Глава 11

Вывешивать флаг заранее являлось непрактично. Во время наших покатушек его наверняка сорвали бы прыгающие на машину зомби, а запасного у меня не было. Поднимать же вместо него белый флаг означало вызвать у саранцев ненужные подозрения. По белому флагу издали не определишь, кто хочет привлечь твое внимание: просящие убежища, собратья-чисторукие или же коварный враг, желающий заставить горожан обманом разблокировать въезд в укрепрайон. Мой флаг тоже не гарантировал им, что он поднят над машиной мною, а не кем-то другим. Но те, кто знал меня в МГУ, не допустят, чтобы по нам открыли огонь до того, как выяснится, я или не я пожаловал к ним в гости.

Изображенная на желтом фоне, ковбойская шляпа, а под ней – два перекрещенных длинноствольных револьвера… Флаг этот я подобрал в одном из разгромленных магазинов какой-то байкерской атрибутики еще на заре своей наемничьей карьеры. И с тех пор вывешивал его на своей машине при подъезде к населенным пунктам, с которыми нельзя было установить связь по водительской рации. Так делали почти все наемники, кому приходилось разъезжать по миру. Конечно, зачастую наши вымпелы ни о чем не говорили хозяевам тех поселений, куда мы наведывались. Но самые предусмотрительные из них зарисовывали на бумагу флаги, которыми мы перед ними размахивали, и приказывали охране держать этот перечень среди прочих служебных инструкций.

В Саранске мой вымпел знали. По крайней мере, в МГУ – точно. И когда мы подкатили к университетскому кварталу и стали кружить вокруг него по улицам, продолжая отбиваться от зомби, это был прозрачный намек на то, что мы желаем попасть внутрь. И то, что нас надо впустить на территорию укрепрайона как можно скорее. Волей-неволей мы притащили сюда на хвосте целую орду копателей. Которые, достигнув Университета, осложнят наш въезд внутрь, ведь никто не откроет нам ворота, если возле них окажется вдобавок несколько сотен зомби.

– Они подают нам знак, Иваныч! – оповестил меня продолжающий высовываться из люка Панкрат. – Подняли плакат! На нем написано… написано… Да не трясите вы своей бумажкой, сукины дети!.. Ага, вижу: «Восток»! Смекаешь, что это значит?

– Разворачивайся и двигай назад! – велел я Равиндеру. Мы только что взялись объезжать квартал по третьему разу, выехав на улицу, служившую северной границей укрепрайона. Дозорный со стены сигнализировал, что для нас откроют восточные ворота – те, возле которых в данный момент было спокойнее всего. Поэтому, чтобы добраться дотуда кратчайшим путем, нам было проще вернуться, нежели описывать еще один круг.

Мы проезжали по восточной улице всего пару минут назад, и Панкрат проредил тамошних зомби из пулемета, так что у восточных ворот и впрямь царило затишье. По меркам города, накрытого зэд-волной, разумеется. Сами ворота – сдвигаемый трактором, железный заслон восьмиметровой высоты, – приоткрылись ровно настолько, чтобы Большой Вождь проехал через них, не ободрав себе бока. И закрылись за нами с такой поспешностью, что едва не оторвали джипу бампер.

За воротами Сингху пришлось сразу же затормозить, потому что перед нами возвышались еще одни – внутренние. Их хозяева открывать пока не торопились и правильно делали. Загнав нас в железную коробку, охранники тут же рассредоточились сверху на специальных площадках. Оттуда они могли по первой же команде открыть по нам огонь из всех стволов. После чего меня, Ананаса и Равиндера придется выскребать из изрешеченного джипа лопатами, ведь ни одно человеческое тело не способно принять в себя столько пуль и не обратиться при этом в фарш.

– Прямо как в тюрьме, дери их за ноги! – злобно прорычал Ананас, прошедший за свою жизнь через десятки подобных карантинных шлюзов. – Слышь, Иваныч, а ты уверен, что мы не ошиблись адресом? Что-то не нравятся мне эти «студенты». Какие-то они слишком недоверчивые. Мы им и ксиву правильную показали, и сорняки вокруг их забора пропололи, и в дверь нужную въехали, а они все ерепенятся.

Ответить я не успел, потому что в этот момент «недовпустившие» нас к себе саранцы обратились к нам с приветственной речью. Настолько вежливой, насколько мы – незваные гости, – того заслуживали:

– Выходи из машины, Квадро, если, конечно, шляпа, которую я отсюда вижу, надета на твою голову, а не на чью-то еще! И все остальные, кто с тобой приехал, тоже пусть выходят и держат руки на виду. Учтите: это первое и последнее предупреждение! Других не будет!

– Мы поняли тебя, Ректор! – отозвался я, узнав говорившего с нами человека по голосу. – Не волнуйся насчет нас! Мы знаем местные правила и не собираемся их нарушать!

– Я не волнуюсь! С чего ты это взял? – возразил глава укрепрайона, он же – командир местных сил правопорядка и главный судья. – Когда я действительно волнуюсь, таких, как ты, подбивают из РПГ еще на подъезде! Но раз уж вы тут, считайте, что вам оказали невиданное по нынешним временам уважение! И мы ждем от вас в ответ того же самого!

Пока он растолковывал мне, в чем я неправ, мы без резких движений покинули машину и встали рядом с нею, задрав головы и глядя на целившихся в нас хозяев.

– Двадцать четыре рыла! – подивился Ананас, не поленившись сосчитать участников комитета по нашей встрече. – Искушают они тебя, что ли, Иваныч? Как там, бишь, назывался твой коронный цирковой номер? «Двадцать четыре выстрела за пять секунд и ни одной пули мимо»? Хе-хе! Нет желания тряхнуть стариной и показать этим грубиянам, что негоже тыкать с порога автоматами в солидных, уважаемых людей?

– Не за пять, а за шесть секунд, – поправил я напарника, тоже чувствуя себя сейчас не в своей тарелке. – И хоть мне нравится твое предложение, однако, извини – я пас. Сам же слышал: мы пообещали чтить местные законы. А среди них, насколько я в курсе, нет закона, разрешающего гостям критиковать здешнее гостеприимство, вышибая хозяевам мозги из револьвера…

– Матерь божья! Вы только гляньте, что за балаган к нам пожаловал! – воскликнул Ректор, оглядев нас со своей «колокольни». И он был прав: вместе с сикхом наша и без того пестрая компания стала еще экстравагантнее. – Неужто ты, Квадро, взялся за старое и снова организовал гастроли своего шапито, собрав в округе всех бродячих цирковых артистов? Кто эти парни и чем они знамениты? Вон тот, в чалме, надо полагать, индийский факир. А этот громила… хм… дай-ка угадаю… Укротитель носорогов?

Шутка про цирк вышла довольно злая, поскольку Ректор знал, кем я был в прошлом, и чем закончились мои последние гастроли. Хотя вряд ли он хотел задеть меня нарочно. Я тоже хорошо знал Ректора – бывшего университетского завхоза дядю Гошу Сухишвили, чья карьера за последние годы взлетела так круто, как до него в саранском МГУ не взлетал еще ни один сотрудник. И в трезвом виде дядя Гоша был невоздержан на язык, а в пьяном так и вовсе мог бы наживать себе целые армии врагов. Мог бы, да вот не наживал, поскольку являлся закоренелым трезвенником, открывшим в себе на старости лет лидерские качества. Такие, которые не оспаривали даже те профессора и доценты, что еще остались в Университете. И все они сегодня беспрекословно подчинялись своему бывшему завхозу.

– Ты бы, папаша, трепался поаккуратнее о незнакомых людях в их присутствии, – порекомендовал Ректору Ананас. После столь горячей поездочки ему хотелось закурить, но он был вынужден держать руки на виду, что не улучшало ему настроение. – Я, конечно, понимаю, что ты весь на нервах, потому что у вас за забором черт-те что творится. Но раз уж ты в этом келдыме бугор, то веди себя как настоящий бугор, а не как шут гороховый.

К чести Ректора сказать, что, будучи невоздержанным на язык, сам он никогда не обижался на тех, кто огрызался в ответ на его подначки. Вот и сейчас, глянув на Панкрата свысока, он лишь хмыкнул, поцокал языком и, обратившись ко мне, посетовал:

– А твой прежний громила, Квадро, был повежливее нынешнего. Что стало с тем крутым парнем в тельняшке, если ты поменял его на грубияна с тюремными замашками?

– То же самое, что стало с настоящим ректором твоего МГУ и многими другими твоими знакомыми по университету, – уклончиво, но вполне доходчиво объяснил я.

– Досадно, – покачал головой дядя Гоша, выказав мне все сочувствие, на которое был способен. – А с другой стороны, хорошо, что я не смог переманить того десантника к нам на службу. Представляю, сколько он натворил бы здесь бед и перебил народу, когда лишился разума.

Я не знал, что хитрец Сухишвили обращался к Урагану у меня за спиной с таким предложением. Сашка мне об этом тоже ничего не рассказывал. Интересно, почему? Неужто он всерьез думал выйти из нашего бизнеса и перебраться с семьей в Саранск? Хотя как знать, возможно, здесь ему и впрямь жилось бы вольготнее… Впрочем, к чему ворошить прошлое, а тем более сейчас, в не самое подходящее для этого время.

– Может, хватит держать нас в карантине, словно заразных животных, Ректор? – Я решил намекнуть хозяевам, что мой лимит терпения тоже не бесконечен. – Ты узнал мой флаг, узнал мою шляпу и узнал меня. Что еще я должен сделать, чтобы твои ребята наконец убрали оружие и дали нам войти?

– Поручиться за своих людей, что они не натворят здесь глупостей, – ответил Сухишвили. – Особенно за того, который со смешной прической… Кстати, громила, тебе говорили, что она уродливая и что с нею твоя голова похожа на ананас? Мой тебе совет: как только мы тебя впустим, так сразу же иди и подстригись. После того, как брадобрей на Луховке перерезал бритвой глотку своему последнему клиенту и ушел рыть Котлован, наш цирюльник считается лучшим во всем Саранске.

Из горла Панкрата вырвался зловещий рокочущий звук, но он оставил замечание о своих волосах без комментариев. Я ждал, что Равиндер тоже получит от Ректора свою порцию критики (критику насчет моего внешнего вида я выслушал от него давно, а повторяться он, к счастью, не любил), но этого не случилось. Высказавшись, дядя Гоша стоял и молча ждал, когда я выполню его последнее требование. Не став заставлять его ждать, я повторил то, о чем уже говорил в этих стенах: никто из нас не нарушит здешние правила. Только теперь мне пришлось добавить к своим словам «обещаю».

– Цель вашего визита? – перейдя на деловой тон, осведомился Ректор, удовлетворившись моим ответом.

– Как обычно: взаимовыгодный обмен, мелкий ремонт автомобиля и отдых, – ответил я. – Хотя, вижу, последний пункт придется вычеркнуть. Ты же, небось, сегодня не только трактирщиков и посудомойщиков, но и всех девочек из «Лилии Инсара» вооружил и на стены повыгонял.

– Есть такое дело, – кивнул Сухишвили и добавил в утешение: – Но ты не расстраивайся. Для тебя, старого друга, я, так и быть, разоружу и эвакуирую в тыл двух-трех мамзелей. Все равно стреляют они дерьмово, только патроны зазря переводят. А так с них хоть какая-никакая, а польза.

– Что ж, буду тебе за это крайне признателен! – приподняв шляпу, поблагодарил я главу МГУ, который, несмотря на свои недостатки, был в целом неплохим человеком. После чего спохватился и указал на Равиндера. – Да, чуть не забыл! Мой друг-сикх очень хочет увидеться с Ходоком и задать ему несколько вопросов. Насчет тех краев, куда он регулярно наведывается. Если, конечно, Ходок сейчас здесь, а не отправился на очередную прогулку.

– С Ходоком? – переспросил Ректор. Я расслышал в его голосе удивление, хотя в моем вопросе, кажется, не было ничего необычного. – С Ходоком, говоришь? Надо же, какое совпадение, Квадро! А ведь я тоже хотел бы потолковать с тобой о Рустаме Ходоке, раз уж ты почтил нас своим визитом.

– Со мной – о Ходоке? – в свою очередь удивился я. – Боюсь, я тебя не понимаю. Я не видел Рустама с тех самых пор, как заезжал к вам в последний раз. А было это еще в начале весны… Что с ним случилось? Неужели он тоже услышал Зов?

– Нет, не услышал. Но кое-что с тех пор изменилось, это верно. И не в лучшую сторону, – ответил дядя Гоша. – Впрочем, тут такое дело, что в двух словах не расскажешь. Найди меня после того, как распакуешь манатки, Квадро. Угощу тебя выпивкой, и заодно потолкуем с глазу на глаз… – И, махнув рукой привратнику, прокричал: – Валерка!.. Валерка, хрен моржовый, заснул что ли! Проверка окончена, откупоривай тамбур! Пусть проезжают!..

– …Дело такое, что в двух словах не расскажешь, – повторил Ректор, когда спустя час мы с ним расположились в креслах возле камина в студенческой гостиной одного из университетских корпусов. Как я уже отметил, сам дядя Гоша не пил. Но для меня он щедрым жестом откупорил бутылку виски из тех своих запасов, которые держал специально для угощения почетных гостей. Панкрат и Равиндер в нашей беседе не участвовали. Первый сразу же рванул изучать достопримечательности нынешнего МГУ – в смысле, злачные места. А второму я написал список местных барыг, и сикх отправился проверять, что осталось на сегодняшний день в их закромах. А осталось там явно немного. Осадное положение не способствовало регулярному подвозу в Саранск товара и плодотворной торговле.

– …Да и в двухстах словах про такое вряд ли расскажешь, – продолжал Сухишвили. – Но если вкратце, то знай: скурвился наш Ходок. Продался с потрохами врагам и чуть было не открыл для них однажды ночью ворота Университета. Можешь себе представить! Скажу больше: есть мнение, что ко всему творящемуся в Саранске Ходок тоже приложил руку, и что это он навел на нас зэд-волну…

– Постой-постой, – перебил я хозяина. – Каких еще врагов? Насколько я помню, раньше единственными вашими врагами, не считая копателей, были бандиты. Но Рустам не продался бы им, даже приставь они ему нож к горлу! Да и чем бы они купили человека, у которого и так есть в жизни все, что нужно?… Бессмыслица какая-то! Или вы с большого перепоя объявили войну соседям, и теперь они мечтают изжить вас со свету?

– С соседями мы как поссорились бы, так бы через день и помирились, – отмахнулся Ректор. – Тут все куда сложнее. Случился у нас пару месяцев назад один инцидент. Поехали, значит, мои архаровцы сопровождать одного барыгу, которому надо было срочно в Ромоданово попасть, а в тамошнем краю тогда неспокойно было. Ну и столкнулись по пути с «черной колонной». Уж не знаю, почему они на той широкой дороге не смогли разъехаться, но БТР «черных» задел нашу машину. А та слетела на полной скорости в кювет, да вдобавок врезалась в дерево. В итоге – три трупа: Бобрик, Цапа и Красная Кепка. Кистень с Брауном на грузовике барыги ехали, и у них от такого наезда тут же крышу сорвало. Вскинули они автоматы и выпустили вслед «черным» по целому магазину. За то, что они, сучары, угробили почем зря троих наших и даже не притормозили.

– Зато на выстрелы они, надо понимать, сразу отреагировали, – догадался я.

– Верно толкуешь, ковбой, – закивал дядя Гоша, услужливо подливая в мой стакан выпивку. – Как только их проклятая колонна схлопотала в задницу два десятка пуль, она тут же развернулась и ударила по Кистеню и Брауну из всех стволов. Благо, там какие-то развалины были, за которыми они с барыгой и укрылись. А потом на всех парах до Ромоданово домчались, куда «черные» уже не сунулись. Но в отместку они наш разбитый автомобиль из огнемета спалили. Да так, что от трех мертвецов в нем лишь горстка пепла осталась.

– И на этом «черная колонна» не успокоилась, а решила объявить вам войну. И первое, что она сделала – это подкупила вашего Рустама Ходока! Именно его, а не кого-то другого, гораздо менее неподкупного… Интересный поворот. – Я хмыкнул и глотнул виски.

– …Если только Ходок к тому времени уже не был подкуплен и не шпионил на «черных», – внес уточнение Ректор.

– И насколько может быть правдива такая версия?

– Мой зам по безопасности Миклуха – бывший фээсбэшник, и он в таких вопросах редко ошибается. Так вот, Миклуха собрал все известные нам факты и теперь уверен, что «черные» ловят в Москве разведчиков вроде Ходока и вербуют из них агентов. Возможно, не всех, но многих.

– И в чем кроется смысл этой вербовки?

– А ты пошевели мозгами, Квадро, – посоветовал дядя Гоша. – Кто вообще они такие – люди, ездящие в «черных колоннах», – и что им у нас надо? На обычных ученых они непохожи – видел, какое вооружение и экипировка у их боевиков? А какая серьезная у них техника? Но если эта организация желает со временем захватить власть над миром – чему лично я вовсе не удивлюсь, – тогда все встает на свои места. И своя агентурная сеть среди нас, обычных чисторуких, им не помешает. Что Ходок и доказал на собственном примере. Если бы не Миклуха, который в ту ночь был дежурным по периметру, неизвестно, что бы ты сегодня обнаружил в МГУ, когда сюда приехал. Миклуха по рации перекличку постов каждые четверть часа проводит. И сразу тревогу поднял, когда западный пост вдруг не отозвался. Прибежал он туда с тревожной группой и глазам своим не верит: этот сучий потрох Рустам уже всех привратников уложил, внутренние ворота тамбура поднял и вот-вот внешние откроет. Вернее, уже открыл бы, кабы трактор, который их сдвигает, был исправен и заводился с полпинка. Но у того стартер давно барахлил, и Ходок не сумел его сразу запустить. А когда понял, что не успеет это сделать, поскольку его сейчас схватят, то испугался, взбежал на стену, перемахнул через нее наружу и был таков. Сам знаешь, Рустам – матерый верхолаз. Для него такие выкрутасы проделать все равно что нам с тобой в носу поковыряться.

– А почему вы решили, что он открывал ворота именно для «черной колонны»?

– Потому что едва он удрал, как эта «колонна» прямо под нашими стенами пронеслась. Пятнадцать черных машин с выключенными фарами – Миклуха сам их посчитал. Стрелять по ним мы, разумеется не стали – все-таки, «черные» не проявили к нам агрессии, а всего лишь проехали мимо. Но так или иначе, а надо быть наивным простаком, чтобы счесть это обычным совпадением, верно?

– Да уж, на совпадение и впрямь непохоже, – согласился я. – А что с привратниками? Они живы?

– К счастью, да, – подтвердил Ректор. – Ходок вырубил их электрошокером. Хотя мог с тем же успехом и прирезать – для него это раз плюнуть. Но один из тех парней раньше был его другом, что, видимо, их и спасло. Ну а Рустама спасло то, что Миклуха был так ошарашен его выходкой, что не сразу поверил в увиденное. И не успел отдать приказ стрелять на поражение, когда имел возможность прикончить ублюдка.

– Проклятье! Не знал бы, с кем сейчас говорю, отродясь бы в такое не поверил! – высказал я свою лаконичную оценку всему, что только что услышал. – Однако ты сказал, что вы еще и подозреваете Ходока в том, что он навел на вас зэд-волну. А какая, позволь спросить, здесь вообще может быть связь?

– Ходок до сих пор ошивается в окрестностях Саранска, – признался дядя Гоша и оглянулся на дверь, будто опасаясь, что нас подслушивают. – Зачем, скажи на милость, ему оставаться там, где все знают, что он – предатель? И где любой встречный может без разговоров всадить в него пулю?

– И зачем же, по-твоему?

– Он по-прежнему служит «черной колонне». А она с его помощью продолжает мстить нам за ту стычку на дороге. Возможно, нынешние хозяева Рустама оснастили его оборудованием, которое может приманивать в одно место тысячи копателей. Откуда вообще берутся эти волны? Год назад мы о них слыхом не слыхивали. А сегодня куда ни сунься – либо ты едешь впереди зэд-волны, либо едешь по тем землям, где она недавно прошла.

– Африка, Ближний Восток, Средняя Азия, Юго-Восточная Азия, Китай, Индия… – Я лишь пожал плечами, поскольку, в отличие от хозяина, ничего странного в природе зэд-волн не видел. – Ты посмотри, в кого мы сегодня стреляем – по старым понятиям это же расовый геноцид чистой воды! Я давно не всматриваюсь в лица зомби, но не могу не заметить, что белые среди них стали редкостью, а смуглые, черные и узкоглазые – нормой. А в тех краях, в отличие от наших, рождаемость отнюдь не падает – сплошное перенаселение со всеми вытекающими из него последствиями. Где живет больше народу, оттуда и придет больше копателей. А чем больше их сбивается в стаю, тем выше шанс, что когда такие стаи собьются вместе, они достигнут некой критической массы, которая будет жить уже по своим законам. Чем сильнее ветер, тем выше волны – это же элементарно.

– Пусть так, – не стал спорить Ректор. – Но штормовые волны на море может вызывать не только ветер, но и человек. И если мы видим, что «черные» – люди далеко не бедные и оснащены по последнему слову техники, то почему бы не предположить, что у них есть научное оборудование, о котором я упомянул? А также полевые операторы, которые то оборудование эксплуатируют. Чья работа связана с большим риском, ведь им приходится фактически вызывать огонь на себя. Поэтому ее и поручают тем, кого не жалко – внештатным агентам вроде Ходока. И если ты возьмешься решить для нас эту проблему, сам знаешь, мы в долгу не останемся.

– Проблема эта, конечно, решаема. Да только не все здесь так просто, как тебе кажется. – Я поморщился, но вовсе не от виски, очередной глоток которого перед этим сделал. – Я знал Рустама также хорошо, как тебя. А, может быть, даже лучше. И если бы ты отправил меня за его головой без объяснения причин, я отказался бы от твоего предложения наотрез. Но то, о чем ты рассказал, меня тоже сильно огорчает. Вдобавок ты дал мне ценное предупреждение – теперь, столкнувшись с Ходоком, я буду знать, кто он такой, и не повернусь к нему спиной. Поэтому давай договоримся так: я воздержусь принимать чью-либо сторону в вашем конфликте. Выясняйте между собой отношения без моего участия. Но если при следующей встрече с Рустамом он обнажит против меня оружие или попытается устроить мне гадость, то я исправлю ошибку Миклухи. И привезу вам либо живого Ходока, либо его тело. Заметано?

– Справедливые слова, – кивнул Сухишвили. – Но я предложу тебе вариант получше. Зачем ждать, когда ваши пути-дорожки пересекутся? А вдруг это случится неожиданно, и он выстрелит тебе в спину прежде, чем ты поймешь, от кого схлопотал пулю? Поэтому я готов бесплатно залить тебе столько бензина, сколько ты в состоянии увезти, но с одним условием. Ты дашь мне обещание, что, покинув Саранск, первым делом отыщешь Ходока и выяснишь, как он сегодня к тебе относится.

– И это все? – удивился я. – Да неужели?

– Это – все, – подтвердил дядя Гоша. – Я не требую, чтобы ты его убивал или ловил живьем. Я даже не требую, чтобы ты возвращался ко мне и докладывал о результате вашей беседы. Просто встреться с Рустамом и попытайся с ним поговорить. Ну а дальше смотри по обстоятельствам.

– А не слишком ли щедрое вознаграждение ты предлагаешь за простой разговор? – продолжал я недоумевать. – Кто бы спорил, что ты скрестишь пальцы на удачу и будешь молиться, чтобы я и Ходок перешли к обмену свинцовыми любезностями. Вот только я почему-то уверен, что этому не бывать. Он не убил своих приятелей здесь, так с какой стати ему убивать меня? Конечно, друзьями нам больше не быть. Но и враждовать тоже не имеет смысла. Наши интересы и раньше не пересекались, а теперь и подавно, ведь я не стреляю по «черным колоннам». Как встретимся с Рустамом, так и разойдемся. А ты в итоге потеряешь две бочки горючего, которое у тебя нынче и без того на вес золота.

– Куда и на что его тратить – это моя забота. – Ректора явно не убедили мои аргументы. – Твоя же – сделать так, как я прошу. И тогда можешь считать, что ты сполна отработал свой аванс.

– Ладно, договорились. Только не жалуйся потом всем подряд, что злодей Квадро содрал с тебя три шкуры за пустяковое поручение. – Не в моих правилах было отказываться от легкой и выгодной подработки, которую мне предлагал знакомый, проверенный клиент. И хоть на сей раз он нанимал меня, действуя как заправский иезуит, я знал истинную цель, которую он преследовал. Сухишвили рассчитывал на то, что, увидев меня, Ходок решит, будто я послан за его головой, и откроет по мне огонь. После чего я начну стрелять в ответ, потому что не сумею убедить предателя в том, что приехал всего-навсего потолковать с ним по душам. Дядя Гоша не сомневался в таком исходе, и был готов поставить на кон две бочки бензина. Мне предстояло доказать ему обратное, хотя свою ставку он терял при любом исходе. Нетипичная работенка, что ни говори – пытаться действовать вопреки желанию заказчика. Ну так ведь он сам предложил мне такие условия. Поэтому никакого произвола – все согласно нашему договору, в котором я не изменил ни единой буковки.

– Ты говоришь, что Рустама видели в окрестностях Саранска, – напомнил я. – И раз ты платишь мне за визит к нему, значит, у тебя есть идеи, где он прячется, я прав? Скажи, где, потому что иначе я истрачу на его розыски все выданное тобой горючее, и эта затея потеряет для меня всякий смысл.

– Ходока несколько раз видели на западной окраине города, в районе поселка Звездный, – ответил Сухишвили. – Я почти наверняка уверен, что он отсиживается в тамошней психиатрической больнице, у мормонов.

– У кого, прошу прощения?

– Мормоны. Сектанты. Год назад около полусотни этих чудиков обосновались в здании психбольницы. В ее палатах они содержат теперь своих превратившихся в копателей родственников. В том числе и жену Рустама.

– Не знал, что она – мормонка.

– Вовсе нет. Ее приютили там в качестве оплаты за услуги, которые Ходок оказывал мормонам, служа посредником между ними и нашими торговцами. А, впрочем, не удивлюсь, если он и в самом деле принял мормонство. Мало ли, что может взбрести сегодня ему в голову.

– Если вы так уверены, где прячется Рустам, то почему сами не отрядили в Звездный охотников? Твоему Миклухе что, трудно поймать человека, местонахождение которого ему известно?

– Предлагаешь нам поссориться с мормонами, когда у нас и без того проблем хватает? – горько усмехнулся Ректор. – Нет уж, извини! Для такой работы требуется наемник со стороны. Вроде тебя. Такой специалист, который выманит Ходока из убежища без лишнего шума. И сможет идти по его следу, если он опять задаст деру.

– Если Ходок задаст деру, я за ним не погонюсь, – снова был вынужден напомнить я. – И если он наотрез откажется со мной разговаривать, я не стану умолять его о встрече или угрожать ему. Это будет сугубо дипломатическая миссия без погонь, стрельбы и насилия. Так, как мы с тобой и договорились.

– Да-да-да, полностью с тобой солидарен, – закивал дядя Гоша. – Самая настоящая дипломатическая миссия – так мы ее и назовем. И, конечно, мне не надо напоминать дипломату вроде тебя, что идти на переговоры с предателем лучше все-таки с заряженными «миротворцами» в кобурах, нежели с букетом цветов в руках… Кстати, ты так и не рассказал, что это за «капитан Немо» крутит сегодня баранку твоего автомобиля. Где вы нашли этого колоритного сипая в чалме?

– Ты не поверишь: в печке! – ответил я и предупредил: – Но если ты хочешь попробовать переманить его к себе, как Сашку Урагана, то мой тебе совет: не трать понапрасну время. То, что этот парень сегодня катается с нами, вовсе ни о чем не говорит. Он идет своей дорогой, и Саранск – уж точно не конечный ее пункт…