Глава 24
Разбившаяся на группы, ловчая команда Аррода разбрелась к этому времени по округе. Но едва до наемников донеслись вопли Гифта, все тут же вскочили в седла и устремились туда, где он наткнулся на кригарийца.
Последнее, что они услышали, больше напоминало крики боли, а не тревоги. И то, что затем Гифт перестал откликаться, не предвещало ничего хорошего. Похоже, Баррелий не оставил крикуна в живых. А Чаз и Бенджи – его товарищи по группе, – не успели прийти ему на подмогу.
Как бы то ни было, все действовали расторопно, заранее оговоренным порядком. Две группы отправились разыскивать Чаза, Бенджи и Гифта, а оставшиеся пять окружили квартал, где, вероятно, все еще находился беглец. Который не мог уйти далеко, поскольку охотники быстро обложили вспугнутую жертву…
…Вернее – будущую жертву. Называть ее так, пока она проливала кровь охотников, было неправильно.
– Что тут проижошло? – спросил Аррод у Чаза и Бенджи. Они не застали Баррелия на месте, но предпочли дождаться товарищей, чем искать его вдвоем. Особенно после того, как он вновь оскалил клыки.
– Кригариец убил Гифта, а потом забрал его оружие и голову, – доложил Чаз, указав на распростертое перед ними тело.
– И на кой ублюдку нужна его голова? Он что, решил ею пообедать? – озадаченно нахмурился Бурдюк. Побитый и израненный, он чувствовал себя неважно и не желал тратить силы на разгадку кригарийских странностей.
Наемники переглянулись и лишь пожали плечами: мол да кто его поймет!
– Болваны! – выругался Бурдюк. – А вы где были, когда ван Бьер напал на Гифта?
– Обыскивали развалины на соседней улице, – ответил Бенджи. – Гифт сказал, что хочет просраться и скоро придет, вот мы и не подумали ничего такого. Тем более, что мы уже осмотрели тот дом, и он был пуст.
Во дворик, где лежало обезглавленное тело, вбежал Пенек – один из тех наемников, что рассредоточились вокруг квартала.
– Костыль нашел на камнях свежую кровь, – оповестил он главаря и остальных. – Этот след ведет к реке.
– Проклятье! – воскликнул Аррод. – Передайте Коштылю, чтобы штоял и ждал подкрепление! Это штарый кригарийшкий трюк – притворятшя раненым и жаманивать в ловушку чужой кровью. Вот жачем ему была нужна голова Гифта!
– Костыль тоже так подумал, – подтвердил Пенек. – И не полез на рожон, а решил сначала предупредить остальных.
– Правильно, – заметил главарь. – Не дайте ван Бьеру шебя облапошить, и вы жагоните его в угол!
– Чья бы это ни была кровь, ее разлил кригариец, – уточнил Гиш. – А это значит, он не угодил в окружение и удирает вниз или вверх по течению реки. Это самые удобные пути для запутывания следов.
– Отлично! – воскликнул Бурдюк. – В таком шлучае он не ушел далеко! Жа ним!
Бросив клич, наемники вновь собрались в отряд. И воссоединились с группой Костыля, который ждал их возле своей находки. Четкий кровавый след уходил вниз по узкой улочке, что в свою очередь шла под уклон до самой набережной. Не оставалось сомнений в том, куда кригариец понес свой трофей. И в том, что он нарочно привлекал внимание охотников. Вот только зачем?
– Кажется, я понял, в чем дело, – сказал Пек, убедившись, что кровь на земле и впрямь свежая. – Ван Бьер уводит нас подальше от места, где прячется его щенок. Не хочет рисковать его жизнью. Хочет, чтобы мы гонялись только за ним.
– Вы гляньте, какой благородный жашранец! – усмехнулся Аррод. – Что ж, да будет так, как он желает! Прежде догоним и прикончим кригарийца. Ну а щенка – как повежет.
И отряд, вытянувшись в две цепочки – проехать по улочке иначе было нельзя, – начал спускаться к набережной. Дозорные Гиш и Пек как всегда двигались первыми. И хоть у драпающего Баррелия не было времени соорудить западню для двадцати с лишним всадников, он все же мог устроить им какую-нибудь подлянку.
– Стойте! – Гиш предупредительно вскинул руку вверх, когда до выезда на набережную оставалось совсем немного. – Здесь голова Гифта! Вон она, возле тех камней!
– Голова? – переспросил Аррод, привстав на стременах, дабы лучше видеть, куда указывает дозорный.
Несмотря на то, что вчера о голову самого Бурдюка разбили бутылку, и сегодня он страдал приступами головокружения, глаза его не обманывали. У груды обломков, что частично перегораживала выезд, действительно валялась человеческая голова. Чья именно, отсюда было не опознать. Но след из кровавых брызг вел к ней, и она не могла принадлежать никому другому кроме Гифта.
– Что это жначит? – нахмурился главарь. – Жачем он ее там выброшил?
– И правда странно, – согласился с ним Гиш. – Вся кровь с нее еще не стекла. Кригариец мог и дальше вести нас за собой, если только он не… О, господи!
Дозорный обернулся так резко, что Аррод даже вздрогнул.
– Ван Бьер не нес эту голову! – осенило Гиша. – Он сбросил ее сверху и она скатилась сюда под уклон! А значит, сам он не побежал в эту сторону!
– А куда побежал?
– Боюсь, что никуда. Боюсь, я ошибся и сейчас кригариец прямо позади нас! Нам надо срочно…
Ему не дали договорить раздавшиеся позади конский храп, ржание и крики. А затем там разразилось настоящее безумие, которое охватило наемников столь же быстро, как огонь охватывает сеновал.
Ван Бьеру надоело убегать и прятаться. В конце концов, бегун из него был никудышный, и охотники все равно его настигли бы. Но и бросить им открытый вызов он не рискнул. Поэтому кригариец пустил их по ложному следу и загнал туда, где они не могли его окружить.
Всадники ехали по улочке двумя цепочками. И когда замыкающие их Костыль и Пенек миновали прячущегося в руинах Баррелия, тот выскочил на улицу. И взялся наносить удар за ударом, безостановочно разя мечом не только людей, но и лошадей.
Первым погиб Костыль. Монах схватил его за ремень, выдернул из седла и перерезал ему глотку до того, как он заорал. А затем рассек брюхо его лошади. Чьи внутренности вывалились наружу, и она рухнула поверх них, захрапев и забившись в агонии.
Пенек видел все это и, заорав, выхватил саблю. Которую тут же выронил, потому что схватился за бедро, рассеченное кригарийским мечом до самой кости.
Баррелий мог бы отрубить ему ногу, но ударил лишь вполсилы. А всю силу он вложил во второй удар, вогнав клинок врагу под мышку. Да так, что острие меча вышло у того из шеи. Этот удар рассек и ключичную и шейную артерии, и Пенек откинулся назад, заливая лошадиный круп потоками крови.
Его лошадь постигла столь же незавидная участь – ван Бьер проткнул ей насквозь шею. Рванувшись, она сбросила истекающего кровью всадника, после чего сама завалилась набок, придавив и его, и лежащего рядом, умирающего Костыля.
Лошадь Пенька могла бы придавить и монаха. Но тот, убив ее, не остался на месте, а продолжил наступление.
Впереди Костыля и Пенька ехали Цольбах и Морро. Они обернулись на шум и вопли, но еще не успели развернуть коней. А Баррелий был уже тут как тут, неудержимый и безжалостный ко всему живому, что стояло у него на пути.
Морро держал наготове копье и оно очутилось в руках ван Бьера сразу, как только тот пронзил наемнику бедро. И не только бедро, но и конский бок, отчего всадник был пригвожден мечом к своей лошади. Заржав от боли, она заходила кругами, врезалась в соседнюю лошадь и толкнула Цольбаха на стену развалин. После чего рухнула сначала на передние ноги, а потом завалилась на бок поперек улочки. И трудно сказать, что было громче: ее ржание или крики раненого Морро. Чье копье уже торчало в спине у Цольбаха, который тоже не успел оказать Баррелию сопротивления.
Следующими у него на пути возникли Вшивый и Стейк. В суматохе они рванули за поводья одновременно и их лошади наткнулись друг на друга. Возникла заминка, однако Стейк уже наложил стрелу на взведенный ранее арбалет. И управляя лошадью одной рукой, другой ловил кригарийца на прицел.
Заметив это, Баррелий выдернув копье из Цольбаха. И, схватив его лошадь под уздцы, укрылся за нею и за повисшим у нее на шее мертвым всадником.
Арбалетчик заколебался: цель была рядом, только попасть в нее стало невозможно. Но его приятель был мертв, а, значит, Стейк мог пристрелить его лошадь, чтобы добраться до его убийцы.
Арбалетный болт прошил насквозь лошадиную шею, так что в смерти этого животного ван Бьер был не виноват. Но гибель Стейка тоже стала его заслугой. В ответ арбалетчику из-за подстреленной им лошади вылетело копье. Оно вонзилось ему в грудь и вышибло его из седла. А в руке у монаха уже был любимый «эфимец», который он выхватил из ножен Цольбаха, прежде чем тот и его конь грохнулись наземь.
Новое оружие кригарийца сразу же было пущено в ход. Размахнувшись палицей, Вшивый хотел обрушить ее Баррелию на голову. Но тот проскочил мимо – так, что наемнику стало до него не дотянуться, – и уколол его лошадь мечом в зад. Та заржала, встала на дыбы, и Вшивый, дабы удержаться в седле, был вынужден ненадолго забыть о противнике.
К несчастью для Вшивого, его враг не проморгал удачный момент. Пока лошадь гарцевала на задних ногах, ван Бьер подпрыгнул, вцепился ему в капюшон кольчуги и вышвырнул его из седла. А затем перехватил «эфимец» обеими руками и всадил клинок Вшивому под дых.
К этому времени весь растревоженный и галдящий отряд уже разворачивал коней. Что превратилось в толкотню, ведь никому не хотелось оказаться спиной к кригарийцу. А он, дабы усилить суматоху, подстегнул лошадь Вшивого новым уколом меча и отправил ее навстречу очередным противникам.
Взбесившаяся от боли животина налетела на Хабина, который, выхватив меч, собрался ринуться в контратаку на пару с ехавшим рядом Шерном. В итоге последний напал на ван Бьера в одиночку, поскольку лошадь Вшивого столкнулась с лошадью Хабина и заставила ту попятиться на других всадников. Это усилило беспорядок и позволило монаху испачкать меч в крови новой жертвы, уже восьмой за сегодня.
Нацелив на Баррелия копье, Шерн хотел пригвоздить того к стене. Но всаднику приходилось одновременно и бить, и удерживать беспокойную лошадь, что ослабило его атаку. Отшагнув с линии удара, монах поймал копье за древко и рванул его на себя. Отчего Шерн еще больше наклонился вперед и тут же получил в глаз острием меча. Оно зашло ему в череп ровно настолько, насколько позволила глазница. То есть достаточно для того, чтобы наемник умер мгновенно.
А затем погиб и Хабин, которому ван Бьер засадил в живот копье Шерна. После чего две лишившиеся седоков лошади также получили уколы мечом. И, ошалев, ринулись на все еще пытающихся разъехаться всадников, чем помешали им сходу наброситься на монаха.
– Лучники! Штреляйте, Гном бы ваш побрал! – орал Бурдюк, стараясь перекричать гвалт и конское ржание. Встав на стременах, он лишь сейчас в полной мере оценил, что творится на поле боя.
А творилось там такое, с чем мерк даже кошмар минувшей ночи, когда Аррод потерял трех своих лучших бойцов. Заставший наемников врасплох кригариец ударил им в спины. И пока они соображали, что к чему, он с наскока вырезал аж треть охотничьей команды.
Лучники и арбалетчики, что успели развернуть своих коней, прицелились, но не выстрелили, поскольку Баррелия заслоняли мечущиеся лошади. Чья паника передавалась другим лошадям и они тоже артачились, вынуждая седоков тратить силы на их удержание.
– Убейте бешеных лошадей! – сориентировался в обстановке Бурдюк. – Убивайте лошадей, кому я шкажал!..
Это было последнее, что он «шкажал» в своей жизни. Потому что пронесшееся над головами наемников копье вонзилось ему в грудь и вышибло его из седла.
Упав на землю между Гишем и Пеком, Аррод успел лишь харкнуть кровью да схватить руками воздух. Что он пытался поймать, он не сказал, потому что умер. Но зато умер не нищебродом, а богачом. Как и остальные, кто еще погиб за минувшие сутки от руки кригарийца.
Тем не менее последний приказ главаря был исполнен. Взревевшие от ярости наемники вмиг утыкали стрелами лошадей, которыми прикрывался монах. И утыкали бы его самого, но когда ошалелые лошади попадали с копыт, ван Бьера за ними не оказалось.
Кто-то заметил, как он скрылся в ближайших руинах. После чего нашлись смельчаки, готовые броситься за ним в погоню, но их остановили крики Гиша:
– Во имя Громовержца, назад! Не сметь! Отходим! На набережную! Все на набережную! Живей-живей!
Никто не выбирал его главарем, однако все подчинились его приказу. И вскоре шестнадцать выживших наемников уже заняли оборону на берегу, готовые всадить дюжину стрел в любого, кто покажется им на глаза. Отступая, Пек выволок за собой тело Аррода. Правда, неясно, зачем. Все равно тот умер, а его убийца вряд ли вернется на поле боя, чтобы надругаться над ним, так как у кригарийцев не было таких привычек.
Время шло, и на смену нерастраченной ярости пришло осознание того, что только что случилось. Каждый был подавлен и даже брань, и та звучала редко. Все включая Пека поглядывали на Гиша, которому с молчаливого согласия поручили исполнять обязанности вожака. По крайней мере, никто не встал и не заявил, что берет на себя эту роль.
Гиш скрипел зубами от отчаянья и досады. Ему не хотелось взваливать на себя это бремя, но он понимал, что от этого никуда не деться. Помимо Баррелия у наемников была еще одна проблема – десять повозок с золотом. И чем меньше в отряде оставалось людей, тем проблема эта становилась все больше и больше. А после гибели Бурдюка она и вовсе грозила стать неразрешимой.
– Надо возвращаться к каравану, – заговорил наконец Гиш, решив, что от дальнейшего топтания на месте проку не будет. Их враг-одиночка осторожен. Он скрылся прежде чем они атаковали в ответ, а значит, вряд ли он нападет, когда все ждут его появления. – Мы думали, кригариец будет бегать от нас, и оставили у повозок слишком мало охраны. Но эта тварь, похоже, сильно разозлилась и взялась за нас всерьез. Поэтому нельзя отныне рисковать нашим грузом. Возражения есть?
Единодушное молчание соратников означало, что возражений нет.
– А что делать с мертвыми? – поинтересовался Бенджи. – Мы заберем их с собой или как?
– Ты в своем уме? – окрысился на него Чаз. – Да кригариец только и ждет, когда мы вернемся за мертвыми, чтобы учинить в той дыре еще одну кровавую баню!
– Чаз прав, – нехотя согласился с ним новый главарь. – Это будет в духе кригарийца: повторно напасть на нас, когда мы станем думать, будто он ушел. Так что придется оставить мертвых тут. До тех пор, пока не сможем забрать их и похоронить по-человечески. Окажем пока такую честь одному боссу.
– Да разве я против? – проворчал Бенджи. – Вовсе нет. Как скажешь… босс.
– Что ты городишь? Какой я тебе босс, дурная твоя башка! – огрызнулся Гиш. – Нет теперь у вас боссов – теперь каждый сам по себе. Просто до поры до времени нам придется держаться вместе, а иначе никак. Но я обещаю, что мы с Пеком позаботимся о кригарийце. Не так, как хотел позаботиться о нем Аррод, а по-нашему, по-свойски. Я и мой брат завели вас на эту проклятую улицу. Значит, мы и ответим за гибель босса и остальных… Верно я толкую, Пек?
– Верно, брат, – пробурчал тот, закидывая стрелу обратно в колчан, а лук за спину. – Скоро кригариец свое получит, в какую бы дыру он ни забился… А сейчас кто-нибудь помогите мне положить тело босса на коня, а то я один не управлюсь…