Глава 10

– Не понимаю. – Я указал ван Бьеру на наемников, которых во время очередной остановки Аррод послал собирать дрова и складывать их в повозки. – Зачем они это делают? Ты же сказал, мы едем в высохший лес. А значит, дров в нем будет навалом, разве не так?

– Не так, – возразил Пивной Бочонок. – Все деревья там отравлены, почему они однажды и высохли. Если разожжешь из них костер, его дым может тебя убить. Зато у Вездесущих дрова из Скорбящего леса очень ценятся. Подбросил такое полешко тайком недругу в очаг, и никакие яды с кинжалами не нужны.

– И кто же отравил тамошние деревья?

– Гном, разумеется. Или его слуги. А кому еще кроме них под силу высушить целый лес? Да так, что он засох еще полвека назад, но до сих пор не обратился в труху. Это ведь Промонтория, не забыл? Местная земля изъедена пещерами как вейсарский сыр – дырами. Некоторые из них уходят на такую глубину, что подумать страшно. Говорят, по ним можно добраться аж до самих гномьих печей. Если, конечно, ты не сгоришь по дороге, тебя не сожрут гномьи отродья или ты сам не превратишься в одного из них. Но деревья в Скорбящем лесу только кажутся мертвыми. На самом деле их корни до сих пор сосут из земли яд. Сруби любое из них, и ты увидишь, что их сердцевина пропитана черной влагой, воняющей хуже подмышки дешевой канафирской шлюхи… Так что воду из источников в этом лесу тоже нельзя пить – кроме дров нам придется запастись и ею.

– А гномьи отродья? – испуганно поинтересовался я. – Они здесь водятся?

– Я же говорю: это Промонтория, парень, – повторил Пивной Бочонок. – Здесь отродья могут водиться повсюду. Но нынче они, я полагаю, кишат возле полей сражений – там для них накопилось много еды.

– Значит, в этом краю их все-таки нет?

– Да кто их знает. Но сегодня нам надо бояться не их, а других врагов – тех, кто поскачет сюда следом за нами. Как только весть о позавчерашней резне дойдет до ближайшего города, оттуда в Годжи сразу же примчится конница. Вряд ли, конечно, годжийцы знали, что прятали в Скорбящем лесу вставшие у них на постой солдаты. Однако мы не настолько неуловимы, чтобы нас нельзя было выследить по нашим следам.

У Баррелия был свой резон опасаться этого зловещего места, а я до дрожи в коленках боялся самого леса. Сходя с повозки облегчиться, я не мог отвести испуганного взора от гигантских уродливых скелетов, коими виделись мне здешние деревья. И ждал, что они вот-вот схватят меня своими длинными лапами-сучьями. Или пронзят насквозь острыми когтями-ветками. Или раззявят пасть-дупло с зубами-щепками и откусят мне голову. Или уволокут под землю ядовитыми щупальцами-корнями…

…Единственная польза, которая была от моего страха – он помогал мне очень быстро справить большую и малую нужду и не отстать от повозки.

В отличие от меня и Баррелия наемники испытывали приподнятое настроение. Еще бы, ведь до цели оставалось всего ничего – она была где-то впереди прямо на этой дороге. И если нам повезет, мы сожжем эти проклятые орудия и уберемся из этого проклятого леса еще до заката.

Каридис не обманул. Обоз, который он сопровождал, действительно застрял в Скорбящем лесу, и мы его нашли. Вот только после этого ничего не закончилось – наоборот, все еще только начиналось. И пережитые нами по пути сюда злоключения были лишь прогулкой по сравнению с дальнейшими нашими бедами…

– Нашли! Мы их нашли! – оповестил всех вернувшийся к отряду дозорный Гиш. Своего брата Пека он, судя по всему, оставил возле обнаруженной ими находки.

– Школько там фургонов? – оживился Аррод, пришпорив коня и выехав навстречу дозорному. – Три, как и было обещано? Или меньше?

– Э-э-э… – Гиш замешкался. – Вообще-то самих фургонов на дороге нет. Но мы нашли колею, которая ведет в лес. Наверное, туда их и утащили.

– Что ж, разумно, – заключил подъехавший к ним полковник. – И правда, с чего вдруг мы решили, что южане бросят свой груз прямо посреди дороги?

– О каком грузе идет речь, сир? – осведомился у Шемница ван Бьер, выглянув из повозки. – Не о тех ли больших трехосных фургонах, чьи давнишние отпечатки колес я наблюдаю тут и там с тех пор, как мы вошли в лес?

– Правильно мыслишь, кригариец, – отозвался сир Ульбах. – Именно так и выглядят те фургоны, которые нам нужны.

– Вот как? – монах удивленно вскинул брови. – А не маловато ли транспорта для перевозки осадных орудий даже в разобранном виде? И почему их везут с севера на юг, а не наоборот, как вроде бы должно быть?

– И снова верно подмечено, – согласился полковник. – Что тут скажешь – я тебя обманул. Ни за какими орудиями мы не гоняемся. Наша миссия гораздо важнее сжигания груды деревяшек, поэтому тебя и держали в неведении насчет наших истинных планов. Но тебе же ясно, почему: ты примкнул к нам последним, поэтому я и сомневался, случайно мы тебя встретили или нет.

– Понимаю, сир, – кивнул Баррелий, вроде бы не обидевшись на такое к себе недоверие. Или обидевшись, но не подав вида. – Однако раз уж я теперь знаю про эти фургоны, мне хотелось бы и знать, что в них лежит.

– А сам-то как думаешь? – хмыкнул сир Ульбах. – Что такое тяжелое южане могут везти сегодня из Вейсарии на юг окольными путями?

– Пожалуй, мне на ум приходит только одно – ящики с гербом банка Марготти, – ответил Пивной Бочонок.

– Ты умный парень, кригариец, – вновь похвалил его Шемниц. Я хихикнул – впервые на моей памяти кто-то назвал ван Бьера так, как он всегда называл меня. – Так и есть: в этом лесу застрял секретный конвой Марготти. Один из тех, что втайне покинули Кернфорт после того, как тот перешел под власть Эфима. Многие фургоны, что вывозили золото Григориуса Солнечного обратно в Промонторию, улизнули от нашей конницы, какие-то ей удалось перехватить еще в Вейсарии. Этот конвой мы тоже потеряли бы, но ему не повезло. Он не добрался в Альермо до зимней распутицы, и до генерала Брасса дошли слухи, где он застрял. Так что захватить и вернуть его Эфиму – наш с тобой долг, ты согласен?

– Если я нанялся к вам на службу, для меня нет разницы, что возвращать Эфиму: – осадные машины или драгоценности, – сказал Баррелий. – Но поскольку кое-какие обстоятельства изменились, простите, сир, но я должен уточнить, что с моим договором. Он тоже изменился или как?

– Разумеется, изменился, – закивал полковник. – Причем в выгодную для тебя сторону. Аррод и его люди работают за долю от найденной нами добычи. Покойный Зейн Ринар тоже мог рассчитывать на нее. Его доля составляла полпроцента, и она теперь твоя. Хочешь, отдай золото его дочери, если вдруг снова ее встретишь, хочешь, оставь себе – мне без разницы. Но вместе с твоим особым жалованьем за выполнение секретного задания теперь твоя награда стала значительно выше той, о которой мы договаривались ранее.

– Воистину так, сир! Надо быть идиотом, чтобы не согласиться с вами, – расплылся в улыбке монах. – Что ж, тогда, как и в прошлый раз – по рукам! А как быть с моей долей, я разберусь после того, как ее получу.

– И ты даже не шпрошил, каков процент жолота намерены прибрать к рукам мы? – удивился все еще присутствующий здесь Бурдюк.

– Меня ваши дела не касаются, – отмахнулся ван Бьер. – Но догадываюсь, что на малый процент вы бы не подписались. Впрочем, я это так и так узнаю. Твои люди обучены держать языки за зубами, но спьяну кто-нибудь из них все равно проболтается. Так, как это было в Годжи. Я еще там подслушал краем уха, что на самом деле вы ищите некие фургоны. И что в них якобы полным-полно золота. А также то, что всем наемникам приказали не трепаться об этом в моем присутствии. Допустим, насчет золота я им не поверил. Все пьяные наемники любят врать о кучах золота, которые их где-то ждут не дождутся. И о роскошных шлюхах, которых они потом на это золото купят. А вот треп про все остальное показался мне правдоподобным. Ведь речь в нем шла не просто о фургонах, а о трех фургонах – деталь, выдумывать которую нарочно нет смысла.

– Так, значит, ты знал об этом еще до нашего разговора? – нахмурился полковник. – И почему ты молчал, а не задал мне свои вопросы еще в Годжи?

– Не хотел беспокоить вас из-за какой-то пьяной болтовни, – ответил Баррелий. – Но спросил сразу, как только вы сами заговорили об этом.

– Хм… Ну да, – пробормотал Шемниц. После чего махнул рукой Арроду, и оба они, пришпорив коней, поскакали вперед, желая прибыть к цели раньше отряда…

Сам бы я не определил, где южане стащили фургоны с дороги – после этого они уничтожили следы своего пребывания здесь. Но Гиш и Пек нашли приметы, скрыть которые было невозможно: сломанные ветки; царапины на деревьях, за которые цеплялись фургонные колеса; отпечатки сапог, которых было слишком много, чтобы замести их все; подозрительно размешанную в лужах грязь и кое-что еще. После чего все сразу встало на свои места. К тому же дальше по дороге такие следы не попадались, хотя раньше они то и дело бросались в глаза.

Возбуждение наемников достигло пика. Казалось, они были готовы броситься вглубь леса по первой же отмашке главаря. Но Бурдюк потирал свою пробку в щеке, обеспокоенно привставал на стременах, но такой команды пока не давал, ибо не забывал об осторожности.

Полковник с курсором, сохраняя достоинство, не подавали вида, что взволнованы, но тоже ерзали в седлах, как будто в те натыкали гвоздей.

И лишь «заклятые приятели» ван Бьер и Трескучий являли собой образец невозмутимости. Что было нормально для первого, но непривычно для второго, свирепевшего, казалось, от одного косого взгляда. Но как бы то ни было, сейчас Ярбор и впрямь не терял хладнокровия, тогда как его соратники буквально дрожали от нетерпения.

Вряд ли спрятанные фургоны кто-то сторожил. Если бы южане оставили в Скорбящем лесу своих товарищей, снабдив их водой, едой и «чистыми» дровами, мы унюхали бы запах дыма задолго до того, как прибыли сюда. Но мы не ощущали в округе никаких признаков жизни. Впрочем, это еще не говорило о том, что нас тут не ждут. Не люди, конечно же. Нас могли поджидать сюрпризы, которые они нам оставили.

Разумеется, фантерии не смогли укатить тяжеленные фургоны далеко в лес. Укрытие, в котором их бросили, было заметно с дороги. При беглом взгляде оно напоминало холмик высотой в рост человека. Но было все же в этом холмике что-то неправильное – как будто он стоял не на своем месте. И пусть фантерии изрядно попотели, придавая ему естественность, он не мог не привлечь наше внимание.

– Загнали фургоны в ложбинку, навалили сверху палок, на палки накидали шматы грязи, и все это засыпали подножным мусором, – вмиг раскусил Гиш вражескую маскировку. – Ерунда, но лучшего им было не придумать.

– А что твой чуткий нос скажет насчет ловушек? – поинтересовался у него ван Бьер. – Есть они здесь или нет?

– Нельзя припрятать ценный груз, не устроив рядом с ним какую-нибудь гадость для тех, кому он не предназначен, – рассудил дозорный. – Издали волчью яму не разглядишь. Надо идти и смотреть на месте.

– Ну так вожьми людей и иди! – поторопил его Аррод. – А то штоишь тут и яжыком чешешь, как будто у наш полно времени!

– Кальхадо! Ширва! Морси! – вызвал Гиш трех приятелей, которых счел подходящими для такой разведки – в первую очередь из-за их худобы и низкорослости. После чего все они, а также Пек, разошлись в стороны и, тыча перед собой в грязь копьями, словно щупами, побрели к цели.

Работенка у них выдалась напряженной. В отличие от некультяпистого холмика, ловушки вокруг него были сооружены мастерски. Да в таком количестве, что если бы наемники не заподозрили неладное и на радостях кинулись в лес, Бурдюк тут же лишился бы трети своего отряда, а то и больше.

Первой едва не пострадала Ширва. Коварный следопыт – а кто-то другой вряд ли был на такое способен, – притопил тросы ловушек в грязи, которая здесь доходила до щиколоток. И когда Кривоносая задела копьем один из тросов, где-то поблизости щелкнул скрытый в зарослях, охотничий самострел. Выпущенный им болт просвистел мимо Ширвы на расстоянии вытянутой руки и вонзился в дерево справа от нее, а она тут же криком оповестила всех об обнаруженной угрозе.

Отныне разведчики стали еще тщательнее смотреть под ноги и ковырять грязь копьями. И не зря. Самострелов нашлось еще несколько, но Гиш и Пек разрядили их иначе, чем Ширва: отследили по тросу, где они установлены, и лишь затем вынули из них стрелы и сняли оружие с боевого взвода.

Волчьи ямы также не стали для разведчиков неожиданностью. На их наличие указывала земля, из которой фантерии соорудили маскировочный холм. Вряд ли они стали бы таскать землю издалека, но углублений, где ее нарыли, поблизости не наблюдалось. Выходило одно: все эти ямы были превращены затем в ловушки с острыми кольями на дне.

Искать их было проще, чем запрятанные в слое грязи веревки. Сорвав настилы с трех ям, Гиш и его помощники сделали их видимыми, и теперь сорваться в них можно было разве что спьяну. Но поскольку наемники не напивались в походе – разве что подобно Баррелию иногда прикладывались к бутылке, – эти ловушки перестали быть для них угрозой.

Фантерии подготовили для искателей их тайника еще один зловредный сюрприз. Найдя в грязи новую веревку, Морси определил, где ее конец, и направился туда, полагая, что идет разряжать очередной самострел. Однако не тут-то было! В кустах и правда был запрятан самострел, который мог убить всякого зацепившего ногой веревку. И наемник его обезвредил. Вот только едва Морси приподнял оружие, как раздался треск и что-то большое и стремительное рухнуло на него сверху.

Хорошо, что он пребывал начеку. И успел отпрыгнуть прежде чем над тем местом, где он прежде стоял, пронеслись смертоносные «качели». Это была тяжелая коряга с шипами – обломанными и заостренными сучьями. Южане привязали ее веревками к древесному суку – тому, что нависал над самострелом, – и закрепили ее там. А затем посредством еще одной охотничьей хитрости сделали так, что любой задевший самострел сбивал предохранитель ловушки. И получал по спине или голове – зависело от роста бедолаги, – упавшей на него корягой.

Морси повезло. Также, как Кальхадо и Гишу, которые, задрав головы и приглядевшись, нашли еще два подозрительно толстых обломка дерева, коих не должно было быть среди сучьев. Что ни говори, а занятие им досталось увлекательное… если, конечно, наблюдать за ними со стороны. Правда, сами разведчики вряд ли испытывали удовольствие, рискуя получить стрелу в бок или корягой по башке.

Очистив от ловушек широкий участок леса между дорогой и холмиком, Гиш, Пек и соратники наконец-то подобрались к самой цели. Осторожно потыкав в нее копьями, они радостно загоготали, заулюлюкали и замахали руками остальным.

Эти знаки были понятны без слов – под слоем грязи и веток разведчики наткнулись на то, что искали. И теперь Бурдюк мог с чистой совестью приказать отряду раскопать тайник и удостовериться, что мы не зря проделали весь этот путь.

– Ошторожнее, шукины дети! – напутствовал Аррод ринувшихся к добыче наемников. – Не отходите далеко – тут наверняка ешть другие ловушки! И не вждумайте ломать ящики, ешли не хотите ташкать потом жолото в мешках и ведрах!..