ВАСЯ ОЧКО И КАЗНАЧЕЙ
— Прочитай, очень любопытная статейка. — Петрович протянул мне пожелтевшую газетную страничку. — Тут, правда, информация о том, чем все закончилось. А я потом расскажу, с чего все началось.
— Но это и близко не то… — Пробежав первые строки, я вопросительно уставился на кума-ветерана, своего главного консультанта по уголовным авторитетам и ворам в законе. В заметке ничего не было сказано ни о Васе Очко, ни о Цирюле, хотя…
— Эх, писатель, все спешишь… А куда? Себя не обгонишь. Надо иногда и читателем становиться. Все твои коллеги журналисты именно из-за спешки из мухи слона и раздували. Всё за сенсациями гонитесь, мать твою! А вместо этого очередную дезу читателям подсовываете или «уток» пускаете. Так это, кажется, по-вашему, когда речь идет о самом что ни на есть вранье?
— Ну, так, — согласился я. — Но и не совсем так.
В «любопытной статейке» сообщалось, что почти два года продолжалось следствие по делу какого-то Павла Захарова. Все это время он находился под стражей. Его переводили из одного следственного изолятора в другой. Материалы для суда готовили сразу по трем статьям Уголовного кодекса: незаконное хранение и ношение огнестрельного оружия; распространение и сбыт наркотиков (было доказано около десяти эпизодов, большинство из них — в тюрьме); подделка документов. В отдельное производство были выделены уголовные дела на пятерых соучастников Захарова. Их суд приговорил к лишению свободы от пяти до шести лет. Сам Павел Захаров не получил ничего.
— Ну и какая здесь связь? — обратился я за пояснениями к Петровичу.
— Павел Васильевич Захаров и есть интересующий тебя вор в законе Цирюль, казначей самого большого воровского общака и, ко всему прочему, кстати, развенчанный вор в законе.
— Что значит «развенчанный»?
— Значит, отрекшийся от своего сана, публично оповестивший всех, что никакой он не вор в законе.
— И так бывает?
— Еще как бывает… В январе 1997 года Павел Захаров скончался в Москве в Бутырском замке (так еще называют столичный следственный изолятор № 2. — Авт.) Заключение врачей гласило: «Причина смерти — острый сердечный приступ». Мотор не выдержал крутой нагрузки. Ведь даже в неволе Цирюль не прекращал принимать наркотики. Он использовал любое зелье, какое только можно было доставить с воли. При такой чехарде не мудрено было ошибиться в подборе дозы. Так и произошло.
Как рассказывали встречавшиеся с ним, последнее время Цирюль чувствовал себя ужасно — постоянные ломки из-за отсутствия зелья. Сказывался далеко не юный возраст. Старая закалка уже не спасала. Да она и растворилась давно в той роскоши, в которой он жил до последнего ареста. Тогда-то он сломался и написал это свое письмо-отречение.
Однако стоит отдать должное старому вору: внешне он всегда старался выглядеть идейным, придерживающимся традиций. Все нажитое имущество, недвижимость он записывал на родственников, преданных ему людей. Даже женщина, с которой жил, но которую по «воровскому кодексу чести» иметь ему было не положено, была оформлена супругой родного брата.
Зачем незадолго до смерти Цирюль принял такое отчаянное решение? Скорее всего, он тем самым пытался воздействовать на ход следствия, возможно, добивался снисхождения. По совокупности обвинения, если бы состоялся суд, ему грозил срок до 15 лет. Умирать в неволе он не желал. Очень хотелось назад, к той красивой жизни, из которой его вырвали. Он, похоже, был готов ради своего освобождения на любые жертвы. Но последний шанс был упущен им самим. Тогда он написал письмо-отречение. Адресовал его не братве на волю, не родным и близким, как это всегда делал раньше, а в прокуратуру.
В «любопытной статье» приводилась выдержка из этого письма: «Прокурору города Москвы. От Захарова Павла Васильевича. Прошу больше не считать меня вором в законе. Поскольку в 1953 году был коронован неправильно, с нарушением воровских законов и традиций…»
Вот ведь как все повернулось: в пору финансового могущества смерть застигла этого человека на тюремной койке. Первоначально арестовали Цирюля за незаконное хранение оружия. Статья в общем-то не такая уж и серьезная. Потому друзья с воли пытались вытащить его любой ценой. Они подготовили для этого все необходимое и сообщили ему, что «судейские люди» готовы его освободить, но за это надо выложить 500 тысяч долларов. Паша Цирюль послал всех куда подальше, мол, «такая работа» и 10 тысяч не стоит. Хотя в его распоряжении было столько денег, что хватило бы на несколько сотен подобных откупов. Но в своей «маляве» на волю он ответил: «Мне такая свобода не нужна…. За эти деньги можно Ельцина убить и всех мусоров… и отпустят, ясно?»
Да, об этом человеке и при жизни слагались легенды.
Вернувшись во второй половине 80-х из очередной отсидки, Павел Захаров быстро нашел свое место в изменившемся обществе. Весь уголовный мир тогда переживал начало криминальной революции. В стране творился вселенский бардак. Одни постулаты отрицались, а других еще не было. Главный лидер трещавшего по швам советского общества с трибун убеждал народные массы, что происходящие перемены не что иное, как результаты «нового политического мышления». Экономика оставалась предоставленной самой себе. Начиналась масштабная растащиловка некогда могучей страны. О том, что на этом можно хорошо нагреть руки, одними из первых смекнули воры в законе.
Цирюль начал с того, что организовал преступную группу. По замыслу крестного отца, это должна была быть крутая банда рэкетиров, которая для достижения своих целей не остановится ни перед чем, в том числе ни перед убийством или похищением заложников. Местом базирования своей группировки Цирюль определил ближайшее Подмосковье, один из его северных регионов. В качестве главной штаб-квартиры выбрал зимний загородный дом, обнесенный крепким, глухим забором, стремясь не только отгородиться от посторонних глаз, но и обезопасить общак, держателем которого стал. Братва доверила ему эту почетную обязанность, за заслуги на зоне, после пышных похорон погибшего на воле соратника.
Таким образом Цирюль получил в свои руки фактически самую крупную в центральном регионе черную кассу, добытую преступными путями. Главное предназначение этих средств сводилось к тому, чтобы обеспечить поддержание «честных арестантов», их близких, а еще — на решение неотложных воровских проблем.
Но не только из-за общака Цирюль окружил дом забором-стеной, а себя — несколькими телохранителями, больше он заботился о собственной безопасности. И были тому причины.
В середине 80-х серьезный конфликт произошел у него с вором в законе Васей Очко, или Василием Петровым, патриархом отечественного уголовного мира. Когда Паша еще ходил пешком под стол, у Петрова было уже несколько ходок на зону. Говорят, начинал он еще в нэпманские разудалые времена.
Вася Очко стоял в одном ряду с такими уголовниками, как Вася Бриллиант, Вася Бузулуцкий. И вот на одной из сходок в 1987 году именно он бросил Цирюлю серьезнейшее обвинение в том, что тот допускает «нарушение понятий». В переводе с «фени» это значит, что неподобающе себя ведет, как-то: связался с коммерсантами и передал им часть общаковых денег для расширения дела, пайщиком которого являлся и он. По воровскому закону это считалось предательством, за это должны были спросить, как с «гада». Это значило, что Цирюлю следовало предложить револьвер с одним патроном в стволе — пусть исправляет свою ошибку самоубийством. Правда, подобное обвинение еще требовалось доказать. Но именно этого не произошло. Тут надо отдать должное Цирюлю, его умению — на сходке он сумел выкрутиться. Вася Очко со товарищи остались в меньшинстве.
— Я тебя все равно достану, — пообещал Очко.
— Смотри, дед, кабы я тебя раньше не достал, если будешь под ногами путаться, — не остался в долгу Цирюль.
На том и расстались. Но каждый понимал, что теперь они враги, такие, которых в этом мире разведет только смерть. Так и оказалось.
В 1994 году произошла их последняя встреча. Сочи. Бархатный сезон. В это время сюда, словно бабочки к свету, слетелась богема. Пощипать ее подтягивались следом и джентельмены удачи.
Цирюль со своими людьми гулял в ресторане. Вдруг в зале появился Вася Очко с двумя старыми ворами в законе. Они подошли к столику, чтобы, как полагается в таких случаях, поприветствовать коллег. Но Вася Очко публично напомнил транжирщику общаковых средств, что он гад и что братве все известно о том, сколько денег им промотано и присвоено. Предъявляемый счет шел уже на десятки тысяч баксов.
— Долги надо платить, — закончил Вася Очко.
Говорил он громко, на них стали обращать внимание. А Вася, довольный произведенным эффектом, удалился.
Состоявшийся на людях разговор Цирюль не мог оставить без последствий. На следующий день Вася Очко пропал. Но кто будет искать вора? Он многолик. Сегодня живет по одному паспорту, а завтра — по другому.
Лишь через неделю в органах внутренних дел появилась информация о том, что в окрестностях Сочи местным жителем был найден изуродованный, не подлежащий опознанию труп мужчины. Выехавшая оперативно-следственная группа обнаружила на теле неизвестного следы множественных ножевых и пулевых ранений. Личность убитого удалось установить только после идентификации отпечатков пальцев через Главный информационный центр МВД России. Неопознанный труп оказался останками воровского патриарха Васи Очко.
Молва быстро разнесла весть, что Очко убрал Цирюль. Противники казначея тут же попытались использовать это в своих интересах и публично обвинили его в убийстве. Однако Цирюль и на этот раз выкрутился. Теперь с ним стали считаться и те, кто был на равных и выше.
Свое дальнейшее продвижение в криминальной власти Цирюль проводил нагло, и этому не мешал затворнический образ жизни, который он вел все последнее время. Ведь, расправившись с одним врагом, он нажил себе другого. Когда молва разнесла, что со старым вором расправился Цирюль, это резко осудил известный вор в законе Япончик, или Вячеслав Иваньков. Но Цирюль и здесь нашел нужные ходы. Он немало постарался для освобождения Иванькова из мест не столь отдаленных. В благодарность за хлопоты тот на какое-то время оставил казначея в покое.
В 90-х Цирюль управлял уже целой преступной организацией, чье ядро составляла мощная долгопрудненская группировка, куда входили группировки поменьше: мытищинская, ивантеевская, лобненская. На периферии Цирюль крепко зацепился в поволжской Республике Марий Эл. Один из информированных источников, например, утверждал, что за счет общаковых средств здесь финансировались выборы одного из руководителей местной власти. Такой щедрый жест был проявлен Цирюлем не случайно. В МВД республики отрабатывалась версия о его причастности к крупным хищениям на территории Марий Эл. Будут ли они вскрыты — вопрос времени. Можно лишь предполагать, что полной картины здесь, скорее всего, не будет. Зато уже известно другое — в одном из живописных уголков Марий Эл для щедрого мецената построена вилла. Иногда Цирюль отдыхал здесь, устав от дел, а быть может, скрываясь от какой-либо напасти.
Правда, вилла в окрестностях Йошкар-Олы не идет ни в какое сравнение с той, что была возведена в подмосковном Жостове. Говорят, что он сам готовил для нее проект и предусмотрел все: тайники для общака и для склада оружия, другие специальные помещения.
Этот огромный особняк в Подмосковье впечатляет даже своей наземной постройкой. О том, что под землей спрятано еще два уровня, мало кто догадывался. Огромный подвал, а под ним второй, заглубленный, вполне можно назвать самыми что ни на есть рабочими комнатами. Сюда вела крутая бетонная лестница, по которой в последний раз спускались обреченные на заклание жертвы. Здесь имелись два специальных склепа, предназначенные для содержания заложников и их пыток. Душераздирающие стоны и крики о помощи надежно глушились толщей земли и бетона.
По большому счету, в подземной части цирюлевского особняка находилась самая настоящая тюрьма.
— Однажды пришлось разговаривать со следственно-арестованным, — рассказал Петрович. — Вместе с уголовным розыском мы тогда раскручивали информацию по побегу из колонии. Снимали показания с молодого парня, который побывал в подземном казначеевском централе за какую-то провинность.
Так он рассказал, что ходка на зону выглядела поездкой на курорт.
Секретных выходов из подземелья было два. Один — для Цирюля и его сообщников — вел в соседний лес. Другой заканчивался в коллекторе местной канализации. Этот использовался для того, чтобы бесследно избавиться от жертвы, чье тело расчленяли и сбрасывали в зловонные стоки, навсегда растворяя в нечистотах. Возможно, именно там скрыта тайна исчезновения коммерсантов. Одни оказывались несговорчивыми, другие лишними в той игре по-крупному, которую вел Цирюль.
— А что-то известно о богатствах казначея? — поинтересовался я.
— Об этом в свое время и в прессе писали. Не читал? Так слушай. — Кум-ветеран положил перед собой толстую красную папку, бросил на нее свою сухую и крепкую ладонь. — Вот этого вроде как и нет в действительности. Понял?
— Не понял. Чего нет?
— Вот этих документов.
— А что это?
— Досье на казначея. Пожалуй, самое полное и достоверное. — Петрович вынул из папки несколько исписанных от руки листков. — Вот, например, документы о допросах Захарова, перечень изъятого у него…
Оказывается при задержании воровского казначея был наложен арест на имущество и…автопарк. Он у Цирюля состоял из одиннадцати иномарок, среди которых были самые престижные — «мерседесы», «форды» и БМВ. А вот общак так и не нашли. А он был. Валентин Захаров, родной брат авторитета, дал показания, что на следующий день после ареста Павла прибыли какие-то люди. Заперев его в ванной, они занялись делом: почти два часа что-то грузили в машины.
После их визита остались лишь пустые тайники. Говорят, Цирюль на одном из допросов прихвастнул, что общая сумма хранившейся у него наличности составляла около двухсот миллионов долларов. И большая часть этих грязных денег была сделана на наркотиках.
Как рассказал Петрович, задолго до последнего ареста воровской казначей находился в поле зрения оперативно-следственной группы МВД — ФСБ, занимавшейся проблемами незаконного оборота наркотиков в Москве и области. На Цирюля вышли после ареста вора в законе Бархошки, или Николая Самана. Тоже историческая фигура, к слову, известная уголовному розыску еще советского периода. Бархошку задержали в мае 1993 года. Сам завзятый наркоман, он не гнушался и черновой работой курьера. Вез очередную партию зелья из Прибалтики в столицу. На Московской кольцевой автодороге его машину остановил спецпатруль ГАИ. В скромном багаже Бархошки почти ничего не было, лишь 18 кг маковой соломки. Именитого курьера отправили в СИЗО «Лефортово», где через месяц он скончался в тюремной больнице от цирроза печени. Однако кое-что, видимо, облегчая душу перед встречей с Господом, он сказал. Ниточка потянулась сразу к нескольким ворам в законе, контролирующим наркобизнес: Алику Зверю, Молдавану, Тенгизу Пицундскому и, наконец, к Цирюлю.
В отличие от Бархошки, Цирюль работал с зельем через посредников. В данном случае им оказался азербайджанец Таги, имевший широкую сеть распространителей среди земляков, осевших в столице или приезжающих сюда на гастроли. Дело было поставлено так, что почти весь поток наркотиков, попадающих в Московский регион, оказывался у Таги. Именно за этим строго следил через своих людей Цирюль: с каждой партии ядовитого зелья в воровской общак шли немалые поступления.
Дело было поставлено на широкую ногу. Удалось установить, что через Таги и его распространителей шел сбыт синтетических наркотиков — пакистанского метадона и индийского бупренорфина. Если с ними возникали трудности, тут же находилась замена. Торговцам было безразлично, чем они травят своих клиентов, в основном молодежь. Цель — максимальная прибыль при любом раскладе. Так в Москве появился метадон, который со столичных рынков распространился чуть не на все обширные территории бывшего Союза ССР.
Когда накопилось достаточно компромата, к Цирюлю нагрянули с обыском. В то время Паша проживал на даче в элитном подмосковном поселке Новогорск. К большому разочарованию, при обыске не нашли того, что искали. А уже тогда имелась информация о его причастности в том числе и к воровскому общаку. Позже агентурные источники донесли, что, спустя несколько часов после визита милиции, на даче побывали неизвестные на нескольких машинах. Вырыли во дворе огромную яму, извлекли какие-то свертки и контейнеры. Все это быстро загрузили и были таковы.
В Новогорск рванула погоня, но никого не застали. А вот яма во дворе была. Но никаких следов, которые бы вывели на землекопов, обнаружить не удалось. Ничего не дал и опрос соседей.
Тем не менее материал по Цирюлю все накапливался и накапливался. По расчетам оперативноследственной группы МВД — ФСБ, его арест готовился на март 1995 года. Но вмешался его величество случай или была четко исполнена заранее спланированная комбинация неведомого всесильного противника.
В октябре 1994 года Павел Захаров был задержан сотрудниками Московского регионального управления по борьбе с организованной преступностью за незаконное хранение и ношение огнестрельного оружия.
— Брал казначея мой однокашник, — не без гордости сказал Петрович. — Мы с ним в Питере учились, в военном училище МВД СССР, вместе на соревнованиях по самбо выступали…
— Мир тесен.
— Это точно. Но не только в этом дело. Сегодня настоящих оперов в милиции или в других каких структурах не так уж много. Их и в былые времена можно было по пальцам пересчитать. Сейчас остались самые идейные, те, которые не за деньги, а за совесть вкалывают. Как думаешь, сколько получает сыщик в чине старшего офицера?
— Столько, чтобы на жизнь хватило, — попытался я уйти от цифр.
— Не угадал. Он получает ровно столько, чтобы не сдохнуть с голоду. — Петрович тоже не стал оперировать конкретными величинами. — Если ему платить меньше, он вымрет, как мамонт.
Этот крик души старого оперработника был выдан чуть не на одном выдохе. Чувствовалось — это боль Петровича, маленького человечка, всю жизнь исполнявшего свое большое дело. Хотя не совсем так. Сколько примеров знает правоохранительная практика, когда воров задерживали, осуждали, но вот похищенное возвратить не удавалось. Именно в этом Петрович и преуспевал. Последнее его дело — когда он раскрутил хищение золота на астрономическую сумму. С его слов, все получилось просто: мол, получивший срок очень переживал за свою долю и то, как распорядятся огромной добычей оставшиеся на воле подельники. Для этого он буквально бомбардировал тех письмами и записками. Но подельники предпринимать что-либо для его освобождения не спешили. Просчитав эту ситуацию, Петрович нашел общий язык с метавшимся осужденным, и тот в конце концов сдал и тайник с золотом, и подельников. Государству было возвращено ценного металла на многие миллионы рублей, а вот Петровичу ничего не перепало. Следователю и операм из уголовного розыска, с которыми работал в плотном контакте, хотя бы благодарность объявили и премии дали. Недоразумение? Нет — правило. Нашедшему клад государство гарантирует почти четверть. Возвратившему похищенное оно показывает фигу. Вот и становится все меньше желающих работать за так, особенно в обществе с рыночными отношениями.
Однокашник Петровича был как раз из категории вымирающих мамонтов. Он нашел слабое место в жесткой обороне казначея. Цирюля взяли на его вилле в поселке Жостово Мытищинского района Московской области. Операция началась 15 декабря 1994 года в 21 час, а закончилась в 23.40. Местность блокировали опергруппа и СОБР. Всего участвовало около полусотни человек. Настойчиво позвонили в ворота. Сожительница вора в законе, открыв, сказала, что дома никого нет. Ей был предъявлен ордер на обыск.
— Распределились на несколько групп… — Петрович рассказывал так, словно был участником этого события. — Домище-то — будь здоров, приступили к осмотру помещений. И в одном из флигелей обнаружили Павла Васильевича, собственной персоной. Он был в теплом кожаном плаще и явно куда-то спешил. Пока с ним общались, сообщили, что найдена обойма с патронами к пистолету ТТ. Это уже был повод для предъявления обвинения в незаконном хранении боеприпасов. Захарову предложили проехать на Шаболовку.
В РУБОПе, в кабинете следователя, он зацепился полой плаща за сейф. Раздался характерный металлический звук. Его обыскали и за подкладкой, в потайном кармане, нашли ТТ. Оружие отправили на экспертизу, которая показала: на рукояти и других частях — отпечатки пальцев Захарова…
В Бутырской тюрьме Цирюль занял мощную оборону. Его людьми наняли ему сразу несколько адвокатов. Защита тут же стала отрабатывать версию, которая оправдывала задержанного: пистолет не его, а водителя. На очной ставке тот подтвердил, что купил пушку у незнакомого человека на рынке. Патроны тоже его. А то, что на всем этом отпечатки пальцев патрона, так это объяснимо. Павел Васильевич — святой человек. Увидев оружие, осмотрел его и сказал, мол, иди в милицию и сдай эту волыну, ни к чему она. Так и хотел сделать, но не успел…
Параллельно выстраивалась другая комбинация по освобождению. На следующий день после ареста на стол следователю лег документ, что Захаров П.В. инвалид второй группы и содержаться под стражей не может. Ему даже государственная пенсия полагается. И болезнь у него такая, что он без посторонней помощи с места не сдвинется. Инвалидное удостоверение было выдано Мытищинским горсобесом 16 декабря 1994 года. Как раз на следующий день после ареста.
А в середине января в Генеральную прокуратуру пришел депутатский запрос. Все было оформлено, как и положено, — на думском бланке с соответствующими подписями и печатями. Представитель фракции «Выбор России» Григорий Томчин интересовался ходом дознания и ходатайствовал за подследственного. Случившееся с «уважаемым человеком» называл полным недоразумением и рекомендовал в этом разобраться, а также найти и наказать тех, кто затеял эту «политическую провокацию».
Когда же Генпрокуратура запросила Госдуму о подтверждении запроса, оттуда пришел ответ, что все это чистой воды фальсификация. Прошел бы номер — все встало на круги своя. Нет — и от сделанного шага можно откреститься. А чья подпись под документом и чье имя марается — честное или нет — опять дела нет. Цель оправдывает средства.
— Только не помогли Цирюлю никакие ухищрения. — Петрович погасил очередную сигарету. — Он все же отправился в мир иной на свидание к своему старому другу Васе Очко. И знаешь что? Не дает мне покоя одна мысль. Есть мнение, что скоропостижно скончавшегося в январе 1997 года Цирюля просто убрали.
— Происки спецслужб?
— Нет.
— Но он скончался в тюрьме, в Бутырском замке.
— Да, на той территории, где у воров в законе достаточно сильное влияние.
— Ну, совсем заинтриговал. Кто это сделал?
— А вот об этом сам подумай. Подброшу лишь одну мысль. Опять вспомнить надо Васю Очко.
— Ну?
— Кто хотел за его смерть отомстить?
— Япончик?!
— Этого я тебе не говорил. Но познакомиться с этой неординарной фигурой российского криминалитета стоит обязательно. Кстати, его наставником был известный вор в законе Монгол…
