Глава 7

Одевалась я в темпе, мысленно прокручивая события. Рассуждая здраво, если движение часов к Филисии еще можно было объяснить фокусами, то вот мгновенное высыхание моих волос и одежды аттана — вряд ли. Магия?! Но как же так? За все время я не видела здесь ничего необычного и не слышала упоминания о том, что хозяин дома маг.

«А кто тогда Влад?» — задалась вопросом я. Ведь если он смог перенести нас в этот мир, получается, что и он тоже?! Раньше я предполагала, что он обладает некими технологиями, не известными обывателям, а теперь не знала, что и думать.

От этих мыслей у меня мозг вскипел. Вот как поверить, что твой муж обладает магическим даром?! Не окажись я в этом мире, то искренне рассмеялась бы в лицо любому, кто осмелился бы это утверждать.

«Раньше я бы посоветовала обратиться к психиатру тому, кто убеждал бы меня, что мой муж может перемещаться между мирами, и где я теперь? — горько усмехнулась про себя, но тут же прорезался внутренний голос: — Зато ты жива!»

Конечно, внутри все болело — по всему выходило, что я многого не знала о своем муже. Я постаралась не делать поспешных выводов. Оставалась надежда, что Влад меня найдет и все объяснит. Если у него есть силы, то он меня обязательно разыщет! Не хотелось думать о том, почему он до сих пор этого не сделал, но нужно было верить и ждать. Иных вариантов у меня не было.

Приведя себя в порядок и испытывая внутренний дискомфорт оттого, что на моей коже остался тревожащий мужской запах, с которым ничего не могла поделать в данный момент, на сегодня купаний хватит, я покинула ванную комнату и пошла в библиотеку.

Меня ждали. Аттан сидел за столом и при моем появлении поднял голову от бумаг. Я не стала спрашивать, можно входить или нет, и так ясно, что ожидает он именно меня, и сразу прошла к нему. Мужчина успел переодеться. Не знаю, та же ли эта рубашка, но вот сюртук на нем был другой. Выглядел он собранным и серьезным.

Я остановилась перед ним, а он встретил меня пристальным взглядом.

— Хочу спросить еще раз — желаешь ли ты рассказать о себе?

Вопрос был неожиданным, но мой ответ остался неизменным:

— Мне нечего вам сказать.

— Что ж, — откинулся он на спинку кресла, не сводя с меня глаз, — тогда я расскажу, что мне удалось узнать.

Признаться, ему удалось полностью завладеть моим вниманием, и я не смогла скрыть от его пронзительного взгляда своего любопытства.

— Мои люди допросили торговцев, продавших тебя, и их показания довольно интересны. На тебя наткнулись в Ширанисской пустоши. — Мне это ни о чем не говорило, и, видя это, он пояснил: — Эти земли считаются ничейными. Они расположены вблизи разлома и там давно никто не обитает. Временами оттуда лезет всякая нечисть, и никто не хочет бросать своих людей на убой, предпочитая просто укреплять границы.

Я не совсем поняла причину этого, и он добавил:

— Вся нечисть предпочитает передвигаться в ночное время, не вынося солнечного света, а от разлома до любой из границ больше суток пути. Тебя нашли днем. Ты была при смерти, с сильными внутренними повреждениями, без сознания и вокруг никаких следов. Можно смело утверждать, что, не наткнись они на тебя, ты бы умерла. Согласна с этим?

— Допустим, — осторожно ответил я, не понимая, к чему он ведет.

Для него этого оказалось достаточно, и мужчина продолжил:

— К вопросу о твоей продаже — ты была в критическом состоянии и, не продай они тебя, вряд ли бы перенесла дорогу. Сделать это они имели полное право. Ты находилась на ничейных землях, о своем подданстве заявить была не в состоянии и оказалась обязанной им жизнью. Они потратились на твое лечение и были вправе компенсировать свои расходы. К тому же любой суд признает, что, заключая сделку купли-продажи, они фактически спасли тебе жизнь. Вот показания свидетелей, — указал он на бумаги, лежащие на столе. — Желаешь ознакомиться?

Он настолько четко расписал факты, что у меня не осталось сомнений. Я качнула головой и тихо спросила:

— К чему вы ведете?

— Хочу, чтобы ты не тешила себя иллюзиями. Сделка законна, сообщить своим родным о выкупе и как-либо изменить положение ты не желаешь. Ты — рабыня и находишься в моей собственности.

— Разве я оспаривала это?

— Нет, но твое поведение говорит об обратном. Ты позволяешь себе тон и поступки, недопустимые не то что для рабыни, но и для вольнонаемных работников.

С этим не поспоришь, и я решила промолчать, ожидая продолжения. Его слова пробили брешь в моей уверенности и ясно обрисовали весь ужас моего положения. Я — рабыня, бесправная собственность, и если Влад меня не найдет, обратиться за помощью мне не к кому.

Удовлетворившись моим смиренным видом, аттан встал. Под моим взглядом он прошел к одному из шкафов, который открыл ключом, и достал нефритовую чашу, украшенную золотом, с драгоценными камнями, и такой же нефритовый кинжал.

Я во все глаза следила за его действиями. Со всем этим он вернулся к столу. Когда он взял в руки нож, признаться, я несколько напряглась.

— Что вы делаете? — спросила с тревогой.

— Собираюсь снять с тебя ошейник рабыни. Твоя задача молчать и не мешать мне.

— Я не буду рабыней?! — в шоке пролепетала я.

— Имеешь что-то против?

— Нет… — Ошейник свой я тихо ненавидела. Он был символом рабства и неудобным украшением, которое постоянно напоминало о себе. На него было нанесено имя владельца. Застежки не было, только кольцо. Подозреваю, через него проходила цепь, если раба желали приковать. Понятия не имела, как на меня его надели. Возможно, не обошлось без магии.

— Тогда дай руку и больше ни слова. Мне нужна твоя кровь.

Я с готовностью протянула ему требуемое. Крепко сжав руку, он резанул по запястью и подставил чашу. Когда количество крови посчитал достаточным, поднес мою длань к губам и что-то прошептал. На моих глазах рана затянулась. То же он проделал со своей рукой, только порез залечивать не стал.

— Закатай рукава, разуйся, сними чулки и чепец, — распорядился аттан и отвернулся, забормотав что-то нараспев на незнакомом языке и водя по краю чаши ножом.

Выполнив требуемое, я замерла.

— Закрой глаза, — последовал следующий приказ, и я подчинилась. Понятия не имела, что он делает, но готова была на все, чтобы избавиться от рабского ошейника.

Когда он коснулся чем-то моего лица, я вздрогнула, но глаз не открыла. Аттан рисовал какие-то знаки на моих глазах, губах, ушах, непрестанно произнося непонятные слова, потом перешел к рукам и ступням. Равномерный ритм речи вводил меня в нечто вроде транса. Несмотря на происходящее, страха я не испытывала. Лишь в самом начале мелькнула мысль, что это немного напоминает ритуал, который провел Влад в Индии.

«Уж не собирается ли он сделать меня своей женой?» — мелькнула шальная мысль, но тут же и пропала. Аттан знал, что я замужем, мы не в храме, да и как сильно нужно льстить себе, чтобы хоть на мгновение предположить подобное.

Подозреваю, что знаки он выводил ножом, но не резал, так как боли не было, лишь странное зудящее чувство. Я ощущала каждый сантиметр тела, где он меня коснулся. С каждым его словом мои конечности наливались тяжестью, и даже пожелай я открыть глаза, была бы не в силах поднять ставшие свинцовыми веки. Мысли текли лениво, да и все мое сознание погружалось как в вату. В себя пришла лишь тогда, когда почувствовала сильное жжение на запястьях. Боль заставила меня очнуться и распахнуть глаза.

Первое, что увидела — темно-серые глаза хозяина дома. Мужчина молча стоял напротив меня и выглядел изможденным. Как бы там ни было, его состояние меня мало заботило. Перевела взгляд на запястья и потеряла дар речи — на них проступила вязь татуировок. Я узнала герб аттана, его имя и еще какие-то знаки. Это меня так пометили?!

Воспользовавшись моим замешательством, мужчина потянулся к моей шее, и я услышала глухой щелчок. Вместе с половинками рабского ошейника он отступил и прислонился бедром к столу. Только сейчас я увидела, что стояли мы в очерченном кровью круге.

— Что это?! — требовательно спросила я, показывая ему свои руки.

— Мой знак, — кратко ответил он.

— Вы сняли ошейник, чтобы надеть кандалы?! Вы же сказали, что я не буду рабыней! — чуть ли не вскричала я, чувствуя себя обманутой.

— Ты не рабыня. Но не думала же ты, что я тебя отпущу?

К сожалению, именно так я и думала и почувствовала себя последней дурочкой, что поверила ему.

— Что вы сделали? Кто я теперь? — глухо спросила его.

— Моя Тень.

— Кто?! — Мне показалось, что я ослышалась.

— Моя Тень, мой голос, мои уши, — устало ответил он, бросая остатки ошейника на стол. — Моя собственность, но для других равная мне по положению.

Что-то у меня от всего этого ум за разум начал заходить, а он продолжил:

— Можешь переселиться в гостевые покои напротив моих. Иди отдыхай. Завтра мы поедем в город и займемся твоим гардеробом.

— И это все, что вы мне скажете? Иди отдыхай?! Сделали со мной непонятно что и решили успокоить покупкой тряпок? — Я буквально задыхалась от бешенства. Нервы сдали, я пребывала на грани истерики.

— Я все сказал и на долгие объяснения не настроен, — ледяным тоном повелительно отрезал аттан. — Ты забываешься и плохо слушаешь! Это для других ты равна мне по положению, а для меня — собственность.

— Ублюдок! — прошипела я.

— Завтра возьмем в дорогу родословную рода. Будешь изучать, чтобы не оставалось сомнений в моем происхождении, — ядовито ответил он. — Можешь идти!

Сжав кулаки и борясь с желанием ему врезать, я резко развернулась и покинула библиотеку, не отказав себе в удовольствии от души хлопнуть дверью.

Как только за девушкой захлопнулась дверь, он устало присел прямо на стол. Ритуал потребовал от него всех сил, и сейчас мужчина чувствовал себя беспомощным, как младенец. Никогда еще Первый советник Ингурской империи не ощущал себя так мерзко. Он спустил ей дерзость, заглушая голос совести.

«Иного выхода не было», — сказал себе, понимая, что сделал то, что должен был. Сыграл на ее желании обрести свободу, ведь воспротивься она, и ритуал был бы невозможен. Нельзя против воли брать кровь, да и протестуй она в душе, ритуал прошел бы впустую.

Попалась птичка. Теперь никто не сможет оспорить его права на нее, даже мифический муж, кем бы он ни был. Он понимал, что она возненавидит его, узнав правду, и собирался выдавать информацию дозированно, постепенно приручая и усмиряя.

Понятия не имел, какому чуду обязан ее появлению, но упустить из своих рук не мог. Где она жила все время? Откуда взялась? Благородной дамой она быть не могла, несмотря на самоуверенность и гордость, не то воспитание, но и не простолюдинка. В некоторых вопросах девушка была сущим ребенком. На магию реагировала странно. Страха он ни разу не заметил, лишь изумление и восхищение.

С ней были связаны одни странности, начиная от ее поведения и заканчивая местом обнаружения. Специально узнавал, но границу не пересекала ни одна похожая на нее девушка, и как она оказалась на пустоши, одна, с такими повреждениями, оставалось неясным. Правда, подозрения были. При перемещении порталом, если что-то шло не так, могло выбросить вблизи разлома. Он был аномалией и притягивал к себе. Только тогда персона ее мужа вызывала еще больше вопросов.

По крупицам собирал информацию, которую девушка говорила о себе, и был склонен верить, что она путешествовала именно с мужем и ребенком. Но какой мужчина подвергнет свою жену и дитя такому путешествию сразу же после родов?

Вопросы, вопросы… одни лишь догадки и предположения.

Из библиотеки выскочила как ошпаренная. Я была в панике из-за того, что не понимала, что он со мной сделал, но чувство было такое, как будто надо мной надругались. Корила себя за доверчивость и наивность. Почему как дурочка позволила ему взять свою кровь и разрисовать тело?

Испугавшись, что теперь и на лице у меня такая же роспись, я его в страхе ощупала. Потом сообразила приподнять подол платья, ведь ноги он тоже разрисовывал. К счастью, кожа на ступнях была чиста, и меня немного отпустило. Только в этот момент заметила, что выбежала из библиотеки босиком и без чулок, да и голова у меня не покрыта. Замерла, не зная, куда теперь идти в таком виде, и решила направиться к Агате. Ведь ей нужно сообщить, что меня переселили в гостевые покои, и, может, хоть она мне что-то объяснит.

К счастью, с экономкой я повстречалась на лестнице, когда спускалась вниз.

— Вика?! Что за вид? Что с тобой случилось? — ахнула она.

— Скажите, что это значит? — жалобно всхлипнула я, показывая ей запястья, как-то враз растеряв все свое присутствие духа.

Агата схватилась за сердце, взгляд, который она бросила на меня… нет, в нем было не сочувствие… острая жалость в ее глазах полоснула меня похлеще ножа аттана. Я поняла, что случилось нечто очень плохое. Для меня.

Это был какой-то миг, а потом она опустила глаза и присела передо мной:

— Ваша светлость.

— Агата! — в отчаянии воскликнула я. — Объясни…

— Уверена, если вы чего-то не понимаете, его светлость вам все объяснит.

— Агата, пожалуйста… — всхлипнула я, чувствуя, как по щекам покатились слезы.

— Почему ты согласилась? — украдкой спросила она, дрогнув.

— Он сказал, что снимет ошейник и я не буду рабыней.

— И все?

— Все…

На лице экономки промелькнуло странное выражение, но она взяла себя в руки.

— Куда вы направлялись?

— Аттан сказал, что я могу переселиться в гостевые покои напротив его комнаты, — ответила я, заметив ее переход на «вы».

— Давайте я вас провожу, — предложила она мне следовать за ней, и я пошла.

Лишь оказавшись за закрытыми дверями моих новых покоев, которые были просто небо и земля по сравнению с той каморкой, где я до этого ютилась, нарушила молчание:

— Агата, скажите, что он сделал? Вы же знаете.

— Вы Тень, и этого уже не изменить, — печально произнесла она. — Хозяин лучше меня вам все объяснит. Мой вам совет — успокойтесь и примите свою судьбу, забыв о прежней жизни.

По ее виду и по той черте, что женщина провела между нами, я поняла, что больше ничего она мне не скажет.

— Если вас не затруднит, мои вещи остались в библиотеке. Пусть принесут, — приняла я новые правила игры. Она мне поклонилась и ушла. Когда за ней закрылась дверь, я почувствовала, что потеряла друга.

Не обращая внимания на роскошную обстановку — я, когда убиралась в этих комнатах, налюбовалась, — сразу же прошла в ванную комнату и начала раздеваться. Чувствовала себя грязной и испытывала острую необходимость помыться. Второй раз за день я принимала ванну, но теперь уже не было никакого удовольствия. Я с ожесточением терла до красноты тело, желая смыть с себя ненавистные татуировки и прикосновения аттана. Еще я лихорадочно обдумывала свое положение. Слова Агаты о том, что мне стоит забыть о прежней жизни и ничего уже не изменить, не на шутку меня встревожили. Было полное ощущение, что я совершила огромную ошибку, доверившись аттану. Только что делать? Кто мне хоть что-то объяснит? Хозяину дома веры ни на грош, но тут меня осенило — Варлея. Она была единственной, кто мог хоть что-то мне сказать, моей последней надеждой. Только идти к ней нужно сейчас. Аттану в данный момент не до меня, его ритуал вымотал, а завтра мы с ним уезжаем в город.

Выскочив из ванны и не обращая внимания, что расплескала на пол воду, я стала спешно вытираться и натягивать на себя одежду. Вернувшись в комнату, обнаружила свою обувь и чулки. Вовремя их принесли. Обувшись, придала лицу уверенное выражение и вышла.

По дому перемещалась не спеша, но с деловым видом. По пути встретила несколько знакомых девушек, но при виде меня они отводили глаза. Знают. Я не позволила себе расстраиваться из-за этого. У меня есть дела поважнее.

Остановить меня никто не пытался. Я спокойно покинула дом и пошла к лесу. Оказавшись под сенью деревьев, припустилась бегом. Мне было жизненно важно поговорить со знахаркой, и я понятия не имела о том, как быстро доложат аттану, что я покинула дом.

— Ты куда несешься? — окликнула меня Варлея. Я была уже у кромки леса, а она шла по тропинке мне навстречу. В руках корзина. Наверное, за травами ходила. — Никак сбежать решила? — встревожилась она, подойдя поближе и заметив отсутствие рабского ошейника. В это время я держалась за бок, стараясь отдышаться. Все же со спортом у меня плохо: пробежала всю дорогу, теперь катастрофически не хватало воздуха.

— Вот, — протянула ей руки, показывая татуировки. Корзина выпала из рук знахарки, что оптимизма мне не добавило. — Аттан снял ошейник, но сделал это. Вы можете мне объяснить, что они означают?

— Пойдем в дом, — сухо произнесла она. Подняв корзину, пошла не оглядываясь. Хоть не прогнала, а то я бы уже ничему не удивилась.

До самого дома знахарка не проронила и слова, лишь зайдя вовнутрь, тяжело опустилась на лавку, о чем-то раздумывая.

— Он сказал тебе, что теперь ты его Тень? — собравшись с мыслями, спросила она.

— Только это, и то сначала ритуал провел.

— Вот, значит, как, — нахмурилась она. — Почему ты позволила ему это?

— Он сказал, что собирается снять ошейник и что я не буду больше рабыней, а я поверила ему, как дура.

— Что ж, он тебя не обманул. Ты не рабыня.

— А кто я теперь?

— Его Тень, его глаза, его уши. Твои уста будут нести его слова.

— Вы человеческим языком объяснить можете? — жалобно спросила я.

— Ох, девонька… При желании он сможет видеть твоими глазами, говорить вместо тебя, слышать все, что слышишь ты. Послать в дальний путь, чтобы не ехать самому, испытывая тяготы пути, и говорить через тебя. Иногда маги выбирают себе доверенного человека и делают его своей Тенью. Чаще всего на это соглашаются верные слуги, бедные, в стремлении улучшить свою жизнь, но не понимают, что становятся марионетками, а при нужде маг способен и жизненные силы Тени забрать, чтобы увеличить свои.

— Как это?!

— Представь, что маг ранен и резерв пуст, чтобы излечить себя, он может вытянуть силы из своей Тени. Тогда человек быстрее стареет и может умереть.

— Можно как-то уйти, разорвать эту связь?

— Нет. Связь рвется лишь со смертью хозяина или Тени. Поверь, чаще умирают последние.

— А если сбежать?

— Бесполезно. Он заставит тебя саму к нему вернуться, как бы далеко ни удалось уйти.

— И что же делать?

— Уже ничего. Чтобы стать Тенью, нужно добровольное согласие. При шантаже, принуждении ритуал не сработает.

— А если меня найдет мой муж… — заикнулась я.

— Забудь о нем, забудь о семье и о ребенке. Ты стала собственностью аттана. Он может шептать тебе в мысли, твоими руками убить мужа, ребенка. Аттан тебя не отпустит. Могу лишь предположить, отчего он выбрал тебя, обычно Тенью делают мужчин.

— Почему?

— Могут постоять за себя, — пожала плечами знахарка. — К тому же Тень обычно одного пола со своим хозяином.

— Почему? — ничего умнее не спросила я, пребывая в прострации от услышанного.

— Легче управлять телом, к особенностям которого привык.

— Зачем он сделал это со мной? — не могла понять я.

— У тебя дар. — Я в неверии посмотрела на знахарку, но она уверенно продолжила: — И не смотри на меня так! Любой другой с твоими повреждениями умер бы, но ты себя излечила, как только набралась сил.

— Каких сил?! — воскликнула я, отказываясь верить в происходящее.

Варлея легко поднялась и зачерпнула в ковш воды, поставив его передо мной.

— Представь, что это запас твоих сил. Кто-то выпил их, и, пока они не восстановились, ты не могла себя лечить. Вспомни, в детстве ты никогда не болела, да и родители твои были здоровы.

— Хотите сказать, что они тоже обладали таким даром? — в неверии спросила ее. Насчет одного она была права, я отличалась отменным здоровьем и даже насморком за всю жизнь не болела.

— Тут уж не могу ничего тебе ответить. Но ты мне перелом ребра срастила и все болячки вылечила. Я теперь как девочка по лесу бегаю!

— Это еще ни о чем не говорит. Мази помогли.

— Девонька, ты способна вылечить, дав просто напиться воды!

Слишком знакомо звучали эти слова, но в данный момент меня волновало другое:

— Думаете, именно поэтому аттан меня сделал Тенью? Потому, что я целительница?

— Целителей у нас достаточно. Будь его желание, он бы уже давно приобрел себе ручного. Ты — наярита.

— Кто?! — переспросила я. Час от часу не легче!

— По легенде, существовала богиня Наярита. Ее братья, Война, Голод и Мор, несли лишь беды людям, а она была олицетворением доброты и сострадания. Однажды ее сердце не выдержало людских страданий и разбилось на тысячи осколков, которые разлетелись по всем мирам. Они тянутся к чистым сердцам, а у кого оно такое, как не у детей. И рождались дети, добрые, сострадательные, несущие спасение страждущим. Они исцеляли прикосновением руки, делали целебными источники. Таких детей забирали в храмы Наяриты, и людские потоки больных стекались туда за излечением. Только многие правители хотели иметь наярит у себя, часто из-за этого разгорались войны. Наверное, видя, что из-за ее детей такие раздоры, богиня Наярита лишила нас своей милости, и в последнее время дети с даром рождаться перестали. Остались только храмы, где вода все еще целебная и излечение больных идет быстрее.

— Значит, аттан решил приобрести себе ручную наяриту? — процедила я, твердо решив, что он еще сильно пожалеет о своем решении.

— Девочка, помощь наяриты идет от сердца. Вас нельзя принуждать, и в этом твое спасение. Запомни мои слова, а теперь иди.

— Но… — Мне еще столько нужно было спросить.

— Тебе пора идти. Аттан способен почувствовать твое отсутствие и скоро хватится.

Я встала, не желая доставлять ей проблем, и обняла знахарку. Понимала, что можем уже и не встретиться.

— Спасибо! Спасибо за все, что вы для меня сделали.

— Благослови меня, — неожиданно попросила она.

— Пусть болезни и несчастья обходят вас стороной, а на пути встречаются только добрые люди, — пожелала ей от всего сердца.

— Удачи тебе, девочка, — ответила она, крепко обняв напоследок и отстраняясь.

Обратно я шла, как пьяная, ничего не видя перед собой. Мысли разбегались. Не верить Варлее причин у меня не было, она единственная, кто хоть что-то мне объяснила. Я бы могла посчитать это бредом, но даже на Земле все считали, что я им помогаю, хотя я и смеялась над такими утверждениями. И в детстве я не болела, и родители у меня здоровые были. Папу сбила машина семь лет назад, а пока я жила с мамой, она не болела. Это потом я уехала учиться, она затосковала, начались проблемы со здоровьем.

Неожиданно меня как обухом по голове ударило. Получается, Влад знал о моем даре?! Может, из-за этого на мне и женился? Это предположение полоснуло по сердцу, но если так… Я вспомнила, как хотела забрать маму к себе, а он убеждал, что не стоит срывать ее из родного города, где остались друзья и знакомые. Да и сама мама не хотела переезжать. Когда она заболела, он оплатил лучшую клинику и сиделку, убедительно доказывая, что в больнице о ней позаботятся профессионалы, и ограничивал мои встречи с ней, так как я была уже беременна, и он беспокоился, чтобы я не волновалась и не навредила ребенку. А ведь будь я с ней рядом и подай тот же стакан воды, она могла бы выздороветь. Осознание этого жгло душу.

— И где это ты гуляешь?

Я вздрогнула и, подняв глаза, увидела управляющего. Это же надо было натолкнуться на него, подходя к дому! У меня уже некоторое время зудели руки на месте татуировок, и я неосознанно потерла запястья сквозь материю платья.

Мужчина сверлил меня недовольным взглядом и начал распекать:

— Почему голова не покрыта? Если хозяин испытывает к твоим прелестям слабость, это еще не повод растрепанной ходить. Ты где шлялась? Запомни, ты всего лишь рабыня! Вот подожди, когда аттан уедет, ты у меня попляшешь. — Тут его взгляд упал на мою шею: — Где ошейник? Неужели хозяин снял?!

Со мной происходило что-то странное. Последние слова управляющего до меня доносились как сквозь вату, отвечала ему уже не я.

— Вот уж не знал, что ты так ждешь моего отъезда, — произнесла я голосом аттана.

— А-а-а, — начал хватать ртом воздух мужчина.

— Позже поговорим, — вырвалось из моего рта. Мое тело обогнуло мужчину и само пошло к дому, только не к черному входу, а главному. За всем я наблюдала как бы со стороны, не чувствуя своего тела. Увидела стоящего на ступенях аттана с закрытыми глазами и подошла к лестнице. На этом управление моим телом было завершено. Я вновь ощутила сама себя и смогла оценить весь ужас происходящего.

Мужчина открыл глаза и посмотрел на меня сверху вниз. Я замерла, а потом, не дожидаясь его приказа, стала подниматься к нему. Благодарила бога, что Варлея успела меня предупредить, а не то от такого можно было и умом тронуться!

Поравнявшись с ним, я взглянула в ненавистное лицо и от всей души залепила пощечину. От моего удара он покачнулся. Рука горела, зато на его щеке белел отпечаток моей ладони.

— Считаешь это допустимым? — проскрежетал мужчина, сузив глаза.

— Калек и детей бить недопустимо, но это не относится к таким моральным уродам, как вы, — процедила в ответ. С удовольствием заметила, что его резануло слово «калека». — Шрам вам к лицу. Прекрасно отображает внутреннюю сущность.

— Я оставил его как память о женском коварстве.

— В части коварства и низости любой женщине до вас далеко, — чуть ли не выплюнула в лицо ему эти слова, а потом обошла по дуге и пошла в дом.

— Поговорим за ужином, — донеслись мне в спину его слова. Хотела его послать и ответить, что не приду, но ведь он теперь может за этим и лично проследить.