В этой книге мы сочли нецелесообразным приводить перечень всех известных текстов, найденных в Кумране, даже тех, которые уже давно переведены и опубликованы. Дело в том, что многие из них представляют интерес исключительно для специалистов. Многие из них – всего лишь фрагменты, идентичность и значение которых не установлены. Значительная их часть представляет собой толкования на различные книги Ветхого Завета, а также другие иудейские писания, известные как апокрифы и псевдоэпиграфы. Однако можно и нужно остановиться на некоторых кумранских документах, содержащих материалы особой важности, в особенности на двух из них, которые являются не только наиболее содержательными, но и наиболее противоречивыми.

Медный свиток, найденный в кумранской пещере 3, в сухой и лаконичной манере описи имущества перечисляет тридцать шесть тайников, где были спрятаны золото, серебро и бесценные религиозные сосуды. Многие из этих мест находились в самом Иерусалиме, а некоторые располагались возле Храма или под ним. Другие находились далеко от города, в частности в Кумране. Если цифры, указанные в Медном свитке, соответствуют действительности, то получается, что общий вес серебра, хранившегося в различных тайниках, достигал шестидесяти пяти тонн, а золота – двадцати шести тонн, что в современных ценах составляет около 30 млн. фунтов стерлингов. Эта сумма выглядит не слишком внушительной (к примеру, один только затонувший испанский галеон, перевозивший золото, имел на борту сокровищ на куда большую сумму), но многие и многие люди не отказались бы и от нее; к тому же религиозная, историческая и символическая ценность этих сокровищ выходит далеко за рамки их номинальной стоимости. И хотя это не подчеркивалось, когда содержание свитков было впервые предано огласке, тем не менее текст ясно показывает, что сокровища эти происходили из Иерусалимского Храма, откуда они были тайно вывезены и спрятаны в тайном месте, по всей видимости – для спасения их от римлян, вторгшихся в Иудею. Отсюда вполне естественно заключить, что Медный свиток датируется временем вторжения римлян в Иудею в 68 г. н.э. Как мы уже говорили, некоторые члены международной группы, такие, как профессор Кросс или бывший отец Милик, утверждали, что сокровища эти – чистой воды фикция. Однако большинство независимых ученых в наши дни полагают, что сокровища действительно существовали. Как бы там ни было, сокровища эти, по-видимому, уже невозможно найти. Ориентиры, места и приметы, обозначенные локальными названиями, давно не существуют, а общий характер и рельеф местности после двух тысячелетий непрерывных войн и конфликтов более не поддаются идентификации.

Но в 1988 г. к северу от пещеры, где был найден Медный свиток, было сделано неожиданное открытие. Там, в другой пещере, на глубине трех футов ниже современного уровня, был откопан небольшой кувшин, датируемый эпохой Ирода и его непосредственных преемников. Было сразу видно, что кувшин считался объектом громадной ценности: он был запечатан с особой тщательностью и обернут в защитный материал из пальмовых волокон. Оказалось, что в нем хранится густое красноватое масло, которое, согласно результатам химического анализа, не имеет аналогов среди известных ныне типов масла. Считается, что это – бальзамовое масло, драгоценное вещество, производившееся неподалеку отсюда, в Иерихоне, и традиционно использовавшееся для помазания на царство законных израильских царей. Однако с полной уверенностью об этом судить трудно, поскольку бальзамовое дерево было полностью уничтожено более пятнадцати веков тому назад.

Если это масло действительно представляет собой бальзамовое масло, оно может быть частью сокровищ, упоминаемых в Медном свитке. Как бы там ни было, это было слишком дорогое вещество, чтобы им могла пользоваться община аскетов, жившая в пустыне в полной изоляции от внешнего мира. Как мы уже говорили, одна из наиболее важных особенностей Медного свитка – свидетельство о том, что Кумранская община вовсе не была оторвана от остальной Иудеи. Напротив, она является убедительным доказательством связей между Кумранской общиной и различными фракциями, существовавшими вокруг Иерусалимского Храма.

Свиток Устав общины, найденный в пещере 1 в Кумране, как мы знаем, подробно описывает ритуалы и правила, регулировавшие все стороны жизни пустынной общины. В ней установлена иерархия администраторов общины. Там же приводятся предписания для «Учителя» общины и различных служителей, подчиненных ему. Кроме того, в этом тексте сформулированы также основные принципы поведения и виды наказаний за нарушение этих принципов. Так, например, «На того, кто преднамеренно солгал, налагается епитимья на шесть месяцев». Открывается же этот текст изложением тех основ, на которых была создана и существовала община. Все ее члены должны были вступить в «Завет с Богом и поклясться соблюдать все его заповеди», и всякий, кто проявит такое послушание, получит «очищение от грехов своих». При этом решающее значение имело соблюдение Моисеева закона. Среди различных терминов, использовавшихся для характеристики члена общины, можно найти и «хранителей Завета», и тех, которые были «ревнителями Закона».

В числе ритуалов, указанных в Уставе, – обряд омовения и очищения посредством погружения в воду (прообраз крещения), совершавшийся над адептом не один раз, а, по всей видимости, каждый день. Есть предписания и относительно совершения ежедневных молитв: их полагалось совершать на восходе и на закате, и в их состав входило чтение фрагментов из Моисеева закона. Упоминается в Уставе и прошедшая ритуальное очищение «Трапеза общины» – ритуал вкушения пищи, весьма и весьма напоминающий, как показывают другие свитки, «Тайную вечерю» в так называемой «ранней церкви».

В Уставе общины есть упоминание и о «Совете», состоявшем из двенадцати членов и, возможно, еще трех священников. Мы уже рассматривали вопрос об интереснейших перекличках образа «краеугольного камня» в связи с определением функций Совета общины. Однако свиток Устава общины постулирует также, что Совет «должен охранять веру в стране с твердостью и кротостью и должен требовать искупления греха, руководствуясь справедливостью и состраданием к скорбям страждущих».

В своем стремлении во что бы то ни стало дистанцировать Кумранскую общину от проповеди Иисуса и его учеников ученые – сторонники консенсуса, сложившегося в международной группе, заявляют, будто концепция искупления не фигурирует в учении Кумранской общины и что Иисус как раз и отличается от кумранского «Праведного Учителя» в первую очередь Своей проповедью искупления. Между тем Устав общины как раз и показывает, что понятие об искуплении присутствовало в практике Кумранской общины в такой же мере, как и в учении Иисуса и его последователей из так называемой «ранней церкви».

Наконец, в Уставе общины фигурирует понятие Мессии или даже Мессий – во множественном числе. Члены общины, которые «ходят путями совершенства, как заповедано Богом», обязаны проявлять усердие к Закону «до тех пор, пока не придут пророк и Мессии Аарона и Израиля». Это место обычно интерпретируется как намек на приход двух разных Мессий, двух равно почитаемых личностей, одна из которых должна происходить по прямой линии от Аарона, а другая должна вести свою родословную от Израиля, т. е. по прямому преемству от царей Давида и Соломона. Однако это место можно понимать и в том смысле, что здесь имеется в виду династия единого Мессии, который будет потомком обеих линии и воссоединит в своем лице обе эти родословные. В контексте того времени термин «Мессия» означал вовсе не то, чем он стал в позднейшей христианской традиции. Это слово означало «Помазанник», то есть тот, над кем был совершен обряд помазания елеем. Видимо, в древнеизраильской традиции обряду помазания елеем подвергались – и, следовательно, становились Мессиями – не только цари, но и первосвященники.

Экземпляры Свитка Войны были найдены в Кумране в пещерах 1 и 4. С одной стороны, это весьма специфическое руководство по стратегии и тактике боевых действий, явно предназначенное для вполне конкретных событий, происходивших в определенном месте в определенное время. Так, например, в нем сказано: «Семь отрядов всадников должны расположиться справа и слева от боевого строя; их отряды должны находиться на этой стороне…» С другой стороны, этот текст представляет собой сборник призывов и профетических воззваний, цель которых – поднять моральный дух воинов перед сражением с вторгшимся врагом – «киттим», то есть римлянами. Верховный предводитель войск Израиля, выступивших против «киттим», носил весьма выразительный титул – Мессия, хотя некоторые комментаторы стремились завуалировать или прикрыть этот громкий титул, называя его «Твое помазанное [величество]». Любопытно, что пришествие Мессии пророчески предсказано еще в Книге Чисел, где сказано: «Вижу Его, но ныне еще нет; зрю Его, но не близко. Восходит звезда от Иакова и восстает жезл от Израиля, и разит князей Моава и сокрушает всех сынов Сифовых» (Числ. 24, 17). Таким образом, «звезда» считалась атрибутом «Мессии», законного вождя-царя, который должен привести войска Израиля к триумфальной победе. Как подчеркивал Роберт Эйзенман, это пророчество, устанавливающее прямую связь между фигурой Мессии и образом звезды и весьма распространенное в кумранской литературе, имеет особую важность. Столь же важно и показательно, что это пророчество цитируется в источниках, явно независимых ни от кумранских текстов, ни от Нового Завета – в трудах римских историков и хронистов I в. н.э., – таких, как Иосиф Флавий, Тацит и Светоний. А Шимон, или, правильнее, Симон бар Кохба, предводитель второго восстания против римского владычества в Иудее, вспыхнувшего в 132–135 гг., называл себя «сыном Звезды».

Свиток Войны привносит метафизическое и богословское измерение в битву против «киттим», изображая эту борьбу как войну «сынов света» с «сынами тьмы». И, что особенно важно, свиток содержит исключительно весомый ключ к своей собственной датировке и хронологии. Говоря о «киттим», текст вполне конкретно упоминает об их «царе». Таким образом, «киттим» не могли быть солдатами республиканского Рима, вторгшимися в Палестину в 63 г. до н.э., во главе которых просто не было монарха. Напротив, они могли быть только воинами императорского Рима, занявшими Палестину в ходе подавления восстания 66 г. н.э., хотя, если говорить совсем точно, оккупационные войска стояли в Палестине еще с 6 г. н.э. – времени установления власти префектов и прокураторов. Таким образом, совершенно ясно, что Свиток Войны следует рассматривать не в контексте предхристианской эпохи, а в контексте I в. н.э. Как мы знаем, эти внутренние свидетельства хронологии, которые, кстати сказать, пресловутый «консенсус» упорно игнорирует, более подробно развиты в другом, едва ли не самом важном кумранском тексте – свитке Толкования на Аввакума.

Храмовый свиток, как считается, был найден в Кумране в пещере 11, хотя это не было доказано с полной определенностью. Свиток этот, как показывает его название, посвящен – по крайней мере, частично – Иерусалимскому Храму, описывая его архитектурное решение, особенности строительства, крепления сводов и т. п. Кроме того, в свитке описаны подробности некоторых ритуалов, совершавшихся в Храме. В то же время название свитка, связывающее его с Храмом и данное ему Йигаэлем Йадином, представляется нам ошибочным.

По сути, Храмовый свиток – это нечто вроде Торы, или Книги Закона, своего рода альтернативная Тора, которой пользовались и сами обитатели Кумранской общины, и представители других сект в Палестине. «Официальная» Тора иудаизма включает в себя пять первых книг Ветхого Завета – Бытие, Исход, Левит, Числа и Второзаконие. Считается, что это – те самые книги Завета, которые Моисей получил на горе Синай, и потому их авторство по традиции приписывается пророку Моисею. Что касается Храмового свитка, то он в известном смысле представлял собой шестую книгу Закона.

Установления, которые содержит свиток, не ограничиваются ритуалами поклонения и богослужения, совершавшимися в Храме. Здесь представлены и установления, касающиеся более общих вопросов – таких, как ритуальные очищения, брак и сексуальные отношения. Но самым интересным аспектом содержания свитка является то, что в нем приведены установления, регулировавшие учреждение института царей в Израиле: характер деятельности царя, его полномочия и обязательства. Так, например, существовал строгий запрет на то, чтобы царем мог стать чужеземец. Ему запрещалось иметь более одной жены. Как и всем прочим иудеям, ему запрещалось вступать в брак со своей сестрой, теткой, женой брата или своей племянницей.

Собственно говоря, в большинстве этих запретов нет ничего принципиально нового. Они указаны в 18– 20 главах Книги Левит. Однако один из них – запрет на брак царя со своей племянницей – был совершенно новым. Помимо этого свитка, он встречается еще лишь в одном месте, не принадлежащем к свиткам Мертвого моря, – Дамасском документе. Как подчеркивал Эйзенман, этот аспект является ценным ключом к датировке как Храмового свитка, так и Дамасского документа, а также, вероятно, и других свитков Мертвого моря. Как мы уже отмечали, пресловутый консенсус международной группы считает свитки Мертвого моря материалами, относящимися к предхристианской эпохе, то есть времени правления израильских царей из династии Маккавеев. Однако нет никаких свидетельств того, чтобы цари из династии Маккавеев или какой-либо израильский царь до них вступали в брак со своими племянницами и заслуживали упрека за это. Подобный вопрос представляется весьма неактуальным и малосущественным. Либо брак с племянницей был общепринятой практикой, либо подобных случаев не было вообще, на него не был наложен запрет.

Однако ситуация драматическим образом изменилась, когда трон Иудеи перешел к Ироду Великому и его потомкам. Во-первых, трон Иудеи занял Ирод, бывший, по иудейским представлениям, чужеземцем, идумеяни-ном, ибо он происходил из аравийского племени, жившего в Идумее – области, расположенной к югу от Иудеи. Во-вторых, цари из династии Ирода ввели в обычай регулярную практику брака со своими племянницами. А царевны из дома Ирода столь же регулярно выходили замуж за своих дядей. Так, например, Берниса, сестра царя Агриппы II (48–53 гг. н.э.) вышла замуж за собственного дядю. Иродиада, сестра Агриппы I (37– 44 гг. н.э.) пошла еще дальше, выйдя замуж поочередно за двух своих дядей. Таким образом, запреты, упомянутые в Храмовом свитке, имели самое что ни на есть актуальное значение для той эпохи, представляя собой прямую критику практики династии потомков Ирода – династии чужеземных марионеточных царей, навязанных Израилюсилой и опиравшихся только на копья легионов императорского Рима.

Итак, подводя итог сказанному, надо признать, что свидетельства Храмового свитка противоречат мнению консенсуса международной группы по трем основным позициям:

1. Согласно мнению консенсуса, Кумранская община не имела никаких связей ни с Иерусалимским Храмом, ни с «официальным» иудаизмом той эпохи. Как и Медный свиток, Храмовый свиток со всей определенностью показывает, что Кумранская община поддерживала тесные связи с первосвященниками Храма и правящей теократией.

2. Согласно тому же консенсусу, предполагаемые кумранские «ессеи» были настроены очень дружелюбно по отношению к Ироду. Однако Храмовый свиток содержит несколько весьма специфических критических выпадов против Ирода и его династии. В любой другой ситуации подобные выпады были бы бессмысленны.

3. По мнению консенсуса, сам Храмовый свиток, как и все прочие кумранские тексты, следует датировать предхристианской эпохой. Однако содержание самих свитков указывает на целый ряд обстоятельств, которые могли иметь место только в эпоху правления династии Ирода, то есть в I в. н.э.

Дамасский документ был известен в научном мире задолго до открытия в Кумране свитков Мертвого моря. Но из-за отсутствия сведений об историческом контексте, ученые не знали, как его интерпретировать. Однако в конце прошлого, XIX в. на чердаке одной старинной синагоги в Каире была обнаружена так называемая гениза – хранилище обветшалых списков религиозных текстов, самые ранние из которых датировались IX в. н.э. В 1896 г. несколько фрагментов из этой генизы попали в руки Соломона Шехтера, лектора Кембриджского университета, который тогда случайно был в Каире. Оказалось, что один из фрагментов содержит первоначальный древнееврейский оригинал текста, который на протяжении нескольких тысячелетий был известен только во вторичных переводах. Эта находка побудила Шехтера продолжить поиски. В декабре 1896 г. он получил в свое распоряжение все содержимое генизы – ни много ни мало 164 ящика с рукописями, в которых хранилось более 100 тыс. фрагментов, – и доставил это сокровище в Кембридж. В этом море материалов и были обнаружены два древнееврейских списка текста, получившего впоследствии название Дамасский документ. Варианты, найденные в генизе каирской синагоги, явно представляли собой позднейшие списки куда более древних текстов. Тексты были неполными; в них отсутствовали и конец и, по всей видимости, большие фрагменты в середине свитков. В довершение всего фрагменты были перепутаны, и их порядок оказался нарушен. Но даже в таком виде Дамасский свиток воспринимался как крайне провокативный и даже потенциально взрывоопасный материал. Впервые Шехтер опубликовал его фрагменты в 1910г. В 1913 г. Р. Чарльз опубликовал репринтное воспроизведение этого документа в составе своего компилятивного свода «Апокрифы и псевдоэпиграфы Ветхого Завета».

Когда Эйзенману удалось получить и распространить через «Biblical Archaeology Review» компьютерную распечатку, содержавшую опись всех кумранских материалов, находившихся в руках международной группы, в ней были указаны дополнительные варианты и/или фрагменты Дамасского документа. Будучи кумранскими материалами, они, естественно, оказались куда более древними, чем списки из генизы каирской синагоги, и, по всей вероятности, куда более полными. Именно кумранские параллели и фрагменты Дамасского документа имели в виду Эйзенман и Филип Дэвис из Шеффилдского университета, когда обращались к Джону Страгнеллу с запросом о предоставлении им доступа к свиткам, получив в итоге в 1989 г. крайне огорчивший их отказ. Почему же этот документ стал, образно говоря, яблоком раздора?

Дело в том, что Дамасский документ повествует о судьбе остатков еврейского народа, который, в отличие от своих единоверцев, сохранил верность Закону. Среди них находился и уже знакомый нам Праведный Учитель. Он, как и Моисей, увел их в пустыню, в место, именовавшееся Дамаск, где они и заключили обновленный «Завет» с Богом. Многочисленные текстуальные отсылки со всей ясностью показывают, что это – тот же самый Завет, который уже упоминался в тексте Устава общины в Кумране. При этом очевидно – никто из ученых не пытается это оспаривать, – что в Дамасском документе говорится о той же общине, что и в кумранских свитках.

Однако в документе сказано, что местонахождением общины был «Дамаск».

Из контекста документа со всей очевидностью следует, что место в пустыне, названное «Дамаском», никак не могло быть сирийским Дамаском – крупным городом, испытавшим сильное римское влияние. Не мог ли «Дамаск», упоминаемый в документе, быть на самом деле Кумраном? Остается не вполне ясным, для чего потребовалось маскироваться подобным образом? Однако опасения перед врагами, желание избежать последствий восстания 66 г. н.э. – все это достаточно веские основания, чтобы не упоминать Кумран под его настоящим названием. В любом случае вряд ли можно считать простым совпадением то, что, судя по той же компьютерной распечатке, в кумранских пещерах найдено в общей сложности не менее десяти экземпляров и фрагментов Дамасского документа.

Дамасский документ, как и Устав общины, включает в себя целый ряд нормативных актов и установлений. Некоторые из них практически идентичны установлениям Устава общины. Однако в нем есть и ряд дополнительных положений, на двух из которых стоит остановиться. Один из них касается брака и детей, что является неопровержимым свидетельством того, что члены Кумранской общины вовсе не были «ессеями» – хранителями целибата, как то утверждал отец де Во. Второй же – прямо и открыто, словно речь идет об общеизвестном деле, – говорит о других братских общинах, рассеянных по всей Палестине. Другими словами, Кумран вовсе не был изолированной от внешнего мира общиной, как полагал тот же отец де Во.

С особой суровостью Дамасский документ выступает против трех видов преступлений, распространенных, в частности, среди врагов «Праведного», тех, кто предпочли принять «Новый Завет». Этими преступлениями считались обладание богатством, осквернение Храма (преступление, упоминаемое и в Храмовом свитке), а также весьма ограниченное определение прелюбодеяний – наличие более одной жены или брак с племянницей. Как показал Эйзенман, Дамасский документ здесь перекликается с Храмовым свитком, ссылаясь на беззаконие особого рода, распространенное в эпоху правления династии Ирода. Кроме того, он отражает споры в общине, которые с большей определенностью упоминаются в других свитках Мертвого моря, в частности – Толковании на Аввакума. В этом споре участвовал персонаж, названный «лжецом», который уклонился от учения общины и сделался ее врагом. Дамасский документ предает проклятию тех, «кто вступает в Новый Завет на земле Дамаска и вновь предает и нарушает его». А вскоре после этого документ говорит о тех, которые «бежали к лжецу».

Дамасский документ перекликается также с Уставом общины и Свитком Войны, поскольку в нем также говорится о личности Мессии (или, возможно, сразу двух Мессиях), которые должны прийти в «Дамаск». Одним из них будет пророк или «Толкователь Закона», условно называемый «Звезда», а другой – потомок царей из дома Давида, именуемый «Скипетр». Далее в пяти местах текста сделан акцент на единой фигуре, «Мессии Аарона и Израиля».

Значение этой фигуры Мессии будет рассмотрено ниже. А здесь необходимо сказать несколько слов об использовании слова «Дамаск» в качестве названия Кумрана. Для большинства христиан название «Дамаск» сразу же ассоциируется с тем местом из 9 главы Книги Деяний святых апостолов, где оно употреблено в отношении крупного города в Сирии, нынешней столицы Сирийской Арабской Республики. Именно на дороге в Дамаск Савл Тарсянин, как повествует одно из самых волнующих мест в Новом Завете, пережил обращение и стал апостолом Павлом.

Согласно 9 главе книги Деяний, Савл был своего рода инквизитором и гонителем, которому первосвященник Иерусалимского Храма поручил преследовать общину еврееверетиков – тех самых «первых христиан», – обосновавшуюся в Дамаске. Священники Иерусалимского Храма были коллаборационистами, сотрудничавшими с оккупантамиримлянами, и Савл выполнял роль одного из их агентов. В Иерусалиме он, по слухам, уже принимал активное участие в гонениях против «ранней церкви». Действительно, если верить Книге Деяний, он был лично причастен к преследованиям, которые повлекли за собой побитие камнями и мученическую смерть исповедника архидиакона Стефана, которого последующее христанское предание провозгласило первым мучеником, пострадавшим за Христа. Впоследствии Павел и сам признавал, что его гонения обрекли его жертву на смерть.

Движимый фанатичным усердием гонителя, Савл поспешил в Дамаск, чтобы выследить членов «ранней церкви», обосновавшихся там. Его сопровождала группа единомышленников, по всей видимости – вооруженных. Кроме того, Савл имел при себе ордера на арест, выданные первосвященником Иерусалимского Храма.

В те времена Сирия не была частью Израиля, а являлась отдельной римской провинцией, котороя управлялась римским легатом и не имела ни административных, ни политических связей с Палестиной. Но в таком случае какую силу могли иметь там приказы, подписанные иерусалимским первосвященником? Римская империя вряд ли санкционировала бы действия самочинных «карательных отрядов», переходивших из одной провинции в другую, проводя аресты, устраивая смертные казни и всячески угрожая гражданскому миру и порядку. Согласно официальной политике римских властей, терпимой считалась любая религия, при условии, что она не представляла угрозы для властей и сложившегося общественного строя. Несомненно, «карательный отряд» из Иерусалима, осмелившийся действовать в Сирии, сразу же встретил бы жесткие ответные меры со стороны римской администрации, – меры, предотвратить которые не посмел бы никакой первосвященник, собственное положение которого зависело от благосклонности римских властей. Но в таком случае каким же образом мог Савл Тарсянин, да еще в сопровождении воинов первосвященника, осуществить свою карательную экспедицию в Дамаск – разумеется, если под Дамаском понимать столицу провинции Сирия?

Если же под «Дамаском» имелся в виду Кумран, то экспедиция Павла неожиданно приобретает вполне реальный исторический смысл. В отличие от сирийского Дамаска, Кумран действительно расположен на территории, на которую распространялась законная юрисдикция иерусалимского первосвященника. Сюда иерусалимский первосвященник имел полное право посылать отряд «карателей», чтобы изгнать еврейских еретиков из Кумрана, находившегося всего в двадцати милях от столицы, неподалеку от Иерихона. Подобная акция вполне отвечала духу политики римлян, которые стремились не вмешиваться во внутренние раздоры жителей покоренных стран. Другими словами, евреи имели полное право преследовать других евреев-инакомыслящих в пределах своих исконных территорий, до тех пор пока такие акции не затрагивали полномочий римской администрации. А поскольку иерусалимский первосвященник был всего лишь марионеткой в руках римлян, римляне могли лишь приветствовать его усилия расправиться со своими взбунтовавшимися единоверцами.

Хотя это объяснение и выглядит исторически вполне убедительным, оно поднимает целый ряд спорных вопросов. По мнению международной группы, Кумранская община состояла из иудейских сектантов – так называемых ессеев, представителей аскетической секты пацифистского толка, которые не имели никаких контактов ни с ранним христианством, ни с «основным руслом» развития иудаизма той эпохи. И тем не менее Савл, по свидетельству Книги Деяний, отправился в Дамаск, чтобы продолжить гонения против членов «ранней церкви». И здесь возникает дилемма, одинаково провокационная и для христианского предания, и для консенсуса международной группы, которая упорно уклонялась от взгляда на вопрос в целом. Либо члены «ранней церкви» нашли приют в Кумранской общине, либо «ранняя церковь» и Кумранская община представляли собой одно и то же. В любом случае Дамасский документ показывает, что тексты свитков Мертвого моря невозможно изолировать от истоков возникновения христианства.

Из всего корпуса текстов, известных как свитки Мертвого моря, свиток Хабаккук Пешер, или Толкование на Аввакума, найденный в пещере 1, пожалуй, ближе всего подходит под определение хроники общины или, во всяком случае, свода некоторых важнейших событий в ее истории. В частности, он упоминает о том же споре в общине, о котором говорится в Дамасском документе. Этот спор, явившийся причиной наметившегося раскола, по всей вероятности, стал весьма прискорбным событием в жизни Кумранской общины. Он упоминается не только в Дамасском документе и Толковании на Аввакума, но и в четырех других кумранских текстах; кроме того, косвенные ссылки на него присутствуют в четырех других текстах.

Толкование на Аввакума, как и Дамасский документ, рассказывает о том, как некоторые члены общины, побуждаемые к тому загадочной фигурой, именуемой «лжец», нарушили Новый Завет и перестали хранить верность Закону. Это и легло в основу конфликта между ними и главой общины, так называемым «Праведным Учителем». Есть в текстах и упоминание о «недостойном священнике». Сторонники точки зрения консенсуса были склонны усматривать в «лжеце» и «недостойном священнике» два разных прозвища одной и той же личности. Однако не так давно Эйзенман убедительно доказал, что «лжец» и «недостойный священник» – это два совершенно разных персонажа, никак не связанных между собой. Сн ясно показал, что «лжец», в отличие от «недостойного священника», был выходцем из самой Кумранской общины. Будучи принят в общину и став ее членом, находившимся на более или менее хорошем счету, он впоследствии изменил ей. Таким образом, этот человек был не только врагом общины, но и предателем. Напротив, «недостойный священник» – это явный чужак, представитель высшего священства, заправлявшего всеми делами в Храме. И хотя он тоже враг, он, по крайней мере, не предатель. Что делает его особенно важным для нас – так это ключ, который он предлагает для датировки событий, упоминаемых в Толковании на Аввакума. Если «недостойный священник» являлся членом административных органов Храма, это означает, что Храм еще стоял и его структуры работали. Другими словами, действия «недостойного священника» предшествовали захвату и разрушению Храма римскими войсками.

Здесь, как и в Свитке Войны, но только явно, приведены свидетельства того, что этими войсками могли быть легионы именно императорского, а никак не республиканского Рима, то есть Рима I в. н.э. Так, в Толковании на Аввакума есть ссылка на специфическую практику римской армии: одержав победу, римские воины совершали жертвоприношения перед своими штандартами. Иосиф Флавий приводит письменное свидетельство существования подобной практики во времена падения Храма – в 70 г. н.э. Любопытно, что в эпоху республики подобная практика не имела никакого смысла, ибо тогда победоносные войска совершали жертвоприношения своим богам. И лишь после установления империи, когда император в силу своего титула имел статус божества и считался верховным богом для своих подданных, на штандартах римских отрядов появились его монограммы или изображения. Таким образом, Толкование на Аввакума, как и Свиток Войны, Храмовый свиток и Дамасский документ со всей определенностью указывают на эпоху династии Ирода.