Глава 15

Оккупировавший второй этаж противник решил взять короткую передышку. Чем дал заодно передохнуть и нам. Пока мы с ним воевали, нам было некогда смотреть в окна. И потому первое, что я сделал, когда пальба и взрывы утихли, это пошел разведать обстановку. Узнать, не изменилось ли что на хуторе после того, как здесь началась война. На такой шум грозили сбежаться все окрестные копатели, но сейчас я был бы этому несказанно рад. Двери нашего дома вновь были открыты, и ворвись сюда зомби, «черным» вмиг стало бы не до нас.

Увы, но треклятое «правило Квадро» как всегда выполнялось безукоризненно. Стоило мне подумать, что было бы здорово, нагрянь к нам в гости еще и копатели, и они как будто вымерли сразу во всей округе. И это при том, что к югу от Муравьиного двигалась зэд-волна, чьи брызги, по идее, должны были уже до нас долететь.

Впрочем, кое-что любопытное я все-таки заметил. Вернее, кое-кого. Это был не копатель, а тот спецназовец, которого придавило теплицей, развалившейся от взрывов наших гранат. Он не получил серьезных травм и, придя в себя, сумел выбраться из-под обломков без посторонней помощи. И сразу решил присоединиться к соратникам, попавшись мне на глаза в тот момент, когда он ковылял, прихрамывая, к черному ходу.

С такого расстояния я мог бы ухлопать бойца в бронежилете с одного выстрела, всадив ему пулю в лицо или в горло. Но я так не сделал, а поступил с ним хитрее: выхватил из кобуры Бедлам и прострелил ему коленную чашечку.

Спецназовец споткнулся и опять расстелился на земле, схватившись за раненое колено и зарычав от боли. Надо полагать, боль и впрямь была адская. Любой другой на его месте так и лежал бы, корчась и матерясь, пока к нему не прибыла бы подмога. Но этот тип оказался довольно крепким орешком и был готов сопротивляться, несмотря ни на что. Краем глаза он заметил, откуда в него стреляли, и, вскинув одной рукой пистолет-пулемет, шарахнул очередью в мое окно. Вот только метко стрелять, когда рука дрожала от боли, он не смог. И потому все его пули ушли выше – в карниз.

Враг промахнулся, но следующая его очередь могла быть выпущена удачнее, и это меня пугало. Бедлам рявкнул второй раз, и та рука противника, что удерживала оружие, тут же выронила его и повисла плетью. Спецназовец заорал еще громче, ну да кто бы на его месте не заорал, если бы ему помимо колена прострелили еще и плечо?

Вопли и брань незадачливого вояки долетели до ушей его товарищей. Судя по раздавшемуся внизу топоту, они дружно бросились к окнам, дабы выяснить, что творится за домом. И сразу же поняли, в какую переделку угодил их собрат. Но я хотел, чтобы они поняли не только это, а кое-что еще. И потому обратился к ним с короткой разъяснительной речью:

– Эй, вы там, под лестницей! Слушайте внимательно! Ваш еще живой приятель у меня на мушке, и я могу прикончить его в любую секунду! Если хотите, чтобы он не лишился башки, забирайте его и проваливайте вон из поселка! Обещаю, что мы не будем стрелять вам в спины! А если вдруг попробуете вернуться!..

– А теперь слушай ты нас, бандит, наемник или кто ты там есть на самом деле! – перебил меня раздавшийся со второго этажа, грозный голос. – Выстрелишь еще раз в нашего товарища или, не дай бог, убьешь его, я обещаю: когда мы до вас доберемся, вы издохнете в таких муках, какие не сможете себе вообразить…

Я тоже был вынужден перебить выдвинувшего мне встречный ультиматум врага. И, пустив в заложника третью пулю, раздробил ему левую ступню. Все это случилось на глазах спецназовцев, так что они удостоверились в том, что я готов подкрепить свои слова делом. А вот им в этом плане было сложнее. Чтобы предать нас мучительной смерти, им требовалось сначала взять нас живьем. И – неминуемо потерять лежащего во дворе соратника. Опасный труд, от которого они могут в принципе отказаться, и их соратник останется в живых. Да только откажутся ли? Зависит от того, что для них важнее: выполнение боевого задания или спасение товарища по оружию.

– Станешь опять мне угрожать, и я отстрелю твоему приятелю какую-нибудь более важную часть тела, – пообещал я врагу, вынимая из револьверного барабана три пустые гильзы и вставляя вместо них новые патроны. – Ну так что, солдат? Мы поняли друг друга, или мне продолжить упражняться в стрельбе?

– Погоди, не стреляй! Ладно, так и быть, давай поболтаем, – пошел на попятную вражеский переговорщик. – Как вы уже поняли, у вас возникла серьезная проблема, с которой вам просто так не разобраться. И даже если мы уйдем, она для вас никуда не исчезнет. Потому что мы обязательно вернемся, и нас будет уже не шестеро, а как минимум полсотни.

– Да о чем вообще идет речь, солдат? – изобразил я удивление. – В чем мы перед вами виноваты? Все это – явно какая-то ошибка, и мы – вовсе не те, кого вам поручили разыскать и убить.

– Следы тех, кто убил нашего человека, ведут в этот поселок, – ответил «черный». – А поскольку вы единственные, кто здесь обитает, значит, ошибка исключена. Мы пришли точно по адресу.

– Ни хрена подобного! – Пока нас не начали пытать, я не собирался признаваться в чем бы то ни было без предъявления мне веских улик. – Мы не убиваем чисторуких, так что забирайте своего раненого и проваливайте отсюда! Идите, ищите настоящих убийц, а не наезжайте почем зря на невиновных граждан!

– Они не уйдут, Иваныч, – заметил вполголоса Панкрат, попыхивая сигаретой. – Просто тянут время, а сами сейчас закладывают взрывчатку или типа того. Знаешь, бывают такие специальные заряды для пробивания дыр в стенах и бетонных перекрытиях. У спецназа, который в тюрьмах бунты подавляет, такие заряды всегда при себе имеются. Так что и у этого, небось, тоже есть.

– Почему ты уверен, что они не хотят снести все здание целиком?

– Будь у них при себе столько взрывчатки, зачем бы они лезли под наши пули? Заложили бы все это добро еще внизу, запустили бы таймер взрывателя, а потом удрали бы от дома, да и дело с концами.

– Твоя правда, – согласился я. – А где именно должно рвануть, как думаешь?

– Я тебе что, инженер? – пожал плечами Панкрат. – Но если они хотят, чтобы их самих не убило рухнувшим потолком, то лучше, конечно, пробить дыру в одной из крайних плит. Тех, которые опираются на капитальные стены не с двух, а с трех сторон. Такие перекрытия самые устойчивые. Даже если они вдруг переломятся пополам, то не обрушатся, поскольку у них есть дополнительная, третья опорная грань.

– То есть ты предлагаешь…

– Я предлагаю находиться в коридоре. Его эти твари точно не взорвут. А если и взорвут, то им же будет хуже.

– Как и нам, – поморщился я. После чего снова обратился к подозрительно умолкшему противнику: – Эй, солдаты! Что-то вы не шевелитесь, как я погляжу! Разве вы не должны быть уже на полпути к околице вместе со своим подстреленным другом?

– Да-да, извини! Не стреляйте, мы уже уходим! – ответил мне все тот же голос. Только теперь он звучал тише и с другой стороны – видимо, переговорщик переместился за это время в противоположный конец этажа. – Уже уходим, да! Только не стреляйте, окей?… Окей?

– Назад, Иваныч! – внезапно крикнул Ананас. – Эти суки занимают позиции для атаки! Похоже, щ-ща рванет, мать ее!..

Дважды просить не пришлось. Забыв о валяющемся внизу заложнике, который был у меня на прицеле, я бросился в коридор, к товарищам. Чему-чему, а интуиции Панкрата можно доверять. И если он унюхал жареное, значит, ему наверняка это не пригрезилось.

Все дальнейшее продлилось не более полуминуты. Сначала пол под нами содрогнулся так, что мы аж подпрыгнули. И тут же со второго этажа донесся повторный грохот, как будто там с интервалом в секунду уронили на пол что-то тяжелое и твердое.

Собственно, именно так все и было. Это громыхнули вырубленные в перекрытиях и упавшие вниз, их фрагменты – квадраты бетона размерами примерно метр на метр. Заряды пластиковой взрывчатки, которыми это было сделано, имели вид тонких полосок. Четыре таких полоски, наклеенные на потолке квадратом, производили направленный взрыв и прорубали там люк. А в нашем случае, как оказалось – не один люк, так как враг устроил сразу два одинаковых взрыва в разных комнатах, на противоположных краях этажа.

Хитер, что и говорить!

Взрывы эти не причинили нам вреда, поскольку большая часть их энергии ушла на разбивание плит. Чего нельзя сказать о пыли. Она мгновенно разлетелась и по второму этажу, и по нашему, клубами вырвавшись из комнат в коридор. Но мы, разумеется, боялись не ее, а спецназовцев, что должны были вторгнуться сюда под ее покровом. Быстро подсадить товарища в потолочную брешь и под его прикрытием забраться туда самому – для тех, кто прошел военную школу, это был вопрос считанных секунд. Но прежде чем они так сделали, в каждый пролом влетело по гранате, и на третьем этаже прогремели новые взрывы.

Находись мы сейчас не в коридоре, а в комнатах, возможно, штурмовикам вовсе не пришлось бы по нам стрелять – хватило бы и гранат. Но коридорные стены были достаточно крепкими, чтобы защитить нас от ударной волны и осколков. Если не считать наших заложенных ушей, атака вышла в основном психологической. Но этого оказалось достаточно, чтобы мы замешкались и дали врагу отобрать у нас инициативу. И когда мы наконец-то перешли к ответным действиям, двое противников уже вторглись на наш этаж и поливали запыленные комнаты автоматными очередями. А еще двое были готовы присоединиться к ним, и уже лезли в бреши с подставленных снизу столов.

Спецназовцы все сделали правильно. И просчитались лишь в одном – нас не оказалось в комнатах, которые они усеяли свинцом и гранатными осколками. Фактор внезапности, на который они сделали ставку, им не помог. И когда настала наша очередь встречать гостей огнем, вышло так, что мы прятались от них за углами, а они очутились посреди комнат, которые мы из-за тех углов обстреливали.

Всего комнат на третьем этаже было три. И хоть его полностью затянула пыль, по шуму мы определили, в какие из них проник враг. Не вставая с пола, Ананас сунул ствол «Вепря» в ближайший дверной проем, и, выстрелив несколько раз, усеял картечью помещение. После чего по звуку упавшего тела определил, что как минимум один из спецназовцев был выведен из строя.

На самом деле все получилось несколько иначе. Грохнувшийся на пол «черный», был еще жив и вполне боеспособен. В отличие от своего напарника, который в этот момент вылезал из люка. И если первому картечь изрешетила ноги, то второму она угодила в голову. И шлем с забралом его не спас. Не успев выбраться наверх, он рухнул обратно в разлом, только шум от его падения мы не расслышали за грохотом выстрелов.

Спецназовец с простреленными ногами был ослеплен болью и открыл огонь по двери сразу, как только упал. Ему бы чуть-чуть повременить: притвориться мертвым, дождаться, когда Панкрат сунется в комнату, а уже затем прикончить того исподтишка. Но раненый застрочил из автомата сразу, как только очутился на полу, и не дал Ананасу покинуть укрытие. Ну а тот выпустил ему в ответ столько картечи, сколько ее понадобилось для того, чтобы из комнаты перестали вылетать пули.

Автоматные выстрелы умолкли прежде, чем у Панкрата опустел магазин. И умолкли, судя по всему, окончательно. Между тем, как на втором нашем фронте битва еще только началась – мне потребовалось чуть больше времени, чтобы оклематься после взрывов, и встретить спецназовцев подобающим образом.

Равиндер находился рядом со мной по другую сторону дверного проема. Поэтому, стреляя в силуэт, возникший в пыли на фоне пробивающегося через нее, оконного света, я не мог ошибиться и угодить в своего. В пистолете-пулемете, из которого я палил, когда враг штурмовал лестницу, кончились патроны, и я был вынужден снова взяться за револьверы. Их экспансивные пули не пробивали бронежилеты, но нарваться на такую пулю с расстояния в несколько шагов было все равно, что получить удар кувалдой. А то и покруче.

Я брал пример с Ананаса и тоже стрелял из укрытия, не высовываясь в дверной проем. Две пули из Бедлама угодили спецназовцу в грудь и отбросили его к окну. Если бы не решетка, он вывалился бы наружу, а так его лишь припечатало к ней спиной. После чего он плюхнулся задницей на подоконник и мешком сполз на пол. Ублюдку повезло, если пулевые удары всего лишь шокировали его и лишили сознания, а не убили Впрочем, выяснять эти подробности было некогда. Второй спецназовец либо уже находился в комнате, либо вот-вот должен был в ней объявиться.

Так и есть! Еще один темный силуэт промелькнул на фоне окна и пропал, очевидно, сразу же прижавшись к стене. Так, чтобы мы не могли достать его, стреляя из-за угла. Две короткие очереди впились в дверной косяк, обдав меня и Сингха щепками и лишний раз намекнув, чтобы мы не совались внутрь. Спецназовец видел, что стряслось с его приятелем. Но еще не знал о судьбе второй штурмовой группы. И, очевидно, не терял надежды, что ей повезет больше, и она вот-вот ударит нам в тыл.

Комната была самая большая на этаже, и в ней хватало выступов, где «черный» мог спрятаться. Останься у нас гранаты, я не пожалел бы их, чтобы устранить эту угрозу. Но без гранат приходилось выкручиваться обычными методами, что было намного муторнее, да только куда деваться?

– Что у тебя? – осведомился я у перезаряжающего карабин Панкрата.

– Кажись, чисто! – доложил тот. – Хотя проверить не мешает!

– Проверь! – велел я и добавил: – А как проверишь, пальни по моей команде разок-другой в межкомнатную перегородку метрах в полутора от угла. Сдается мне, эта тварь засела где-то по ту сторону стены. И если ты в нее не попадешь, то точно напугаешь до усрачки!.. Равиндер!

– Да, господин Степан!

– А ты, пока Ананас проверяет комнату, сделай-ка, брат, вот что, и как можно скорее…

– Эй, солдат! – обратился я к последнему врагу, когда мои товарищи разошлись в указанные места. – Бросай оружие и сдавайся! Ваша затея провалилась! Все твои приятели мертвы! Если не веришь, покричи, спроси, каково их самочувствие!

Спецназовец кричать не стал – испугался, что рассекретит свое укрытие, – но этого и не требовалось. Дабы понять, что я прав, ему надо было лишь прислушаться к тишине, что наступила после учиненного ими грохота. Единственные звуки, которые доносились до ушей «черного», издавали мы. Из чего он мог сделать для себя неутешительные выводы. И либо сдаться, либо удариться в бегство, либо пасть смертью храбрых. Хотя в последнем отсутствовал бы всякий смысл. Никто кроме нас не узнал бы о героизме этого вояки, а прославлять его мы, разумеется, не собирались.

Делать столь непростой выбор спецназовцу, наверное, еще ни разу не доводилось, вот он и замешкался. Мне же вся эта свистопляска порядком надоела, и я решил его поторопить.

– Можно, Панкрат! – дал я отмашку Панкрату. Он уже убедился в том, что все нашпигованные им картечью враги мертвы, и стоял, готовый к новым подвигам, в указанном мной месте.

«Вепрь» дважды шарахнул по дощатой межкомнатной перегородке – не слишком толстой и потому проницаемой для пуль и картечи. Проницаемой как в одну, так и в другую сторону. Поэтому Ананас выстрелил и тут же отскочил за стенной выступ, пока в него не прилетела ответная очередь. Которая могла и не прилететь, если он, пальнув наобум, угадал, где засел враг, и попал в него.

Если и попал, то не смертельно. По крайней мере, враг еще был способен перемещаться и вести огонь. Панкрат вывел его из замешательства, и он сделал наиболее разумный выбор – бросился обратно к пролому, отстреливаясь на бегу очередями.

Я мог бы подстрелить спецназовца за миг до того, как он спрыгнул на второй этаж, но тоже не стал лезть под пули. Дождавшись, когда враг скроется с глаз, я вошел в комнату, всадил на всякий случай пулю в лоб валяющемуся у окна врагу и, держа револьвер наготове, осторожно приблизился к бреши.

– Ну что там, Иваныч? – поинтересовался возникший на пороге комнаты Панкрат.

– Как у нас дела, Равиндер? – переадресовал я его вопрос, выкрикнув тот прямо в брешь.

Со второго этажа не донеслось выстрелов, а, значит, беглец ушел от нас совсем недалеко – насколько ему это позволил подкарауливший его внизу сикх. Который сбежал по лестнице и очутился там прежде, чем мы спугнули врага, загнав его обратно в брешь.

Пенджабец показался мне на глаза, держа в руке окровавленный талвар. В принципе, ему было уже необязательно отвечать на мой вопрос, поэтому он всего лишь утвердительно кивнул. И снова скрылся с моих глаз, отправившись, видимо, обыскивать и разоружать свою жертву.

– Полный порядок! – оповестил я вопросительно взирающего на меня Ананаса.

– Надолго ли? – пробурчал он, закуривая очередную сигарету. – Чует моя печенка, Иваныч, что сегодня мы с тобой разворошили большое осиное гнездо. И что эти твари теперь не успокоятся, пока не зажалят всех нас до смерти.

– И у тебя есть мысль, как нам с ними помириться?

– Есть, ясен пень! Зуб даю, они нас простят, если мы возьмем и застрелимся прямо здесь и сейчас, – мрачно пошутил напарник.

– Это завсегда успеется, – проворчал я, будучи не в восторге от такой перспективы. – Не знаю, как ты, а я перед вышибанием себе мозгов был бы не прочь кое с кем поболтать. Должен же, в конце концов, хоть кто-то объяснить нам, во что мы вляпались.

– Ежели ты имеешь в виду ублюдка с тремя дырками, который валяется во дворе, то я сомневаюсь, что он будет для нас полезен, – усомнился Ананас. – Это же солдат, а таким, как он, много знать не положено. Таким обычно тычут пальцем, в кого им стрелять, и вся недолга. А они и рады выслужиться перед всякой сволочью, не задавая лишних вопросов.

– А мне от него многого и не надо, – заметил я. – Как говорится, с паршивого врага хоть горсть патронов… Пускай расскажет хотя бы то, что ему известно, ведь мы, в отличие от него, не знаем вообще ничего…