Книга: Феликс Дзержинский. Вся правда о первом чекисте
Назад: III. Последний бой
Дальше: Превентивное милосердие

Временное просветление

Когда исход Гражданской войны стал очевиден, в руководстве Республики возобновились дискуссии о роли ВЧК в мирное время. В партии, Советах, наркоматах заговорили о том, что надо укреплять судебную систему, практику же чрезвычайщины – прекращать. Как выяснится позже, это был период временного просветления умов. Ленин тоже тогда поддерживал эти веяния.
Революционные методы чекистов все чаще выглядят анахронизмом. Вот один из примеров. Заручившись одобрением Совнаркома, из Самары в Туркестан отправилась большая экспедиция, чтобы наладить поставки хлопка для текстильной промышленности. По возвращении всех участников экспедиции Самарская губчека обвинила в налаживании связей с английскими военными. Выпустили текстильщиков из тюрьмы только после вмешательства из Москвы.
Среди частых критиков ВЧК в то время – председатель ВЦИК Михаил Калинин. К нему прикомандирован сотрудник комиссии Скрамэ. Последний при поездках Калинина по стране инспектирует местные ЧК. 30 июня 1921 года проверяющий указывал председателю Екатеринбургской губЧК: «С беззаконностью, самовольными арестами, расстрелами беспощадным образом пора покончить. Ликвидируйте скорее свой подвал, произведите чистку личного состава арестного дома № 1». По докладам Скрамэ Калинин освободил более 1800 заключенных.
Не прекращаются конфликты у подчиненных Дзержинского с сотрудниками наркомата иностранных дел. Особой остроты они достигли осенью 1921 года. Чичерин пишет Ленину: «Турецкий посол много раз указывал мне в самой настоятельной форме на то, что обобранные до нитки нашими чекистами турецкие купцы, возвращаясь в Малую Азию, распространяют там самую недобрую славу про Советскую Россию… Черноморские чекисты ссорят нас по очереди со всеми державами, которые попадают в район их действия».
Ленин советует Чичерину немедленно вынести этот вопрос на Политбюро. Он называет чекистов «паршивыми» и заявляет, что будет только «за», если удастся в подобных случаях «подвести под расстрел чекистскую сволочь». Ну и ну! А недавно говорил: «Хороший коммунист – это хороший чекист».
В течение 1921 года и на Политбюро, и на Съезде Советов принимаются решения сузить права ВЧК, а то и вовсе ее упразднить. Вновь активен руководитель ревтрибунала Крыленко. Товарищи по партии стараются щадить самолюбие Дзержинского. Подготовка мер по реформированию комиссии поручена мягкому Каменеву. Ленин пишет ему 29 ноября: «Т. Каменев! Я ближе к Вам, чем к Дзержинскому. Советую Вам не уступать и внести в Политбюро. Тогда отстоим maximum из максимумов…» Среди борцов с чрезвычайщиной в ту пору обнаруживаем и Сталина. Сам Ленин предлагает сузить компетенцию комиссии, ограничить ее права на арест, лишить полностью или частично судебных функций, изменить название и вообще провести «серьезные умягчения». От ВЧК на такие обсуждения ходит заместитель председателя Уншлихт. В начале января 1922 года Дзержинского отправляют с важной миссией в Сибирь. Три года назад в похожей ситуации он был командирован в Пермь.
6 февраля 1922 года ВЦИК свои декретом ликвидирует ВЧК и ее местные органы, одновременно создает ГПУ – Главное политическое управление при НКВД (в следующем году, после образования СССР, ведомство станет Объединенным ГПУ, подчиненным Совнаркому СССР). Сфера деятельности спецслужбы сужается: ее освобождают от борьбы со спекуляцией, саботажем и преступлениями по должности. ГПУ лишают чрезвычайных функций. Общий контроль над ведомством поручен наркомату юстиции.
Кажется, от некогда грозной ВЧК мало что осталось. Но организация обладает способностью восставать из пепла. Она – дитя войны. А война вскоре возобновится, только иная.
Под конструкцию Республики изначально заложена мина. Ведь власть – советская. Значит, всегда есть опасность, что контрреволюция легко, голыми руками, через выборы в Советы захватит органы высшей власти. Головная боль партии Ленина с первых дней после Октября…
Большевикам сразу после Гражданской придется организовывать процесс над эсерами, а меньшевиков высылать за границу. Кому вести эту работу? ГПУ, больше некому. Потоньше, методами товарища Агранова, «специалиста по интеллигенции», под руководством эстета и полиглота Менжинского. Очень скоро окажется: организация-феникс вновь нахватала себе все мыслимые полномочия. И ведомство уже больше публично не критикуют.

 

Товарищу Агранову – только успевай поворачиваться.
В Москве в 1922-м уже полторы сотни частных издательств.
В журналах, вроде «Экономиста», авторы предлагают передать объекты промышленности в частные руки, отменить монополию внешней торговли и другие крамольные вещи. Некоторые пропагандируют буржуазное право, выступают против цензуры.
Вузовские профессора заговорили об автономии высшей школы.
В Петрограде и Москве врачи на нескольких съездах высказалась за отмену смертной казни! Их-то кто спрашивал?
В мае 1922-го Всероссийский съезд геологов внес в резолюцию слова о «гражданском бесправии» всего русского народа, высказался за автономию высшей школы и отмену классового подхода при отборе студентов.
Разве могут советские врачи и геологи до такого додуматься? Им это подбрасывают меньшевики, «интеллигенты» от революции. Поэтому меньшевиков Ленин и другие руководители партии призывают готовить к высылке из страны. С недобитыми эсерами поговорят построже. Впрочем, те на суд истории нарываются давно.
«Специалисты по интеллигенции» принимаются за укрощение печати, театра, эстрады. Вот уже созданы Главлит и Главрепертком. Пришла в Советскую Россию мода на эксцентрические танцы – фокстрот, шимми, тустеп. И на танцплощадки придется захаживать представителям ГПУ. Почистили библиотеки от религиозных и контрреволюционных изданий. А вот со школьными учебниками на местах перегнули. Кое-где изъяли почти все. Из центра последовало распоряжение: вернуть учебники до появления новых.
Но это не очень заметные пока процессы. Общее ощущение, что в стране политическая оттепель. В Москве и Петрограде нетрудно достать эмигрантские газеты и журналы, в частных издательствах выходят мемуары даже белогвардейцев. На родину, получив разрешение советского правительства, возвращаются тысячи эмигрантов. Рождается направление общественной мысли – сменовеховство. Для непримиримой эмиграции оно страшнее красной пропаганды. Полюбуйтесь-ка, говорят сменовеховцы, большевики добились того, о чем Белая армия не могла и мечтать. За три-четыре года из руин собрана Единая и Неделимая. В комиссарах проявился дух самодержавья. Теперь объявлена новая экономическая политика. Надо возвращаться и сотрудничать с властью, пытаясь добиться ее нравственного перерождения. Может быть, и не удастся, но попробовать стоит. Для белых сменовеховцы – предатели. Но и для Ленина и его единомышленников они – враги, из самых опасных, поскольку надеются «извратить» суть преобразований…
В этот исторический момент «философские пароходы» повезли из Республики людей, которые с властью не боролись. Цвет дореволюционной мысли.
И этим неблагодарным делом вынужден заниматься председатель ГПУ Дзержинский. С его-то страстностью…
Назад: III. Последний бой
Дальше: Превентивное милосердие