Часть вторая
«… со вздохом на устах…»
Пролог
Хорошо, если конь закусил удила
И рука на копье поудобней легла,
Хорошо, если знаешь — откуда стрела,
Хуже — если по-подлому, из-за угла.
(В.С. Высоцкий «Баллада о Времени»)
— Господин генерал, господин подполковник, мистер Маковски готов вас принять, — торжественно провозгласил лощеный секретарь, распахивая старинную дверь из резного дуба. По толстому пушистому ковру мы вошли в огромный кабинет, где за огромным столом, в огромном кресле сидел огромный человек.
— Бригадный генерал Донован, подполковник Иванов, мистер Теодор Маковски, — представил нас друг другу секретарь и, поклонившись, вышел из кабинета.
Ха, и вовсе он не Теодор Маковски, а Тадеуш Маковецкий. Поляк, который став миллиардером, решил поменять имя и фамилию на более «американские». Что его, кстати, не очень хорошо характеризует. Чего стыдиться? Польша — нормальная страна, поляки — веселая и добродушная нация. Ну, да не суть.
— Присаживайтесь, господа, — пророкотал Тадеуш, он же Теодор. Мы уселись в широкие кожанные кресла, как положено офицерам — не развалившись, ноги вместе, спина прямая.
— Как вы знаете, я человек не бедный…
Ха, ещё бы не бедный! Один из самых богатых людей на Земле. В десятку богачей-то уж точно входит.
— Я спонсировал научные исследования, — продолжал рокотать Маковски, — и в моих лабораториях учеными был создан хронопортал.
Ха, создан. Да, скорее всего, украден. Какие мастера промышленного и научного шпионажа работают на Маковецкого нам известно.
— Мне сообщили, что вы, господин Иванов, несколько раз совершили переход через хронопортал. Также я знаю, что вы отлично стреляете из лука. А про генерала Донована мне известно, что он — великолепный охотник. Но охотиться в наше время становится всё проблематичнее, и удовольствие это не из дешевых. Я же хочу предложить вам поохотиться в далеком прошлом, когда дичи было много и не было ещё Красной книги.
— Вам хочется свежей медвежатины? — с некоторой иронией спросил Донован.
— Вы меня не дослушали, — гневно засопел Маковски, — мне нужны не мертвые, а живые животные. Как вы знаете, через хронопортал нельзя пронести ничего металлического. Но вы получите пластиковые луки с пластиковыми стрелами. А в каждую стрелу вставлена ампула с сильным, быстродействующим снотворным. Вы стреляете в животное, оно засыпает, вы его через хронопортал отправляете ко мне. Когда запас стрел закончится, возвращаетесь. За каждое отправленное вами животное я заплачу вам кругленькую сумму. Вам предоставляется возможность неплохо отдохнуть в экологически чистом прошлом и заодно прилично пополнить свой счет в банке. Что вы скажете о моем предложении?
— Хм, заманчиво, — буркнул Донован. Вроде бы размышлял, но я, хорошо его зная, понял, что в Папе проснулась охотничья страсть.
Меня не прельщала охота, деньги мне тоже не особенно нужны, свои не знаю, куда девать. Впрочем, знаю куда — отписал всё на Викторию Петрову. Но был и у меня кое-какой интерес. Во-первых, возможность проникнуть в «империю» Маковски интересовала разведку нашей Корпорации. А это было сложно. Во-вторых, хотелось посмотреть, что за хронопортал создали ученые Тадеуша. Я уже больше трех лет руководил группой «Грона». В нее входило всего шесть человек, включая меня. Нас уже несколько раз перебрасывали в прошлое с различными задачами. И только четверо человек из шести (двое пребывали в блаженном неведении) знали, что мы оказываемся в прошлом не нашего мира, а одного из параллельных миров. Кроме нас четверых, об этом знал ещё только один человек — начальник разведки Корпорации. И еще одна была интересная деталь: не каждый мог пройти через хронопортал. Первоначально в «Грону» набрали двенадцать человек. Но шестерых пришлось «списать». Вот ситуация: в капсулу хронопорта входят пять человек. Включают аппаратуру. Капсула исчезает в прошлом, а два человека в растерянности стоят на платформе портала. Пока ученые так и не смогли выяснить, что влияет на способность человека проходить через хронопортал. Поэтому и группа небольшая. Но мы справляемся. Вот и хотел я посмотреть на другой портал.
А Маковски продолжал:
— С вами отправится хороший специалист-зоолог — Барбара Брековецкая. Она будет подсказывать: на каких животных надо охотиться. Кроме того, она и энтомолог. Будет собирать в прошлом всяких жуков и бабочек. На них тоже спрос огромный. Сейчас я вас с ней познакомлю.
Он даже не поинтересовался, согласны мы или нет. Наверное, считал, что отказаться невозможно.
— Анджей, пригласи Брековецкую, — приказал Маковски своему секретарю. И через пару минут в кабинет вошла красавица. Это была какая-то ошибка. Этой девушке следовало не бабочек ловить, а бабочкой порхать с цветка на цветок. Высокого роста, стройная, с пышным бюстом. Длинные волосы жгуче-черного цвета шелковисто блестят. Глаза огромные, черты матово-белого лица правильные. Чуть портили впечатление решительно сжатые губы.
— Познакомься, Барбара, это твои спутники в предстоящем путешествии.
— Сергей Иванов, — представился я, хотел по привычке козырнуть, но не стал.
— Генерал Донован, — и Майкл галантно поцеловал даме ручку. Это что-то с чем-то‼! Неужто сдавать стал наш Папа? Или она его загипнотизировала?
Я взглянул в черные глаза Барбары и ощутил, как погружаюсь в бездонный омут. И тут же это ощущение сменилось другим — утопаю в черной липкой грязи. Всплыла в памяти улыбка Викуньки Петровой и вытащила меня из болотной жижи, даже показалось, что чавкнуло. Уже спокойно посмотрел еще раз в глаза Барбары и она недовольно передернула круглыми плечами, отвела взгляд в сторону.
— Барбара уже совершила два перехода через наш хронопортал в прошлое с целью разведки, — вещал Маковски. — Она обнаружила очень подходящее для охоты место, изобилующее дичью. И обузой для вас она не будет. Девушка спортивная, отлично стреляет из лука, имеет черный пояс по карате.
Донован посмотрел на Барбару с уважением.
— Примерно, в какой эпохе мы будем находиться? — поинтересовался я. — На динозавров не придется охотиться?
Барбара пожала плечами:
— Трудно сказать, что это за эпоха. Лиственно-хвойный лес. В нем волки, лисы, белки. Видела оленей и медведицу с медвежатами. Это может быть и наша эра, и каменный век, и эпоха фараонов.
— Барбара была там больше недели, почти две, — пояснил Маковски, — но никого из людей не встречала. А зверей бояться нечего.
Барбара кивнула, но было в этом поспешном кивке что-то не совсем искреннее. Впрочем, меня и Донована обучали охотиться и на людей — самых опасных представителей фауны.
— Когда отправляемся? — спросил Донован у Маковски.
— Аппаратура готова. Хоть завтра, если успеете собраться.
— Солдат собирается за полчаса. Завтра, так завтра, — согласился Донован.
— Страховка, аванс? — спросил я.
— Страховка — как для офицера десанта. Аванс — по двести тысяч кредов.
(Не густо. Не зря легенды про жадность Маковецкого ходят).
— ОК. Куда являться?
— За вами утром заедут и отвезут.
Выйдя из роскошного особняка, в котором нас принимали, Донован повернулся ко мне:
— Ну, что скажешь?
— Вроде бы и неплохое предложение, но как-то мне…
— Но ведь согласились уже. Да и поохотимся от души. Когда еще такая возможность выпадет? Ладно, пойду собираться. Хотя, чего там собираться? Всё на базе. Надо купить соответствующее обмундирование. А то у меня только шорты с футболками. Хотел же позагорать где-нибудь на морском берегу.
— Мне проще. Я полевую форму с собой захватил. Как чувствовал. Одену ее и успею еще на Новгородчину смотаться.
— К зазнобе?
— Можно сказать и так. Только зазнобе этой четыре годика.
— А-а-а, это ты к Вене Петрову собрался?
— Ну, да. Ну, да.
Капсула хронопортала оказалась не тесной, а очень тесной. Я привык к четырех-пятиместным капсулам, где можно свободно разместить снаряжение. А тут… Мы втроем еле втиснулись. Сначала влез массивный Донован, следом проскользнула Барбара. Я, по привычке, вошел последним, таща перед собой здоровенный рюкзак, которым и припечатал Барбару к Доновану.
— Генерал, вы меня сейчас проткнете своим восставшим фаллосом, — томно проворковала Барбара. Но я уже задвинул засов на двери. И начало перекручивать и корежить, словно пропуская через гигантскую мясорубку. У меня какой-никакой, а навык был. Барбара тоже совершала хронопереходы. А вот на Майкла, когда он вывалился из капсулы, было жалко смотреть.
Место высадки было замечательным — небольшая поляна посреди густого леса. Донован и я, не медля, собрали луки, приготовили стрелы. Распаковали рюкзак, достали нехитрую снедь, поставили палатку и наломали хвороста для костра.
Барбара начала накрывать на траве походный стол Углепластиковым ножом нарезала хлеб и тонкие ломтики мяса. Но основная часть пищи была в пластмассовых тубах. Положив на хлеб кусок мяса, выдавил из тюбика себе в рот картофельное пюре.
— Мальчики, а не отметить ли нам прибытие в край дивной охоты хорошим глотком французского коньяка? — лукаво посмотрела на нас Барбара, доставая из кармана своей куртки плоскую пластмассовую фляжку.
— Ну, по глотку-то, пожалуй, можно, — согласился Донован, не отводя глаз от улыбающейся Барбары. Девушка ловко скрутила колпачок фляжки, в нем оказался еще один, чуть поменьше.
— Стаканчиков всего два, — показала на колпачки, вмещавшие в себя граммов по 50–70 жидкости, — но я могу свой глоток выпить и из горлышка.
Донован запротестовал:- Из горлышка хлебну я, а даме полагается стаканчик.
— Нет, нет, — возразила Барбара, — мне чуть губы смочить, а вы всё же мужчины…
И она разлила по колпачкам жидкость чайного цвета. Запахло хорошим, дорогим коньяком.
— За счастливую охоту, — подняла фляжку Барбара.
— За очаровательную охотницу, — провозгласил Майкл и залпом опрокинул в себя содержимое стаканчика. Я чуточку помедлил, вдыхая коньячный аромат.
— Серж, ты что же, не хочешь поддержать мой тост за нашу прекрасную спутницу? — обиженно и сердито проговорил Донован.
Глядя, как Барбара подносит ко рту фляжку, я сделал глоток коньяка. И тотчас же передо мной возникло кругленькое личико Вики Петровой: «Сережа, не пей, не надо», — произнесли ее пухленькие розовые губы. И я увидел, что Барбара, прижав фляжку ко рту, только делает вид, что пьет. Опустив стаканчик с коньяком на траву, я отрицательно помотал головой:
— Увы, не могу допить до дна.
— Не уважаешь меня, — взревел Майкл, совсем как русский забулдыга, и вдруг, икнув, повалился набок.
— Что ж, хватит с тебя и одного глоточка, дружочек, — ласково пропела Барбара.
На глаза стала наползать темная пелена. Руки и ноги отказались повиноваться. Занавес опустили…
Глава 1
Замок временем срыт и укутан, укрыт
В нежный плед из зеленых побегов,
Но развяжет язык молчаливый гранит -
И холодное прошлое заговорит
О походах, боях и победах…
(В.С. Высоцкий)
Пришел в себя от монотонного скрипа, непривычного мерного покачивания и несильной тряски. Голова раскалывалась, как после грандиозной попойки. Руки и ноги связаны, сверху накинута тонкая нейлоновая сеть. Эти очень прочные, но легкие сети, входившие в наше снаряжение, выстреливались сжатым воздухом из толстых пластмассовых труб, похожих на гранатометы.
При необходимости ею легко опутать медведя, тигра, кабана. Сейчас в роли кабанов, выступали я и Майкл, привалившийся ко мне. Он был ещё без сознания, из уголка рта стекала слюна.
Я догадался, что лежу на дне конной повозки. До меня доносились запахи конского пота и конского навоза. А еще запах немытого человеческого тела. И открывать глаза я не торопился. Сначала попробую разобраться, что творится вокруг.
— Ось, дывысь, Яцек, вже и замок поблизу, — услышал я звонкий юношеский голос.
— Авжеж, пивдня едемо, — ответил грубый мужской.
— А чи дадут, дядьку, нам по полштофа вудки за цих лайдаков? — спросил молодой.
— Яка тоби вудка, ще млеко у матки сосать треба, — насмешливо откликнулся старший.
— Бачь, вже стража назустричь едет…
Это была какая-то смесь из русско-польско-украинского языков. Украинский я немного знал, благодаря бывшему десантнику Вовке Панченко, а знания польского были минимальными. Но всё же русскому человеку такая речь почти понятна.
— Щиро витаемо тебе, моя крулева, — донесся до меня зычный возглас.
— День добжий, Збышек.
Черт побери, это голос Барбары!
— В замке всё готово для достойного приёма, ясновельможная крулева.
— Дякую тоби, Збышек. Только треба поперву нашу добычу разместить.
— Ого! Знатных зверей заполевали. А що то за кибитка на другой телеге?
— Эта штука нам еще может пригодиться. Хотя… Ладно, сломать успеем, — ответила Барбара.
Телега, в которой везли меня и Донована, запрыгала на ухабах, затем копыта многих лошадей застучали по дощатому настилу и, наконец, загрохотали по камням.
— Тпру, холера ясна, — почти над самым моим ухом проорал возница и телега встала. Решив, что пора оглядеться, я открыл глаза.
— О, цей очи отворыв, — воскликнул кто-то рядом.
— Того, что очнулся, оттащите в зал, а другого бросьте в темницу, — приказала Барбара суровым, непререкаемым тоном.
Дюжие руки выволокли меня из телеги, откинув в сторону сеть, и поставили на ноги. Я стоял в просторном дворе большого замка. Вокруг толпились воины в кольчугах, многие в стальных шлемах, с мечами или топорами на боку. По стенам замка прохаживались часовые с луками и арбалетами. Средневековье, одним словом.
В нескольких шагах от меня верхом на лошади сидела Барбара. Причем, сидела довольно уверенно. Рядом с ней на могучем коне — рыжебородый гигант. Шлем с забралом и огромный двуручный меч приторочены к луке седла. На боку висит внушительных размеров секира с двумя лезвиями. Грива рыжих волос перетянута кожанным ремешком. Оба всадника насмешливо взирали на меня.
Чувствовал я себя далеко не лучшим образом. В голове еще стоял туман и хотя руки и ноги связаны, ощущал, что будь я свободен от пут, движения мои будут не очень скоординированными.
Тряхнул головой, пытаясь прийти в чувство, но меня уже подхватили под руки и поволокли по двору. Втащили через распахнутые настежь широкие двери в полутемный, длинный коридор, который вывел в такой же полутемный, но очень большой зал. Почти под самым потолком были окна, сложенные из маленьких кусочков стекла. На стенах горели факелы. Вдоль стен — широкие деревянные скамьи. В стенах несколько дверей разной величины. В глубине зала находится возвышение, на которое ведут несколько ступеней, застеленных ковром. На возвышении стоит большое деревянное кресло с высокой резной спинкой и широкими подлокотниками, украшенное позолотой. Меня поставили перед этим креслом и держали с обеих сторон, не давая упасть. Связанные руки и ноги слегка затекли, но, при желании, я мог бы быстро избавиться от веревок. Если б не моя охрана.
Сколько мы простояли, сказать трудно. Но вот одна из дверей отворилась и в зал вошла Барбара. На ней было длинное платье из черного бархата, на шее — толстая золотая цепь с огромным золотым медальоном. В одной руке она держала золотой чеканный кубок, украшенный драгоценными камнями, в другой — маленький арбалет из черной пластмассы с пистолетной рукояткой. В него была заряжена стрела. Вероятно, со снотворной ампулой. На голове Барбары красовалась небольшая ажурная корона.
Усевшись в кресло, Барбара отхлебнула из кубка.
— Прекрасное вино, — сказала она мелодичным, хорошо поставленным голосом и неожиданно хихикнула: — И совсем без снотворного…
Потом приняла серьезный вид, преисполненный величавости и продолжила деловым тоном:
— Мне жаль, господин Иванов, что вам не довелось поохотиться, но у меня не было времени смотреть, как вы будете усыплять невинных зверюшек. Впрочем, при вашем благоразумном поведении, я обещаю вам настоящую охоту. Королевскую.
Сейчас в кузнице замка кузнецы своими молотами заканчивают крушить на куски капсулу хронопорта. Так что, обратного пути у нас нет. Координаты места нашей высадки известны только мне. А пан Тадеуш, точнее, его ученые не знают, в какое время мы отправились. Я уж постаралась… Теперь нам придется здесь жить до конца дней наших. И по сему у меня к вам деловое предложение. Вы опытный солдат, полевой командир со стажем, закончили академию. Вы самый молодой и перспективный подполковник среди офицеров Корпорации, и Треста, и Синдиката. Точнее, были им. Сейчас я предлагаю вам возглавить армию. Мою армию. Граф Збышек Вышеславский, владеющий этим замком, собрал неплохое войско. В окрестных деревнях полно крепких мужиков из которых получатся отличные солдаты. Но сам граф — никудышный стратег. Он хорош, как тактик в коротких стычках на границах своего графства, великолепен в поединках «один на один». Но он не сможет грамотно управиться с крупным воинским соединением, а уж тем более — провести кампанию. Вот вы этим и займётесь.
— Почему я? Есть ещё Донован. Я всего лишь подполковник, а он — генерал.
— Видите ли, по моему мнению, генерал уже немного староват. И для войны, и для постели, — тут Барбара улыбнулась мне так обольстительно, что у многих мужчин на моем месте дрогнуло бы сердце. И еще дрогнуло бы то, что ниже пояса.
— Соседним графством правит старый граф, — продолжала, улыбаясь, Барбара, — у которого нет сыновей, только три полоумные дочки. Он с ними занимается инцестом, не пропуская мимо и всю женскую прислугу в замке. Воины его, глядя на своего повелителя, погрязли в блуде и разврате. Привыкшие только девок на сеновалах портить, они серьезного сопротивления нам не окажут. Ещё рядом есть три захудалых баронства. Их мы тоже приберём к рукам. А объединив все силы и натренировав должным образом армию, сможем одолеть и могущественного князя Плоцкого. После чего в стране останется несколько небольших графств и слабеньких баронств. И я сяду на престол королевства Барбария. А вы будете моим главнокомандующим и моим фаворитом. Я могу гарантировать вам незабываемые ночи, — и улыбка стала призывно-бесстыдной.
— А граф Збышек?..
— Что граф? Он свою роль выполнил. На данном этапе становится лишним и сходит со сцены.
— А если я ему сообщу об этом?
— Не советую, — Барбара продолжала улыбаться, но теперь эта улыбка была способна вызвать ужас у самых заядлых почитателей триллеров, — если вы откажетесь от моего предложения, я заменю вас генералом Донованом. Уж он-то рад будет прыгнуть ко мне под одеяло. Вас же просто повесят или отдадут лучникам, чтобы они потренировались на живой мишени. А вот, если ты распустишь свой язык, — голос Барбары от волнения даже сорвался, — граф поверит мне, а не твоим сказкам. Тебя же вздернут на дыбу, немного польют кипящим маслом, а затем я вдоволь поиздеваюсь над твоими гениталиями. Так, что от воплей у тебя пропадет голос и ты будешь только сипеть. После чего придётся тебя закопать. Живьем, разумеется. Если не подохнешь во время пыток. Как вам такая перспектива?
— Что ж, убедительно. Ваша взяла.
— Я верила в твоё благоразумие, милый, — бархатистый голос Барбары сулил райские кущи…
— Ваша взяла. Вешайте. Или расстреляйте из луков.
Барбара длинно и грязно выругалась, стукнув кубком о подлокотник кресла. Вино выплеснулось на ее шикарное платье.
— В темницу этого сукиного сына! Приковать к стене, стоя! Пусть там и подохнет! Подохнет! — голос сорвался на визг.
— Фу, какие модуляции… А нервишки-то лечить надо, ваша ясновельможность.
— Ладно, я тобой ещё займусь. Попозже. Ты ещё меня о смерти умолять будешь.
— А как же обещание повесить?
— Я своему слову хозяйка: хочу — даю; хочу — беру обратно. Ты меня оскорбил и за это поплатишься. Мною ещё никто не пренебрегал.
— Значит, я — первый. Но, боюсь, что не последний…
— Уведите его, — затопала ногами Барбара.
«Ишь, как ножонками-то засучила. С такой выдержкой королевой не станешь. Корлева — это ледянное спокойствие прежде всего», — подумал я, когда меня волокли по коридору из зала.
Протащив меня по двору, открыли здоровенным ключом толстенную дверь, обитую железом изнутри и снаружи. Принесли откуда-то факел, пришел бородатый кузнец в кожанном фартуке, с двумя молотками. Мне развязали ноги и подталкивая в спину остриями мечей, заставили спуститься по каменной лестнице без перил на глубину в три-четыре метра. Здесь, при тусклом свете факела, я увидел связанного Донована, лежащего на охапке соломы.
Меня тщательно обыскали. Впрочем, в карманах у меня пошарили раньше и в них ничего не было, только Повелитель камней. Этот замечательный артефакт, благо он был не из металла, я брал с собой во все походы через хронопортал. Взял и в этот раз. Почему его не забрали при первом обыске — не знаю. Но сейчас один из троих стражников пробормотал: — Навищо ця каменюка, тута их и так багато, — и бросил голыш в угол, где лежала кучка камней.
Ко мне подошел кузнец. Затекшие руки развязали, но тотчас же на запястьях оказались железные оковы. Цепь, соединявшая их, была пропущена через кольцо, вмурованное в стену довольно высоко. так что, когда меня закуют, я смогу только стоять на ногах или висеть на вздернутых вверх руках. Стражники отошли в сторону, чтобы не заслонять кузнецу свет от факела. Кузнец вставил в кандалы штифты. Сейчас он их расклепает и буду я стоять-висеть, пока меня не поволокут к Барбаре на расправу.
— Свобода, равенство, братство, — неосознанно пробормотал я. Кузнец чуть заметно вздрогнул.
— Що вин лопоче? — спросил стражник.
— Не розумем, — равнодушно ответил кузнец и начал стучать молотком по тому концу штифта, что был обращен к стражникам. А второй молоток бил не по штифту, а по краю кандалов, не задевая штифта. Сердце моё учащенно забилось от нахлынувшего чувства надежды. Закончив стучать, кузнец, поворачиваясь, легонько наступил мне на ногу.
— Добже? — спросили кузнеца.
— Авжеж, — всё так же флегматично ответил он.
Меня толкнули к стене так, что я зазвенел цепью, моля бога, чтобы незаклёпанные штифты не выскочили из кандалов на глазах у стражников. Воины подхватили с пола Донована и потащили к выходу. Дверь с лязгом захлопнулась и я остался в кромешном мраке — факел унесли с собой.
Я уже хотел вынуть руки из кандалов, но побоялся, что в полной темноте не смогу быстро одеть их обратно, если вдруг заявится стража. И оказался прав. Через некоторое время замок в двери заскрежетал, дверь распахнулась. Посветив вниз факелом, стражник удовлетворенно кивнул, увидев меня стоящим в кандалах у стены и крикнул:
— Давай, хлопцы, кидай його.
По ступенькам скатился Донован. Дверь захлопнулась, лишая нас света. Майкл застонал.
— Как ты, Майкл? Расшибся о ступеньки?
— Об Барбару я расшибся. Заставила своих псов попинать меня, когда поняла, что не купит меня на свои титьки.
Донован вкратце рассказал, что Барбара по отношению к нему применила другую тактику. Донована развязали и провели в спальню, гда в соблазнительном виде возлежала на широченном ложе будущая королева. Но у Майкла после коньяка со снотворным словно пелена с глаз упала. Медоточивым голосом излагала Барбара свои чувства к нему, свои планы. При этом гладила ему руки, прижималась своим роскошным, жарким телом. Вот только лживость и коварство сквозили в её словах. И Донован прямо, по-солдатски сказал ей всё, что о ней думает. Барбара вскипела (опять ей выдержка отказала), позвала солдат и велела им бросить Майкла назад в темницу, избивая его по дороге.
Так что, когда Донована вывели во двор, полный солдатни, ему крепко досталось. Но рёбра, кажется, целы, не зря клубком сворачивался.
— Хорошо, что тебя не приковали, — как мог, утешил я Майкла.
— Да, тебе-то нелегко придётся, — твздохнул он, ощупав цепь, кольцо и кандалы.
— Нелегко будет через двор замка незамеченными пробраться, — ошарашил я Донована. Затем, без особых усилий вынул штифты из кандалов, стараясь не брякать, повесил их на стене. Присел на корточки в углу, где были свалены булыжники и принялся наощупь искать Повелителя камней. Задача оказалась не из сложных. Я уже привык к его размерам, форме и весу. И он отличался от остальных камней идеальной гладкостью. Найдя Повелителя, спросил у Донована:
— Когда тебя во двор выводили, ещё день был?
— Да, но думаю, через пару часов вечер начнётся.
Я принялся считать про себя. Донован не лез ко мне с распросами. Досчитав до десяти тысяч, я решил, что уж пара часов-то точно прошла. Стал вспоминать расположение двора. От Донована в этом плане толку было мало. В темницу его приволокли без сознания. К Барбаре вели ещё полусонного. А выведя от Барбары сразу начали бить.
Так, темница в угловой башне, дальней от ворот замка. Ворота, наверняка, на ночь закрывают, мост через ров поднимают. Ров с водой или без? Хорошо бы приказать Повелителю проделать дыру сразу из башни в ров. А если уровень темницы ниже уровня рва и в дыру хлынет вода? Какова толщина стены башни? Мы к тому же находимся в яме, ниже уровня двора. Значит, выход надо проделывать снизу вверх, со ступеньками. Если между камнями двора и подземельем не сплошной камень, а есть слой земли, то Повелитель над землёй не властен.
Я подошел к стене, расположенной параллельно лестнице, ведущей к двери. Согрел в руке Повелителя камней и отдал приказ сделать три ступени, ведущие вверх на высоту один метр и шириной в один метр. Ступеньки появились, то есть мы углубились в стену башни или в её фундамент на один метр. Приказал сделать ещё три ступеньки и тут под ногами у меня что-то звякнуло. Нагнувшись, пошарил по ступенькам и рука моя наткнулась на металл. Ощупав, понял, что это — маленький кинжальчик, почти игрушечный. Но всё-таки хоть какое-то оружие. Его ведь и метнуть можно. Особенно, если в горло.
Подумав, приказал ещё ступенек соорудить. И тут башня закончилась. Три метра толщины, три метра глубины. Я увидел двор, а вот вечер ещё, к сожалению, не наступил. Но на нашу башню падала тень. Донован позади дышал мне в затылок. Прижимаясь к стене башни, мы прошли в самый тёмный угол — между башней и крепостной стеной. Я приказал Повелителю закрыть вход, который он проделал из темницы. теперь обратного пути не было.
Вдоль крепостной стены мы прокрались к башне, находившейся с фасада замка, и опять затаились в углу. Здесь нас не могли увидеть часовые со стен замка, но могли заметить со двора. Слава богу, дверь в темницу никто не охранял, наверное, считалась очень надёжной.
В полумраке, царившем в углу, я принялся разглядывать найденый кинжальчик, продолжая греть в руке Повелителя камней. Донован молчал, ожидая моих действий или распоряжений.
После мрака темницы и в полутьме можно было разглядеть находку. Лезвие кинжальчика было длиной около десяти сантиметров, такой же длины была и рукоять. В эфес вделаны два довольно крупных камня. С одной стороны — светло-зелёный, с другой — кроваво-красный. Удерживая кинжальчик в правой руке, я нечаянно надавил большим пальцем на красный камень. Донован вздрогнул, а я аж подпрыгнул на месте. В моей правой руке был отточенный обоюдоострый клинок длиной чуть более метра. И казалось, лезвие клинка излучает белый холодный свет. Но этот свет заметили и солдаты, сидевшие во дворе и чистившие оружие.
— Щось там блестит? — воскликнул один из них и направился к «нашему» углу.
— Майкл, давай к воротам, — скомандовал я и мы побежали.
— Да это же пленники из темницы! Держи их! («Та ц ж полоняне из таемници! Стримай их!». Так кричали солдаты, но чтобы не заставлять читателя расшифровывать смесь украинского с польским, сразу перевожу язык аборигенов на русский. Как и в дальнейшем.)
Когда мы подбежали к воротам, перед нами толпилось два десятка солдат с топорами и мечами, а пара человек так и вовсе без оружия.
Вдруг почувствовал, как завибрировал меч в моей руке. Глазом эта вибрация была не видна, но рукой ощущалась. А в голове моей зазвучала какая-то странная мелодия: ликующе-торжественная и суровая одновременно. Лишь потом узнал, что это клинок запел Песню смерти.
Но, оказавшись у ворот, ещё не знавший всех повадок и качеств новоприобретённого меча, я остановился в растерянности. Будучи неплохим фехтовальщиком, вполне бы справился с тремя-пятью мечниками. Но с двумя десятками!..
И тут меч потянул меня к солдатам. Торопливо сунув в карман Повелителя камней, ухватился за удлинившуюся рукоять меча двумя руками и сделал прыжок вперёд. В грудь мою устремился меч переднего солдата, но я легко отбил его ударом плашмя и тотчас же, повернув меч, рубанул этого мечника по плечу, прикрытому кольчугой. Его меч, зазвенев, упал на камни двора, а его самого откинуло в сторону уже без правой руки, которая валялась рядом с мечом. Мой же меч, без малейших усилий, перерубил древко протазана, рассекшего воздух слева от меня, прочертил замысловатую петлю, и голова протазанщика покатилась солдатам под ноги, заставив их попятиться.
Вес меча почти не ощущался, хотя, при такой длине, должен он весить прилично. И не я управлял мечом, а он — мною. Руки, вцепившиеся в рукоять, следовали за движениями меча, поневоле мне приходилось следовать за своими руками.
От группы воинов отделился мечник в шлеме, со щитом и большим, тяжелым мечом.
— Заруби его, Лесь, — подбодрили товарища солдаты. Лесь взмахнул мечом, но я легко парировал удар. Затем мой меч заставил меня отступить назад и кончиком лезвия разрезал напополам щит Леся, как будьто, щит был не из твердого дерева, обитого железом, а из… хлебного мякиша слеплен, что ли.
Пока Лесь ошеломлённо взирал на половинки щита, меч рванул меня на широкий шаг вперёд и, взвившись высоко вверх, разрезал шишак Леся и его самого от макушки до паха на две удивительно симметричные половинки. Меч, которым Лесь пытался прикрыться, тоже был разрублен недвое. То есть, клинок мой резал металл словно бластер, правда, при этом не оплавляя края разреза и без малейшей задержки.
Половинки того, что только что было Лесем ещё не упали на камни двора, а меч торжествующе взвыл (этот ликующий вопль раздался в моей голове), пронзил насквозь воина с топором и смахнул голову ещё одному мечнику.
— Меч смерти! Меч смерти! — заорали солдаты, бросаясь врассыпную от ворот.
Меч заставил меня повернуться на сто восемьдесят градусов, чуть не выдернув руки мне из плеч. И перерубил напополам стрелу из лука, выпущенную мне в спину часовым с крепостной стены. Так же легко сбил на лету болт из арбалета и ещё пару стрел.
Граф Збышек Вышеславский, выскочивший во двор с секирой в руке, заорал: — Пикинеров давай!
Но меч перерубил древки у двух пик, у третьей отрубил наконечник и, уводя меня в сторону от удара алебардой, проткнул кольчугу алебардщика, словно она была бумажной.
Донован подхватил упавшую алебарду. Со стороны замковой постройки, где была, очевидно, кузница, бежал знакомый мне бородатый кузнец с кувалдой в руках. И меч его не тронул. Потому, что кузнец, подскочив к воротам, стал ударами кувалды выбивать из петель ворот тяжелый дубовый брус, на который эти ворота были заперты.
— Пся крев!
Ой, какой знакомый голосок. Это на крыльцо замка выскочила Барбара с арбалетом в руке. Прицелившись, выстрелила в меня. Стрела с ампулой срикошетила от моего клинка, которому всё нипочём, и воткнулась в руку графа, стоящего посреди двора в полотняной безрукавке. Через пару секунд граф, выронив свою смертоносную секиру, рухнул рядом с ней (аж гул пошел), заснул на камнях беспробудным сном.
Кузнец с Донованом безуспешно пытались отодвинуть засов, который вставлялся, очевидно, десятком людей, а то и двумя. Я просунул меч в щель между створками ворот и перерезал им дубовый толстенный брус, как нагретым ножом — брусок сливочного масла.
И снова пришлось вертеться волчком, меч отбил вторую стрелу Барбары и перерубил стрелу из лука, летевшую в кузнеца. Кузнец с Донованом, навалившись изо всех сил, слегка приоткрыли одну створку ворот.
— Опускайте мост, — крикнул я им, а меч молнией вжикал вверх-вниз, сбивая стрелы. За моей спиной залязгали, загрохотали цепи моста. Проскользнув в щель между створками ворот, оказался в относительной безопасности. Никто не решится последовать за мной, опасаясь моего меча. Поглядел на зеленеющий вдали от замка лес и с тоской подумал, что придётся до него пятиться спиной вперед. Ибо, как только мы ступим на подъемный мост, в нас полетят стрелы с крепостной стены. Дальность стрельбы боевого лука — триста-четыреста шагов. До пятисот. Перспективочка… Но других вариантов нет. Пятится спиной, прикрывая кузнеца и Майкла. Самым опасным будет момент, когда мы начнем идти по мосту. Стреять в нас будут почти вертикально, сверху вниз. Сможет ли меч защитить нас всех троих?
Объяснив Майклу способ передвижения, повторил то же самое кузнецу, мешая русские слова с украинскими. Он понимающе покивал головой. И тут я услышал пронзительный вопль Барбары:
— Конников на них с копьями! Седлайте скорее!
Совершив отчаянный рывок, мы оказались почти на краю моста.
— Вот они! — раздался торжествующий крик со стены. Стрела впилась в перила моста и торчала там, дрожа. Меч её проигнорировал, поскольку летела она мимо. Следующие две стрелы и два арбалетных болта отбил. Надо было спешить, пока лучников на стене ещё немного. Я провёл мечом по доскам моста, опиравшимся на край рва. Даже бензопила справилась с этой задачей бы похуже.
Ворота замка распахнулись, толкаемые толпой солдат. Всадники с копьями наперевес подлетели к мосту. И тут, меч, смахнув еще пару стрел, перерезал последнюю доску. Я отпрыгнул назад и в сторону. Кузнец с Донованом поспешили укрыться за моей спиной. А мост обрушился в ров, подняв тучу брызг(ров был заполнен водой). Конники останавливали коней, но двое всё же влетели на мост и теперь пытались повернуть лошадей, так как мост кренился всё сильнее.
А мы пятились к лесу. Первым шел кузнец, лицом вперед. За ним след в след медленно шел вполоборота Донован. В его задачу входило поддерживать меня, чтобы я шел в нужном направлении и, не дай бог, не оступился и не упал. Ведомый Донованом, я размахивал, как веером, мечом, отбивая стрелы, которые летели всё гуще. Лучников на стене замка прибывало и руки у меня уже болели.
Но вот некоторые стрелы стали падать, не долетая до нас. Дольше всех стреляли арбалетчики. Последнюю короткую, толстую арбалетную стрелу я сбил, когда уже подошли к лесу.
Нырнув в спасительную зелень, мы дружно бросились бежать и, только достаточно углубившись в лес, перевели дух.
— Стах, — кузнец протянул мне широкую, мозолистую ладонь и я крепко пожал её.
— Серж, а это — Майкл, — и кузнец с Донованом обменялись рукопожатием.
— По вашей одежде видать, что вы из тех же краёв, что и эта ведьма, которая нашего графа обворожила…
— Это точно. И из тех же краёв. И ведьма…
— Так вы по её душу явились?
— И да, и нет.
— Ясно. Что ничего не ясно. Ну, да мне чужие тайны без надобности. А вот как вы Меч смерти умудрились добыть? А я-то не верил, что он на самом деле есть. Но, по легенде, найти его может только тот, кто весь замок графов Вышеславских разрушит. А замку уже без малого четыре сотни лет. И стоит себе.
— Можно сделать так, что стоять не будет.
— Правда?
Я прикинул, что радиус действия Повелителя камней — около полутораста метров. Днём на такое расстояние к замку не подберёшься, а вот ночью — вполне.
— Правда. Вот только рановато пока. Послушай, Стах, а ты видел, куда дели кабинку, которую Барбара, ну, ведьма эта, с собой на телеге привезла?
— Разломали её на куски. Молотами лупили, пока не разлетелась. И я участвовал. Велели — делал. Материал какой-то диковинный. И прочный, и легкий. А все куски ведьма велела в мешки сложить и к ней в покои отнести.
Конечно, пластмасса Барбаре может пригодиться. Значит, и впрямь мы здесь останемся на веки вечные. Н-да. Не смерть, разумеется. Но, всё равно неприятно, когда лишаешься своего дома, друзей, привычных вещей и уклада жизни. А особенно жаль мне, что не увижу больше мою маленькую наследницу — Вику Петрову. Хотя, мать и отец у девочки есть, десять миллионов кредов я ей оставил. Хватит на образование и жильё. И, тем не менее, жаль, что не увижу больше смышлённые зеленые глазенки, не поглажу рыжий ёжик волос на круглой головёнке.
— Категорически требует, чтобы стригли «под ноль», — жаловалась Оля Петрова, — Ну, что за девочка без причёски?
— А ты сама коротко стрижешься, — парировала Вика.
— Не «под ёжик» же…
— А вот Серьёже нравится. Правда, Серьёжа? Погладь моего ёжика, — и забиралась ко мне на колени, — Колючий?
— Колючий, — отвечал ей, проводя рукой по коротеньким, но по-детски мягким волосам.
— Вот, один Серьёжа меня понимает. Поэтому я его больше всех и люблю.
— Больше меня? — подначивала Ольга.
— Тебя я очень-очень люблю, но Серьёжу чуточку больше. Самую маленькую.
— Почему Серьёжа, а не Серёжа? — спрашивали её родители.
— Не знаю. Знаю, что Серьёжа.
А я молчал. Серьёжей называла меня моя жена — Катя.
Донован отвлёк меня от грустных размышлений: — Что дальше делать будем, Серж? Капсулы нет. Надо как-то обживаться здесь. Куда податься, чтобы нас Барбара не достала? Кстати, дай твой чудо-меч поглядеть.
— На, — протянул ему меч. Донован аккуратно прислонил к дереву алебарду, с которой так и не расстался и взялся за рукоятку меча. Хлоп! В руке Майкла был маленький кинжальчик.
— Нажми вот на этот красный камень, — открыл я Майклу секрет. Давил Донован на камень, давил — всё без толку. Взял я кинжальчик у него из рук, нажал на красный камень и сияющий клинок оказался у меня в руке. Но он не вибрировал и мелодия не звучала. Оно и понятно — врагов вокруг нет. Нажал я на светло-зеленый камень и меч опять превратился в кинжальчик. От случайных превращений гарантировало то, что нажать надо было сильно и именно средним пальцем. Дал кинжальчик Доновану. Тот аж вспотел, давивши на камень — кинжальчик никак не реагировал.
— Знает хозяина, — хохотнул Стах, с улыбкой наблюдавший за усилиями Майкла. Я всей легенды о Мече не знаю, а вот бабка Ядвига из моей деревни — знает. Можно будет её поспрашивать. Подаваться-то всё равно в деревню надо. Поедим, да у моего отца на сеновале и переночуем. Вечереет уже. Тут по лесной дороге ходу-то — час от силы. Дотемна успеем.
И он повел нас, неплохо, по-видимому, ориентируясь в этом лесу. Но, подойдя к дороге, мы услышали топот копыт. Нырнули в густые заросли кустарника и оттуда стали наблюдать. На дороге показались всадники в шлемах и кольчугах. Ехали по трое в ряд. Всего два десятка. За ними толпой шли безоружные селяне в обычной деревенской одежде. Человек тридцать-сорок. Следом шел десяток мечников и десяток копейщиков. Замыкали шествие двадцать лучников с угрюмыми лицами. Я увидел, что Стах зло прищурил глаза и тяжело засопел.
— Куда это их? — спросил я его, когда топот лошадей стих, удаляясь по направлению к замку.
— В солдаты забрали, — мы вылезли из кустов и размашисто зашагали в сторону противоположную той, куда ушел отряд, то есть прочь от замка.
По дороге Стах объяснил, что войско графа Вышеславского состоит из трех видов солдат: наемники, как правило, пехота; добровольцы, которым доверяют служить в кавалерии и взятые из деревень по рекрутскому набору.
Селяне хорошо умеют обращаться с луками, так как часто охотятся в окрестных лесах. Их делают лучниками. Всего из каждой деревни ежегодно забирали по два, редко — по три мужика. Если граф нес большие потери в какой-нибудь пограничной «войнушке», могли забрать по пять мужиков из деревни. А вот теперь граф затеял большую войну и мужиков решили забрать почти всех, кроме старых да увечных.
— Вот сейчас из моей деревни повели. Отца-то не тронули, стар уже. А мужа старшей сестры забрали. У них детей пять ртов, кто их кормить будет? И двоюродного дядьку взяли, а он положенные двадцать лет у графа в лучниках отслужил. Только вернулся, женился и — на тебе…
Если раньше войско графа составляли пятьсот человек, то теперь, после поголовного сгона крестьян под знамёна, будет больше полутора тысяч. Нам с Майклом повезло — граф разослал большую часть своих солдат по деревням — сгонять крестьян в замок. В замке остался только небольшой гарнизон. А вот, если бы все пять сотен графских солдат на меня навалились скопом, неизвестно, сумел бы Клинок смерти их всех перебить или нет.
А еще Стах нам рассказал по дороге, что он работал вместе со своим отцом — потомственным кузнецом. Но потом «лесные братья» (Не, ну, какое же средневековье без робингудов, лесных мстителей и т. п.?!) попросили его пойти работать в замковую кузницу, чтобы иметь там своего осведомителя. Да ведь Стах не только мог посчитать, сколько мечей и копий наковали. Он мог сделать так, чтобы мечи были более хрупкими, а наконечники у стрел и копий — мягкими. Хотя, саботажем ему пока заниматься не велели.
И еще он должен был помогать всякому, кто придёт к нему и скажет: «Свобода, равенство, братство». Поэтому, услыхав пароль, и не заковал меня. Сидя в дверях кузницы, размышлял: как освободить нас из темницы. Ключ-то у него был. Какой же ты кузнец, если ключа сделать не можешь? И не только от темницы, но и от оружейной, и от конюшни, и от других помещений замка. Хотел он нас освободить ночью, под утро. А увидев, что пробиваемся к воротам, поспешил на помощь…
— Много ли «лесных братьев»? — спросили мы его. И узнали, что всего сотня человек. И, хотя все — отличные лучники, но с войском графа им не тягаться.
Напившись парного молока со свежим хлебом, мы улеглись на сеновале. Уже стемнело, сквозь щели сеновала светила яркая луна.
— К бабке Ядвиге с утра сходим, она рано встаёт. Лишь бы в лес за травами не ушла, — сонно пробормотал Стах и, укрывшись овчиной, вскоре захрапел. Мы с Майклом, измученные бурными событиями дня, тоже почти мгновенно уснули.
Глава 2
Упадут сто замков и спадут сто оков,
И сойдут сто потов целой груды веков, -
И польются легенды из сотен стихов
Про турниры, осады, про вольных стрелков.
(В.С. Высоцкий)
Вставши с первыми петухами пошли к бабке Ядвиге. У встреченных по дороге селянок и селян лица были мрачными. Ещё бы — накануне уборки урожая самых сильных и работящих мужиков угнали в замок.
Нам был понятен замысел графа и Барбары. Мужиков еще надо обучить солдатскому ремеслу. Свой урожай старики, дети да бабы как-нибудь уберут. А обученные солдаты Вышеславского нагрянут к соседям тогда, когда у тех урожай соберут, а продать не успеют.
— Вы с Ядвигой-то повежливее разговаривайте, — поучал нас Стах, — её сам граф боится и солдаты никогда не трогают. Она ведь проклясть может и помрешь от страшной болезни. Но, вообще-то, она добрая — и скот лечит, и селян лечит, и детей. Роды помогает принимать, заговоры всякие знает. С виду-то сердитая, всё ворчит, но добра много делает. Все её уважают, еду носят. Она-то огород свой весь травами лечебными засевает. Да в лесу их собирает. И будущее умеет предсказывать. Приезжал к ней граф, говорил с ней наедине о чём-то. Уезжал расстроенный, но оставил старухе пригоршню золота. Так она графскому управляющему этим золотом за всю деревню налог заплатила. Теперь селяне при встрече ей кланяются в пояс. А она ровно и не замечает, всё что-то бурчит себе под нос. Вот и пришли, — остановился он возле потемневшей от времени и слегка покосившейся избушки, которой явно не хватало куриных ножек. — Хотели ей всем миром избу новую сладить, так отказывается. Говорит, здесь родилась, здесь и помру. Головами, смотрите не бейтесь, — и, нагнувшись шагнул в низкую дверь, предварительно громко постучав в нее. В маленьких сенцах все стены были завешаны пучками трав, а уж запах от них стоял — аж голова кружилась!
А Стах вошел в следующую дверь, такую же низенькую. Пройдя за ним, мы оказались в чистой горенке. У небольшого оконца, затянутого полупрозрачным бычьим пузырем, сидела на красивом стуле с резной спинкой невысокого роста старушка. Перед ней на столе были разложены пучки высохшей травы, она их перебирала и толкла в деревянной ступке. В побелённой печи булькало какое-то варево в горшке.
— Здравствуй, бабушка Ядвига, — почтительно сказал Стах, не отходя от порога.
— Здорова, внучок, и тебе того же, — язвительно заметила старушка.
— Здравствуйте, пани Ядвига, — почти хором промолвили я и Майкл, топчась на месте.
— Один меня в бабушки произвел, другие — в пани. Умора с вами. Проходите уж, садитесь на лавку. Ты, Стах, сбежал, значит, из замка. Теперь тебе только к лесным братьям дорога, ежели не хочешь на суку качаться. А приедут за тобой уже сегодня, после обеда.
— Спасибо, что предупредила, Ядвига.
— Вот то-то же, что спасибо. Так и зови: просто Ядвига. Без всяких там… Тоже мне, внук нашелся. Не столько за тобой приедут, сколько за этими вот двумя, — кивнула Ядвига на меня и Майкла. — И много их понаедет, Клинок смерти вам не поможет.
— А откуда вы знаете, что он у нас? — Недоуменно спросил Майкл.
— Он не у тебя, а вот у этого молодца, — показала на меня Ядвига, — думаете, что если он в кинжал обратился, так я и не узнаю? Я ж его чувствую. Здесь он. А пришли вы легенду про него послушать. Ну, так слушайте.
Когда строил старый граф Вышеславский свой новый замок, то хотел он, чтобы стоял тот замок вечно. И мало показалось ему птичьи яйца в раствор замешивать для крепости. Повелел он пригнать из деревень своих триста девушек и на крови их тот раствор замесить. А перед тем, как умертвить их, отдал своим воинам на потеху. Среди девушек тех оказалась единственная дочь очень могущественной колдуньи.
Как узнала колдунья, что дочь её умертвили, перед этим позору предав, пошла она к лучшему в округе кузнецу. Три дня и три ночи колдовала она у него в кузнице. Заколдовала и молота, и наковальни, и горнило. Потом принесла кузнецу железо заколдованное да два камня — кроваво-красный и светло-зеленый. Заперлись они с кузнецом в кузнице и сутки оттуда не выходили. Только искры ночью из трубы летели да молот грохотал.
И не смог кузнец никому рассказать ничего, как только пытался заговорить об этом, так язык у него и отнимался. Про что угодно говорить мог, а чем он в кузне эти сутки занимался — ни словечка.
А колдунья еще сутки, запершись в избе, колдовала. Потом пошла на то место, где новый замок строили, да в чан с раствором что-то и бросила. Уж как не процеживали строители раствор — ничего не нашли. Колдунья же сказала графу, когда её провели к нему:
«Простоит твой замок больше трехсот лет. Но однажды, разрушивший замок, найдёт Клинок смерти. И нашедший Клинок этот, разрушит замок твой до основания, сравняет его с землей. И потомству твоему отомстит за смерть дочери моей — прервет он род Вышеславских».
Повернулась и пошла. И никто не смог удержать её, все оцепенели. Только через час очнулись, кинулись искать колдунью, но её и след простыл. Так и не нашли. Долго гадали, как же так: чтобы Клинок смерти найти, надо замок разрушить. А замок разрушить может только тот, у кого Клинок смерти есть. Так и решили, что никому это не дано.
И вот теперь я вижу того, про кого моя прапрапрабабка говорила. За то, что привел его ко мне, Стах, за то, что я своими глазами увижу, как будет разрушен замок Вышеславских, выполню одну твою просьбу. Говори, чего хочешь: золота, зелья приворотного, яду или противоядия.
— Говорят, ты будущее предсказывать умеешь, — робко пролепетал Стах, — так мне бы…
— Не предсказываю, а вижу, — строго поправила его Ядвига, — хорошо, скажу тебе, что тебя ждет. И другу твоему новому, на радостях, что дожила-дождалась дня светлого, скажу, что его ожидает, — показала она на Майкла, который под её взглядом заёрзал на лавке. — А владельцу Клинка (это она явно про меня) уж просто обязана сказать его будущее.
Тут она закрыла глаза и замолчала. Посидела так с десяток томительно тянувшихся минут. Открыла глаза, вздохнула:
— Тяжело это — в будущее глядеть. Сил много отнимает. Ну, да ладно. Слушай, Стах. Станешь ты богатым и знатным. Не зря ты, работая в замке, вместе с солдатами упражнялся в воинском искусстве — много тебе придётся сражаться. Не раз ранят тебя, но не убьют. Умрешь ты своей смертью, от старости. Будет у тебя красивая жена, три сына и красавица дочь. Все будут тебя любить, уважать, почитать. За славу твою воинскую, за смелость и храбрость. За богатство со щедростью и хлебосольством. Счастливо жизнь ты проживешь.
— Ой, спасибо, — радостно воскликнул Стах.
— Да не за что. Своими руками да умом счастье добудешь. Теперь о тебе, пришелец из краёв дальних, — обратилась к Доновану. — Есть у тебя и слава воинская, и почет, и уважение. Но уже дают знать о себе годы. Скоро отойдешь ты на покой от дел. Найдешь себе женщину тихую да скромную и будете вы век свой с ней доживать, радуясь друг другу. Но детей у вас не будет, род твой на тебе прервётся. Уж не обессудь, не накаркиваю, а говорю, что есть.
— Спасибо вам, — искренне сказал Майкл, — хорошо, когда точно знаешь, что ждет впереди.
— Это конечно, — согласилась Ядвига. — Ну, а теперь главное. О тебе.
И я внутренне затрепетал. Верил во всё это, верил. И Повелитель камней, и Клинок смерти заставляли верить в то, что не всё на свете подчиняется научным законам. В то, что есть силы неведомые. И светлые, и тёмные. Так что будущее моё мне изложат абсолютно точно. А Ядвига покачала головой:
— Ох, парень, несладко тебе в прошлом приходилось, и в будущем не сахар ждёт…
— Не пугайте, — бормотнул я.
— Тебя испугаешь, — рассмеялась она, — ты сам кого хочешь — напугаешь. Не зря пришли к тебе Клинок смерти да камень твой колдовской из краёв сверхдальних…
(Ого, она и про Повелителя камней знает! Впрочем, чему я удивляюсь?)
— Не буду тебе говорить о делах воинских, в коих достиг ты искусства большого и еще большего достигнешь. И благодаря силе духа своей, и благодаря двум артефактам, к которым и третий присоединится, а какой — не ведаю, не дано мне это знать. Ни деньги тебя не влекут, ни слава воинская, хотя за неё тебе всегда почет и уважение. Проcто долг свой ты исполняешь честно, с сердцем чистым, с совестью незапятнаной. И за это все силы светлые горой стоят за тебя, а темные — тебя боятся. Много ждет тебя впереди испытаний и свершений и всё ты исполнишь с честью и как должно. Женишься ты.
— Нет! — непроизвольно вырвалось у меня. Сразу Катю вспомнил.
— Да. Не смотри, что она ещё маленькая. Она предназначена тебе судьбой, это твоя вторая половинка. У вас будут дети-двойняшки — мальчик и девочка. Девочка будет похожа на мать, мальчик — на отца. Она будет рядом с тобой во многих испытаниях и много раз тебе поможет, как и ты поможешь ей. И ещё: она колдунья. Именно колдунья, а не ведьма. Светлая колдунья, которая овладеет светлой магией.
— Станет колдуньей? — Спросил я.
— Колдуньями не становятся, ими рождаются.
— Как Барбара? — Встрял в разговор Майкл.
Ядвига гневно на него взглянула:
— Барбара ваша не колдунья и даже не ведьма. Она не знает ни черной, ни светлой магии. Это просто хитрая, коварная, обольстительная женщина, владеющая некоторыми навыками гипноза. Её называют ведьмой не за черную магию, а за её черную душу. И не встревай! Итак, Сергей, — она назвала моё имя абсолютно правильно и без акцента, — твоя будущая жена — колдунья.
— Как её зовут? — Не утерпел я.
— У неё два имени и две души. Обе чистые и тёплые. И обе горячо и искренне тебя любят. Но имен я тебе не назову. Я не хочу лишать девушку счастья объявить тебе о своей любви. У вас не будет горечи потери друг друга. Вы умрете в один и тот же день. Дочь твоя тоже будет колдуньей. Сын — великим воином. Жизнь твоя и твоей жены продлится в ваших детях и внуках. У вас будет много внуков. Вот и всё. А теперь вам пора идти.
В комнату вошла очень красивая девушка с толстой русой косой.
— Здравствуй, бабушка.
Ядвига не поправила её, как Стаха, а просто ответила:
— Здравствуй, Марысенька.
Девушка приобняла Ядвигу и поцеловала в щеку. Я понял, что старушка и вправду приходится ей бабушкой.
— Принеси-ка, Марыся, ларчик ореховый из чулана, — попросила Ядвига.
Открыв принесенный ларчик она достала оттуда два камня в оправе, но не на цепочках, а на прочных кожанных шнурках. Один камень был зеленого цвета, второй — светло-фиолетовый. В центре каждого камня, внутри, в самой сердцевине была видна красная точка. Ядвига протянула камни мне:
— Вот тебе обереги, фиолетовый — для тебя, зеленый — для твоей жены. Как с кем-либо из вас приключится беда, и помощь нужна будет, так внутри камня засветится красный огонёк. Носи их пока оба на себе, пусть они твоим теплом напитаются. А зеленый оберег только твою жену и признает.
— Бабушка! — С укоризной воскликнула Марыся, — ты же говорила, что эти обереги для великого воина и дивной красавицы!..
— Для тебя и твоего Федора другие обереги будут. Молодец этот более великий воин, чем твой Федор, а жена его, уж не злись, покрасивее тебя будет. А теперь проводи гостей моих к вашим, а то неровен час графские псы нагрянут раньше времени.
Марыся капризно оттопырила нижнюю губу.
— Ступай, ступай, гордячка капризная. Сумка с припасом в сенцах, напьетесь из родника. Ну, прощевайте, гости, не гневайтесь, если чем не угодила…
Стах и Майкл, встав с лавки, попрощались, низко поклонились и пошли к выходу. А я, повинуясь душевному порыву, шагнул к Ядвиге и поцеловал ей обе руки:
— Спасибо, Ядвига, за всё.
Она шутливо шлепнула ладонью меня по лбу:
— Ступай уж, чадушко. Удачи тебе.
— Удачи всем нам, — автоматически ответил я, вбитыми намертво в сознание словами. И, поклонившись в пояс, вышел из избушки.
Майкл уже держал в руках алебарду, которую прислонил к избушке возле двери, прежде чем войти. Стах оставил у отца кувалду, с которой убежал из замка и вооружился мечом и луком. Заходя к Ядвиге, оружие спрятал под крыльцо, а теперь стоял во всеоружии. У Марыси на плече была холщовая сумка. От избушки Ядвиги, которая стояла на краю деревни, девушка пошла по тропинке в лес. Мы втроем двинулись за ней. Походка у Марыси была легкая, почти летящая, и мы шли широким, быстрым шагом. Шли молча. Каждый размышлял над будущим, рассказанным Ядвигой. Особенно приходилось мне ломать голову. Как так — две души? Что значит: еще маленькая? Роста маленького? Мелькнула мысль о Вике Петровой, но я её тут же отогнал. Во-первых, разница в годах уж больно велика — почти четверть века. Во-вторых, ну, не вернуться мне уже в тот мир, чудес не бывает. Точнее, бывают, но не в нашем с Майклом случае. Кроме Корпорации хронопорталы были и у Треста, и у Концерна, и у Синдиката. И у Маковски. Но, чтобы кто-то попал при переходе именно в это время, и именно в это место, и именно этого паралллельного мира — такая вероятность ничтожно мала. Она равна нулю.
Ладно, поживём — увидим, что там за красавица, что даже нашей проводницы Марыси краше.
Отшагали часа два, присели передохнуть.
— Есть хотите? — спросила Марыся, — тут бабушка дала немножко на дорогу.
— Да, вроде, не голодные пока, — ответили все трое.
— Что ж это вы двое оборуженные, а «воин великий» с голыми руками? — язвительно подколола Марыся. Её, похоже, всё ещё глодала обида, что бабушка отдала вожделенные обереги не ей.
— А он у нас взглядом убивает, — не остался в долгу Стах, — прищурится, да как зыркнет — так сразу сорок человек и наповал.
Все, включая меня, расхохотались.
— Да ну, тебя, Стах, с шуточками твоими. Нет, раз бабушка сказала, то я ей верю. Только, почему он без оружия?
— Ты про Меч смерти слыхала? — спросил Стах.
— Ну, конечно же!
— Покажи ей, Серж. Она всё ж внучка Ядвиги, ей, наверное, можно.
Я вынул из кармана маленький кинжальчик и нажал на кроваво-красный камень. Марыся ахнула:
— Всё, верю, верю! Права бабушка, как всегда.
Ещё через два часа ходьбы, остановились у родника. Поели хлеба с сотовым мёдом, попили студёной водицы.
— Теперь уж недалече, — сказала Марыся, поглядывая на Донована — из нас четверых он выглядел самым уставшим. Что ж, чаще надо «в поле» ходить, господин генерал. Подрасслабился на штабной работе…
Действительно, примерно через час мы оказались у засечной черты. Деревья были повалены так, что конница не пройдёт через эти заостренные сучья, да и для пехоты препятствие нешуточное. Засека была всего метров тридцать в глубину, но из-за неё нас окликнули:
— Кто идёт?
— Свобода, равенство, братство, — звонко выкрикнула Марыся.
— О, да это Марыська. Беги, Янек, доложи Федору.
Марыся провела через лабиринт засеки. Встречали нас трое крепких бородачей в кожаных безрукавках, с луками в руках.
— Здорово, Стах, — сказал один из них, — новеньких привели? Ну и чудная на них одёжа. Но для леса — как раз.
Через десять минут мы оказались в лагере лесных братьев. Дымились костры, на которых начинали варить ужин. Десятки шалашей уставили всю огромную поляну. Виднелось и несколько землянок.
Встречал нас командир. В отличие от бородачей в лагере, он был гладко выбрит. По дороге от засеки до лагеря, чуть поотстав от Марыси, Стах сказал мне:
— Здешний старшой — Федор, он не из наших краев. Пришлый, как ты, Майкл или Барбара. И имя-то у него не наше. Он сейчас-то хорошо говорит на нашей мове, а поперву говорил, как русич. Ну, примерно, как ты, Серж.
— А ты знаешь русичей, Стах?
— Встречал русских купцов на ярмарке в Вышемысле — это город наш ближний. Русь где-то восточнее нас находится. Дён двадцать пути, а то и поболе.
Познакомившись с нами, Федор первым делом обратился к Стаху:
— Как там, в замке, дела?
— Да вот, граф мужиков из деревень в рекруты гребёт всех подряд…
— Ну, это мы уже знаем. Человек сто к нам прибежали, от графских солдат спасаясь. Так что, в наших рядах пополнение.
— У нас сто человек добавилось, а у графа — пятьсот. Да для всех уже заготовлено оружие. В замке мечи и секиры день и ночь куют. Граф ездил за оружием в Брекслав, привез арбалеты, щиты, кольчуги и шлемы. Основ для луков на четыреста человек наготовлено. Шестьсот мечей и триста пик. Сотню коней из Вышемысля пригнали. Серьёзно к войне граф готовится.
— Да, — вздохнул Федор, — с таким войском нам пока не управиться. Ну, ничего, мы на болоте кузню поставили, теперь тоже мечи и пики ковать начали.
— Так я завсегда… — просиял Стах.
— Нет, ты нам здесь нужней. Мужиков ратному делу обучать надо. Учить их мечом и пикой владеть, секирой рубить. А кузнецов там трое, да подмастерьев шестеро. И без тебя обойдутся. Эй, Олеся!
К нам подошла высокая статная девушка. Плотно сбитая, но с гибким станом. Кровь с молоком. Красавица, глаз не отвести. Не хуже Марыси будет. Стах аж рот приоткрыл.
— Олеся, покорми Стаха и покажи ему пустой новый шалаш, помоги разместиться. Он теперь моей правой рукой будет.
— А я? — ревниво спросила Марыся, стоявшая рядом.
— Ты — левая рука. Она к сердцу ближе, — погасил гнев красавицы Федор.
Марыся потупилась, но заулыбалась счастливо.
Стах с Олесей ушли. Федор отослал Марысю готовить ужин и повернулся ко мне и Доновану:
— Откуда к нам прибыли, господа хорошие?
— Весьма издалека, — я перешел на русский язык. Его и Майкл хорошо знает.
— Судя по вашей камуфляжной форме, вы — солдаты.
— Это точно.
— И какого же рода войск?
— Десантники. (Не стал уточнять — какие).
— Вокруг на многие тысячи километров десантных войск нет.
— Однако, об их существовании вы знаете. Также не называете камуфляжку диковинной одёжей, как местные жители. Хотя вы и переоделись в здешнюю одежду, но ваша более высокая степень развития лезет наружу.
— А вы наблюдательны.
— Профессионализм обязывает. В разведке служу. Служил.
— Не знаю, из каких времен вы явились и каким образом, но ваше появление меня настораживает. Можно честный ответ на честный вопрос?
— Можно.
— Вы не из хронослужбы?
— Даже не знаем, что это такое.
— Уф-ф-ф! А я уже подумал, что меня всё же вычислили каким-то образом. Но сюда-то вы попали через хронотелепорт?
— Да. Примерно так это называется.
— Тоже что ли сбежали из своего времени?
— Нет, не сбежали, — и мы рассказали вкратце, как здесь появились и как здесь «застряли».
— Что ж, — задумчиво сказал Федор, — я сбежал из своего прилизанного, скучного мира, жаждая авантюрных приключений, а ваша Барбара жаждет королевской власти. Каждый имеет право на собственное безумие.
Пожалуй, мы могли бы заключить соглашение. Вы мне поможете расправиться со здешними графьями-баронами, да и с Барбарой тоже. А я вам предоставлю свою хронокапсулу.
Сердце моё бешено забилось от радости.
— А как мы найдём место, где высаживались из нашей капсулы? — спросил Донован, — нас увозили оттуда без сознания.
— Это проще простого. Надо порасспросить тех, кто вас вёз на телеге. Они-то должны помнить, откуда вас забирали.
— Точно, — обрадовался Майкл, — не Барбара же нас на телегу грузила. Но они же в замке Вышеславского.
— У меня, кроме Стаха, в замке ещё двое засланных лазутчиков. Один — повар, второй — конюх. Вот и передам конюху, чтобы разузнал, кто вас вёз. Пообещаем им золота. За сотню золотых они и мать родную продадут, не то, что графа с Барбарой.
— Ну, что ж, мы готовы тебе помочь изничтожить здешнюю аристократию.
— Да какие они аристократы, — махнул рукой Федор, — быдло самое настоящее. Моя Марыся в сто раз их аристократичнее.
Скрепив свой союз крепким рукопожатием, мы втроём отправились к шалашу Фёдора, где Марыся накормила нас пшенной кашей с мясом, приготовленной на костре. Это было объеденье! Федор налил в три оловянных стопки местной вудки и мы выпили за успех нашего предприятия.
— Какого предприятия? — не удержала своего любопытства внучка Ядвиги.
— Сделать тебя королевой, — хохотнул Фёдор.
— А что? И запросто, — сказал Майкл.
Я промолчал. Неужели мы сможем вернуться в свой мир?!
Глава 3
И вовеки веков, и во все времена
Трус, предатель — всегда презираем,
Враг есть враг, и война всё равно есть война,
И темница тесна, и свобода одна -
И всегда на нее уповаем.
(В.С.Высоцкий)
Утром начали претворять план, выработанный вчера вечером, в жизнь. К баронам Кублицкому и Вышесловскому были отправлены гонцы с письмами, в которых был описан коварный план Барбары. А я, усевшись на красивого гнедого коня, в сопровождении конного отряда из двадцати пяти лучников, которых вооружили лучшими мечами, одели в кольчуги и стальные шлемы, отправился к старому графу Закржевскому. Именно он был сейчас основной преградой планам Барбары. Именно захват этого графства открывал возможности для похода на князя Плоцкого.
Как ни быстро мы ехали, но только к следующему полудню увидели впереди замок Закржевского. Приказав своей охране спрятаться на опушке леса, пришпорив коня, поскакал к замку. Мост был опущен, в замок как раз загоняли стадо овец. Часовых на стене не было. Я спокойно въехал в замок и спросил пастуха, гнавшего овец, где мне найти начальника замкового гарнизона. С графом было решено не разговаривать. Если то, что сказала о нем Барбара, хоть сколько-нибудь соответствует истине, то поговорить с ним серьёзно не удастся. И увидев начальника графских войск — старого сурового рубаку, с лицом, обезображенным большим шрамом, понял, что решение принято верное.
Выслушав меня, он засопел, набил короткую трубку вонючим табаком, вынул из шкафчика бутыль с самогоном и коротко изрёк:
— Будем биться! — после чего набулькал полную глиняную кружку самогона, настоянного на калганном корне, и пододвинул мне: «Пей». Рядом положил золотой. Опёрся огромными кулачищами об широкий дубовый стол и сказал:
— Пойду собирать своих олухов. Хватит им баб тискать, начнём готовиться. Вряд ли победим, но погибнем, как положено воинам. Спасибо за то, что вовремя сообщил.
Такой расклад нам и был нужен. Пусть в сражении между графскими войсками погибнет как можно больше вражеских солдат.
Золотой я забрал, пригодится, а самогон оставил старому вояке. Выйдя во двор замка увидел молоденькую девушку в одной нижней юбке. За ней с хохотом гнался, покачиваясь на кривых ногах, плешивый старик: «Стой, стой, любовь моя!».
Увидев меня, девушка ничуть не смутилась своего вида, нахмурила бровки и показала на меня тоненьким, но грязным пальчиком:
— Папа, я хочу этого мужчину ко мне в постель!
Запрыгнув в седло, я поскакал к воротам. Звук трубы, созывавшей солдат, заглушил злобный визг графской дочери.
Дальше события стали развиваться стремительно, внося свои коррективы в наши планы. Первым подвергся нападению графа и Барбары барон Вышесловский. Он вывел своих двести солдат в поле, на сражение. Им противостояли четыреста солдат графа. Но перед сражением, к строю баронских солдат подъехал парламентер и во всё горло проорал:
— Кто хочет сменить букву «о» на букву «а» и вместо Вышесловского, служить Вышеславскому? Тот получит штоф водки и три золотых! (На четверть золотого можно купить двух коров).
Всё войско барона, до последнего человека, пожелало служить графу. С досады барон сломал свой меч и ускакал к князю Плоцкому, наниматься на службу. Граф Вышеславский загнал в солдаты крестьян барона и войско его увеличилось до полутора тысяч человек.
У графа Закржевского было четыреста пятьдесят солдат, погрязших в лени, пьянстве и распутстве. Поговаривали, что графские дочки не брезгуют наведываться в казармы. Тем не менее, их «прелести» защищать никто не захотел. Солдаты послали гонца к Вышеславскому, сообщая, что готовы предаться ему на тех же условиях, что и баронские воины. На что Вышеславский ответил: «Хватит с вас и по одному золотому на каждое свиное рыло». И солдаты согласились.
Начальник войск графа Закржевского допил самогон, настоянный на калгане, взял верных ему сорок всадников и поскакал к барону Кублицкому. Барон же, получив наше послание, собрал двести пятьдесят лошадей и посадил верхом всё своё войско. Кавалеристы Закржевского присоединились к барону и эти триста верховых изрубили «в капусту» трусливое воинство графа Закржевского, шагавшее по дороге к замку Вышеславского.
Крестьяне Кублицкого и Закржевского, узнав, что Вышеславский насильно забирает селян в солдаты, дружно кинулись в лес. И число «лесных братьев» сразу выросло до восьмисот. Не успевали ковать оружие для вновь прибывших. Стах с раннего утра до позднего вечера учил крестьян воинским премудростям. Старый начальник гарнизона Закржевского Казимир, оставив своих кавалеристов барону, пришел к «лесным братьям» и теперь натаскивал полторы сотни всадников. Кублицкий стоял лагерем неподалёку. Его кавалеристы тоже ежедневно упражнялись в верховой езде, рубке, владении копьем.
Среди «лесных братьев» было много девушек. Как только графские слуги хотели забрать в замок красивую дивчину, она сбегала в лес. Вот и собралась целая орава красавиц. Марыся, услышав от Федора рассказ об амазонках, решила создать из девушек боевой отряд. Но, к её великому расстройству, командиром отряда выбрали Олесю. Олеся и из лука лучше всех стреляла и на мечах билась не хуже завзятого мечника. Марыся погоревала, погоревала и, продолжая тренироваться вместе с остальными девушками, стала кем-то вроде ординарца при Федоре.
Я тоже включился в процесс обучения уже не крестьян, но ещё не солдат. Кое-что всё же знал и умел. Слушались меня беспрекословно-почтительно. В лагере уже знали, кто хозяин Клинка смерти.
Вышеславский был не глуп и в лес предпочёл не соваться. Однако с его полутора тысячами солдат выступать против князя Плоцкого, у которого было шесть тысяч воинов, нечего было и думать. Рушился план Барбары — взойти на престол. Король, сидевший в Брекславе, был слаб, войск у него почти не было. Но за ним стоял могущественный князь, негласный правитель страны.
Воины графа пожирали мясо и хлеб, опустошали винные бочки в замковом подвале. Надо было принимать какое-то решение. Распустить солдат из крестьян по домам и умыть руки, довольствуясь баронством Вышесловского и графством Закржевского? Барбара решилась на отчаянный шаг. Она собрала все имеющиеся у графа финансы и с надёжной охраной убыла в неизвестном направлении.
Тем временем, мы выманили из замка возницу Яцека, который вывозил меня и Донована сонных из леса. Он довольно точно показал поляну, откуда нас забирали. Удалось нам определить и место, где стояла капсула. Обложив это место камнями, и обставив вешками, отпустили в замок довольного Яцека с мешочком золота. Велели молчать, а не то не только золота лишится, но и головы. Яцек дал самую страшную клятву, что слова не проронит, даже жене.
Накатывала осень, листва в лесу начала желтеть. В лесном лагере на месте шалашей возводили землянки с печками. Народ за два месяца неплохо натренировался. Да и урожай с горем пополам удалось убрать. То один, то другой «лесной брат» исчезал из лагеря и через пару-тройку дней возвращался сияющий, неся на горбу мешок с зерном. Ну, значит, еще с одного надела урожай собрали. Фуражиры Вышеславского ездили по деревням, отбирая хлеб и скот. Но, после того, как кавалерия Кублицкого вырезала подчистую два таких отряда, ездили из замка только большим отрядом на ярмарку в Вышемысль.
После уборки урожая в деревнях играли свадьбы. А в лагере тоже свадьбы. Марыся вышла замуж за Фёдора. А Олеся — за Стаха. Пара из них вышла на загляденье. Пророчества Ядвиги начали сбываться. А я всё носил на груди два оберега. И привык к ним, спал, не снимая.
Как-то утром, выйдя из землянки, пошел к ручью, умываться. У ручья сидела девочка лет десяти и горько плакала. Русые волосы острижены совсем коротко, огромные серые глаза полны слёз.
— Что случилось, малышка? Кто тебя обидел?
— Дядька Казимир дал кусочек сахара, а я его в ручей уронила. Побежала за палкой, чтобы достать, а он раста-а-а-ял.
— Вот так горе! Да я тебе десять кусков сахара дам. Не плачь только.
— А десять кусков, это сколько?
— Ну, сколько у тебя пальцев на руках, столько и кусков.
— У-у, как много! А не обманешь?
— Я никогда не обманываю детей. Кто это тебя подстриг так коротко?
— А, мамка. Болела я сильно. Волосы стали вылезать, вот она меня и обстригла.
— Ты теперь, как ёжик.
— Вот такой? — Она сморщила курносый носишко и смешно зафыркала.
— Он самый. Ты стой здесь, я сейчас сахар принесу.
Заскочил в землянку, выгреб весь свой запас сахара и отнес девочке.
— Ой, спасибо, так спасибо. И братишке дам. И маме.
— Зовут-то тебя как?
— У меня два имени, — важно сказала она, — Анеля-Катаржина.
— Ну, беги к маме, Анелька-Катаржинка, — я взъерошил её короткие волосы.
— До свидания, дядечка. Спасибо ещё раз. Можно я вас поцелую за это?
— Можно.
Пухлые детские губки неумело ткнулись мне в щеку. Она умчалась вприпрыжку, а я задумался, плеская на лицо воду из ручья. Удастся ли нам в капсуле Федора вернуться туда, откуда отправлялись вместе с Барбарой? А вдруг попадём черте-куда. И такое вполне может быть.
Когда вернулся от ручья к землянке, ко мне подбежал Стах.
— Серж, только что сообщили, что всё войско графа вышло из замка.
— А Барбара?
— Её с ними нет.
— Чёрт! Что же они задумали?
Усевшись на коней, Стах, Федор, Донован и я отправились на разведку в сопровождении отряда «амазонок» и конников Казимира. Конечно, Марыся была при Федоре. А Стах ехал возле Олеси. Но не успели мы отъехать далеко от лагеря, как мои смутные мысли оформились в конкретное решение. Посовещавшись с Федором и Стахом, велели Казимиру остаться, собрать всех лесных братьев до единого и идти вослед за нами. И к Кублицкому послали гонца, чтобы выступал немедля, если хочет принять участие в большой потехе.
За воинами графа наблюдали издали. Ещё с месяц назад, переодевшись крестьянами, ездили с Федором в Брекслав. Там потратили почти весь наш золотой запас, закупив диковины — подзорные трубы. И теперь в них было хорошо видно, что в войске Вышеславского не осталось пехоты. Только кавалеристы и лучники. Лучники сидели на лошадях позади всадников, поэтому войско двигалось очень быстро. Мы продолжали держаться поодаль.
Вот миновали, после ночёвки, замок Закржевского. И тут увидели Барбару. Её отряд состоял из сотни кавалеристов и кучи тяжеловозов, запряженных в телеги. На телегах везли двадцать длинных и, похоже, очень тяжелых ящиков. И квадратные ящики, поменьше, но тоже очень тяжелые. На телегах с ящиками сидело около сотни человек. Скорость движения соединившегося войска замедлилась. Вскоре они расположились на ночлег.
Мы отъехали, как можно дальше, чтобы из лагеря графа не увидели наших костров. Ночи становились холодными, да и людей надо было покормить горячим.
— Чтоб я сдох, но они идут на Брекслав, — высказался Стах.
— Это точно, — согласился я, оглядывая в подзорную трубу горизонт.
— И Плоцкий их встретит на подходах, — сказал Фёдор.
— Не на подходах, а завтра, — я протянул Фёдору трубу, — видишь на горизонте зарево. Это костры горят в лагере Плоцкого. Пошли кого-нибудь узнать, далеко ли наша пехота и лучники. И за Кублицким надо послать.
— А чего за мной посылать? — подъехавший барон ловко спрыгнул с коня.
— Хуже всего придётся нашей пехоте и лучникам. Им всю ночь надо топать, чтобы между Брекславом и войском Плоцкого оказаться, да ещё так, чтобы Плоцкий не заметил. И колья от конницы установить. Надо крестьян на помощь звать. И давайте скорее, друзья. Всего ночь у нас в запасе, да часть дня. Вам, барон, тоже со своими далеконько ехать. Как увидите, где пехота встала, так сбоку от неё в полуверсте и спрячетесь. Или в лощине, или в лесочке. Как услышите страшенный грохот, атакуйте, стараясь идти по дуге, чтобы в спину графским зайти. Коням отдохнут дайте, как следует.
— Понял, — ответил барон. Чванства в нём не было.
— А вот вам сумка. Там ленточки зеленые. Пусть все ваши повяжут себе на рукав, чтобы наши лучники вас не перестреляли. Да и навстречу вам конница Казимира пойдёт, чтобы свои своих не перебили.
— Умно, — заметил барон, садясь в седло, — удачи вам в битве, друзья.
— Удачи всем нам, — сказал я ему вослед.
К костру подъехал наш гонец и сообщил, что пехота в часе ходьбы отсюда.
— Стах, будешь командовать пехотой и лучниками. Торопись. Оставь мне сорок девушек, самых лучших стрелков, остальных можешь забрать с собой, это твой резерв будет. Пришли Казимира сюда.
Донован посмотрел на меня.
— Я, пожалуй, со Стахом.
— Хорошо, Майкл. Удачи всем нам.
Фёдор слегка недовольным голосом спросил:
— А меня куда поставишь?
— Ты общее руководство осуществляй.
— Издеваешься? Ты же всех озадачил, кроме меня.
— Ещё Казимира не озадачил, — тот как раз слез с коня у костра. — Бери своих конников, старый чёрт. Кублицкий будет атаковать на правом фланге, а ты — на левом. У тебя сил поменьше, так ты барона только поддержи. Тоже постарайся со спины зайти. Ну, да что я тебя учу? Давай, чертяка, оторвись по полной, — и хлопнул его по широченному плечу.
— Девушки, — сказал я «амазонкам», — готовьте огненные стрелы, штук по пять каждая.
Лучницы принялись греть на костре смолу, наматывать на стрелы полоски ткани и обмакивать их в смолу.
— Так я — то, что буду делать? — Опять спросил Фёдор.
— Не царское это дело — в сечу лезть. Ты — хороший организатор, вот и оставайся им. Охраняй Марысю и потомство.
Даже в полутьме у костра видно было, как Марыся покраснела.
— Ты обещал её королевой сделать, а какая же королева без короля? Так что, поберегите себя, ваше величество. Будешь сначала возле меня, а потом с тобой «амазонки» останутся.
— А зачем стрелы огненные? — Марысино любопытство неиссякаемо.
— Сигнал подать кавалеристам к атаке.
Я отошел от костра и задумался. Всё ли учёл? Весь мой план строился на предположении о том, что скрыто в длинных ящиках. Ошибка будет дорого стоить всем нам. Но логика — вещь неумолимая. И если Вышеславский с полутора тысячами солдат решил сражаться с шестью тысячами воинов Плоцкого, то в ящиках может быть только одно. Без вариантов.