Глава 30
Константин Плющ
Антитеррор
Хьельд конунг, в лучших традициях викингов, закатил пир. Победу да не отпраздновать? Грех!
Конечно, это был не настоящий праздник, а так, репетиция. Изыски полевой кухни.
Да и полной радости никто не испытывал, ясно же, что ярлы с сэконунгом так просто не уйдут, а сотня головорезов, шляющаяся по лесу, есть прямая и явная угроза.
Настал полдень, когда в котлах сварилось мясо.
Впрочем, к этому времени викинги уже порядком накачались пивом. Конунг на радостях даже бочку дорогущего вина выкатил. Вот сей напиток Константин отпробовал-таки. Ничего так винишко. Не сказать, что супер, но пьется легко.
– Вот не хотел пить, а зря, – рассуждал Бородин. – Только сейчас и расслабился, а то сижу, как в комок собрался.
Плющ кивнул понятливо.
– А у меня до сих пор что-то унутре подрагивает, – признался он.
– Да-а… Денек тот еще.
– Зато сувениров сколько! – Костя пихнул Валерку в плечо.
– Да-а! – залучился Роскви. – Эт точно.
Невольно он коснулся золотых изделий, отягощавших его шею, а после погладил отполированное ложе арбалета, подаренного дедом Антоном.
Старый счел, что так ему будет спокойнее за внука – на мечах с местными Валете пока не сравниться, зато тяжеленькую стрелку-болт запулить в противника – милое дело.
Ночевали Эваранди с Роскви у деда Антона и бабы Лены, то бишь у Андотта и Элин.
Само собой, и Эльвёр в гости заглядывала, и Хродгейр забегал. Спать Костю на сеновале уложили, жаль, одного…
Тут к Плющу приблизился матерый человечище – сам Йодур пожаловать изволил.
– Выпей со мной, Эваранди, – прогудел Беловолосый.
Костя встал и поднял кубок с недопитым вином.
– За тебя, хевдинг, – сказал он.
– За тебя, дренг!
Хорошо пошло.
Тут Роскви пихнул товарища в бок.
– Гляди!
Костя поглядел.
К нему подходила Эльвёр, уже в платье. Стесняясь коротко остриженных волос, она укрыла голову платком.
– Какая ты хорошенькая! – вырвалось у Плюща.
– Правда? – вспыхнула девушка.
– Еще бы не правда!
Эльвёр покосилась на Бородина, и тот, снисходительно фыркая, отвернулся.
Девушка подошла к Косте совсем близко, привстала на цыпочки и поцеловала его, обняв за шею. Вот уже и отняла губки, да только Плющ придержал дочь Освивра и вернул поцелуй.
Эльвёр слабо этому воспротивилась – все-таки люди смотрят…
– Мы с мамой будем жить у дяди Хродгейра, – сказала она. – Приходи в гости, ладно?
– Обязательно, – улыбнулся Костя, выпуская девушку.
«Доигрался!» – крутилась в голове назойливая мыслишка.
А может, и впрямь?.. Может, ему небывалый джекпот выпал?
– Гляди! – снова сказал Бородин, но теперь голос его звучал иначе.
Плющ обернулся.
На рыночную площадь Сокнхейда въезжали двое, верхом на лохматых лошаденках местной низкорослой породы.
Оба всадника держали в руках щиты, с изнанки вымазанные белым.
Вот этой-то стороной щиты и были повернуты, символизируя мирные намерения.
– Никак парламентеры?! Узнаешь?
– Узнаю.
Слева ехал Шимон. На его губах поигрывала усмешечка со знакомой наглинкой.
Костя смотрел на бывшего знакомца хмуро и неприязненно.
Все он мог понять и простить – жестокость, кровожадность, но не подлость. Подсылать гонца с оговором, чтобы чужими руками выполнить обещание убить…
Мерзость.
Народ, зароптав, расступился, образуя коридор, по которому парламентеры и выехали в начало главной улицы, где в котлах кипело варево.
Навстречу «голубям мира» поднялся Хьельд конунг.
– Что скажете? – вопросил он.
– Ты даже не угостишь нас? – улыбнулся Щепотнев.
– Нет, – обронил Хьельд.
– Ну и ладно, – легко согласился Шимон, – нас и так неплохо кормят. Я вижу, ты несколько торопишь события, конунг? Война еще не окончена, а ты уже победу празднуешь?
– А вы еще надеетесь одолеть нас?
– Почему бы и нет, конунг? Почему бы и нет? Людей у нас не меньше, чем у тебя. Если мы сейчас с тобой не договоримся, то начнем свою войну – будем нападать на твоих жителей, конунг, на твоих воинов, жечь ваши дома и корабли, резать вашу скотину. О, мы учиним тебе немало пакостей!
– О чем ты хочешь договориться?
– О размене, конунг! Ты отдаешь нам корабли, мы возвращаем тебе жизни твоих людей. Их у нас уже больше шести десятков – это бонды, их жены и дети, старики-родители. Будем меняться? Неплохая сделка, согласись! Корабли тебе все равно не нужны, а вот людишки пригодиться могут. Верно? Нет, если тебе наши условия не подходят, можно и поторговаться. Но по-моему, цена сходная – за драккар ты вымениваешь двадцать жизней! Своих подданных, заметь. Ну можем сверху прибавить двух-трех детей. По рукам?
Бородин, наблюдавший за торгом, сжал кулаки.
– Вот же ж гад! – процедил он. – Заложников взял!
– Герой нашего времени, – усмехнулся Плющ. – Что ты хочешь?
Тут на сцене появилось новое действующее лицо – Хродгейр Кривой.
Стремительно прошагав к конунгу, он прошептал ему что-то строго конфиденциально, на ушко.
Хьельд кивнул – понял, дескать, – и заговорил с Шимоном, как торгаш:
– Двадцать – это, конечно, много, но сравнимо ли с длинным кораблем? Двадцать пять – еще куда ни шло…
– Отчего ж, – усмехнулся Горбунков с оттенком презрения, – торг уместен!
– А кого именно ты хочешь обменять на драккар? Вдруг да трэля подсунешь али чужого кого?
– У нас, конунг, при себе семейства бондов Хравна Одноухого, Облауда Пастуха, Снеррира Мокрого… э-э… и еще там кто-то, всех не упомнил.
Конунг согласно покивал головой и нудно стал оговаривать всяческие мелочи, раскладывать устную договоренность по пунктикам, скучно взывать к богам…
Кривой, проходивший мимо Кости, хлопнул его по плечу и бросил:
– За мной!
Догнав широко шагавшего Хродгейра, Роскви с Эваранди молча глянули на него.
Валеру, посматривавшего с той стороны, с которой Кривой был лишен глаза, дядя Эльвёр не заметил, а вот к Плющу обратился, сказав отрывисто:
– Наши охотники опередили Шимона херсира. Они выследили, где находятся захваченные семьи…
– …И мы туда нагрянем! – закончил Костя.
– Ты близок к истине, Эваранди, – улыбнулся Хродгейр, посверкивая единственным оком. – Быстрее!
Бегом они добрались до длинного дома, служившего конунгу резиденцией, и перешагнули порог неприметной пристройки.
– Пусть Шимон думает, будто мы настолько глупы, чтобы праздновать победу до решающей битвы, – говорил Кривой, с грохотом сдвигая старые бочки и плетеные корзины. – Незачем ему знать, что ратная стрела подняла на ноги всех ополченцев в округе! А там посмотрим, кто кого…
Рывком подняв толстую дубовую крышку, прикрывавшую лаз в подпол, он сказал:
– За мной! Нас не должны видеть.
Костя нащупал ногой перекладину лестницы и спустился в промозглую тьму.
– Факелов я не захватил, – донесся глухой голос Хродгейра, – некогда было. Шлемы на вас, головою не стукнитесь, а пол ровный.
Подземный ход уводил не слишком далеко, но в том, что они преодолели крепостные стены, Плющ был уверен на сто процентов. Он быстро шагал, пялясь в темноту, рукой касаясь стенки – то сырой земли, то деревянной крепи.
– Пришли, – голос Кривого послышался совсем близко, и тут же рука Кости уперлась их провожатому в спину. – Наверх!
Поднявшись по лестнице, Хродгейр спиной отжал крышку и выбрался в полутемную конюшню.
Тут его уже ждали – человек двадцать в броне и со щитами, кто с секирой, а кто и с мечом.
– Крикнул бы, – сказал с неудовольствием лохматый дядька, волосы – как соль с перцем, – мы бы и открыли.
– Ну я еще не настолько охилел, Сивый, – усмехнулся Хродгейр, вызвав смешки. – По коням!
Косте достался вороной конек, довольно уродливый, особенно если сравнивать его с красавцами-ахалтекинцами, зато послушный и резвый.
Кавалькада галопом покинула конюшню и двинулась узкими проходами между огороженными лужайками, отдельно стоявшими домами, коровниками, пока не вырвалась на волю и не скрылась под сводами леса.
– А куда мы? – полюбопытствовал Сивый.
– Люди Йодура высадились в Теплом заливе, – объяснил Хродгейр. – Там, на Белых скалах, сэконунг устроил лагерь. Утром весь его хирд ушел к югу, за ручей Повешенного Трэля, и засел в усадьбе Хравна Одноухого. Беловолосый туда не поспевает. Ополченцы Бьёрна из пастухов и охотников окружили хутор, но что они против воинов? Хотя вчера вечером их лучники подстрелили четверых, в том числе и самого Торгрима ярла! Эйвинд Мудроречивый тоже мертв, но этого уделал Шимон…
– Один доигрался, – сделал вывод Сивый, – а другой заигрался.
Проскакав вверх по течению ручья, Хродгейр поднял руку, призывая конников сбавить прыть.
Дальше поехали шагом.
Выдвинулись на обширный лужок… и столкнулись с целым отрядом викингов.
Те вышли из леса большой толпой.
Первые ряды, завидев всадников, сразу остановились, а догонявшие все подходили и подходили. Лица у всех выражали решимость и в то же время некий упадок – то ли сил, то ли воли.
Хродгейр, надо отдать ему должное, ничуть не выдал своего волнения.
– Кто такие? – строго спросил он, осаживая коня.
Из толпы викингов выбрался рыжий Хёгни.
– А вы кто?
– Нас послал Хьельд конунг.
Рыжий Змей посопел, потоптался да и выложил:
– А мы… Ну, в общем, здесь те, кто выжил из хирда Гунульфа, сына Рёгнвальда Клапы. Хотим вот Хьельду послужить. Нас тут сорок человек, всякого повидали. Как мыслишь, возьмет нас конунг под свою руку?
– Меня зовут Хродгейр херсир, – представился Кривой. – Ручаться за Хьельда конунга не могу, но кто же отказывается от храбрых воинов, верных и стойких?
Хёгни уловил ударение, сделанное на слове «верный», и кивнул.
– Врать не буду, – проворчал он, – мы к вам не в гости шли. Поначалу-то. И, будь над нами другой командир, все бы иначе повернулось. Но вы одержали над нами верх. Мы не хотим больше сражаться с Хьельдом. Мы не сдаемся на милость победителя, да и вообще можем покинуть эти края, но решили уйти к конунгу.
Кривой улыбнулся хитро.
– Тебя я знаю, Хёгни Рыжий Змей, – проговорил он, – и скажу так: конунг не откажет вам, но принять по-всякому способен. Хотите, чтобы к вам по-хорошему отнеслись? Помогите тогда!
– Чем же? – подозрительно спросил Хёгни.
– Вы же из усадьбы Хравна Одноухого?
– Ну вроде так его звали.
– И эти… заложники все еще там?
– Ну.
– Вот и надо всех их освободить!
– А-а!.. – просветлел рыжий. – Это можно.
– Тогда вперед!
И легкая конница, резко усилившись за счет тяжелой пехоты, двинулась по лесу.
Вскоре едва различимая тропа пошире сделалась и вывела на большую поляну, середину которой и занимала усадьба Хравна.
Сама поляна была безлюдна, и над частоколом не видать было дозорных, но гомон, что стоял над хутором, могло поднять лишь большое скопление людей.
То ли разброд и шатания продолжались в рядах «сборной», то ли какая иная замятня.
– Лучники, – быстро скомандовал Кривой, – следите за частоколом!
– Не высовываются оне, – проворчал один из стрелков.
– Бьёрн! – тихонько позвал Хродгейр.
– Здесь мы, – последовал отклик, и из-за дерева выступил плотно сбитый человек в кожаных куртке и штанах.
За ним «проявились» остальные лесовики – они даже не прятались, просто стояли неподвижно, но разглядеть их Косте удалось лишь тогда, когда те сами захотели.
– Ждем Йодура и его парней, – сказал Кривой. – Что там творится?
– Сейчас узнаем, – ответил Бьёрн, издавая приглушенный свист.
И Константин увидал еще одного ополченца-лесовика.
Тот висел на частоколе, сливаясь с ошкуренными бревнами, и притворялся ветошью.
Бесшумно спрыгнув, ополченец почесал к чаще, где скрывались конники.
– Распря у них, – радостно доложил он. – Не ведают, как им быть, вот и свару затеяли!
– Бонды там? – осведомился херсир.
– Там они, к стенке жмутся.
– Готовимся тогда и ждем.
Просто так стоять да томиться ожиданием никто не собирался. Любому воину всегда есть чем заняться.
Одни мечи да секиры вострили, тихонько оселками проводя по лезвиям, другие завязки на панцирях подтягивали, ремешки на мягких сапогах увязывали покрепче, третьи подшлемники прилаживали поудобней.
Четвертые… Пятые…
У всех дела нашлись.
Валера свой арбалет осваивал – натягивал витую тетиву, качая рычагом, целился, жалел, что масла под рукой нет, чтобы смазать немудреный механизм.
Костя полировал тряпушечкой клинок, больше нервы успокаивая, чем блеск наводя.
– Идут!
Хродгейр мигом встрепенулся.
Среди деревьев замелькали силуэты викингов.
Пара ополченцев, посланных навстречу, вернулась и доложила: Йодур пожаловал!
Вскоре нарисовался и сам Беловолосый.
Хлопнув пятерней о пятерню, они с Кривым живо обговорили бесхитростный план, и Хродгейр принялся командовать:
– Хёгни, веди своих к воротам. Как отворятся, сразу внутрь. Сечь своих не надо, ежели за оружием не потянутся.
– Да какие они мне свои, – пробурчал Рыжий Змей. – Свои – со мною.
– Тем лучше! Йодур, там мои ополченцы лестниц навязали – идете на приступ с тылу.
– Понято, – кивнул хевдинг и махнул рукой своим.
– Только по-тихому.
– А то…
Внушительный отряд двинулся лесом, шелестя и шурша.
– Сивый, Гюрдир, Одди, Сигмунд, Мёрд! – отрывисто сказал Хродгейр. – На стены!
«Великолепная пятерка» утвердительно кивнула и послала лошадей к частоколу.
А дальше началась самая настоящая джигитовка: конники вскакивали ногами на седла и оттуда перепрыгивали на верхушку ограды.
Секунда – и только пятеро оседланных лошадей, пофыркивая, рысят по кругу.
Галдеж за стенами резко усилился, ворота вздрогнули и стали открываться, толкаемые Гюрдиром и Одди, Сигмундом и Мёрдом. Сивый раскинул руки и ноги на затоптанной земле у мощного воротного столба, тих и безмолвен.
Двор был полон народу.
В основном тут толпились хирдманы Торгрима да Эйвинда. Захваченные семейства бондов жались к стенам – насупленные мужики с синяками на лицах стояли, сжимая кулаки, заплаканные женщины тискали малых детей.
С диким ревом, выхватив мечи да секиры, вся братия Рыжего Змея ринулась в усадьбу. Следом, гикая и свистя, ворвалась конница.
Трое или четверо самых безбашенных бросились навстречу. Один взлетел по приставной лестнице на шаткий помост, тянувшийся вдоль частокола, высунулся, схлопотал стрелу – и скатился вниз.
Ребятки Хёгни достойно встретили нетерпеливых – яростно залязгало, заширкало, зазвенело железо.
Глухо отзывались на удары щиты.
Черная брань висла в воздухе почти зримой пеленой.
Брызнула кровь, и Хродгейр крикнул:
– Прекратить!
Этот его приказ был выполнен сразу – Хёгни отступил, довольно скалясь, безбашенные остались лежать недвижимо, а большая часть хирдманов, гомонившая давеча, отступила к хозяйскому дому.
На крыльце возник Гунульф С Красным Щитом.
Бледный, с кругами под глазами, изрядно покрасневшими из-за бессонницы, с осунувшимся лицом, сэконунг выглядел постаревшим и угнетенным.
– Вот и наш предатель явился, – проговорил он, дергая щекой. – Что, Хёгни, уговорился с Хьельдом?
– Еще нет, Гунульф, – на удивление спокойно ответил рыжий, – но уговор будет. Ты мне другое скажи. Вот я был кормщиком на «Черном лебеде». И где нынче тот драккар? Мы выступили на Сокнхейд, и было нас две больших сотни. И где тот хирд? А, сэконунг сраный? Ты назвал меня предателем… Говори, что хошь, но сперва подумай, и скажи, кто ты сам!
Гунульф побледнел еще больше.
Схватился за рукоять меча, рванулся, но седой Геллир удержал его.
– Не на того ты меч обнажаешь, сэконунг, – сумрачно сказал он. – Признай истину – Один и Тюр отвернулись от тебя.
Геллир умер сразу – сын Рёгнвальда Клапы вонзил ему в печень здоровенный кинжал, схожий размерами с саксом.
И выхватил меч.
– Бей неверных! – взревел он. – Бей всех!
Не каждый викинг схватился за оружие, заслышав сей призыв, но половина засевших в усадьбе – точно.
Они бросились на отряд Рыжего Змея, врубаясь с той яростью, что граничит с отчаянием.
Ворота стояли открытыми настежь, но люди Гунульфа не шли на прорыв, они лютовали внутри усадьбы, как дикие звери в загоне, кромсая острой сталью и своих, и чужих.
Конники Хродгейра заслонили собой бондов, и им досталось пополной. Половине лошадей хирдманы выпустили кишки и брали на копье всадников, выпавших из седла.
Правда, Кривой собрал в команду не кого попало, так что не каждый кавалерист принимал смерть от пехотинца, частенько случался и противоположный вариант.
Костиному коню не вспороли брюхо, но Плющ решил, что лучше самому спешиться – больше будет шансов уцелеть.
Отбив удар мелькнувшего меча, да так и не заметив, чьего именно, Костя пригнулся, пропуская над собой гудящую секиру. Увернулся, ушел от удара копьем, принял на щит злобно шаркнувший клинок и уперся в стену.
Оттолкнулся лопатками, чтобы броситься в бой, и тут прямо перед ним нарисовался озверелый воин в кожаном доспехе, с подъятой секирой.
«Все?!»
Тренькнула тетива арбалета, и короткая стрела впилась викингу в грудь по самое оперение. Хирдман пошатнулся и рухнул к Костиным ногам.
– Спасибо! – выдохнул Эваранди.
– Да не за что! – откликнулся Роскви.
Тут с тылу ударил отряд Беловолосого, рубя врага наотмашь, просаживая копьями, оглушая дубинками.
Попав в окружение, хирдманы начали сдаваться в плен, а накал борьбы сместился в самую середку двора, где сошлись Хродгейр и Гунульф.
Оба рубились мастерски, клинки так и мелькали, с немыслимой быстротой крестя воздух.
В какой-то миг битва вокруг стала угасать, словно концентрируясь в поединке херсира и сэконунга.
Кривой совершил молниеносный выпад, серьезно задев Гунульфа.
Незадачливый сын Рёгнвальда Клапы ударил с разворота, да с такой силой, что едва не вышиб меч из руки Хродгейра.
Но именно что едва, а вот Кривой сразу осерчал, медленно сатанея.
Клинок его, и без того блиставший ускоренно, замелькал и вовсе бешено.
Херсир не стоял на месте, он двигался по кругу, будто танцуя, и в какой-то момент его широкая спина заслонила Косте дуэль. Именно тогда все и случилось – Хродгейр изогнулся, взмахивая мечом, и брызнула кровь.
– Готов! – крикнул Хравн Одноухий.
Но Гунульф С Красным Щитом уже ничего не слышал – тело его, все еще сильное, падало ниц, рука не выпускала меч, а душа уже отлетала в чертоги Вальхаллы.
Или его ждал Хель?
Викинги, обступившие место поединка, хранили мрачное молчание, даже те, кто до последнего шел за сэконунгом.
Устало отерев пот левой рукой, Кривой проговорил, указывая окровавленным мечом в сторону ворот:
– Бонды, на выход!
Заложники заторопились, спешно покидая пределы усадьбы. Пленные хирдманы, оставшиеся без своих ярлов, а теперь и без сэконунга, не мешали им.
Они стояли, как оплеванные.
– Вы могли уйти, – громко сказал Хродгейр, – но все ждали чего-то! Кто хотел биться до последнего, того похоронят в этом лесу! Кто желал послужить Хьельду, тот нынче с нами. А вашу участь решит конунг.
Уцелевшие конники развернулись и выехали за ворота.
Следом поспешили заложники.
За ними ступал отряд Хёгни, поредевший незначительно. Отъехав шагов на сотню, Плющ оглянулся и увидел, как обезоруженные викинги покидают усадьбу.
Их поступь нельзя было назвать размашистой, скорей уж воины плелись, а люди Йодура помогали им держать верное направление – на Сокнхейд.
Vae victis.
Бородин, покачиваясь в седле, вздохнул:
– А хорошо мы тут нарегулировали…
Плющ глянул на солнце – дневное светило спустилось, касаясь краем елей западного леса.
– Еще не вечер, – хмыкнул он.
