Книга: Эксперт по убийствам
Назад: ГЛАВА 13
Дальше: ГЛАВА 15

ГЛАВА 14

В доме номер шестьдесят шесть тишина и покой являлись редкими посетителями, но стоило им объявиться, как Джозефина встречала их с распростертыми объятиями. А в воскресенье в послеполуденные часы, когда ей надо было о стольком поразмышлять, она им радовалась больше чем когда-либо. Джозефина посмотрела на часы и прикинула, что, пожалуй, еще с полчаса ее никто не побеспокоит и она сможет в полном одиночестве собраться с мыслями и привести хоть в какой-то порядок царивший в студии хаос. Но не успела писательница приступить ни к тому ни к другому, как в дверь позвонили.
— Арчи! Какой приятный сюрприз! Я думала, это Марта.
— Боже мой, ты ждешь грозную мисс Фокс? — Он изобразил на лице вселенский ужас. — Если бы я знал, то захватил бы на подмогу Билла.
Джозефина рассмеялась и поцеловала его.
Боюсь, она действительно заявится. Я позвонила подружкам, чтобы узнать, как у них дела после вчерашнего вечера, но Лидии не было дома. А Марта оказалась в таком плохом настроении, что я не удержалась и пригласила ее прийти ко мне на чай. Похоже, у них проблемы. Марта сказала, что ей нужно со мной поговорить.
— Тебе она и вправду нравится? Или ты пытаешься поддержать Лидию в ее очередном любовном кризисе?
Усмехнувшись, Джозефина провела его в студию.
— Только не делай вид, что ты безумно от этого устал. Что может Лидия поделать, если она такая…
— Ветреная? — подсказал он насмешливо, пока Джозефина подбирала подходящее слово.
— Неуравновешенная, — отпарировала она, улыбаясь. — И мне действительно нравится Марта, даже очень нравится. Я надеюсь, что у них все уладится, и думаю, что только незаурядный человек сможет быть на вторых ролях при Лидии и при этом чувствовать себя счастливым. Конечно, Марта может быть и незаурядной, и грозной одновременно. Но ты не волнуйся: если она явится до твоего ухода, я тебя прикрою. Хотя непохоже, что ты от кого бы то ни было нуждаешься в защите. — Джозефина еще раз оглядела комнату в тщетных поисках свободного места хотя бы на одном из разномастных стульев. — Давай сядем на полу, но сначала я принесу тебе чашку кофе. Вид у тебя совершенно разбитый.
— Спасибо, не беспокойся. Мне нужно с тобой поговорить, а времени побыть наедине у нас совсем немного. Ты здесь одна? В кухне никого нет?
— Никого, девочки вместе с Джорджем ушли в кафе на ленч, а Снайп сейчас у Создателя — я имею в виду, не навечно. Ты же знаешь, где она обычно по воскресеньям.
— Конечно, — рассмеялся Арчи, но не очень весело.
Джозефине почудилось в этом смехе что-то зловещее. Что инспектор собирается ей рассказать? Не случилась же в этот выходной еще одна трагедия?
— А как там Хедли Уайт? Я слышала, вы его поймали. — Арчи удивленно поднял брови, и она пояснила: — Марта сказала, что Лидия пошла в Ярд попросить тебя с ним повидаться. Ты, наверное, с ней разминулся. Она явно о нем волнуется. Ты так же, как и Лидия, считаешь, что парень ничего плохого не сделал?
— Я не думаю, что он кого-нибудь убил. Но я почти уверен, что он врет насчет того, где он был во время убийства Элспет, и если это так, то, значит, он уговорил Суинберна обеспечить ему алиби. Но, честно говоря, я не думаю, что тут кроется какое-то злодейство. Он не первый подозреваемый, который считает, что улучшит свое положение, если сможет доказать, что был во время совершения убийства не один. Мы проводим обычный анализ, но вряд ли его результаты Уайту чем-нибудь повредят. — Арчи рассказал Джозефине, как расстроился Хедли, узнав о смерти Обри, и добавил: — Даже если мы сочтем Уайта невиновным, его несчастья на этом не кончатся, поэтому я рад, что Лидия его поддерживает. Чтобы пережить смерть двух любимых людей, ему без поддержки не обойтись. Но я пришел не из-за Хедли. С тех пор как я с ним говорил, кое-что произошло. Я получил твое сообщение об ирисе. Скажи, а не упоминался ли, случайно, цветок рыцарского благородства в книге Винтнера?
— Упоминался, — ответила она удивленно. — Сегодня утром я начала читать рукопись Марты, и она напомнила мне роман Винтнера, но не содержанием — оно современно и совсем о другом, — а стилем. Я знаю, что Марта в восторге от его первой книги. Но как ты догадался про ирисы и Винтнера?
— Да потому что, куда ни глянь, везде его мерзкая рожа, и, судя по тому, что я узнал о нем в последние пару часов, когда он принимался писать «Белое сердце», ирисы не давали ему покоя. С другой стороны, рассуждать о рыцарском благородстве — не его ума дело. — Арчи заметил, что лицо Джозефины помрачнело, как случалось всякий раз, когда упоминалось имя Винтнера, но теперь Пенроуз наконец может избавить ее от чувства вины раз и навсегда. — Ты должна внимательно выслушать то, что я тебе сейчас расскажу, и поверить мне. Ты не виновата в смерти Элиота Винтнера.
— Арчи, бессмысленно обсуждать это снова и снова, — сказала она решительно и привстала с пола. — Мы с тобой никогда не сойдемся во мнении поэтому вопросу, и мне только тяжелее, когда…
Он поймал ее за руку и мягко развернул лицом к себе.
— На сей раз это не только мое мнение. Ты поверишь, если тебе об этом скажет тот, кто знал Винтнера? Поверишь тому, кто поклянется, что его самоубийство связано с его прошлым, с тем, что случилось до того, как ты написала пьесу или вообще о нем услышала?
Джозефина посмотрела на Пенроуза растерянно, сбитая с толку его словами и боясь признаться себе, что в них таилась надежда на помилование.
— Но ведь Винтнер оставил записку, объясняющую, почему он это сделал. На суде ее прочли вслух. Он в ней утверждал, что, проиграв дело, потерпел крушение: финансовое и эмоциональное, и газеты с радостью подхватили это утверждение, потому что он во всем винил меня. — Вопреки совету всех ее друзей, включая Арчи, Джозефина решительно отправилась на суд по делу Винтнера, рассчитывая таким образом избавиться от своих мук. То, с чем она там столкнулась, не могло ей присниться даже в самом страшном сне, и Джозефина до сих пор помнила, какой гнев охватил ее, когда прочитали вслух предсмертную записку Винтнера. Сидя в душном зале суда, между Леттис и Ронни, настоявших на том, чтобы пойти вместе с ней, она слушала предсмертные слова покойного, обвинявшего ее в воровстве его произведения, а судопроизводство — в том, что оно это воровство узаконило. Однако самым мучительным для нее были не злобный тон записки и не ложность обвинений, а охватившее ее тогда и гложущее до сих пор всепоглощающее чувство стыда и собственной беспомощности. Впоследствии, несмотря на многочисленные просьбы репортеров и оскорбительные для нее заметки в газетах, она твердо отказывалась выступить в свою защиту — частично из-за нежелания быть объектом публичных разбирательств, но главное, из страха, что ее оправдания окажутся неубедительными. — Эта записка была литературным шедевром, — с горечью добавила она. — Намного более впечатляющей, чем большинство его книг. Винтнер даже просил Бога простить меня. Я думаю, он мог позволить себе такое великодушие, потому что знал наверняка, что сама я себе этого никогда не прощу.
— Так и получилось. Я не говорю, что Винтнер не держал на тебя зла. Он был мерзким подонком, и я уверен, мысль о том, что он сможет ранить тебя и после своей смерти, доставила ему огромное удовольствие, но не это явилось причиной его самоубийства. Винтнер своей запиской завуалировал настоящую причину. Ты была всего лишь пешкой в игре двух сильных мужчин. Им обоим понадобилось тебя использовать, только один был злонамеренней другого. — Арчи помолчал, желая убедиться, что Джозефина должным образом восприняла его слова. — Понимаешь, если бы Винтнер назвал настоящую причину своего решения покончить с собой, это было бы признанием в убийстве.
Джозефина слушала сначала с недоверием, а потом с изумлением рассказ Арчи о связи между Элиотом Винтнером и Бернардом Обри. Потом она испытала сильное облегчение, сменившееся, однако, глубокой печалью. Прежде Джозефина считала, что нет ничего хуже тягостной ответственности, которую она несла в себе все это время, но ей и в голову не приходило, что тут замешано гнусное злодеяние, погубившее многих людей и принесшее боль и страдание их близким. И кто знает, когда этому кошмару придет конец?
Прошло несколько минут, прежде чем Джозефина заметила, что Арчи умолк и ждет ее ответа. Она знала, что он рассказал ей эту историю, чтобы вернуть ее душе покой, но Джозефина сейчас не чувствовала ничего, кроме скорби о тех, кто безвременно ушел из жизни, ужаса перед новыми несчастьями и глубокой, но едва осознаваемой печали о присущей миру жестокости.
— С тобой все в порядке? — осторожно спросил Арчи.
— И да, и нет. Это пройдет, но сейчас я чувствую только одно: мне больно за Элспет. Я то и дело вспоминаю, как она сказала, что надеется, в жилах ее кровных родственников течет театральная кровь. Но даже в самых безумных мечтах она не могла бы себе представить, что находится в родстве с «отцом» Уэст-Энда. Она была бы от этого в полном восторге, а ведь именно из-за родства с Обри ее и убили.
— Знаешь, Обри положил на ее имя деньги, заработанные на «Ричарде из Бордо».
— Вот как! Лидия, между прочим, сказала мне, что Обри давал деньги семьям погибших на войне. Занятно, иногда за благородными поступками столько всего скрывается, правда?
— Так оно и есть. Элспет уже в следующем месяце исполнялось восемнадцать, и тогда она смогла бы пользоваться его деньгами, и тогда же Обри собирался ей обо всем рассказать. Элис Симмонс страшно боялась, что это скажется на ее отношениях с Элспет. Она считала, что потеряет то единственное, что осталось у нее в жизни.
— Я ее понимаю. Трудно представить со стороны, какую роль могут сыграть семейные отношения, но мне не показалось, что Элспет из тех, кто забывает проявленную к ней любовь. Она бы, несомненно, обрадовалась вступлению в среду, к которой испытывала такое страстное влечение, но только не в ущерб своей прошлой жизни. — Джозефина тяжело вздохнула. — До чего же нелепо сидеть тут и рассуждать о судьбах, в которых мы мало что понимаем, и людях, которых мы не знали, когда ни у одного из них нет уже будущего. Господи, Элспет не дожила и до восемнадцати, и я даже представить не могу, как сейчас переживает Элис Симмонс. Во всей этой истории я жалею ее больше, чем кого бы то ни было. Какое на нее свалилось бремя! В некоторых признаниях, по-моему, бывает очень много эгоизма. Я уверена, что после своего признания Уолтер почувствовал себя намного лучше, но я не перестаю думать, что с его стороны, наверное, было бы благороднее унести эту тайну в могилу, а не перекладывать свою вину на Элис.
— Может, это и так, но неужели ты хочешь сказать, что, будь ты на ее месте, не захотела бы знать правду?
В словах его прозвучала такая настойчивость, что Джозефина поняла: в одном вопросе он задал сразу два и лишь один из них относился к Элис Симмонс. Догадываясь, что на карту поставлено многое, Джозефина глубоко задумалась, прежде чем ответить.
— Безусловно, ты прав, — сказала она наконец. — Я бы хотела знать правду, но в свое время. Однако мне не хотелось бы, чтобы это случилось, когда один из нас уже окажется на смертном одре. — Арчи уже подошел к окну и стоял к ней спиной, так что ей непонятно было, осознал он значительность ее слов или нет. Пенроуз ничего не ответил, и она свернула на более безопасную тему: — А что сталось с родной матерью Элспет? И было ли ей известно о том, что произошло с Артуром?
Арчи обернулся, и Джозефина с грустью заметила, какое облегчение он почувствовал, когда она ушла от затеянного им разговора.
— Я не знаю. Элис Симмонс думает, что Винтнер способен был найти момент от нее избавиться, и не исключено, что она права. Я надеялся, что ты мне поможешь с этим разобраться. Во время суда ты узнала что-нибудь о прошлом Винтнера? То, что помогло бы нам найти связь между смертью Артура и теперешними убийствами?
— Я тогда не могла быть к нему объективной, но, помню, меня удивило, до чего Винтнер был заносчив и как умел манипулировать другими. Знаю, что все мы крепки задним умом, но теперь мне совершенно ясно, что он был способен на преступление и умел выходить сухим из воды. А еще меня тогда удивило, насколько персонажи его книги не вяжутся с его личностью. Казалось невероятным, что такой самовлюбленный — и, как оказывается, еще и жестокий — человек мог написать столь глубокий, полный сопереживания роман. — Джозефина вспомнила рассуждения об этом Марты и добавила: — Его более поздние книги были куда более жесткие, если не сказать мизантропические. Но в «Белом сердце» Винтнер проявил настоящее понимание женской сути. Отношения Ричарда с Анной получились совершенно живыми. Именно это, считалось, я у него украла. В других его книгах ничего подобного уже не оказалось — отношения между людьми в них были основаны на силе и власти, а то и на жестокости. Сейчас он, наверное, стал бы утверждать, что предательство жены изменило его взгляд на женщин. — Джозефина на минуту задумалась. — И кто может теперь сказать, какое оно на него оказало влияние? Но ты ведь не ждал от меня литературной критики, верно?
— Верно, однако занятно, что его взгляды так резко переменились. Скажи, Винтнер внешне тебе никого не напоминает? Он не похож на кого-нибудь, кто связан с театром?
— Нет, никто не приходит в голову. Но ведь ты тоже был в суде, что ты думаешь?
— Я видел его только мельком. У тебя же была возможность изучить его манеры, и поэтому я надеялся, что тебя вдруг осенит, что он почесывает голову точь-в-точь, как Терри или, скажем, Флеминг.
Они оба рассмеялись от нелепости такого предположения.
— У Винтнера и в помине нет такой женской грации, как у Джонни, — все еще посмеиваясь, сказала она. — У Флеминга же, как и Винтнера, темные волосы, но не более того.
— А как насчет Эсме Маккракен?
— Кого-кого?
Арчи улыбнулся:
— Не могу тебе передать, как бы она взбесилась, если б узнала, что ты даже не знаешь о ее существовании. Она-то о тебе очень «высокого» мнения. Эсме Маккракен — помощник режиссера, она примерно того же возраста, что и Винтнер.
— О, теперь я знаю, о ком речь. Худая такая женщина, она еще пишет пьесы. Джонни, кстати, говорит, что ее пьесы вовсе не дурны. Но я, увы, не помню, как она точно выглядит, и тут тебе помочь не смогу.
— А как насчет его семьи? Ты помнишь каких-нибудь пришедших на суд родственников? Кто-нибудь пришел поддержать Винтнера?
— Нет, только его адвокат. — Она на мгновение задумалась. — Хотя нет, у него были родные. Теперь я вспоминаю: Винтнер пытался добиться сочувствия присутствующих, рассказывая, что ему пришлось самому растить сына. Именно поэтому он и начал писать: ему надо было зарабатывать деньги, не выходя из дома. Но Винтнер ни слова не сказал о том, как он потерял жену.
— И сына не было в суде?
— Нет. Я не думаю, что он даже упомянул его имя. А если и упомянул, я его не помню.
— Ты не помнишь, чем занимается сын Винтнера или где он живет?
— Нет. После самоубийства Винтнера, конечно, публиковали его некрологи, но в них не было ничего существенного. Довольно скоро обнаружилось, что каждая его последующая книга теперь еще большее фиаско, чем предыдущая, и репутация Винтнера сильно пошатнулась. После его гибели сложилось общее мнение, что самым стоящим из придуманных им сюжетов стало его самоубийство. И все же в газетах, возможно, и было что-то о его семье.
— Придется в них покопаться.
— А каким образом Винтнер узнал об измене жены?
— Вероятно, он прочитал письмо, адресованное Артуру. Я помню, что с этими письмами из дома всегда была путаница; чудо, что они вообще доходили. Их привозили одной огромной кучей, и все скопом кидались, чтобы найти свое. Допустим, Винтнер машинально потянулся за письмом, подписанным почерком его жены, и вдруг увидел, что оно адресовано не ему. Вряд ли он положил бы письмо обратно в кучу и сделал вид, что ничего не произошло. — На лестнице послышались шаги. — Это знак, что пора удаляться. Фокс-патруль уже в пути.
— Куда тебе торопиться? Марта вовсе не такая свирепая, как ты воображаешь.
— Конечно, нет, — усмехнулся Арчи. — Но похоже, ей надо поговорить с тобой в тиши и без посторонних. К тому же я оставил Билла одного разбираться с номерами телефонов и заключениями вскрытий, и мне надо посмотреть, что там происходит. А еще я хотел бы почитать газетные некрологи на смерть Винтнера. Очень важно отыскать его сына: если мы ищем того, кто любыми путями пытается защитить репутацию Винтнера, он — главный претендент на эту роль.
Не успел Арчи договорить, как входная дверь распахнулась с почти неприличным грохотом.
— Это всего лишь мы! — раздался из коридора голос Ронни. — Ну что, пока мы ходили на ленч, кто-нибудь еще умер? — Она медленно вплыла в комнату и с размаху плюхнулась на шезлонг, явно не заметив, что села на кучу разложенных на нем карандашных набросков. — А ты, дорогуша, разве не должен сейчас гоняться за преступниками?
Арчи послал ей хмурую улыбку:
— Я как раз иду этим заниматься.
— Оставайся, Арчи, попей с нами чаю, — сказала Леттис, входя в комнату со стороны кухни. — Я умираю, как хочу чего-нибудь горячего. В «Германи» сегодня была такая толпа, что мы оказались за столиком рядом с Дейнтри-Смайтами, а вы знаете, как Анджелика действует мне на нервы. Невозможно было остаться даже на кофе — я и десерт-то еле-еле выдержала. Все эти громогласные-но-такие-скромные упоминания о ее статье на развороте в «Скетче», хотя мы-то прекрасно знаем, каких ей стоило разворотов, чтобы ее напечатали. От этого просто тошнило. Как мило однако! — Она кивнула на вазу в своих руках, в которой торчал один дышащий на ладан цветок. — Ты принес его, Арчи, чтобы подбодрить Джозефину? Какой ты заботливый! И какой необычный цвет!
— Мог бы принести что-нибудь и посвежее, — ехидно заметила Ронни.
— Это не Арчи принес, — поспешила объяснить Джозефина. — Я нашла цветок в рукописи Марты. Она его там, наверное, забыла. Она думает, что Лидия оставила ей этот цветок у служебного входа, но я-то знаю, что она его не оставляла, так что для общего спокойствия я решила пристроить цветочек здесь.
— У них какие-то проблемы? — обрадованно спросила Ронни в надежде как следует посплетничать, но прежде чем Джозефина решилась удовлетворить ее любопытство, в разговор вмешался Арчи:
— Ты говоришь, этот цветок подарили Марте?
— Да. А почему ты спрашиваешь?
— И это точно, что Лидия ей его не оставляла?
— Нет, когда Марта стала благодарить ее за цветок, она была озадачена. Это что, важно? Почему ты вдруг встревожился?
— Потому что сегодня я уже видел такой цветок и не думаю, что это совпадение. Я видел его у Грейс Обри, у нее таких целый букет. Бернард посадил их специально для нее. В народе такие цветы называют «вдовий ирис».
— Все эти садоводческие дела на меня навевают тоску, и я скорее застрелюсь, чем займусь садоводством, так что, если ты не против, объясни нам, в чем тут суть, — попросила Ронни, в то время как Джозефина мгновенно поняла мысль Арчи.
— Ты считаешь, что убийца оставил цветок Марте, как некое послание, верно?! — воскликнула она, а Леттис при этом грохнула вазу на коктейльный шкафчик. — Если так, то выходит, что следующей будет Лидия.
Ронни и Леттис посмотрели на нее, а потом на Арчи с изумлением.
— Да, я не исключаю, что она в опасности, и кто бы ни был этот убийца, он, похоже, способен на все. Интересно вот что: в этот уик-энд Лидия была так или иначе вовлечена в оба преступления. Она оказалась вместе с Джозефиной на вокзале, когда убили Элспет, и она нашла труп Обри. Это внушает мне беспокойство, но по крайней мере сейчас она в Ярде в полной безопасности. Я должен немедленно туда поехать и убедиться, что Лидия все еще там. Но пока я не ушел, скажите: возможно ли, что Лидия каким-то образом — но не через театр — связана с Обри? Это не для разглашения, — добавил Пенроуз, в упор глядя на Ронни, выражение лица которой говорило, что на предмет невинности она даст фору даже Деве Марии. — Обри оставил Лидии приличную сумму денег в своем завещании. Интересно, не могла ли она играть хоть какую-то роль в том, что случилось с Артуром? — Он взглянул на Джозефину.
— Не думаю, — ответила та. — Мы, конечно, с ней не так давно знакомы, номы многое друг другу рассказывали о своей жизни, и она ни разу ничего похожего не говорила. Ее брат погиб в окопах, но я уверена, что с Бернардом Лидия познакомилась много лет спустя после войны.
— Я не удивляюсь, что Бернард решил позаботиться о ее благосостоянии, — добавила Леттис. — Они действительно являлись близкими друзьями, и он высоко ценил ее мнение. По-моему, Лидия была ему ближе, чем кто-либо другой, и, разумеется, он восхищался ею как актрисой.
Джозефина с ней согласилась:
— У Лидии на дружеские отношения — талант, чего, пожалуй, не скажешь о любовных. Она всегда была очень предана Бернарду, а мне кажется, он ценил верность выше всего на свете. В театре — это не самая ходкая монета.
— Но возможно, убийца знал об их близких отношениях, и, по его мнению, Бернард мог доверить Лидии тайну об Артуре; этого уже достаточно, чтобы сделать ее мишенью, — заметил Арчи. — Я пойду поговорю с Лидией. Вы объясните ситуацию Марте, когда она придет? Боюсь, что придется честно рассказать ей про цветок, постарайтесь только не очень ее напугать. Может, я преувеличиваю опасность и за Лидию нечего бояться, но мне бы не хотелось, чтобы совершилось еще одно убийство, и потому я должен все предусмотреть. Я не против выглядеть надоедливым дураком — даже перед Мартой Фокс, — лишь бы не оказаться растяпой.
— А что, скоро придет Марта? — Леттис недовольно покосилась на цветок, который еще недавно казался ей очаровательным.
— Она уже должна была прийти. — Джозефина посмотрела на часы, все еще обдумывая слова Арчи. — Не понимаю, почему она опаздывает.
Пенроуз поцеловал ее на прощание.
— Не волнуйся за Лидию. Я не позволю, чтобы с ней что-нибудь случилось, даже если для ее безопасности мне придется запереть актрису на замок.
— Спасибо, Арчи. — Джозефина проводила его до двери. — И не только за это.
Когда она вернулась в студию, то с удивлением увидела, что и Леттис, и Ронни надели пальто.
— Вы опять уходите?
— А что нам остается? — проворчала Ронни. — Похоже, придется шататься по улицам, покаты будешь тут лечить нервы этой Марте.
— Будет лучше, если вы посидите вдвоем, правда же? — мягко сказала Леттис Джозефине. — А мы пока на часок-другой заглянем к Джорджу.
— Конечно, одним нам будет легче разговаривать, ну а когда вы вернетесь, я вам расскажу все новости. Вы еще очень многого не знаете.
— Это точно. Для начала, например: кто такой, черт подери, этот Артур?! — бросила через плечо Ронни, стуча каблуками по лестнице.
Джозефина подождала с минуту-другую и сняла телефонную трубку. Прошло больше часа с тех пор, как она говорила с Мартой, а квартира Лидии была от них в десяти ми нутах ходьбы. Господи, куда же она забрела? Джозефина в волнении ждала, что Марта снимет трубку, но ответа не было. Может быть, Марта отвлеклась на какое-то другое дело и теперь уже на пути к ней? Она уже собиралась положить трубку, как вдруг услышала голос Марты — резкий и немного нервный.
— Алло?
— Это Джозефина. С вами ничего не случилось?
— Нет, ничего. А что такое?! — вдруг возмутилась Марта, но тут же смягчилась: — Простите, Джозефина, я должна была вам позвонить. У меня, похоже, не получается прийти, по крайней мере сейчас. Возможно, позже, но я сначала позвоню. Мне нужно сейчас побыть одной. Хорошо?
Может быть, Джозефине это почудилось, но, похоже, Марта пыталась от нее отделаться, и как можно быстрее. Интересно — почему?
— Поступайте, как вам удобнее. Надеюсь, у вас с Лидией все наладится. Если же понадобится моя помощь, вы знаете, где меня найти.
— Очень мило с вашей стороны, но думаю, что нам с ней нужно самим разобраться.
Насколько Джозефина помнила, она Марте ничего не предлагала — та сама попросила ее помочь, но спорить она не хотела.
— От Лидии были какие-нибудь вести?
— Нет, я же вам сказала: Лидия в полиции. Не думаю, что она скоро вернется. А мне сейчас срочно надо уйти. Увидимся, наверное, завтра.
Больше объяснений не последовало, и на другом конце повесили трубку. Господи, до чего же Марта непостоянна! Как она могла в столь короткое время измениться? Словно это был совсем другой человек.
Джозефина уже хотела броситься вдогонку за подругами, в чьем отсутствии больше не было нужды, как вдруг взгляд ее упал на зловещий цветок, неуместно торчащий из мусорной корзины между бутылками «куантро» и мятного ликера. Вдовий ирис. Господи, в волнении за Лидию она совершенно забыла сказать Арчи, что Марта была вдовой! А вдруг это важно?! Она попыталась вспомнить, что же именно ей рассказала Марта, но припомнила совсем немного — только то, что брак ее оказался несчастливым, а муж умер. Тогда Джозефина предположила, что он погиб во время войны, но теперь, оглядываясь назад, поняла, что Марта ничего такого не говорила. Интересно, когда у них испортились отношения? Она стала вспоминать письма, которые в свое время получала от Лидии, в надежде, что в них было что-то о прошлом Марты, но фактов вспоминалось ничтожно мало. Но разумеется, женщина, несчастная в замужестве, не стала бы сочинять истории для своего мужа и посылать их ему на фронт — это было бы скорее проявлением любви. А может быть, эти письма посылались в полк ее мужа, но не ему самому?
Джозефина присела, не сводя взгляда со вдовьего ириса. Она и прежде не раз пыталась начинать с необычной отправной точки и выстраивать возможную череду событий, но ни один из сюжетов, использованных ею в романах, не мог сравниться с тем, что сейчас разыгрывался у нее в голове. Возможно ли, что интерес Марты к Винтнеру глубже обычного интереса одного автора к другому? Но разве могла Марта быть женой Винтнера и любовницей Артура? Во-первых, она не из тех, кто станет бездействовать, узнав о совершенном преступлении: если бы Марта только заподозрила, что это был не несчастный случай, она бы, несомненно, подняла настоящую бурю… Хотя вряд ли. Ведь независимость, которой Джозефина наслаждалась всю свою жизнь, являлась скорее исключением, чем правилом, и положение молодой замужней женщины двадцать лет назад было совсем иным. Марте, связанной узами с таким человеком, как Винтнер, постоять за себя, не говоря уж за кого-то другого, было очень трудно. Если он применял к ней насилие, к чему явно имел наклонность, кто знает, каких мучений она от него натерпелась и в каком постоянном страхе жила. Тем более что и общество обычно настроено против неверной жены. Беременная ребенком от другого мужчины, она скорее всего оказалась совершенно одинока и целиком во власти Винтнера.
Но после его смерти Марта должна была все вокруг перевернуть, чтобы найти свою дочь, — может, именно поэтому она и оказалась здесь? И Марта вошла в жизнь Лидии единственно для того, чтобы приблизиться к Обри, а потом и к Элспет? Тогда получается, что она просто использовала Лидию? Джозефина вспомнила, какая боль отразилась в глазах Марты прошлым вечером, когда та сочла, что не играет особой роли в жизни своей любовницы. Джозефине казалось, что боль эта была неподдельной; но, возможно, на Марту нахлынули чувства, которых она вовсе не ожидала, чувства, которые все усложнили, если цель ее заключалась лишь в том, чтобы дождаться удачного момента — открыться Обри и войти в жизнь своей дочери. Джозефина вдруг подумала о том, что Марта чуть было не встретилась с Элспет на вокзале: не поэтому ли Марта поспешила уйти, что хотела увидеться с ней в более подходящей обстановке?
Джозефина так увлеклась развитием сочиняемого ею сюжета, что не сразу обнаружила в нем явный дефект. Какая все это нелепость — если бы Марта была матерью Элспет, она бы вела себя сейчас совсем по-другому. С вечера пятницы Джозефина видела Марту предостаточно, чтобы понять, скорбела ли она по утерянной дочери, ведь такого не скроешь. Но никаких признаков тяжкого горя в поведении Марты не наблюдалось. Она притворялась? Но зачем? После смерти Элспет у Марты не было никакого смысла хранить тайну.
И все же чем-то Марта беспокоила Джозефину. Может быть, она попросту сочинила прошлое Марты, но отголоски первого романа Винтнера в ее рукописи — это факт, так же как и ее странное поведение, и их последний телефонный разговор. Все это надо прояснить, для чего есть только один способ.
Она взяла со стола перчатки и сняла с крючка пальто, а потом, сама не зная почему, вернулась за цветком. Проходя по мощенному булыжником дворику к Сент-Мартинс-лейн, Джозефина вдруг с внезапной ясностью ощутила: сейчас в опасности не Лидия.

 

Пятиминутная дорога до Скотланд-Ярда показалась Пенроузу одной из самых долгих в его жизни, и, оказавшись наконец на месте, он вздохнул с облегчением. Пока инспектор шел подлинным коридорам полицейской штаб-квартиры, он пытался спланировать предстоящие несколько часов расследования. Главным теперь было изучить прошлое Винтнера и разыскать его сына, рассказать последние новости Биллу и поговорить с Лидией. После этого следовало собрать всю команду и обсудить убийства со всех возможных позиций, сделать обзор проведенной работы и изучить отчеты экспертов. Пенроуз любил такие собрания: они давали ему возможность проверить собственные версии и выслушать мнения других детективов, а также выработать оптимальный путь расследования, который в процессе обмена суждениями мог возникнуть совсем неожиданно.
Он нашел Фоллоуфилда изучающим карту Лондона. Одновременно сержант что-то рассказывал Седдону, который внимал каждому его слову, и уже не в первый раз Пенроуз благословил небо за своего толкового помощника. Фоллоуфилд умел обращаться с подчиненными ему людьми совершенно по-дружески, но при этом никогда не теряя авторитета.
Как только он увидел Пенроуза, то поднялся и двинулся между десятками столов и зеленых шкафов с картотеками ему навстречу. Сержант был явно возбужден.
— Как раз вовремя, сэр! Мы только что получили очень важную информацию. Констебль Седдон все-таки дозвонился по тому номеру телефона, что мы нашли в письменном столе Обри, — тому телефону на юге, по которому никто не отвечал.
— И что же?
— Это номер телефона одной домовладелицы в Брайтоне, сэр, — с молчаливого дозволения Фоллоуфилда начал объяснять Седдон. — У нее два дома на съем, и она сдает их актерам на гастролях. Бернард Обри связался с ней недавно с просьбой подтвердить имена ее постояльцев, которые пару лет назад у нее останавливались, когда играли в Брайтоне «Сенную лихорадку». Он послал ей программку и попросил посмотреть на нее и сказать, не узнает ли она кого-нибудь из актеров, и домовладелица узнала. Она позвонила Обри в субботу вечером и сказала об этом.
Седдон на секунду запнулся, и его сразу же поторопил Пенроуз.
— И кто же это был?
— Рейф Суинберн, сэр. Она узнала его фотографию на программке, посланной Обри, но его имя ее смутило. Видите ли, когда он играл в «Сенной лихорадке», то не значился Рейфом Суинберном. Он значился Рейфом Винтнером.
— Рейф Суинберн?! Вы хотите сказать: только что сынок Винтнера улизнул у нас из-под носа?! — Пенроуз был в ярости на самого себя. — И сумка, которую он собирал у меня на глазах, вовсе не предназначалась для очередного ночного приключения! — Какой же наглости нужно было набраться Суинберну, чтобы, зная, чем он рискует, отвечать на его вопросы с таким небрежным самодовольством. Но ведь точно с такой же дерзостью были совершены и оба убийства. — Каким, однако, я оказался идиотом!
— Сэр, но вы ведь тогда не знали, кого именно мы ищем, — сказал Фоллоуфилд, но его логичное объяснение рассердило Пенроуза еще больше.
— Срочно сообщи о нем всем участкам! — крикнул он Седдону, чей триумф угасал с каждой секундой. — И поместите его фотографию в газетах вместе с описанием его мотоцикла. Это «ариэль-скувер». Знаете, как он выглядит?
Седдон кивнул.
— Боже, на этой штуковине он может доехать куда угодно! Искать его на вокзалах нет никакого смысла. Этот тип не такой дурак, чтобы рисковать, — общественным транспортом он не поедет, так что надо вывести на загородные шоссе все свободные патрульные машины. — Седдон помчался выполнять поручения, но Пенроуз тут же вернул его: — Констебль, вы отлично разобрались с телефонным номером. Прекрасная работа. — Он повернулся к Фоллоуфилду: — Лидия все еще здесь?
— Да, сэр. Она внизу: ждет встречи с Уайтом.
— Хорошо, — кивнул Пенроуз и сообщил сержанту последние новости: — Если Суинберн — или, вернее, Винтнер — удрал, Лидия пока в безопасности, но я с ней все же хочу поговорить. Скажите ей, пожалуйста, что я к ней спущусь через минуту или две, и успокойте ее насчет Хедли. А потом пойдите к Хедли: узнайте, что ему известно о прошлом Суинберна, и выясните, подговорил ли Суинберн его на это алиби. — «Если Суинберн окажется преступником, — подумал он, — представляю, что переживет Хедли, когда узнает, что жил бок о бок с убийцей Элспет». — Нам важно это выяснить, так как получается, что алиби в пятничный вечер выгодно им обоим.
— Понимаю, сэр. Что-нибудь еще?
— Да, подождите одну минуту. — Пенроуз поднял трубку телефона на ближайшем столе, но в студии его кузин никто не ответил. Если пришла Марта и они увлеклись беседой, могла Джозефина не обратить внимания на звонок? — Надо, чтобы кто-нибудь присмотрел за шестьдесят шестым домом. Скажите одному из ребят, что дежурят возле театра, перейти на ту сторону и удостовериться, что там все в порядке. Если Джозефина дома, пусть кто-нибудь подежурит снаружи.
— А что делать, если ее нет?
Пенроуз на секунду задумался. Если Марта не пришла, возможно ли, что Джозефина пойдет ее искать?
— Узнайте адрес Лидии — это где-то возле Друри-лейн — и пошлите туда кого-нибудь. И доложите мне, как только найдете Джозефину.
Назад: ГЛАВА 13
Дальше: ГЛАВА 15