Глава XIII
Птичий губитель
За окном туманно. Давно я не видывал такого густого белого тумана в Гольхе.
Служанка сегодня на ногах, самоотверженно ринулась исполнять свои обязанности после вчерашнего больничного дня. Мы встретились на перекрёстке коридоров:
– Доброе утро, Август! – расплылась в улыбке вполне оправившаяся от недавнего ужаса девушка.
– Доброе, – брякнул я неловко, – Ты сегодня выглядишь гораздо лучше.
– Спасибо, Истериан ждёт тебя в гостиной.
В гостиной занавесили окна, из-за чего воцарилась уютная полумгла, разгоняемая румяным огнём из камина. Снова начинает казаться, что треклятого мира за окном больше не существует, как не существует и проблем, что он мне доставляет.
На диване сидит Истериан и вчитывается в строчки пособия по хиромантии, всё бы ничего, вот только как он сидит… Подойдя к нему, я вынужден был в поучительной манере скинуть ему ногу с ноги. Удивлённый непреднамеренной сменой позы, полукровка оторвался от книги и поднял на меня взгляд.
– О, привет, Август!
– Арика сказала, что ты меня ждёшь, – я уселся рядом с товарищем.
– Да, вот послушай, – азартно загорелись глаза полукровки, – В ряде южных стран, где хиромантия развивалась совершенно иными путями, особое, но отнюдь не значимое, место уделяют мизинцу. Согласно различным упоминаниям, мизинец, как самый маленький палец, считается и наиболее бесполезным и даже лишним. Многие темнокожие хироманты заявляют, что мизинец, подобно злому духу-проказнику, не имеет никакого толку, а лишь мешает, коверкает истину. Поэтому этот палец иногда даже отрезают, чтобы предсказание получилось более точным и верным. Этот же ритуал был распространён не только среди гадателей, но и среди простых жителей. В одном племени даже существовала поговорка «Четырёхпалый ближе к Овегу». Овег – это божество такое, если ты не знаешь, Август.
– Что за глупость, Истер? – сконфужено воскликнул я.
– Какая ещё глупость? Ритуал совпадает! Сектанты делают совершенных людей!
Бред большого ребёнка ещё умудряться меня поражать.
– Как-то из покойников не шибко совершенные люди получаются… – с сарказмом пробормотал я.
– Значит, совершенных жертв! – не смутился Истериан, – Наверно, только принеся в жертву совершенных людей можно открыть Кровавый Бутон, распахнуть чудо-портал…
Бред, конечно же, полный, но обижать Истера не хочется. Особенно учитывая, что тот прочёл больше половины книги и очень-очень старался. Следует поощрить его хотя бы за труд и желание быть полезным.
– Что ж, Истер, интересная теория – будем держать её в уме, – фальшивя на каждом слове, натянуто похвалил я Истериана.
– Надо будет рассказать её Салли! – оживился поощрённый полукровка.
К сожалению, сегодня-то у моего друга ничего не выйдет. Совсем забыл вчера сказать.
– Салли сегодня уезжает, – огорчил я разошедшегося друга.
– Ну да, точно! – зашипев, ударил себя в лоб Истер, вспоминая вылетевшее из головы, – Она говорила, вспомнил!
Вот это новость. Оказывается эти двое стали уже довольно близки, раз Салли рассказала ему об отъезде уже давно, а не предупредила, как меня в последний момент. Интересно, как далеко заходят их дружеские отношения, и являются ли они дружескими…
– Вы с Салли много общаетесь, – отметил я, желая разговорить друга.
– Она – хороший человек, интересный, – насторожившись, притих Истер, – И проницательный. Вот, например, этот вопрос она предугадала!
– Она предугадала, что я спрошу о вашем общении?
– Ну, да, в общих чертах…
Что-то этот жук недоговаривает, отворачиваясь для защиты от моего выискивающего ложь взгляда. Делает вид, что обнаружил в книге что-то интересное. Чего ему там могла наговорить Салли? Что она там могла предугадать? Следует уточнить, чтобы потом не было неожиданных откровений, от которых меня мутит примерно так же, как Хориса от капусты.
Я только открыл рот…
– На столике почта, – нагло вставил поперёк слова Истериан. Обороняется изо всех сил.
Ладно, оставим его на потом. Или справимся у самой Салли, мне, в целом, не критично.
А меня ждёт корреспонденция.
Свежая газета, сложенная вчетверо криво лежит на столике, частично накрывая более интересную почту. Из-под утреннего номера выглядывает уголок письма. Я решил начать именно с белого конверта. Вскрыв его, я извлёк из его недр небольшой клочок бумаги, содержащий всего несколько слов: «Сэр Хромер, прошу встречи с вами на площади Мятежа в десять. Будьте один». Подписаться отправитель, разумеется, не пожелал.
В прошлый раз с такого письма начался парад имени моего беспокойства. Вот теперь новый виток, и одному Богу известно, что меня ждёт на площади Мятежа.
Трижды осмотрев и письмо, и конверт, я убедился, что ни одной ссылки на адресанта тут нет. Салли хотя бы наврала, что из Парламента…
Истериан тем временем решил прекратить нелепую маскировку под чтение – мой друг всё это время следил, как я читаю письмо. Видя, что я закончил, он молча протянул раскрытую ладонь. Сокрушаясь в душе, что мне достался в друзья именно этот чёртов артист, я положил ему в растопыренную руку конверт.
Отложив лишнюю книгу, Истериан с лицом знатока-сыщика принялся за чтение письма. Закончив, он проронил:
– Кто-то сильно напуган.
– Ясное дело. Боится слежки, поэтому и не пришёл сюда. А через…
– Два часа, – подсказал Истериан, лучше моего знакомый со временем.
– А через два часа, – продолжил я, благодарно кивнув другу, – Он понадеется, что в людном месте ему ничего грозить не будет.
Истериан вальяжно уронил макулатуру на столешницу и тут же щёлкнул пальцами:
– С другой стороны, – оживлённо зашевелился мой долговязый друг, – Может он не собирается просить помощи, а предложит свою?
Я даже презрительно повёл носом. Скажет тоже мне…
– Помощи мне никто не предлагает, только просят, – хмуро проговорил я, взявшись за подбородок, – Сегодня я не надеюсь на нонсенс.
– Иными словами, ты пойдёшь на встречу? – уточнил Истер.
– Ещё два часа: я могу подумать.
Вот настало время для газеты. Что там пишут криворукие писаки? Вот кто-кто умеет врать и излагать идиотизм. Из их уст любую дрянь люди готовы воспринимать, как святую истину. Я, повторюсь, всего лишь убиваю время.
Что на первой полосе? Там у нас нынче убийства. За прошедшую ночь было убито пять мирных граждан в разных районах города. Знакомый почерк – отрезание мизинца, сразу даёт понять, кто причастен к сему преступлению. У сектантов выдалась напряжённая ночь, раз они умудрились совершить аж пять убийств и не оставить следов, а заявления Сантиба говорят именно о дефиците улик.
Кроме признания в своей беспомощности сантибы ничего толкового сказать не могут, лишь обещают очередное усиление ночных патрулей. Дельное действие с их стороны: скоро по Гольх будут курсировать целые стада служителей закона, но делу это не поможет.
Странное дело: как можно вообще додуматься подкарауливать людей в тёмных подворотнях с целью бессмысленного убийства и отрезания пальца? Всего один вопрос: зачем?
И как так можно незаметно перемещаться по городу? Понятно, что маски и шляпы можно снять, но неужели нет свидетелей, которые просто выглянут в окно и заметят подозрительных типов? Почему сантибы не обращают внимания ночью на крупные группы людей? Вероятно, эти сектанты гораздо лучше организованы, чем я думаю.
А может, и этот Падший Падре не такой умалишённый…
– Думаю, это последняя капля, – указал на газету, которую уже успел прочесть, Истер, – Скоро начнётся настоящая паника, а должности некоторых лиц повиснут на волоске.
– Зато когда всё кончится, мы не узнаем Гольх.
– Мне кажется, одного Падре ему будет недостаточно.
Вероятно, полукровка прав: столице, состоящей, в основном, из говна и держащейся на говне, мало будет такого потрясения, как Хестер Гроул. Всё же, каким бы он ни был фанатиком и маньяком, но Гроул – человек великий, знаковый, потому что изменяет наше общество. Не каждому это дано, не каждый способен взять и расшевелить этот окаменелый муравейник. Отличился, вот, Падший Падре, любимец всех мастеров травить байки, пьянчуг в пабах, редких фанатов маньяков, беспечных портовых грузчиков…
На второй странице нас ждёт духоподъёмная новость об окончании строительства Большой Северной Железной Дороги. Помним, как же, три года назад министерство путей сообщения решило связать пять главных городов Альбиона и десятки попутных населённых пунктов одной длинной железной дорогой, нанизывающей эти селения, как нитка бусины. Теперь Большая Северная протянулась от юга до севера и составляет около восьмисот миль в длину. Сразу же после её открытия по ней пустили десять поездов, так что граждане могут забыть про длительные и утомляющие поездки на междугородних экипажах с тряской и дискомфортом. Отныне у Альбиона есть Большая Северная!
Третья статья куда как веселее…
Традиционная открытая беседа представителей Парламента и кандидатов, предвещающая грядущие выборы, состоится прямо рядом с Башенным мостом . Обещают присутствовать все самые важные лица: Саммарлейн, Жинио, Тагно, Гомельс, Чернуца, множество кандидатов. Обсуждать будут самые разные темы: планы развития, проблемы в стране, темы, предложенные собравшейся аудиторией. И всё в этом роде.
Каждые пять лет эта странная, на мой взгляд, традиция повторяется и повторяется. Для кого-то она является реально полезным делом, настоящей возможностью повлиять на дела в стране, изменить что-то к лучшему… Я же вижу в этой предвыборной возне лишь очередное мероприятие по стягиванию голосов, причём, это выгодно и тем, кто намеревается остаться и тем, кто жаждет пробиться в Парламент. Показать себя во всей красе рядом с конкурентами и на глазах у большого числа людей – это мощно.
Но лучше бы они с этим бредом завязали: Башенный мост вечно оказывается перекрыт, и экипажам приходится искать соседние переправы, которые, как очевидно, находятся неблизко.
Дальше в газете я натолкнулся на сущий бред, вроде забастовки лесорубов на западе страны. Также газетёнка освещает события крупного благотворительного вечера в Дементе. Одним словом, читать дальше просто нечего.
Сложив обратно желтоватую прессу, я предался ленивому ничегонеделанию. Истериан решил, что в тишине оно будет не так приятно:
– Так что будем делать с расследованием?
– Салли чётко сказала, чтобы мы без неё ничего не творили, – лениво повторил я слова детектива, – Сказала сидеть и изучать разные документы, если захочется.
– Ооо, увольте! – категорично отмахнулся полукровка, – Пусть этим занимаются сантибы, а нам скажут лишь самое главное…
– Так много нужно изучать?
Глаза моего друга просто округлились от мыслей о макулатуре, связанной с делом:
– Это же сотни отчётов с мест преступления, записи сотен допросов, десятки досье на каждого арестанта, каждого подозреваемого, сопутствующие документы по бутафории, стилю, почерку сектантов, десятки записей экзорцистов по аронакесам, сотни архивов по схожим делам! – Истериан устал от одного только перечисления, – Когда нет зацепок, сантибы хватаются за всё, но полезной информации из всей этой горы документов – чуть…
– Но ты часть из них читал?
– Да, отчёт по обыску квартиры Гроула, например…
– Что-нибудь нашли? – спросил я, повернув голову к камину.
Истериан презрительно скривил лицо, выдавая стоящую оценку качеству обыска.
– Обыск проводили восемь лет назад, – вспоминал он текст документа – В однокомнатной квартире нашли только стол и стул. Больше ничего.
– Скромно он живёт…
Истериан согласно кивнул.
– Так чем тогда займёмся сегодня? – не способный спокойно усидеть на одном месте вертится на диване Истериан.
Я, в общем-то, уже определился, чем убью время до полудня. А вот друга взять не могу.
– Отдохни сегодня, – глухо посоветовал я, – Сходи в бар к друзьям.
– У меня там не друзья, а знакомые, – звонко усмехнулся полукровка, откинувшись на спинку, – А я могу взять Дикобраза, чтоб похвастаться?
Вот ведь… он притворяется или на самом деле такой кретин?
– Нет, – не терпящим возражения тоном отсёк я просьбу друга.
– А когда ты уйдёшь, я его всё равно тайком стяну! – шутливо пригрозился Истер.
– Дикобраз в сейфе.
– Я сломаю дверцу!
– На дверце руны, – невзначай проронил я, чем сильно опечалил товарища. Да, он силён почти так же, как и я, и способен разворотить металлический ящичек, но усиленную рунами сталь… пожалуй, паровая пушка не возьмёт.
– Я отгадаю пароль! – нашёлся никогда не унывающий, но жутко упёртый Истер.
Я уже так давно свыкся со многими его причудами, что возводить очи к небу и бессильно мычать от нечеловеческого раздражения я перестал около года назад. Да, он по-прежнему продолжает нередко меня злить, но иммунитет к его безумству крепнет с каждым днём.
Так что, будучи уверенным, что у полукровки ничего не выйдет, я безэмоционально ответил:
– Бог в помощь.
К десяти уже добрался до площади Мятежа и присмотрел место на скамейке в её центре. Настало время вглядываться в нечёткие силуэты людей, бродящих по туману. Народу довольно мало, что самым прямым образом связано с неказистой погодой и случаями вчера ночью. Сейчас люди не прогуливаются даже, а спешно двигаются по своим делам, подозрительно огибая друг друга.
Падшему Падре удалось раздобыть самое эффективное оружие в этой маленькой, необъявленной войне – страх и ужас. Внушив их людям, он теперь на коне…
Дав людям панику и страх, он отобрал у них волю.
На этой площади я был всего один раз, да и то пробежал тогда, не заметив, о чём только сейчас начал немного жалеть, потому как площадь Мятежа оказалась на удивление красивой.
В отличии от всех прочих плоских, как ледовая корочка на луже, площадей эта каскадами понижается к центру. Каждый такой каскад отделяется высоким бордюром с пустыми горшками, цветы в которых давно завяли из-за приближения зимы, и множество лестниц соединяют разные уровни через каждые десять ярдов. Каждый каскад в ширину не более пятидесяти пяти ярдов, а самих каскадов ровно семь, угловатой воронкой спускающихся к просторной площадке в центре. Я как раз нахожусь в самом нижней части площади, где сижу на массивной светло-коричневой лавочке между двумя витыми спиралью газовыми фонарями.
Далеко впереди в вышине торчит тонюсенький шпиль часовой башни, расположенной на посольстве Гурсии . Тёмно-серое строение устремляется в небо, красуясь с высоты ярко-красной новенькой черепицей. Куда уж тут нашим домам, на которых черепица не только выцвела, но и чуть ли не гнить начала. Мох-то уж точно где-то да растёт. Сколько показывают в густом молочном тумане стрелки часов, разглядеть решительно невозможно.
На помощь приходят мои собственные карманные часы. Толстые серебряные стрелки указывают со всей ответственностью на десять часов, четыре минуты и двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять секунд. Кто бы меня ни позвал на встречу, опаздывает он пока незначительно. Настоятель Франц говорил когда-то, что у пунктуального человека всегда есть право опоздать на семь минут и сорок секунд. Откуда вдруг такая цифра, понять не могу, а спросить у Франца в своё время не успел.
Наверно, хитрец просто слукавил и назвал своё самое сильное опоздание. Что ж, если это так, то настоятель сразу становится в моих глазах одним из самых пунктуальных людей. За почти три с половиной сотни лет жизни опоздать самое большее на немногим меньше, чем восемь минут – это достойный показатель.
Из тумана выплыла стройная дама, которая с настороженным любопытством окинула меня взглядом и процокала каблучками в неизвестном направлении. Кем бы она ни была, но явно ей нужен был не я.
Я, кстати, только добравшись до площади понял, что не имею никакого понятия, как мне вычислить из десятков людей именно того, кто мне нужен, где он может меня дожидаться, знает ли он меня в лицо.
Остаётся самое банальное: сидеть в центре и ждать, пока ждущий встречи со мной параноик сам меня найдёт. Не очень эффективно, но это не моя проблема, что господин оказался таким непредусмотрительным. Пусть побегает по уровням, позаглядывает в лица прохожим…
Я откровенно мёрзну, дожидаясь столь безразличной мне встречи. Простудиться-то я, конечно, не могу, но стучать зубами и тереть в попытке согреться ладони от этого не становится приятнее. Из всех неудобств, терпимых людьми, иоаннитам осталась чувствительность к температурам. Лучше бы нам приходилось возиться с отрастающими ногтями, чем мучиться от холода и жары.
Придираюсь я к судьбе, в которую ещё и не верю.
Под ногами внезапно появилось немало воробьёв и воронов, ждущих от меня угощения. Смекалистые птицы знают, что на этой площади их ждёт всеобщая любовь и вкусные хлебные крошки. Именно здесь, на площади Мятежа, праздные гуляки любят просто посидеть бесцельно и пошвырять хлеба пернатым. Место со временем стало весьма популярным для птиц. Право слово, их просто тучи.
К птицам я вообще никак не отношусь, я их просто не замечаю большую часть времени.
Ещё один торопыга пошёл, вроде бы, прямо на меня, но в последнее мгновение свернул и двинулся в совершенно ином направлении. Снова не ко мне. А может, наоборот, узнал и испугался: стараниями некоторых, на меня стали косо смотреть.
Закончились уже давно и положенные по негласному этикету семь минут и сорок секунд, а моего неизвестного собеседника всё нет и нет. Думаю, ради него или неё (случаи, когда я путал пол пишущего уже бывали) я долго мёрзнуть не буду. Жду самое большое до двадцати минут одиннадцатого и иду отогреваться мерзким кофе здесь на углу. Раз некто знает мой адрес и умеет писать, то напишет ещё, коли так нуждается во встрече.
Очередной раз оглядывая окружающее пространство, я, от нечего делать, остановился взглядом на крупной статуе мятежникам. На гигантском каменном постаменте стоит на груде бронзовых оков бравый мужчина с глуповатым, но донельзя гордым выражением лица и огромным стягом нашего государства. Свободная левая лежит на сердце, словно тот даёт клятву. Распахнутый камзол рьяного борца за справедливость развевается на несуществующем ветру, который ещё и всклокочил статуе волосы. Правая нога бронзового гиганта оказалась без сапога, а её хищным захватом обвило кольцо кандалов, но цепь перебита древком стяга. Развевающееся не так сильно, как волосы и камзол, тёмная бронзовая тряпица не может передать цветов и рисунка флага Альбиона, поэтому скажу, что он выглядит следующим образом: на красном фоне выделяется синий крест с белыми краями.
Стоит лучше рассказать, откуда вдруг здесь появился бронзовый памятник и разрослась целая площадь. Давным-давно на Альбионе, как уже упоминалось, правил никакой не Парламент, а король. Вполне себе нормальный такой король, с короной и на троне, со своей гвардией и большим штабом приближённых иоаннитов из числа лучших гроссмейстеров. Король из рода Саврасов, которого звали, если мне не изменяет память, Бруно II как раз стал последним королём Альбиона.
А всё потому, что по жизни он был редкостной свиньёй и ублюдком, грабящим свой народ с тем же самым отсутствием стеснения, с каким это сегодня делает мэр Чернуца. Налоги задирались выше всякого разумения, о простом народе государь как-то не думал, а вот с Орденом дружился исправно, из-за чего я, собственно, о нём и знаю как о части истории иоаннитов.
Люди в те времена роптали, что, мол, как-то государство развивается неправильно, можно даже сказать, деградирует, а король этого не видит. Писались жалобы, проводились демонстрации (не всегда мирные), начались волнения. Люди, требующие перемен, совали королю планы реорганизации страны, он лишь сжигал бумагу, а людей порол и вышвыривал за пределы тогдашней столицы. А после ещё и навёл железный порядок, за которым по всей стране следила многотысячная гвардия.
Так бы всё и продолжалось, если бы в маленькой деревушке под названием Гольх, на небольшом холме для собраний, староста и умные мужи деревушки не решили взять вилы да топоры и не пойти против короля. Вершина холма, который со временем разровняли, как вы могли догадаться, находилась примерно подо мной.
Так или иначе, но мятежная деревушка Гольх стала караулить в ближайших лесах королевские патрули и расправляться с ними. Разгневанный монарх посылал новые войска, но приноровившиеся к оружию и вооружившиеся трофеями селяне раз за разом давали гвардии прикурить. Дурной пример стал заразителен, и идеи мятежа стали стремительно распространяться по стране. Новые и новые недовольные брали в руки оружие и шли против короны. Чем всё кончилось известно – короля свергли, создали Парламент и придумали новые порядки.
Досадно при этом то, что влияние Ордена на Альбионе резко снизилось. Так что у меня отношение к памятнику, порвавшему оковы царской власти, несколько отрицательное. Кстати, примерно с этих времён начался великий и ужасный научно-технический прогресс.
Радует одно – за меня этому памятнику каждый день мстят птицы! А люди сами же кормят их, чтобы мстилось лучше… Какой я, действительно, мелочный и злобный…
И вот тут раздалось давно ожидаемое:
– Сэр Хромер? Август?
– Вы не ошиблись, – развернулся я к опоздавшему на целую вечность собеседнику.
Предо мной нарисовался статный дядька в годах, но ещё никак не старый. Одетый в дорогое драповое пальто с блестящими серебристыми пуговицами, тянущими на пару десятков ялеров каждая. Под сплющенной шляпой на меня уставилось бледное, растерянное лицо.
Тип не из красавцев: широкие мощные скулы, обвисшие щёки, двойной подбородок, узкий рот, узкие губы, неоправданно маленький нос и просто огромные, по сравнению с ним, глаза. Волосы, торчащие чёрной соломой из-под тульи, оказались неприятными, сальными, зачёсанными абы как.
Бледный и, видимо, напуганный человек мелко трясётся и шлёпает губами, не зная, как начать изъяснять свою просьбу. Похоже, случилось что-то очень серьёзное, вот только слабо удаётся понять, почему он просит помощи именно у меня.
– Меня зовут Джек Боллет, – представился трясущийся осиновым листом собеседник.
– Ваше имя мне кажется знакомым, – проронил я, в самом деле вспоминая некоторые ассоциации.
Несмотря на жуткий для этого времени года холод, бледный Джек сел рядом, снял с головы шляпу и вытер со лба пот. Готов спорить, пот холодный. Да этот человек не просто напуган – он в панике, судя ещё и по судорожному хриплому дыханию.
– Это возможно, – подтвердил, снова нацепив шляпу, Джек, – Моё имя могли упоминать в газетах.
– Вы страну спасли что ли? – с сарказмом спросил я.
– Вовсе нет, что вы. Я подал свою кандидатуру на выборы, провожу предвыборную кампанию, нахожусь в лидирующей тридцатке. Обо мне должны были писать.
В самом деле, могли. Иного способа узнавать имена я, если по существу, и не имею.
– Ну, допустим, Джек, – я скрестил руки на груди.
– Я так рад, что вы откликнулись на моё письмо, Август! Моя последняя надежда была на вас! – словно его прорвало, затараторил полноватый кандидат в Парламент.
– Ближе к делу, Джек, – прервал я его, суровым словом, – Не заставляйте меня мёрзнуть.
Опешивший от грубости, сэр Боллет разволновался, начал глубоко дышать и принялся усиленно стирать платком пот с шеи. Мой совет излагаться быстрее он неловко проигнорировал.
– Мне требуется ваша помощь! – шёпотом забормотал Джек, – Меня, должно быть, преследуют, следят за мной!
– Кто преследует? – лениво проронил я, – Конкуренты?
От активных отрицательных мотаний голова параноика грозит оторваться и улететь в сторону, чтоб на окровавленный кругляш налетели вороны. Хорошо, что мои кровожадные предположения не сбылись.
– Нет! – прошептался Джек, – Лучше бы конкуренты! Сектанты! Они преследуют меня!
Вот эта новость уже становится интересной, если, конечно, окажется правдивой.
– На кой чёрт вы им сдались?
– Я был на ритуале! – полноватый господин Боллет опасливо осмотрелся по сторонам, – Не думаю, что они меня после этого оставят в покое…
Решительно ничего не понятно. Если следовать манере изъяснения Джека, то я так и не выясню что, как и почему.
– Прекратите ненужное волнение и расскажите всё по порядку, пока я не запутался в ваших россказнях! – настойчиво высказал я суматошному повествователю.
Подготовка к нелёгкому делу заняла у господина Боллета довольно долгое время, так как помимо стандартного уже вытирания пота с лица, Джеку понадобилось принять некую маленькую таблетку. Приведя себя в более-менее собранное состояние, Джек, находящийся в полной заднице, судя по его же заявлению, приступил к размеренному, последовательному повествованию:
– Это было вчера вечером: мой коллега встретил меня возле дома, он был возбуждён, напряжён, сильно торопился. Он схватил меня за руку и повлёк за собой. Мы долго блуждали по подворотням, пока он не привёл меня на пустырь где-то на юге, возле заброшенного сталелитейного завода. Там нас встретили люди – их было много. Встретив нас, они долго спорили с моим коллегой насчёт меня, но затем решили увести с собой. Там был целый лабиринт, а в одном месте у них была площадка для проведения ритуалов. Только тогда я понял, что это сектанты! У них там как раз проходила церемония! Видимо, мой товарищ давно вступил в их ряды, а теперь хотел вовлечь и меня! Я не собирался этого делать! Я порядочный, законопослушный человек! Я не собирался становиться преступником!
– Прекратите истерику, Джек, – остановил я брызжущего слюной параноика, – Я понимаю, что вы оказались там случайно. Что было дальше?
– Там были двое, – сглотнул господин Боллет, – Главные, предводители, лидеры. Одного я узнал – это был Падший Падре! У него такой взгляд… безумный, злой… А второй был спокойнее, сдержаннее, увереннее. Носатый такой, неприятный тип. Они долго осматривали меня, решали, стоит ли мне доверять… Решали, стоит ли принимать меня в секту. Я этого не хотел, но очень боялся… Мой друг настаивал на моей пользе секте…
– Вашей пользе секте?
– Да, пользе! Я точно не могу сказать, но они что-то задумали! Там было несколько людей, имеющих вес в Гольхе! Это не сборище преступников, напротив, это мощная организация, влиятельная, но незаметная!
Зловещие слова. Что-то подобное предполагала Салли.
– Что там происходило? – спросил я уже без тени равнодушия.
– Начался ритуал… Мне дали маску и шляпу, и поставили вокруг большого костра. Тот человек, лидер сектантов, что был с Падшим Падре, взобрался на возвышенность, вроде кафедры, и начал читать… что-то вроде проповеди или предречения… он говорил о Кровавом Цветке…
– Кровавом Бутоне, – подсказал я.
Перебитый Джек с открытым ртом уставился на меня, так и не поняв, что я ему сказал. Пришлось повторить, чтобы вывести ночного гостя сектантов из оцепенения.
– Да, Бутон, он говорил о Бутоне. Говорил, что скоро их сил хватит на то, чтобы разверзнуть его, выпустить очищающую пыльцу, которая убьёт всех неверных, изгонит из мира поклоняющихся ложному богу, они называли нашего Бога ложным! Это же святотатство! Они все – еретики! Понимаете? Они сказали, что придёт новый демиург, истинный, справедливый! Но для этого все должны объединиться, отдать все силы, чем-то пожертвовать ради нового Бога, что выйдет из Бутона…
Повторные переживания прошедшего так сильно ударили по самообладанию Джека, что он скукожился на скамейке, прижал голову к коленям, обхватил её руками и застонал, словно собирается заплакать. Только этого не хватало!
– Возьмите себя в руки, Джек! – попытался я докричаться до расклеившегося нытика, – Вы мне уже расскажете всё или нет?
Как ни странно, но это простое воздействие подействовало, и господин Боллет, трясущийся всем телом, оторвал лицо от ладоней и начал тараторить дальше, шумно вдыхая воздух:
– Дальше они приступили к питью какого-то напитка, вязкого такого. Напиток находился в большой чаше, они доставали из неё какие-то продолговатые небольшие предметы, зажимали их зубами и запрокидывали голову, чтобы густая жидкость стекала в рот. Вылавливали эти предметы по старшинству, я думаю. А когда очередь дошла до меня… я понял, что в этом сиропе плавают человеческие пальцы! Много-много пальцев! Мне было очень противно, мерзко, меня мутило, но я был вынужден повторить всё то же самое, иначе бы со мной могло случиться страшное…
– И что было потом?
– Меня отпустили, – нервно сглотнул Джек, – Под конвоем отвели к дому и отпустили. Я сразу понял, что они не станут доверять мне до конца и будут следить. Мой товарищ впутал меня в это… Теперь я не знаю, как мне спастись! Они могут прийти снова!
– Вы уже рассказали всё это в Сантибе? – нутром я чувствую, что этот невротик ничего подобного не предпринимал.
Подтверждая мои опасения, господин Боллет стыдливо заёрзал:
– Нет, я не доверяю им…
– Это с чего это вдруг? – мои брови сомкнулись на переносице.
– Среди сектантов было пару сантибов – они даже формы не стали снимать! Я не знаю, кто ещё может быть в этом замешан… У них немало своих людей во многих инстанциях…
– Рассказать им всё равно придётся, как бы вы не боялись их, как бы вы им не доверяли, – заключил я, – Сантиб же предоставит вам убежище.
– Не поможет, Август, – раздался впереди голос незнакомца, – Мы его везде достанем!
Отвлёкшись на Джека, я совсем перестал контролировать окружение и прозевал момент, когда прямо к нам подошёл высокий мужчина в длинном чёрном плаще. Туман частично съел шум его сапог, так что на расстояние десяти ярдов он смог подойти практически бесшумно.
Теперь человек, что пришёл по душу господина Боллета, не оставит без внимания и мою заодно.
На худом лице неизвестного застыла надменная ухмылка, а глаза так и сверкают от удовольствия. Кривая полуулыбка делает его вид каким-то нелепым и чудаковатым. Улыбаясь только на одну сторону лица, прищурив глаз, неизвестный глядит на нас из-под длинных светлых волос, спадающих на лоб. Крючковатый нос нависает над тонкими губами. Острый подбородок венчает узкие челюсти. Этот господин явно знаком с таким понятием, как следить за собой, поскольку его худое и странное лицо довольно ухоженно.
Мало кто в здравом уме может ждать чего-то хорошего от человека, который наставил на тебя дуло револьвера. Грозный ствол стального малыша смотрит примерно между мной и Джеком, готовый метнуться на того, кто первым пошевелится. При таком раскладе мои шансы выхватить оружие и дать бой невелики. Остаётся только играть по правилам гостя.
Свободной левой рукой неизвестный пошарил под плащом и извлёк оттуда чёрную тряпицу. Махом он расправил её, и оказалось, что тряпица – ничто иное, как шляпа сектанта. Поглядев на свой высокий головной убор, сектант медленно водрузил его на голову. Я же успел незаметно расстегнуть одну пуговицу пальто, пока он отвлёкся – так выхватить пистолет будет проще.
Джек же сидит рядом, вцепившись обеими руками в скамью, и трясётся, как будто его колотил ужасный мороз. Чтобы люди так боялись, я за свою жизнь видывал нечасто. Рот Джека открылся и попытался сложить какие-то фразы…
– Ты, как мы и предполагали, не стал верным учеником Старших! – кривоватым голосом начал неизвестный, приближаясь на шаг, – Ты решил вынести наши тайны властям, Боллет?
– Виктор Римель… – пролепетал перепуганный до смерти Джек.
– Я этим именем уже не пользуюсь! – сектант сильно разозлился на то, что его узнали, – Что ты успел рассказать ему?
– Всё, – послушно затараторил Джек, – Я рассказал всё, но ни слова не сказал сантибам, и я не назвал ни одного имени… Я узнал на ритуале многих, но я не назвал ни одного имени…
Сектант презрительно посмотрел на заламывающего руки Джека, который продолжил шлёпать губами даже после того, как замолчал. Рука на револьвере напряглась, и дуло чуть-чуть сместилось в сторону обречённого кандидата в Парламент.
– Ты мог бы нам помочь, – нравоучительно начал сектант Виктор, – Мог бы стать верным слугой нового Бога, мог бы снискать его благое расположение. Теперь, когда откроется Бутон, твоя душа умрёт!
Всё это, конечно, очень хорошо, вот только интонации и эмоции Виктора мне не понравились. Как хреновый актёр, только вышедший из училища, он безбожно фальшивит и недоигрывает. Нет в его словах того фанатичного безумия и твёрдости идиотской мысли.
– Ты сам в это не веришь, Виктор! – выкрикнул я сектанту и сложил руки на груди.
Жест не остался без внимания, и рука высокого убийцы перевела ствол револьвера на меня.
– Разумеется, я не верю в эту чушь, Август, – без всяких колебаний признался сектант, – Но претворяться, если это принесёт пользу, тоже неплохой вариант.
Я улыбнулся, делая вид, что крайне согласен, и Виктор оставил меня на потом, вернувшись к Джеку.
– Сам Отфули решил довериться тебе, грязный предатель!
– Я попал туда случайно! – попытался оправдаться покрывающийся уже третьим слоем холодного пота господин Боллет, – Меня затащил коллега! Я не собирался шпионить! Я не хотел в секту, меня вынудили посетить ритуал!
– И как ты думаешь, Джек, твои слова хоть что-нибудь решают? – с желчной издёвкой прошипел Виктор.
Толстячок снова онемел и стал повизгивать от страха, как маленькая потная свинья. Ещё немного и можно ожидать, что он потеряет сознание от страха, в панике рванёт наутёк или элементарно напрудит в штаны.
А револьвер тем временем опять метнулся на меня.
– Он не называл никаких имён? – грозно спросил меня сектант.
– Разве только святой девы Марии, да и то шёпотом, – саркастично, что сейчас не совсем уместно, подтвердил я.
Виктор задумчиво застыл, и наступила гнетущая тишина. Если напрячь слух, можно услышать, как стучат шестерёнки в голове сектанта. Решает, мать его, что с нами делать, хотя я бы на его месте просто сделал два простых движения указательным пальцем и поспешил прочь от двух остывающих трупов.
На таком холоде я, кажется, уже сейчас, ещё при жизни, остыл.
– Кому ещё ты всё рассказывал? – гаркнул Виктор, снова выбрав мишенью Джека.
– Никому, – уверил сектанта толстячок, – Я совершенно никому не рассказывал: я боялся!
– А почему тогда обратился к Августу?
– Потому что тот главный, что был с Падшим Падре, он на самом деле демон! Меня мутило от напитка, но я увидел, как он обращается в какую-то тварь! Вами правит демон! А сэр Хромер убивает таких, как он!
На эти эмоциональные высказывания держащегося на грани разрыва сердца Джека Виктор ответил истеричным смехом, согнувшись пополам. Не знаю, что так развеселило сектанта, но этим следовало воспользоваться. Я незаметно просунул правую руку, под пальто, дотягиваясь до рукоятки пистолета. Со стороны кажется, что я всё так же держу руки сцеплёнными на груди.
– Его зовут Отфули, и он больше, чем демон! – прекратил смеяться Виктор, – Августу он не по зубам – ты только зря впутал его в свои дела! Но теперь это и его дела тоже, так что уйти вы оба отсюда не сможете!
– А я думаю, сможем, – нейтральным голосом проронил я.
Дуло револьвера снова опасно уставилось на меня:
– И почему ты так решил?
– Если бы мы не нужны были тебе живыми, ты и не стал с нами говорить.
– Знаешь, Август, – надменно сказал Виктор, склонив голову набок, – Ты, в общем-то, прав, но… Я тут решил, что разговорами дело не кончить…
И тут Джек совершил страшную ошибку: вскочив, словно он – чемпион по прыжкам в высоту, придерживая сплюснутую шляпу рукой, он понёсся прочь, быстро перебирая короткими ножками. Побежал прочь и даже не попытался забежать за памятник и укрыться.
Виктор не стал раздумывать и хладнокровно выстрелил убегающему в спину.
Джек, конечно, сам пошёл на такую глупую смерть, однако она дала шанс мне. Выхватив пистолет, пока сектант отвлёкся на расстрел Джека Боллета, я моментально прицелился и выстрелом угодил Виктору точно в кисть. Рана не смертельная, но самого главного я добился: оружие противник выронил, но остался жив.
Теперь он в полном моём распоряжении.
– Пни револьвер подальше от себя! – приказал я согнувшемуся над покалеченной рукой сектанту.
– Август, – совершенно не обиженно прошипел сквозь зубы убийца Джека, – Да ты своей инертной пулей мне полкисти оторвал!
– Пни револьвер!
Виктор ловко поддел оружие ногой, и оно усвистело далеко в туман. Теперь можно не опасаться, что он изловчится и схватит его левой. Если только у него нет второго револьвера.
Сектант всеми силами пытается остановить хлещущую из жуткой раны кровь. Я обернулся в сторону Джека – сомнений нет, бедняга умер, распластавшись на брусчатке с кровоточащей раной между лопатками. Вернувшись к Виктору, я сделал пару шагов навстречу, не упуская его из прицела.
– Хочешь жить Виктор? – я остановился от раненого в паре ярдов.
– Ты меня всё равно не убьёшь, – рассмеялся сектант, искоса поглядывая на меня из скрюченного положения.
– Уж поверь, решимости мне хватит.
– С этим не спорю…
Сдерживая боль в себе, сектант распрямился и сделал шаг в сторону, а дуло пистолета неотступно последовало за ним. Виктор как будто дразнит меня, хотя не в его положении это делать.
– Что ещё за Кровавый Бутон? Что вы задумали? – сотряс я в воздухе оружием.
Сектант картинно прислонил палец к подбородку, делая вид, что вспоминает и промолвил:
– Это такая хрень, которая всех тут поубивает!
– Это я и так знаю. Объясни подробно, что придумал Гроул?
– Этот псих? – удивлённо расширил глаза Виктор, – Он лишь орёт свои бредни про Бутон, и, поверь, мы сами слышали только то, что, должно быть, слышал и ты. Думаю, покойный сэр Боллет успел растрепать…
Честно говоря, я слышал эти глупости и раньше.
– Что это такое? – прокричал я, – Что за Бутон?
– Говорю же, – лениво отстаивал своё сектант, – Падре лишь повторяет один и тот же бред в разных интерпретациях! Без пояснений. А доверчивым членам секты нравится.
– Сектой заправляет не он?
Виктор лишь развёл руками, говоря, мол, понимай, как хочешь, но я ничего не скажу. Думаю, в Сантибе из него всё равно выбьют всю информацию.
– Чего вы добиваетесь? – попёр я напролом.
– А ты не догадываешься? – картинно изумился Виктор, – Сравняем всё с землёй и устроим новые порядки!
Это, если честно, не секрет уже как минут двадцать. Странно, что Виктор позволяет себе такие фривольности под дулом пистолета. Очередной кретин.
– Скажи, кто за всем этим стоит? Назови мне имена! – ради того, чтобы прямо сейчас разобраться с этим делом, я готов применить не только грубость и насилие, но и что-нибудь поинтереснее. Жизнь научила меня изобретательной жестокости, помноженной на магические таланты…
И передо мной не пешка и не наёмник, который может дать лишь имя ни в чём не виноватой высокомерной рыжей женщины. Этот человек имеет вес и значение в секте: он многое знает.
– Я ничего тебе не скажу… – сюсюкаясь, как с младенцем, протянул Виктор.
– Пуль не боишься?
– Нет…
За наглость надо наказывать! Не успел стихнуть ехидный голос сектанта, как ещё одна пуля вырвалась из дула и заглушила своим грохотом речь Виктора. Горячий свинец понёсся вперёд и аккуратно, но очень болезненно царапнул по икре выродка.
С истошным воплем Виктор рухнул на брусчатку и схватился обеими руками за новую рану. На всевозможные условности мне совершенно наплевать, так что я готов калечить дальше лежачего и безоружного.
– Август! – гневно выкрикнул сектант, – Ты больной? Зачем так делать?
– Я же предупредил, что решимости изрешетить тебя у меня хватит, – сказал, как выплюнул я.
– Да я это знаю! Мне твои пули ничего не сделают!
– Проверим?
– Проверим, – добавив в голос стали, прохрипел Виктор.
Я уставился ему прямо в наглые, вызывающие глаза, целясь в район лба… и тут я заметил, что глаза его стали нечеловеческими, чёрными, монотонными. Изменения пошли на веки, стремительно грубеющие и темнеющие. Лицо Виктора начало сильно искажаться и вытягиваться вперёд, разрывая одежду, начало изменяться тело. Из-за спины через специальные прорези в плаще начали выдаваться отростки.
Не обращая внимания на искалеченные части тела, существо стало подниматься в полный рост. Я отошёл на два шага от аронакеса, продолжая выцеливать его лоб.
Превращение заняло около минуты – всё это время я не отрывал взгляда от странного существа… которое уже видел.
Передо мной стоит огромный в семь футов ростом демон, сильно напоминающий ворона или грача. Ноги и руки твари выглядят, как чешуйчатые птичьи лапы с громадными орлиными когтями, хищно загнутыми, блестящими. На голове – длинный прямой клюв, как у местных ворон, с пушистой кисточкой, свисающей с клюва, словно нарост у индюка. Голова, человеческое по строению тело, руки до локтей и ноги до колен покрывают лоснящиеся чёрные с тёмно-бордовыми прожилками перья. Из-за спины торчат сразу четыре крыла.
Из одежды на Викторе остались только плащ с прорезями для крыльев, высокая широкополая шляпа и ремень. Также на груди демона свисает некий шарикообразный серебристый амулет.
Митих – птичий губитель. Этого демона уже убивали тридцать восемь лет назад в Каледонии, но душа его выжила, чтобы вернуться на Альбион в составе гвардии Падшего Падре. Убил его, как бы между прочим, я…
– Митих, – поприветствовал я новую личность Виктора, – А я думал, ты сгинул. Как давно на Альбионе?
– Два года, – прокаркал воронообразный и продемонстрировал единственные оставшиеся на четырёхпалой руке два пальца, – Меня достал Отфули и подселил в этого Виктора.
– Да этот Отфули – жуткий козёл…
– Согласен, – кивнул клювастый демон и устремился взглядом в небо.
Над нами кружат многочисленные птицы, что прилетели полакомиться хлебом, а теперь Митих полакомится их жизнями. Вскинув когтистую руку-лапу в небо, демон исторг из неё еле заметные щупальца клубящегося горячего воздуха, которые моментально нашли каждое свою цель в виде порхающих птах. Они мгновенно убили каждую, после чего втянулись в птичью лапу Митиха.
Сверху нас обдало целым дождём мёртвых птичьих тел. С раскрытыми клювами и глазами навыкате они заполнили собой приличный участок площади. Избежавшие участи товарищей воробьи и вороны с криками, карканьем и щебетом унеслись прочь.
А я уже наблюдал, как отнятая живая энергия пернатых способствует ускоренной регенерации демона. Прямо на моих глазах заросла рана на икре и выросли недостающие когтистые пальцы.
– Я надеялся, ты эту способность растеряешь! – прицелился я и отступил ещё на шаг.
– Ну да, Август, дождёшься!..
И я открыл огонь: пули понеслись в пернатую тварь, но только первая слегка зацепила чёрное туловище демона, а последующие шесть ушли в молоко, так как аронакес мощным прыжком ушёл с линии огня и подогнал себя слаженными взмахами крыльев. Я особо и не надеялся зацепить скоростную тварь, но отогнать демона подальше следовало непременно.
Пока Митих завис в воздухе, я распахнул пальто, убрал бесполезный пистолет, и вот уже ему на смену пришёл Ниак. Сабля, быстрая, ловкая и лёгкая, способна гораздо сильнее подпортить гаду перьевой покров, чем инертный свинец. Стальное продолжение руки обхватило витой гардой мою кисть, легло эфесом в ладонь и острым клинком удлинило мою конечность. Хорошо ещё, что дома я додумался снарядиться на всякий случай…
Громадный антропоморфный ворон приземлился в паре ярдов от меня и запустил руку под плащ, снимая что-то с пояса. На свет божий показалась странная конструкция в виде короткой трубки с изогнутым лезвием вдоль неё. Раздвинув трубку до приличной длины шеста и отогнув перпендикулярно лезвие, Митих получил вполне себе сносную металлическую косу… складную.
А в прошлый раз гад обходился одними когтями.
Сближаясь с неприятелем, я в определённый момент метнул в Митиха Угольную Бабочку, но демон легко уклонился. Сюрикен лишь выбил из крыла пучок перьев.
Я сразу пошёл в атаку, воспользовавшись заминкой демона: на мой удар сверху тварь выставила древко косы, контратаковав тут же диагональным махом лезвием, который я парировал летающим размытой молнией Ниаком. Подсечка древком демону не удалась, и я попробовал достать того длинным выпадом. Однако ловкий гад уклонился вправо и мощно ударил меня серединой рукоятки, отбросив перед собой на землю.
Из-за слишком сильного замаха он не успел разрезать меня пополам – я отскочил в сторону и моментально секанул по левой руке на рукоятке косы, однако демон своевременно убрал лапу. В качестве контрудара Митих прыгнул вперёд, намереваясь нанести удар ногой зацепить меня когтями. Я еле успел прыгнуть назад и полоснуть в прыжке по чешуйчатой лапе, за что получил три глубокие царапины на руке.
Митих решил пойти в отчаянную атаку и принялся наносить серии просто-таки убийственных рубящих ударов. Первый горизонтальный мах, как у заправского косаря, я блокировал выставленным Ниаком, второй удар с разворота пропустил над собой, от опасного удара сверху спасся прыжком в сторону и контратаковал косым взмахом. Остриё сабли полоснуло по перьям – досталось и демонской плоти. Чтобы удар не стал роковым, пернатый отскочил в сторону и взмахами мощных крыльев порхнул мне за спину. Я метнулся вперёд, разрывая дистанцию, но кривые когти успели полоснуть меня по спине. К счастью, я не снял пальто, которое смягчило удар.
Метнув с разворота нож, я с неудовольствием отметил, что Митих отбил его точным взмахом плаща и перешёл в атаку. Удары посыпались преимущественно сверху, но не доставили мне большой трудности в том, чтобы их парировать, не давая при этом и шанса контратаковать. Косой удар я перевёл, подставив прямую саблю плашмя, влево от себя, попытался достать руку демона – неудачно. Перехватив косу, пернатая тварь ринулась на таран, нанося выпад пяткой оружия, разгоняя прыжок активной работой крыльев.
Я отскочил чуть вправо, пропустив выпад сбоку от себя, но тут же получил удар крылом, что свалил меня на спину.
Грозный изгиб лезвия сверкнул в верхней мёртвой точке и рухнул мне в район ног. Я поджал нижние конечности к животу, чтобы их не лишиться и разгибом вскочил на ноги, тут же совершив кувырок в сторону, дабы не попасть под повторный удар.
Раскрутив косу над головой, Митих нанёс мах с целью снести мне голову, но я ловко поддел оружие саблей и переправил выше себя, совершил нырок и угодил остриём Ниака в бедро оппоненту. Тут же демон захватил меня когтистой ладонью за лицо, толчок отправил в полёт.
Пролетев в воздухе несколько ярдов, я приземлился спиной в скамью, на которой не так давно сидел, та разлетелась в щепки. От такого столкновения хребет протестующе заболел и заныл, жаля острыми уколами боли. Людой другой человек уже давно бы стонал на брусчатке со сломанным позвоночником, а я же, как истинный иоаннит, встал тут же на ноги, держась за спину, словно меня ревматизм скрутил.
От острой волны боли стали не так чётко видны манёвры противника, и я чуть не пропустил широкий рубящий удар слева, но вовремя отскочил за столб. Металл звякнул о металл, на витой поверхности осветительного приспособления осталась неглубокая зарубка, а Митих продолжил натиск.
Пока я не мог серьёзно отвечать врагу, так как ушиб спины сильно меня сковывает. Приходилось кружить вокруг газового фонаря, парировать выпады длинным оружием и уклоняться от опасных махов. Один из таких закончился тем, что демон зацепился косой за столб, чем я моментально воспользовался, прижав ногой лезвие к фонарю. Метательный нож, пущенный в горло пернатому, угодил стараниями демона тому в плечо, что тоже неплохо.
Озверевший Митих вдруг всем телом налёг на оружие и вытолкнул меня им вперёд. Я сделал кувырок назад, увеличивая расстояние, затем отступил на пару шагов, когда гад вытянулся в струнку и нанёс зацепляющий удар косой. Я успел лишь немного блокировать его Ниаком и получил глубокий порез на левом боку. Горячая кровь потекла к поясу, пришлось, блеснув белыми линиями на теле, запустить ускоренную регенерацию. У меня она не так впечатлительна, как у Митиха, но свою лепту вносит.
Демон продолжил напирать и трижды мощно рубанул горизонтально на уровне груди. Все три удара дружно разбились об мой блок, а четвёртый внезапно превратился в ложный замах, коса описала в воздухе дугу и рухнула сверху. Защититься саблей я уже не успевал, поэтому просто упал на одно колено, вверх взметнулась левая рука. По рукаву прошло движение, и из него вынырнула Харибда. Боевые ножницы распахнулись и зажали лезвие косы, задержав остриё вражеского оружия в считанных дюймах от моего лица.
Свободным Ниаком я ловко полоснул по выставленной вперёд левой ноге Митиха, чем заставил его отступить.
Пущенная вдогонку Угольная Бабочка прошла выше, хотя метился я точно в голову. Демон низко припал к земле и даже стянул шляпу, чтобы её не сшибло сюрикеном. Только сейчас я почувствовал, как ветер колышет мои волосы, понял что свою шляпу давно потерял, но не заметил этого в пылу остервенелого боя.
Пора рвать выродка! Серия моих выверенных выпадов и ударов в область шеи и груди слилась в смертоубийственное комбо, которое, однако, не стало таковым для обладателя такой нечеловеческой реакции, как у Митиха. Сталь сабли встретилась со сталью косы, спев дуэтом звонкую металлическую оперетту.
На меня полетели жуткие орлиные когти – пришлось отбиваться гардой.
Снова инициатива перешла к пернатой твари. Взяв косу обратным хватом, она попытался достать меня причудливыми и непредсказуемыми ударами снизу, парировать которые насилу хватало реакции. Когда я пропустил один такой удар мимо себя, коса тут же взмыла в воздух, развернулась там и спикировала сверху. Остриё оружия ухнуло в дюйме от меня и со всего маху вонзилось в отверстие между неплотно подогнанными булыжниками.
Не теряя ни секунды, я поддел косу саблей и рванул в сторону от демона, одновременно ударив того ногой в живот. Рывок и удар получились знатными – Митих и его оружие разлетелись в противоположных направлениях.
Я ринулся на безоружного демона, который попытался удержать меня на расстоянии когтями, но, получив пару мелких порезов, понял, что ими от длинного и подвижного Ниака не отбиться при всём старании. Взмыв в воздух, Митих попытался просто перелететь меня и приземлиться уже рядом с выбитым из рук оружием. Но я, руководствуясь всей своей наглостью, схватил улетающего демона за ногу и мощно рванул вниз, опрокинув тварь на брусчатку.
Демон распластался на спине, я прыгнул сверху, выцеливая саблей горло пернатого. Вовремя среагировав, Митих перехватил мою руку с Ниаком перед самым контактом стали с плотью. Оторваться пришлось на Харибде, вгоняя её в бок уроду. Злобно каркнув от боли, Митих толкнулся крыльями, и мы вместе перекувырнулись в сторону так, что я оказался снизу. И тут аронакес не придумал ничего лучше, чем ткнуть меня острым клювом в лицо – от первого тычка я уклонился, а второй сбил метким хуком, высвободив руку с Харибдой.
Не желая больше бороться со мной в партере, демон махнул крылами, вскочив на ноги. Когтистая ступня придавила меня к земле. Набирая обратно в лёгкие растерянный воздух, я неуклюже поднялся, обнаружив, что Митих уже вооружился смертоносным предметом, которым вообще-то скоту траву косят.
От озверевшего демона, принявшегося быстро взмахивать стальной косой, только и оставалось, что пятиться. Приближаться к адскому мельтешению острейшего лезвия было бы самым скорым самоубийством из всех возможный. Отступая, я выискивал мельчайшие зазоры в агрессивной обороне противника, но он столь молниеносно орудует оружием, что мне решительно нечего и пытаться приблизиться к нему.
Планировать, как пробиться к аронакесу можно было бы долго, если бы только… я не упёрся спиной в каменный постамент, на котором патриотичный дядька стоит на ветру с флагом! Оставшись без пространства для манёвров, я должен был попасть под ураганный удар Митиха, если бы не взвалил своё тело на чуть не погубивший меня постамент.
Где-то подо мной коса нашла на камень и победила его, раскрошив в мелкие осколки угол постамента. Длинное оружие попыталось зацепить меня и там, но я отскочил за бронзового парня и метнул в ответ нож. Зазубренное лезвие вскользь распороло бедро демону. Пернатый аронакес начал обходить статую по кругу, чтобы достать меня, но я оперативно перебираю ногами, всё время держу между собой и демоном бронзового исполина.
Так мы можем долго гоняться с Митихом, но у того есть одно неоспоримое преимущество – крылья. Распахнув все четыре летательные конечности, демон взмыл в воздух и унёсся далеко в сторону, заходя на первый круг.
Я действовал не раздумывая и, легко перехватывая выступы на бронзовом товарище, взобрался на плечи статуе. Остаётся ещё время для того, чтобы перезарядить пистолет, немного, но остаётся.
Митих уже пикирует, широко расставив когтистые лапы. Я быстро и ловко убрал Ниака в бездонные Мада и принялся за перезарядку огнестрельного друга. Пустую обойму долой, а запасная становится на её место, передёрнуть затвор и… лови-ка пернатый уродец свинцовый дождь!
Инертные пули кучно полетели в тварь, которой только и оставалось, что забрать выше, дабы не словить пару десятков унций горячего свинца. Первый заход демону не удался…
Для второго Митих сделал не такой широкий круг, и уже через пять секунд зашёл на второе пике. Я взял гада на мушку и выждал, пока он не приблизится достаточно близко.
Громадный ворон, сложив крылья, несётся стрелой на меня, вытянувшись в струнку, агрессивно раскинув кривые острые когти. Чуть-чуть поближе… и… Выстрелы грянули короткой очередью, оставшиеся в обойме пули понеслись навстречу демону. Первая пуля прошла мимо, вторая вмазалась в левое предплечье урода, третья скользнула по виску, а четвёртая отрикошетила от необыкновенно прочного клюва. Однако тварь не подумала сворачивать и продолжила пикировать на меня.
Я только и успел, что убрать в кобуру разряженный пистолет и выдвинуть Харибду, чтобы нанести встречный удар, как меня на всей своей громадной скорости врезался пикирующий Митих, когти вцепились в плечи, и я уже сбит со статуи.
Распластавшись в воздухе, я совершил разворот и жёстко приземлился на твёрдую брусчатку площади. Так больно мне, думается, ещё ни разу не было! Каждая косточка отозвалась адской болью, натужно затрещала, обещая раздробиться в пыль. Все мышцы словно кувалдой избили – тело болит так, словно на меня сверху уронили дредноут «Себастьян» с капитаном Уотерном на борту!
Дрожа всем телом, я неуклюже приподнялся на четвереньки… Твою мать, как же всё болит!
Я-то думал, что сильнее боли в жизни не испытаешь, но проклятый демон доказал мне, что это не так! Сверху спланировал Митих и вонзил мне в спину клятые кривые когти! Словно нервы намотали на раскалённые прутья – от жуткой боли я весь засветился белым светом витых узоров.
Схватив меня, словно орёл добычу, пернатый урод поднял меня в воздух. Вися на острых когтях, я смотрю, как внизу проплывает панорама площади Мятежа. Перед глазами мелькнула капля моей собственной крови, вытекшая изо рта и устремившаяся к такой далёкой брусчатке…
Стоило перед глазами появиться крышам домов, как Митих выпустил меня из когтей, и я бесформенным кулём свалился вниз. Меня встретила кровля, немыслимым образом выдержавшая удар. Дряхлая черепица не смутилась от моего таранного приземления.
Под действием гравитации я начал сползать вниз по наклонной поверхности. Вялые попытки зацепиться хоть за что-нибудь не удаются, Свалиться мне на мостовую, если бы за затылок меня не схватила когтистая лапа и пару раз не приложила лицом об крышу. Своим носом я исправно покрошил глиняные пластинки, захлёбываясь собственной кровью.
Когда тварь соизволила меня отпустить, на теле уже не осталось живого места. Так недолго и сыграть в ящик… Но только не от лап этого птичьего выродка… Надо взять себя в руки, собрать волю в кулак.
Самым большим моим достижением на данный момент стало то, что я смог ценой жутких возмущений во всём теле, перевернуться на спину. Надо мною оказалось серое небо ненавистного Гольха. Перед глазами всё плывёт, но можно ориентироваться на чёрный силуэт, порхающий высоко в небе. Я активировал несложную руну, очищающую сознание от боли и трещи в голове.
Стало яснее перед глазами, а гул в башке и звон в ушах стихли. Теперь я хотя бы вижу, как Митих махает надо мной своими тёмными крыльями. Пожалуй, на этого ублюдка у меня ещё хватит чуток сил!
Вытащив из-под свитера Серую Лисицу, я, изрядно пошатываясь, встал на ноги и достал из петли Угольную Бабочку. Демон стремительно нырнул вниз, выставив вперёд когтистые руки.
Когда он оказался совсем близко, я, собрав накопившуюся ярость, что моментально вышибла усталость и боль, метнул звёздочку и прыгнул навстречу твари. Когти впились мне в плечи, Харибда и Лисица впились в грудь Митиху, и мы, вцепившись друг в друга, начали набирать высоту. Взмахами громадных крыльев демон поднимает нас всё выше и несёт в неизвестном направлении.
Я не обращаю внимания на то обстоятельство, что мы на огромной скорости несёмся высоко над Гольхом, и просто борюсь с пернатой тварью. Первым делом я боднул аронакеса лбом в шею, сбив на секунду тварь с толку, а затем попытался провернуть вокруг своей оси рукоятку магического ножа. Митих же, желая сохранить себе жизнь, ударом неказистого кулака чуть не сбил с себя – удержался я на одной Харибде.
Далее пернатый уродец принялся выковыривать из горящего адским пламенем живота небольшую, но очень горячую Бабочку – всё же, я попал. Пока гадский гад отвлёкся, я сумел подтянуться и заехать ловким хуком твари в висок, нож вырвался из его тела, чтобы отмахнуться от крючковатых когтей.
Вот только вторую руку я упустил из виду, и Митих, подцепив меня культёй, отшвырнул от себя!.. Я уж было приготовился с чавкающим звуком размазаться о грязные улицы Гольха, но в последний момент сумел ухватиться за лодыжку пернатого. Не ожидавший подобного аронакес сбился с ритма и тут же потерял ярдов десять высоты.
Падать теперь будет мягче!
Аронакес с бесовскими глазками грозно посмотрел сверху, расстроенный, видимо, что ваш покорный слуга ещё соизволит жить. Прицелившись, он попытался достать меня свободной ногой, но на первый раз когти схватили только воздух, а на второй я нанёс укол Лисицей точно меж пальцами.
Подтянувшись, я вонзил бронзовый нож в заднюю часть бедра демона, вырвав из его петушиных лёгких озверелое птичье карканье. Надеюсь гаду так же больно, как это кажется со стороны. Подтянувшись на Серой Лисице, я рванул выше, развевающийся плащ сослужил мне опорой, пинком ноги пришлось отбить неловкую попытку дотянуться до меня когтистой лапой. Я вскарабкался ещё выше и вколотил боевой артефакт в основание крыла Митиха.
Тварь утробно завопила и начала стремительно терять высоту. Я вцепился в спину Митиха зубами и ногтями (выражаясь фигурально), чтобы мощные крылья, хлещущие по лицу длинными жёсткими перьями, не сшибли меня и не отправили в прощальный полёт к земле. Протестующее урчание демона противно режет слух.
Краем глаза я увидел, как совсем близко появились крыши домов – мы значительно потеряли в высоте. Митих истерично машет тремя рабочими крыльями, чем мешает мне сосредоточиться на Лисице и её вращающейся рукоятке из лиственницы. Вот ведь тупое порождение иного мира, чтоб его после смерти крысы сожрали!
Рука с Харибдой была свободна, так что боевые ножницы могут собрать кровавую жатву. Раскрыв острые лезвия, я нацелился на раненное крыло, подгадал момент и со всей яростью ударил!
Летательная конечность оторвалась достаточно легко, и я синхронно с ней рванул вниз, потеряв сцепление с Митихом. Моё безвольно вращающееся в воздухе тело легко обогнало оторванное чёрное с крыло, фонтаном брызжущее кровью и перьями…
Падение оказалось на удивление коротким. Стоило мне только набрать скорость и увидеть краем глаза промелькнувшие мимо крыши домов, как я уже жёстко приземлился спиной на что-то твёрдое и, судя по звону, металлическое. А я представлял себе бесконечно долгое падение с кульбитами прямо в воздухе…
Вернулись щупальца пронырливой боли. Плюсов всего два: я – живой, и не потерял сознание… Минусы: каждая клеточка тела скрючивается от боли, и моя правая рука при ударе разжалась, вследствие чего я выронил Серую Лисицу…
Да и вижу сейчас так же неплохо, как и до жутких столкновений, подпортивших мне работу зрения, слуха и вестибулярного аппарата. Хотя видеть-то толком ничего не получается из-за густой белой пелены надо мной. Туман таким густым быть не может. Ко всему прочему, отчётливо ощущается, что я куда-то стремительно движусь. Приподнявшись на локтях и бегло осмотревшись, я осознал, что неудачно приземлился прямо на крышу поезда, и меня накрыл белый дым из его трубы.
Час от часу не легче…
Стоит поскорее подняться и оценить ситуацию получше. А вот гневный и покалеченный Митих с этим не согласен, поскольку на огромной скорости вынырнул из парового облака и всем телом навалился сверху. Таранного пике демона крыша локомотива не выдержала, и мы с тварью, оглашая окрестности лязгом деформирующегося, сминающегося и рвущегося металла, провалились в кабину.
Страшнее всего, я думаю, было машинисту, который еле успел отскочить в угол, чтоб его не придавило железными листами. Митих после чудовищного столкновения со мной и навесом кабины легко вскочил на ноги и, отчего-то, обернулся на сжавшегося от страха машиниста. Подарив мне прощальный ехидный взгляд, демон вспорхнув, подцепил лапой орущего от дикого ужаса водителя состава и улетел с ним в неизвестном направлении…
Надо скорее вставать… надо себя заставить… после первой попытки я шлёпнулся обратно, свернувшись в бараний рог. Как же мне нехорошо… Во второй раз получилось лучше, и я смог принять полусидящее положение. Ещё один рывок, и я сдюжил встать на четвереньки… Полдела сделано… сильно затошнило, захотелось извергнуть из себя съеденное утром… Сдержавшись от этого не самого приятного действа, я начал медленно подниматься, опираясь руками о стену.
И вот я уже на ногах, не отдав даже души дьяволу…
Пока я наслаждаюсь тем, что ноги меня ещё держат, поезд на полном ходу пронёсся мимо железнодорожной станции. В недоумении люди на перроне проводили взглядом и криками промчавшийся состав. Я сразу же вынырнул из окна и увидел, что впереди кончаются пути, а за отбойником уже располагаются здания.
Митих решил покончить со мной оригинально: глядя на обилие всевозможных рычагов, тумблеров и счётчиков, я быстро осознал, что вряд ли отыщу здесь тормоз, и меня вместе со всем составом размажет о здания нашего любимого Гольха…
Расстояния не так много осталось: следует хотя бы уберечь пассажиров. Проковыляв через тамбур, я обнаружил тендерный вагон. Остаться в хвостовой части и дать локомотиву таранить здания – поступок с моей стороны слишком нечестный, так что я быстро перезарядил пистолет, и инертные пули разнесли сцепку меж тендером и паровозом. Отцепленный состав начал понемногу останавливаться и отставать. Мне же предстоит вернуться в кабину и попробовать остановить пышущего паром монстра.
Рычаги, рычаги, рычаги… какой же нужен мне? Опытным путём я дёрнул один из них, но паровоз не начал тормозить, а лишь засвистел, в то время как дёрганные стрелки круглых счётчиков поползли на критические красные зоны циферблатов. Вернув рычажок на место, я исправил ситуацию, но громыхающий о кончающиеся рельсы локомотив продолжает идти с прежней скоростью.
Остаётся всего ничего, так что я принялся просто дёргать и поворачивать всё, что вижу. Паровоз зашипел, засвистел и заскрежетал, давая понять, что я вытворяю совершенно недопустимые действия… И наконец длинный рычаг привёл в действие тормоза, из под колёс послышался дикий скрежет металла о металл. локомотив начал терять скорость, но слишком поздно.
Отбойник, оказавшийся в считанных ярдах, паровоз снёс, даже не заметив. Размётанный в клочья, он взлетел фонтаном над дымящимся чудовищем. Паровоз слетел с рельс и заскользил на брюхе по усыпанной щебнем земле, оставляя после себя громадную борозду. Не особо-то теряя скорость, он по инерции проехал ещё ярдов пятьдесят и врезался-таки в стену двухэтажного здания. Кирпичная кладка не выдержала, и нос локомотива протаранил стену, погрузившись глубоко в постройку. Я еле нашёл себе укрытие от целого града кирпичей.
Испуская толстую упругую струю пара из котла, паровоз застыл на месте. Конечная…
Ненавижу этот город и сектантов, что поселились в нём, ненавижу этого Джека Боллета, из-за которого случилось Бог весть что, ненавижу четверг – словом, в данный момент я ненавижу почти всех и всё. Таков уж я по своей натуре.
Выбравшись из покорёженного паровоза, я увидел, как остаток состава плавно подкатывается к месту обрыва рельс, теряя инерцию. Тендер повис передними колёсами над землёй, и поезд остановился.
Я, конечно, рад за пассажиров, но мне сейчас не до них – пройтись бы вдоль путей и отыскать выроненную Серую Лисицу.
