. Шапира познакомился с несколькими арабами, которые были вынуждены бежать от собственных старейшин и оказались на территории нынешней Иордании, на восточном побережье Мертвого моря. Там, в одной из пещер у Вади-Муджиб, прямо напротив Эн-Геди, расположенного на противоположном берегу Мертвого моря, арабы, по их собственным словам, обнаружили целые груды каких-то ветхих тряпок, которые они изорвали в клочья, надеясь отыскать под ними спрятанные сокровища. Но им удалось найти только какие-то темные кожаные свитки. Один из арабов носил такие свитки при себе и впоследствии всегда утверждал, что обладание ими принесло ему удачу. Именно в этом, по его словам, заключалась главная причина его нежелания продать свитки. Впрочем, возможно, что он просто хотел продать их подороже.

Шапира, которому не раз случалось продавать различные древности европейским коллекционерам и музеям, был заинтригован. Действуя через шейха, с которым он был на дружеской ноге, Шапира сумел скупить весь корпус этих материалов. Они состояли из пятнадцати пергаментных полос размерами три с половиной на семь дюймов. Посвятив несколько недель изучению своего приобретения, Шапира установил, что перед ним – фрагменты весьма древнего списка Книги Второзакония, существенно отличавшиеся от канонического библейского текста.

В 1883 г., после целого ряда визитов и консультаций со специалистами, Шапира привез свои фрагменты свитка в Лондон. Его приезду предшествовал настоящий ажиотаж и громкая шумиха в прессе. Ознакомившись с фрагментами, британские эксперты признали их подлинными, а их переводы были вскоре опубликованы в «The Times». Взглянуть на свитки приехал сам премьер-министр Великобритании Уильям Гладстон, обсуждавший вопросы их приобретения с владельцем – Шапирой. В беседе была упомянута сумма в 1 млн. фунтов – колоссальные деньги по тем временам.

Правительство Франции также прислало известного ученого, бывшего, кстати, давним врагом Шапиры, и тот быстро преодолел Ла-Манш, чтобы обследовать свитки и составить доскональный отчет. Шапира отказался предоставить французу возможность тщательно ознакомиться со свитками. В итоге французу было позволено лишь бегло осмотреть два или три фрагмента. Затем, вследствие неуступчивости Шапиры, ученый потратил два дня, изучая еще два фрагмента, выставленные в стеклянной витрине, и терпя постоянные толчки со стороны других посетителей музея. В отместку и, вероятно, с досады и разочарования француз наконец объявил все фрагменты подделками. Другие ученые, даже не дав себе труда взглянуть на фрагменты, подхватили его оценку, и вся история с реликвиями вскоре обернулась фарсом.

В итоге Шапира разорился. Опозоренный и доведенный до отчаяния, 9 марта 1884 г. он застрелился в номере отеля в Амстердаме. Принадлежавшие ему фрагменты свитков были приобретены одним лондонским антикваром-букинистом за 10 фунтов 5 шиллингов.

С тех пор они исчезли из поля зрения специалистов. Впрочем, возможно, они рано или поздно будут найдены где-нибудь на чердаке или среди диковин в собрании какого-нибудь частного коллекционера. Как показали последние попытки обнаружить их след, фрагменты, вероятно, уплыли в Австралию вместе с одним торговцем антиквариатом.

Целый ряд современных специалистов в этой области, в том числе и Джон Аллегро, посвятивший истории свитков Шапиры специальное исследование, был убежден, что эти фрагменты, вероятнее всего, были подлинными. Если бы они были найдены веком позже, утверждал Аллегро, они, по всей видимости, были бы признаны такими же подлинными, как и материалы, обнаруженные в Кумране. Но тогда, в конце XIX в., самолюбие и репутация ученых, а также ангажированность их оценок были еще более распространенным явлением, чем в наши дни. И в результате многие потенциально бесценные памятники почти наверняка оказались безвозвратно утраченными.

Тем не менее открытия, сравнимые с находками Шапиры, продолжают появляться и в наши дни. Так, например, в конце 1970-х гг., когда мы сами располагали лишь весьма поверхностными представлениями о свитках Мертвого моря, нам однажды позвонил наш общий друг из Парижа, собиратель антиквариата. Он спросил, не могли бы мы устроить встречу с ним в одном из ресторанов Лондона, неподалеку от Чаринг-Кросс. Особенно настойчиво он приглашал Майкла Бейджента, профессионально занимавшегося фотографией. Наш друг попросил Майкла захватить с собой фотокамеру, но тщательно замаскировать ее.

Явившись на ужин, Бейджент нашел нашего приятеля в компании трех незнакомцев: коллекционера из Америки, палестинского коммерсанта и инженера из Иордании. Он сопровождал их до соседнего банка, где они уединились в небольшой комнате, и вскоре на столе появились два массивных деревянных ящика, каждый из которых был заперт на три замка. «Мы не знаем, что находится в этих ящиках, – заявил один из банковских служащих. – Более того, мы не желаем знать, что в них». После этого служащий вышел, оставил в комнате Бейджента наедине с четырьмя его компаньонами.

Прямо из банка позвонили в Иерусалим, и было получено нечто вроде разрешения на сделку. Затем иорданский инженер достал большую связку ключей и один за другим отпер оба ящика. Оказалось, что внутри их находятся тонкие картонные полосы, на каждой их которых были наклеены (прямо клейкой лентой!) по нескольку дюжин фрагментов древних пергаментов и папирусов. Эти фрагменты явно провели в ящиках долгое время, были собраны из различных источников и содержали тексты на разных языках, в частности арамейском, древнееврейском, древнегреческом и арабском. Как и следовало ожидать, далеко не все в столь пестром собрании обрывков оказалось действительно ценным. Как было установлено впоследствии, многие из этих фрагментов представляли собой малоценные артефакты – рецепты и документы о коммерческих сделках, заключенных в античности, которые были затем стерты чем-то вроде древнего ластика. Но были среди них и другие.

Это собрание попало в Лондон с черного рынка свитков, действовавшего в 1950– 19б0-е гг. в Иерусалиме и Вифлееме. Оно было привезено из Израиля во время войны 1967 г. или вскоре после нее. И вот теперь оно выставлено на продажу правительством одной неназванной европейской страны, причем продавец запросил за всю коллекцию 3 млн. фунтов. Бейджента тут же попросили сделать ряд фотографий фрагментов, чтобы потом предъявить их в качестве образцов. В общей сложности Бейджент сделал более ста фотоснимков. Всего же на картонных полосах были прикреплены многие сотни (точнее – более 2 тысяч) фрагментов, большинство из которых оказались достаточно крупных размеров.

За десять с лишним лет, прошедшие с тех пор, мы так больше ничего и не узнали об этом собрании. Если сделка действительно состоялась, она была осуществлена тихо, без лишнего шума и без ведома широкой публики. Не исключено также, что вся коллекция попрежнему хранится в подвалах лондонского банка, или в каком-нибудь другом надежном хранилище, или, наконец, в собрании частного коллекционера.

Сделки подобного рода, в одной из которых нам довелось косвенно участвовать, в те времена, как мы впоследствии выяснили, не были чем-то из ряда вон выходящим. В течение последующих десяти с лишним лет в ходе работы над книгой нам поневоле приходилось вступать в контакты с разветвленной полуподпольной сетью торговцев антиквариатом и коллекционеров, причастных к вывозу свитков Мертвого моря. Эта сеть носит международный характер, и размах совершаемых в ней сделок по масштабам вполне сравним с нелегальной торговлей предметами искусства или драгоценными камнями. Сделки на многие сотни тысяч фунтов заключаются почти мгновенно, а роль контракта в них выполняет обмен рукопожатиями.

Решающее значение на подпольном рынке свитков имеют два фактора. Один из них – это действия Йадина и израильских военных в период сразу же после войны 1967 г., когда делец по имени Кандо был вызван для дознания и под нажимом признал существование так называемого Храмового свитка. Неудивительно, что эта акция нарушила хрупкое «перемирие» и повлекла за собой откровенное недоверие между израильскими и арабскими коммерсантами. В результате многие материалы из числа найденных бедуинами, попавшие в руки к израильтянам, были нелегальным путем переправлены в Амман или Дамаск, и даже в еще более далекие страны. А оттуда они перекочевали на Запад по кружным маршрутам через Турцию и Ливан.

Вторым фактором, повлиявшим на формирование подпольного рынка торговли свитками Мертвого моря, явился закон, принятый по настоянию и под патронажем ЮНЕСКО, согласно которому любые древности, вывезенные из страны происхождения, должны быть возвращены на родину. Было заявлено также, что закон этот имеет обратную силу. Вследствие этого люди, вложившие огромные суммы денег в скупку материалов свитков или рассчитывавшие продать эти материалы за большие деньги, теперь лишались возможности публично объявить об имеющихся у них реликвиях. В результате этот закон лишь способствовал формированию черного рынка, загнав его в еще более глубокое подполье, и, естественно, вызвал резкий скачок цен.

Как же функционирует подпольный рынок торговли свитками? Большая часть его контролируется несколькими семействами, хорошо известными в кругах торговцев антиквариатом, которые и поставляют многие предметы антиквариата и в Израиле, и за его рубежами. За последние полвека эти семейства организовали свою собственную разветвленную подпольную сеть дилеров, которые поддерживают тесные контакты с бедуинами и распространяют всевозможные слухи и легенды, а также сообщают об открытиях, представляющих интерес для ценителей антиквариата. Когда удается найти потенциально перспективное с точки зрения находок место, этот участок земли сдают в аренду на год или больше, и на нем появляется большой черный шатер-тент бедуинов. В ночное время раскопки ведутся только под этим шатром. После того как все ценные древности найдены и извлечены из земли, шатер снимают, складывают его и перевозят на новое место. Такой же принцип раскопок применяется и в городах, в частности – в Иерусалиме, который представляет собой территорию, исключительно «урожайную» с точки зрения антиквариата. Участки земли там берут в аренду, а при необходимости и приобретают. Если дома на участке не существует, его экстренно возводят. Затем владельцы начинают раскопки, уходя глубоко в землю от поверхности до скального ложа.

Благодаря подобным техникам было найдено немало материалов, свитков, которые затем перекочевали в руки частных коллекционеров. Такие материалы обычно ускользают от внимания «официальной» археологии и специалистов по библеистике. Действительно, мир «официальной» археологии и специалисты по библеистике часто вообще не подозревают об их существовании. Оставаясь совершенно неизвестными для ученых, эти материалы составляют обширный массив собственно кумранских и близких к ним рукописей, находящихся в руках коллекционеров и торговцев. Например, нам известно о существовании множества фрагментов свитков. Знаем мы и о существовании прекрасно сохранившегося экземпляра одного из кумранских текстов – так называемой Книги юбилеев. Нам известно о доброй дюжине собтвенноручных писем и посланий Симона бар Кохбы. И у нас есть вполне весомые основания, чтобы говорить, что реально существуют и другие документы, – документы куда более взрывоопасного характера, уникальные и представляющие бесценный интерес, о которых не могут и мечтать представители ученых кругов.

В ближайшие несколько лет можно ожидать крупных достижений и прорывов во всех основных направлениях исследований. Естественно, что наиболее важным из этих направлений являются сами кумранские материалы. Теперь, когда практически весь корпус этих материалов стал доступен, независимые ученые могут смело и непредвзято, не ломая копья в напрасных спорах, спокойно приступать к их изучению. «Ортодоксальные трактовки», навязываемые международной группой, все чаще подвергаются нападкам, и, как показано в нашей книге, пресловутые археологические и палеографические свидетельства, которыми члены группы стремятся подкрепить свои постулаты, не выдерживают скольконибудь серьезной критики. Таким образом, мы вправе ожидать радикального пересмотра принципов датировки и самих дат, которые упорно навязывают особенно важным текстам. В результате должны появиться новые концепции и датировки, предлагающие свежий взгляд на знакомые материалы. А в перспективе могут и должны появиться новые материалы, которые пребывали в безвестности или намеренно скрывались в течение многих лет.

В то же время существует – и с каждой новой археологической экспедицией, предпринимаемой Эйзенманом и его коллегами, изучающими окрестности Кумрана и берега Мертвого моря, становится все более реальной – возможность того, что будут обнаружены новые важные материалы. Эта возможность представляется особенно реальной благодаря применению системы SIR («радар подповерхностного сканирования»), разрешение на использование которой недавно было получено от правительства Израиля.

Наконец, существует обширный черный рынок торговли свитками, который в любой момент может подарить открытие, способное возыметь самые беспрецедентные последствия, когда достоянием широкой общественности сделается нечто такое, что доселе хранилось в строгом секрете. Как мы уже говорили, подобные материалы действительно существуют. Вопрос заключается лишь в том, когда их владельцы решатся опубликовать их и сделают ли они это вообще.

Независимо от того, на каком из этих направлений будет достигнут наиболее крупный прорыв, сам факт того, что предстоят новые, неожиданные и очень важные открытия, сомнений не вызывает. Когда же они станут реальностью, мы сможем рассчитывать увидеть в новом свете библейскую историю, характерные черты древнего иудаизма и, естественно, истоки возникновения христианства и ислама. Разумеется, не стоит ожидать, что это будут открытия такого масштаба, от которых «рухнет церковь» или произойдут события апокалиптического плана. В конце концов, церковь¹ в наши дни является институтом не столько религиозного, сколько общественного, культурного, политического и экономического характера. Ее стабильность зиждется на факторах, весьма и весьма далеких от фанатизма, доктринерства и догматизма, которые она провозглашает. Но в любом случае всегда найдутся люди, которые будут сомневаться в том, следует ли считать церковь – институт демонстративно слабый, необъективный и ненадежный с точки зрения науки и своей версии истории и происхождения мира и человека, – истиной в последней инстанции и непререкаемым авторитетом в таких насущных вопросах современности, как перенаселенность, контроль за рождаемостью, общественный статус женщины и обязательный целибат духовенства.

Наконец, важность кумранских текстов представляет собой нечто большее, чем та потенциальная угроза, которую они представляют для церкви. Подлинная важность кумранских текстов обусловлена тем, что они способны поведать о Святой земле, почва которой на протяжении многих веков и даже тысячелетий была обильно полита горячей человеческой кровью. Кровь здесь лилась во имя враждовавших друг с другом богов или, если быть более объективным, не слишком отличных друг от друга версий (ипостасей) одного и того же Бога. Вполне возможно, что документы, до сих пор скрываемые от широкой общественности, с большей или меньшей неизбежностью поставят нас перед лицом нашего собственного безрассудства – и пристыдят нас или, по крайней мере, укажут степень нашего безумия и путь избавления от него. Свитки Мертвого моря открывают новые перспективы для трех великих религий, рожденных на Среднем Востоке. И чем больше изучаешь эти религии, тем более замечаешь не то, в чем они расходятся друг с другом, а то, в чем они пересекаются и что в них подлинно общего – например, сам факт их происхождения от общего источника. И тогда начинаешь понимать, что все различия и разногласия между ними, если даже они не есть порождение простого непонимания, происходят не от различия в восприятии духовных ценностей, а суть следствия политических раздоров, корысти, самонадеянности и гордыни и предвзятого высокомерия в отношении тех или иных трактовок. В наши дни иудаизм, христианство и ислам обуреваемы одним и тем же злым духом – духом воинствующего фундаментализма. И остается только верить – ибо это слишком великое дело, чтобы можно было надеяться на его скорое воплощение, – что углубленное осознание общих корней этих религий поможет преодолеть те самые предубежения, нетерпимость и фанатизм, которым столь подвержен фундаментализм.