Глава XIV
Математик
– Это в-всё? – заикаясь, строго спросил инспектор Аксель.
– Повторить в четвёртый раз? – раздражённо сболтнул я.
После того, как я отыскал лежащий между шпалами бронзовый нож, силы окончательно улетучились – пришлось усесться прямо на рельсы, чтобы перевести дух. Вдалеке шумели люди, поражённые тем, как огромный красно-чёрный паровоз сошёл с путей и протаранил здание.
Так хотелось побыть одному, но несправедливая жизнь подсунула мне очередное испытание – приехали сантибы. Долго выбирать виноватого они не стали, сразу остановившись на моей кандидатуре. Их желание отвести меня в участок показалось мне необоснованным и наглым, чего я скрывать не стал и послал всех к чёрту. К несчастью, я так был вымотан, что не смог оказать хоть сколько-нибудь вялого и робкого сопротивления.
Как же я был уморён и избит, что не смог от них отвязаться…
В участке, где, словно пчёлы в улье, копошатся десятки сотрудников, меня провели через шумные тесные коридоры прямиком в этот уютный кабинет. На стенах вывешены грамоты за заслуги и письма с похвалой вперемешку со статьями устава Сантиба. На маленьком окошке с прочной решёткой стоит совсем крошечный, но ужасно колючий кактус. Вокруг расставлены шкафы с документами, на небольшой тумбочке – флаг Альбиона на подставке, а центре кабинета – просторный стол.
Завален он, в основном, многочисленными папками и канцелярскими принадлежностями, а также на нём валяется моя ременная система. В любом другом случае я бы пересчитал зубы тому ублюдочному наглецу, что удумает отобрать моё снаряжение, но не в этот раз…
Меня хватило лишь на то, чтобы отстоять за собой Серую Лисицу. Руководствуясь тем, что я всего лишь подозреваемый, джентльмены позволили оставить его у себя.
Я сижу на крепком стуле и с мало скрываемым неудовольствием играю в гляделки с двумя инспекторами: Майером и Джерманхаузером. Последний, видимо, так убеждён в необходимости делу именно его услуг, что остался с Джероном до конца.
Рад за их дружный дуэт.
Майер, как человек интеллигентный, тихо стоит в стороне, приняв на веру мои слова, а вот Аксель, сидя напротив с фирменным домиком из пальцев, в третий раз выслушивал мой рассказ о случившемся.
Уже давно отправлена группа на площадь Мятежа, уже давно Майер распорядился отправить группу на пустыри на юго-западе столицы, давно работают оперативники на железнодорожном вокзале, давно экзорцисты нашли оторванное крыло демона и изучают его, а заикающийся светловолосый инспектор всё заставляет и заставляет меня в деталях описывать события этого утра.
Я рассказал всё: и про письмо, и про свои подозрения на этот счёт, и про Джека Боллета, и про его интригующий рассказ, и про его догадки, и про мои выводы, и про Виктора Римеля, и про то, что услышал от него, и про наш грандиозный бой, и про крушение локомотива… Видимо, Акселю стало так интересно, что он пожелал выслушать рассказ не единожды.
Или ловит меня на несоответствиях и недомолвках, собираясь, как бы тому был очень рад Дворняга, отправить меня прямой дорогой на эшафот. В голове его, что легко читается по флегматичным глазам, складывается вывод, что я совершенно невиновен. Ему это не нравится, и он всё не может придумать, как пойти против фактов. Низенький Майер за его спиной спокойным взглядом как бы говорит, что находится на моей стороне.
Всё же, Майера просто не за что недолюбливать. Всегда всё делает лучшим и самым верным образом.
– Если вам больше нечего добавить, то мы вынуждены вас отпустить, – справедливо заметил Майер, и я полностью согласен.
– Отпустим т-то-только после завтрашнего отчёта с ме-места преступления, – вставил своё слово Аксель, лениво отвернувшись в сторону.
– Но доказательств нет… – начал было Майер защищать меня.
– М-м-могут появиться.
– Да ты наглеешь, инспектор, – пробубнил я, делая себе заметку при случае сделать светловолосому заике какую-нибудь гадость.
– Просто делаю свою р-работу, – словно мне назло, почти без запинки ответил Аксель и подозвал бравых сотрудников, выглянув из двери кабинета.
Ввалились два сантиба и буквально под руки поволокли меня в небольшую, но очень уютную камеру для содержания таких же, как я, подозреваемых на ночь-другую. Повертевшись по коридорам, мы спустились в подвал, где меня ждёт жёсткая, как кусок гранита, лавочка и микроскопическое заляпанное окошко под самым потолком, а ещё, в качестве бонуса, полный, как человекоподобный слон, надзиратель за хлипким столиком. На нём только и есть, что газовая лампа, журнал, в котором меня заставили расписаться, и потрёпанная колода карт. Очень весело ему здесь должно работаться.
Меня завели в камеру, размерами три на два ярда, весёлый с виду коротковолосый надзиратель запер замок, и меня оставили в покое.
Чувствуй я себя лучше – выбил бы с мясом эту решётку, навалял бы всем, кто встретится на пути, а дальше – на улицу, мокнуть под дождь! Я семь лет защищаю этот город от тварей, я стольким людям спас жизни, я помогаю властям раскрыть туманнейшее преступление, ради этого чуть жизнь собственную не угрохал! А мне какой-то высокомерный заика с повадками невротика предъявляет обвинения и сажает в клетку.
Людей ничто и никогда не научит благодарности. Люди здесь до того одичали, что не всегда можно отличить их от демонов. Они мне очень напоминают Вулкана, бьющегося в истерике об стекло и грозящего убить всё живое. Людей тоже останавливает лишь какое-то особое стекло… а паровые пушки и пулемёты у них уже есть, равно как и отсутствие морали.
Толстый придурок на меня пялится, ухмыляясь жирным лицом. Уже ненавижу его.
– За что здесь? – окликнул меня надзиратель.
Его ещё и на разговоры потянуло!
– За то, что попытался обезопасить город, – хмуро проворчал я в ответ.
Толстяк закивал сам себе, думая, очевидно, что столкнулся с очередным психом. При кивках у него синхронно трясутся все три подбородка…
– Меня Триуром зовут! – радостно представился надзиратель-весельчак.
– Я бы родителей за такое имя возненавидел, – пробормотал я себе под нос, но был услышан.
Обидевшись, надзиратель перестал глупо лыбиться, я был оставлен в покое. Боровок занялся припрятанной под столом газетой. О содержании её можно только догадываться, раз толстяк утаивает её от товарищей.
Неоспоримый плюс этого помещения – тишина. Напоминает мою пыльную комнатку с зеркалом. Только здесь тесно и приходится сидеть на узкой шаткой лавке. От идеи спуститься на пол я отказался, как только увидел заляпанное грязью, блевотиной и прочим срачем покрытие.
Услышанное от Боллета и Митиха кружит хороводы в голове. Я узнал слишком много интересного, чтобы остаться равнодушным.
– Эй, угрюмый, – с меньшей долей дружелюбия в голосе, чем раньше, крикнул Триур, – Время позднее, а ты ещё и выглядишь, как из могилы вылез. Ложился бы спать – сил наберёшься!
– Я никогда не сплю, – оценив толстяка стальным взглядом, высказал я.
– Совсем? – усмехнувшись, не поверил Триур.
– Вообще никогда…
Жирдяй-надзиратель захрюкал себе под нос – так чудно и неприятно он смеётся. С сильным недоверием он почесал за расплющенным, наверно, в нередких драках ухом и коротко сказал:
– Брешешь…
Когда наступила глубокая ночь, Триур, не выдержав скучности и унылости своей работы и заснул прямо на столе. И вот тут началось страшное! В таких условиях не то что иоаннит, самый обычный человек не уснёт! От громоподобного храпа толстяка задрожали стены и мелко посыпалась штукатурка. Не каждый намерено создаст такие же громкие звуки, как надзиратель неумышленно…
Соседство у меня, мягко говоря, хреновое. Однако в Гольхе так мало хороших людей, что это считается нормой.
Судя по часам, которые решили не отбирать, уже давно начался новый день, который обещает быть очень и очень трудным. Перво-наперво нужно будет объясняться с Салли и Истером… Снова придётся помотаться по городу по очередным наводкам – детектив Фер меня на отдых отправлять не станет.
Но главное, как-никак, чтобы она поменьше кричала. Тем более, что я ни в чём не виноват.
Ночью пошёл дождь, настоящий ливень. Мощные удары крупных капель пришлись на мостовую, где скопились в крупные лужи. Я просидел без движения уже очень долго, слушая водную канонаду. Гольх, очевидно, является никем иным, как любимым мужем некоей вдовы, что необычайно часто оплакивает его смерть пресными ледяными слезами.
Не понимаю, за что любить это понурое сборище гниющих домов и угрюмых людей, червями грызущими тело Гольха. Возможно, когда-то он был отличным городом, но я застал его на этапе разложения.
Скопившаяся лужа дотекла до подвального окошка моей камеры, вода просочилась в щель рамы и начала со звучными шлепками капать с подоконника на пол моей ночлежки. Раньше монотонным звуком капели медленно убивали, сводя с ума, я же попробую выстоять это…
Скорее бы утро…
Ливень за ночь поистратил свои запасы и перешёл в мелкий робкий дождичек. Немного посветлело, но сквозь мутное грязное окошко особо не разглядишь, как там наверху. Часы честно показывают девять часов утра, надсмотрщик Триур совсем недавно пробудился и был крайне удивлён, что я всё так же сижу с открытыми глазами.
Чувствую я себя уже не так погано, как вчера. Скажу больше: боль почти прошла, осталась только ломота в некоторых местах, да слегка голова трещит, но это должно пройти к полудню. Ускоренное самоисцеление действовало всю ночь, я активно сверкал белыми линиями, и к утру основательно поправил здоровье.
Впредь возьмём на заметку не подниматься в воздух ради сомнительной перспективы зарезать демона.
По витой лестнице загромыхали туфлями сразу несколько человек. Вероятно, это мне подселяют соседа через кирпичную перегородку, но я больше надеюсь на другой вариант, в котором меня забирают из клетки. А то ведь я уже вполне здоров, чтобы вынести её голыми руками, да и терпение моё стремительно тает.
Фанфары и букеты цветов! Я был прав: брезгливо отдаляясь от заляпанных стен тесного подвальчика, из-за угла вынырнули Салли и Истер в сопровождении сотрудника Сантиба, который коротко бросил Триуру:
– Открывай этого.
Кряхтя, полный надзиратель встал со стула, ножки которого радостно распрямились. Триур начал искать нужный ключ из большой связки, которая совершенно не оправдана наличием в подвале всего четырёх камер. Наконец нужный кусок металла найден и надзиратель быстро открыл мне путь на свободу.
Я довольно неловко встал на ноги, поняв, что с возвращением к нормальному состоянию мне далековато, но уже могу сам ходить. Выйдя поближе к свету, я увидел выражения лиц моих коллег: на Салли застыла подчёркнуто отстранённая маска, а Истериан выражает собой крайнее сочувствие и моральную поддержку. Слишком простодушный, чтобы злиться на кого бы то ни было, чего не скажешь о Салли, которая в свойственной ей манере ставить себя выше других.
Ну да, она бы всё на моём месте сделала шикарно, как же.
– Сэр Хромер, Вы свободны, можете идти. Ваши вещи заберёте на проходной, – «обрадовал» меня пришедший сантиб.
– Совсем не погостил, – осклабился Триур.
Оставив бедного толстячка без своего внимания, но со второй росписью в журнале, я направился следом за товарищами наверх, к свежему воздуху, к заполненным служителями закона коридорам и нашему любимому Гольху.
Салли и Истериан до поры молчали, пока мы не выбрались из подвала, и тут из детектива Фер полезло фирменное брюзжание молодой девушки:
– Ты как ребёнок, Август.
– Чем я вам не угодил, тётенька Фер? – мрачно сыронизировал я в ответ.
– Один день без присмотра, – девушка показала поднятый вверх палец, – Всего один, и ты устраиваешь в городе Бог знамо что! Я же просила ничего самим не предпринимать!
– Я не думал, что это будет связано с расследованием…
– Спасибо, я ознакомилась с твоим рассказом из отчёта, – остановила меня поднятой над плечом раскрытой ладонью Салли, – И чем всё закончило? Тебя чуть не убили!
– Это издержки моей работы – я рискую жизнью. Сама же сказала, что я нужен для того, чтобы аронакесам головы сносить. Чем тебе не по душе то, что я так и делаю?
Девушка впереди промолчала и только устало потёрла виски руками. Наверно, её разбудили и пригнали в отделение ни свет ни заря.
– Просто так вышло, Август, – смягчилась Салли, – Что сантибы переполошились после твоих показаний и намереваются ограничить нам доступ к делам, касающимся расследования. Начинает прорисовываться какая-то хитрая интрига, даже, если хочешь, заговор. Простым граждан и частным детективам в такие дела нос совать не положено.
– Громко сказано для сектантов, – включился беззаботно вышагивающий впереди долговязый.
– Не видите очевидного? – саркастично двинула бровями Салли, – Сектантам понадобился Джек Боллет, кандидат в Парламент! А его товарищ уже в секте и, видимо, тоже ведёт борьбу за одно из мест. Свой человек в Парламенте, ребята! Это неспроста.
– Один человек многого не сделает, – я увернулся от несущегося навстречу коротышки в высокой фуражке.
– Возможно, он не один… – пожал плечами Истер.
– Не исключено, хотя и не ясно, зачем это нужно именно самой секте, – задумчиво прикусила губу Салли.
Мы как раз подошли к просторной проходной, где в крошечном окошке сидит скучающая сотрудница Сантиба. Море разнообразных людей, шмыгающих туда и обратно перед ней, очевидно, уже успели её достать. Узнав моё имя, она предложила расписаться в журнале и выдала мне вместительную увесистую коробку.
В картонном вместилище я обнаружил все конфискованные вещи, ни одну из которых не попытались стащить, и ещё, в качестве дополнения, шляпу, которую я потерял в схватке с Митихом.
Свои имя и фамилию я всегда пишу на внутренних сторонах шляп – старая привычка. Именно по этим ориентирам сантибы и поняли, что головной убор принадлежит мне. Спасибо, что не стали забирать её, как вещественное доказательство.
Носить ременную систему в руках, даже если она лежит в коробке, неудобно, так что я решил надеть её на себя – пусть так побудет. К тому же, меня она ничуть не стесняет.
И вот мы уже покинули отделение и вышли на свежий и влажный воздух. Мелкий моросящий дождичек не остановил своей унылой мелодии, отстукиваемой по крыше, мостовой и многим другим «музыкальным инструментам».
К вящей радости мы двинулись к экипажу!
– Хочешь узнать последние сведения о деле? – поинтересовалась Салли, как только мы загрузились в карету.
– Там есть что-то интересное?
Девушка недовольно поморщилась и неопределённо махнула рукой:
– Мало чего любопытного: из списка, предоставленного Рокфеллером, клиентов его банка проверяют всех, но пока никто даже под внешнее описание не подходит…
– Он мог, опять же, действовать через посредников, – по-моему с этого некого, отлично подходящего на роль Отфули, станется.
– Вполне мог, – не стала отрицать девушка, – И тогда список клиентов становится практически бесполезным. Осмотр площади Мятежа, как и железнодорожного вокзала не дали никаких улик, кроме оторванного крыла демона, которое нашли в нескольких ярдах от путей. Сейчас экзорцисты вовсю над ним колдуют. А вот на пустырях и впрямь обнаружили следы пребывания секты: огромная куча золы, какой-то мелкий мусор и даже один потерянный мизинец. Но больше ничего.
– Это было их временное убежище?
– Скорее просто место для ритуала: признаков длительного пребывание не обнаружили.
По всем направлениям почти полный ноль. Сценарий расследования не меняется.
– Но ведь есть какие-то зацепки? – просто ради любопытства спросил я.
– Разумеется, но слабые, – активно закивала Салли, словно затряслась на кочках, – Проверяются на вшивость все друзья и знакомые Джека Боллета, все его недавние встречи, собираются улики на подозрительных лиц. Также приступили к поиску тех самых сантибов, о которых заявил вчерашний покойный. Плюс ко всему, мы прямо сейчас едем в Университет Шроленсоуна проверять старую догадку.
Честно говоря, мне уже не кажется такой важной информация о трёх профессорах, что придумали математическую модель мира и работали с теорией Бликов. Отчего вдруг у Салли пробудился такой интерес?
– Не думаю, что там мы найдём информацию, связанную с делом, – я не стал скрывать сомнительности нашего посещения университета.
– Напротив, это может сильно помочь расследованию, – загадочно улыбнулась девушка, – Помнишь того наёмника, что начал давать показания? Цвальдуса Пешруса? Я обнаружила в одной старой газете фотокарточку трёх пропавших профессоров, и чудо – Цвальдус узнал Сенава Мак Абеля, сказал, что видел его в секте!
В голове, в который уже раз за время расследования, словно раздался удар Могучего Тома! Конечно, любопытное совпадение, но того, что оно банальным совпадением являться не будет, я никак не мог ожидать. Интеллигентный профессор в стане сектантов? Думаю, Альбиону следует повысить жалование учёным мужам страны, чтобы они не начинали якшаться от безнадёги с ребятами, носящими маски и глупые шляпы.
Кстати о шляпах, давно бы уже проверили магазины головных уборов, где торгуют такими редкими и чудными экспонатами, полагаю, их немного таких в городе. По оптовой закупке можно будет выйти на всю секту.
– Слушайте, – смешно растягивая звуки, нарушил молчание Истериан, – А мне одному кажется подозрительным, что сектанты как-то вяло пытаются отобрать у Рокфеллера последний артефакт? У них в наличие три демона, каждый из которых силён по отдельности, а в тройке они должны справляться почти с любыми трудностями.
– Но у Гамильтона неплохо налажена охрана, – возразила Салли, – И они вряд ли добьются своего малой кровью. После двух неудачных нападений им не помешает научиться беречь свои людские ресурсы.
– Ну, не знаю, – замялся неуверенный Истериан, – По-моему, без поддержки экзорцистов особняк Рокфеллера для них большой преградой не является…
– Кстати об аронакесах, – вставил я своё слово, – По описаниям покойного сэра Боллета Отфули очень походит на того человека, которого описала нам миссис Рено.
– Я заметила, – согласно моргнула карими глазами девушка, – А этот Митих, по всей видимости, – убийца сэра Борна Длассини.
Выводы очевидны, два человека не могут заблуждаться одинаково. И вот тут в голове всплыла одна маленькая-маленькая деталь:
– А ведь Джек узнал в человеческой форме аронакеса некоего Виктора Римеля… Откуда он мог его знать?
– Когда-то Виктор был известным в определённых кругах кутюрье – жаль, что такой человек оказался впутан в сектантские интриги.
А вот тут-то Салли неправа, причём совершенно:
– Вообще-то, – прочистив горло, промолвил я, – Чтобы слиться с душой демона надо искренне и страстно этого желать. Веришь или нет, но тихий кутюрье сам мечтал стать пернатым уродом.
Девушка посмотрела на меня с опасливым недоверием и отвернулась с таким лицом, словно представила в своём живом воображении что-то очень омерзительное. На самом деле она себе льстит: процесс слияния человека и демона так ужасен, что миниатюрных, хрупких девушек вроде Салли вырубает от омерзения и ужаса практически сразу. Крепких и стойких мужчин обычно рвёт на всём протяжении процесса. Те, кто решается не отворачиваясь во время слияния, получают седину в волосы и первобытные кошмары по ночам.
Я ни разу не видел своими глазами, но слушал немало рассказов и однажды приходилось слышать нечеловеческие крики и стоны от человека сливающегося с демоном, стоя за углом. Лично мне хватило, чтобы три дня не есть и почти не пить…
– Долго ехать? – заёрзал от скуки полукровка, лохматя чёрные патлы.
– Около получаса, – сверилась с видом из-за окна Салли.
– Тогда расскажу вам по пути пару анекдотов! – расплылся в широкой, как подкова, белозубой улыбке Истериан, потирая руки, – Был вчера в баре в отличной компании и услышал парочку!
Я глянул в глаза Салли и с удивлением обнаружил, что она застыла, готовясь внимательно слушать. Эта девушка либо достаточно плохо знает моего товарища, либо готова слушать от него всё, что угодно…
В этом случае можно говорить о непростом партнёрстве по делу моих попутчиков… Я подозревал…
Под словом «пара» Истериан явно понимает не меньше сотни. Пока мы добирались до университета, он успел рассказать огромное количество анекдотов, большая часть которых была вполне приличной. Салли вовсю смеялась, прикрывая улыбку рукой.
Если в девушке и чувствовалось какое-то напряжение из-за вчерашнего, то от получаса беспрерывного юмора всё как рукой сняло. Спасибо полукровке и на этом. Да и пара шуток были действительно забавными, так мне особенно понравилась одна про мэра. Пересказать не могу, поскольку с умением рассказывать анекдоты у меня ещё туже, чем с готовкой.
В приподнятом настроении мы вступили на территорию университета.
Гольхский Университет Шроленсоуна – это комплекс из десяти крупных корпусов, выполненных в едином стиле ампира с колоннами, перистилями, стилобатами и прочим-прочим. Большинство зданий располагаются слева и справа от широченной центральной аллеи, по которой мы сейчас идём, а часть их кучкуются в конце. К сожалению, саму аллею нельзя назвать притягательной, поскольку осень элементарно превратила её в неприглядную дорожку с голыми деревьями и кустами.
Студентов вокруг очень много – разнородные группки молодых людей заполнили собой широченную дорожку и ответвления от неё. Кто-то спешит на занятия, а кто-то идёт отдохнуть от напряжённой пары на скамейке. Больше, чем здесь, народу можно встретить только на Рыночной площади. Самое начало учебного года, и поэтому большинство спешит учиться, а не прогуливать.
Среди деревьев показалась главная достопримечательность университета – маленькая статуэтка дракончика с отрубленным хвостом, восседающая на тонкой колоне-постаменте. Насколько мне известно, у студентов принято тереть обрубок хвоста на удачу или что там студентам нужно…
А впереди, начинается ряд бюстов на высоких постаментах, разрезающий аллею продольно пополам. Каждый из лиц, разумеется, был в прошлом величайшей личностью, непосредственно связанной с историей старейшего в Гольхе университета. Первым, естественно, был основатель учебного заведения доктор наук Ирвин Шроленсоун – дядька удивительно молодой для столь высокой учёной степени. Мне всегда казалось, что ради доктора обязательно нужно отдать немало десятков лет науке, чтобы уже к сединам получить почётное звание.
В конце аллея расползается в стороны до круглой площади, центром которой является острый обелиск. Четырёхгранный шпиль возносится в небо на целых двадцать ярдов. Проткнуть облака такой мог бы.
У подножия на всех четырёх гранях выбиты небольшие дырочки, каждая из которых символизирует один год работы университета. Всего мелких углублений на вид больше сотни.
К площади примыкают сразу пять корпусов – тот, что напротив нас, перпендикулярно аллее, главный. Это заметно не только по громадной надписи на фасаде, но и по величине колоссального строения. Туда нам и надо.
Фойе встретило нас удручающим одноцветием: стены выкрашены насыщенной зелёной краской, на полу – плитка из зелёного мрамора, а повсюду развешаны флаги учебного заведения, где также преобладают зелёный. Если конкретнее – на белом фоне зелёный силуэт белки грызёт зелёный же силуэт шишки в окружении тонкого зелёного орнамента. Зелени преступно много, а ведь я ещё не видел зелёных насаждений на улице в цвету…
За маленьким столиком у входа сидит немолодая консьержка, оживившаяся при появлении лиц, явно студентами не являющихся. Привставая из-за своего поста, она решительно поинтересовалась:
– Господа, я могу вам помочь?
– Мы ищем ректора, – ответила за всех Салли, – Не могли бы подсказать, где его найти?
Консьержка с сомнением оглядела посетителей: особенно ей не понравился я, сутуло мнущийся с руками, запущенными глубоко в карманы похожего на половую тряпку пальто. После жаркой драки с Митихом мне так и не дали шанса переодеться.
– Вы по какому вопросу? – потеряв решимость, промямлила женщина.
Салли быстро отыскала во внутреннем кармане жетон детектива, сотрудничающего с Сантибом. Ммм, а Салли-то, оказывается никогда не пользовалась стандартными для женского пола сумочками – только сейчас обратил внимание…
– У нас к ректору вопросы относительно профессоров университета.
– Опять с сектантами что-то? – округлились глаза консьержки.
– Почему вы решили, что дело связанно с ними? – попыталась навести конспирацию детектив Фер.
– Все беды нынче от них! – запричитала женщина и указала нужное направление, – Второй этаж, кабинет номер 205.
– Благодарим! – изображая глубокий баритон, сказал Истериан, и мы, заполучив необходимые ориентиры, двинулись в кабинет ректора.
Широкая лестница в два пролёта привела нас на второй этаж, где нам посчастливилось познакомиться с удивительной конструкцией. Прямо в стену вмонтированы огромные часы с циферблатом на всю высоту этажа. По отполированному медному кругу бегают три массивные железные стрелки, показывающие точное время. Часть стены сделана из стекла, так что можно понаблюдать, как внутри вертятся, крутятся, шатаются и всячески движутся детали часового механизма. Большие шестерни, пружинки, маховики, прямо как на стандартных башенных часах. В тот же механизм встроены песочные и водяные часы, наполовину выступающие из циферблата через специальные отверстия. Хитрый механизм переворачивает их точно в тот момент, когда содержимое верхнего сосуда оказывалось пустым.
– Ух, вот это вещь! – присвистнул Истериан, увидев чудные часы.
Мы немного прошлись по этажу, на месте номера 205 располагается поворот в очередной коридор. Заглянув в него, мы обнаружили узкий длинный закуток, заканчивающийся желтоватой дверью. Номер на двери именно 205, а подпись под ним говорит о том, что мы точно на правильном пути.
Стены узкого коридорчика оказались сплошь завешенными портретами всех ректоров университета с самого его основания, их тут набралось не меньше тридцати. Над дверью растянулся белый стяг с зелёной белкой. На двери, помимо цифр и слова «ректор», значится ещё и, собственно, имя главы университета, составленное из букв меньшего размера. Ректором оказалась женщина, а именно Миларди Винстон.
Постучав скорее для приличия, мы вошли в кабинет.
Визит был, очевидно, не вовремя, поскольку наше появление остановило на полуслове беседу импозантной дамы с сухеньким старым очкариком. Госпожа ректор застыла, не договорив своей фразы, не в силах сообразить, что в её кабинете забыли незваные гости.
– Мы из Сантиба, – продемонстрировала значок Салли, что должно ускорить взаимопонимание, – Нужно поговорить, госпожа Винстон.
Полноватая румяная дама с горящими красным губами и чёрными глазами, на которые не пожалели ни теней, ни туши, ни подводки, взволнованно дёрнула крохотным носиком и смущённо прошептала прямо-таки оперным сопрано старичку:
– Профессор Дункан, думаю, мы продолжим позже.
Престарелый профессор не стал возражать и с пониманием вышел, напоследок откланявшись. Дверь захлопнулась, дама испугано напряглась (видимо, есть у неё грех за душой, раз она так нервничает) и смущённо предложила нам один стул на троих. Мы с Истером по-джентльменски уступили место Салли.
Роскошный кабинет, спору нет: тут и вездесущий ампир, тут и вазы в углу стен, тут и дорогая мебель, на которую не пожалели ни древесины, ни лака, тут и награды с премиями, стоящие за стеклом в шкафах, тут и грамоты на стенах по соседству с портретами основателя университета, его сыновей и самой миссис Миларди.
А вот здоровенная ель прямо за окном смотрится довольно органично.
Встревоженная ректор заставила себя взять себя в руки и начала разговор:
– Чем я могу помочь властям?
Салли, не ходя вокруг да около, выложила на стол фотокарточку трёх профессоров:
– Нам известно о печальной судьбе ваших профессоров Лоренса, Мак Абеля и Дюамеля, госпожа Винстон, – нейтрально, стараясь не доводить собеседницу до крайне нервного состояния, приступила к опросу наш кудрявый детектив, – Ещё досаднее было узнать о том, что профессора Мак Абеля видели среди сектантов, о которых вам должно быть известно.
– Сенав? – изумлённо выдохнула миссис Винстон, – С этими преступниками?
Её шальной взгляд неприятно скользнул по мне, и стало понятно, насколько широко в народ ушла моя кандидатура главного злодея этой пьесы.
– И нам хотелось бы узнать о них и, особенно, об их последней работе всё, – заключила Салли.
– Недавно я уже говорила с сантибами… – неуверенно промямлила полноватая дама, растеряно водя взглядом по столу.
– Прошу вас повторить, – не позволила той открутиться Салли.
Поняв, что не отвертеться от щекотливой темы, ректор застучала пальцами по столешнице в нерешительности и сделала глубокий вдох. Затем резво нырнула под стол, поковырялась там секунду, после чего в её руках возникли четыре стакана и почти полная бутылка бренди. Виновато отводя взгляд, она начала наливать чуть-чуть алкогольного напитка в стаканы.
– Прошу прощения, когда волнуюсь… нужно немного, – пояснила свои действия дама, – Надеюсь, вы не откажете…
Подтверждая, что отказываться мы не станем, Истериан первым взял свой. Когда ёмкости с бренди были разобраны, мы сухо чокнулись и осушили стаканы. Мне тоже пришлось влить в себя равнодушный моему организму алкоголь.
– Отличный бренди! – похвалил напиток Истериан.
А успокоившая нервы алкоголем Миларди готова была рассказать нам всю историю о трёх гениальных математиках:
– Восемь лет назад ко мне в кабинет зашёл взволнованный профессор Мак Абель и начал сбивчиво рассказывать о своей новой задумке – построении математической модели мира. Он начал одухотворённо рассказывать, что способен при помощи формул и алгоритмов описать абсолютно все процессы на земле, подчинить и теорию хаоса, и теорию вероятности. Пришёл он не с пустыми руками, а с рядом уже готовых формул, так он, например, вывел универсальную формулу движения любого тела, по любой траектории, с учётом и гравитации, и трения, и направлением движения… В общем, это было впечатляюще! Просил он лишь безграничного доступа к библиотеке, закрытой, разумеется, и ещё предоставить ему лабораторию для опытов. Я решила всё как следует обдумать и попросила профессора зайти на следующий день…
Миссис Винстон прочистила горло и продолжила:
– На следующий день он пришёл уже с товарищем и коллегой Дюамелем. Вдвоём они продолжали настаивать на необходимости эксперимента. Я была вынуждена дать добро. Стоило им приступить, как к ним присоединился ещё и профессор Лоренс. Втроём они начали свой титанический труд. Каждый год они предоставляли мне результаты, которые, без преувеличения, потрясали, но они вечно всё дополняли, дорабатывали, углубляли. Их затея уже не казалась мне такой уж фантастической.
– Их труды вы сохранили? – внезапно перебил Миларди Истериан.
– Разумеется. А это имеет отношение к сектантам?
– Нет, прошу прощения, продолжайте…
Похлопав длинными ресницами с недоумением, ректор продолжила:
– Проблемы начались, когда четыре года спустя Сенав Мак Абель решил заняться Бликами и увлёк этим своего ближайшего товарища Дюамеля. Они долго возились с этими феноменами и, по слухам, добились определённых успехов. С тех самых пор началось неладное: все трое профессоров стали странно себя вести, подолгу просиживали в лаборатории, требовали для опытов самые разные приборы. Ещё они начали говаривать о странных визитёрах, неизвестных типах, крутящихся вокруг, даже об угрозах! Я, конечно, начала беспокоиться, решила отговорить их от дальнейших исследований, но они не соглашались, продолжали бесконечные работы, стали подключать студентов себе в помощь… Затем повесился Эрнест Лоренс два года назад. Причины нам до сих пор неясны, но его коллеги заявили, что ему накануне угрожали неизвестные, вот он и решил покончить с собой.
Переволновавшаяся дама предложила ещё бренди, но мы дружно отказались. Выпив стаканчик в одиночку, ректор Винстон продолжила:
– И тут нападки в их стороны прекратились, и они продолжили уже вдвоём. Переживали из-за гибели товарища долго и за целый год почти не добились значительных продвижений. Работа пошла медленнее, лишь тринадцать месяцев назад они вернулись к прежним темпам, как вдруг… история с угрозами повторилась, Мак Абель и Дюамель обратились в Сантиб, который ничем не смог помочь, и год назад пропал Сенав. Его долго искали, допрашивали знакомых, коллег, студентов, обыскивали дом, но ничего не нашли. Профессор Дюамель после этого стал скрытным, мало общался, всё больше запирался в лаборатории, у него началась паранойя. И где-то две с половиной недели назад он пропал. Тоже бесследно. А тут я ещё и узнаю, что они, возможно, попали к сектантам. Нелепица какая-то…
– А их квартиры обыскивали? – спросила Салли по окончанию рассказа.
– Естественно, всех троих.
– А у них были вторые места жительства?
Женщина с сожалением развела руками:
– К сожалению, мне это неизвестно.
Салли вздохнула и стала медленно проговаривать вопрос, подбирая попутно правильные слова:
– А у профессоров не было… своих взглядов на религию? Может, они проповедовали отличную от нашей веру?
– Я не припомню такого, – осторожно ответила миссис Винстон, – Вообще, у нас такие темы редко поднимают. Да и знаете, эти математики, физики, химики – они в большинстве своём атеисты.
– А в организациях или кружках никаких не состояли?
– Мне никто не говорил, но, вообще, мы за личной жизнью преподавателей не следим.
Уже видно, куда заходит разговор – в пучину незнания. Какие бы вопросы мы ей ни стали бы задавать, вряд ли ректор ответит хоть на один. Спрашивать нужно других, вот только кого?
– А с кем тесно общались профессора? – влез и я со своим вопросом.
– Да со всей кафедрой математики и физики.
– Что ж, – детектив Фер поднялась со стула, – На этом всё, миссис Винстон. Благодарим за сотрудничество.
– Всегда рада помочь, – расплылась в улыбке облегчения ректор и стала кивать в сторону бутылки с бренди, – Не желаете напоследок?
– Нет, благодарим, – ответил за всех я, как идущий последним, – И не смотрите на меня так подозрительно.
Оккупировав скамейку на аллее, мы присели под кривыми ветвями дуба. Вокруг снуёт целое море студентов, галдящих кто во что горазд, так что общаться друг с другом непросто.
– Почему мы так быстро ушли? – искренне возмущался Истериан, – Можно было задать ей ещё уйму вопросов.
– Чтобы не получить ни единого ответа, Истер, – отчеканила Салли, – Тут нужен тот, кто знает детали их деятельности и связанных с ней событий, а не ректор, которая знает всё происходящее в общем, да и то неточно.
– Предлагаешь допрашивать всех математиков и физиков университета? – от одной только мысли мне хотелось всё бросить и идти отсюда.
– Нет, глупо и долго, а сантибов заниматься этим не убедишь.
– И как же нам тогда искать этих Мак Абеля и Дюамеля? – отправил вопрос в пустоту Истериан.
Ответить, разумеется, никто не может. Не зная, что и делать, мы молча уставились вперёд, бесцельно, не фокусируя взгляда. Словно три горгульи в ряд.
– А зачем ты спрашивал про результаты работ профессоров? – вдруг вспомнил я.
Истериан мимоходом обменялся со мной равнодушным взглядом и ответил:
– Думал, если изучить их, то можно попытаться понять, зачем они вообще нужны сектантам.
– Изучить? – с иронией округлила глаза Салли, – Да это же сенсационные работы! Это новые шаги в науке! Их дадут изучить только через собственные трупы!
– С досье Хестера Гроула тоже были проблемы… – напомнил с хитрющей улыбкой полукровка.
– И не думай! – я грозно глянул на друга.
– Отлично! – всплеснул руками уязвлённый до глубины души Истериан, – Тогда давайте ждать пока Мак Абель или Дюамель сами напишут тебе письма, Август, как было с Боллетом!
За своим разговором мы даже не заметили, как прямо к нам подошёл некто и робко спросил:
– Истер, это ты?
Долговязый полукровка рывком метнул голову в сторону пришедшего, за секунду просканировал его с головы до ног и, узнав заговорившего, вскочил ему навстречу, чтобы сцепиться в дружеских объятьях. Обнимались полукровка со студентом почти полминуты.
– Ты как? – поинтересовался у знакомого Истериан, когда они расцепились.
– Отлично, но вчера было ещё лучше! – загадочно улыбнулся студент.
Перво-наперво, Истер решил представить парня нам:
– Ребята, знакомьтесь, это Питер! Мы познакомились вчера в баре. А это Август и Салли, мои друзья.
– Очень приятно, – улыбнулась смуглокожему студенту Салли.
Мы с парнем обменялись рукопожатиями. После лицо Питера стало меняться с беззаботно-весёлого на серьёзное.
– Я тут случайно подслушал, о чём вы говорили, – виновато улыбнулся Питер, – Вы же ищете профессоров Мак Абеля и Дюамеля?
– Да, ваших пропавших, – согласно кивнул Истер.
– Они привлекали меня и многих других ребят к своей работе, мы много помогали им во всяких мелочах. Теперь, когда пропал профессор Мак Абель, профессор Дюамель спрятался в своей тайной квартире, и я знаю, где она находится.
Случайность, причём крайне счастливая, сейчас просто-таки подарила нам шанс! Откуда бы не появился этот Питер, какой бы чёрт не свёл его в попойке с Истером, но случайность очень кстати! Может, пора начать верить в удачу?
Наши лица сейчас, должно быть, приняли выражение, как у голодных волков:
– Где? – спросили мы хором.
– Зная Истера, я думаю, что могу вам доверять. Это на улице Красных Баронов, дом сорок, квартира пятнадцать. На стук Проболо никогда не открывает и оставляет ключи в тайнике – справа у дверного косяка будет небольшая дыра в штукатурке, он припрятан там.
Про себя я прыснул от удивления: улица Красных Баронов располагается совсем недалеко от улицы Саренз.
– Мы крайне вам признательны, Питер, – поднимаясь на ноги и готовясь нестись во весь дух, не обделила Салли горячей благодарностью студента, – Извините, но это дело срочное…
– Конечно, я понимаю, – улыбнулся с чувством выполненного долга знакомый Истера.
– Завтра в том же месте! – подмигнул товарищу Истериан, и мы дружно рванули к экипажу.
Любопытно, что это за такой студент, который помогает самым умным профессорам университета в их титанической работе, но вместе с тем квасит посреди учебной недели? Истериан просто не умеет заводить заурядных знакомых…
Улица Красных Баронов идёт параллельно улице, на которой расположен мой дом, но через одну. В общем, довольно близко. Название она получило из-за уличной банды, что промышляла на одной только этой улице. Банда называлась Бароны, но, когда их в один прекрасный день поймали и вздёрнули на виселице, народ стал величать Баронов Красными, намекая на кровь, смерть и печальный конец группировки. А затем и улицу переименовали.
Теперь есть шанс у Хестера и Отфули застолбить за собой название одной из глухих улочек.
Дом номер сорок выглядит, как и должны выглядеть пятиэтажные дома, веками не видевшие ремонта. Фасадом здания можно отпугивать врагов государства, на крышу боязно смотреть, особенно изнутри дома, часть окон заколочены досками, а из части свисают какие-то тряпки на просушку.
По рассыпающимся ступенькам мы прошли в заплёванный подъезд. От краски на стенах, если её когда-либо вообще наносили кисти маляров, не осталось и следа, даже напоминания. Штукатурка частично отвалилась, создавая на кирпичных стенах настоящие географические карты с материками и островами. Прямо у нас на глазах один такой «остров» отвалился от стены и раскололся в пыль и крошево. Плитка на полу тоже сохранилась не вся…
Зато здесь есть широкая лестница, и даже перила присутствуют. Переступая подозрительные лужицы и пятна странных цветов, слабо ассоциирующиеся с чем-то приятным, я двинулся первым.
В углах скопился какой-то мусор, мелкие бумажки, тряпочки и отбросы. Разве что наркоманы и пьяницы не валяются под ногами. В этом доме людям, видимо, чужда гигиена и порядок.
Первое же касание перил дало знать, что лестничное ограждение целиком облеплено какой-то липкой жирной субстанцией. Как же надо постараться, чтобы замарать перила? Сложно поверить, что здесь ютится интеллигентный профессор.
– Мерзко, – картинно скривился Истериан, – Напоминает Семальгора…
– Да и тот был поприятнее, – прокряхтел я, стараясь дышать ртом и не ощущать местных ароматов.
– Эй! Ты не был у него внутри! – эмоционально возмутился моему несогласию полукровка.
Салли с плохо скрываемым отвращением и удивлением покосилась то на меня, то на Истера и пробормотала себе под нос:
– Даже боюсь спрашивать…
Пятнадцатая квартира оказалась на четвёртом этаже. Серая, облупленная дверь с намалёванными чёрной краской цифрами. Как говорил Питер, стучать бесполезно.
– Это здесь, поищем ключ, – присел перед дверью Истериан и начал осматривать косяк.
Выбоин в штукатурке было немало, но найти нужную не составило труда: громадная глубокая дыра в стене резко выделяется среди прочих. Истер запустил пальцы в углубление, засунул полруки за косяк и принялся там рыскать. Я обернулся, чтобы убедиться, что за нами никто не подсматривает.
– Нашёл! – прокричал на весь подъезд Истериан, но тут же виновато скукожился и продолжил уже намного тише, – Я нашёл ключ.
Продолговатый металлический ключ сразу же исчез в замочной скважине, и полукровка начал вертеть им во все стороны, потолкал дверь. Та продолжает оставаться закрытой. Похоже, с замком проблемы.
– Не открывается, – досадливо прошептал Истериан сам себе, – Совсем проржавел… Выломаем?
– Ни в коем случае! – поспешила остановить горе-взломщика Салли.
– Почему?
– А если его сейчас нет дома? Придя домой и увидев выломанную дверь, он, естественно, испугается и поспешит скрыться. Так мы его можем потерять. И где будем потом искать?
Истериан задумчиво застыл, не выпуская из рук ключа в замочной скважине и дверной ручки. Устремив взгляд куда-то в кучки мусора, он долгое время молчал, а потом вдруг посмотрел мимо нас и произнёс:
– Кто-то смотрит.
Мы с Салли резко развернулись на каблуках, но… никого за спиной не увидели. И в ту же самую секунду раздался оглушительный треск выламываемого дверного замка. Подлец Истер выбил-таки дверь, пока мы отвернулись.
Наши лица должны были ясно объяснить долговязому, что мы на него очень сильно злимся. Самодовольно посмеиваясь, Истериан не обратил на это незначащее для него обстоятельство внимания и смело вошёл внутрь. Тратить время на то, чтобы устраивать недоумку нравоучения, мы не стали и просто вошли следом.
Судя по всему, профессор совершенно не убирается в доме: всюду висит паутина, лежит слоями бурая пыль. Воздух спёртый, наполненный неприятными запахами. Сама квартирка оказалась тесной – мы втроём еле поместились в прихожей. Под ногами приютилась небольшая этажерка для обуви, ассортимент которой был представлен тремя парами старых-престарых мужских туфель с ободранными носами. В один ботинок вставлен ржавый обувной рожок.
На ряде вешалок, висят два пальто, одним из которых не стыдно и полы мыть. Хотя, сравнивая с тем рваньём, в котором вынужден ходить я… На антресолях над вешалками пылятся горы коробочек. Квадратное стекло на стене прикрыто наполовину жёлтой тряпицей. Под зеркалом разместился небольшой комод, заваленный инструментами.
За ближайшей распахнутой дверью мы обнаружили ванную комнату, которой уж в этой-то развалине ждать не приходилось. Тёмное помещение встретило нас голыми кирпичными стенами, крошевом из кафеля на полу, позеленевшей окисленной медной ванной и полным отсутствием предметов гигиены вроде мыла, полотенца и тому подобного.
Прямо по курсу щеколдой закрыт чулан. Под дверью валяется драный веник, но не похоже, что им пользовались.
А коридор сворачивает налево, огибая ванную комнату. В его конце видна кухня, окна которой оказались выбиты и кое-как заделаны досками и тряпками. Из кухни доносятся самые возмутительные запахи, так что её мы решили оставить на потом, свернув сразу в новую дверь направо.
Содержимое этой комнаты ввело нас в ступор: полный беспорядок, обилие свечей и целые горы воска под ними, комоды и полки, заставленные книгами, бутылками, грязной посудой, таблетками, макулатурой и даже крестами, заляпанные краской, завешенные плакатами и чертежами стены, стул без одной ножки и истыканный острым предметом стол. Но мы заострили внимание на предмете в центре.
Это конструкция, для которой у людей нет названия: похожа на стол, столешницу которой заменяет толстый кусок стекла со всевозможными чертежами, шкалами и схемами. Над стеклом закреплены идущие параллельно двенадцать железных прутов, по которым свободно можно передвигать бегунки. А из углов прямоугольной конструкции вверх тянутся четыре деревянные дуги, почти сходящиеся над центром стекла. На дугах также присутствуют деления, показывающие, как мне кажется, градусы.
Как ни странно, но я уже видел эту штуку, правда, мельком: когда мы возвращались из Доков после убийства металлической твари, я увидел из окна экипажа, как эту конструкцию тащили какие-то люди в плащах. Очевидно, это были студенты.
Встав перед чудной штукой, мы молча склонились и стали рассматривать мельчайшие детали странного, глупо звучит, но измерительного прибора. Такое количество шкал, делений, отсечек и прочего можно использовать только для измерения чего-то сложного и грандиозного. В духе мечтателя Дюамеля.
Истер было протянул к конструкции руку, но Салли его мигом одёрнула:
– Лучше не делай этого!
– А что бы это могло быть? – от досады, что ему не дали потрогать здоровую игрушку, задёргал в воздухе пальцами протянутой руки Истериан.
– Прибор для открывания Кровавого Бутона, – сказал я с абсолютной серьёзностью.
– Правда?
– Конечно, нет, Истер! Я наврал!
Расстроенный, что не узнает, что же перед ним, Истер скучающе уставился на конструкцию.
– Мистический агрегат Проболо! – развеселил он сам себя глупым обозначением деревянного прибора.
Походив по комнате, мы отметили, что все книги здесь посвящены исключительно математике и физике, на плакатах на стенах сплошь формулы и графики, а бумажки на столе исписаны корявым неразборчивым почерком. Совершенно не на что смотреть нормальным людям. Неудивительно, что такой одержимый стал сектантом.
– Кажется, здесь дверь, – раздался позади голос Салли.
Девушка стоит у дальней стены, склонившись над дверной ручкой. Дверь, которую никто из нас сразу не заметил, слилась со стеной и была бы совсем незаметна, если бы не круглая ручка.
Когда мы с Истером собрались рядом с Салли, она потянула дверь на себя…
– Пожалуйста, не трогайте меня! – истошно завопил перепуганный старичок, сидящий в крохотной комнатке на кровати, как единственном предмете мебели, сжимающий в руках небольшую деревянную коробку.
На сухом лице, которое пока ещё щадят морщины, обведённом седым кругом коротких волос, густых бакенбард и бороды, застыло обречённое выражение загнанного в угол человека. Одетый во всё серое: брюки, сюртук и кепку, старичок показался мне довольно знакомым, хотя я даже фотокарточку с ним и коллегами рассматривать не стал.
Я ещё раз уронил взгляд на его коробку, и тут меня осенило! Ну конечно, это же с ним я чуть не столкнулся на Свечной улице!
Вот ведь не подумал бы, что мимо меня тогда пронёсся пособник сектантов.
– Не бойтесь, мы ничего плохого вам не сделаем, – попыталась успокоить нервничающего Проболо Салли, дав нам знак не приближаться к старичку, – Мы из Сантиба. Ваш адрес нам дал один из студентов, господин Дюамель.
– Почему же вы тогда выломали дверь? Я слышал звук! Вам должны были рассказать, где ключ…
– Я пробовал открыть ключом, но, сколько ни толкал, дверь не открывалась. Видимо, что-то с замком, – объяснился из-за спины девушки Истер.
– Дверь открывается наружу… – выдохнул взведённый Дюамель.
С такой искренней злобой и раздражением я на друга смотрю нечасто. Краснеет он от осознания своего кретинизма сносно, прямо как лакмус в кислой среде. Из каких закромов Бог достаёт таких идиотов?
– Поверьте, мы не желаем вам зла, – продолжила уверять профессора Салли.
– Как звали студента, что вас сюда направил? – попытался спрятаться за своей маленькой коробочкой Проболо.
– Питер.
– Я помню Питера… Но, они уже добрались и до сантибов… Как я могу вам верить?
– Послушайте, Проболо! – быстро завёлся я, чем выбил из старичка все остатки желания ерепениться, – Вас подозревают в связи с сектантами, вам может грозить виселица, и мы при этом идём вам навстречу и не используем силу и наручники! Будьте так добры и нам оказать любезность!
Дюамель сжался, словно ожидал, как я брошусь на него и начну жестоко и кровожадно избивать. Вдруг он отложил коробочку в сторону и поднялся на ноги:
– Прошу, не надо, я всё скажу! Я не виновен, и мой коллега Сенав так же не виноват, он не по своей воле! Я всё объясню!
– Будьте так любезны, – искоса ошпарив меня злым взглядом, мол, не психологический метод я использовал в общении с истериком-параноиком, сказала Салли.
Не сразу решив, с чего начать, профессор вернул себе в руки непонятную коробочку, разгладил бороду и приступил к разъяснительному рассказу:
– Вам же ведь известно про нашу работу… так вот: четыре года назад Мак Абель высказал громкую и очень интересную мысль: он сказал, что весь наш труд имеет смысл продолжать, если мы сможем объяснить с помощью формул самое непредсказуемое явление – Блики. Я был не против заняться этим исследованием, а вот Лоренс, отнюдь, сказал, что мы, как дети, бросаемся на любопытные глупости, забрасывая настоящую науку. В чём-то он был прав, но мы с Сенавом приступили к изучению. Стоило нам добиться результатов, как появились они – позже мы узнали, что это были сектанты.
Смахнув со лба маленькие капельки пота, профессор притрусил к стене справа от нас и открыл потайные ставни, а затем и небольшую форточку.
– Сперва они пытались переманить к себе, предлагали деньги. Потом пошли настойчивые убеждения, а им на смену пришли угрозы. Мы обращались в Сантиб, но власти ничего не могли сделать. Это продолжалось долго, около двух лет – Эрнест не выдержал давления и повесился. А мы с Мак Абелем решили завязать с Бликами – поначалу это помогло, но вскоре они вернулись! Теперь они начали рассказывать нам о неких пророчествах, о высшей миссии их организации. Потом ко мне как-то зашёл коллега Сенав, он говорил странные вещи: что они всё знают о нём, о его семье, о родных, угрожают расправой над ними, хотя о его семье даже мне ничего не было известно, и я понятия не имею, как им удалось узнать…
Зато мне всё предельно ясно – Отфули… Вот как они заманивают разных господ в свои ряды и как заставляют их выполнять все требования. Аронакес способен одним касанием узнать все до единой слабости любого.
– Он был вынужден пойти работать на них. А потом… у меня есть знакомый из отдела по борьбе с демонами – когда он поведал мне о незатягивающихся Бликах, я понял, зачем им понадобились мы! Всё связано с нашими последними исследованиями!
– Что за исследования? – хмуро осведомился я у трясущегося от возбуждения старичка.
– Эти знания покажутся вам любопытными. Видите ли, природа порталов вовсе не так хаотична, как кажется. Попробую объяснить всё издалека. Все миры, как бы это правильно сказать, находятся в постоянном сопряжении в месте, которое мы называем мировой осью. Каждый мир контактирует с этой осью и, следовательно, с другими мирами мировой гранью. В нашем мире она проходит через Землю, а конкретно – через нулевой меридиан! Потому-то здесь и случается больше всего Бликов – в той же Славии или Иеддо их практически не бывает! Здесь очень нестабильна так называемая мировая материя. Так вот, в этой материи появляются многочисленные прожилки мировой материи других миров, и при определённой их плотности, они высвобождают достаточно энергии для образования Блика!
В пылу рассказа профессор Дюамель совсем перестал нас опасаться и легко скользнул мимо Салли, меня и Истера, подзывая за собой в комнату с диковинным агрегатом.
– Однако, – голос математика совсем успокоился, и он начал говорить так, словно читает лекцию студентам, – Подобные порталы ущербны, ибо быстро теряют энергию, идущую на их поддержание. В некоторых местах порталы почти сразу затягиваются… Но, есть такие места, где прожилки образуют плотные узлы, из которых энергия качается безо всяких изъянов, и Блики могут продержаться сколь угодно долгое время в открытом состоянии. Но эти же узлы обладают некоей стабильностью, что не позволяет им создать естественные порталы – такие незатягивающиеся Блики возможно открыть лишь сторонними силами. И сектанты нашли эти силы… к сожалению…
– А как они узнают, где следует открывать? – задал Истер очень правильный вопрос.
На престарелое лицо Дюамеля нашла настоящая глубокая печаль. Безграничное чувство вины гнетёт его, он целую минуту не мог собраться с мыслями и ответить…
– К несчастью, мы с Мак Абелем научились определять эти места и даже места наиболее близких к нашему миру узлов из параллельных миров. Для расчёта их координат мы используем этот прибор, – профессор, пряча взгляд от стыда, нехотя указал на причудливый стол, – Мы придумали разделить город на квадраты и снимать на их углах показания активности межмировых жил с помощью доработанного энерговизора экзорцистов, – Дюамель продемонстрировал нам свою деревянную коробочку, – Таким образом, мы можем, при помощи сложных расчётов, определить точное местоположение каждого потенциально незатягивающегося Блика. Долгое время я не мог понять, зачем им это и в какой последовательности они открывают порталы, но… кажется, я разгадал очерёдность исследования квадратов своим коллегой, и могу даже предположить место следующего такого Блика…
– Где? – хором спохватились мы с Истером.
– Прямо над Азметой, в миле от моря, район Доков, прямо рядом со старой верфью…
– Отлично, устроим облаву! – от души хлопнул в ладоши повеселевший сорвиголова Истериан. Из него так и идут неудержимость и нетерпимость.
– Правда, есть один нюанс… – промямлил себе под нос профессор, – Они уже пропустили одно место районе Башенного моста, однако там я столкнулся с тем, что вследствие какой-то ошибки раз за разом получаю три разных варианта с разницей в почти двести ярдов друг от друга. Но сколько бы я ни пересчитывал, ни искал ошибку, всё равно получаю три разных точки. Полагаю, с этой же трудностью столкнулся и Мак Абель, раз он решил пропустить данное место…
Безусловно, очень интересно… Теперь следует придумать, что делать со старичком.
– Теперь вам следует попасть в отделение Сантиба, – авторитетно заявил я, – Там вам обеспечат защиту.
– Но… ведь среди сектантов есть и представители властей! Могу ли я им доверять?
– Нам же доверились, – резонно заметила Салли, – В секту вступили два-три сержанта: вам нечего бояться, что вас передадут преступникам, поверьте.
Старичок колеблется, причём сильно колеблется, словно ему предложили что-то откровенно нехорошее. Что же сделал с человеком страх за собственную жизнь, раз он перестал ясно понимать, что же для него по-настоящему опасно.
Наконец Проболо Дюамель робко кивнул:
– Я согласен, но мне понадобятся все мои записи и приборы.
– За ними пришлют сотрудников, – уверила математика детектив Фер, взяла старичка под руку и повела к выходу.
Только когда мы покинули дом номер сорок на улице Красных Баронов, я искренне поблагодарил небо за мелкий дождик и за свежий прохладный воздух. Как видно, есть вещи, которые мне не нравятся ещё больше, чем сырость и холод.
